— Скажи Моджи, что я ничего больше не подпишу, что бы это ни
было, – сказал я Мино. – Хочу сменить клуб.
— Обдумай свои слова, – сказал Мино.
Я обдумал. Я отказался принять такое отношение к себе. Это война,
никак иначе. Мино пошел к Моджи и выложил ему все, как есть: ты смотри,
Златан-то упёртый псих, ты рискуешь потерять его. Через две недели Моджи
наконец передумал и появился с контрактом. Ничего другого мы и не
ожидали. Он не хотел упустить меня. Но это был ещё не конец. Мино
назначал встречи, Моджи их переносил с очередной порцией отмазок. То ему
надо улететь куда-то, то сделать это, то сделать то. Четко помню звонок
Мино:
— Что-то тут не так, – сказал он.
— А? Что ты имеешь в виду?
— Я не могу понять, что именно не так, но Моджи ведет себя странно.
Чуть позже это начало доходить не только до Мино. Что-то явно
произошло. Что-то происходило в клубе, и это не было связано с Лапо
Нарушение правил было около боковой линии.
Нарушение правил, за которое Ибрагимович получил вторую желтую и был удален в том матче, было на Михаэле Баллаке.
Элканном, хотя это тоже была большая история. Лапо Элканн был внуком
Джанни Аньелли. Мы встречались несколько раз, но нашему
взаимопониманию это не содействовало. Парень был явно с другой планеты.
Он был модником и плэйбоем. Вряд ли ему можно было поручить какое-либо
руководство «Ювентусом». Всем заправляли Моджи и Джираудо, а не семья,
которая владела клубом. Но Элканн был символом клуба и «Фиата». Он
постоянно попадал в списки людей, которые лучше всех одеваются. Его
скандал тогда гремел очень громко.
У него была передозировка кокаином, и не с кем-нибудь, а с трансами-проститутками. Это произошло в его туринской квартире, и потом его
|
|
доставили в больницу, где он и лежал в коме, подключенный к аппарату
искусственного дыхания. В итальянских новостях только об этом и говорили,
а потом там появились сообщения от Дель Пьеро и некоторых других
игроков, в которых выражалась поддержка. Конечно, с футболом это никак
не было связано. Но в конечном итоге казалось, что именно с этого инцидента
и началась катастрофа.
Не знаю, когда сам Моджи узнал о подозрениях. Полиция наверняка
ведь допрашивала его задолго до того, как журналисты узнали обо всем этом.
Как я понимаю, все началось со старого допингового скандала – но там в
конечном итоге с «Юве» были сняты все обвинения. Полиция
прослушивала телефоны Моджи в связи с этим, и они услышали многое из
того, что допинга не касалось вовсе, но все равно было подозрительно.
Как оказалось, Моджи пытался найти «правильных» судей для матчей
«Ювентуса», и поэтому он продолжал находиться под наблюдением. И,
Скандал имел место в конце 90-ых, когда тренер «Ромы» Зденек Земан обвинил
футболистов «Ювентуса» в употреблении допинга с 1993 по 1998 годы.
конечно, наружу вылезло много дерьма, вернее, так они думали, когда все
уже было схвачено, хотя я не представлял, по их мнению, никакой опасности.
А все ведь из-за того, что «Ювентус» был первым. Я уверен.
Всегда, когда кто-то находится на вершине, другие хотят сбросить его
оттуда. Меня не удивило, что обвинения появились тогда, когда мы
практически обеспечили себе очередное «скудетто». Все выглядело плохо,
мы это сразу поняли. Отношение СМИ к этому было таким, словно началась
|
|
Третья Мировая. Но блин, это же дерьмо собачье. Судьи, которые бы нам
подсуживали? Да ладно вам! Нам приходилось нелегко.
Мы рисковали своими ногами, и точно не покупали никаких судей.
Однозначно. Да они никогда и на мою сторону не вставали. Я слишком
большой. Если кто-то толкнет меня, то я как стоял, так и буду стоять; а если
в него же врежусь я, то он пролетит несколько метров. Мое тело и мой
игровой стиль в этом смысле явно не за меня.
Словом, с судьями я не дружил, да и никто из команды тоже. Мы были
лучшими, и поэтому нас надо было дискредитировать. В этом расследовании
вообще было много чего нечестного. Например, вел его Гвидо Росси, тесно
связанный с «Интером», и «Интер» вышел из этой передряги целым и
невредимым.
