– Верно, юная скользящая, – торжествующе произнесло змееподобное существо. – Теперь даже ты не в силах ничего изменить. Я Убийца Мира Сего, и Слово Мое – Закон!
– Что происходит?! – внезапно очнулась Райна.
И тут как по заказу охотники, Риэль и магистр рухнули на пол, схватились за голову и стали кричать, да так, что даже у меня мороз по коже пошел. Какие же муки должен испытывать человек, что бы издавать так кричать?
– Гибель мира… – почти прошептала я. – Запомни хорошо этот день, тварь. Однажды я заставлю тебя горько пожалеть о нем.
– Я буду с нетерпением ждать нашей следующей встречи, Ирида. Мое уважение.
Ник безумно расхохотался, пребывая на грани нечеловеческой эйфории.
– Уходим!
– Нет, нет, НЕТ! Я не брошу их! – Райана кинулась к корчащимся от боли охотникам.
Судорожно пытаясь составить план действий, я схватила сестру Астарта за руку и толкнула в сторону д'рахмов, понимающе удержавших бьющуюся в истерике агларессу. Краем сознания я улавливала разворачивающуюся вокруг Убийцы воронку разрушительной силы, грозившей с минуты на минуту уничтожить все вокруг. Ментальные щиты слетали один за другим, сознание было готово разлететься на части… скорее… скорее…
– Дан! – я повернулась к не-мертвому. – Угомони ее! Готовьтесь!
– А ты?!
– А я оставлю прощальный подарочек, – зловещая усмешка расчертила мое лицо.
Сильнее страха перед этим могущественным существом был только гнев, который уже не хватало сил сдерживать. Глаза заволокла серая пелена, мир изменился, стали отчетливо видны мировые линии, сконцентрированные в этом месте.
– На правах Верховной Жрицы, – мой голос срывался на крик. – Именем Анатаса, я нарекаю тебя, Убийца Миров, зовущий себя Ником, личным врагом каждого адепта Хаоса и нашего Бога. Неси свою метку с ужасом и позором, и да не будет тебе покоя ни в одном из миров! – последние слова давались мне уже со значительным трудом, ибо я призывала страшнейшую кару, которую только мог наложить жрец.
|
|
На не-человека хлынула волна Хаоса, настолько сильная, что даже могущество гибнущего мира не смогло ее остановить. Узор на спине раскалился, разливаясь по телу невыносимой болью, но я почувствовала пугающее и тяжелое Анатаса рядом с собой. Кажется, игрушка сполна оправдала ожидания темного бога. Собрать последние крохи сил… совершить мучительно тяжелый рывок… и… полностью отдаться всевечной тьме межмирья…
В пустоте, что царит меж пространством и временем, горят мириады звезд. Свет миров, свет жизни, разгоняет темноту бесконечности. Тот кто знает, сколь прекрасно это зрелище, больше никогда не сможет спать спокойно, до своих последних дней он будет вспоминать, как стоял над сущим, как оно простиралось у его ног. И тем мучительнее, чем дольше не-жизнь, которая стремится к бесконечному.
– Она все еще не пришла в себя? – спросил Лардан у бледной Дарлемы, в чьих руках покоилась Скользящая, охваченная мучительным бредом.
– Нет, но ей стоит очнуться поскорее, – д'рахма тяжело дышала. – Это не место для смертных.
– Она делает для вас все что может, – холодно произнес некромант. – Даже в таком состоянии, Ира разделяет с вами дар скользящих.
– Легко говорить тому, кто уже мертв, – огрызнулся Алем, давно прекративший играть в непоколебимую силу духа.
|
|
– И хорошо, – неожиданно подала голос Райана. – Я умру, как и близкие мне люди.
– Не говори слов, значения которых не понимаешь, – одернул агларессу не-мертвый. – Ни один из охотников не пожелал бы твоей смерти.
