«Я угнал чей-то велосипед? Побил кого-то?» Я прошелся в мыслях по
всем своим глупым поступкам, их было предостаточно. Но единственное, чего я не мог понять: как это могло касаться его? Я приготовил тысячу оправданий. У Роланда громкий и низкий голос. Он славный, только довольно строгий. Роланд всегда контролировал все происходящее, так что мое сердце бешено колотилось.
Я слышал, что Роланд Андерссон играл за сборную на чемпионате
мира в Аргентине. Он был не просто легендой Мальмё. Он был игроком сборной страны. Человек, которого все уважали. Он сидел за своим столом, даже ни разу не улыбнулся. Выглядел он сурово. Все, сейчас начнется.
— Привет, Роланд. Как дела? Ты что-то хотел? — Я старался
выглядеть самоуверенней. С детства я усвоил, что никогда нельзя позволять
себе выглядеть слабаком.
— Садись.
— Хорошо, да все в порядке, никто не умер, честно.
— Златан, тебе пора завязывать играть с этими мелкими засранцами.
«С мелкими засранцами? О чем это он», - подумал я. «Что я мог
сделать этой мелюзге?»
— Почему это? Вы о ком-то конкретном?
— Тебе пора играть по-взрослому.
Я все еще не въезжал.
— Чего?
— Добро пожаловать в первую команду, парень, — сказал он. Я,
признаться, до сих пор не могу описать то, что почувствовал.
Меня будто подбросило метров на 10 вверх. Будто я украл новый байк.
Короче, я чувствовал себя самым крутым парнем в городе.
ГЛАВА ДЕВЯТАЯ
«Неожиданная встреча»
В Мальме была такая штука, которую называли Милен (буквально
переводится как «Миля», но это десятикилометровая дистанция). Милен
была чертовски длинной дистанцией. Мы бежали от нашего стадиона к
Water-Tower вниз через Лингэмн роуд, мимо по-настоящему дорогих домов
|
|
с шикарным видом на океан, один из их помню особенно хорошо, он был
розовым, потрясал воображение, и мы думали: «Вау, кто те люди, которые
живут в этом доме? Это же можно сойти с ума, сколько у них денег».
Мы продолжали бежать по направлению Кунгспаркена, через
туннель, и дальше до школы Borgar, этот, когда все девушки и эти снобы видели меня, был прекрасен. Я получал такое удовольствие от этого! Это
было моей местью. Вот я, выродок из Росенгарда, у которого едва хватало
смелости заговорить с девушкой, и теперь я бегу рядом с крутыми парнями
из MFF такими, как, например, Матс Лилиенберг. Это было действительно
круто, и я включился в систему. Вначале я бежал быстро. Я был новичком в
основной команде и хотел показать, что я умею. Но потом я понял важную
вещь: главное произвести впечатление на цыпочек.
Вот почему я, Тони и Мете проделывали разные хитрости. Мы
бежали первые 4 километра. Но на Лингэмн роуд мы тихонько
останавливались у автобусной остановки. Никто не видел нас. Мы были
последние в строю и легко могли идти к автобусу и сесть в него. Конечно, мы ржали как маньяки. Какой смелый поступок! Но мы должны были спрятаться, когда проезжали мимо ребят. Я знаю, что проделки с автобусом не лучший показатель отношения к делу! В конце долгого пути мы выскакивали из автобуса, хорошо отдохнувшие и с далеко впереди от остальных ребят, прятались за углом. Когда команда пробегала мимо нас, мы начинали бегать как черти впереди всех и имели отличный шанс покрасоваться перед школой.
Девочки, наверное, думали, вау, эти ребята и впрямь сильные.
На другой день вовремя Милена я сказал Томи и Мете: «Это же
|
|
смешно. Давайте вместо этого украдем велосипеды». Я думаю, они немножко засомневались в предложении. У них не было моего опыта. Но я уговорил их и украл велик, затем помчался, а они оба уселись на заднем сидении. Но иногда это выходило из-под контроля. Я не был самим смышлёным парнем в городе, ну вы знаете, но и Томи был идиотом. Этот идиот начал с порно фильмов. Вместо того, чтобы бежать, он брал в прокате фильм и покупал шоколад, и мы сидели кушали его, пока остальные ребята бегали этот Милен.
