вратарём, который додумался ответить на звонок во время тренировки по
тактике. Тренер заставил его целый день сидеть на телефонной линии клуба.
И это при том, что вратарь тот и голландского-то не знал. «Здрасьте-здрасьте,
извините, не понимаю» — весёлая такая беседа. Ещё была история про трёх
парней из молодёжки, которые тусовались где-то. Их заставили лежать на
поле, а других игроков — ходить по ним, не снимая шиповок. Много таких
историй было, но меня это не особенно беспокоило.
Много разговоров было о тренере. Ну а что, мне нравятся парни с
жесткой дисциплиной. Лучше, когда тренер держит дистанцию. Я так
воспитан. Никаких сюсюканий: «Маленький бедненький Златан, конечно, ты
будешь играть». Никакой папочка не приезжал на тренировку, чтобы
целовать тренера в зад, выпрашивая что-то для меня. Я был сам по себе. Я бы
скорее стал с тренером врагами, но добился места в составе, потому что я
хорош, чем стал бы дружить с ним и попадать в старт только поэтому.
Я не собирался быть "милашкой". Мне так не комфортно. Я в футбол
хочу играть, больше ничего. Но…Признаться, я всё ещё немного нервничал,
когда собирал чемоданы. «Аякс», Амстердам…это новый этап в моей жизни.
Я не знал, что город такой приземистый. Помню, как мы летели, помню, как
приземлились. И женщину, которая меня встречала.
Её звали Присцилла Янссен. Она была представителем «Аякса», и я
сделал всё возможное, чтобы произвести хорошее впечатление. Я
поздоровался с парнем, который, как она сказала, с ней. Моего возраста
примерно, застенчивый очень, но по-английски очень прилично говорил.
Сказал, что из Бразилии. Играл за «Крузейро», известнейший клуб, там ведь
Роналдо играл когда-то. Он, как и я, был абсолютным новичком в «Аяксе».
|
|
Имя у него было длинное и непонятное, но он сказал, что я могу называть его
Максвелл. Мы обменялись телефонами, и Присцилла усадила меня в свой
кабриолет SAAB. Она отвезла меня в небольшой домик с террасой, который
клуб для меня приготовил в Димене, маленькой провинции восточнее
Амстердама. У меня там была кровать от Hästens, шестидесятидюймовый
телек, и больше ничего. Я играл в PlayStation, и думал, что же будет дальше…
Очень известный шведский произоводитель кроватей. Hästens переводится как «лошадь».
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
«Амстердам Арена была в полном восторге»
Заботиться о себе было просто. Я научился этому ещё в детстве. Даже
сейчас, уже перестав быть ребёнком, я всё ещё чувствовал, что я самый
крутой парень в Европе. Ведь я стал профи, и был продан за огромные бабки.
Но мой дом был пуст. Не было никакой мебели, которая могла бы создать
ощущение уюта. Даже холодильник опустошался с сумасшедшей скоростью.
Не то чтобы я сильно волноваться по этому поводу, нет. Я был спокоен. В
квартире в Лоренсбурге у меня холодильники тоже полными не были. Я
уже привык к этому. С другой стороны, в Мальмё я никогда не голодал. И не
только потому что я ел в ресторане «Кулан» как идиот, а иногда и под шумок
стаскивал что-то оттуда, но и потому что у меня были мама и друзья.
В Мальмё у меня даже не было из чего приготовить еду. Но в Димене
всё вернулось на круги своя. Это было забавно. Я собирался стать серьёзным
парнем. Но у меня дома не было даже кукурузных хлопьев. И в кармане ни
копейки. Я сел на кровать и начал думать, с кем бы связаться. Папа, мама,
|
|
друзья, младший брат, сестрёнка… Я даже Мие позвонил, хоть мы и
расстались: Привет, как ты? Не можешь приехать? Чувства одиночества,
волнения и голода завладевали мной. И тут я дозвонился-таки до Хассе Борга.
Я полагал, что он мог заключить сделку с «Аяксом» таким образом,
чтобы дать мне взаймы, и быть уверенными, что «Аякс» всё выплатит. Я знал,
что Мидо провернул нечто подобное со своим прошлым клубом. Но не
сработало. «Я не могу этого сделать, — сказал Хассе, — ты принадлежишь
только самому себе». Это меня просто вывело. Он ведь меня продал. Неужели
он не может помочь в такой ситуации?
