Конечно, порой мы перебарщивали. Как с «Лексусом», например. Его
нашли в каком-то сомнительном месте, и повсюду сообщили об этом. Это
привело Хелену в замешательство. «Машину, которую ты взяла напрокат,
нашли там, где была обнаружена бомба!» Она была выставлена в плохом
свете из-за меня. Прости, Хелена.
Потом появился «Порше Кайенн». Она достала его таким же образом.
Но мы его немного повредили, попав в аварию, возвращаясь домой из
Бастада. Она разозлилась. Но верхушкой этого айсберга стало ограбление.
Хелена много работала. Не только в маркетинге, но еще и в ресторанах. Она
не только загородный дом себе купила, но и мебель, мотоцикл, новейшую
аппаратуру и кучу других приятных мелочей. Чтобы все это купить, она
очень много работала. И поэтому вдвойне больно, когда кто-то вламывается
и крадет ее технику и прочее. Я это понимаю.
А Хелена думала, что я знаю, кто это сделал. До сих пор думает. Но,
честное слово, я без понятия. У меня, конечно, много обсуждают в старом
районе. Мы узнаем обо всем, что происходит. Однажды я припарковался
рядом с домом мамы, и кто-то украл колеса с моего «Мерседеса» SL. В пять
утра я об этом узнал. Уже ходили разные слухи. Уже была полиция, пресса.
Я не выходил на улицу. Но я начал искать, и долго это делать не пришлось.
Я нашел парня, который украл колеса, и через неделю он их вернул. Но я так
и не смог найти того, что проник в дом Хелены. И порой я не понимаю, как
она со мной помирилась. Ведь она связалась с маньяком. Но она со мной
помирилась. Сильный поступок. И думала, она вполне осознавала, что её
ждет.
Когда-то я был в основном сам по себе. Мне не с кем было поговорить.
Ни о повседневной жизни, ни о том, что беспокоило бы меня лично. Теперь
|
|
моя жизнь как-то упорядочена. Есть человек, по которому я всегда буду
скучать. Хелена приезжала все чаще и чаще. Мы стали маленькой семьей.
Особенно после того, как у нас появился толстый мопс, Хоффа. Мы его
кормили пиццей и моццареллой в Италии.
Но до этого много чего еще случилось. Моя карьера пошла в гору. А
я не переставал кому-то что-то доказывать.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
«Что за херня? «Саутгемптон»?! Это что, мой уровень?»
В моей жизни было много Марко ван Бастена. Я унаследовал его
номер. Полагали, что я и на поле буду таким, как он. Конечно, это льстило,
но я начал уставать от этого. Не хотел быть новым ван Бастеном. Я был
Златаном, и никем другим. Порой хотелось кричать: хватит, надоело, не
говорите больше о нем, я уже наслушался. Но, разумеется, было круто, когда
ты встречаешь его лично, и думаешь: вау, он со мной разговаривает?
Ван Бастен – легенда, один из лучших нападающих всех времен.
Может, он не так хорош, как Роналдо, но все же он забил более двухсот голов
и играл значимую роль в «Милане». Около десяти лет назад ФИФА назвала
его лучшим футболистом мира, а сейчас он проходил тренерские курсы и собирался стать ассистентом молодёжной команды «Аякса» – его первый шаг на этом поприще. Поэтому мы часто сталкивались на тренировках.
Сначала я был рядом с ним маленьким мальчиком. Но я привык. Мы
разговаривали почти каждый день, порой дурачились. Перед каждым матчем
он подбадривал меня. Во время бесед мы шутили и даже спорили.
– Ну, сколько ты сегодня голов забьешь? Думаю, что один.
– Один? Да брось. По крайней мере, два.
|
|
– Чушь собачья! Хочешь поспорить?
– Сколько ставишь?
В таком духе общение и продолжалось. Он давал мне много советов.
Потрясный мужик. Он делал все по-своему и плевать хотел на то, что о нем
думают наверху. Он был полностью независимым. Меня критиковали за то,
что я мало помогаю защитникам, потому что я просто стою на поле, когда
соперники атакуют. Конечно, я об этом думал. И не знал, что с этим делать.
Я спросил ван Бастена, что он думает по этому поводу.
– Не слушай тренеров! – сказал он.
– Почему это?
