финал Чемпионата Европы. Итак, 12 мая 2002-го. Трибуны ревут. Жгут
фаеры. «Аякс» — большой соперник для «Утрехта». Они очень хотели нас
обыграть, и фанаты, заполнившиеся трибуны до отказа, требовали, чтобы их
команда наказала нас за победу в чемпионате. Всё это чувствовалось. Для нас
это был отличный шанс сделать дубль, и дать футбольной общественности
понять, что мы вернулись после нескольких непростых лет. Но я, разумеется,
вряд ли мог рассчитывать на то, что буду играть.
Я просидел на скамейке весь первый тайм и большую часть второго.
«Утрехт» вёл 2:1 благодаря левому пенальти. Нам словно отрезали крылья.
Фанаты «Утрехта» просто сходили с ума от счастья. Куман стоял недалеко от
меня в своём красно галстуке и костюме. Грустил. Было похоже, что он
сдался. Я подумал, а почему бы и не выпустить тогда и меня. И
действительно: на 78-й минуте я вышел на поле. Должно было что-то
произойти, и я, конечно, рвался в бой. Я думал, всё получится сразу, как у нас
было в том году, но минуты шли, и наше поражение всё приближалось. Мы
никак не могли забить, и я помню, у меня был прекрасный момент, я уже
думал, что забил, но попал в перекладину.
Шло компенсированное время. Надежды уже не было. Не выиграть
нам Кубок. А фаны «Утрехта» уже ликовали. Их красные флаги были по
всему стадиону. Повсюду слышались их песни. Доносился рёв. Фаеры. 30
секунд до конца. Прострел в штрафную. Мяч пролетает мимо всех
защитников «Утрехта» и находит ногу Вамберто, одного из наших
бразильцев. Вероятно, там был оффсайд, но судья на линии этого не заметил.
Вамберто подставил ногу и забил. Сумасшествие! За считанные секунды до
конца уже компенсированного времени мы спасли эту игру. Поклонники
|
|
«Утрехта» были обескуражены, они не могли поверить в происходящее.
Ничего ещё не было закончено.
Началось дополнительное время. Тогда ещё действовало правило
золотого гола, или, как говорят в хоккее, «внезапная смерть». Команда,
которой удастся забить — побеждает. Прошло минут 5 дополнительного
времени. Очередной навес в штрафную, на этот раз слева, я попытался
сыграть головой, и спустя мгновенье мяч снова оказался у меня. Я принял
мяч на грудь, меня прессинговали, но я мог пробить с левой, пусть и не
лучшим образом, мяч скакал по газону. Но, о Боже, я попал! Я снял майку и
побежал по полю, счастливый и тощий, как скелет. Даже ребра было видно.
Это был очень тяжёлый год. Он вместил в себя то гигантское
давление, которое на меня оказывалось, и мою невыдающуюся игру. Но я
вернулся. Я должен был им всем показать, кто я такой. И я сделал это.
Стадион просто сходил с ума. Счастье смешалось с разочарованием. Чётко
помню, как Куман бежал ко мне и кричал мне в ухо:
— Спасибо тебе большое! Большое тебе спасибо!
Это была такая радость, что…я не знаю, как описать словами. Я
просто бегал вместе с командой и чувствовал, как с моих плеч падает
огромный камень.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
«Моя жена — это Тони Монтана в юбке»
Она видела меня типичным югге с золотыми часами и модной
тачкой, где играла музыка на всю катушку. Я был явно не для нее. Но я об
этом и не догадывался.
Сидел я как-то в своем «Мерседесе» SL у Форекс-обменника около
вокзала в Мальмё, считая себя крутым донельзя. Мой младший брат Кеки
менял там деньги. В Голландии сезон закончился. Все это происходило или
|
|
до, или после Чемпионата Мира в Японии, не знаю, да это и не столь важно.
Вдруг какая-то цыпочка вылетела из такси злая, как черт.
Я подумал: это еще кто, черт возьми?
Я ее никогда раньше не видел. Я более или менее контролировал
Мальмё. Я приезжал сюда при первой возможности и думал, что знаю здесь
всё и всех. Но эта девушка… откуда она взялась? Она не просто была
привлекательна. Она держалась так, что с ней никто бы просто так не стал
связываться. Интриговало то, что она была старше. Я поспрашивал у людей,
мол, кто это вообще. Друг мне сказал, что ее зовут Хелена. Окей, значит,
Хелена. Хелена, значит. Я не мог выкинуть ее из головы.
