Чувствует себя Плохо
— Модераторы, мы можем перейти в подрежим на некоторое время? — спросил Майкл. — Простите, ребята. Я не могу справиться со скоростью сообщений чата сегодня.
Появилась текстовая строка: «Теперь только для подписчиков», и чат замедлился.
— Спасибо. Эм-м, насчет лица... — Майкл вошел в игру, которая заполнила бо́льшую часть медиаплеера. — Я упал. Упал, как можно упасть, только когда вам четыре года. Знаете, когда вы в детстве пытаетесь ходить, но в основном просто опрокидываетесь? — Он продемонстрировал пальцами шагающего и падающего человечка. Я слегка улыбнулся и покачал головой. Майкл действительно упал именно так.
Чат засыпался смехом и сочувствием.
— Смейтесь-смейтесь, — Майкл ухмылялся. — Когда-нибудь вы тоже так упадете. Все падают, это только вопрос времени. Конечно, я упал прямо перед кое-кем. Это очень тяжело.
Мне было гораздо проще наблюдать за ним, когда он не сидел в моем доме, забирая весь кислород из комнаты. И наблюдая таким образом, я мог подмечать мелочи, которые отличали его от Джейми. Майкл, конечно, был старше, и забавнее. А Джейми был серьезным. Можно было бы сказать, что Майкл любил смеяться и, казалось, наслаждался общением, только тогда, когда безопасность являлась его основой. Джейми всегда держался подальше от людей. Но не от меня.
Я схватился за голову.
Все призраки выползли наружу сегодня вечером.
Я вдруг внезапно почувствовал себя обессиленным, как будто события дня навалились одновременно: сон о смерти, Майкл Бек, мой неудачный звонок Корал. Зачем я вообще ей звонил? Я знал, что она никогда не вернется. Может быть, мне нужно было еще раз убедиться, хотя, вне всякого сомнения, мои шансы на нормальное счастье упущены.
И они… они исчезли.
— Дерьмовые дни, народ. Они у нас у всех случаются. — Майкл говорил с людьми, печатавшими в чате, но это могло быть адресовано и мне. — И да, мы играем в DayZ сегодня. Это бонусный стрим, потому что я неожиданно оказался дома, и хочу зависнуть.
Заиграла музыка и слова «Новый подписчик: Вечный Кек» всплыли в верхней части окна. Я опустил голову.
— Эй, спасибо за подписку, Вечный Кек, — фальшиво улыбнулся Майкл. — Добро пожаловать в команду. Я очень ценю поддержку. Ребята, мы можем включить несколько микрофонов в чате для нового подписчика? Еще раз спасибо, чувак. Надеюсь, тебе понравится контент.
Чат был наполнен маленькими иконками, которые выглядели как пылающие микрофоны с буквой «M» на них. Я едва понимал, что происходило.
Затем прозвучал сигнал, похожий на рингтон, со словами «Пополнение: $3.00 Поправляйся, Майки, ты прав, что все падают, выше нос, парень».
— Спасибо за пополнение на три доллара. Точно, чувак. Все падают. Все какают. К счастью, я упал и не обкакался. Нет худа без добра.
Майкл продолжал играть в игру, в которой нужно было бегать по огромной пустыне, собирать оружие и избегать нападения зомби, а незнакомцы из интернета продолжали подписываться и жертвовать различные суммы денег.
Я прокрутил страницу вниз.
Я заметил кнопку подписки ($4.99), ту же фотографию из блога, заметки с подробным описанием характеристик компьютера Майкла и расписанием трансляции (пять дней в неделю, семь часов в день), а также иконка пожертвований в виде банки для чаевых, нарисованной вручную. Нажмите на банку, чтобы пожертвовать. Пожертвования приветствуются, но никогда не требуются.
Я нажал на изображение банки, которое перенаправило меня на PayPal. В поле для пожертвований я напечатал $2000.00 и сообщение: «Купи себе новый ноутбук». Я оставил поле имени пустым.