Я думаю я должен быть рад, что Роланд Андерссон принял наши
извинения. Или не принял. Он был крутым. Он взял нас молодыми ребятами.
Но конечно, бывало временами он говорил: «Что с этим парнем, Златан?
Почему он такой нескромный?» И, конечно, обычный старый разговор: «Он
злоупотребляет дриблингом. Он не думает о команде». Что-то из этого было,
конечно, правдой. Я должен был многому научиться. Но был и налёт
зависти. Игроки чувствовали конкуренцию, и это не было только
жульничеством. Я работал действительно усердно, и тренировки с командой
не было достаточно. Я также играл во дворе у маминого дома, час за часом.
У меня была одна хитрость. Я ходил в Росенгард и говорил всем маленьким
детям: «Я дам вам кое-какие деньги, если вы сможете отобрать у меня
мяч». Это не было просто игрой. Это развивало у меня технику. Так я
научился защищать мяч телом.
Когда я не играл во дворе с детьми, я сидел за видеоиграми. Я мог
засидеться на десять часов, и часто я видел решения, которые затем применял
в реальной жизни. Могу сказать, что футбол был у меня круглосуточно. Но
|
|
во время тренировки в MFF это было сложно и, возможно, я немного
заигрывался. Это было похоже на то, что они впустили в команду что-то нелогичное и не понимали его. Я имею в виду, что каждый ублюдок проходит через ту или иную ситуацию, и говорит то или се в другой ситуации.Но я…
Я был с другой планеты. Я просто делал свои безумные росенгардские
выходки. Вначале это в основном были парни постарше против парней
поменьше. Считалось, что мы - молодые ребята, должны заниматься всяким
дерьмом и быть доступным всегда. Это было смешно, а атмосфера в клубе с
самого начало была ужасной.
В начале сезона, тренер национальной сборной Томми Содерберг
предсказал, что «Мальме» выиграет чемпионат и с этого же момента все пошло не так и была опасность, что мы вылетим во второй дивизион. В течение около шестидесяти лет это был первый раз, и фанаты были сердиты и обеспокоены, а на плечи парней постарше легло огромное давление. Они знали, что это может означать для города, если они не сохранят прописку в Allsvenskan, катастрофа и только. Не было время для вечеринок и всяких бразильских штучек. Но я был очень рад, что меня позвали в первую команду, и я хотел показать кто я на самом деле. Наверное, это не было подходящим временем.
Но это было у меня в крови. Я был частью банды. Я хотел, чтобы люди
«поняли это» и решил не отступать.Когда Джонни Федел, голкипер, еще в
первый день пробормотал «где, мать вашу, мячи», это заставило меня
вздрогнуть, особенно когда все посмотрели на меня в ожидании, что я должен принести эти мячи. Но никогда в жизни я бы не выполнил этот приказ, даже когда он разговаривал таким тоном.
«Если они нужны тебе, ты должен пойти и сам принести их!» –
пробормотал я, и это не было привычным делом в MFF.
Во мне снова проснулось гетто, а это здесь не приветствовалось. Но
меня поддерживал Роланд и помощник тренера Томас Сьёберг, я чувствовал
это, несмотря на то, что они, безусловно, больше верили в Тони. Он получал
игровое время и забил в своем дебютном матче. Я сидел на лавке и трудился
еще усерднее. Но это не помогало. Может этого было достаточно и не надо
было спешить. Но я так не мог. Мне нужен был шанс, чтобы показать всё то,
что я умею, и немедленно. Все было не так гладко, а девятнадцатого сентября
1999 года мы встречались с «Халмстад» на их поле «Орьянс Валл».
Эта игра была решающая. Если бы мы выигрывали или играли в
ничью это означало, что мы и в следующем сезоне будем играть в
Allsvenskan. А если нет, то нам пришлось бы играть в стыковых матчах, и все
в команде были нервными и напряженными. Нам перекрывали воздух. В начале второго тайма наш форвард – Никлас Гудмунссон – получил травму, и я надеялся получить шанс. Но время шло, а Роланд даже не смотрел в мою сторону. Ничего не происходило. На ту минуту счет был 1 -1 и этого было достаточно. Но когда оставалось минут пятнадцать наш капитан – Хассе Маттиссон – получил травму и вскоре «Халмстад» забил, счёт стал 2-1, и я увидел, как вся команда побледнела.
