Тяжелый, неприлично теплый деревянный предмет оттягивал мне руку. Перстни искрились и шипели от напряжения. Снаружи, в радиоактивной пустыне, воздух был наэлектризован еще сильнее, время от времени он разряжался бело‑голубыми молниями. Я кожей ощущала прикосновение невидимого убийцы, смертоносную силу, высвобожденную путем расщепления крохотного кусочка материи вселенной.
«Может, не стоит беспокоиться? Я ведь почти демон. Разве у них бывает лучевая болезнь? А если бывает, не все ли равно?»
‑ Ты не хочешь рассказать мне о том пророчестве?
‑ Пустая болтовня.
Хорошо, что на сей раз он не стал пожимать плечами, разве что слегка повел ими.
‑ Думаю, андрогин уже предложила тебе подходящую версию этой истории.
‑ Да… Руку, что нож способна держать, жаркое пламя не сможет пожрать. В смерть снизойдет и вернется она. Руке той сила без меры дана.
‑ Хедайра Илваримеля действительно кое‑что сказала перед смертью: возгласила имя своего а'нанкимеля и прокляла меня. Пророчество ‑ это просто слух. ‑ В каждом его слове звучала почти осязаемая горечь. ‑ Полагаю, ты мне не веришь.
«Я уже не знаю, кому верить! ‑ Мои глаза скользнули по гарде ножа, обхватывавшей мою руку. ‑ Мщение! Убить его, чтобы не смел больше морочить мне голову».
Ладно, а что потом? Я не знала. Даже если боги будут милостивы ко мне и я сумею убить Люцифера ‑ что не гарантировано даже с помощью Джафримеля, ‑ что будет дальше?
А ведь в Сент‑Сити осталась дочь Гейб, малютка. Она в доме, которым заправляет секс‑ведьма‑трансвестит. Я обещала вырастить ее, заботиться о ней, защищать ее.
А еще я обещала защищать того, кто сидит сейчас в грузовом трюме. При ее создании использовали наш с Дорин генетический материал, и по ее указке, если верить долбаной подначке Лукаса, я теперь пляшу. За нее я готова была убивать или умереть на вершине башни в Парадизе. Если бы Лукас и Ванн были обычными людьми, я убила бы обоих ради спасения Евы.
Но кого я на самом деле спасала? Еву или себя?
Сквозь надтреснутый свод памяти пробился голос моего учителя:
«Сострадание не главная твоя доблесть, Данио‑сан».
Я не сдержала слово. Поклялась отомстить за убийство Гейб и Эдди, но оставила в живых эту гадину‑седайин. Потому что об этом попросил Анубис, мой бог, мой покровитель.
Впрочем, не только потому. Седайин не могла дать мне отпор, целителям этого не дано, я же не могла убить безоружную и беззащитную женщину без урона своей чести. Чего‑чего, а убийств и насилия в моей жизни было более чем достаточно, но всякий раз смерть настигала тех, кто ее заслуживал. Тех, кто сражался бесчестно, нарушал закон или нападал на меня первым. Такова уж моя натура.
Или она была такой. А сейчас? Кто я сейчас? Некромант, который не может предстать перед своим богом. Полудемон со злобным туманом в голове, жидкой яростью вместо крови в жилах и оружием, способным поразить дьявола.
«Никто пока не опробовал нож на Люцифере. Ты не можешь знать, сработает он или нет».
Стоп, но ведь у меня есть Джафримель. Он объявил войну Люциферу… если ему можно доверять. Могу ли я поверить, что он не отдаст Еву Люциферу навсегда?
«Ну а дальше, Дэнни? Что дальше?»
Опять ложь и игры? Что произойдет в аду, если не станет Люцифера?
«А стоит ли задумываться об этом раньше времени, солнышко?»
Самолет качнулся и тут же выправился. Царила напряженная тишина. Я заморгала, очнулась и увидела, что Джафримель обернулся и смотрит на меня. Его седые пряди поблескивали, а глаза полыхали так, что искусственное свечение за иллюминаторами могло показаться тусклым.
