абсолютно безнадежной. А Моджи, наверное, сидел в своем мягком кресле,
затягиваясь толстой сигарой, убеждая людей, что у него все под контролем,
и проблема разрешится сама собой. Но Мино стоял несколько поодаль в
наушниках и орал на руководство «Аякса»:
— Если вы это не подпишите, то не получите ничего из этих 16
миллионов! Не получите Златана. Не получите ничего! Понятно? НИ-ЧЕ-ГО!
Думаете, «Ювентус» откажется от выплаты таких денег? «Ювентус»? Вы все
психи. А хотя… знаете, делайте, что хотите, пускайте на самотек. Вперед!
Сильно сказано было. Мино знает свое дело. Но ничего не произошло!
Атмосфера накалялась все сильнее. И думаю, что Мино надо было
выплеснуть энергию, или он просто злился.
В офисе было полно футбольных вещей. Мино взял мяч и начал им
жонглировать. Что-то психологическое опять. Во что он играл? Я не
понимал. Мяч летал, прыгал, и залетел Моджи в голову и плечо. Все
удивлялись: что за чертовщина происходит? Что за футбольный фристайл в
такой ситуации? Посреди зашедших в тупик переговоров? Явно ведь не
время для игр.
— Прекрати! Ты ему в голову попал!
— Не-не-не! Давай поиграем, – парировал Мино. – Мы будем играть,
чтобы получить этот контракт. Вставай, Лучано! Вставай и покажи, что ты
умеешь. Златан, подай угловой! Вон оттуда подай. А ты, ленивый ублюдок,
прими на голову!
Он не останавливался. Не знаю, что думали регистратор и остальные.
Но Мино точно приобрел нового фаната тем днем – моего отца. Он просто
смеялся. Насколько крутым может быть этот парень, если он выделывает
такое перед воротилами типа Моджи? Это как петь мимо нот и танцевать не
под музыку. Он гнул свою линию, несмотря ни на что. С тех пор отец собирал
вырезки из статей не только обо мне. А еще и о Мино. Мино – любимый
менталист моего папы. Отец заметил, что Мино – не псих. Он оформил
сделку. «Аякс» не хотел остаться без меня и без денег, и их руководство
подписало документы в последний момент. Было уже после десяти, думаю, а
клубный офис закрывался в семь. Но сделка была завершена, и потребовалось
какое-то время, чтобы это осознать. Я стал профессиональным игроком в
Италии? Безумие.
После этого мы поехали в Турин, и где-то на трассе Мино позвонил в
«Урбани», ресторан «Ювентуса», и сказал им не закрываться еще какое-то
время. С этим трудностей не возникло. Перед самой полуночью нас
встретили, как королей. Мы сели вместе за стол, вспоминали все, через что
мы прошли до оформления сделки. Я был особо счастлив, что папа был там
и наблюдал за всем этим.
— Я горжусь тобой, Златан, – сказал он.
Я и Фабио Каннаваро пришли в «Ювентус» в одно время, и на «Стадио
Делле Альпи» в Турине у нас была совместная пресс-конференция.
Каннаваро всегда смеется и шутит, мне он сразу понравился. Его признали
лучшим футболистом в мире спустя несколько лет, а в самом начале он мне
много помогал. Но сразу после пресс-конференции мы с папой полетели в
Амстердам. Там мы расстались с Мино перед отлетом в Гётеборг, где мне
нужно было играть за национальную сборную.
Это был очень нервный период. Я никогда не возвращался в мой дом
в Димене. Он уже был позади. Перед тем, как переехать в квартиру к
Филиппо Индзаги, я какое-то время я жил в отеле «Le Meridien» в Турине.
Мино забрал мои вещи из дома в Димене. Но когда он вошел туда, он
услышал какой-то шум сверху, и замер. Грабитель? Очевидно, что сверху
слышались голоса! Мино прокрадывался наверх, готовый к бою.
Но там не было никаких грабителей. Это был мой Xbox, который
работал три недели, с тех пор, как я рванул из дома, чтобы полететь на
самолете «Ювентуса» в Милан.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ СЕДЬМАЯ
«Капелло cказал: «Ты не новый ван Бастен. Ты лучше»
Фабио Капелло, возможно, один из лучших европейских тренеров
последнего десятилетия, звал меня к себе. Я подумал: а что я такого сделал?