– Тебе не кажется, некромант, что лучше смерть, чем эта мучительная неизвестность? Медленная, безумно долгая потеря сил… сколько времени мы провели здесь? День? Два? Месяц? Год? Здесь даже солнца нет, – голос Алема вдруг стал невыносимо ядовитым. – Это место мертво, как и ты сам. Хотя, зачем я говорю это человеку, который боится отпустить даже тень своей жизни? Скажи, Лардан, долгими ночами без потерянного навеки сна, люди, чьи судьбы ты погубил, встают у тебя перед глазами?
– Быть может тебе сложно в это поверить, но я действительно вижу их. Помню каждого и о всех скорблю.
– Твоя скорбь не вернет им жизни, некромант, и не подарит вечности, – произнесла Райана и замолчала, всем видом показывая, что не хочет продолжать разговор.
– Так и есть. И за это я буду нести свое проклятие.
– Ты стал другим, Дан, – хохотнул Алем. – Ослабел, потерял хватку. Было время, когда тебя уважали и боялись, сейчас же я вижу жалкое существо, влачащее не менее жалкое существование. За это спасибо Ириде, как я полагаю.
– Тебе так хочется поработать своим лживым языком, д'рахм? – нехорошо сощурился некромант.
– А что нам еще остается, – пожал плечами Алем. – В месте, где только слова и имеют значение.
****
В покоях Астарта царила тишина. Аглар лежал в постели, но сна не было ни в одном глазу. Он так бы и продолжал работать, если бы не старания Шерхта на пару с его женой, не пожелавшей оставлять своего супруга на растерзание «этого ненормального Астарта, не дающего покоя ни себе, ни другим».
|
|
Внезапно покой комнаты разорвал ненавистный голос, не единожды всплывавший в мыслях аглара за эти несколько дней.
– Здравствуй, герцог.
– Что ты здесь забыл? Снова на побегушках у Валарии? – отозвался аглар, не пытающийся создать даже видимость радушия.
– Как всегда груб и вульгарен, – хохотнул Агварос. – А я ведь пришел с новостями, которые тебя ой как должны интересовать. Но если моей скромной особе совсем не рады…
– Говори, – герцог оборвал гостя на полуслове.
– Что, и угроз я не услышу? И даже меча не поднимешь?.. Как скучно.
– Прекрати разыгрывать комедию, Агварос, и передай то, что хотела сказать скользящая.
– В тебе нет ни капли юмора, – безумный аглар покачал головой. – Но знаешь, – голос его превратился в шепот. – Нам стало известно, что один маленький мирок наконец погиб, прекратив свою агонию.
Астарт вскочил на ноги, но сумел взять себя в руки и медленно сел обратно.
– И?.. – произнес он с замиранием сердца.
– Маленькой Скользящей в этот момент там уже не было, – после издевательской паузы закончил Агварос.
– Это значит?..
– Нет, на Драа'искар их нет. Как и в любом другом мире.
– Что ты хочешь этим сказать? – герцог нахмурился. – Где она?
– Валария полагает, что ее милая дочурка слишком затянула с отбытием. И гибель мира на ее некрепком здоровье не сказаться не могла, – голос Агвароса пропитала ирония. – Они застряли в межмирье. И будут там, пока Ирида не придет в себя настолько, чтобы суметь вернуть всех назад. Вот только смертные имеют в запасе очень мало времени. Как думаешь, ей понравится наблюдать за медленной смертью друзей? Обязательно потом расспрошу ее о впечатлениях.
– Жестокие ублюдки, – Астарт гневно сплюнул. – Неужели Валария не поможет им? Не протянет руку помощи собственной дочери?
– Ира уже не малое дитя, за которой нужен глаз да глаз, ей пора повзрослеть. Пускай решает свои проблемы в одиночку. Это цитата, чтоб ты знал, иногда Вэл говорит очень забавные вещи. Впрочем, в данном случае я с ней согласен. Девочка не сможет выжить в Игре, если не справится с такой мелочью.