От вида человеческой темноты под этим зеленым пламенем мое сердце болезненно сжалось. Помедлил ли он хоть миг, прежде чем бросился за мной с небоскреба?
«Конечно нет. Будто сама не знаешь».
В моей душе зрело недовольство собой.
Я стиснула зубы и вздернула подбородок. Заодно приподняла нож, хотя Джафримель на него не смотрел.
‑ Мне нужны новые ножны. Старые не подходят.
Он кивнул. Сердце мое обливалось кровью, сказать было больше нечего. Я не могла выразить и четверти того, что хотела, а он не выполнил бы и четверти моих желаний. Вот и поди разберись ‑ он любовь всей моей жизни, а я не могу доверять ни единому его долбаному слову! Остается верить его делам.
Я отвернулась, ощутив легкий укол, словно иголка воткнулась в то, что осталось у меня от сердца, когда я разорвала зрительный контакт. Вниз, в грузовой трюм, вел трап, и я закрепила меч в петле на портупее, чтобы иметь возможность пользоваться при спуске хотя бы одной рукой.
‑ Данте! ‑ Почему у него такой измученный голос? Словно он только что завершил тяжелейший труд. ‑ Могу я кое о чем тебя спросить?
Я молча уставилась на глухую переборку по ту сторону открытого люка в трюм. Гробовая тишина приглушила даже завывание двигателей. Ванн и Маккинли перестали переговариваться.
‑ Спрашивай.
«Все, что я могу, ‑ это соврать тебе, сам знаешь. Все, что я могу, ‑ это предавать тебя, скрывать от тебя правду, манипулировать тобой. Как и ты сам. Разве это не справедливо?»
‑ Когда Люцифер упадет мертвым к твоим ногам, что ты будешь делать?
«Хороший вопрос».
Я взялась левой рукой за перила и приготовилась спускаться. Потом вздохнула.
‑ Когда дойдет до этого, тогда и выясню, Джафримель.
«Хочется верить, что ты не задумал ничего другого».
Вихри закручивали песок. Грузовой люк был открыт, тонко светились воздушные печати, не допускавшие внутрь обжигающе жаркий ветер вечерней пустыни. Под яростным палящим солнцем поблескивало стекло, и хотя пронизывающее радиоактивное излучение было невидимым, при мысли о нем я невольно поежилась. Перед обратным вылетом потребуется полная очистка с дезактивацией ‑ если, конечно, мы вообще вернемся.
Ева так и не открыла глаз. Сидела, сгорбившись, в самом центре тонкого серебряного круга, гудевшего на октаву ниже, чем нож у моего бедра. Ванн смастерил новый кожаный чехол, подошедший древнему оружию как родной.
Печати прогибались под порывами ветра, защитные поля постанывали и потрескивали. Я представила себе, как пробирается в мое тело смертоносная радиация, и опять поежилась.
От самолета тянулись тени, удлинявшиеся в лучах заходящего солнца. Весь день мы провели, кружа над конструкциями из искореженного металла и развалившимися зданиями.
‑ Разреши нам хотя бы сопровождать тебя. Ради ее безопасности, ‑ опять завел свое Ванн.
Джафримель покачал головой. Он проверил серебристый пистолет, дунул в ствол, и тот мгновенно исчез.
‑ Я сам обеспечу ей необходимую защиту, ну а если я не смогу, то и у вас вряд ли получится. Нет, Ванн. Все закончится здесь.
‑ Господин. ‑ Маккинли был еще бледнее, чем обычно. ‑ Скоро сумерки. Тиенс…
‑ Нет! ‑ Джафримель дал понять, что разговор окончен.
Лукас перекинул патронташ через плечо и застегнул.
‑ Проклятое солнце, ‑ проворчал он. ‑ Проклятый Вегас. Сплошное дерьмо!