Чтобы «Ювентус» стал главным злодеем истории, многие факты или
игнорировались, или утрировались. «Милан», «Лацио» и «Фиорентина» тоже
пострадали. Но для нас дело сложилось наихудшим образом, ведь
прослушивался именно телефон Моджи, и на этом основании было
проведено самое глубокое расследование. Улики еще не были слишком
весомыми, но и хорошей ситуацию тоже не трудно было назвать.
Были подозрения, что Моджи давил на ассоциацию арбитров, чтобы
на наши матчи назначались хорошие парни. Также можно было услышать,
как он отчитывает тех, кто отработал плохо, в частности, арбитра по фамилии
Фандель, который судил матч «Ювентуса» против «Юргордена».
Утверждали, что некоторые из арбитров задерживались в раздевалках для
неприятной беседы после того, как мы проиграли «Реджине» в ноябре 2004-го. А потом и Папа Римский. Он умирал, и все игры в это время отменялись,
|
|
поскольку страна должна была носить траур по Понтифику. Но говорили, что
Моджи звонил в Министерство Внутренних Дел, ни много ни мало, с
просьбой провести матч в любом случае, потому что у соперников, у
«Фиорентины», два игрока были травмированы и еще два
дисквалифицированы. Не знаю, насколько это всё было правдой. Возможно,
такие вещи в этой индустрии происходят всегда. Да и… кто не орёт на
арбитров? Кто не трудится на благо клуба?
В итальянской прессе скандал часто называли «Моджиополи», или
«Моджигейт».
Конечно, всплыло и мое имя. Другого я и не ожидал, ведь в это
обязательно должны были быть втянуты игроки топ-уровня. Кто-то говорил,
что Моджи упоминал мою ссору с ван дер Ваартом и даже сказал, что я это
делал для того, чтобы покинуть клуб. Он говорил что-то про то, что я наглею,
или что-то такое. Утверждали, что Моджи и разжег эту ссору, и люди за это,
конечно же, уцепились. Типичный финт Моджи, они бы сказали, или же
типичный трюк Ибры. Но все это полная хрень. Это было только между мной
и ван дер Ваартом, и никем другим.
Но тогда люди могли сказать все, что угодно. И на утро 18-го мая мне
позвонили. Хелена и я были в Монте-Карло с Александром Остлундом и его
По аналогии с Уотергейтским скандалом в США 1972-1974 годов, когда президент Ричард Никсон был вынужден уйти в отставку со своего поста после того, как он и его сподвижники были обвинены в нелегальной прослушке переговоров партии демократов.
семьей, и по телефону мне сказали, что рядом с моим домом полиция. Они
хотели зайти. У них даже был ордер на обыск квартиры. Что я мог поделать?
Я сразу же свалил из Монте-Карло. За час я доехал до Турина и
встретил ту самую полицию. Надо сказать, они вели себя по-джентльменски.
Они просто делали свою работу. Но все равно, приятного мало. Они
собирались просмотреть все мои платежи от «Ювентуса», как будто я какой-то преступник. И потом они спросили, принимал ли я какие-либо незаконные
деньги. Я сказал им правду: «Никогда!» И они продолжили поиск. Наконец я
сказал: «Это ищите?» – и протянул наши с Хеленой банковские выписки. Им
оказалось этого достаточно. Они поблагодарили нас, попрощались, сказали,
что им нравится, как я играю, и прочую хрень.
Джираудо, Беттега и Моджи ушли со своих постов тогда, этого
ожидали. Они оказались по уши в дерьме. Моджи сказал газетам: «Я потерял
свою душу. Её убили».
На следующий день акции «Ювентуса» обвалились на Итальянской
фондовой бирже. В тренажерном зале прошло срочное собрание, и я его
никогда не забуду.
Спустился Моджи. Внешне он выглядел так же, как и обычно: хорошо
одет, представителен. Но это был другой Моджи. В прессе, помимо всего
прочего, появился скандал, связанный с его сыном. Что-то связанное с
супружеской неверностью. Он говорил об этом, о том, насколько это
оскорбительно. Помню, что я был с ним согласен. Личные дела, никак с
футболом не связанные. Но не это меня поразило больше всего.