В такой ситуации Роланд выпустил меня на поле и когда все были
подавлены, я начал игру с огромным выбросом адреналина. На моей
футболке было написано Ибрагимович. Это было вау, это было круто, как
будто никто не мог остановить меня, и я сразу же нанес удар, который попал
в перекладину и улетел в сторону. Но потом что-то произошло. Мы
заработали пенальти на последних минутах. Либо пан, либо пропал. Если
мы забивали пенальти, честь клуба была бы спасена, если же нет, то был бы
риск катастрофы и все ребята сомневались. Они не отваживались браться за
пенальти. Риск был большим, так что Тони, этот дерзкий парень, шагнул вперед:
– Я сделаю это!
Это было трудно. Это вам не какие-то балканские штучки, ты не
можешь отступить. Но оглядываясь в прошлое, я понимаю, что кто-то должен был остановить его. Он был слишком молод, чтобы взять на себя такую ответственность. Я помню вовремя его разбега вся команда затаила дыхание, а некоторые смотрели в другую сторону. Было ужасно. Но голкипер поймал мяч, кажется, он ложными движениями немного запутал Тони, мы проиграли и после этого тренеры отправили Тони в глубокий запас. Мне было жаль парня, и я знаю журналистов, которые видели в этом некий знак. Это был момент, когда он остался позади меня. Тони так и не вернулся на былой уровень, а я получил больше игрового времени. Я выходил на замену в шести играх и в некоторых своих интервью Роланд назвал меня неотшлифованным алмазом. Эти слова запомнились, и скоро маленькие дети после матчей начали подходить ко мне и просить автограф. Не то чтобы это было большим делом в то время. Но стало для меня новым толчком, и я подумал: теперь я должен стать еще острее! Я не могу разочаровать этих парней.
Смотрите сюда! Я хотел крикнуть им. Смотрите на самую классную
вещь в мире! Это было и впрямь странно, не так ли? Я еще почти ничего не
сделал, не так много в любом случае. Но уже новые фаны появлялись из не
откуда, и я хотел показывать побольше финтов. Эти маленькие дети давали
мне право играть так, как я умел. Они бы ни приходили смотреть на мою
игру, если я был бы самым скучным игроком в команде! Я начал играть для
этих ребят, и с самого начала я давал автографы всем. Никто не должен был
оставаться без него. Я сам был молод. Я прекрасно понимал, как бы я себя
чувствовал, если у моих друзей он был, а у меня нет.
«Все довольны? - спрашивал я перед тем как уйти. Это было каким-то
безумием. Это походило на то, что я становился местной знаменитостью в то
же самое время, когда мой клуб проживал самые тяжелые времена. Когда мы
дома проиграли «Треллеборгу», зрители на трибунах плакали и кричали
Роланду «Подай в отставку!». Полиция вынуждена была вмешаться и
защитить его, потом камни полетели в сторону автобуса «Треллеборг»,
начались беспорядки и всякое дерьмо, и ничего не менялось еще пару дней,
когда мы были униженны «AIK»-ом, и мы были на грани от катастрофы.
Мы вылетели из высшего дивизиона. Впервые за шестьдесят шесть
лет «Мальмо FF» вылетел из высшего дивизиона и люди сидели в раздевалке
прячась за полотенцами и майками, в то время как менеджеры пытались успокоить или что-то в этом роде, но разочарование и позор царили везде, а некоторые наверняка думали, что я был главной дивой, кто просто бегал вокруг и дриблинговал в таких важных матчах как этот. Но меня это не очень то волновало. Меня заботили более важные вещи. Случилось что-то невообразимое.
Это стало понятно, когда меня перевели в первую команду. У нас была
тренировка и конечно мы были «Мальме FF». Мы были или должны были
быть гордостью города. Но посмотреть наши тренировки приходили не
многие, их это особо не интересовало. Но в этот полдень показался мужчина
в годах с темно-серыми волосами. Я увидел его из далека. Я не узнал его. Я
заметил, что он смотрел на нас из-за деревьев, у меня было странное чувство.