— Почему нет?
— Это так не работает.
— А где мои 10 процентов?
Ответа я не получил, в связи с чем рассердился, конечно, но я
понимал, что и сам виноват. Я не понял, что это взимается за месяц до того,
как получаешь зарплату. У меня появились проблемы с машиной. У меня был
Mercedes кабриолет. Но он был со шведскими номерами, и водить его в
Голландии мне не разрешили. Я его только-только получил, и уже
представлял, как буду рассекать по Амстердаму, но его пришлось продать, и
я заказал другую машину. Mercedes SL 55. Хотя богаче это меня не делало.
Вот почему я сидел сейчас в Димене, голодный и злой. Отец сказал
мне, что я полный идиот, раз купил машину, когда у меня не было толком
денег. Пожалуй, он был прав. Но у меня всё ещё не было ни крохи, и я всё
ещё ненавидел пустые холодильники.
Вот тогда-то я и вспомнил о том бразильском парне в аэропорту. Мы
же все новичками были. Я, Мидо и вот Максвел. Я частенько с ними зависал.
|
|
И не только потому что мы все были в команде новыми людьми. Я чувствовал
себя лучше в компании темнокожих или южноамериканцев. Они были
веселее что ли. С ними проще. Голландские парни всё время думали о том,
как бы однажды перебраться в Италии или Англию, и поэтому всегда косо
друг на друга смотрели, конкуренция, все дела. А африканцы и бразильцы
были просто счастливы там быть. С ними я себя чувствовал как дома, мне
нравилось их чувство юмора и отношение к жизни. Хотя Максвелл был не
похож на других бразильцев. Он не любил шумные тусовки, напротив,
семейный такой парень, домой всё время звонил. И он создавал впечатление
жалостливого человека. Поэтому я решил позвонить ему.
— Максвелл, у меня проблема. Ни гроша в кармане. Могу я пожить у
тебя?
— Конечно. Приезжай.
Жил он в Аудеркерке, небольшой общине с населением где-то 7-8
тысяч. Я переехал, и 3 недели спал на матрасе, пока не получил свою первую
зарплату. Славное было время. Мы вместе готовили, обсуждали тренировки,
других игроков, рассказывали истории из нашей прошлой жизни в Бразилии
и Швеции. Максвелл здорово говорил по-английски. Он рассказал мне о
своей семье, о двух братьях, с которыми он был очень близок. Я хорошо
запомнил это, потому что немногим позже один из его братьев погиб в
автокатастрофе. Ужасная трагедия. Славный парень этот Максвелл.
Находясь в этом доме, я становился дисциплинированнее. Я снова
обрёл уверенность в себе, и был очень хорош в предсезонках. Я много
забивал в ворота любительских команд, с которыми мы играли, и
демонстрировал свои трюки, как и планировал. «Аякс» славился свои ярким
атакующим футболом, и газеты писали, дескать, посмотрите, этот парень
действительно стоит этих 85 миллионов! А Ко Адриансе был со мной строг,
я это чувствовал. Но я думал, что он просто такой человек. Я ведь столько
слышал о нём.
После каждой игры он выставлял нам оценки. Максимум — десятка.
Как-то раз я забил много голов, и услышал: «Ты забил 5 голов, но ты совсем
забыл про пасы. Пятерка». Тут-то я и понял, насколько высоки требования.
Но я продолжал тренироваться, и думал, что ничто не может меня
остановить. Помнится, встретил парня, который меня не знал.
— Что в тебе хорошего?
— Не мне судить.
— Фанаты противника освистывают тебя?
— Да, чёрт возьми.
— О’кей. Значит ты крут.
Мне не забыть этих слов. Тех, кто реально крут, всегда освистывают.
Как-то так это работает.
В июле в Амстердаме начался товарищеский турнир. Традиционный
предсезонный товарищеский турнир, на который в этом году должны были
приехать «Милан», «Валенсия» и «Ливерпуль». Просто невероятно. Это был
мой шанс представить себя большой Европе. Это ж вам не Allsvenskan какой-нибудь. В "Мальмё" я мог сколько угодно быть с мячом. А тут на меня сразу
набрасывались. Здесь всё происходило гораздо быстрее.