Тут я была согласна с ним всем сердцем. Радовало лишь то, что одежда у меня целая и не слишком грязная. Волосы спутались, и я попыталась расчесать их пятерней, морщась, когда натыкалась на колтуны. Сердце то взлетало, то падало, то припускало бешеным галопом. В голове раскалялась красная нить ярости. Линии защиты потрескивали, новые притоки энергии укрепляли тонкий наружный слой. Я была не в форме, чтобы сражаться. Тем более с самим дьяволом.
Я поглаживала теплую рукоять ножа, левой рукой крепко сжимая ножны Фудошина. Сквозь печати просачивался запах раскаленного стекла и песка, а вдали, на недосягаемой линии горизонта, мерцали туманные миражи.
«Сам меч никого не убивает, ‑ прозвучал в моей голове шепот учителя. ‑ Это твоя воля убивает врага».
Хотелось верить, что это правда. Старый Йедо подарил мне клинок, который уже отведал крови дьявола.
Sekhmet sa ' es.
«Владычица, к тебе взываю. Однажды ты уже откликалась. Будь со мною, молю!»
Рефлекс веры укоренился во мне слишком глубоко, чтобы так просто исчезнуть. Сорок с лишним лет я молилась богу смерти, и эта вера защищала меня от необъятности того, что лежит за пределами человеческого понимания.
Сейчас я молилась другой богине и надеялась, что она меня слышит. Моя правая рука поднялась к шее и дотронулась до оправленной в серебро приаповой косточки. Прикосновение к амулету успокаивало. Голоса в моей голове вдруг выжидающе стихли.
Джафримель подступил к краю двойного серебристого круга.
Письмена, заполнявшие пространство между наружной и внутренней линиями, тут же отреагировали ‑ ускорили свой бег по окружности и слились в сплошную светящуюся полосу, несущуюся по решетчатому металлу палубы.
‑ Пора.
Ева открыла сверкающие глаза, одним плавным движением поднялась на ноги и, откинув голову, показала на миг бледное горло. Мое демонически обостренное зрение успело отметить уязвимую ложбинку, где бился пульс.
‑ Спутница, в этой игре ты лишь одна из фигур, ‑ спокойно произнес Джафримель.
Он стоял в привычной позе, сцепив руки за спиной, и разглядывал ее так, будто она была экспонатом под стеклом.
Ева оглянулась через плечо, ее голубые глаза искали меня. У моего бедра гудел нож.
‑ Я пешка, Старший?
Знакомый голос, знакомый аромат пробивался сквозь охранное кольцо: свежий хлеб, мускус и нотка чего‑то еще, сугубо демонского.
‑ А кто королева?
‑ Никто из нас не может играть так, как ему хочется, ‑ сказал Джафримель, пожав плечами. В кои‑то веки этот жест был адресован не мне.
‑ Ты уверен? ‑ Она указала на удерживающий ее круг. ‑ Стало быть, мне отведена роль пленницы. Меня закуют в кандалы?
‑ Не вижу надобности в таких театральных жестах. ‑ Джафримель не двинулся с места, но гул вдруг стал на тон ниже. ‑ Но замечу: будь у меня желание отплатить за твое недавнее гостеприимство, мы бы узнали, как выглядит твоя кровь.
Я инстинктивно напряглась. Маккинли немедленно отреагировал, расправив плечи и направив на меня сжатую в кулак металлизированную руку.
Или нет, не на меня ‑ на нож.
На нож, висевший у меня на бедре, на Джафримеля, стоявшего ко мне спиной, на Еву, смотревшую на меня через его плечо.
Неужели этот малый всерьез допускает, что я ударю своего падшего в спину?
«Ну, от тебя и не такого можно ожидать. Не стоит его винить».
Я отвернулась к люку, к мерцающим воздушным печатям, сдерживавшим напор ветра с горячим песком. Огромная чаша зоны поражения источала такой жар, что установки климатического контроля работали на пределе возможностей. Моей щеки коснулась струйка холодного воздуха.