– Да кого интересует ваша война? Ирида не захочет участвовать в этом!
– Уже, скучный герцог, уже. Ее поведет месть и ненависть. Это станет путеводной звездой скользящей – не ты.
– Я не дам ей разрушить саму себя, как это произошло с тобой. Вы можете даже забрать жизнь этой девушки, но коснуться ее души я не позволю.
– Какие громкие слова! Что ж, удачи, герцог, посмотрим, чего стоит твое слово и сильнее ли оно самой судьбы.
****
– Очнись! Ира, очнись! – откуда-то издалека доносился знакомый голос. – Давай, открой глаза!
Открыть глаза? И потерять такой желанный покой? Но мне так хорошо! Еще немного, и я стану совсем свободна…
– Проснись, Ирида, – ворвался в сознание холодный и твердый голос, пробирающий до самой глубины души. – Открой глаза или умрешь.
Умру? Какая глупость. Ведь там так прекрасно. Так тепло и спокойно…
– Борись за свою жизнь, скользящая, – произносит все тот же овеянный смертью голос. – Борись. Мы ждем тебя. Астарт ждет.
Астарт? Кто он? Почему это имя вызывает теплоту и боль в груди? Астарт… Астарт… Астарт…
– Астарт! – горло разрывает крик, глаза в ужасе распахиваются. – Нет… Я вернусь… Я не сдамся… Астарт…
– Сколько еще она будет повторять имя моего брата? – донесся до слуха раздраженный женский голос. – И как это может помочь? Всего лишь продолжение бреда.
– Сейчас твой брат – единственный якорь, который может удержать скользящую с нами, – одернул говорившую другой мужской и снова до боли знакомый голос.
– Ира, ты слышишь меня?
Кто же это? Кто? Враг? Друг? Да… Дарлема?
– Дара?
– Да! Да, это я! – радостно восклицает д'рахма. – Не закрывай глаза, Ира, смотри на меня!
Перед глазами все плывет, но облик Дары виден совершенно четко, он не дает провалиться в заманчивую пустоту. Зачем? Я устала. Я хочу отдохнуть.
– Астарт…
– Ты увидишь его! Я обещаю! Только не смей спать! Не смей закрывать глаза!
Нет, прости. Я не могу. Веки такие тяжелые… я так хочу отдо… хнуть…
****
Астарт вызвал Шерахта в свой кабинет прямо посреди ночи. Аглар надеялся, что герцог внял доводам разума и отправился спать, поэтому сейчас терялся в догадках, что могло настолько его обеспокоить.
– Она звала меня, – Астарт метался в холодном и бессильном гневе.
– Успокойся. Своей злостью ты ей не поможешь.
– Она на грани, Шер. Она умирает.
– И чем ты можешь ей помочь, когда сам собою не владеешь?
– Лучше скажи, чем я могу ей помочь, когда она так далеко?!
– Приди в себя, – неожиданно рявкнул Шерахт. – Тебе мозги от страха совсем отшибло?! Ведешь себя как истеричная баба. Это не то, что я ждал от своего господина.
Слова Шерахта будто ледяной водой окатили герцога. И правда, кем он стал? Во что превратился? Разве он тот, на кого может надеяться скользящая? Тот, кого она зовет?
– Ты прав. Ты прав во всем Шер, благодарю. Но что я могу сделать? Как дотянуться до нее? Как разорвать печать границы, разделяющей миры?.. Печать… Печать!
– Аст, ты сам сказал, что она разрушила ее, когда ушла с Драа'искар еще в первый раз. Боюсь, этим не помочь. Нужно придумать что-то другое.
– Мою печать так просто не разрушить, – Астарт зло усмехнулся, пстепенно становясь прежним. – Неужели ты забыл, кто стоит перед тобой? Я никогда так просто не отпущу то, что принадлежит мне.