– Не трать силы на оборону. Эти силы тебе понадобятся в нападении.
Лучшее, что ты можешь сделать для команды – атаковать и забивать голы, а
не выжимать себя в защите.
Я запомнил: надо экономить силы, чтобы забивать голы.
Мы поехали на сборы в Португалию. К тому времени Бенхаккер ушел
с поста технического директора. Его сменил Луи ван Гал. Пафосный тип.
Типа Ко Адриансе. Диктатор без какого-либо намека на чувство юмора. Как
игрок он ничем не выделялся, но у него был высокий статус в Голландии,
потому что он выигрывал с «Аяксом» Лигу чемпионов в качестве главного
тренера. Он получил государственную награду за это. Ему нравилось
говорить о тактических установках. Он был одним из тех, кто судил об
игроках по номерам. Пятерка играет там, шестерка играет тут. Поэтому я был
счастлив, когда я не видел его. Но в Португалии отделаться от него не
получалось.
Я должен был встретиться с ван Галом и Куманом и выслушать, что
они думают о моем начале сезона. Эта встреча из тех, где тебя оценивают (в
«Аяксе» это любят). Я зашел в комнату, сел перед ними. Куман улыбнулся,
|
|
ван Гал выглядел сердито.
В 1997 году ван Гал был награжден орденом Оранских-Нассау, вручаемым монархом
Нидерландов за особые заслуги перед государством.
– Златан, – сказал Куман. – Ты очень хорош, но ты получаешь
восьмерку. Ты мало работаешь в обороне.
– Ладно, хорошо, – ответил я и собрался уходить.
Мне нравился Куман, но с ван Галом смириться я никак не мог. Я
подумал: ну отлично, восьмерка – это очень неплохо.
– Я могу идти?
– Ты знаешь, как играть в защите? – вмешался ван Гал. Я заметил, как
это взбесило Кумана.
– Ну, я надеюсь, – ответил я.
После этого ван Гал начал мне объяснять. Поверьте, я все это слышал
раньше: девятка убегает защищать правый фланг, когда десятка смещается
влево, и наоборот. Он рисовал все эти стрелки. Закончилось все достаточно
сильно:
– Понятно тебе? Ты понимаешь, о чем это все?
Я подумал, что это психологическая атака.
– Вы можете среди ночи разбудить любого футболиста, – сказал я, – и
спросить его, как надо играть в обороне, и они вам скажут, что девятка идет
туда, а десятка – сюда. Мы все это знаем, и мы знаем, что вы это придумали.
Но я работаю с ван Бастеном, а он думает иначе.
– Что, прости?
– Ван Бастен сказал, что девятка должна беречь силы для игры в атаке.
И, честно говоря, теперь я не знаю, кого мне слушать: ван Бастена, легенду,
или ван Гала?
Я произнес это с акцентом на ван Гала, как будто он был кем-то
незначительным. И что вы думаете? Ему это понравилось?
Он был в ярости. Кого мне слушать, легенду или ван Гала?
– Мне нужно идти, – сказал я и свалил оттуда к чертям.
Много говорили об интересе «Ромы», которую тренировал Фабио
Капелло. Очень суровый мужик. Он без проблем мог усадить человека на
лавку или наорать на него, звезда он или нет. Капелло тренировал «Милан»,
когда там блистал ван Бастен, и именно Капелло зажег его звезду. Поэтому я
поговорил с ван Бастеном по этому поводу.
– Что ты думаешь? «Рома» – это круто? Я справлюсь?
– Оставайся в «Аяксе», – ответил он. – Тебе надо стать более классным
нападающим прежде, чем ты поедешь в Италию.
– Почему?
– Там все гораздо серьезнее. Здесь у тебя есть пять или шесть
моментов забить по ходу матча, но в Италии у тебя будет только один шанс,
или два. И ты должен уметь использовать этот редкий шанс.
Конечно же, я согласился с ним.
Но до конца я это еще не усвоил. Я забивал голы, но мне еще многому
надо было научиться. Например, надо было стать более эффективным в
штрафной площади. Но Италия оставалась моей мечтой. Всегда ей была. И я
верил в то, что мой стиль игры подходит этому чемпионату. Поэтому я пошел
к своему агенту, Андерсу Карлссону:
– Есть что-то интересное для меня?