‑ Я была вынуждена, ‑ промолвила Ева без всякого сожаления. ‑ Это понятно даже твоей хедайре.
‑ Я здесь не для того, чтобы впустую обсуждать уже случившееся. Меня интересует то, что необходимо предпринять сейчас. Ну как, мне тебя сковать?
‑ Ты ведь сам сказал, что в этом нет надобности, ‑ лукаво заметила Ева.
Я не могла больше сдерживать клокотавшее раздражение.
‑ Видимо, у вас, демонов, принято ходить вокруг да около, прежде чем взяться за дело. ‑ Ножны протестующе скрипнули, когда мои пальцы слишком сильно сжали лакированное дерево. ‑ Может, покончим с реверансами и перейдем к сути?
‑ А тебе не терпится его снова увидеть? ‑ Ева грациозно развела руками, выражая согласие. ‑ Я готова, Старший. Твоя хедайра права.
Джафримель молчал так долго, что я начала беспокоиться, не грозят ли нам неприятности. Время замедлило ход, песок с шорохом терся о корпус гондолы, у меня на лбу выступили капельки пота.
Гудение круга смолкло, серебристые линии потускнели и погасли, словно растворились под натиском дневного света. Меня снова кольнула мысль о лучевой болезни, и я инстинктивно отпрянула. Лукас деловито спрятал в кобуру последнюю пушку и вздохнул.
‑ Уверен, что мог бы найти себе куда более приятное занятие, ‑ заметил Виллалобос. ‑ Мы не встретимся с el Diablo до темноты.
‑ Я бы предпочел провести предварительную разведку местности. За это время ты успеешь спрятаться, если захочешь.
Джафримель отвернулся от Евы, которая улыбалась мне, показывая белые зубы, и отошел на три длинных шага. Его сапоги не издали ни звука.
Я напряглась, у меня заболел затылок, но полноценного предчувствия так и не было. Что‑то всколыхнулось в мозгу, но тут же улеглось, не оставив в памяти внятного образа. Ничего конкретного, кроме смутного, пугающего ощущения, что надвигается что‑то ужасное.
‑ Я не собираюсь прятаться, ‑ промолвил Лукас. ‑ Пусть он знает, что я с тобой. Таковы условия сделки.
«Что за хрень?»
‑ Какая такая сделка?
Лукас откашлялся и повертел плечами, прилаживая патронташ.
‑ Да та самая, чика, которую я заключил с твоим возлюбленным. Она удерживает меня в этой игре. А что, ты думала, я работаю на тебя?
‑ Да, я так считала.
«Ева наняла тебя до меня, и Джаф платил тебе. Похоже, ты работал на меня, пока не подвернулось предложение получше».
‑ Если бы я работал на тебя, мне пришлось бы убить тебя после того, как ты попыталась выпустить мне кишки.
Лукас прошел мимо меня. Маккинли и Ванн с одинаковым выражением лица застыли на месте. Не двинулась и Ева, глядя на меня с тревожной улыбкой.
«Врешь, мешок с дерьмом!»
‑ Я уже извинилась, ‑ сказала я, хотя Джафримель остановился в паре футов от меня, склонив голову.
Шрам на моем плече отреагировал пульсацией и выбросом мягкого тепла. По коже растеклась теплая, бархатистая волна. Не ясно, была ли то ласка или дополнительная подпитка, но в моей голове слегка прояснилось. Тонкая красная нить ярости, тлевшая на дне сознания, беспокойно дернулась. Ева сдвинулась с места и осторожно переступила уже исчезнувшую оградительную черту. Мне вдруг показалось, что ткань мироздания невероятно истончилась и по ту сторону завесы слышны голоса.
Я постаралась справиться с собой. Улыбка Евы сделалась шире, она подняла руки, растопырив изящные пальцы. А брошенная ею термическая граната угодила в самую середину составленных у стены зарядных ящиков, в которых копался Лукас.
‑ О, дерь… ‑ Закончить Маккинли не успел.