Как будто я почувствовал что-то и начал делать еще больше трюков. Но понадобилось немножко времени, прежде чем я осознал кто это.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
«Сынок, ты самый лучший игрок в мире»
Когда я был ребенком, мне все приходилось делать самому, и вокруг
меня было пусто, хотя, безусловно, отец тоже совершал безумные вещи. Но
он не был похож на остальных пап, которых я видел. Он не смотрел ни одной
моей игры, не помогал мне со школой. У него была его выпивка, его война, и
его югославская музыка. Но сейчас, я не мог поверить. Этот пожилой
мужчина был моим отцом. Он был здесь ради моей игры, и я слетел с
катушек. Это было похоже на мечту, и я начал играть с сумасшедшим
рвением. Черт побери, папа здесь! Это безумие. Глядите-ка сюда, я хотел крикнуть. Смотрите! Вы видите это! Сынок, ты самый лучший игрок в мире.
Я считаю, что это одно из самых важных моментов в моей жизни. Я
приблизился к нему. Он выглядел, как беспомощный супергерой. Для меня
эта ситуация была нова, и я подбежал к нему. Мы говорили с ним так, как
будто бы всё это было в порядке вещей.
– Что стряслось?
– Хорошо сыграли, Златан.
Это было невообразимо. У папы что-то щелкнуло, я знаю. Я стал его
наркотиком. Он начал следить за всем, что я делаю. Он наблюдал за каждой
моей тренировкой. Его дом стал музеем моей карьеры, он вырезал каждую
статью, каждую маленькую заметку про меня, и это продолжалось очень долго. Спросите его сегодня о любой моей игре. Он записывал их и каждое слово что говорилось обо мне, и потом все бутсы и футболки что были у меня, и призы Голдболларна. Назовите все, что угодно, и он найдет это. И поверьте, все было не разбросанно, как раньше были раскиданы его вещи.
Все на своем месте. Он может найти все, что угодно за секунду.
С того дня он начал жить для меня и моего футбола, и очевидно это
помогло ему чувствовать себя лучше. Он был одинок. Санела больше не общалась с ним из-за его пьянства, нрава, из-за всех грубых слов в адрес матери и это оставил свой отпечаток на нем. Санела была его сердцем и всегда будет. Но сейчас больше ее не было для него. Она порвала с ним, и папа нуждался в чем-то новом, и сейчас он получил это. Мы стали разговаривать каждый день, и все это стало движущей силой и для меня тоже. Это было круто. Как говорится, футбол творит чудеса, и я стал больше стараться. Вылет во второй дивизион сделал моего старика моим самым большим фанатом!
Я не знал, что делать. Следовало ли мне играть в Супереттане, как они
сегодня называют второй дивизион, что за дурацкое имя, кстати, или искать
что-то другое? Ходили разговоры, что «AIK» интересуется мной. Но было ли
это правдой? У меня не было ответа. Я не знал насколько чертовски хорош я
был. Я даже не имел место в основе MFF. Мне было восемнадцать, и я должен был подписать взрослый контракт. Но я ждал. Все было ненадежно,
особенно когда Роланда Андерссона и Томаса Сьёберга уволили. Они
поверили в меня тогда, когда остальные презирали. Получу ли я хоть какое-то игровое время, если останусь? Я не знал и сомневался. И я, и отец, мы оба
сомневались. Насколько хорош я был на самом деле?
У меня не было ответа. Да, я подписывал автографы для детишек. Но
определенно это ничего не значило, и моя уверенность шаталась то вверх, то
вниз. Первые ощущения радости, что я наконец-то в первой команде, начали
исчезать. Затем я встретил парня из Тринидада и Тобаго. Это было во время
предсезонки. Он был крутым. Он был на просмотре, и после он подошел ко
мне.
– Эй, парень, – сказал он.
– Что?
– Если в течение трех лет не станешь профессионалом, это будет твоей
собственной ошибкой!
– Что ты имеешь в виду?
– Ты слышал!
Блядь, конечно, я слышал!
Но понадобилось некоторое время, чтоб понять. Было ли это
правдой? Если бы кто-то другой сказал это, то я вряд ли бы поверил. Но этот парень определенно что-то знал. Он побывал на всем белом свете, и это как кинжалом пронзило меня. Был ли я на самом деле талантливым игроком? Я начал верить в это. Впервые я по-настоящему поверил в это, и моя игра стал еще ярче.