А то, что он начал плакать. Он. Из всех людей на планете. Я
прочувствовал это и понял, что никогда не видел его слабым. Мужик всегда
держал все под контролем, излучал силу и власть. Но сейчас… как это
объяснить? Еще недавно, казалось, он показывал весь свой авторитет, говоря
мне, что контракта больше нет, и т.п. А сейчас, внезапно, я стал тем, кто
жалел его. Мир перевернулся вверх тормашками. Может быть, мне не стоило
даже беспокоиться о нем и сказать, мол, сам виноват, вини только себя. Но
мне действительно было его жаль. Больно видеть такого человека, как он,
когда его имя опорочено. Позже я много думал об этом, и уже не так, как
раньше: нельзя всё принимать за чистую монету! Я начал понимать
некоторые вещи иначе. Почему он постоянно откладывал наши встречи?
Зачем столько нервов?
Чтобы защитить меня?
Я начал так думать, но на 100% не был уверен. Но мне хотелось в это
верить. Он ведь должен был еще тогда знать, что тайное станет явным.
Должен был понимать, что «Ювентус» уже будет не таким, как прежде, и для
меня бы все закончилось, если бы он надолго связал меня с клубом. Я бы в
таком случае просто остался в команде, несмотря ни на что. Верю, что он
тоже об этом думал. Моджи мог не всегда тормозить при красном свете, или
подчиняться каждому правилу и пункту регламента. Но он был талантливым
бизнесменом, беспокоился обо всех своих игроках, я знаю это. Без него моя
карьера была бы в тупике. Я благодарю его за это, и когда его критикует весь
мир, я на его стороне. Мне нравился Лучано Моджи.
«Ювентус» был тонущим кораблем, и люди начали говорить, что клуб
будет понижен в классе до серии B, а то и до серии С – настолько это было
серьезно. Столько всего навалилось, невозможно было принять все сразу. Мы
построили отличную команду, выиграли два «скудетто» подряд – и лишились
всего из-за чего-то, что вообще не имеет отношения к нашей игре? Это
слишком. Прошло какое-то время, прежде чем новое руководство осознало
всю серьезность ситуации. Помню телефонный звонок от Алессио Секко.
Алессио Секко был менеджером в старой команде. Он был из тех, кто
звонил мне и предупреждал о тренировках: «Сегодня начинаем в 10:30! Не
опаздывай!» – всякое такое. А теперь он неожиданно стал новым спортивным
директором – полный бред! – и мне пришлось напрячься, чтобы принимать
его серьезно. Но в том, первом разговоре он начал с этого:
— Если поступит предложение, Златан, принимай. Рекомендую.
Это была последняя хорошая вещь, сказанная мне тогда. После этого
все стало тяжелее, это понятно. Игроки покидали команду один за другим:
Тюрам и Дзамбротта перешли в «Барселону», Каннаваро и Эмерсон – в
«Реал», Виейра – в «Интер», а остальные вызванивали агентов с одной
фразой: «Продай нас поскорее. Есть варианты?»
Отчаяние и неуверенность повисли в воздухе. Много чего
происходило, но больше не было ремарок в духе Алессио Секко. Клуб
сражался за место под солнцем.
Руководство прилагало все усилия, чтобы сохранить тех, кто еще
остался в команде, пытаясь использовать каждую лазейку в наших
контрактах. Сущий кошмар. Моя карьера была на подъеме, серьезный
прорыв только начинался. И что, все должно было разрушиться? Время было
смутное. С каждым днем я чувствовал все острее желание сражаться. Ни за
что не пожертвую целый год для игры во втором дивизионе. Год! Я понимал,
что могло быть еще больше. Один год, чтобы собрать все силы, если нас
отправляют в низшие лиги, и еще один или два на то, чтобы вернуться на
вершину в серии А и заработать путевку в Лигу Чемпионов. А
конкурентоспособной команды-то не будет, скорее всего. Мои лучшие годы
в футболе были в опасности. Я без конца говорил Мино:
— Делай, что угодно. Просто вытащи меня отсюда.
— Я работаю над этим.
— Да я уж надеюсь!
Июнь 2006-го года. Хелена была беременна, и это меня, без сомнения,
радовало. Ребенок должен был появиться на свет в сентябре. Но если забыть
об этом, то у меня не было уверенности в завтрашнем дне. Что будет дальше?