В этот миг все страхи детства вернулись ко мне, ведь Капелло может
заставить нервничать кого угодно. Уэйн Руни как-то сказал, что, когда
Капелло проходит мимо вас в коридоре, рядом словно проносится сама
смерть. Да, это действительно так. Обычно он просто берет свой кофе и
проходит мимо, бросая на вас свой взгляд. Становится не по себе. Иногда
пробормочет «Ciao». А иногда просто исчезает, будто его тут и не было.
Итальянские звёзды не станут делать что-то только потому, что так
велит тренер. Если этот тренер не Капелло. При нём все по струнке ходят.
Рядом с Капелло все стараются быть паиньками. Как-то журналист спросил
его об этом:
— Как к Вам приходит всеобщее уважение?
— Оно не приходит просто так. Его надо завоевать, — ответил
Капелло. Этот его ответ надолго засел в моей голове.
Если Капелло сердится, вряд ли кто-то осмелится посмотреть ему в
глаза. А если не пользоваться теми шансами, которые он предоставляет, то
можно с таким же успехом идти продавать хот-доги. К Капелло со своими
проблемами не пойдешь. Он не приятель какой-нибудь. Просто так с
игроками не общается. Он эдакий sergente di ferro, Железный Сержант. И
когда он зовёт к себе, это плохой знак. С другой стороны, никогда не знаешь.
Он ломает людей и заново строит их. Помню одну тренировку, когда мы
только начинали тактические занятия.
Капелло дал свисток и закричал:
«Все внутрь! Вон с поля!». Никто не понимал, что происходит.
«Что мы не так сделали? К чему это?»
«Вы ничерта не выкладываетесь! Противно».
В тот день больше не было тренировок, и это сбивало с толку. Хотя у
него было что-то на уме. Он хотел, чтобы мы пришли на следующий день
заведенными и по-спортивному злыми. Мне такое по душе, у меня ведь в детстве всегда так было. Люблю, когда у людей есть характер. И Капелло
верил в меня.
«Тебе нечего доказывать. Я знаю, кто ты и на что ты способен», —
сказал он в один из первых моих дней там. После этих слов я чувствовал себя
в безопасности.
Можно было немного расслабиться. Хотя давление было ужасным.
Многие газеты скептически отнеслись к моему переходу, писали, что я
недостаточно много забиваю. Многие прочили мне прозябание за скамейке,
полагая, что в такой команде я потеряюсь.
«Готов ли Златан к Италии?» — писали они.
«Готова ли Италия к Златану?» — поправлял их Мино, и это была
совершенно справедливая ремарка.
Отвечать им в подобном стиле было необходимо. Нужно быть с ними
жёстким. Иногда я думаю, а удавалось ли мне это без Мино? Думаю, что нет.
Если бы я прибыл в «Юве» так же, как в своё время в «Аякс», журналисты
бы меня живьем сожрали. Они же в Италии повёрнутые на футболе. Если
шведы пишут о матче за день до него и на следующий день, то тут пресса всю
неделю до матча накаляет обстановку. Журналисты следят за каждым шагом,
и на первых порах, пока не привыкнешь, это очень тяжело.
Но теперь у меня был Мино. Он был моим щитом, я всегда ему звонил.
Ну вот, «Аякс», что там? Да детский сад просто в сравнении с тем, что было
здесь. Тут даже на тренировке забить было непросто: нужно было мало того,
что пройти Каннаваро и Тюрама, так там ещё и Буффон в воротах. Да и спустя
рукава никто ко мне не относился, только потому что я новичок. Скорее
наоборот.
У Капелло был ассистент, Итало Гальбьяти. Он из старшего
поколения, поэтому я звал его старичком. Славный дядя. Капелло и он — это
как плохой и хороший полицейские. Капелло говорит что-нибудь такое
суровое, жёсткое, а остальное — забота Гальбьяти. После первой же
тренировки Капелло послал его ко мне:
— Итало, займись им!
Все остальные члены команды отправились в душ. Я был совершенно
измотан. Я бы тоже с удовольствием завершил этот день. Но вратарь
молодёжной команды подошёл от боковой линии, и я понял, что сейчас будет
происходить. Итало собирался, что называется, накормить меня мячами.