В первой игре мы встречались с «Миланом». У итальянцев были не
лучшие времена, несмотря на то, что в 90-е они доминировали в европейском
футболе. Меня совершенно не волновало, что в защите у них играли такие
люди, как Мальдини. Я был напорист, заработал несколько опасных
штрафных, старался, как мог. Но было слишком тяжело, и мы проиграли 1:0.
Дальше — «Ливерпуль». Мерсисайдцы в том сезоне выиграли 3 кубка,
и имели, пожалуй, лучшую защиту в АПЛ с финном Сами Хююпя и
швейцарцем Стефаном Аншо. Аншо был не просто крут в том году. Он
сделал то, что очень долго потом обсуждалось. В Финале Кубка Англии он
выбил мяч с ленточки рукой, судья этого не заметил, и «Ливерпуль» выиграл.
Они с Хююпя от меня не отходили весь матч. Я выиграл борьбу у углового
флага и двинулся к штрафной, меня встречал Аншо. У меня было время для
маневра. Я был под давлением, но навесить или пробить по воротам я всё же
мог.
Я попытался пройти к воротам, используя финт, который я
подсмотрел у Роналдо и Ромарио. Крутая штука, я её на компьютере увидел,
когда ещё ребёнком был, и очень долго и упорно тренировался, чтобы
научиться её делать. И всё получилось. Я называю этот финт «Змея», потому
что если делать его правильно, то создается ощущение, что вокруг ваших ног
обвивается змея. Но это не так легко сделать. Нога должна находиться за мячом, вы должны двинуться вправо, а потом резко кончиком ноги отвести
мяч влево и уйти от защитника, как чёрт. Мяч должен быть словно приклеен
к ноге, как у хоккеистов с шайбой.
Я не раз проделывал это и в Мальмё, и в Суперэттане, но никогда
против защитника мирового класса, каким был Аншо. Я уже прочувствовал
эту атмосферу в матче с «Миланом». Играть против таких парней было
намного круче. И вот, я сделал это. Раз-два, и Аншо летит вправо, а я
спокойно прохожу дальше. Игроки «Милана», которые сидели за пределами
поля, просто вскочили и начали кричать. Амстердам Арена была в полном
восторге.
Это было нечто. Потом, когда журналисты меня окружили, я сказал ту
самую фразу, но, честно признаться, заранее я её не планировал. Так бывает.
И так произошло. Тогда я ведь был ещё не особо острожен со СМИ. «Я —
налево, и он —налево, я — направо, он — снова за мной. Я опять налево, а
он пошел за хот-догом». Это разлетелось по всему миру, начались даже
разговоры о «Милане». Меня называли новым ван Бастеном, и всё в этом
духе. Вау, ничего себе я крут. Бразилец из Русенгорда. Да, это должен был
быть действительно большой сезон.
Но... настали нелёгкие времена...
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
«Чёрт, Хассе, купи меня обратно!»
Но настали нелёгкие времена... С самого начала всё говорило за то,
что я веду себя как-то не так. Я слишком часто ездил домой, совсем исхудал.
И Ко Адриансе открыто критиковал меня, но это было не самой большой
проблемой. Стало хуже, когда его уволили. Тогда он заявил, что у меня не
всё в порядке с головой. Завелась старая шарманка, и я начал понимать, что
любое действие, как, например, финт против Аншо, без внимания уж точно
не останется, если уж к конкретному ничему не приведёт.
Это рассматривалось больше как игра на публику, чем игра на
команду. В «Аяксе» они играли в три форварда, а не в два, как я привык. Я
планировался в центр. Не уходить во фланг, и просто делать своё дело. Я
рассматривался в роли таргетмена, который бы цеплялся за мячи, и забивал,
конечно. Если честно, я даже стал задаваться вопросом: а вообще остались
ли техничные голландцы, которые играют в футбол чисто для удовольствия?
Было похоже на то, что они решили быть такими же, как остальные
европейцы, но было трудно понимать сигналы.