Я не знал ничего. Я готовился в составе сборной Швеции к Чемпионату Мира,
который тем летом прошел в Германии. Приехала вся семья: мама, папа,
Сапко, Санела, ее муж и Кеки. Как всегда, на мне лежали отели, поездка,
деньги, аренда машин – вся нервотрёпка.
В последний момент отец решил не приезжать. Обычная неразбериха,
что-то там случилось с билетами. Что с ними делать, кто их получит – на эти
вопросы ответов не было, и это нервировало. И у меня вновь появились боли
в паху, те же самые, как тогда, в «Аяксе», когда мне операцию делали. Я поговорил с руководством сборной по этому поводу.
Решили, что я буду играть. У меня есть фундаментальный принцип:
если все плохо, то травмы точно не причем. Это просто смешно. Если ты плохо играешь из-за травмы, то зачем тебе вообще играть? Любой ответ на
этот вопрос неверен. Надо стиснуть зубы и работать.
Но тогда было действительно тяжко. 14-го июля в Италии был
вынесен приговор.
Нас лишили двух «скудетто». Мы потеряли место в Лиге Чемпионов.
Но хуже всего то, что нас перевели в серию В, и сезон нам предстояло начать
с минусовыми очками, и их было аж 30. И я еще не покинул этот тонущий
корабль.
ГЛАВА ТРИДВАТЬ ПЕРВАЯ
«Кому нужен парень, который плюёт на всех и играет в PlayStation?»
Незадолго до этого, в сентябре 2005-го, в рамках отбора к Чемпионату
Мира мы играли против сборной Венгрии на стадионе имени Ференца
Пушкаша в Будапеште. Чтобы завоевать путевку, нам было необходимо
побеждать. Напряжение витало в воздухе ещё за несколько дней до матча. Но
всё обернулось сущим кошмаром. Я совершенно не попал в игру. Всё было
как-то не так. И счёт 0:0 по окончании основного времени матча только
усиливал желание зрителей покинуть трибуны.
Я уже тогда понимал, как моё выступление оценят в прессе.
Разочарование. И многие увидели бы в этом лишь подтверждение теории о
том, что я мыльный пузырь, а не звезда. Но тут я получил мяч в штрафной.
Думаю, что от Маттиаса Юнсона, и я понятия не имел, как этим мячом
распорядиться. Защитник буквально висел на мне, и мне ничего не
оставалось делать, кроме как начать двигаться чуть назад. Но я резко
развернулся — да-да, именно для таких ситуаций я, бывает, просто брожу по
полю во время игры, чтобы сэкономить силы и взорваться, когда соперник
этого не ждёт. Я сделал несколько шагов к лицевой, защитник за мной не
успевал, и у меня появилась возможность для удара, хоть и угол был очень
острым. Вратарь тоже бы расположен грамотно, и вся ситуация располагала
скорее к навесу или пасу.
Ну а я решил хорошенько вдарить, хоть и мяч с этой позиции обычно
в ворота не залетает. Ну, разве что, с внешней стороны. Вратарь не двинулся.
Он даже руки не успел поднять, поэтому мне на секунду показалось, что я
промазал. И не мне одному. Стадион молчал, а Олоф Мёльберг и вовсе
опустил голову, словно, блин, расстроившись грядущему овертайму. Он даже
отвернулся. Он ждал, когда венгры введут мяч в игру. У наших ворот
Андреас Исакссон думал, что на поле слишком тихо. Олоф качал головой. Но
мяч-то был в воротах! Я поднял руки вверх и побежал за ворота, чтобы
отпраздновать. Стадион наконец-то ожил.
Мяч нисколько не ушел в сторону, залетел прямо в девятку с
невероятного угла. У вратаря не было не единого шанса. Вскоре раздался
финальный свисток, и теперь-то вряд ли кто-то смог бы сказать, что я
провалил игру.