Конечно, Андерс хотел для меня самого лучшего. Он проверил и
вернулся, но с чем?
– «Саутгемптон» интересуется тобой.
– Что за херня? «Саутгемптон»?! Это что, мой уровень?
«Саутгемптон»!
За это время я купил «Порше Турбо». Отличная тачка, но
убийственная. Как будто карт. Я был маньяком за рулем. Мы с другом на ней
поехали в Смоланд, и я вдавливал газ в пол. Выжимал 250 км/ч. Вроде
ничего особенного. А когда я затормозил, то мы услышали полицейскую
сирену.
За нами были копы, и я подумал: влипли. Что делать? Могу
остановиться и извиниться. Вот мои права. Но я ж в газеты попаду! Оно мне
надо? Поможет ли моей карьере информация о том, что я псих за рулем? Едва
ли. Я оглянулся. За нами ехали четыре полицейские машины. Хоть у меня и
были голландские номера, они меня явно не догоняли. Я подумал, что у них
нет шансов, втопил газ в пол, разогнался до 300 км/ч. Сирены звучали громко,
но потом тише, еще тише. Полицейские машины исчезали из зеркала заднего
вида. И потом их стало вовсе не видно. А мы заехали в туннель и стали ждать
там, как в кино. Мы сделали это.
С этой машиной много чего было связано. Помню, как-то я подвозил
Андерса Карлссона, моего агента. Сначала в отель, потом в аэропорт. На
одном перекрёстке был красный. Но блин, не в этой же тачке. Я поехал
дальше, а он сказал:
– По-моему, там был красный.
Городок в 320 километрах от Стокгольма.
– Да? – ответил я. – Я не заметил.
И поехал дальше. В городе я очень быстро гонял, а он просто сидел
сзади и офигевал. Когда мы приехали в отель, он открыл дверь и ушел, не
сказав ни слова.
На следующий день он позвонил мне. Он был очень злым:
– Это было худшее, что со мной когда-либо происходило.
– Что? – сказал я. Прикинулся, что не понял, о чем он.
– Эта поездка.
Андерс Карлссон мне не подходил. Это становилось все более и более
очевидно. Нужен был другой агент, который бы не боялся нарушать правила,
останавливаться у знаков «STOP». Мне повезло, что Андерс ушел из IMG.
Он собирался открыть свою фирму. Он дал мне новый контракт на подпись.
Пока я этого не сделал, я был свободен. И как я должен был распоряжаться
своей свободой? Без понятия. И к тому времени было мало людей, с
которыми я мог поговорить о футболе.
Ну, Максвелл, партнеры по команде. Но это все не то. Везде была
конкуренция. Я не знал, кому мог доверять. Особенно когда дело касается
агентов и трансферов. Все хотят попасть в топ-клуб, и мне надо было
поговорить с кем-то из другой среды. Я подумал о Тейсе.
Тейс Слегерс – журналист. Он брал у меня интервью для Voetbal
International. И мне он нравился. После интервью мы говорили по телефону.
Он был тем, с кем я мог обменяться идеями, он был в теме. Он знал, кем я
был, и с кем я мог общаться. Я позвонил ему и объяснил ситуацию:
– Мне нужно сменить агента. Кто мне лучше всего подойдет?
– Дай подумать, – ответил он.
Конечно, я дал ему время подумать, ведь я ничего не хотел делать
преждевременно.
– Слушай, – позже сказал он. – Есть два варианта. Один работает в
компании, которая работает на Бекхэма. Он хорош. И есть еще один агент.
Но…
– Что?
– Он мафиози.
– Мафиози? Отлично звучит! – отвечаю я.
– Я подозревал, что ты скажешь что-то такое.
– Отлично. Назначь с ним встречу.
Голландский футбольный журнал, публикующийся с 1965 года.
Чувак не был мафиози на самом деле. Просто стиль такой. Его звали
Мино Райола, я о нем раньше слышал. Он был агентом Максвелла, и через
него он пытался войти в контакт со мной пару месяцев назад. Он так работает:
всегда через посредников. Он всегда говорит: «Если ты подходишь к ним сам,
ты кажешься слабым». Но со мной этот номер не прошел – я-то сам дерзкий.