Со мной много чего происходило тогда. Я крутился, на месте не сидел,
но по-настоящему ничего не затягивало. Как-то я со сборной поехал в
Стокгольм. Откуда же еще приезжают красотки? С ума можно сойти: они
повсюду. Пошли мы однажды с друзьями в кафе «Опера». Там была толпа
людей. Я смотрел на это место своими глазами. Может, что-то произойдет?
Драка какая-нибудь, например. Здесь ведь всегда что-то происходит.
Шведский уличный сленг для югославских иммигрантов.
Но в те дни там было лучше. Это ведь было еще до того, как люди
начали фотографировать всё вокруг мобильниками. Иногда я злюсь, когда
передо мной неожиданно возникает вспышка. Но тогда я просто смотрел
вокруг. И неожиданно я увидел ее. Вау, да это же та девушка, с Форекса! Я
подошел к ней, и попытался начать беседу: «Привет, ты ведь тоже из
Мальме!». Она рассказывала о себе, о том, что где-то там работает – я ничего
|
|
не понимал. Я вообще не особо вдавался во всю эту карьерную фигня. Да и я
был жутко высокомерен тогда.
Я не хотел слишком близких отношений с людьми. Позже я сожалел
о той встрече. Надо было быть вежливее. Поэтому я был рад, когда я вновь
встретил ее в Мальмё. Я начал видеть ее повсюду. У нее был черный
«Мерседес» SLK, и она часто парковалась у Lilla Torg. А я там проезжал
частенько. К тому времени у меня уже был не «Мерседес» SL. Уже была
красная «Феррари» 360.
И об этом знал весь город. Все узнавали меня по машине, поэтому в
ней прятаться я точно не стал бы. Должен сказать, когда мне продавали
«Мерседес», мне пообещали: ты будешь одним таким во всей Швеции! Чушь
собачья. Я увидел такой же летом и сразу подумал: да пошли они. Машина
сразу стала не нужна, и я позвонил в салон «Феррари» и спросил, продаются
ли у них машины сейчас. Они сказали, что да, и я сразу поехал к ним и выбрал
себе одну, оставив «Мерседес» в качестве частичного платежа. Глупо, да. Я
потерял деньги тогда, когда у меня с финансами было не все хорошо. Но мне
было плевать.
Я гордился своими машинами. Поэтому и колесил на своей Феррари,
чувствуя себя крутым. Иногда я видел Хелену в ее черном «Мерседесе». И
думал: надо что-то делать, не сидеть же и смотреть. Друг мне дал номер ее
мобильного телефона, и я задумался. Должен ли я позвонить ей?
Я послал SMS с текстом: «Привет, как дела? Мы несколько раз
виделись». И закончил сообщение подписью: «Парень с красной машиной».
И надо же, я получил ответ: «Девушка с черной машиной». И я подумал:
может, это начало чего-то?
Я позвонил ей, и мы встретились. Поначалу ничего серьезного, просто
несколько ланчей. А потом я приехал к ней в ее особняк за городом. Я
смотрел на все эти дизайнерские штучки: обои, камины и все такое. Честно,
я был под впечатлением. Это было что-то совершенно новое. Я никогда
раньше не встречал девушки, которая бы жила вот так. И еще я не понимал,
чем она занимается. Она занималась маркетингом в Swedish Match. И как я
понял, у нее был очень высокий статус. И мне это нравилось.
У нее не было ничего общего с молоденькими девушками, с которыми
я встречался. Никаких истерик. Крепкий орешек. Она ушла из дома в 17 лет,
сама добилась всего. Я для нее не был суперзвездой. Она даже говорила: «Ты
же не какой-нибудь там Элвис». Я был для нее обычным сумасшедшим
зеленым пареньком, который не умел одеваться. Иногда это ее раздражало.
А я ее называл чертовски шикарной суперстервой. Или, в одно слово
и на одном дыхании, «чертовскишикарнаясуперстерва». А все потому, что
она ходила на ужасающе высоких шпильках, носила джинсы в обтяжку и
меха. Прямо-таки Тони Монтана в юбке. А я все ходил в своих
тренировочных костюмах. Все это было не очень-то и правильно, но это было
клёво. Настоящая страсть. «Златан, у тебя с бошкой не в порядке. Ты просто
чума» — говорила она, и я надеялся, что это правда. Мне было с ней хорошо.