– Удивительно, – покачал головой Шерахт. – Я думал, что Ирида стала твоей слабостью, но теперь она же становится твоей силой. Однажды может прийти миг, когда вы погубите друг друга. Такая любовь не должна была родиться…
Но обезумевший от надежды герцог уже не слышал старого друга. Какая ирония, даже самое светлое чувство может стать опиумом для разума и поработить неосторожную душу.
****
– Астарт… Я не хочу… не хочу потерять никого… не хочу потерять тебя… Астарт…
Неожиданно огонь, терзавший мой разум, разорвал властный голос, самый дорогой голос, который я так хотела услышать сейчас.
– Я рядом, Ирида. Возьми себя в руки.
– Неужели всё? – слабая улыбка сквозь слезы причиняет не меньшую боль, чем мог бы нанести хорошо заточенный клинок. – Это конец, да? Я сошла с ума, правда? Но я рада, что голос моего безумия звучит именно так…
– Ты не лишилась разума, это действительно я. И мне больно смотреть на то, до чего ты докатилась. Этому я учил тебя? Сдаваться не приложив и капли усилий?
– Нет… ты учил меня не этому…
– Тогда вставай!
– Снова, – с моих губ сорвался болезненный смех. – Прямо как тогда. Я лежала в луже собственной крови, а ты приказывал вставать.
– Да, как тогда. Борись, скользящая. Ты дала мне слово, так будь добра, сдержи его. Поднимайся! Или игрушка темного бога не способна даже на это?
В груди стал разгораться самый черный гнев, на который только была способна моя душа. Я не позволю никому распоряжаться собственной судьбой! Не позволю какому-то аглару называть меня чьей-то игрушкой!
– Не смей меня так называть!
– Кто же ты есть, скользящая, если не игрушка? Ты сама решила петь песню своего бога и своей матери.
Это стало последней каплей. Я убью его. Убью того, кто смеет говорить мне подобные слова. Силы, которые казалось совсем покинули тело, неожиданно вернулись, а в руке стало так не хватать знакомой рукояти клинка.
– Правильно, Ирида. Я учил тебя именно этому, – непривычно нежные руки коснулись моих плеч. – А теперь проснись. Ты нужна своим спутникам.
Я резко распахнула глаза и тут же замерла в ужасе: над головой не было ничего, кроме темноты и ярких звезд далеких миров.
– Дан… – мне едва удалось выговорить имя некроманта.
– Ира? Ты узнаешь меня?
– Конечно я узнаю тебя, глупец, – я с трудом придала себе подобие вертикального положения. – Почему мы здесь?
– И это спрашиваешь ТЫ?! – гневно воскликнула Дарлема. – Пока кто-то метался в бреду, мы чуть не перебили друг друга! Как ты могла допустить, чтобы мы застряли здесь?!
Крик Дары мучительной болью отзывался в голове. Но я вдруг поняла, что д'рахмы и Райана ненормально бледны, да и вообще производят впечатление ходячих трупов. А вот настоящий не-мертвый выглядит очень даже неплохо на их фоне.
– Когда мы вернемся, я разукрашу герцогу физиономию, – выдохнул Алем. – По его милости я уже уверился, что навсегда останусь здесь.
– Нет. Ты поблагодаришь его, когда мы вернемся – апатично произнесла Райана. – Потому что только он не позволил ее разуму угаснуть. Я права, скользящая?
– Права, герцогиня, – агларесса передернулась от звучания давно забытого титула. – Простите меня, если сможете… Я сделала все, что могла. Сейчас я постараюсь выдернуть нас отсюда, и да пребудет воля Анатаса, чтобы этот переход не стал для меня последним.
Собираясь с силами, я не прекращала тереть запястье, на котором снова пылала ненавистная печать герцога.
****
Над замком царила глубокая ночь. Коридоры и комнаты были окутаны сладкой дремой, прислуга отдыхала после долгого рабочего дня, и только двое агларов даже не думали спать. Астарт и Шерахт молча сидели в огромном зале совещаний, погруженном во тьму, которую разгоняли свечи, горящие в одном единственном канделябре. Они ждали, не решаясь нарушить молчание, с безмолвной уверенностью, что вот-вот нагрянут гости.
