Майкл заметно расслабился, бормоча о разрыве. Рассказал мне, что они договорились о совместной опеке над собакой, и что он получит бо́льшую часть техники, потому как Николь достанется дом. Он сказал, что почувствовал освобождение, и уверен, что Николь, после первоначального шока, тоже почувствовала облегчение.
Я кивал и слушал, вышагивая туда-сюда.
Мне хотелось прижать кончик смычка к его горлу и провести им, спускаясь до самого пупка. Боже, как он был прекрасен.
— Тогда я рад, — признался я, когда Майкл закончил говорить. — Мне бы не хотелось, чтобы ты делал то, о чем потом будешь жалеть.
Он поднял на меня взгляд.
— У тебя... есть подобный опыт?
— Ты о сожалении или о действиях, которые к нему приводят? — я усмехнулся и уложил скрипку под подбородок. — Но, в любом случае, мы не будем опережать события, обсуждая это сейчас.
Я немного поиграл, чтобы отвлечься. Было легко потеряться в поющем звуке, который издавал смычок, порхая по струнам; и я не хотел, чтобы Майкл задавал еще больше вопросов о сожалении. Иногда он был слишком проницателен.
Я исполнил любимый гимн «Чудесная любовь» и несколько светских песен: «Зеленые рукава» (Прим. пер.: «Greensleeves» – английская фольклорная песня, известная с XVI века), «Аллилуйя» и второе сочинение «Серенада для струнных» Антонина Дворжака – последнее, совершенно бесстыдно, для более впечатляющего эффекта. И это сработало. Когда я опустил скрипку, Майкл уставился на меня словно в трансе.
— Иди сюда, — позвал я.
Он повиновался, как будто я вытащил его из скорлупы.
— Хочешь попробовать? — Я протянул скрипку.
— У меня не получится, — пробормотал он. Его грудь тяжело вздымалась и опускалась, и мое терпение лопнуло. Я положил инструмент и потянулся к Майклу.
— Ты все еще в куртке.
Я начал стягивать ее с его плеч. Он пытался помочь, сражаясь с похожим на брезент материалом, пока куртка не упала. От Майкла приятно пахло, он явно приложил немного усилий, готовясь, а вместо обычной футболки с графическим дизайном, был одет в простую черную рубашку. Я провел рукой по ней.
— Не меняй свой стиль в одежде из-за меня.
Я очень медленно опустился на колени. Мне хотелось, чтобы он знал, что я хотел этого, а не действовал по прихоти.
Я поцеловал его член через джинсы, и Майкл задохнулся. У него уже стоял. Я накрыл ладонью его яички, и, найдя головку, провел губами по всей длине его члена. Майкл тут же, запинаясь, произнес мое имя.
— Что такое? — Я сел на пятки.
— Могу я лечь?
Его ноги дрожали, колени были плотно сомкнуты, а руки, сжатые в кулаки, находились по бокам. Я быстро встал. Не говоря ни слова, я поднялся по лестнице в лофт, и Майкл последовал за мной.
Он остановился возле моей кровати.
Мне пришлось подтолкнуть его, прежде чем Майкл все же заполз на матрас, перевернувшись и неловко отодвинувшись назад. Лежать ему было не комфортнее, чем стоять. Обеими руками он сжимал мое одеяло, повернув голову и зажмурив глаза, словно готовился к пыткам.
Я опустился сверху, потирая промежность. Его ноги слегка раздвинулись, и я потер шов джинсов, надавливая сильнее. Я пристально наблюдал за его лицом, подмечая, как легкие судороги удовольствия заставили его губы раскрыться, а веки затрепетать.
— Ты в порядке? — спросил я.
Он напряженно кивнул.
— Как тебе это? — Я снова нашел головку его члена и помассировал.
— Хорошо, — выдохнул он.
Когда я начал расстегивать его джинсы, он выпрямился.
— Тебе не обязательно, — сказал он. — Тебе не обязательно это делать.
Я нахмурился, сдвинув брови.