Хассе Борг, бывший защитник национальной сборной, стал
спортивным директором в MFF. Я сразу же приглянулся Хассе. Я думаю, он
понял мой талант, и поговорил с журналистами. Примерно, вы все должны
следить за этим пацаном, и в феврале следующего года репортер,
работающий для «Кваллспостен», по имени Руме Смит, пришел на
тренировку. Руне был фантастическим. Он стал мне товарищем, а после
краткого просмотра мы немножко поговорили, он и я, ничего особенного, совсем.
Я говорил о MFF, о Супереттан, о моих мечтах стать профессионалом
в Италии, как Роналдо. Руне записывал и смеялся, а я точно не знал, чего
ожидать. Тогда у меня не была опыта общения с журналистами. Руне написал примерно: «Запомните это имя – ЗЛАТАН, и скоро вы увидите его на первых полосах. ЗЛАТАН звучит прекрасно, и он прекрасен. Игрок с другой планеты, пороховая бочка в линии нападения», а потом снова упоминал о неотшлифованном алмазе, а я в свою очередь в статье выражался дерзко, не в типичной шведской манере. Должно быть что-то было в этой статье. Все
больше и больше ребятишек начали подходить ко мне после тренировки и
даже некоторые девочки-подростки, а также, некоторые взрослые. Это было
началом моей истерии, всей этой «Златан, Златан!», которая стала моей
жизнью и которая поначалу казалась такой нереальной: Что происходит? Это
они обо мне разговаривают?
Я бы солгал, если бы я не сказал, что это действительно было
круто. Хочу сказать, ну чего ожидали? В течение всей моей жизни я пытался привлечь внимание и вдруг сейчас люди из не откуда подходят, чертовски
впечатлённые мной, просят у меня автограф. Конечно, это было круто. Это
было самым большим толчком на свете. Я зарядился. Меня наполнило
адреналином. Я двигался вперед. Ну знаете, я слышал, как многие люди
говорили: «О, у меня тяжёлые времена, люди кричат под моим окном. Они
хотят мой автограф. Мол, бедный я». Это фигня.
Вы получаете удовольствие от таких вещей, поверьте мне, особенно
когда вы проходили через то, через что проходил я, да еще были ребенком из
гетто. Это как самые яркие прожекторы направлены на тебя. Безусловно, я
еще не мог понять некоторых вещей, как например когда люди используют
зависть и прочие психологические штучки чтобы сломать тебя, особенно
если ты из неправильного места и не ведешь себя любезно и по-шведски. Они частенько дразнили меня. Часто бывало, мол, «Ты просто счастливчик!» или «Кем ты себя возомнил?»
Я отвечал, становясь еще более дерзким. Что еще я мог делать? Я не
был воспитан, чтобы извиняться. В моей семье не говорят: «Прости, прости,
мне очень жаль, что ты обиделся!» Мы соримся, если надо, и не доверяем
людям просто так. Каждый в моей семье имеет свои проблемы, и мой старик
всегда говорил: «Ничего не делай преждевременно. Люди всего лишь хотят
получить преимущество над тобой». Я слушал и впитывал. Но это было
нелегко. Все это время Хассе Борг бегал рядом в красивых костюмах и
пытался подсунуть мне взрослый контракт. Он действительно рассчитывал
на меня, и я был польщен этим. Я чувствовал себя важным. К этому времени у нас уже был новый тренер – Майк Андерссон – но я еще точно не знал, сколько мне дадут играть. Майк Андерссон в атаке видел Никласа Киндвалла и Матса Лиленберга, а меня в запасе, а я не хотел опускаться в Суперттан только чтобы сидеть на лавке.
Я обсудил это с Хассе Боргом, вы можете сказать что угодно о нем.
Но мне все равно, это совпадение, что он преуспел в бизнесе. В своем роде
он был упрямым форвардом. Он был сволочью, когда дело доходило до убеждению, где он использовал опыт из своей игровой карьеры и наседал:
«Это будет правильно, сынок. Мы ставим на тебя, и Супереттан будет
идеальным местом для твоего роста. У тебя будут возможности для роста.
Просто подпиши».
Я знал это, я соглашался. Я начал доверять парню. Все время он звал
меня, давал советы и я подумал: Почему бы нет? Он наверняка знает. Он был профи в Германии и все такое, и казалось, что иногда он заботится обо мне.