Это выглядело крайне странно в глазах многочисленных шпионов, прячущихся в ночи, и чрезвычайно эффективно разогревало неумеренный интерес, свойственный людям искушенным их ремеслом. Чего же ждут непредсказуемый герцог и его пес в такую на удивление спокойную ночь? Может быть их заказчикам и было бы весьма любопытно об этом узнать, но, увы, не суждено – герцог умеет хранить тайны и донести эту простую истину до незримых наблюдателей.
Внезапно в душном воздухе повисло напряжение, где-то далеко в лесу затянули страшную песню волки, каждый житель округи вдруг широко распахнул глаза, а мамаши кинулись успокаивать разревевшихся детей. Еще никогда возвращение скользящей не вызывало подобных последствий, но сейчас она с большим трудом, еле живая, преодолевала ткань времен, ведя за собой запах смерти и отчаяния.
Казалось, что еще мгновение и произойдет нечто невероятное, сам мир перевернется с ног на голову! Но никто не услышал, как в неосвещенном зале появились едва живые путники, и шелест магии, сопроводивший их прибытие, можно было легко спутать с шепотом листвы за окном.
Оба аглара резко вскочили на ноги под громкие ругательства высокого д'рахма, бурно выражающего протест против такого отношения к его великомученической особе. Астарт прошелся беглым взглядом по компании в поисках Ириды, но замер в оцепенении, наткнувшись на сестру, которую не видел бесконечно долго…
– Рая… – тихий шепот сорвался с его губ, но самому герцогу он показался надрывным криком.
Райана подняла на своего брата пустой взгляд, и глаза вернувшейся герцогини словно ожили, наполнившись слезами.
– Аст… Аст! – она кинулась к Астарту что есть сил, забыв про слабость и горе.
Аглар растерянно обнял повисшую у него на шее сестру, не в силах понять – сон это или реальность? Громкие всхлипы Раи эхом разносили по зале, беспощадно обрывая повисшую тишину и сердца тех, кто находился здесь.
Идиллию воссоединения прервал надрывный кашель, привлекший внимание всех присутствующих. Ира, которую бережно придерживал Дан, вдруг повисла на не-мертвом и удивленно поднесла руку к глазам, силясь разглядеть в темноте, что это такое мокрое вырвалось из легких. До всех присутствующих донесся густой запах крови.
– Ох, – хрипло произнесла скользящая. – Кажется я все-таки перестаралась.
Из груди Ириды донесся булькающий смех, и она явно подумала, что сходит с ума. То ли от боли, то ли от всех этих событий, кто уж разберет…
Астарт точно очнулся от глубокого сна, он оттолкнул от себя опешившую Райану и кинулся к уходящей в опасную бессознательность Ириде, со страхом осознавая, что сердце ее бьется все реже, а дыхание становится все тяжелее. Герцог аккуратно взял скользящую на руки и быстро пошел к дверям, лишь бросив на последок:
– Шер, проследи, чтобы из города прибыл лучший целитель. У нашего ольмра сегодня не найдется времени для остальных.
Громкий стук захлопнувшихся дверей всем показался звуком гильотины, опустившейся на их шеи.
Глава 9
Теплый ветер гулял по благодатным просторам герцогства, и я умиротворенно лежала в густой траве отдыхающего в этом году от засевов поля, впитывая солнечное тепло и поражаясь, как за такое короткое время Астарту удалось превратить запустевший край в райское местечко.
Ольмр наконец выпустил меня из своих цепких лап и я тут же сбежала подальше от замка, где все ходили до преступного угрюмые и всем на свете недовольные. Настроение и так хорошим не могло назваться, так что оставаться в этой обители мрачности не было никаких сил.