Шведская компания, производитель табачной продукции.
Она вышла из самой обычной шведской семьи в Линдесберге. Из
семьи, где друг другу говорят «Дорогой, передай мне молоко, пожалуйста».
А мы, в свою очередь, временами грозились убить друг друга прямо за
обеденным столом. Иногда я совсем не понимал, о чем она говорила. Я
ничего не знал о том, чем она живет, а она не знала ничего о том, чем живу я.
Я был на одиннадцать лет моложе и жил в Голландии. Я был маньяком, а мои
друзья – преступниками. Не лучший вариант для брака.
Как-то летом мы с друзьями поехали в Бастад. Она организовала
вечеринку с кучей знаменитостей и больших шишек. Вечеринка проходила
во время теннисной недели. И мы пытались попасть туда, но нас не пускали
внутрь. По крайней мере, моих друзей не пускали. Цирк, да и только. Такое
все время происходило.
Например, после того, как я сыграл матч за сборную в Риге, я поздно
вечером приземлился в Стокгольм и поехал в гостиницу с Олофом
Мёльбергом и Ларсом Лагербеком. Игра получилась так себе. Это был
отборочный матч к чемпионату мира против Латвии, и закончился он со
счетом 0:0. У меня всегда после игр проблемы со сном. Особенно тогда, когда
я плохо играл. Мои ошибки словно гудели у меня в голове. И мы решили
поехать в один из баров в центре, Spy Bar. Было поздно, и мы зашли внутрь.
Правда, долго мы там не пробыли. Ко мне подошла девушка, которая
вела себя очень агрессивно. Мои друзья были рядом. Если вы видите меня в
городе, я наверняка буду с друзьями. Не только из-за всего этого хаоса,
который окружает меня. Характер такой — я всегда зависаю с плохими
парнями. Нас притягивало друг к другу, и это меня не беспокоило. Они такие
же хорошие люди, как и все остальные. Но иногда ситуации выходят из-под
контроля. Эта девушка подошла слишком близко, сморозила какую-то
тупость, начала провоцировать. И еще ее брат появился. Он начал толкаться.
Ему не стоило этого делать.
С моими друзьями лучше не связываться. Один из них отвел в сторону
брата, другой – девушку. Я сразу понял, что не хочу в этом участвовать. Я
хотел уйти, но я был в этом баре в первый раз. Было поздно и людно, и выйти
оттуда мне не удалось.
И я решил уйти в туалет. И пока я там был, вокруг царил хаос. Меня
это напрягало. Я сыграл матч за сборную. Это попадет в газеты, думал я, и
это будет скандал. Потом появился охранник.
— Администратор хочет, чтобы Вы покинули бар.
— Скажи этой свинье, что только этого я и хочу.
Было 3:30 утра. Я это знаю, потому что меня сняла камера
наблюдения. И что произошло потом, как вы думаете? Думаете, они
засекретили эти снимки? Нет. Кончилось тем, что все первые
полосы Aftonbladet пестрили так, как будто я убил семь человек. В газетах
говорили, что меня обвинили за домогательство. Серьезно, за
домогательство? Чушь собачья, как всегда. Зато тот, кто прикоснулся ко мне,
стал звездой в СМИ.
Я вернулся в Амстердам. Нам предстояло сыграть против «Лиона» в
Лиге Чемпионов, и я отказывался говорить с прессой. За меня это делал
Мидо. Мы помогали друг другу. Нет, серьезно, это было уже чересчур. И я
не удивился, когда мы узнали о том, что именно Aftonbladet убедил девушку
выдвинуть обвинения. Тогда я публично объявил, что я их из-под земли
достану. Я их засужу. А что в итоге? Да ничего. Только извинение. После
этого я все время был начеку. Я менялся.
Много чего плохого писали в газетах. Но я никогда не хотел, чтобы
постоянно писали фигню вроде: «Златан тренируется»; «Златан хорош»,
«Златан не нарушает дисциплину». Но тут явно зашли за грань. И я хотел,
чтобы они больше следили за тем, как я играю в футбол. А то давненько не
писали об этом ничего хорошего.