«Агенты воры», – сказал он, и я поверил ему.
Был один парень, который следил за мной. Его звали Рожер Люнг.
Рожер Люнг агент, который хотел работать со мной. Но папа относился к
этому скептически, а я не знал ничего об агентах. Типо, что это? И я
согласился с тем, что сказал Хассе Борг – агенты воры, я подписал его
контракт и мне дали квартиру в Лоренсборге. Это была однокомнатная
квартира не так уж далеко от стадиона и мобильный телефон, что означало
многое, телефон в доме отца отсутствовал. Ежемесячная зарплата стала
шестнадцать тысяч крон (примерно 1600 Евро).
Я действительно решил взяться за дело. Но все началось ужасно.
Первая игра сезона в Супереттане была на выезде против маленькой команды
«Гюннилсе», где мы должны были выигрывать по-крупному. Но нас держали
в узде, а я сидел в запасе. Блин, неужели все должно было быть так? Трибуны
скучали и было ветрено, когда же я наконец вышел, то получил жесткий удар
по спине. Я толкнул соперника в ответ, просто так, а затем поорал на судью, который дал мне жёлтую карточку. Потом был огромный цирк по этому поводу и на поле, и в газетах, и Хассе Маттиссон, наш капитан, наезжал на меня, мол, я распространяю отрицательную энергетику вокруг себя.
– Что за отрицательная энергетика? Я просто заряжаюсь.
– Ты не можешь так действовать.
А потом какая-то фигня, что я в действительности не был звездой, а я
верил в это, и что любой другой может делать те же трюки. Они просто не
хотели показывать и действовать как Марадона, и я взбесился. Здесь есть одна моя фотография, где я стою у автобуса в Гюннилесе очень
расстроенный.
Но все прошло со временем. Я начал играть лучше, и я должен отдать
должное Хассе Боргу: Супереттан дал мне время и возможность
прогрессировать. В чем-то я был благодарен вылету, и совсем скоро что-то
начало происходить.
Это безумие, если думаешь об этом. Я еще не был Роналдо, а газеты в
Швеции обычно не заботятся о футболе второго дивизиона. Но в самых
известных газетах были заголовки про меня: «Супердива в Супереттане» и
все такое, а в фан-клуб «Мальме FF» нахлынул небывалый поток женщин, а
все парни постарше в команде гадали: «Что происходит? Что случилось?» И
это реально нелегко было понять, особенно мне. На трибунах люди
размахивали постерами: «Златан король», и кричали крутые слоганы, мол, я
рок-звезда, когда я показываю свой дриблинг. Что случилось? Что это все
значит? Я не знал. Я до сих пор не знаю.
Но я видел, что многие становятся счастливее, когда я делаю свои
трюки и слышал много «Вау» и «ох и ах», как, впрочем, и сейчас, прямо как
во дворе у мамы, и это стимулировало меня. Я взрослел, когда люди по всему городу узнавали меня, девчонки кричали вслед, дети подбегали ко мне со своими блокнотиками для автографов, и я делал свое дело еще лучше. Но конечно иногда это выходило из-под контроля. Впервые в жизни у меня появились какие-то деньги, и после своей первой заработной платой я получил права. Для парня из Росенгарда автомобиль – это что-то фундаментальное, это однозначно.
ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
«Мой сын не лошадь»
В Росенгарде никто не хвастается красивой квартирой или пляжным
домом. Ты хвастаешься крутой тачкой, и если ты хочешь показать, что она у
тебя есть, то и хорошей ездой. В Росенгарде авто водят все, с правами или
без, и когда я купил в кредит свою «Тойоту Селика», я и мои друзья почти
все время гоняли, и уже тогда я потихоньку начал остывать. Вся эта суматоха
в газетах вынуждала меня делать «правильные вещи», ну по крайней мере
хоть немножко, и когда мои друзья начали воровать машины и все такое, я
им сказал:
– В таких вещах я не участвую.