Ну я и сказал Максвеллу: «Если он может предложить что-то конкретное,
пусть покажется лично, иначе мне это не интересно». А Мино передал на это
такой ответ: «Скажи этому Златану, что пускай идёт нахрен». Хоть я и
рассердился, но это меня мотивировало. Я о нем кое-что узнал и понял, что я
и рос в атмосфере вечных посылов к чёрту и всего такого. У меня так и дома
общаются, и я понял, что росли мы с Мино в схожих условиях. Нам обоим
ничего не доставалось просто так. Мино родился в Южной Италии, в
провинции Салерно. Но когда он еще был ребенком, его семья переехала в
Голландию и открыла пиццерию в городе Харлем. В детстве Мино пришлось
работать посудомойщиком, а позже – и официантом. Но пацан вырос. Он
научился жить по средствам.
Он добивался всего сам в юности. Успевал везде: изучал право, создал
свой бизнес и учил языки. А еще он любил футбол и хотел в молодости быть
агентом. В Голландии была дурацкая система, по которой игроков,
основываясь на возрасте и какой-то статистической хрени, можно было
продавать бесплатно. А Мино был против этого. Он даже судился однажды с
футбольной федерацией, и он начинал, уже сотрудничая со знаменитостями.
В 1993 году он поспособствовал трансферу Бергкампа в «Интер», а в 2001
году он помог Недведу перейти в «Ювентус» за 41 миллион евро.
Крутым он еще не был, но говорили, что его репутация растет. Он
везде мог найти лазейки, какие-то обходные пути. Мне это нравилось. Я не
хотел опять быть паинькой. Я хотел уйти и хороший контракт. Поэтому я
решил впечатлить этого Мино. Когда Тейс назначил встречу в гостинице
«Окура» в Амстердаме, я надел свою крутую коричневую кожаную куртку от
Gucci. Я уже не хотел быть придурком в спортивных штанах и, конечно, не
хотел, чтобы меня снова надули. Я надел золотые часы и поехал туда на
«Порше», которую припарковал снаружи.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
«Если бы я забил 20 голов, даже моя мама смогла бы меня продать»
Захожу я, значит, в «Окуру». Вот это отель! Он расположен рядом c
отелем «Амстел канал», роскошен до невозможности! Я подумал: ну вот оно,
надо держаться крутым. Пошел в суши-бар, ведь там мы забронировали
столик. Я не знал, какого мне человека ожидать. Возможно, он будет в крутом
полосатом костюме, и с золотыми часами покруче моих.
И что это за хрень появилась? Парень в джинсах, в футболке Nike. И
еще и с пузом. Вылитый мафиози из «Клана Сопрано».
И этот Санта Клаус – агент? Плюс ко всему, когда мы сделали заказ,
что вы думаете? Думаете, что мы взяли немного суши с авокадо и креветок?
Мы заказали еды, которой хватило бы и на пятерых. И он просто стал
запихивать в себя всё это. Но потом мы начали разговор, и он сразу же начал
с дела. Никакой элегантной хрени, никакой пыли в глаза, я это сразу понял.
И сказал себе: это хорошо, я хочу работать с этим парнем. Думаем-то мы
одинаково. Я уже готовился пожать ему руку и начать сотрудничество.
Но знаете, что этот самодовольный ублюдок сделал? Он вытащил
четыре листа А4 с распечатками из Интернета, на которых было много имен
и цифр. К примеру: Кристиан Вьери – 27 матчей, 24 гола. Филиппо Индзаги
– 25 матчей, 20 голов. Давид Трезеге – 24 матча, 20 голов. И в конце – Златан
Ибрагимович – 25 матчей, 5 голов.
— Ты думаешь, что я могу продать тебя с такими показателями? –
сказал он. Это ещё что, опять психологическая атака?
— Если бы я забил 20 голов, даже моя мама смогла бы меня продать,
– парировал я, и тогда он успокоился. Он хотел засмеяться, сегодня я это
знаю. Но тогда он продолжил свою игру. Не хотел терять инициативу.
— Ты прав. Но…
Ну что еще тебе надо? Я подумал, он опять попытается напасть.
— Думаешь, что ты весь из себя крутой, да?
— Ты о чем?
— Думаешь, что можешь удивить меня часами, курткой, «Порше».
Знаешь, что-то вообще не впечатляет. Это так…нелепо.
— Ок-ок, нелепо, так нелепо.