Чемпионат Мира тоже оказался разочарованием. Я столько от него
ожидал. И какое-то время всё говорило за то, что я вообще там не сыграю. Но
Лагербек и Содерберг взяли меня в команду. Мне они оба нравились,
особенно Содерберг, мишка-талисман команды. Как-то во время тренировки
я ради смеха поднял его вверх. Сломал ему два ребра. Он едва потом ходил,
но он все равно крутой чувак.
Я был в одном номере с Андреасом Исакссоном. Он тогда был
третьим вратарем. И, думаю, хорошим парнем. Но его привычки! Он ложился
спать в девять вечера, а мне в то время позвонили, и я подумал: «Наконец-то
с кем-то можно поболтать!». Но Андреас уже захрапел, и я повесил трубку.
Не хотел его беспокоить. Я же тоже хороший парень. Но на следующий вечер
телефон вновь зазвонил примерно в то же время. А он опять спал. Или
притворялся спящим.
— Что за хрень, Златан? – прошипел он.
— А это что за хрень? Спать в девять часов? – огрызнулся я.
— Еще одно слово, и я выкину твою кровать в окно.
Отличная фраза. Не из-за того, что мы жили на двадцатом этаже. Из-за того, что она подействовала.
На следующий день я уже жил в отдельном номере, но больше я нигде
лично не преуспел.
Мы попали в «группу смерти», как ее называли. С Англией,
Аргентиной и Нигерией. Вокруг была такая атмосфера: великолепные
стадионы, отличные газоны. Я хотел выйти на эти поля и играть больше, чем
когда-либо. Но они считали меня неопытным. Поэтому усадили на лавку. И
все равно в телефонном опросе меня назвали лучшим игроком матча. Бред!
Меня назвали лучшим игроком матча, а я ведь даже не играл. Опять эта
Златаномания. Против Аргентины я сыграл пять минут, и еще полчаса в
матче 1/8 финала против Сенегала. И там у меня были моменты. Я думал,
Ларс и Томми используют один и тот же состав слишком часто, не давая нам,
новым игрокам, шанса. Но тогда было именно так. Я покинул команду и вернулся в Амстердам.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
«Мидо обозвал нас бабами и швырнул в меня ножницы»
У меня была стратегия: не обращать внимания на то, что говорят
другие, и делать свою работу. Но поначалу эта стратегия не работала, и я
сидел на лавке. Бороться за места в нападении тяжело. Плюс к этому, меня
критиковали. Одним из критиков был Йохан Круифф. Он всегда говорил обо
мне гадости, и у него сложилось устойчивое мнение о моей технике.
Но происходили и другие вещи. Мой друг Мидо публично объявил о
том, что хочет уйти. Не слишком умно, хотя нельзя сказать, что он был
дипломатом. Он был, как я, даже хуже. Когда его не выпустили в старте
против «ПСВ», он вошел в раздевалку и назвал всех бабами. И этим словом
он не ограничился. Я ответил ему, что если кто и был бабой, так это он сам.
А он взял ножницы со стола и швырнул их в меня. Безумие. Ножницы
пролетели рядом с моей головой и разломали плитку на стене. Я встал и ударил его пару раз. А десять минут спустя мы вышли из раздевалки, уже
помирившись. Некоторое время спустя я узнал, что один из тренеров
сохранил эти ножницы в качестве сувенира, который можно показывать
детям. Мол, эти ножницы почти попали в лицо Златана.
Но потом Мидо снова слетел с катушек. И Куман оштрафовал его,
отправил в резерв. Но появился другой парень, Рафаэль ван дер Ваарт,
голландец. Достаточно высокомерный, как многие белые ребята в команде.
Хотя он даже не был из богатеньких. Рос в трейлере, вел, как он сам это называл, цыганский образ жизни. Начал играть в футбол на улицах, где штангами ворот служили пивные бутылки. По его словам, так он оттачивал
свою технику. Он поступил в юношескую академию «Аякса» в десять лет,
усердно тренировался. Конечно, он вырос в хорошего футболиста. За год до
этого его даже назвали Талантом Года в Европе или что-то такое. Но он
пытался быть крутым, хотел, чтобы его замечали и хотел быть лидером. И с
самого начала было предельно ясно, что между нами будет что-то вроде
дуэли.