Я подтвердил оплату и вернулся в стрим.
Прошло несколько минут до того, как прозвучал рингтон, и уведомление появилось в верхней части окна. Подписчики заметили это раньше Майкла, который сражался с зомби. Чат взорвался.
2 тысячи!?!?!?!
О БОЖЕ, МАЙК, ПОЖЕРТВОВАНИЕ $2000
МАЙК ТЫОСЛЕП?
ЧТО ЗА ХРЕНЬ
Я засмеялся и сцепил пальцы под подбородком. Можно подумать, что я кинул две тысячи долларов им, так они были взволнованы. Народ в чате начал заваливать иконками Майкла с завязанными глазами.
— Народ, я знаю, что у меня есть пожертвование, — сказал он раздраженно. — Дайте мне пять секунд. Трудно смотреть на два монитора, когда на тебя нападают зомби, как… — Он дико помахал руками, и я засмеялся громче. А потом он увидел пожертвование.
Улыбка сошла с лица, а глаза расширились.
— Ох, и ни хрена себе.
На экране зомби забили его персонажа до смерти. Майкл не смотрел.
И повторил:
— Ни-хре-на-себе.
Мне было интересно, насколько искренним был его шок, а сколько было игрой для подписчиков. Поскольку крупнейшее пожертвование, которое я видел в этот вечер, составило тридцать долларов, я предположил, что Майкл был потрясен по-настоящему. И мне понравилось. Из своего уединенного горного дома я лишил парня дара речи.
Майкл потер лицо и закрыл рот. Его глаза метались между мониторами.
— Вот это да. Анонимно, даже без подписи. Чувак. Спасибо. Я даже не знаю, что сказать. Позвольте мне прочитать сообщение. — Выражение его лица снова изменилось, едва уловимо, – небольшой переход от восхищения к смущению, которое вряд ли кто-то заметил. — Хорошо, аноним с пожертвованием в 2 тысячи долларов написал… купи себе новый ноутбук. — Он закашлялся. — Черт возьми, чувак. Это очень щедро. Я, правда, не знаю, что сказать.
Его глаза избегали смотреть в камеру.
— О, зомби отымели меня всей толпой. — Майкл переключился на игру. — Мне кажется, я не смогу играть сейчас снова.
Но он мужественно старался, и я смотрел, пока просто не смог этого больше выносить.
Потом я позвонил своему агенту и оставил голосовое сообщение.
Я сказал:
— Бет. Я никогда, никогда больше не хочу видеть этого журналиста снова.
Глава 5
Майкл
Звонок поступил в понедельник утром и прошел примерно так, как я и ожидал. Элиза Харел из «Нью-Йоркера» принесла огромные извинения и солгала за агента Калеба Брайта, который, вероятно, солгал за него.
— Произошло какое-то недоразумение, — сказала редактор. — Очевидно, автор хотел отменить интервью еще до того, как мы отправили тебя туда. Мне так жаль, я приношу извинения за причинённые неудобства.
— Значит, интервью не будет? — спросил я.
— Ну, мы работаем над этим. Но, Майкл, нам нравится твой стиль. Будем на связи, ладно? — Она быстренько отключилась. Каждый редактор, с которым я когда-либо общался, обладал этой способностью: способностью завершить разговор со скоростью ветра.
Я уже не спал (живя с собакой и девушкой, которая уходила на работу в семь, я редко ложился обратно) и сидел за своим столом. Поскольку мой ноутбук вышел из строя, я открыл блокнот на одном из своих игровых компьютеров. Я хрустнул костяшками пальцев и напечатал вывод: «Калеб Брайт – сукин сын».
Вот. Это вся характеристика, которой он заслуживал.
Я никогда не забуду, как он смотрел на меня, со смесью ужаса и отвращения, словно я мутант. Он держался подальше от меня, практически прижавшись к самой дальней стене или отгораживаясь мебелью, когда мы находились в одной комнате. Что же я сделал не так? Может быть, нужно было последовать совету Николь и одеться более формально, но даже в этом случае футболка и джинсы не заслуживали такого поведения автора.