Много чего нового произошло: я не понимал ни язык, ни культуру,
тренер со мной не разговаривал. Он вообще ни с кем не разговаривал. Он все
время ходил с каменным лицом. Даже смотреть ему в глаза было
неправильно, и я потерял себя. Я перестал забивать, и вся моя игра в
предсезонках пошла коту под хвост. Все заголовки газет, где меня
сравнивали с ван Бастеном, только вредили мне. Они стали во мне
разочаровываться и жалеть, что купили меня. Меня заменили в нападении на
Никоса Махласа, грека, с которым я много общался. Я был унижен, терял
форму, и это убивало меня все больше. Что я делал не так? Как мне выйти из
положения? Ну, такой я, что тут поделаешь.
Нет, я не такой человек, который стал бы ходить по улицам и кричать:
хэй-хэй, я Златан! Все наоборот: это как в кино, в котором герой не знает, что
ему делать дальше. И тогда я смотрю на других. Чему я могу у них
научиться? Чего мне не хватает? Я обдумываю не только свои неудачи, но и
успехи. Что я могу делать лучше? Из каждой игры, из каждой тренировки я
стараюсь что-то для себя вынести. Это нелегко. Я никогда не доволен собой,
даже тогда, когда вроде для этого есть повод. Но это помогает мне
развиваться. Собственно, в «Аяксе» я частенько просто сидел и думал. И мне
не с кем было поговорить. Совсем не с кем.
Разве что со стенами. Я звонил домой, жаловался, что люди – идиоты.
Но реально я никого никогда не обвинял. Это все тянулось, и мне
становилось хуже. Жизнь в Голландии меня просто задолбала, и я пошел к
Бенхаккеру с вопросами.
– Что тренер говорит обо мне? Он что, недоволен, или как?
И Бенхаккер, который от Адриансе кардинально отличался и не хотел
иметь в строю покорных бойцов, ответил:
– Все в порядке. Все идет хорошо. Мы тобой довольны.
Я скучал по дому. Мной не были довольны ни тренер, ни журналисты,
ни даже фанаты. И их можно понять. Они привыкли побеждать, и гнали свою
команду вперед даже при 3:0 в их пользу.
Когда мы сыграли вничью с «Родой», они нас закидали камнями и
бутылками. И мне пришлось остаться на стадионе и спрятаться. Было
дерьмово. Вместо «Златан, Златан!» я слышал, как меня постоянно
освистывали. Причем не чужие, а свои. Это было уже чересчур. Я вообще не
понимал, что за хрень тут происходит.
Но в то же время, это спорт, и их можно было понять. Я был самой
дорогой покупкой, и покупали меня явно не для скамейки. Я должен был
стать новым ван Бастеном, забивать гол за голом, и выкладываться по
полной. Честно говоря, я и пытался.
Сезон длинный, и в одной игре все показать нельзя. А я пытался. Как
только я пришел, я хотел показать все и сразу. Наверное, это и стало
причиной того, что я откровенно облажался. Я хотел слишком многого, а оказалось, что этого мало. И я не смог победить это давление. Эти 85
миллионов ужасно давили на меня. И я все больше замыкался в себе,
просиживая все время дома в Димене.
Я был без понятия, что обо мне думали журналисты. А думали они,
наверное, что мы с Мидо ночами клубимся. В реальности же я сидел дома и
играл в видеоигры часами напролет. И если понедельник был свободным, я
летел домой в воскресенье ночью. А во вторник с утреца я уже был на
тренировке. Никаких ночных клубов, ничего такого. Но и профессионалом
меня нельзя было назвать даже с натяжкой. Да даже и без натяжки, что уж
тут. Я нарушал режим сна, режим питания, и дурачился в Мальмё. То играл
с пиротехникой, то устраивал ночные гонки, то занимался еще какой-нибудь
экстремальной фигней. Мне всегда нужно заниматься чем-то таким. Если в
футболе ничего не получалось, я самовыражался в другом. Как настоящему
плохому парню, мне нужен экшн, мне нужна скорость.
Я продолжал терять вес, а в «Аяксе» передо мной ставили цель
сражаться. Я похудел до 75 кг, а то и меньше. И так был худым, а тренировки
усугубляли это. Поэтому мне не давали отдохнуть. За полгода два
предсезонных сбора, диета, и что бы вы думали? Да, я питался чем попало. Я
ничего не мог себе приготовить, кроме тостов и макарон. И из газет исчезли
приятные для меня заголовки. Никаких больше: «Златан на высоте». «Златана
освистали», «Златан теряет форму» — чаще мне приходилось видеть такое.