Меня окружили и стали навешивать, пасовать, просто забрасывать мячи в
штрафную. А я должен был бить по воротам, удар за ударом. И не имел права
покинуть штрафную. Это была моя зона — так он говорил. Вот где я должен
был быть. И бить, бить, не отдыхая и не сбавляя темпа. А темп был, конечно,
сумасшедший.
«Следуйте за ним, давайте-давайте, не стесняйтесь!», — кричал
Итало, и это уже превращалось в привычную вещь.
Иногда такое проделывали с Дель Пьеро или Трезеге, но большую
часть времени доставалось мне. Я, Итало и 50, 60, а то и 100 ударов. А иногда
появлялся Капелло, как ни в чем не бывало.
«Я собираюсь выбить из тебя этот «Аякс»», — сказал он.
«Хорошо, я понял».
«Мне эти голландские привычки не нужны. Раз-два, раз-два, играй в
стеночку, играй хорошо, играй технично. Обводи всю команду. А хотя, без
этого можно обойтись. Мне нужны голы, понимаешь? Мне нужно вбить тебе
в голову итальянский менталитет, развить в тебе инстинкт убийцы».
Эти процессы во мне уже стартовали. Я прекрасно помнил разговоры
с ван Бастеном и Мино, но я всё ещё не ощущал себя настоящим голеадором,
хотя место моё, без сомнения, было там, впереди. Я чувствовал, что нужно
перестраиваться, но из моей головы никак не уходил этот дворовой футбол с
кучей финтов. Но Капелло изменил меня. Его стойкость была заразительна:
я всё больше превращался из позёра в борца за результат.
Не то чтобы я раньше не хотел выигрывать. Дух победителя родился
вместе со мной. Но не стоит забывать, что футбол для меня был способом
выбиться в люди! Каждым своим движением на поле я хотел доказать, что я
являюсь кем-то большим, чем просто парень из Русенгорда. Все эти «охи» и
«ахи», они заставляли меня двигаться вперёд. Я вырос на аплодисментах за
собственные трюки. И очень долго я считал идиотами тех, кто не видел
разницы между голом-красавцем и каким-нибудь неуклюже закатившимся в
ворота мячом.
Но теперь я понимаю, что за филигранную технику или гол через себя
«спасибо» никто не скажет, если команда в итоге проиграет. Всем будет
плевать, если ты забьёшь фантастический гол, но вы не выиграете. Поэтому
я постепенно стал играть жёстче, превращался на поле в настоящего воина.
Конечно, это не значит, что я стал слушать всё, что мне говорят. Каким бы
жёстким и суровым не был Капелло, у меня были свои цели. Прекрасно
помню уроки итальянского. Сложно он мне давался. На поле это не было
проблемой, у футбола свой язык. Но вне поля было сложновато. Клубу
пришлось даже отправить ко мне репетитора. Нужно было встречаться с ней
дважды в неделю. И учить грамматику. Грамматику! Я, что, вернулся в
школу? Мне это нужно не было. Я так ей и сказал: «Возьмите деньги и
никому ничего не говорите. Представьте, что вы уже тут были, только не принимайте это близко к сердцу». Конечно, она сделала так, как я сказал.
Она приняла мои условия. Но я бы не сказал, что я полностью забил
на итальянский.
Я действительно хотел его выучить, просто другими способами. Я
слушал разговоры в раздевалке, в отеле, это был лёгкий способ. Я достаточно
быстро научился, и чувствовал себя довольно уверенно, даже несмотря на
хромающую грамматику. Даже в присутствии журналистов я начинал
говорить на итальянском, прежде чем переключиться на английский. Думаю,
им нравилось. Мол, этот парень даже не должен делать этого, но он пытается.
И так я делал со многими вещами — я слушал. Но не вслушивался.
Однако вскоре я изменился: и духом, и телом. Помню мой первый
матч за «Ювентус». 12 сентября, в соперниках «Брешиа», я начинал со
скамейки. Семья Аньелли, владельцы клуба, сидела в VIP-ложе, очевидно,
они хотели лично проверить, на что ушли их миллионы. После первого тайма
я вышел вместо Павела Недведа, одного из клиентов Мино, который в
прошлом году выиграл Золотой Мяч. Недвед — самый упоротый фанат
тренировок, которого я когда-либо встречал. Перед занятиями он где-то час
на своём велосипеде гонял. А после мог ещё час бегать. В общем, заменить
этого парня не так-то и легко, так что в том, что дела в первом матче шли не
очень, нет ничего удивительного. Помню, бегу я по левой бровке и
натыкаюсь на двух защитников. Ситуация тупиковая. Но я неожиданно
рванул, прошел их, и услышал, как с трибун начали скандировать
«Ибрагимович, Ибрагимович!». Это было потрясающе. И было это далеко не
в последний раз.