Шорох травы и пение птиц, ласковое солнце и нежный ветерок располагали к блаженному пустомыслию, все несчастья и проблемы, которые нам пришлось пережить, сами собой ускользали на задний план, боясь нарушить хрупкое умиротворение души. Нет ничего лучше, чем вот так уйти от суеты, позволить природе залечить раны, оставленные на сердце и хотя бы на короткий миг забыть обо всем. Особенно когда ты совсем недавно едва вернулся с того света.
Я и сама не заметила, как спокойный сон опустился на меня мягким покрывалом, ведь в нем все так же светило солнце, дул ветерок и птицы пели, соревнуясь с насекомыми. Когда же я нехотя вышла из сладкой дремы, на землю уже опустились тяжелые сумерки, окрасив засыпающий дневной мир в серые тона. На душе сразу стало тоскливо и невеселые мысли радостно вернулись на свое законное место.
Части тела, занемевшие от сна на твердой и успевшей остыть земле, неприятно заныли. Я с трудом поднялась на ноги, чувствуя себя древней старухой. Разбудило меня отнюдь не отсутствие удобной постели, нет… я проснулась от того, что в том солнечном сне внезапно появились Иль и Риэль, такие счастливые и безумно влюбленные, что боль острым ножом распорола сердце.
Соображая, как добраться до замка по такой темноте, я вдруг ощутила неприятное тепло и пощипывание на щеках и только тогда поняла, что из глаз катятся слезы, безотчетные и от того неудержимые.
– Глупый, наивный Риэль… – прошептала я разгулявшемуся к вечеру ветру.
На улице и так совсем стемнело, поэтому я не сразу заметила, что темнота стала слишком глубокой, слишком бархатно-манящей, чтобы быть естественной. Я стала озираться в тщетных попытках засечь причину такой неожиданной перемены, но получила лишь всевозрастающее беспокойство. Голос, раздавшийся прямо за моим плечом, заставил сердце пропустить пару ударов, ведь всего секунду назад, готова поклясться, там никого не было.
– Ты хорошо поработала, Верховная Жрица.
Я резко обернулась и нашла взглядом источник голоса – это был… нет, не человек. Тень, силуэт, лишенный каких-либо деталей, невообразимо черный, будто всасывающий в себя окружающее пространство.
– Кто ты? – с голосом совладать оказалось куда сложнее, чем с телом.
– Посланник. Повелитель желает сделать тебе подарок в честь вступления в Игру.
– Повелитель… Анатас?!
– Ты медленно соображаешь, Жрица. Разве может у тебя быть иной повелитель?
– Н-нет… наверное.
– Что ж, – быть может мне показалось, но бьюсь об заклад, посланник решил, что связываться с жрицей-тугодумкой себе дороже. – Ты можешь распорядиться этим даром на свое усмотрение: поглотить или дать новую жизнь. А можешь любоваться хоть до конца жизни.
Тень достала что-то из незримых карманов, и внезапно тьму разогнал ослепительный свет двух пульсирующих сгустков энергии. Их сияние было столь ослепительно чистым, что глаза начинали слезиться, но я не могла оторвать взгляда от…
– Что это?
– Две души, что не дают тебе покоя. Так велел передать повелитель. Это щедрый дар, жрица, – я ощутила внимательный взгляд тени. – Распорядись им с умом.
Посланник исчез так же внезапно, как и появился. О его присутствии напоминали лишь два огонька, горевшие в ночи. Я бережно поместила души в камень-накопитель, который с недавних пор носила с собой, и почувствовала, как задыхаюсь, не в силах поверить в такое счастье.
Издалека послышался стук подков и колес, сражающихся с неровной дорогой, и вот, показался источник звука – старая кобыла, запряженная в деревянную повозку, а на ней восседал человек того возраста, когда ты уже не юноша, но еще и не мужчина. Он держал вожжи и устало склонил голову, едва не засыпая, поэтому не сразу заметил в темноте мою неприметную фигуру.
– Тпррр, – лошадь остановилась, всем своим видом выказывая крайнюю степень флегматичности. – Куда идешь в такой час, девица? Может подбросить надобно?