— Ты хочешь быть кем: лучшим в мире, или тем, кто дохрена
зарабатывает и ходит по улице во всем этом?
— Лучшим в мире!
— Отлично! Потому что если ты хочешь быть лучшим в мире, то ты
много чего еще добьешься. А если это все ради денег, то ничего этого не
будет, понимаешь?
— Понимаю.
— Обмозгуй это, и свяжись со мной потом, – сказал он, и встреча была
закончена.
Я вышел из отеля с мыслями, мол, подумаю об этом потом. Я по-прежнему могу быть крутым и заставить его ждать. Но нет. Я даже до
машины не дошел, а мне уже хотелось позвонить. Что я и сделал.
— Слушай, я не могу ждать, хочу работать с тобой прямо сейчас.
Он притих. И потом ответил:
— Ну ладно. Но если хочешь работать со мной, то делай, как я тебе
скажу.
— Да, хорошо.
— Ты продашь свои машины, свои часы и начнешь тренироваться в
три раза усерднее. Потому что твоя статистика – дерьмо.
«Твоя статистика – дерьмо»! Я должен был сразу послать его к чертям.
Продать машины? А они-то ему чем не угодили? Далековато он зашел,
однако. Но … он ведь был прав, разве нет? Я отдал ему свой «Порше Турбо».
Не для того, чтобы казаться послушным мальчиком, а просто, чтобы
избавиться от нее. Я бы убился в этой машине. Но на этом дело не
остановилось.
Я начал ездить на чертовски скучной клубной машине, «Фиат Стило»,
и снял золотые часы. Вместо них нацепил ужасные часы Nike. И вновь ходил
в тренировочном костюме. Трудное время настало. Я начал тренироваться,
как сумасшедший. Я доводил себя до грани. И до меня начало доходить, что
все это правда. Я был слишком доволен собой и всем вокруг. Думал, что я
крутой парень. Это был неправильный подход.
Я и вправду ленился, и забивал не так много голов. Я не был
достаточно мотивирован. Я это понимал все больше и больше. И начал
больше отдаваться тренировкам и матчам. Но поначалу такая перемена
трудно воспринималась. Я начал уставать, но к счастью, возможности
отдохнуть не было. Мино был тут как тут.
— Тебе нравится, когда люди говорят тебе, что ты лучший?
— Да, наверное.
— Это вранье. Ты не лучший. Ты дерьмо. Ты никто. Работай еще
больше.
— Да сам ты дерьмо! Только и делаешь, что ноешь. Сам иди
тренируйся.
— Пошел нахрен!
— Сам пошел!
Да, мы агрессивно вели себя друг с другом. Но это только выглядело
так. Нас так вырастили. Я постепенно начал понимать, что да, я
действительно ничего из себя не представляю. А он реально преуспел в том,
чтобы изменить меня. Я начал сам себе говорить все это: «Ты никто, Златан.
Ты дерьмо. Ты даже наполовину не так хорош, как мог бы быть! Тренируйся
больше!»
Это меня стимулировало, и я начал даже мыслить, как победитель.
Тренер уже не посылал меня домой, даже разговоров таких не было. Я
отдавал всего себя в любой ситуации. Я хотел выиграть каждый матч и
каждый турнир. Даже на тренировках. Как-то я почувствовал боль в паху. Но
мне было плевать, я просто продолжил. Решил не сдаваться. Мне было все
равно, пускай будет хуже. Я терпел боль. Некоторые другие игроки тоже
были травмированы, но я не хотел доставлять тренеру больше проблем, чем
уже было. И я играл на болеутоляющих, пытаясь полностью игнорировать
это дерьмо. Но Мино все видел и все понял. Он хотел, чтобы я много
тренировался, но не ломал себя.
— Парень, так нельзя, – сказал он. – С травмой играть нельзя.
Я наконец понял, что это серьезно, и сходил к специалисту. Было
принято решение, что мне нужна операция.
В медицинском центре в Роттердаме мой пах привели в порядок. Но
мне потом пришлось набираться сил в клубном бассейне. Это не круто. Но
Мино сказал тренеру по физподготовке, что для меня это фигня.
— Да он только и делал до сих пор, что дурака валял. Сейчас ему надо
быть полностью готовым. Нагружай по полной!