Этот гол уже стал классикой. А мы отправились на Чемпионат Мира,
от которого я, конечно, ждал успешного выступления. Это было мне
действительно нужно, и там, в деревне немецкого Мундиаля я чувствовал
себя хорошо, несмотря на все проблемы, которые были в «Юве». У нас
появился новый помощник тренера, а то с тех пор, как Томми Сёдерберг
ушел, никого так и не нашли. Им стал Роланд Андерссон, тот самый, который
сказал, что мне «пора завязывать играть с этими мелкими засранцами». Тот
самый, который вытащил меня в первую команду. Я был тронут. Мы не
виделись с тех пор, как его уволили из «Мальмё». У меня такое приятное
чувство, что я ему сейчас смогу показать, мол, ты был прав, Роланд! Что на
меня нужно было ставить. Хотя ему это далось и дорогой ценой. Но это всё
было не так важно. Мы были здесь и сейчас, я и Роланд. Всё было за н ас,
атмосфера была прекрасной. Вокруг была уйма наших фанатов, и отовсюду
слышалась песня того юного паренька: «Никто не умеет играть в футбол так,
как он, Златан, это Златан». Классный ритм, кстати.
Меня по-прежнему беспокоили боли в паху. И моя семья — они
просто сумасшедшие. Никого не волновало, что я, не считая Кеки, вообще-то
самый младший, — я и там, в Германии, словно отцом стал всем, всё время
что-то случалось. То разобраться с билетами, то с отелем, то помочь моему
старшему брату Сапко с деньгами: у него их то не было, то он поменять их
не мог. А ещё Хелена на 7-м месяце! Она вообще могла сама о себе
позаботиться, но не в таком же хаосе. Когда она выходила из автобуса перед
нашим матчем с Парагваем, болельщики окружили её и просто прохода не
давали. Это было небезопасно, поэтому на следующий день она улетела
домой. В общем, вот так вот всё, одно за другим.
— Златан, ты можешь помочь с этим? А вот с этим? Ну пожалуйста!
Я был просто-таки гидом по Германии для своей семьи, на футболе
сосредоточиться не получалось. Телефон не умолкал. То жалобы, то ещё что-нибудь. Настоящее сумасшествие. У меня ж тут грёбаный Чемпионат Мира!
А мне то с арендой машин разобраться надо, то ещё с чем. Да и пах давал о
себе знать. Но Лагербек был во мне уверен. Я должен был играть, и в первом
матче нам предстояло встретиться со сборной Тринидада и Тобаго. Надо
было не просто побеждать, а накидать им целую авоську. Но всё пошло не по
нашему сценарию. Мы не смогли даже забить, даже когда их игрока удалили,
да ещё и кипер все тащил. Единственный позитивный момент в этом матче
случился уже по его окончании. Я поздоровался с тренером Тринидада.
А этим тренером-то был Лео Бенхаккер. Здорово было его снова
увидеть. Есть в жизни такие люди, которые однажды в тебя верят. Кто-то,
конечно, просто хочет нажиться за счёт тебя, но есть и те, которые очень
много значат в твоей жизни. Роланд Андерссон и Лео Бенхаккер как раз из
таких. Они поверили в меня, когда другие во мне сомневались. Надеюсь, я
тоже смогу стать однажды таким. Не просто замечать тех, кто немного
отличается от других, а действительно мыслить далеко вперёд.
У меня фото с той встречи с Бенхаккером. Я снял футболку, и моё
лицо просто сияло, несмотря на неудовлетворительный результат матча.
Ничего больше не отвлекало меня от турнира. Мы сыграли вничью с
англичанами, это был неплохой результат. Но в плей-офф немцы нас просто
уничтожили, и я сыграл отвратно. Я не пытаюсь оправдываться, я осознаю
всю ответственность.
Семья — это святое. И, конечно, надо о ней заботиться. Я не должен
был становиться их гидом, поэтому Чемпионат Мира стал для меня в этом
плане уроком.
Позже я объяснил им: «Вы можете приезжать, и я попытаюсь помочь
вам, что-то организовать, но вы должны и сами со своими проблемами уметь
разбираться в конце-то концов».
Я вернулся в Турин, но больше не чувствовал себя там, как дома. Он
стал для меня местом, которое хотелось поскорее оставить. Атмосфера в
клубе ни капли не улучшилась, это был сущий кошмар. Тогда, кстати,
произошла еще одна катастрофа.
Джанлука Пессотто был защитником «Ювентуса» с 95-го года, он
выиграл с клубом всё, что только возможно, и в какой-то мере был даже
символом команды. Я довольно хорошо был с ним знаком. За те два года, что
мы играли вместе, я успел заметить, что он был совсем не дерзкий, наоборот,
очень спокойный, тихий, добрый, внимательный, всегда оставался в тени. А
что произошло потом…я не понимаю.