— Я хочу. Ты не представляешь, как сильно я хочу. — Мои руки горели там, где я к нему прикасался, а рот наполнился слюной. — Майкл, я хочу этого, — тихо повторил я.
Я расстегнул молнию на его джинсах, и Майкл вернулся в ту же позу, в которой казалось, что он испытывает муки. Я, без единого сомнения, знал, что был первым мужчиной, который делал это с ним, и это знание заставляло меня трепетать.
Я расстегнул его ширинку достаточно, чтобы добраться до боксеров, – он носил боксеры, как будто был подростком, – и освободил его эрекцию. Волна стыда прокатилась по мне, когда я опустил голову. Я нуждался в этом. Я взял его член в рот и стал быстро и жестко отсасывать, погружая его так глубоко в горло, что задыхался. Майкл кончил внезапно, почти мгновенно, одной густой струёй.
Он вздрогнул и снова поднялся, на лице отразилась смесь ужаса и растерянности.
— П-п-прости. Блядь.
Я проглотил семя и позволил члену выскользнуть изо рта.
Он качал головой, его лицо было пунцовым.
— Я... я просто к такому не привык.
Что касается неловкости, я даже не знаю, что стоило ему дороже – то, что он кончил так быстро или то, что признал, что не привык к оральному сексу.
— Не извиняйся.
Я стянул джинсы и трусы с его бедер и начал целовать кожу вокруг тазовых косточек, нижнюю, а затем верхнюю часть живота, вдыхая мускусный запах этой интимной зоны. Я слегка прикусывал зубами его кожу и нежно посасывал, избегая его все еще чувствительного члена. Я не мог контролировать дрожь в своих конечностях, когда двигался над ним. Сдвинув его рубашку к подмышкам, я лизал и целовал его грудь, лаская ее руками.
— Прекрасен, — выдохнул я, коснувшись носом к его груди. — Майкл... такой красивый.
Как его девушка могла держать руки подальше от него? И как это удавалось мне, когда нам нужно было работать над этой мерзкой статьей?
Майкл снова напрягся. Я целовал его ребра, когда почувствовал, что его возбуждение упирается мне в живот. Я обнял его.
— Постарайся продержаться подольше на этот раз, — прошептал я ему на ухо. — Попробуй дать мне это. Понимаешь? Мне нужно дольше.
Его глаза распахнулись, и он кивнул.
Я начал медленнее во второй раз, поглаживая и целуя. Я посасывал его яички и проводил языком по всей длине. Когда я взял его в рот, то снова потерял контроль, вбирая глубоко, сильно и быстро.
— Пожалуйста. — Его голос прерывался. — Кэл... полегче.
Впервые он ослабил смертельную хватку на одеяле и коснулся моих волос. Я вздрогнул и высвободил его член изо рта.
Слюна и сперма стекали по моему подбородку.
В моих трусах растекалось большое липкое пятно, а мой член ныл, но мне нравилась боль. У меня не было цели удовлетворить свое желание.
— Хорошо, — пробормотал я. — Потяни.
Я протянул руку и сомкнул его пальцы на своих волосах. Он меня понял. Всякий раз, когда я начинал сосать слишком сильно или быстро, он тянул за волосы. Тогда я отстранялся, тяжело дыша, и медленно начинал все заново.
Мы продолжали так до тех пор, пока он мог это терпеть. У меня саднило горло от постоянного трения головки члена. Каждый раз, когда я давился им, Майкл вздрагивал и дергал меня за волосы.
Наконец он проговорил напряженным голосом:
— Мне нужно, сейчас.
Я скользнул взглядом вверх и поймал его на подглядывании. Его взгляд был расфокусированным, мутным, а лицо блестело от пота. Я закрыл глаза и заставил его кончить.
Глава 34
Майкл
Кэл отстранился от меня сразу, как только я кончил второй раз. Он всё проглотил и облизал губы, но я мог видеть подсохшую полоску на его подбородке. Во время медленной, изящной пытки, в которую превратился второй минет, Калеб играл со мной, прижимая головку к своим губам и лицу так, чтобы предсемя сочилось на него.