Пришлось надеть чертов пульсометр и какой-то спасательный жилет,
который держал меня на поверхности. И я бегал в воде, пока не кончились
силы. После этого мне хотелось блевать. Я просто лег у бассейна. Хотел
просто упасть и отдохнуть. Не мог пошевелиться. Сил вообще не осталось. И
в один момент я захотел поссать. И чем дальше, тем хотелось все больше и
больше. Но сил вообще не осталось! У бассейна была какая-то дырочка. Что
мне оставалось? Я туда и отлил. И потом я вновь не мог пошевелиться.
В «Аяксе» у нас было правило: нам не позволяли идти на обед, пока
не прозвучало слово «Свободны». Я всегда бежал за едой, еще не услышав
первого звука. Я всегда был голоден, как волк. А сейчас я даже головы
поднять не мог. Неважно, как громко и долго они бы кричали, я бы просто
лежал дальше пластом у бассейна.
Так продолжалось две недели. Странно то, что это была не просто
сверхнагрузка. Что-то в этой боли было приятным. Я был рад возможности
напрячь себя до полного изнеможения, и я начал понимать, что значит
тяжелая работа. Я перешел на новый уровень. Я почувствовал себя сильнее,
и это сила была со мной надолго. Когда я возвращался с физиотерапии, я
полностью выкладывался на поле, и я начал доминировать.
Я стал самоуверенным. Начали появляться постеры в духе «Златан –
сын Бога». Люди выкрикивали мое имя. Я стал лучше. Лучше, чем когда-либо. Это было замечательно. Но, как всегда, когда кто-то начал блистать,
обязательно найдутся завистники. В команде уже присутствовало какое-то
напряжение, в частности среди молодых игроков, которые хотели, чтобы их
заметили и продали в топ-клубы.
Думаю, что Рафаэль ван дер Ваарт был одним из самых недовольных.
Рафаэль, пожалуй, был одним из самых популярных игроков в стране,
любимцем фанатов, в особенности тех, кто не любит легионеров. Рональд
Куман сделал его капитаном, хотя ему ещё не было даже 21 года. Я уверен,
его эго вздулось в этот момент. И теперь он стал основной добычей
таблоидов. Он начал встречаться с какой-то селебрити, и, возможно, ему
трудно было смириться с моими успехами в такой ситуации. Готов
поспорить, что Рафаэль видел себя яркой звездой и не хотел иметь никаких
конкурентов. Хотя не знаю. Он отчаялся сменить клуб, как и многие из нас.
Он хотел что-то делать, чтобы двигаться вперед.
Но скажу еще раз: я его не знал, и мне было на него плевать.
Было начало лета 2004-го года. А в августе между нами отношения
обострились, как никогда. В мае и июне все было нормально. Мы выиграли
очередной титул, и моего друга Максвелла выбрали лучшим игроком
чемпионата. Я был счастлив за него. Никаких обид, не на него уж точно.
Помню, как-то мы поехали в Харлем поесть пиццу. А там вырос Мино, и я
поговорил с его сестрой. Кое-что из сказанного ей удивило меня. Это было
об их отце.
— Папа начал ездить на «Порше Турбо». Это несколько странно. У
него раньше была другая машина. Это имеет отношение к тебе?
— Твой папа…
Я скучал по «Порше», но я надеялся, что теперь он находится в
лучших руках. Тем летом я хотел держаться подальше от безумных
поступков и сфокусироваться на футболе. Приближался Чемпионат Европы
в Португалии. Мой первый международный турнир, когда я закрепился в
сборной Швеции. Помню, как мне позвонил Хенрик «Хенке» Ларссон. Он
был примером для подражания, лично для меня. Он тогда как раз заканчивал
играть в «Селтике», и летом должен был перейти в «Барселону». А после
поражения от Сенегала на Чемпионате Мира он заявил, что никогда не будет
больше играть за сборную, потому что хочет проводить больше времени с
семьей. Конечно, с ним никто и не думал спорить.
Но его не хватало. В нашей группе была сборная Италии, и нам нужны
были сильные игроки, на которых можно положиться. А многие люди после
того заявления, наверное, потеряли веру в него. Но теперь он сказал, что
сожалеет о своем решении и хочет вернуться в состав. Я воспрял духом.