Меня начали звать «Ибра» — кажется, Моджи об этом позаботился.
Как-то даже назвали «Фламинго». Это потому что я был очень худым. При
росте в шесть с половиной футов (195 см) я весил всего лишь восемьдесят
четыре килограмма. Капелло считал, что это очень мало.
«Как часто ты делаешь силовые тренировки?» — спросил он.
«Никогда», — ответил я.
Я даже штангу никогда не поднимал. Он это считал практически
скандалом. Дошел до нашего физиотерапевта, чтобы заставить меня
выкладываться в зале, и я впервые в своей жизни стал следить за собой. Я
прибавил в мышечной массе, стал более мощным игроком. В «Аяксе» всем
на это было наплевать. Странно, там ведь куча молодых талантов! В Италии
мы ели до и после тренировок, а перед матчами в отеле ели по три раза в день.
Так что неудивительно, что я прибавил в весе.
Я стал весить так много, как никогда прежде: 98 килограммов. По
ощущениям было как-то многовато. Чувствовал себя как-то неуклюже.
Стоило немного забыть о силовых тренировках и больше времени уделять
бегу. В целом я стал более мощным и быстрым, я стал лучше во многих
аспектах. И я стал абсолютно беспощаден к звёздам, против которых
приходилось играть. Нельзя уходить со своего пути. Капелло помог мне это
осознать. Всегда нужно стоять на своём. Нельзя позволять этим звёздам
прогибать вас под себя. Наоборот: нужно всегда двигаться вперёд. И я
двигался. Я значительно вырос как футболист. Ко мне пришло всеобщее
уважение. Точнее, я завоевал его.
Шаг за шагом я становился тем, кем являюсь сегодня. Тем, у кого
любая неудача вызывает такой гнев, что никто даже рядом находиться не рискнет. Молодых игроков это пугало: я мог взорваться и кричать от злости.
Периодически у меня случались вспышки ярости.
Начиная с «Ювентуса», я стал думать именно так. Я подобно Капелло
перестал обращать внимание на какие-то регалии окружавших меня людей.
Будь ты хоть Дзамброттой, хоть Недведом, но если ты не выкладываешься на
тренировке, ты услышишь об этом от меня. Капелло не просто выбил из меня
«Аякс». Он превратил меня в парня, который приходит в клуб только за
победой. Без сомнения, это мне помогало. Это изменило меня как
футболиста.
Но спокойнее я не стал. У нас был защитник один, француз, Джонатан
Зебина. Он играл за «Рому» Капелло и выиграл с ними Скудетто в 2001-м. Но
теперь он был с нами. Я не считаю его очень уж хорошим игроком. У него
вечно были какие-то личные проблемы, и на тренировках он зачастую играл
чересчур агрессивно. Однажды он очень грязно под меня подкатился. Я
подошел и заорал ему прямо в лицо:
«Если ты хочешь играть грязно, так скажи заранее, я тогда буду играть
так же!»
А он просто боднул меня, всё так быстро произошло. Времени на
раздумья у меня не было, так что я просто рефлекторно ему ответил. Он, кажется, ещё даже не поднял головы. Ну а я ему, похоже, изо всех сил заехал.
Он рухнул на газон, а я не знал, чего ожидать. Думал, что Капелло придет в
ярость, начнет орать. Но он стоял неподалеку, совершенно спокойно, будто
произошедшее его не касалось. Все, конечно, начали шуметь: что, мол,
произошло? В этом гуле я помню только Каннаваро. Он всегда мне помогал.
«Ибра, — сказал он, — ты что наделал?». Мне показалось, он
выглядел расстроенным.
Но потом он подмигнул мне, намекая, что Зебина заслужил.
Каннаваро просто вообще не нравился этот парень. А вот Лилиан Тюрам
повёл себя иначе.
«Ибра, ты молодой и глупый. Нечего тут такое устраивать. Ты просто
сумасшедший». Но он не успел продолжить. Раздался крик, и, конечно,
только один человек мог так орать.