И, действительно, что это было? Ни одна женщина никогда мне так не отсасывала, никогда, хотя каждая женщина, с которой я был, утверждала, что любит это делать. Но Кэл...
Я потер лицо и глаза. Кэл, Кэл... Он был, как голодное животное, все время дрожал, глубоко заглатывая мой член, а потом рассказывал, как ему это нужно.
— Я быстро приму душ, — его голос вернул меня к реальности.
Я сел слишком быстро, и в глазах замелькали спектрально-белые пятна, разлетающиеся во всех направлениях.
— Я могу... — Я натянул джинсы. — Тебе, я имею в виду... — Я попытался осмотреть его штаны, но он отвернулся.
— Это займет всего несколько минут.
— Ну, я мог бы...
Я мог бы присоединиться к тебе. Я хочу присоединиться к тебе. Я хочу, чтобы ты тоже кончил. Эти слова принадлежали бы гораздо более зрелому любовнику, не мне. Все, на что я был способен – это видеть пятна перед глазами и выдавать незаконченные фразы.
Кэл наклонился и поцеловал меня в лоб около кромки мокрых волос. Почему-то я вспотел сильнее, чем он.
— Ты прекрасен, — пробормотал он.
Я бы посчитал этот комплимент странным, услышав его от кого-то другого, но, произнесенный Кэлом, он заставлял меня чувствовать себя исключительным и желанным. Кэл зашел в ванную и закрыл дверь. Замок щелкнул, я нахмурился и через мгновение услышал шум воды.
Значит, ему не нужна была компания. Мне было интересно, станет ли он дрочить. Смущение и стыд пронзили меня. Конечно, станет: ему нужно позаботиться о себе. Возможно, нужно было как-то дотронуться до него во время нашего акта, но мне это даже не пришло в голову.
Мое блаженство быстро переросло в беспокойство. Я соскочил с кровати и поправил одежду. У Кэла было напольное зеркало в углу комнаты. Я осмотрел себя, поправил волосы и аккуратно заправил одеялом кровать.
Потом я завис, положив руку на спинку кровати, пока Кэл не вышел из ванной. Пар клубился вокруг него. Черное полотенце, низко повязанное вокруг талии. Кубики мышц расчерчивали пресс. Я отвел взгляд. А потом посмотрел снова. Он засмеялся.
— Иди вниз, Майкл, — сказал он. — Я сейчас спущусь.
— Ты уверен? — Я почесал затылок. Но сдвинуть себя с места у меня не получилось, так как я не мог оторвать своих глаз и заставить себя смотреть туда, куда я должен идти. Если бы он только попросил, или показал мне, или сказал бы, что нужно делать...
— Иди.
Еле волоча ноги, я вышел из комнаты.
Окружающая обстановка дома, казалось, изменилась после посещения спальни. Я посмотрел на прекрасную мебель, мягкое ковровое покрытие и светлый паркет на кухне. Был ли я теперь одной из вещей, окружавших Кэла? Или я заслуживал быть небольшой частью его жизни, будучи настолько близок с ним? Я дотронулся до скрипки на кофейном столике.
Эта песня, которую он сыграл, и то, как он выглядел между моих ног, навсегда останется в моей памяти.
Минутой позже он спустился вниз, благоухая мылом и чистотой. Должно быть, он знал, насколько привлекательно выглядел в черном. Черные джинсы и темный кашемировый свитер – то, что было для него обычным нарядом.
Кэл заметил, что кончики моих пальцев лежат на скрипке.
— Пытаешься оценить теперь свои возможности в этом?
— О, нет.
Я отошел от инструмента. Я бы не стал гудеть и пилить на его скрипке после того, как он сыграл такую ошеломляющую музыку.
— Что это была за песня?
Он знал, какую песню я имел в виду, последнюю.
— Антонин Дворжак. «Серенада для струнных», второе сочинение. Завораживает, правда?