Но он получил травму колена, а без него и Мидо в основе против
«Лиона» начинал я. Это был мой дебют в Лиге Чемпионов – до этого я играл
только в квалификационных матчах – и это было круто. Лига Чемпионов –
это мечта, и атмосфера на стадионе была запредельной. Я достал отличные
билеты и привел несколько друзей на матч. И я помню, как я получил
хороший пас в начале матча от финна Яри Литманена. Он мне нравился.
Литманен играл за «Барселону» и «Ливерпуль», и пришел к нам
совсем недавно. Но он сразу начал позитивно на меня влиять. Многие парни
из «Аякса» играли только ради себя. Они хотели уйти в более топовый клуб,
и возникало ощущение, что они соревнуются друг с другом, а не с
соперниками. Но Литманен действительно был командным игроком.
Профессионал. И когда он отдал мне пас, я пробежал вдоль боковой линии
рядом со штрафной, и рядом были два защитника: один впереди, другой
сбоку. В подобных ситуациях я бывал часто. Я знаю их вдоль и поперек.
Почти та же ситуация, что и с Аншо. Только теперь их было двое. Я
подбежал близко к лицевой, защитники меня закрыли. Казалось, что это
тупик, но я протиснулся в узкий коридор между ними, и пока я думал о том,
что только что произошло, я оказался на ударной позиции и пробил. Мяч
полетел низом и от штанги залетел в ворота. Я был вне себя от счастья.
Это был не просто гол. Гол-красавец. Я бежал мимо моих друзей, как
псих, радовался вместе с ними. Вся команда праздновали вместе со мной. А
чуть позже я забил еще один гол. Это было настоящее сумасшествие. Два
гола в дебютном матче Лиги Чемпионов. Сразу пошли слухи, что меня хотят
купить «Рома» и «Тоттенхэм».
Все шло хорошо. А когда футбольные дела идут хорошо, в мире
вообще все замечательно. Но вот с личной жизнью у меня было не очень. Я
еще не привыкк этому образу жизни. Все было, как в вакууме. Я много сидел
дома, маялся от безделья. Я поддерживал контакт с Хеленой, в основном
через SMS, без какого-либо понятия о том, что я делаю. Безумие это было
или что-то еще, не знаю.
Мы играли отборочный матч к чемпионату Европы против Венгрии
на стадионе «Rasunda» в октябре. Я рад был вернуться. Я еще не забыл
скандирования прошлого года. Но мы начали отборочный цикл не очень
хорошо, а стокгольмские газеты писали, что я – переоцененный футболист,
который локтями выбил себе место в команде. Это была важная игра. В
случае поражения мечта о Евро стала бы призрачной. И мне, и моим
партнерам по сборной было, что доказывать. Но Венгрия вышла вперед уже
на пятой минуте. Не имело значения, сколько мы создали моментов, забить
мы не могли. Казалось, что игра проиграна. Но на 74-й минуте Маттиас
Йонсон навесил в штрафную, и я открылся, чтобы сыграть этот мяч головой.
Вратарь вышел из ворот и пытался выбить мяч подальше. Не знаю насчет
мяча, но меня он вырубил. Все вокруг потемнело. Я упал.
Секунд 5-10 я был без сознания. А когда очнулся, партнеры по
команде стояли вокруг меня. Я не понимал, что вообще произошло. Зрители
ревели от восторга, а парни вокруг меня радовались и в то же время
выглядели обеспокоенными.
— Гол! – сказал Ким Чёлльстрем.
— Правда? Кто забил?
— Ты! Ты головой забил!
Мне было плохо, у меня кружилась голова. Они унесли меня с поля на
носилках. Пока меня несли, я вновь слышал: «Златан! Златан!» Весь стадион
приветствовал меня стоя, и я помахал им. Меня это воодушевило, как и всю
команду. Но при этом, счет стал лишь 1:1, а мы должны были побеждать. Ким
Чёлльстрем заработал чистый пенальти под конец игры, но судья предпочел
закрыть глаза на него. Я помню состояние, когда тебе плохо и хорошо в одно
и то же время.
Но потом мне стало плохо по другой причине. По всей Швеции ходила
вирусная инфекция, и заразились около 250 тысяч человек, и я в том числе.
Это повлекло за собой другую неожиданность, изменившую многое.