Он повел себя как псих. Может, он боится крови? Неужели я совершил непоправимую ошибку, разбив лицо на его дорожке?
С одной стороны, он злился на меня, а с другой – боялся.
И он так сильно изменился по сравнению с фотографией 2010 года. У него были такие же вьющиеся черные волосы, но теперь длиннее, взъерошенные, падающие на глаза и свисающие крупными кольцами на шее. У Калеба Брайта была бледная кожа, загар сошел, лицо было изможденным, а под глазами залегли тени.
Я почувствовал жалость.
Был ли он болен? Он выглядел так, будто умирал от какой-то тяжелой болезни.
Я неумышленно терроризировал его, я был в этом уверен, но как именно?
Последняя, самая раздражающая часть головоломки сложилась позже, во время моего стрима. Две тысячи долларов от единственного человека, кто знал о сломанном ноутбуке, то есть от Калеба Брайта. Я даже Николь не говорил. Она так безжалостно допрашивала меня о встрече (и моей травме), что у меня не было желания пересказывать что-либо снова.
Я также не завез ноутбук в Apple Store, потому что был уверен, что смогу починить его самостоятельно или, по крайней мере, восстановить жесткий диск.
Значит, две тысячи долларов могли поступить только от Брайта.
Но он уволил меня. Он планировал уволить меня, как только выпроводил из своего дома, если не раньше. И он не похож на человека, который бросает две тысячи долларов из чувства вины. Нет, он совсем не похож на такого. Я вспомнил его темный, яростный взгляд и вздрогнул. Когда я впервые поднял на Калеба глаза, я действительно подумал, что он может напасть на меня.
Я медленно поворачивался в своем офисном кресле из стороны в сторону.
Я напечатал пост с телефона: «Сегодня стрима не будет – выходной».
Освежил воду и еду у Фурио, убедился, что собачья дверка открыта, выписал чек на две тысячи долларов и поехал в Озера Красного Пера.
Глава 6
Майкл
К тому моменту, как я постучал в дверь дома Калеба Брайта, то уже был в ярости. Мне нужен был мой гнев как защита. И, возможно, мне нужен был настоящий бронежилет. Писатель вполне мог иметь оружие. И застрелить меня. Здесь, в глуши, не было бы никаких свидетелей. Он мог бы сказать, что это самооборона.
Дверь распахнулась, и я отступил на шаг. В этот раз Кэл выглядел скорее встревоженным, чем злым.
— Что Вам нужно? — спросил он, качая головой.
Я сунул ему чек. Он неохотно принял его, прочитал и нахмурился.
— Зачем Вы это сделали?
— Не важно. — Он скомкал чек. — Вы споткнулись на моей дорожке и разбили компьютер. Это было самое малое, что я мог сделать.
— Вы меня уволили. Я хочу знать почему.
Он усмехнулся и отвернулся. На мгновение я подумал, что он собирается закрыть дверь. Он сложил руки, опустил голову. Когда он снова повернулся ко мне, на лице была вежливая и неловкая улыбка.
— Нет, я не увольнял.
— Вы отменили интервью. — Я сунул руки в карманы. В Боулдере было прохладно, но в горах было гораздо холоднее. Хуже того, мой гнев сменился смущением. Я чувствовал себя глупо из-за того, что пришел. Вскоре мой голос начнет дрожать, а так случается всякий раз, когда я пытаюсь кому-то противостоять. — Послушайте, все в порядке. Я просто хочу знать почему, понимаете? Для будущей работы. Если я сделал что-то не так...
— Я не отменял интервью. Должно быть, произошло какое-то недоразумение.
Он пожал плечами и посмотрел мимо меня на деревья. Его слабая улыбка превратилась в виноватую:
— Я сказал своему агенту, что не хочу, чтобы кто-либо вообще писал интервью обо мне. Может быть, я выразился недостаточно ясно.