Мир перевернулся. Джафримель метнулся в сторону, я бросилась на пол. Зашипел кислород, ослепительным цветком расцвело прожорливое пламя. Ударившись о пол, я откатилась в сторону, отчаянно ища в пустом грузовом отсеке хоть какое‑нибудь укрытие.
Ева с кошачьей ловкостью припала к полу рядом со мной: одной рукой оперлась о палубу, а другой схватила за руку меня и потянула. Шрам вспыхнул обжигающей болью, аура Джафримеля сжалась поверх моей, и пустыня ворвалась внутрь самолета, беззвучно разрывая пластил, как бумагу.
‑ Что за черт…
На сей раз не договорила я, потому что взрывная волна и рывок Евы оторвали мое тело от палубы и подбросили, словно тряпичную куклу, в загустевший горячий воздух. Ева крепко, как стальным обручем, обхватила меня за талию, и мы обе вылетели в образовавшийся пролом с рваными краями на борту самолета.
Из носа и из ушей у меня шла кровь. Приземлившись, мы по инерции со скрипом проехали юзом, вметнув фонтаны песка. Я ощущала бешеное напряжение энергии и видела, как песок вокруг нас бомбардируют осколки. Ева прыгнула снова. Меч едва не выскользнул из моих судорожно сжатых пальцев, в то время как я отчаянно пыталась найти какой‑то способ ей помочь.
На ум ничего не приходило. Мою кожу овеял жар пустыни, и на долю мгновения я чуть не лишилась чувств, но Ева уже тащила меня в укрытие, под нависавшую скалу с прожилками детрита. Мы выскочили за пределы зоны поражения, но она не остановилась и там. Она не просто бежала, а спасала свою жизнь.
Воды здесь не было. Мы укрылись в развалинах дома. Миновали столетия, а обращенная к эпицентру давнего взрыва часть уцелевшей стены так и оставалась почерневшей и оплавленной.
‑ Тебе… больно? ‑ тяжело дыша, спросила Ева, прислонившись спиной к стене и озирая руины Вегаса.
Я покачала головой. Я пыталась отдышаться, радуясь уже тому, что мои легкие наполнились воздухом. Он был чертовски горячим даже в тени и каким‑то неправильным, не тем ‑ по сравнению, например, с палящим солнцем Африки. До того как Джафримель изменил меня, я терпеть не могла потеть, а после превращения стала куда менее восприимчива к колебаниям температуры. Но здешняя жара была другой, она давила и угнетала, заставляя вспомнить о тысячах людей, распавшихся в пыль в этих самых домах.
‑ У тебя кровь идет, ‑ выговорила Ева. Тоненькие струйки черной демонский крови поблескивали и на ее странном лице, постепенно впитываясь в золотистую кожу. ‑ Извини.
‑ У тебя тоже.
Я привалилась спиной к стене и огляделась, оценивая возможные зоны обстрела.
‑ Не знала, что у тебя граната.
‑ Необходимость ‑ мать изобретательности. ‑ Она покачала головой, тряхнув волосами, ледяными с виду, но совершенно не защищавшими от жары. ‑ Я никак не могла тебя предупредить.
‑ Понимаю, ‑ сказала я.
Это была сущая правда.
‑ Я не могла допустить, чтобы Старший сковал меня или…
«Да уж, я бы на твоем месте тоже не стала ему доверять».
‑ Понимаю, Ева.
Голос мой звучал устало. Шрам на плече гневно выплеснул еще одну волну чистой энергии, омывшей меня и проникшей до самых костей.
‑ Все, что я смогла придумать, оставляло желать лучшего.
Она соскользнула по стене вниз и села, скрестив ноги, между обшарпанной бетонной глыбой и чем‑то вроде остова кровати, покрытого обрывками пледа. Повсюду валялись осколки стекла, а по ту сторону стены завывал ветер, гнавший песок. В этом краю мертвых разрушенных зданий хорошее укрытие трудно найти, а вот просматривается и простреливается все лучше некуда. Будь у меня шесть или семь наемников и человек в качестве противника, это место меня бы очень устроило.