Златан то, Златан другое. А потом они начали говорить про мою игру
локтями. Эту тему особо мусолили.
Все началось в игре против «Гронингена», в которой я ударил
защитника локтем в шею. Судья ничего не видел, но защитник упал на газон,
и его унесли на носилках. А потом сказали, что у него сотрясение. Когда он
восстановился после травмы, он все еще неуверенно стоял на ногах. А худшее
в этой истории – меня отстранили на 5 игр.
Это дерьмо явно было не тем, что мне нужно. И вряд ли кто-то сказал,
что после дисквалификации дела у меня пошли лучше. Я снова ударил кого-то в шею, и да – его опять унесли на носилках. Как будто я начал какой-то
новый глупый тренд. И хотя на этот раз меня не дисквалифицировали, но
выпускать стали реже. Это было подло. Да и фанатам это особой радости не
принесло. Я решил позвонить Хассе Боргу. Тупость, конечно, но что еще
было делать в такой безнадежной ситуации.
— Чёрт, Хассе, купи меня обратно!
— Купить обратно? Ты шутишь?
— Забери меня отсюда. Мне все надоело.
— Перестань, Златан, нет денег на это, ты же понимаешь. Имей
терпение.
Но я устал терпеть. Я хотел играть больше. Но я тосковал по дому. Я
чувствовал себя потерянным. Даже вновь начал Мие звонить. Не то, чтобы я
скучал именно по ней или кому-то еще. Мне просто было одиноко, и я хотел
вернуть все назад. И что я получил? Новую заморочку.
Началось все с того, что я узнал, что я получаю меньше всех. У меня
сразу было такое предчувствие, и вскоре оно подтвердилось. Я был самой
дорогой покупкой с самой низкой зарплатой. Меня купили, чтобы я стал
новым ван Бастеном. Но мне так мало платили, что я вообще не понимал,
зачем все это.
Я вспомнил, как Хассе Борг говорил, что все агенты – воры, и тогда-то я и понял, что он меня надул. Он притворялся, что он на моей стороне, но
на самом деле он работал в интересах «Мальмё». Чем больше я думал об этом, тем больше это меня злило. С самого начала Борг убеждал меня, что
между нами никто не стоит. Никто не может представлять мои интересы.
Потому-то мне и пришлось стоять, как дураку, в отеле St. Jorgen в
тренировочном костюме, в то время как эти умники с экономическими
образованиями дурили меня. Это было как удар под дых. Для меня деньги
никогда не стояли на первом месте, но позволять так себя опускать,
использовать и наживаться на себе я не мог, я не какая-нибудь там
марионетка. Я начал действовать. Я позвонил Боргу.
— Что за хрень? У меня худший контракт во всем клубе!
— О чем ты говоришь?
Дураком прикидывался.
— И где мои десять процентов?
— Они ушли на страховку в Англию.
На страховку? Какую нахрен страховку? Мне это ни о чем не
говорило. Видимо, они просто не хотели отдавать мне мои деньги.
— Мне нужны мои деньги. Сейчас.
— Не могу помочь.
Они спланировали это так, что к деньгам доступа не было, а я ничего
не заподозрил. Но теперь я решил сыграть по их правилам и нанял агента. Я
понял, что без агента никуда. Без агента я снова клюну на их удочки. Через
друга я вышел на парня по имени Андерс Карлссон, который работал в IMG
в Стокгольме.
Он был неплох, неторопливый такой парень. Он бы никогда не
выплюнул жвачку на улице, но при этом хотел казаться неестественно
крутым. Первое время Андерс мне серьезно помог. Он достал мне те
страховочные деньги, но тут появилась еще одна загвоздка. Процентов было
не десять, а восемь. Я спросил: «Это еще что?»
Мне сказали, что мне выплатили то, что принято называть серой
зарплатой. Я подумал: «Это еще что за фигня? Серая зарплата?» Я никогда о
ней не слышал, и сразу почувствовал, что это может быть очередная ловушка.
Андерс копнул глубже и достал мои два процента. И не стало этой серой
зарплаты. И когда все окончательно утряслось, я разорвал все контакты с Хассе Боргом. Для меня это стало уроком, который я никогда не забуду. С
тех пор я стал более внимательным, никому не позволяя себя надуть.