Конечно, он лгал. Я это знал, и он знал, что я знаю. Наши глаза встретились, но Кэл развернулся и направился внутрь.
— Я пойду, — я запнулся. Мое смущение переросло в унижение. Я не только разозлил его достаточно, чтобы уволить меня, но теперь еще и загнал в угол, что пришлось лгать об этом. — Эм, простите. Вам не должны…
— Майкл. — Его голос был мягким, но строгим. — Войдите.
Я ерзал на диване, пока автор двигался по кухне. Основное пространство дома была открытым – гостиная с телевизором и камином переходила в кухню. Лофт (Прим. пер.: в дизайнерском аспекте данный термин применяется в отношении жилых помещений с широким открытым этажом, высокими потолками, большими окнами и специальным атмосферным интерьером) с видом на обе комнаты. Тишина была моим первым и самым удручающим впечатлением от этого места. Я хотел прочистить горло, просто чтобы издать хоть какой-то звук.
Кэла, похоже, это не беспокоило. Он долго готовил свой завтрак, не глядя на меня и не обращаясь ко мне. Заварил кофейник и порылся в холодильнике. Вынул несколько свежих фруктов, вымыл и нарезал их.
То, как он держал в руках большой нож, вызвало у меня беспокойство, а потом мне стало смешно. Каким-то образом Кэл это заметил.
— Что? — спросил он.
— Хм? Ничего. — Я вытянул ноги на ковре, находя более удобное положение. Взгляд Кэла прожигал.
— Вы улыбались.
— О, просто задумался.
— О чем? — Он разложил фрукты на тарелке.
«О том, что ты ведешь себя, как в фильме «Сияние» (Прим. пер.: фильм ужасов режиссёра, сценариста и продюсера Стэнли Кубрика, снятый в 1980 году по мотивам одноимённого романа Стивена Кинга)».
— Серьезно, ни о чем.
— Расскажите мне.
Я выдохнул. Не было никакой возможности увильнуть. Я должен был завоевать его доверие, и что может быть лучше, чем сказать правду?
— Это странно, но я смеялся, потому что… — Я показал в воздухе жестом. – Вы с этим ножом. И на мгновение я подумал: а что, если он расстроен моим появлением? Это было забавно.
Он нахмурился и сунул нож в держатель.
— Ну, это уж слишком.
— Да уж. Я очень странный.
— Я читаю Ваш блог.
Он принес фрукты и поставил их на кофейный столик. Он определенно напрягался, приближаясь ко мне. Взяв дольку груши, он немедленно отступил.
— Ох. — Он искал информацию обо мне. — Значит, вот как Вы нашли мой канал?
Я был в полном замешательстве. Калеб подошел к пятачку между диваном и кухней и неспешно зашагал, потягивая кофе и поедая фрукт. Сегодня он выглядел немного лучше, чем в пятницу. Его кожа была бледной, но не пепельной, а длинные волосы были завязаны в хвост на затылке. Калеб Брайт был из тех парней, которым это могло сойти с рук, типажом, по которым моя подруга пускала бы слюнки.
Первая строчка интервью промелькнула в моих мыслях: «Калеб Брайт, в прямом смысле этого слова, высокий, темноволосый и привлекательный… ничего гомосексуального», – и я снова ухмыльнулся.
— Что? — Он перестал двигаться и пристально посмотрел на меня.
— Канал. — Я сжался. — Это моя фишка. Я имею в виду моя работа. Оу, Вы должны простить меня. Клянусь, я не всегда такой… — Слова вылетели из моей головы, предатели.
— Косноязычный? — уточнил он. — Я знаю. Как я уже сказал, я читал Ваш блог. Я уверен в Вашей способности превращать глупую болтовню в осмысленные предложения. По крайней мере, на бумаге. — Он медленно и тихо подошел, взял еще один кусочек фрукта и вернулся на безопасное расстояние. — Кстати, угощайтесь. Кофе?