‑ Он должен появиться в сумерках.
Лицо ее скривилось, глаза вспыхнули яростью, как бывало всякий раз, когда Ева поминала Люцифера. Ее отвращение почти скрывало страх.
‑ Нам нужно бежать и дожидаться другой возможности убить его или рискнуть сейчас. Без союзников. Если твой падший, ‑ я на это очень надеюсь ‑ не поймет, что прикрыть тебя ‑ это лучший способ спасти твою жизнь.
Я указала подбородком на свой шрам.
‑ Ему не составит труда меня отыскать. Думаю, он явится, чтобы обо мне позаботиться.
Ева кивнула.
‑ Скоро стемнеет. И здесь полно опасностей. Прислушайся.
Я так и сделала, склонив голову набок, неуклюже повторяя ее грациозное движение. Все мое тело болело.
Стон ветра. Неизбывный шорох песка и ошеломляющее ощущение пустого пространства, где нет ни транспорта, ни людских толп.
И тихие, скользящие звуки. Слишком легкие или слишком тяжелые, слишком медленные или слишком быстрые, но явно не имеющие никакого отношения к смертным.
Это были странные, неправильные звуки. От них по коже бежали мурашки.
Я вздохнула, пробуя на вкус воздух. Пыль, труха, разложение и слабый след очень давнего насилия. А подо всем этим ‑ едва уловимый аромат жженой корицы и мускуса.
‑ Это место не для людей, ‑ прошептала Ева. ‑ Даже когда здесь был город, оно не подходило для людей, а после катастрофы дверь в ад остается открытой. Он воспользуется ею, если уже не воспользовался, чтобы выйти оттуда и вернуться с победой, получив желаемое. Во всяком случае, так он это себе представляет.
Глаза ее сверкнули, рот скривился. Похоже, она не замечала, что ее свитер изорван в клочья, а сквозь дыры видны крепкие золотистые груди.
К горлу подступила жгучая, едкая тошнота. Я с трудом справилась с ней, мои ремни заскрипели. Песок набился всюду, куда можно и куда нельзя.
‑ Ладно.
«Итак, мы с тобой вдвоем против дьявола. Можно считать, мы уже мертвы».
‑ Мы знаем, где он появится, ‑ настойчиво заявила она. ‑ И, несмотря на все старания Старшего, у меня остались союзники. Ад охвачен восстанием. Мы бросили ему вызов, ты и я.
На меня навалилась безмерная усталость.
«Кончай болтать. Лучше покажи место, где я могу умереть».
‑ Ева, не нужно произносить речи. Просто скажи, что нужно делать.
Мышцы дрожали, я боялась, что их сведет судорогой. Привалившись к стене, я потрясла головой, пытаясь избавиться от звона в ушах.
Несколько секунд, самых длинных в моей жизни, я смотрела на четкие тени, на солнечный свет, пробивавшийся сквозь проломы в стенах ‑ они были старше Гегемонии, ‑ и чувствовала себя надломленной, разбитой, опустошенной, едва живой.
‑ Ты убьешь его?
Голос ее звучал слабо, почти как у ребенка. Но улыбка ‑ нет, улыбка не была ни детской, ни бессильной. Это была улыбка шулера с полным рукавом козырей, заставившего тебя поставить на кон право первородства.
А может быть, твою душу. Хотелось бы знать, по‑прежнему ли демоны интересуются душами, прибрав к рукам власть, энергию, секс и вообще все, чего достигло человечество?
‑ Sekhmet sa ' es, ‑ прошептала я в ответ. ‑ Зачем ты спрашиваешь? Разве и так не видно: я попытаюсь.