Однажды мне позвонил Мино и спросил:
— Что тебе за твою книгу выплатит Bonnier?
— Да я и не знаю.
— Чушь! Все ты знаешь, и точно знаешь.
Конечно, он был прав.
У меня все под контролем. Я не хочу быть вновь обманутым, поэтому
я всегда стараюсь оказаться на шаг впереди в переговорах. О чем они думают,
чего хотят, какая у них секретная тактика. Я держу все это в голове. Хелена
обычно говорит, что мне не стоит зацикливаться на прошлых обидах.
А хрен я его прощу, этого Борга. С простым пареньком так не
поступают. Ну кто будет играть второго отца, чтобы в итоге так кинуть?
Среди юниоров я был последним, в кого верили, но, тем не менее, я оказался
в главной команде. А потом меня продали за большие деньги, и отношение
изменилось. Они не упускали возможности нажиться на мне. Дошло даже до
того, что я едва сводил концы с концами. И после всего этого они хотели,
чтобы я работал, как ни в чем не бывало. Я этого не забываю, и часто думаю:
а поступил бы Борг также, если бы на моем месте оказался какой-нибудь
славный парень с отцом-адвокатом?
Я так не думаю. И уже в «Аяксе» я говорил об этом. Говорил, что ему
следует следить за собой. Но думаю, что он меня так и не понял. Позднее в
своей книге он написал, что был моим наставником, что заботился обо мне.
Но мне хочется верить, что он все же понял меня. Потому что мы столкнулись
в лифте пару лет назад. В Венгрии. Я там был со сборной, зашел в лифт, а
потом он появился словно из ниоткуда. Наверное, опять перед кем-то
выслуживался. Зайдя в лифт и попутно поправляя свой галстук, он наконец
заметил меня. Обычно он был приветлив, а тут в его глазах было видно, что
он нервничал.
Он был холоден, просто стоял и ничего не говорил. А я наблюдал за
ним, и уже внизу, когда я вышел в лобби, я просто обогнал его. С тех пор это
была наша единственная встреча. Хассе Борг – человек, которого я делю на
две части. В «Аяксе» это причиняло мне боль. Я чувствовал себя обманутым,
униженным. У меня была самая низкая зарплата, фанаты освистывали. Все
это было. И локти были. Поговаривали, что все эти ошибки и
многочисленные разбирательства с полицией выбивали меня из колеи. Они
скучали по-старому Златану. И день ото дня мои мысли становились яснее от
этого.
Компания, опубликовавшая эту книгу.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
«Тренер что-то говорил, а я все равно делал по-своему»
Каждый час, каждую секунду я пытался найти решение, я не сдавался.
Я же не из тех гениев, кто так просто взял, да и протанцевал себе путь в Европу, не стоит об этом забывать. Я всегда шёл против толпы. И родители,
и тренеры всегда были против того, чем я занимаюсь. Я слушал их всех, но
делал наоборот. У него, кроме дриблинга, ничего нет! Он не умеет то, не умеет сё. А я продолжал гнуть свою линию. Сейчас, в «Аяксе» я
действительно пытался понять их культуру, понять их способ мышления. И,
конечно, играл в футбол.
Я мог стать лучше. Я работал над собой, пытался учиться у других. Но
в то же время, себя я не терял. Никто бы не смог меня изменить, изменить
философию моей игры. Я всегда борюсь на поле, и в эти моменты я могу
выглядеть чересчур агрессивным. Но это часть моего характера. И от других
я требую того же, чего требую от себя. Наверное, я плохо слушал Ко
Адриансе. Я человек сложный. Он говорил что-то, а я всё равно делал по-своему. Хотя я понимаю, да, тренер в доме хозяин. Могу сказать лишь, что я
действительно пытался получить место в составе.
Никто не хотел уступать. Ничего не менялось, за исключением того,
что периодически появлялись новости, что Ко Адриансе скоро уволят.
Хорошие новости, в конце-то концов. В квалификации к Лиге Чемпионов мы
проиграли «Селтику» Хенке, а потом и в Кубке УЕФА уступили
«Копенгагену». Но я не думаю, что именно это стало причиной его
увольнения. В лиге-то у нас дела шли хорошо. Он ушел ещё и потому, что
совершенно не умел общаться с игроками. Ни у кого не было с ним контакта.