Выпить кофе было бы хорошо, и, возможно, он заставило бы мои нейроны работать, но также могло бы заставить меня еще больше волноваться.
— Нет, спасибо, — отказался я.
Рано или поздно нужно преодолеть это сильное чувство неполноценности в его присутствии. Я чувствовал себя ничтожным, и проблема была не в Калебе. Во всяком случае, не сегодня. В пятницу он специально заставил меня почувствовать себя собачьим дерьмом и допросом о моем журналистском опыте, и своими ехидными ответами на мой вопрос об играх, и своим испепеляющим взглядом.
Однако сегодня он был в основном вежлив и любопытен. Я не возражал против его случайного сарказма и цинизма. Я чувствовал, что это было частью его страха, как дистанция, которую он держал между нами. Но я бы никогда не смог написать о Калебе Брайте, если бы не смог встретиться с ним на равных. Я заставил себя взять кусочек яблока и съесть его, прежде чем начать объяснять про свой канал. Чем больше я описывал, тем больше Кэл был озадачен.
— Значит, люди платят за то, чтобы смотреть, как Вы играете в видеоигры?
— Компьютерные игры, — поправил я.
— Конечно. — Он махнул рукой. — Тем не менее. Звучит безумно.
— Это сообщество. Я провожу там всю неделю. У нас общие интересы… и людям нравится моя харизма. Харизма – самое главное во всем этом.
— А Вы забавный, — признался он.
— Похоже на то. Я просто остаюсь самим собой, но определенно нужно создавать личный бренд по мере продвижения. Существует куча троллей. Oни…
— Троллей?
— Оу, это типа придурки. Говнюки. В основном люди, которые грубят в чате или затевают споры. По сути, есть пятьдесят процентов троллей, и пятьдесят процентов людей, которые приходят из интереса. Я стараюсь угодить и тем, и другим. Я имею в виду, что они все увеличивают мне просмотры.
Кэл слабо улыбнулся:
— Умно.
— Это хороший бизнес.
— Да уж. Очень интересно — Он прожевал и кивнул. — Существует целый раздел интернета, о существовании которого я и не знал.
Он продолжал возвращаться за фруктами, а затем отходил подальше. Должно быть, он не осознавал и не заботился о том, насколько странным это казалось. Любой другой человек присел бы, поговорил со мной, глядя в глаза. Без эмоций его лицо было непроницаемо. Он не был хмурым, но это было лицо очень уставшего или нервного человека. Я следил за ним, пока он передвигался туда-сюда, и отвел взгляд, когда он внимательно посмотрел на меня, словно предостерегая от пристального разглядывания.
Не впервые я воспринимал его как загнанное в угол животное. Люди, которые испытывают тревогу, злятся. Разве я не сказал себе именно эти слова во время моего первого визита сюда? И, может быть, тогда мои мысли были глупыми, – то, как я представлял себе, что подхожу к Кэлу с поднятыми руками, чтобы завоевать его доверие, – но сейчас они казались очень практичными.
— Я действительно не могу взять эти деньги. — Я откусил кусочек груши. Она растеклась сладким соком на моем языке, как и яблоко перед этим, и я застонал. — Этот фрукт…
— Что с ним не так? – огрызнулся Калеб.
Я чуть не подавился. Он застыл на месте и хмуро посмотрел на меня, его лицо исказилось от горечи. Или, может быть, это была ярость?
— Нет, н-ничего. Очень вкусно. Это то, что я хотел…
— Тогда доедайте. Я иду курить.
Он вышел, захлопнув за собой дверь на веранду. Я выдохнул. Казалось, весь дом расслабился после его ухода. «Да что это, бля, такое?» — прошептал я.
Методично – потому что боялся того, что̀ могло бы случиться с его настроением, если бы я этого не сделал, – расправился с последними шестью кусочками фруктов. Я не покидал дивана. Лишь однажды я посмотрел на веранду – Калеб неподвижно стоял, прислонившись к перилам, спиной ко мне, клубы дыма растекались в холодном воздухе.