Глава 35
До заката оставалось не так уж долго, и большую часть этого времени я провела не в размышлениях, а перебегая вместе с Евой из одной тени в другую, перемещаясь по краю образовавшегося после взрыва кратера и гигантского стеклянного поля. Пурпурные вуали теней все удлинялись, и когда мы укрылись за огромной кучей мусора, сохранившегося в сухом воздухе пустыни, мимо в золотистых лучах уходящего солнца пробежал адский пес со сверкающими глазами и пышущей жаром шкурой. Нож на моем бедре откликнулся на его появление такой сильной вибрацией, что твари было впору остановиться и прислушаться: что там жужжит, как оса? Однако этот звук был поглощен другими шумами, исходившими от исчадий ада, ‑ их было много в здешних развалинах.
Во всяком случае, хотелось в это верить. Глаза слезились от песка, плечо пульсировало мягким бархатным теплом.
«Никудышная идея. Сама понимаешь, что никудышная. Даже если Джаф собирался передать Еву дьяволу, о твоей жизни он бы наверняка позаботился. Ох, до чего дурная идея!»
Я отбросила эти мысли, как недостойные даже той трусливой твари, в которую я превращалась. Испытывать страх вовсе не стыдно, стыдно от него прятаться. Конечно, я боялась. Но что с того? Страх сопровождал меня большую часть жизни.
Но я никогда не позволяла страху управлять мною. Может быть, он пришпоривал меня. Но никогда не контролировал.
Ева приближалась к месту назначения не напрямую, а кругами, подбираясь все ближе через завалы, провалы и груды обломков. Солнце опускалось за горизонт, словно старик в ванну, медленно и осторожно. Мой шрам напоминал о себе отчаянной пульсацией, но я изо всех сил старалась не обращать на это внимания. Где он сейчас? Вправду ли собирался передать Еву Люциферу? Он обещал не делать этого и просил меня верить ему. Но я понимала Еву ‑ она не хотела рисковать.
Впрочем, это не имело значения. Теперь ничто не имело значения.
Солнце приобрело кровавый оттенок, и мне показалось, что над песком и развалинами витает дымка радиации. Может быть, у меня все расплывалось перед глазами от жары и усталости.
По мере того как сгущались сумерки, возрастала сила этого места.
Источник ее находился где‑то неподалеку: больное сердце руин билось прерывисто, но накапливало мощь. Под сенью огромного полуразрушенного здания, бывшего некогда пирамидой, чудом сохранилась изуродованная, не поддающаяся распознаванию статуя. Думаю, человечество никогда не избавится от тяги к нелепому гигантизму.
Нагромождение щебня, образующее природный амфитеатр, горы на заднем плане и край зоны взрыва, стеклянная поверхность с разбегающимися паутиной трещинами ‑ все это напомнило мне о городе в недрах Джомолунгмы и об алтаре тамошнего храма. Порыв ветра швырнул мне в лицо песок и пряный демонский запах. Я поежилась.
Я лежала на животе, заглядывая в чашу из песка и щебня. Ева примостилась под выступом холма. Пыль запорошила ей волосы, придав им оттенок комковатой сметаны вместо льдистого платинового блеска. В рваной одежде, запыленные и запачканные, мы обе были не похожи на себя. Я убрала с лица растрепанные грязные волосы и снова поежилась. Моя нервная система бунтовала, как у наркомана, подсевшего на чилл, угрожая срывом.
«Дыши глубже, Дэнни. Дыши».
Там, среди этого нагромождения, находилось что‑то такое, чего не должно было быть. Умирающее солнце кануло за горизонт, над головой мерцали звезды пустыни, земля внизу гудела и вздрагивала, ветер снова переменился. Краски сумерек стекли с небосвода, на смену им пал занавес ночи. Как бывает на природе, где переход от сумерек к ночи не скрадывается уличным освещением, эта перемена произошла быстро, и в тот же миг в центре из ничего возникла стройная фигура с пышной гривой золотых волос.
Разрушенный город съежился.
Ожили и другие тени. Твари, похожие на пауков, щелкали жвалами, натягивая поводки, на которых их удерживали невероятно грациозные фигуры с горящими зеленым, синим и золотым пламенем глазами. Адские псы, крылатые и бескрылые, злобно рычали. Галдели и гомонили на своем наречии бесы, а в самых глубоких тенях светились глаза, которые могли принадлежать только демонам рангом повыше, не желающим себя обнаруживать.