«Тюрааааааааам!», — закричал Капелло. «Заткнись и иди отсюда».
Тюрам, как послушное дитя, конечно, ушёл. Мне нужно было остыть.
Два часа спустя я увидел парня с кучей льда на лице в массажном
кабинете. Это был Зебина. Нехило я приложился. У него до сих пор ещё
болело. Он долго ещё ходил с фингалом, а Моджи влепил нам обоим штраф.
А вот Капелло ничего не предпринимал. Он даже к себе нас не вызывал.
Сказал только, что это хорошо для команды.
В этом весь он. Адреналин — вот, что было ему нужно. Можно было
драться, вести себя как животные. Но были вещи, которые нельзя было
допускать: ставить под сомнение его авторитет или действовать
опрометчиво. Вот тогда он злился. Помню, мы играли против «Ливерпуля» в
четвертьфинале Лиги Чемпионов. 2:0 проигрывали. А перед матчем Капелло
объяснял нам тактику и говорил, кому с кем играть при угловых. Но Тюрам
решил опекать другого игрока «Ливерпуля». И как раз тогда нам и забили. В
раздевалке после матча Капелло как обычно прогуливался туда-сюда, а мы
сидели, вжавшись в скамьи, и думали, что же сейчас будет.
«Кто сказал тебе держать другого игрока?» — спросил он Тюрама.
«Никто. Но я думал, так будет лучше», — ответил Тюрам.
Капелло вдохнул и выдохнул пару раз.
«Кто сказал тебе держать другого игрока?» — повторил он.
«Я думал, что так будет лучше».
Услышав то же объяснение, Капелло спросил в третий раз, и получил
тот же ответ. Тогда Капелло просто взорвался:
«Я говорил тебе держать другого игрока, а? Я здесь принимаю
решения или кто-то другой? Я? Или нет? Я говорю — вы делаете. Ты понял?»
Потом он пнул массажный стол и резко повернулся к нам. В таких
ситуациях обычно боишься даже глаза поднять. Все вокруг сидели,
уставившись в пол. Трезеге, Каннаваро, Буффон — все и каждый. Ни одна
мышца ни у кого в тот момент не двигалась. Никому бы не хотелось сейчас
оказаться на месте Тюрама. Никто не хотел бы ещё раз увидеть эти полные
ярости глаза. Много чего было. И не сказать, что это было легко. Но главное:
я продолжал хорошо играть.
Капелло убрал из состава Алессандро Дель Пьеро, чтобы освободить
место для меня. А ведь Дель Пьеро уже лет десять как имел статус
неприкосновенного. Конечно, посадив на лавку настоящую икону клуба,
Капелло вызвал тем самым негодование болельщиков. Они освистывали
тренера и кричали в поддержку Дель Пьеро “il pinturicchio, il fenomeno
vero”.
Дель Пьеро семь раз выигрывал Скудетто и каждый год был
ключевым игроком «Ювентуса». Кроме того, он выигрывал Лигу Чемпионов
и был любимчиком семейства Аньелли. Звезда огромной величины. Ни один
обычный тренер не рискнул бы посадить его на скамейку. Но Капелло как раз
необычный. Его не заботит ни история, ни статусы. Он просто ведёт команду
вперёд, и я был благодарен ему за это. Но, конечно, вся эта ситуация на меня
давила. Я должен был играть особенно хорошо, когда занимал на поле место
Прозвище Pinturicchio Дель Пьеро получил от Джованни Аньелли ещё в начале своей карьеры. Связка молодого и амбициозного Сандро с ветераном итальянского футбола Роберто Баджо напомнила ему Пинтуриккьо и Перуджино, ученика и учителя, двух итальянских живописцев эпохи Возрождения.
Дель Пьеро. И действительно: я всё реже слышал его имя с трибун, гораздо
чаще слышалось «Ибра, Ибра!». В декабре фаны выбрали меня игроком
месяца, и это был невероятный успех.
В Италии я хотел сделать серьёзный шаг вперёд. Конечно, я понимал,
что всё может сложиться по-разному: вот ты вроде король, а теперь —
полный ноль. Спецзанятия с Гальбьяти, безусловно, дали свои плоды.
Благодаря им, я стал намного более бережно относиться к каждому мячу, и,
надо сказать, стал эффективнее в штрафной. Я изучил множество различных
ситуаций, поэтому долго думать не приходилось — я действовал уже на
автомате.