Я кивнул, наблюдая, как Кэл побрел на кухню.
— Я сыграл ее, чтобы соблазнить тебя. — Он приподнял свои темные брови. В его глазах мерцали проблески удовольствия, но он не улыбнулся. — Пойдем, покурим.
А теперь меня официально пригласили покурить, пригласили на неприкосновенную веранду, и Кэл не смотрел сердито и не пытался отодвинуться, когда я сел за столом рядом с ним. Мне стало любопытно, будет ли теперь так всегда, или мне все это снится.
— Исполняя её, ты был великолепен.
Я безотрывно смотрел на озеро. Мы сидели так близко, что наши руки и локти время от времени соприкасались, и каждый раз, когда это происходило, я задерживал дыхание. Кэл выглядел яростным и страстным, играя серенаду.
Он курил в тишине.
— Ты не возражаешь? — Я коснулся пачки сигарет.
Он поколебался, а затем протянул мне свою наполовину выкуренную сигарету.
— Докури мою. — Он прикурил себе новую. — О чем ты сейчас думаешь?
Я думал о том, как он отсасывал мне так жестко, что это почти причиняло боль.
— Я не знаю, — сказал я. — На самом деле, ни о чём особенном.
— Я знаю, о чем ты думаешь. Я тоже об этом думаю. — Он провел рукой по мокрым волосам; они, должно быть, стали ледяными на холодном октябрьском воздухе. Кэл выглядел бледным, а взгляд был отсутствующим.
— Я хотел, чтобы моё горло болело. Когда тебя не будет завтра рядом, я хочу чувствовать и вспоминать, где ты был.
Я ошеломленно уставился на его профиль.
— В следующий раз я хочу, чтобы ты вбивался в мой рот, находясь сверху. — Кэл уткнулся лбом в ладонь и закрыл глаза. — Да, — прошептал он. — Это будет очень хорошо.
Его голос скатился практически до еле различимого шепота. Калеб стал еще бледнее, чем минуту назад, буквально серо-белым.
— Ты в порядке?
— Все хорошо, — Он вяло рассмеялся. Между нами снова повисло молчание, комфортная тишина, а затем он спросил:
— Что все это значит для тебя?
— Что именно?
— Это. Всё, что происходит. — Он указал на дом. — Что это значит для тебя? Ты увлекся мной? Или это любопытство?
Я моргнул несколько раз.
— Нет, я…
— Ты не увлекся мной? — надавил он. — Моими деньгами, успехом и игрой на скрипке?
Я не мог распознать, начинал ли он злиться, и не хотел, чтобы наше хрупкое взаимопонимание сломалось так скоро.
— Это не очень честно.
— Значит, любопытство? Ты, определенно, никогда не был с мужчиной.
Мое лицо вспыхнуло. Кэл взъерошил мои волосы, и из-за этого жеста я почувствовал себя юнцом.
— А что это значит для тебя? — выпалил я. — Какой-то грустный повтор истории с Джейми Фаустом?
Кэл окаменел, и я тут же пожалел, что не могу взять свои слова назад.
Он затушил сигарету и ушел в дом.
Я побежал за ним.
— Прости меня.
— Я валюсь с ног. Думаю, кофе был бы кстати. — Он ухватился за стойку. — Ты не мог бы сварить? Там... — Он жестом указал на кофеварку, а сам пошёл к дивану.
Я нашел молотый кофе в шкафу и сварил его, но к тому времени, когда чашка была готова, Кэл уже спал. Я нахмурился, глядя на распластанную фигуру.
— Кэл? — прошептал я. Раньше он никогда не дремал в моем присутствии. Но опять же, это был не обычный день для нас.
Однако Калеб выглядел очень бледным и до жути неподвижным. Я осторожно потряс его за плечо. Никакой реакции. Я протянул руку, задержав перед его губами, и почувствовал легкое дыхание.
Я не смог ничего с собой поделать, заправил прядь волос ему за ухо и провел пальцами по спине. Даже во сне Кэл казался неуязвимым и слегка угрожающим.