Теперь в нападении играли мы вдвоем, что делало нас сильнее. С
каждым днем давление на нас возрастало, и все больше и больше людей
говорило о том, каким получится мой международный прорыв. И я понял, что
все – и скауты, и тренеры из-за рубежа – будут наблюдать за мной. За
несколько дней до начала турнира вокруг меня толпились фанаты и
журналисты. И в таких ситуациях я был рад, что Хенке был рядом. Его самого
не оставляли в покое, но те беспорядки, что крутились вокруг меня, были
полнейшим безумием. Никогда не забуду, как спросил у него:
— Твою ж мать, Хенке, что мне делать? Если кто и знает, так это ты.
Как с этим всем справиться?
— Извини, Златан. Ты теперь сам по себе. Никогда прежде игрок
сборной Швеции не попадал в такой цирк!
Как-то появился норвежец с чертовым апельсином. Люди начали
появляться по этому поводу с тех пор, как Джон Карью, который тогда играл
в «Валенсии», раскритиковал мой стиль игры. На что я ответил:
— То, что Джон Карью делает с мячом, я могу сделать с апельсином.
И теперь этот норвежец подошел ко мне и попросил меня показать,
что же я могу сделать с этим фруктом.
Но не буду же я делать его популярным, так ведь? Почему я должен
клюнуть на эту удочку?
— Возьми свой апельсин, почисти его и съешь. Тебе витамины не
помешают, – сказал я, и конечно, это появилось в прессе. Типа, он наглый,
высокомерный, и все такое. Мои отношения со СМИ были напряженными, и
об этом говорили все больше и больше.
Но разве это кого-то удивляло?
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
«Хочешь уйти? В таком случае можешь ехать в Турин»
Никто не знал о наших с Хеленой отношениях, даже ее мать.
Сохранить все в секрете было не так-то просто. Даже незначительная новость
обо мне всегда попадала на первые полосы, и нам не хотелось, чтобы СМИ
начали трезвонить и писать о наших отношениях, пока мы сами не решим,
как быть дальше.
Мы делали все, чтобы ввести их в заблуждение, и поначалу то, что мы
были очень разными, помогало нам. Никто не мог поверить, что был с такой,
как она, карьеристкой, которая ещё и на 11 лет старше. Даже если нас
замечали вместе в публичных местах, они все равно не верили в это, а нам
это было только на руку. Но рано или поздно за такие игры приходится
расплачиваться.
Хелена потеряла многих друзей и чувствовала себя одинокой, а я стал
вести себя со СМИ ещё менее дружелюбно. За год до этого я прилетел в Гётеборг для игры против сборной Сан-Марино. В «Аяксе» все складывалось
хорошо, и я пребывал в отличном настроении, свободно общаясь со всеми, в
том числе с репортером из «Afronbladet». Я еще не забыл, что проделали
СМИ после случая в баре «Spy», но считал лишним зацикливаться на этом и
таить злобу, поэтому старался перевести тему, даже на свою будущую
семейную жизнь. Обычная беседа, мол, неплохо было бы потом завести
детей. Но знаете, что сделал журналист?
Он написал статью обо мне, в стиле саморекламы: «Хочешь выиграть
со мной Лигу чемпионов? Кареглазый брюнет спортивного телосложения (21
год, 192 см, 84 кг) ищет женщину подходящего возраст для серьёзных
отношений», — вот что он написал. И что вы думаете, мне это понравилось?
Я был в ярости! О ком уважении теперь могла идти речь? Самореклама! Я
хотел врезать этому негодяю, и ему не повезло столкнуться со мной на
следующий день в темном коридоре стадиона.
Если я правильно понял, то в газете уже знали, что я разозлился.
Думаю, кто-то из игроков сборной рассказал им об этом. А теперь журналист
хотел извиниться. Ведь мое имя в те дни принесло им много денег, но из этого
ничего не досталось. И хорошо, что я сдержался, встретив его.
— Ты, что, клоун? Что, мать твою, ты хотел вообще сказать? Что у
меня проблемы с женщинами?
— Извини, я лишь хотел… — он не мог внятно выразить свои мысли.
— Я больше никогда не буду говорить с тобой, — заорал я. Уходя, я
думал, что его запугал или, по крайней мере, заставил газеты больше себя
уважать. Но все стало еще хуже. Сборная победила со счетом 5:0, а я сделал
дубль. И, как думаете, с каким заголовком вышел «Afronbladet» на