Пессотто закончил карьеру и стал новым менеджером команды,
заменив на этом посту Алессио Секко, который был назначен директором.
Наверное, не так-то просто было переключиться: вчера ты ещё действующий
игрок, а сегодня сидишь в офисе. Ещё, конечно, на него давил весь этот
скандал и ссылка в низший дивизион. Ещё и в семье было не всё в порядке.
Как-то он как обычно сидел в своём кабинете на 4-м этаже. Но в тот
день он взобрался на окно, держа какие-то чётки в руке, и бросился вниз. Он
приземлился на асфальт между двумя машинами, и это абсолютное чудо, что
он выжил! Там было, наверное, метров 15. Он угодил в больницу с
переломами и внутренним кровотечением, но он выкарабкался, и все были,
конечно, рады. Но сама по себе его попытка самоубийства была плохим
знаком. А что будет дальше? Кто следующий?
Царило всеобщее отчаяние, и президент клуба, Джованни Коболли
Джильи, сделал объявление: клуб больше не собирается отпускать игроков.
Руководство будет бороться, чтобы сохранить каждого. Конечно, я
разговаривал об этом с Мино. Все всё обсудили, взвесили все «за» и «против»
и пришли к выводу, что единственно верным решением будет нанести
ответный удар. «Мы готовы использовать все законные средства, чтобы уйти
из клуба», — заявил Мино в прессе.
Слабину мы давать не собирались, ни в коем случае. Если «Ювентус»
решил гнуть свою линию, мы будем гнуть свою. Но это была непростая
битва. На карту было поставлено слишком много. Я говорил с Алессио Секко,
парнем, который возомнил себя новым Моджи, и его отношение явно
изменилось, это чувствовалось.
— Ты должен остаться с клубом. Это наше требование. Мы хотим, что
ты доказал верность команде.
— До межсезонья Вы говорили обратное. Что мне не стоит
отказываться от других предложений.
— Ситуация изменилась. Мы в кризисе. Но предложим тебе новый
контракт.
— Я не останусь. Ни при каких условиях.
Я был под давлением ежедневно, даже ежечасно. Это было неприятно.
Бороться приходилось со всем вокруг, с Мино, с законом. Но так всё и было.
Нельзя было быть таким упрямым. Я всё ещё получал зарплату от клуба, но
главный вопрос «Куда же мне уйти?» не оставлял меня ни на секунду. Я посоветовался с Мино.
Мы решили, что я буду тренироваться с командой, но не буду
участвовать в матчах. Мино утверждал, что условия контракта можно
интерпретировать таким образом, поэтому, несмотря ни на что, я отправился
на тренировочный сбор в горы вместе с командой. Игроки сборной Италии
ещё не прибыли, они до сих пор были в Германии. Италия ведь выиграла
Чемпионат Мира. Это было, конечно, фантастическим достижением.
Особенно учитывая то, что творилось здесь. Я должен был обязательно их
поздравить. Хотя мне это, конечно, не помогало совсем.
Нашим новым тренером стал Дидье Дешам. Бывший французский
футболист, да не просто футболист, а капитан сборной Франции на победном
для них Мундиале 1998-го года. Его задачей было, разумеется, возвращение
в элитный дивизион. Давление на него было колоссальным. А в самый
первый день тренировочных сборов он подошел ко мне:
— Ибра, — начал он.
—Да?
— Я хочу строить игру вокруг тебя. Ты будешь нашим ключевым
игроком. За тобой будущее. Ты обязательно поможешь нам вернуться в
элиту.
— Спасибо, но…
— Никаких «но». Ты должен остаться в команде. Другого ответа я не
приму.
По его голосу было слышно, как я важен для него, но я его остановил:
— Нет-нет-нет. Я ухожу.
На сборах мы жили в одной комнате с моим другом Недведом. Мы оба
были клиентами Мино, но ситуации у нас были разные: Недвед, как и Дель
Пьеро, Трезеге и Буффон, решил остаться в «Ювентусе». Помнится, как-то
раз к нам зашел Дешам. Он явно не собирался сдаваться:
— Слушай, Ибра. Я многого жду от тебя. Ты был вообще главной
причиной, почему я согласился на эту работу.