Я взял свой ноутбук и сел на пол у дивана, прислушиваясь к дыханию мужчины.
Старинные часы пробили три часа, потом четыре, а затем пять. Я перечитал все свои заметки, относящиеся к статье. Теперь они казались мне нелепыми.
— Что ты делаешь?
Звук его голоса заставил меня подпрыгнуть на месте.
Темные глаза были открыты и пристально смотрели на меня. До этого момента я не осознавал, насколько сильно волновался. Я резко наклонился вперед и выдохнул.
— Привет.
— Майкл... — Голос был усталым. Кэл провел пальцами по моим волосам и затылку. Камень свалился с моих плеч. — Привет.
— Привет, — пробормотал я снова.
Он усмехнулся.
— Почему ты сидишь на полу?
— Ты... вырубился.
Мне хотелось забраться к нему под бок. От Калеба исходило мощное и своего рода магнитное притяжение, но беспокойство и неуверенность останавливали меня.
— Я заснул. Ты только посмотри на себя. — Он погладил мою шею. — Иди ко мне.
Он освободил мне место на диване, и я буквально запрыгнул туда, прижимаясь к его телу. Я не знал, куда деть руки. Я сложил их между нами и смущенно лежал, облегчение заполняло меня.
Он обнял меня рукой, зарывшись подбородком в мои волосы.
— Ты волновался? — В его голосе слышалось веселье.
— Я в порядке.
— Ты просидел на полу все это время?
— Нет. — Я закрыл глаза. — Я просто присматривал за тобой.
Его мягкий смех завибрировал рядом со мной.
— У меня легкая форма анемии, Майкл.
— Правда?
— Да. Иногда у меня кружится голова. Не о чем беспокоиться. — Он придвинул меня ближе и поцеловал в макушку, а потом сел и вздохнул. — Мне нужно поесть.
— Тебе помочь? — Я поднялся с дивана и направился в кухню. Прижимаясь к Кэлу так близко, я возбудился, но мне сейчас это было совершенно не нужно.
— Да, пожалуйста. Там был шпинат... в холодильнике.
Кэл казался совершенно измотанным, и некоторое время оставался на диване, сложив руки на коленях.
— То есть это обычное дело? — Я вытащил пластиковый контейнер из холодильника.
— Абсолютно. Я был у врача. Не волнуйся.
— Не буду. Просто спрашиваю.
Я знал, что это ужасная ложь, но моя гордость не могла вынести еще большего унижения. Ранее он много чего мне наговорил, а я внезапно сорвался. Вспомнив, я поморщился. А после Кэл застал меня сидящим на полу, как собака, пока дремал, и теперь я готовил ему еду.
— Что мне с этим сделать?
— Приправь и переложи в миску. Возьми и себе что-нибудь тоже. — Он наблюдал за мной. — Что с тобой?
— Это забавно, готовить для тебя.
Он засмеялся.
— Во-первых, ты не готовишь. А во-вторых, поверь мне, я бы предпочел это сделать сам. Если бы не головокружение.
– Нет, я рад помочь. – Я открыл контейнер с листьями шпината и полил сверху бальзамическим соусом. Для себя я нашел медовые хлопья.
Кэл быстро прочел молитву, опустив голову и закрыв глаза, как делал перед каждым приемом пищи.
Когда я направился к дальнему концу стола, Кэл ухмыльнулся и выдвинул стул рядом со своим. Я переместился к нему, не поднимая глаз.
— Спасибо, — сказал он, на мгновение сжав мое бедро под столом. — Если бы я не чувствовал себя таким уставшим...
Я чуть не выплюнул хлопья.
— Не парься.
Я наклонился над чашкой. Если бы он не был таким уставшим, что тогда? Я представил его под столом, а потом заставил себя перестать воображать это.
Некоторое время единственными звуками были звон столовых приборов, хруст хлопьев и тиканье часов. Я смотрел на его руки. Он сдвинул рукава свитера, и были видны мелкие темные волоски, покрывающие кожу. Синие вены разветвлялись на поверхности рук. Кэл носил тяжелые серебряные часы, а вокруг запястья обвилась резинка для волос.