Я был бы не прочь постоять рядом, пассивно наслаждаясь его сигаретой и глядя на озеро, но об этом не могло быть и речи. Оба раза, когда Кэл выходил на веранду в моем присутствии, он делал это так, как будто говорил: «Я на самом деле желаю убить тебя этой раздвижной дверью». Я выдохнул и позволил себе улыбнуться. Мне нужно было пошутить в этой странной ситуации, в противном случае меня бы охватило замешательство.
Я обдумывал разные теории, пока он курил еще одну сигарету. У него было очевидное сходство с «Историей доктора Джекилла и мистера Хайда», которое заставило меня задуматься, не страдал ли он раздвоением личности или, может быть, социопатией.
Я пытался найти какую-то связь между фруктами и моим падением на его дорожке. Он думал, что я могу задохнуться, подавившись грушей? Был ли он обеспокоен тем, что я могу попытаться воспользоваться этим в суде? Я знал, что подобные страхи преследовали состоятельных людей, а Брайт явно был богат. Все в его доме было элегантным, сдержанным и самого лучшего качества. Мраморные столешницы и приборы из нержавеющей стали блестели на кухне. Стол там был прочный, в деревенском стиле. Диваны, кресла, подушки и покрывала из замши и овчины, в серо-коричневых оттенках и мокко. И сами комнаты были безупречно чистыми, но удобными и обжитыми.
Кэл вернулся внутрь и осторожно закрыл дверь. Он даже выглядел немного настороженным. Я выпрямился и улыбнулся:
— Я тут подумал…
— Я покупаю фрукты на фермерском рынке, — он заговорил прямо надо мной. — Местный фермерский рынок. Это здорово, не правда ли? Я возьму Вас как-нибудь с собой, если хотите. Он закрывается в начале следующего месяца. — Кэл обошел вокруг, взял тарелку с фруктами и отнес ее в раковину. — Не упоминайте о деньгах. Действительно, после того, что произошло с Вашим лицом и ноутбуком…
— Ну, раз уж мы заговорили на эту тему...
— Как Ваше лицо, кстати? — Он с остервенением чистил тарелку. Клянусь, мне даже стало жаль ее.
— Все в порядке. Это был неглубокий порез, — врал я сквозь зубы, но будь я проклят, если бы рассказал ему, как рана покрылась коркой в выходные, а потом треснула и сочилась желтой липкой жидкостью. Я залил ее спиртом, обработал «Неоспорином» и наложил толстую повязку из марли.
— Правда?
Он остановился и посмотрел на меня. Либо он увидел ложь на моем лице, либо подозрительно громоздкую повязку.
— Моя девушка – фармацевт. Она зациклена на инфекциях. — Я указал на повязку. — Она немного переборщила.
Еще больше лжи. Я скрывал рану от Николь так же рьяно, как от Кэла, потому что не хотел, чтобы она заставила меня ехать к врачу. И она бы сделала это, если бы увидела ее.
— Понятно.
Кэл возобновил агрессивную чистку. На тарелке не осталось и следа фруктовой ДНК, но затем он положил ее в посудомоечную машину. Я потер рот. Смеяться сейчас наверняка было бы неуместно.
— Послушайте, я хотел, чтобы Вы знали, я с радостью подпишу любой документ, который Вы составите... Если у Вас есть опасения.
Я не мог решить, что было хуже: фанатичное хлопанье дверьми, агрессивное вытирание тарелок или этот пристальный, непроницаемый взгляд.
— Опасения? — спросил он.
— Все, что угодно, знаете. — Я взмахнул рукой. — Конфиденциальность, проблемы с законом. Все, что Вы не хотите, чтобы попало в интервью. Все, что угодно. — Ох, да ладно, ну почему я не могу перестать говорить: все, что угодно? — Все, что могло бы упростить. Я бы с радостью подписал любой...