Но не стоит забывать: чтобы оставаться опасным вблизи ворот, нужно
иметь голевое чутье. Оно либо есть, либо нет. Вы можете, конечно,
попытаться его приобрести, но, что приобретается, то и теряется. Я никогда
не видел в себе просто бомбардира. Я был игроком, который всегда хотел
что-то изменить. Я был готов к великим свершениям. Но в январе я потерял
хватку.
Я пять матчей подряд не мог забить. За три месяца я отличился всего
однажды. Не знаю, почему так произошло. Капелло начал наседать. Он
разрушал во мне всё то, что до этого создал.
«Ты ничерта не делаешь! Ты бесполезен!» — кричал он, но из состава
не убирал.
Он всё ещё держал Дель Пьеро на лавке, и я предполагал, что он так
кричал, чтобы меня мотивировать. По крайней мере, я надеялся на это.
Конечно, хотел, чтобы его игроки поверили в себя, но видеть их чересчур
самоуверенными он не желал. Самоуверенность он ненавидит, и это многое
объясняло. Он то поднимал игроков на новую ступень, то сбрасывал их вниз,
а потому я понятия не имел, где я нахожусь сейчас.
«Ибра, подойди ко мне!»
Страх от этого зова никогда меня не покинет, я даже начал думать: я,
что, снова украл велик? Боднул кого-нибудь? По пути в раздевалку, где он
ждал меня, я уже начал придумывать какие-то заумные оправдания. Но это
не так-то просто, когда даже не знаешь, что ты натворил. Остаётся только
надеяться на лучшее. Когда я вошел, Капелло предстал передо мной в одном
полотенце.
Он принимал душ. Его очки были запотевшими, а в раздевалке было
все, как всегда. Лучано Моджи хоть и любит красивые вещи, но раздевалки у
нас были ужасными. Это часть его философии. «Побеждать гораздо важнее,
чем иметь красивое помещение», — частенько говорил он, и я, пожалуй,
согласен с этим. Но если четверо были в душе одновременно, то уровень
воды поднимался до лодыжек. Но жаловаться было бесполезно. Моджи бы
увидел в этом лишь подтверждение своей теории.
«Видите ли, необязательно должно быть красиво, чтобы
довольствоваться победами», — вот почему это место так выглядело.
Капелло подошел ко мне полуголый в этой ужасной комнате, и я снова
подумал: да что это за херня? Что я сделал-то? Когда находишься наедине с
Капелло, сразу начинаешься чувствовать себя таким ничтожным. А он
наоборот, словно вырастает за счёт вас.
«Присаживайся», — произнёс он, и, конечно, я сел. Передо мной
стоял старинный телевизор и ещё более старинный видеомагнитофон, в
который Капелло вставил кассету.
«Ты напоминаешь мне одного игрока, которого я тренировал, будучи
в «Милане»», — сказал он.
«Я думаю, я знаю, кого Вы имеете в виду».
«Серьёзно?»
«Я тысячу раз это слышал».
«Отлично. Выброси из головы все эти сравнения. Ты не новый ван
Бастен. Ты лучше. У тебя есть свой собственный стиль. Но Марко ван Бастен
лучше двигался в штрафной. Здесь я собрал его голы. Изучи его движение.
Впитывай. Учись».
Капелло спешно покинул раздевалку, и я остался наедине с этими
записями. Я начал смотреть, и да, там действительно были все голы ван
Бастена, с разных точек и расстояний. Мяч пулей влетал в ворота, он забивал
снова и снова. Я просидел так минут 10-15, и не знал, когда я смогу уйти.
Капелло, наверное, оставил кого-то у двери? Вряд ли. Я решил
посмотреть всю кассету. Она шла уже где-то полчаса, и я решил, что хватит.
Этого должно быть достаточно. Я ушел. Я сделал это тихо, без лишнего
шума. Уяснил ли что-то? Пожалуй, лишь главный посыл: Капелло хочет,
чтобы я забивал голы. Я должен был вбить себе это в голову, реализовать в
движениях, систематизировать это как-то. Это совсем не шутки, и я это
понимал.