Я мог бы так наблюдать за ним до конца вечера.
— По поводу Джейми, — тихо сказал он.
Я готов был поклясться, что температура в комнате упала. Я покачал головой и ткнул ложкой в разбухшие хлопья.
— Тебе не обязательно. Прости. Это было неуместно.
— Нет, не было. Как много ты знаешь?
— На самом деле ничего. Я видел крошечную фотографию. Я знаю, что он... умер.
— Да, — Кэл медленно кивнул.
— Твоя сестра…
— Да, я знаю, что она упомянула его. — Он положил свою вилку. — Она немного знала его. Мы все ездили летом в один и тот же лагерь.
— В «Лагерь Апач»? — Я вспомнил название из своих заметок.
— Специалист по журналистским расследованиям поработал усердно, — нотки цинизма проникли в его голос.
— Прости. Я только гуглил о нем.
— Это не имеет значения. — Слова выходили с трудом, как будто Кэл насильно выталкивал их из себя. Он глубоко вздохнул и пожал плечами.—– Это был христианский лагерь. Мы все познакомились там. Нам было по десять лет, и мы оба провалили зачет по плаванию и должны были брать дополнительные уроки. Таким образом, мы мгновенно сдружились. У меня никогда не хватало смелости находить себе новых друзей. В лагере мы с ним были... — Он показал характерный жест. — Ну, знаешь, не разлей вода.
На его лицо стали возвращаться краски, но выражение оставалось печальным. Он отнес посуду в раковину. Я хотел повторить, что ему не обязательно было рассказывать историю, это причиняло ему очевидную боль, но я был слишком любопытен и слишком эгоистичен. Джейми Фауст и я были похожи друг на друга. В мире Кэла мы были связаны. Мне нужно было знать, насколько.
— Мы ездили туда каждое лето на две недели. Между поездками мы обменялись несколькими письмами. Мы начали работать как сотрудники, когда стали достаточно взрослыми. Семнадцать. Нам тогда было по семнадцать. Мы работали на кухне. А я еще и как спасатель на некоторых мероприятиях. Это было хорошее место, добрая атмосфера. Мы, в основном, работали там всё лето.
Я пытался представить семнадцатилетнего Кэла в летнем лагере. Возможно, более счастливого Кэла. Возможно, менее пугающего Кэла, хотя в этом я сомневался.
— Мне нужно покурить, — сказал он.
Я последовал за ним на улицу и стоял у перил, пока он ходил туда-сюда и курил.
— Мы были лучшими друзьями, как я уже сказал. Большинство сотрудников были... заняты девушками. И девушки были заняты парнями. Все вроде как в парах. Подростки летом. — Он махнул рукой, оставляя за собой полоску дыма. — Мы с Джейми проводили все свободное время вместе. Мы отлично ладили, понимаешь? Полагаю, из-за схожего чувства юмора. В свободное время мы рыбачили и ходили в пешие походы, либо играли музыку. Ребята из персонала часто сбегали по ночам на гулянки или уходили, чтобы посидеть у озера. Мы с Джейми ходили в походы в окружавший нас лес, в Каунсил-Рок. Крали газировку с кухни и уходили туда, разводили костер. Уверен, что ты и сам можешь понять, к чему я веду.
— И все же расскажи мне, — сказал я. — Пожалуйста. Я не хочу додумывать.
Он закурил еще одну сигарету и остановился у перил.
— Хорошо. — По тому, как он смотрел в сторону гор, я понимал, что взгляд его обращен в прошлое. — Мы возвращались назад оттуда. Было поздно. Мы дурачились, толкая друг друга. Кажется, я повалил его на землю. Мы боролись, вот и все. Он попытался поцеловать меня.
Кэл перестал рассказывать и замолчал, как будто остальное не требовало разъяснений.
— Что произошло дальше? — Я приблизился к нему.