— Конечно. – Он поднял руку, избавив меня от страданий. — Я ценю это.
Я откинулся на диване. Внезапно я понял, что нужно его дому: собака, кошка, растение, или любое другое живое существо, за которым можно было бы наблюдать. Все, что угодно. Атмосфера была удушающей, когда нас только двое, и это приводило меня в беспокойство.
— Эта веранда просто потрясающая! — Я встал с дивана, чтобы отвлечься. Мне нужно было подышать воздухом, посмотреть на деревья снаружи, ощутить ветер и звуки.
Калеб напрягся в углу стойки, моргнув. Да что не так с этим парнем?
— Веранда?
— Да, прекрасный вид. Вы не возражаете? — Я уже взялся за ручку двери.
— Нет. Нет, идите. Прогуляйтесь. Мне нужно позвонить.
Он направился в другую сторону, вглубь дома, и я был очень этому рад.
Глава 7
Калеб
Ошибки. Они были совершены.
Возможно, первой моей ошибкой был звонок бывшей жене в пятницу вечером, или даже до этого, когда я открыл дверь Майклу Беку. И все же меня вынудили обстоятельства. Он упал, сломал ноутбук. Я не мог оставить парня там. Вопреки его мнению обо мне, я не был монстром.
Но гуглить его, читать его блог, смотреть его трансляцию и высылать ему две тысячи долларов – это были явные ошибки. И когда он снова появился сегодня, и выглядел таким переполненным гневом и смущением, и пытался вернуть мои деньги, я согласился позволить ему написать интервью. Это тоже было ошибкой.
Но позвонив бывшей жене, я четко понял, зачем я это сделал. Я разрешил себе открыть дверь Майклу Беку, потому что в моей жизни больше ничего не осталось. У меня не было отношений с сыном. У меня не было карьеры. У меня были только родители и сестра, и сейчас их было недостаточно. Этого было мало.
Я сидел в своем кабинете, выжидая время, которое, как я предполагал, должно потребоваться, чтобы позвонить. На самом деле, мне нужно было немного побыть подальше от Майкла. Но уже через минуту я понял, что мне действительно нужно позвонить.
Бет ответила незамедлительно:
— Кэл? — Её голос был оптимистичным. Она, вероятно, не ожидала услышать меня после моего яростного голосового сообщения о журналисте.
— Привет, Бет.
— Рада слышать тебя. Что-то случилось?
— О, я по поводу интервью. Ты знаешь…
— Отлично. Я рада, что ты упомянул об этом. Журнал только что прислал мне новый список журналистов. Тебе выбирать, Кэл. Могу я переслать его тебе? Не отказывайся от этого.
— В том-то и дело… — Я побарабанил пальцами по столу. Меня нисколько не смущало, что я передумал. Мне нравилось удивлять Бет (и немного доводить ее). Это было несправедливо, что стресс испытывает только кто-то один. — Я хочу того парня, Майкла Бека.
— Повтори?
Я облизал губы.
— Журналист, который приезжал в пятницу, из Колорадо.
— Да. Я разговаривала с редактором. Тебе никогда не придется…
— Нет, я хочу, чтобы интервью брал он, Бет. Никто другой. Ты могла бы уведомить журнал, пожалуйста? Скажи, что произошло недоразумение.
Я печально улыбнулся последовавшему молчанию. Как грустно, что я получаю от этого удовольствие.
— Это… отлично. Ладно. Майкл… Бек, — активно печатала она. — Идеально. Я сейчас же позвоню в журнал.
— Хорошо. Спасибо тебе.
— Давай больше не будем ничего менять, хорошо? — она переключилась на серьезный тон. — Мы можем потерять их интерес или выставить себя как…
— Больше никаких изменений. Я не настолько ветреный.
— Отлично. Хорошо. Рада слышать это, Кэл. Держи меня в курсе.
— Хорошо.