Мы словно пребывали в вакууме, да, именно так. Он был очень жестким
парнем, и хоть мне и нравятся такие, но всё-таки Ко Адриансе перегибал
палку. В его диктатуре не было никакого смысла. И чувства юмора у него не
было. Нам было очень интересно, кто же придёт ему на смену.
Были какие-то разговоры о Райкаарде, и это казалось отличной
новостью. Не потому что из великих игроков всегда получаются великие
тренеры, но всё-таки его трио с ван Бастеном и Гуллитом в «Милане» было
легендарным. Но тренером был назначен Рональд Куман, тоже крутой
парень, когда-то шикарно исполнял штрафные в «Барселоне». Его
помощником был Рууд Крол, тоже великий игрок, и я сразу заметил, что они
понимают меня намного лучше. Я стал надеяться, что дальше всё пойдет по-другому.
И зря. Я пять игр подряд сидел на скамейке, а на одной из тренировок
Куман вообще отправил меня домой. «Ты не здесь!», — вопил он. «Ты не
выкладываешься полностью, иди-ка ты домой». Разумеется, я ушел. Мои
мысли действительно были где-то не здесь. Вся эта ситуация не была такой
уж страшной, но заголовки газет дело, конечно, усугубляли. Даже Ларс
Лагербек говорил в интервью о том, что его очень беспокоит моё положение
в клубе, ведь это могло отразиться на моём месте в составе сборной. А это
уже было совсем не смешно.
Летом в Японии должен был пройти чемпионат мира, я долгое время
грезил этим. Я забеспокоился, что майку «Аякса» с 9-м номером у меня
отберут. Для меня не так важно, что именно там на спине написано. Но ведь
это знак доверия. В «Аяксе» всё время говорят о номерах. Десятка должен
сделать это. Одиннадцать — то. Но самым великим был, конечно, номер
девять, ведь его когда-то носил ван Бастен. Было огромной честью его
носить, но если ты не оправдываешь ожиданий, то его могут и забрать.
Сейчас был как раз такой момент, когда у меня было нестабильное
положение, и я думаю, что эти мысли у меня возникали не просто так.
Я забил всего пять голов в чемпионате. В общей сложности — всего
6. Я не получал поддержки даже от собственных болельщиков. Когда я
разминался перед тем, как выйти на поле, они скандировали: «Никос Махлас!
Никос Махлас!». Не имело значения, насколько он был плох, они просто не
хотели видеть меня на поле. А его хотели. Я думал: «Ну что за дерьмо, я ещё
даже не вышел на поле, а они уже настроены против меня». Если я вдруг
делал плохую передачу, они сразу же начинали гудеть, свистеть, или снова
выкрикивать имя Никоса Махласа. Было недостаточно того, что я плохо
играю. Мне пришлось смириться с этой фигней. Тем более всё шло к тому,
что мы выиграем лигу.
Но радоваться было нечему. У меня не получалось стать частью
коллектива. Конкуренция на мою позицию была просто огромной. Один из
нас должен был уйти, и у меня было такое чувство, что этим человеком стану
я. Часто ведь говорили, что я лишь третий после Махласа и Мидо. Даже мой
друг Лео Бенхаккер как-то сказал голландским СМИ:
Всё это витало в воздухе, и становилось всё больше подобных
заявлений. Сам Куман сказал: «Ответ будет дан завтра», «Златан выставлен
на трансфер». Казалось, что меня, как какую-то расфуфыренную звезду,
пытаются опустить с небес на землю.
Я не оправдывал ожиданий. Это был мой первый настоящий провал.
Но я не собирался сдаваться. Я собирался показать им. Эта мысль не покидала
меня ни днём, ни ночью. Я должен был продолжать работать, независимо от
того, продадут меня или нет. Я должен был продемонстрировать, что я
хорош, несмотря ни на что. Но как я мог это сделать, если не получал
игрового времени? Безысходность. Они, что, совсем тупые что ли? В общем,
та же фигня, что и в молодёжной команде «Мальмё».
Той весной мы вышли в финал кубка Голландии. Мы встречались с
«Утрехтом» на стадионе Де Куип в Роттердаме. Два года назад там проходил