Это было за день до Сочельника. Я был дома у мамы. Начало сезона
получилось так себе, но несмотря ни на что, я был доволен. Я забил пять
голов в Лиге Чемпионов. Даже больше, чем в чемпионате Голландии. Помню,
Куман как-то сказал: «Эй, Златан, вообще-то еще и чемпионат есть». Меня
больше стимулировал крупный турнир. В любом случае, я был дома, в
Русенгорде.
Мы были в отпуске до начала января. Тогда мы должны были
вернуться в расположение команды и сыграть матч в Каире. А мне нужен был
отдых. Но у мамы дома было людно, стоял шум, не прекращались ор и ссоры.
Мирным это место явно не было. Мама, Кеки, Санела и я – мы привыкли
встречать Рождество, как все: обычный рождественский обед в четыре часа
дня с дальнейшим открытием подарков. Это должно было быть мило. Но
сейчас я не мог этого вынести. Меня мучили мигрени, и ныло все тело. Мне
надо было куда-то выбраться, в спокойное место. Или, в крайнем случае,
поговорить с кем-нибудь не из семьи. Но кому я бы мог позвонить?
Каждая семья встречает Рождество по-своему. Это святое. Может,
Хелена? Я набрал ее, особо ни на что не надеясь. Она ведь все время работала,
и, скорее всего, была с семьей в Линдесберге. Но нет, она ответила, она была
у себя дома. Она сказала, что не любит Рождество.
— Мне плохо, – сказал я.
— Бедняжка.
— Я не могу терпеть весь этот цирк дома!
— Ну тогда приезжай ко мне. Я о тебе позабочусь.
Честно, меня удивил ее ответ. Мы в основном встречались за кофе и
переписывались. Ночей у нее дома я еще не проводил. Но да, конечно,
звучало это отлично. И, извинившись перед мамой, я свалил.
— Ты теперь и Рождество с нами не проведешь?
— Извини.
За городом было спокойно и тихо. Как раз то, что нужно. Хелена
уложила меня в постель. Не казалось странным, что я провожу Рождество с
ней, а не со своей семьей. Это было одновременно естественно и
необыкновенно. Но все равно, мне было плохо.
Я все еще был слаб. Но я пообещал отцу, что приеду к нему на
следующий день, в Сочельник. Он не празднует Рождество. Он сам по себе,
и на Рождество он занимается своими делами. С того дня в Мальмё у нас с
ним были отличные взаимоотношения. Детские обиды давно были позади. И
он даже смотрел некоторые матчи. Из уважения к нему я сменил «Zlatan» на
«Ibrahimovic» на своей форме.
Но когда я приехал, он уже был в стельку пьян. Так что, не оставаясь
там ни секунды, я поехал обратно, к Хелене.
— Как, уже вернулся?
— Да.
Это все, что я мог тогда ответить. Чувствовал я себя просто
отвратительно, температура была под 41. Клянусь, я никогда так дерьмово
себя не чувствовал. Это был какой-то супергрипп. Три дня я был никаким.
Хелене приходилось водить меня в душ, менять мокрые от пота простыни. У
меня кружилась голова, и я не мог связать два слова: речь была похожа на
скулеж. Возможно, это что-то для неё значило. До этого момента я для нее
был дерзким югге. Забавным парнем, который играл в мафиози, водил
модные тачки. Надеюсь, что забавным. Но не для нее.
А теперь я был развалиной. По ее словам, ей это даже как-то
нравилось. Я стал человеком. Когда мне стало получше, она взяла в прокате
несколько фильмов. И я впервые посмотрел шведские криминальные
фильмы, одним из которых был «Комиссар Мартин Бек». Для меня это было
пробуждением. И откровением: оказывается, шведы могут творить такое!
Меня зацепило, и мы сидели вместе, смотрели серию за серией. Мы отлично
проводили время. Но парой мы еще не стали.
В эти дни ее часто не было дома. Она ходила на работу, а затем
возвращалась и ухаживала за мной. Конечно, иногда мы не понимали друг
друга. И мы до сих пор не знали, чего нам хотелось. Ведь мы по-прежнему
были такими разными. Это было неправильно. Но думаю, что так все и
началось. Быть с ней рядом очень хорошо, и я очень скучал по ней, когда
вернулся в Голландию.
Как-то я спросил у нее, не хочет ли она приехать ко мне. Она
согласилась и навестила меня в Димене. Это было мило. Но моим маленьким
домиком она, мягко говоря, не была впечатлена. К тому времени мне начало
нравиться жить там. И холодильник был всегда полным.