– Да вот, к замку путь держу, припозднилась.
– К за-а-амку? – протянул крестьянин, явно пытаясь сообразить насколько высокого полета я птица. – Негоже впотьмах одинокой девушке брести.
– Твоя правда! Не найдется ли у вас в селе ночлега? Я непривередлива, в долгом пути доводилось быть, так что…
– Дак, у нас и заночуете! – обрадовался он. – Домик-то небольшой, но для путника место всегда найдется. Забирайтесь!
Долго упрашивать меня не пришлось, поэтому я ловко запрыгнула на телегу и мы тронулись.
– Меня Фенькой звать. Так кем вы в замке приходитесь? – осторожно спросил мой спаситель, не сильно надеясь на честный ответ.
И тут я задумалась. А правда, кем? Спустя долгих две минуты молчания, заставивших крестьянина стушеваться, я решила не мучить бедолагу:
– Гостья герцога, близкий… друг.
– Ба-а-а, да я никак даму благородную везу? Вот разговоров-то будет… ой, вы меня простите, наверное вам неудобно, что мол вот она в селах ночует…
– Нет, – я широко и открыто улыбнулась. – Говорю же, бывалая я. Так что везешь ты даму, самую что ни на есть благородную!
Крестьянин от души рассмеялся и наконец расслабился, углядев во мне родственную душу. Всю дорогу до села он не замолкал ни на минуту.
– Я вот с поля еду, жена волнуется, наверное, а вы знаете, волноваться ей сейчас нельзя.
– Почему? – я уже знала ответ, но порадовать такого приятного человека очень хотелось.
– Сына ждем, помощничка! – широко улыбнулся Фенька, и я невольно заразилась его счастьем.
– Поздравляю со скорым прибавлением! – приятельское похлопывание по плечу привело крестьянина в восторг, и он буквально захлебнулся рассказами о том, какая его Мира умница, да красавица.
– А почему именно сын-то?
– Точно сын! Мирушка так говорит, мол – знает!
Я улыбнулась про себя, умиляясь этой материнской уверенности и радуясь, что в мире полно счастья. Не у нас, так у других.
Вскоре показались погруженные в ночную тьму домики, целых пятнадцать дворов. На громко стучащую колесами телегу залаяли проснувшиеся собаки, а потом нам вслед прокричали ругательство – спать честным людям не даем.
В доме Феньки горел свет, жена дожидалась его до последнего. Я уже засомневалась, не помешаю ли молодой паре? Но сомнения оказались напрасными. Так забавно было наблюдать, как Фенька, оказавшийся весьма статным деревенским парнем, полный эмоций представляет меня – «благородную даму» светло улыбающейся Мире. И никого не смущало, что «дама» одета в неопрятную одежду, а из взлохмаченных волос торчит сухая трава.
Несмотря на поздний час, меня накормили отменными щами и развлекли долгой беседой. Мимолетом я проверила состояние Миры, более чем благополучное, и внутренне хихикнула, отметив, что девушка ожидает двойню. Сначала я хотела сообщить Феньке радостную новость, но потом решила, что пускай для них это станет сюрпризом.
Позже я дождалась пока все заснут, подкрепила и без того крепкий сон магией, а затем тихонько подошла к Мире. Очень долго я стояла и смотрела на безмятежное лицо спящей девушки, немного завидуя ее счастью и спокойствию. Глубоко вздохнув, я достала накопитель и зажмурилась от невероятно яркого света, что он излучал, а спустя мгновение два огонька свернулись на бледной ладони, будто не желая расставаться.
– Так надо, Риэль, – голос неожиданно сорвался, и я вновь заплакала. – Проживите счастливую жизнь, которую так хотели.
Огоньки исчезли в теле Миры, на миг окутав ее слабым сиянием и единственная в доме комната снова погрузилась во мрак. Я почувствовала, что на сердце наконец стало легко и радостно. С того дня меня перестали мучить кошмары.