Мы возглавляли таблицу, но боролись с «Миланом», а потому для
победы в чемпионате я должен был продолжать забивать. Серьёзно, ничего
больше, но там, в штрафной, мне приходилось непросто. Меня очень хорошо
опекали. Защитники соперника буквально вцеплялись в меня, как волки в добычу. Про мой характер ходили слухи, поэтому игроки и болельщики
пытались провоцировать меня какими-то оскорблениями и прочим дерьмом.
Цыган, бомжара, что-то про мою мать и семью, ещё какая-то херня. Время от
времени я взрывался. Были какие-то удары головой или что-то в этом роде.
Но когда я зол, я играю лучше всего. 17-го апреля, в матче против «Лечче» я
оформил хет-трик, болельщики сходили с ума, а журналисты писали:
«Говорили, что он забивает недостаточно. Но у него уже 15 голов!»
Я был третьим бомбардиром Серии А. Говорили, что я важнейший
игрок «Ювентуса». «Ибра, Ибра!» — все вокруг мной восхищались.
Но неприятности поджидали меня прямо за углом.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
«Златан хочет Ferrari Enzo»
Я понятия не имел, что полиция и прокуроры прослушивают телефон
Моджи, и это было, наверное, хорошо. Мы с «Миланом» сражались в верхней
части турнирной таблицы, и впервые в своей жизни я жил вместе с кем-то. Хелена трудилась просто на износ. В дневное время она работала во Fly
Me в Гетеборге, а вечером подрабатывала в ресторане и в то же самое время
она училась в Мальме.
Она слишком много работала, и её стало подводить здоровье. Я сказал
ей: «Хватит на сегодня. Просто останься со мной». Это было серьёзное
предложение, я думаю, что она восприняла его хорошо. Наконец-то она
получила время для того, чтобы вздохнуть полной грудью.
Я переехал из квартиры Индзаги в удивительные апартаменты с
высокими потолками в том же здании на Пьяцца Кастелло. Оно напоминало
мне церковь, а на первом этаже располагалось кафе под названием Mood,
где работали ребята, с которыми позже мы подружились. Иногда они
обслуживали нас за завтраком, и хотя у нас не было детей, но зато у нас был
мопс Хоффа, маленький пухленький зверь. Как-то мы купили три пиццы на
ужин – одну для меня, одну для Хелены и одну для Хоффа. Он съел её всю за
исключением корки, которую он распотрошил и разбросал по всей квартире
– огромное спасибо! Эта собака была нам как маленький толстенький
ребенок, и мы хорошо проводили время. Правда, мы всё же были из разных
миров.
Авиаперевозчик.
Настроение в переводе с английского.
В один из наших отдыхов мы полетели вместе с моей семьей бизнес-классом в Дубай. Я и Хелена знали, как нужно вести себя во время рейсов и
всё такое прочее. Но моя семья немного отличалась от меня самого: в шесть
утра мой младший брат захотел виски. Маме не нравилось, когда мы пили
алкоголь, и только представьте, что она сделала дальше. Это был её способ
решения вопроса. Она просто взяла правый ботинок и стала бить по голове
Кеки. Просто бах, бум и Кеки сошел с ума. Он пытался ответить. Шесть часов
утра, огромный переполох в бизнес-классе. Я смотрю на Хелену, а она просто
хочет провалиться сквозь землю.
Обычно я отправлялся на тренировочную базу в 9:45, но в один
прекрасный день я опаздывал. Я летал по квартире, мне почудился запах
дыма. Ну, так, по крайней мере, сказала Хелена. Я не знаю. Единственное,
что я знаю на сто процентов: когда я открыл дверь, чтобы выйти, вне
парадной двери был пожар. Кто-то собрал в охапку несколько роз и поджег
их. В здании у всех нас были газовые плиты, и в соседнем подъезде вдоль
стены была проложена газовая труба. Всё могло кончиться очень плохо. Мог
запросто произойти взрыв. Но мы таскали воду вёдрами и потушили огонь, и
мне было жаль, что я не открыл дверь на тридцать секунд раньше. Этот идиот
был бы пойман с поличным, и я бы уничтожил его.
Полиция так и не узнала, кто это сделал и позже мы забыли об этом
случае. Вы не можете все время беспокоиться.
Существуют и другие вещи, о которых стоит думать. Все время
поступал новый материал для раздумий, и произошло много чего. К примеру,
в Турине у меня была встреча с двумя клоунами из Aftonbladet.
Это случилось, когда я еще жил в отеле Meridien. Aftonbladet хотел