— Ой, не заливайте, клуб был причиной, а не я.
— Нет, ты не понял: если ты уйдешь, я тоже уйду.
Я не мог сдержать улыбку.
— О’кей, тогда собирайте свои вещи, я сейчас вызову такси, —
ответил я, а он засмеялся, как будто я пошутил.
Но я был серьёзен, как никогда. Если «Ювентус» боролся за свою
репутацию великого клуба, то я боролся за свою игровую карьеру. Год в Серии B мог привести к глобальному застою. Алессио Секко и Жан-Клод Блан решили ещё раз со мной поговорить. Жан-Клод — парень из Гарварда, большая шишка, семья Аньелли призвала его помочь в спасении команды.
Очень щепетильный человек. Он принес какие-то свои бумаги, распечатал
вариант контракта с различными суммами. Но я сразу подумал: даже читать
не буду! Буду лучше спорить! Чем больше я буду им надоедать, тем скорее
они захотят от меня избавиться.
— Я даже смотреть не хочу. Не собираюсь ничего подписывать.
— Может, ты хотя бы взглянешь? Наше предложение чертовски
щедрое.
— А смысл? Это ничего не даст.
— Как ты можешь это знать, даже не посмотрев?
— А вот так. Даже если бы предложили мне 20 миллионов, я бы всё
равно отказался.
— Прояви уважение! Это уже не лезет ни в какие рамки! — не
выдержал Блан.
— Воспринимайте, как хотите, — сказал я и ушел. Конечно, я
понимал, что оскорбил его, и это всегда рискованно, но я знал, что в крайнем
случае к сентябрю я уже точно буду свободен. Пусть и без клуба, но
свободен.
Ставки были высоки. В этой игре я должен был победить, но я
понимал, что джокеров у меня больше нет. Я плохо сыграл на Чемпионате
Мира и не был особенно хорошо в минувшем сезоне за «Юве». У меня
скверный характер, и забивал я недостаточно. Мне оставалось надеяться, что
мой потенциал успели разглядеть. Год назад ведь я был крут, меня даже
признали лучшим легионером в команде! Значит, должен быть какой-то
интерес со стороны других клубов. Да и Мино работал на рынке не покладая
рук.
— Я веду переговоры с «Интером» и «Миланом».
Безусловно, это хорошо звучало. Есть ещё свет в конце тоннеля.
Но в тот момент это ещё были ничего не значащие разговоры. И мы
всё ещё не знали, что делать в моей ситуации с «Ювентусом». Какие шансы,
что они позволят мне уйти из клуба? Я ни в чем не был уверен. А вот Мино
был настроен позитивно. Его была его работа, а мне оставалось только ждать.
В прессе уже вовсю писали, что я хочу уйти. И уже появились слухи, что за
мной охотится «Интер», а фаны «Юве» же его ненавидят. Узнав об этом, они
приходили на наши открытые тренировки, чтобы выразить мне своё
негодование.
— Предатель! Свинья! — орали они. А порой и что похуже. Конечно,
было не очень-то приятно.
Но, честно говоря, я уже привык ко всем этим оскорблениям за моей
спиной.
У нас на носу был товарняк со «Специей». А что я сказал о матчах?
Верно, играть я не буду. Поэтому я остался в номере и играл в PlayStation.
Снаружи нас ждал автобус, чтобы отвезти на стадион. Все, в том числе и Недвед, уже собрались, но автобус стоял, как я понял, с работающим
двигателем. Они не понимали, где же, чёрт возьми, Ибра? Они ждали, ждали,
но Дидье Дешам-таки не выдержал и ворвался в мою комнату. Он был просто
в ярости.
— Почему ты сидишь здесь? Нам нужно ехать.
Я даже не поднял головы, просто продолжил играть.
— Ты слышал, что я сказал?
— А ты слышал, что я сказал? Я буду тренироваться, но играть я не
буду. Десять раз уже повторил.
— Нет, ты будешь играть. Ты принадлежишь этой команде. А теперь
вставай, быстро. Поднимайся!
Он подошел и встал рядом, но я продолжил играть.
— Какого чёрта ты здесь сидишь и играешь? Это полнейшее
неуважение. Я влеплю тебе штраф, ты понял?
— О’кей.
— Что значит о’кей?