— Я дал ему в челюсть.
Если бы не выражение боли на лице Кэла, я бы рассмеялся. Я дал ему в челюсть. Он сказал это вот так, между прочим.
— Он просто... не позволил мне уйти. Я разбил ему губу, и он истекал кровью. Но он понимал, — Кэл тихо вздохнул. — Он понимал, что происходит, задолго до того, как это понял я.
— Ты... снова ударил его?
— Нет, слава Богу. Мы продолжали драться, точнее, скорее боролись, только... ну, я сейчас понимаю, что происходило. Мы пытались получить сексуальную разрядку. Дети, ты же понимаешь.
Я не понимал. Мой первый сексуальный опыт был непотребством после студенческой вечеринки. Я завидовал Кэлу его борьбе в лесу. Каким бы юным он ни казался на тот момент, это прозвучало гораздо чище, чем мой пьяный опыт с такой же пьяной девушкой.
— Вы тогда… — Мне пришлось подтолкнуть его к дальнейшему рассказу. Кэл потерялся в воспоминаниях.
— О, нет. Мы были достаточно близко к лагерю, так что испугались. Хотя мы сделали это позже. Другой ночью. На этот раз без драки. Только немного борьбы.
— Так же, как и ранее?
Наконец он взглянул на меня. Столбик пепла упал с его сигареты.
— Ты же не хочешь слушать все вульгарные подробности, не так ли?
Я отвел взгляд.
— Нет, я хочу.
— Хм. — Он провел костяшками пальцев по моей пылающей щеке, а затем продолжил свое повествование: — Да, сначала так же. Потиранием друг о друга через штаны. Теперь это кажется глупым, но... мы были девственниками. Чаще всего я кончал в трусы, и знаю, что он тоже. В конце концов, мы попробовали и все остальное.
— Что, например? — Я прилагал немало усилий, чтобы сохранить равнодушный тон.
Кэл задумался на мгновение.
— То же самое, только кожа к коже, — он пытался выразиться деликатнее. — И то, что я делал с тобой раньше.
— Ты и с ним это проделывал?
— Мы делали это друг другу.
— Я тоже могу, знаешь ли, — поспешно сказал я.
Я осознал, что он снова смотрит на меня.
— О?
— Да.
Я решительно кивнул. Если Джейми делал это для него, то и я тоже смогу. Я даже хотел, в каком-то смысле, хотя знал, что так или иначе опозорюсь.
— Разве подобная мысль не вызывает у тебя отвращения? — Он сжал мой подбородок и заставил поднять глаза. Подушечка большого пальца прошлась по моим губам, которые инстинктивно раскрылись. Мое сердце пустилось в галоп. Кэл собирался заставить меня сделать это сейчас?
— О-отвращение?
— Одно дело – иметь в рот мужчину, Майкл, и совсем другое – иметь член у себя во рту.
Он действительно умел успокоить.
— С тобой, похоже... все в порядке.
— Это потому, что мне это нравится. Я извращен внутри и снаружи. — Он отпустил мой подбородок. — В любом случае, не волнуйся. Я этого не хочу.
Я сглотнул, подавляя желание дотронуться до рта. Губы покалывало, они стали сверхчувствительными от его прикосновения. Я посмотрел на свои потертые кроссовки. Кэл не хотел этого. Он позволял Джейми делать это, но не хотел, чтобы я даже попробовал. Разочарование и сильное чувство неполноценности охватили меня.
— Не вопрос, — выдавил я.
Видимо, я встретил человека, который хотел отсосать мне, ничего не получая взамен. Нам всем, должно быть, очень повезло, верно? Но он лишил меня возможности доставить ему удовольствие, а я хотел это сделать. Я хотел знать, каково это.
— Все становится еще хуже, когда у меня кружится голова. — Он затушил сигарету. — Даже такое греховное удовольствие.
Мы вернулись внутрь. Я почувствовал, что Калеб отдалился от меня, что я снова отвергнут, на интимном уровне. Даже если он и заметил мое ухудшившееся настроение, то проигнорировал.