Но, по ее словам, был тот еще беспорядок. Она помыла все полы у
меня дома. Говорила, что у меня всего лишь три тарелки, да и те не
сочетаются. А стены вообще странные. Смесь фиолетового, желтого и
персикового цветов, и в плюс к этому – зеленый ковер. Никакой гармонии.
Полная катастрофа. Да еще и я, одетый, как лузер, который только и делает,
что лежит в кровати и играет в видеоигры, от которых повсюду провода.
Никакого порядка. А я говорю: «Суперстерва».
Чертовскишикарнаясуперстерва, на одном дыхании.
Когда она уехала, я снова скучал по ней. И начал звонить и писать ей
все чаще. От этого мне стало спокойнее. Боже, она классная. Она всему меня
учила. Например, тому, как выглядят вилки и ножи для рыбы. Или тому, как
надо пить вино. До того момента я думал, что дорогие вина пьют так же, как
и молоко. Нет, нет и еще раз нет. Его надо медленно потягивать. Я начал это
понимать. Но это не делало меня спокойнее. Я все время продолжал
возвращаться в Мальмё, и не только для того, чтобы увидеться.
Как-то я привел в ее дом некоторых моих друзей. Мы бегали по ее
гравийным дорожкам, и ее это взбесило. Она заорала на нас, мол, они же были
ровными, а сейчас… Меня, конечно, замучила совесть. Надо было что-то
делать с этим. Я отправил моего младшего брата. Он пришел, взял в руки
грабли. Но мы никогда не работали в семье граблями или другими
инструментами. Посему брат не преуспел. И я вновь услышал в свой адрес,
что я тупой. Забавно.
В другой раз я ей дал ноутбук. Но мы поссорились чуть позже, и я
решил забрать его у нее. И вновь Кеки получил от меня задание: вернуть его.
Кеки обычно делает то, что я ему говорю. Ну, по крайней мере, иногда. Он
пошел к ней. Что, вы думаете, там произошло? «Пошел в задницу» – сказала
Шведский сериал, выходивший в эфир с 1997 по 2009 годы.
Хелена. Не вернула она ноутбук, но вскоре мы вновь стали друзьями. Но это
был кошмар.
Взять случай с петардами, например. Мы купили их у одного чувака,
который их делал дома сам. Они были очень мощными. И тогда у нас был
друг, хороший парень, который владел одной забегаловкой в Мальмё. Мы
решили взорвать что-нибудь у него, смеха ради. А для этого нам нужна была
машина, которая с нами не могла быть связана. У Хелены было много связей,
и я спросил у нее:
— Ты можешь достать мне внедорожник?
И она достала мне «Лексус». Она думала, что мы что-то хорошее
сделаем. Мы поехали к другу и оставили петарду у него в почтовом ящике. И
этот ящик взлетел на воздух. Был очень громкий взрыв. Ящик разлетелся на
миллионы кусочков. Той же ночью мы позвонили Кеки.
— Хочешь развлечься? – спросили мы у него.
Возможно, он и не хотел. Но мы поехали в дом его девушки. Они
спали, а мы подбросили две петарды в их сад. И здесь был сильнейший взрыв,
полно дыма, грязи, кусков лужайки. Конечно, девушка выскочила, крича на
ходу: «Какого хрена тут произошло?». А Кеки решил дурачка сыграть:
«Боже, что это было? Так странно! И страшно…» Конечно, он обо всем знал.
И придуривался. Мне бы иногда надо попридуриваться, особенно сегодня.
Но в «Аяксе» было не до того, это был мой самый безумный период. Это было
еще до влияния Мино Райолы и Фабио Капелло.
Помню, как мы покупали мебель для брата в «Икеа». Он мог выбирать
все, что хотел. Тогда я уже снова часто помогал семье. Купил маме дом в
Свагерторпе; машину отцу, который не хотел никаких подарков. В «Икеа» со
мной был друг, и мы укладывали все, что хотели купить, в тележки. Одна из
них откатилась и проехала мимо контрольного пункта. Мой друг сразу
просек фишку. Я настоял:
— Не останавливайся, иди, иди!
Так мы взяли кое-что из этого бесплатно. Это было круто. Не
подумайте, что это вопрос денег. Это суета, это удовольствие. И это
адреналин. Как в детство вернулся, в универмаги.