Я закончил разговор и вышел из кабинета. То, что я сказал ей, было правдой: я не был ветреным. Прогуливаясь босиком по веранде, я обводил взглядом свои владения в поисках Майкла. Возможно, он принял мудрое решение и убрался отсюда как можно скорее. Но нет, он там, бредет сквозь высокую траву на южном берегу озера. Смотрелся он неуместно на природе. Во всяком случае, пока. Я должен был понять, что я могу с этим сделать.
Порыв ветра с гор разметал волосы по его лицу и развеял полы его пальто. Сегодня Майкл выбрал простую черную толстовку с капюшоном, вероятно потому, что идея с геймерской футболкой не удалась. Бедняга. Должно быть, он чувствовал, что со мной это не сработает. И я был жесток с ним в пятницу. Даже сегодня я понимал, что веду себя странно. Мне нужно было время, чтобы привыкнуть к его присутствию.
Майкл увидел меня и повернул к веранде. Я жестом попросил его остаться у озера.
— Я подойду, — крикнул я.
Может быть, на улице мне будет проще. Я зашел внутрь, сунул ноги в свободные расшнурованные ботинки и натянул шерстяное пальто. По какой-то причине Майклу, похоже, нравилось одеваться немного не по возрасту, хотя это выглядело неплохо. Необычный стиль подходил ему.
Я спустился по скалистому склону к озеру.
— Это место прекрасно, — сказал Майкл, щурясь от ветра.
— Согласен.
Я старался держать дистанцию, идя ближе к воде. Сигарета послужила хорошим поводом держаться подальше, поэтому я закурил.
— Как давно Вы курите?
Он пытался идти рядом со мной. Я пошел чуть вперед и, за счет более длинных ног и более уверенной координации, легко опередил его.
— Четыре года, плюс-минус.
— Получается, с тех пор, как переехали сюда?
Очевидно, он подготовился.
— Да, это верно. Полагаю, Вы знаете, что у меня есть сын?
— Эм-м, да, знаю. Извините, я…
— Я не курил, когда он был рядом.
— Нет. В этом есть смысл. Извините.
Майкл смутился, невольно признавшись, что искал информацию обо мне. Это было частью его работы, но он был еще новичком, чтобы правильно пользоваться ею. Я мысленно сделал пометку. Тот факт, что он не был опытным журналистом, работал в мою пользу. Будет легче с ним справиться.
— Вас это беспокоит? — я кивнул на сигарету.
— Вовсе нет. Мне нравится запах. Но они Вас убьют.
— Я не возражаю, — я ухмыльнулся. — Я знаю, к чему это приводит.
— Вы… довольно духовны, верно?
Я повернул назад к дому. Я быстро осознал, что снаружи у меня было два выбора: идти вперед, пока Майкл внимательно следит за каждым моим движением (я чувствовал на себе его взгляд), или притормозить и позволить ему идти рядом со мной. Что было слишком близко, чтобы быть комфортным для меня. По крайней мере, внутри я мог бы усадить его на диван и передвигаться как мне удобно.
— Если под «довольно духовным» Вы подразумеваете христианина, тогда да.
— Это интересно.
Майкл продолжал пытаться догнать меня даже на холме. Я слышал, как он пыхтел позади, его пальто неистово шуршало.
— Не так интересно, как Вы могли подумать.
— Ну, не так много можно встретить, — рвано выдохнул он, — фундаментальных христиан в наши дни, или людей, которые придерживаются какой-то одной конкретной…
— Не переусердствуйте, Майкл.
Я обернулся на лестнице, ведущей на веранду. Я хотел засмеяться, но это было бы грубо.
— Я в порядке. — Сверкнув многострадальной улыбкой, он добрался до перил.
— Вы не тренируетесь, — процитировал я, — вы повышаете свой уровень.
— Точно.
Он без сил опустился на порог.
— Вы тренируетесь?
Безостановочные вопросы мало чем отличались от его попыток не отставать от меня: тщетных, жалких, отчаянных и банальных.