Глава 35
Калеб
Майкл попытался перевести разговор обратно на Джейми, но я пресёк это.
— Хватит об этом на сегодня, — сказал я, потому что мое сердце разрывалось.
— Я очень похож на него, — заметил он.
— Похож. Это странно.
— Поэтому я тебе и нравлюсь? — Он сунул руки в карманы и направился в гостиную. Он хотел казаться взрослым и смелым, или какой-то воображаемой версией зрелого человека. — Даже если причина в этом, мне всё равно. В этом есть смысл.
— Отчасти это так, Майкл. Точнее, отчасти так было вначале. — Я подошел сзади и положил руку ему на плечо. — Но сейчас я вижу только тебя. Тебя, а не Джейми. Именно тебя я хотел сегодня видеть в своей постели.
Он всегда внутренне сжимался, когда я говорил о чем-либо, имеющем сексуальный подтекст. Я почувствовал, как его плечи напряглись, он скрестил руки на груди. Эта робость заставляла меня хотеть его еще больше. Я знал, что это не будет длиться вечно. И я буду тем, кто всё разрушит; он будет кончать для меня так часто, что вся его стыдливость испарится. Однако сейчас это было невероятно соблазнительно.
Поэтому мне трудно было понять его внезапный приступ грусти. Я сказал, что не хочу, чтобы он отсасывал мне. Это должно было стать для него облегчением, учитывая его сокрушительную застенчивость. Вместо этого он воспринял эту новость как пощечину.
Я устроился в кресле и с интересом наблюдал за Майклом. Он действительно хотел сделать это, или конкурировал с призраком Джейми?
Ах, Джейми... он хотел этого. Я закрыл глаза и вспомнил тот первый раз, когда его язык коснулся меня там, солнце, освещавшее все вокруг сквозь решетку.
— Кэл?
Я открыл глаза. Это было шоком для моей нервной системы, видеть Майкла, стоящего здесь, так похожего на Джейми.
— Ты хорошо себя чувствуешь?
Я спокойно улыбнулся.
— Да.
Это не было ложью. Во время душа я сделал слишком глубокий порез, и кровь наполнила дно ванны, расстилаясь красным полотном. Я провел большую часть времени, пытаясь остановить кровотечение, и когда, наконец, перевязал и заклеил рану, мой член опал, а разум витал в облаках.
Опасно... Я отключился.
Хотя мне все же нравилось ходить по краю пропасти. Всё было как в тумане.
— У тебя опять кружится голова?
— Самую малость. Давай разведем огонь. — Под этим я подразумевал «позволь мне наблюдать, как ты разводишь огонь», и Майкл вынужден был заняться этим, потому что хроническое чувство тревоги делало его суетливым.
Он стянул кроссовки у двери на веранду. Его носки выглядели относительно новыми, как и рубашка. Вероятно, он воображал, как я буду раздевать его сегодня. Я улыбнулся про себя.
Под прицелом моего внимания его нервозность утроилась. Он уронил полено и выругался. Зацепил цепочку занавески, которая резко распахнулась, и подпрыгнул.
— Если я попрошу тебя расслабиться, это возымеет какой-нибудь эффект?
Он ухмыльнулся.
— Если честно, скорее отрицательный эффект.
— Тогда расслабься, — засмеялся я. — Это забавно.
— Ты такой мудак.
— Калеб Брайт – сукин сын, — колко заметил я.
Он хмыкнул и покачал головой. Мягкие пряди волос упали ему на лоб и глаза. Я открыто рассматривал его тело. Оно был худым, но не тощим – пропорциональным, с гладкой кожей – и таким чувствительным, что я почти готов был поклясться, что никто и никогда не прикасался к нему.
После того, как разжег огонь, Майкл опустился коленями на ковер и наблюдал за пламенем. Я думал о стольких вещах сразу – о его губах на мне, или как я велю ему расслабиться, прежде чем возьму его сзади, – а затем забрался на него, вжимая в ковер.