‑ Анубис! ‑ выдохнула я и прикрыла рот ладонью.
Ева промолчала, лишь напряглась, как натянутая струна.
‑ Среднего ранга не так много, а высшего так и вовсе никого, ‑ прозвучало прямо у меня в ухе.
«Велика радость! Все равно это долбаные демоны, а не кто‑то еще».
Я высматривала на склоне удобный путь для спуска.
«Вон подходящая тропка, Дэнни».
Зародившийся внутри истерический смех был безжалостно подавлен на корню.
‑ Полагаю, ‑ прошептала я, повернувшись вполоборота, ‑ никакого плана у нас нет.
‑ Ты веришь в судьбу, Данте?
Прошлое снова сомкнулось с настоящим, туго затянулась петля времени, колесо встало на место. Оставалось только завершить начатое.
‑ Нет.
Сама не знаю, правда это или нет, но что сказала, то сказала.
Люцифер развернулся, волосы его сияли, как маленькое солнце. Мои руки тряслись. Все тело дрожало. Черная дыра в моем сознании порывалась раскрыться, как цветок, несущий раковые метастазы. Память о том, что со мной сотворили, рвалась на свободу, грозя затопить сознание ужасом, лишить меня рассудка. Мои защитные линии дрожали: прежде чем мне удалось овладеть собой, мощный выброс страха окрасил их в багрово‑пурпурный цвет. Извлеченный из ножен Фудошин пел свою боевую песнь, и я вдруг осознала, что стою над склоном и мой силуэт четко вырисовывается на фоне звездного небосклона.
Хрустела и перекатывалась щебенка: я не оглядывалась, но знала, что Ева тоже поднялась и ее яркие глаза светятся за моим плечом.
На миг мое сердце замерло. Это ведь Джафримель должен был стоять там и прикрывать мне спину во время встречи с дьяволом.
«Не важно. Несколько напряженных минут, и все будет не важно».
Мой меч ожил. Клинок полыхал голубым пламенем, руны Девяти Канонов проступали сквозь сталь, раскаленная добела сердцевина пела беззвучный гимн разрушения.
Я сделала четыре шага вперед, разжала пальцы на ножнах, позволив им со стуком упасть на пол, и моя рука сомкнулась вокруг теплой деревянной рукояти ножа.
Люцифер медленно обернулся. Движение было изысканно неспешным ‑ легкое, плавное скольжение всех линий тела. Живое жаркое золото его волос озаряло сиянием все вокруг. Он высоко поднял голову, встретившись с моим взглядом.
То был лик ангела из голографических сериалов, невероятно красивый и при этом запредельно мужественный. На лбу, над изумительными зелеными очами, искрился изумруд. Форма губ и линия рта поражали совершенством. Но под пламенеющими очами залегли тени, и вся эта красота ‑ хоть это ничуть ее не умаляло ‑ выглядела немного потрепанной.
Похоже, дьявол очень устал.
Моя левая щека зудела, под кожей напряглись переплетенные линии кадуцея моей татуировки. Изумруд ожег мне щеку, как лазерное сверло, и отозвался крупной, словно слеза, зеленой искрой.
Наши глаза встретились, и я внутренне отшатнулась: вопль разорвал то пустое пространство в моем сознании, где милосердно молчала магически тренированная память.
Люцифер, одетый в простую тунику и штаны из переливчатого черного шелка, не спешил. Его безупречные черты источали тьму и миазмы ненависти столь интенсивной, что они воспринимались зрительно. Но эта злоба была обращена не на меня: взгляд его скользнул мимо, словно я была неодушевленным предметом, и остановился на Еве.
Он заговорил. Его повелительный тон подразумевал немедленное повиновение как само собой разумеющееся. Голос Князя тьмы бичевал пески и руины, откликавшиеся дрожью и стоном.