Но мне все еще нужен был адреналин. Однажды я и мой друг гнали по
Индустригатан, где работали все проститутки Мальме. Индустригатан не
так уж далек от Росенгарда, и я бывал там, когда был ребенком. Однажды я
даже бросил яйцо в голову одной женщины, ну просто дурацкая вещь,
признаюсь, что не очень то приятная вещь. Но тогда я не задумывался о последствиях. Однажды, когда мы с другом были в моей «Тойоте», мы увидели проститутку, которая стояла наклонившись к машине. Похоже она
разговаривала с клиентом, и мы закричали: «Давай, сделай это с
клиентом». Потом припарковавшись перед этой машиной мы выскочили и
заорали:
– Это полиция! Руки вверх!
Это было безумием. В руке у меня был флакон шампуня, словно это
идиотский игрушечный пистолет, а клиент, какой-то старик, по-настоящему
испугался и на скорости помчался подальше от всего этого. Мы особо не
заморачивались, мы просто сделали это. Но когда мы немного отъехали, то
услышали позади сирены, а на заднем сидении полицейской машины сидел
старик из Индустригатана, и мы подумали: Что происходит? Что это
такое? Ну мы конечно могли бы удрать оттуда. Но черт побери, это был удар
ниже пояса, мы не сделали ничего плохого, действительно ничего. Поэтому
мы остановились. «Мы просто бродили по округе», – сказали мы. «Мы играли в копов, не большое дело, не правда ли? Нам жаль». Но копы ржали с нам, и это не было похоже на что-то серьёзное.
Но затем появился один болван, ну один из этих фотографов, которые
вес день сидят и слушают полицейское радио, и сфоткал, а я как идиот
широко улыбнулся, потому что все эти журналистические штучки были для
меня новинкой. Оказаться на страницах газет все еще было крутой вещью, и
не важно из-за фантастического гола или если копы поймали меня. Вот
почему я улыбался как клоун, а мой друг пошел еще дальше. Он вставил фото в рамку и повесил на стену, а тот старик, знаете, что он сделал? Он дал интервью и заявил, что он на самом деле милый старик из церкви, который просто хотел помочь проституткам. Убирайтесь отсюда! Но история еще висела в воздухе. Даже поговаривали, что некоторые клубы из-за этого не хотели меня покупать. Наверняка, это была чушь собачья.
После всего этого газеты стали еще резче по отношению ко мне, а мои
одноклубники все жаловались и жаловались: «Он еще многому должен
научиться», «он еще совсем сырой», и в самом деле я достал их. Со мной не
могло быть легко. Им наверняка стоило раз и навсегда поставить меня на место. Я здесь оказался из неоткуда и за неделю получал больше внимания, чем все эти парни за всю свою карьеру, а в добавок к этому какие-то типы в крутых костюмах и дорогих часах показывались на жалких трибунах сельских стадионов, где мы играли в том сезоне, эти парни не были местными и приходили сюда посмотреть на меня.
Сейчас я даже не помню, понимал я это, или думал хотя бы об этом.
Но люди начали говорить об этих парнях, и говорилось, что они были
скаутами из европейских клубов, и они приходили посмотреть на
меня. Парень из Тринидада и Тобаго на самом деле готовил меня к этому, и
это еще казалось нереальным, и я пытался поговорить об этом с Хассе
Боргом. Но он все уходил от ответа. И казалось, что это тема ему не очень и
нравится.
– Это правда, Хассе? Зарубежные клубы интересуются мной?
– Успокойся, сынок.
– Но кто именно?
– Это неважно. Мы не продаём тебя.
И я подумал: Ну и прекрасно, после всего я не буду спешить, и вместо
этого постараюсь заполучить контракт получше.
«Если ты пять игр подряд выдашь хорошую игру, я предложу тебя
новый контракт», – сказал Хассе Борг, а после я сделал это, превосходно сыграл в пяти, шести, семи играх, и мы уселись поговорить об условиях контракта.
Моя зарплата поднялась почти на десять тысяч, и затем должна была
повыситься еще на десять тысяч, я думал это нормально. В действительности у меня не была ответа, и я пошёл к папе и с гордостью показал свой контракт.
Он не был впечатлен. Он полностью изменился. Сейчас он был моим самим
заинтересованным болельщиком, и вместо того, чтобы с головой погрузится
в свою войну или что-то вроде этого, он сидел дома и целыми днями читал о
футболе все подряд, и когда он прочел параграф о моей продаже в
зарубежный клуб он вскочил.
– Что за херня? – сказал он. «В этом контракте нет ничего о том,
сколько от сделки получишь ты».
– Сколько получу я?