Утром меня накормили плотным, невероятно вкусным завтраком, а Фенька вызвался подвезти на своей телеге до замка. Я тепло попрощалась с Мирой и уже на пороге, не удержавшись, взяла теплые руки девушки в свои.
– У тебя будут прекрасные дети. Пожалуйста, береги их, как величайшую драгоценность, – она посмотрела на меня удивленными глазами.
– Конечно… подожди. Дети?
– Пускай это будет нашей маленькой тайной, – я подмигнула Мире и весело присвистывая подбежала к телеге.
– Эх, хороший сегодня денек выдался, – сказал Фенька, запрягая лошадь.
– Чудесный, – я улыбнулась. – Лучше не бывает.
****
Когда телега, отгромыхав свое, остановилась на развилке у замка, я горячо поблагодарила Феньку за столь радушный прием и пообещала как-нибудь наведаться в их семейное гнездышко. Пешая прогулка до замковых ворот оказалась весьма полезной, она помогла оттянуть момент возвращения в эту обитель уныния. Даже слуги, проникшись моментом, ходили угрюмые и молчаливые, время от времени цыкающие на детей, которые не понимали, что происходит и хотели играть. Пора заканчивать эту трагедию, всю жизнь скорбеть нельзя, тех кто ушел – не вернуть, остается только помнить и жить дальше.
Райана ни на минуту не отлипала от своего дорого братца, именно поэтому с Астартом так и не удалось поговорить как следует. Долгий и тяжелый разговор, который встал между нами стеной неизбежной необходимости, отнюдь не предназначался для чужих ушей. Даже для сестры герцога.
В первую очередь я решила найти Лардана или д'рахмов, чтобы обсудить возможность прекращения этого безобразия. Но моим благим планам было не суждено сбыться. Блуждающую по коридорам и задумчиво смотрящую в пол, меня выловил Астарт, явно уставший и еще куда более явно раздраженный.
– И где же, позволь узнать, ты пропадала целые сутки?
– По мужикам ходила, приключений искала, – ироничного взгляда черных глаз я вынести не смогла, поэтому быстро сдалась и, устало вздохнув, пояснила. – Ходила в поля, хотела отвлечься от ненужных мыслей. Кстати, поделись мудростью, старче, – Аста передернуло. – Как тебе удалось так быстро дела наладить?
– Ира, нам нужно поговорить, – тон герцога стал до тошноты серьезным, и я поняла – отвертеться не удастся.
– Знаю, но так этого не хочу, – я потерла переносицу, всем своим видом выражая протест.
– Я тоже не горю желанием, – видимо герцог решил брать замок без боя – эффектом неожиданности. – Но здесь не место для разговора. Пойдем.
Аглар развернулся ко мне спиной и собрался сделать шаг, когда струна в моей душе наконец не выдержала напряжения и лопнула. Даже не пытаясь сдержать этот порыв, я кинулась к нему и обняла что есть сил.
– Спасибо. Спасибо, что вытащил меня из очередной гадости, в которую я умудрилась вляпаться. И спасибо, что ты есть, потому что если бы тебя не было, я бы уже наверняка превратилась в удобрение в какой-нибудь подворотне. Прости, что приходится все время полагаться на тебя, что я не могу удержать ситуацию в своих руках и доставляю столько хлопот, но… пожалуйста, будь рядом со мной и дальше.
Я ожидала, что он назовет меня дурой, что упрекнет в молодости и несдержанности, что даст очередной умный совет или просто скажет идти лесом, но… Астарт ничего не говорил. Мы просто стояли молча, и я, прижавшись к спине аглара, слышала, как стучит его сердце, как мерно вздымаются легкие и чувствовала, какое горячее у него тело. Чем дольше он молчал, тем спокойнее становилась буря в моей душе, и тем сильнее разгоралось чувство, которое все это время вело меня вперед в совершенно незнакомом мире.