Бренвен улыбнулась своей подруге.
– Я не против поговорить об Уилле. А происходит то, что я не собираюсь снова выходить замуж, и я сказала об этом Уиллу. Но когда он пишет мне, его письма так или иначе сводятся к тому, что он ждет, когда я переменю свое решение. Меня это беспокоит, Эллен. Я хочу, чтобы у Уилла была та жизнь, которой он хочет, а он хочет семьи. Следовательно, он должен найти другую женщину, не меня. Мне было очень трудно не отвечать на его письма, но около шести месяцев тому назад я решила, что так будет лучше. В последнем письме, которое я написала ему, я очень тщательно подчеркнула снова, что наслаждаюсь самостоятельной жизнью и очень высоко ценю свою независимость. Я не хочу, чтобы он думал, что я перестала писать потому, что влюбилась в другого мужчину.
Между бровями Эллен появилась маленькая озабоченная складочка.
– Это действительно трудная ситуация, не так ли? Я всегда думала, что вы с Уиллом любили друг друга, и что это была лишь трагическая ошибка, что ты встретила его после того, как уже вышла замуж за Джейсона.
– Да. Но с другой стороны, если бы я не вышла замуж за Джейсона, я бы никогда не встретила Уилла.
– О, Бренвен, даже не знаю, что и думать! Наверное, я должна просто закрыть рот и больше ничего не говорить об этом. – Эллен, расстроенная, поднялась с кушетки и рассеянно провела рукой по волосам.
– Не уходи. Посиди еще, пожалуйста, и помоги мне выговориться.
– Ты уверена? – Эллен нахмурилась еще сильнее.
– Да. – Бренвен налила второй стакан вина для Эллен и вручила его ей, а затем долила вина и себе. – Садись, пожалуйста. Вот так лучше. Эллен, ты должна лучше всех понимать мое желание быть независимой. Ты совершенно очевидно удовлетворена своим теперешним положением, и у тебя прекрасно получается жить одной. Знаешь, ты что‑то вроде ролевой модели для меня.
– Я? Ролевая модель? – Эллен хихикнула, и ее напряжение слегка ослабело. – Силы небесные! Но если говорить серьезно, прости за то, что я это говорю, но между нами есть разница. Правда, мой муж был старше меня почти настолько же, насколько Джейсон был старше тебя. Но это был счастливый брак, и мне не кажется, что моя жизнь окончена, потому что мой муж умер, чувство, которое, кажется, возникает у многих вдов. Я просто не думаю, что когда‑нибудь найду человека, которого полюблю так же, как любила своего мужа. До сих пор ни одного из моих знакомых нельзя было даже сравнить с ним. Иногда я жалею, что у нас с ним не было детей, а теперь лучшие годы для рождения детей уже почти позади для меня… О Боже, снова! Сегодня у меня явно проснулся талант говорить самые неподходящие вещи! Извини меня, Бренвен.
Глаза Бренвен застилала задумчивая дымка. Ее голос был тихим.
– Я люблю Уилла. Если бы я собиралась выходить замуж вообще, я, конечно бы, вышла замуж за Уилла. Я и сама не знаю, какую роль в моем решении больше не выходить замуж сыграла невозможность для меня больше иметь детей. Наверное, все же небольшую – я просто не могу вынести мысли о том, чтобы еще раз выйти замуж. Видимо, брак с Джейсоном действительно травмировал меня. Но я твердо уверена в одном: я уже причинила достаточно боли Уиллу Трейси. Понимаешь ли ты это, Эллен, что иногда, если ты действительно любишь человека, лучший путь доказать ему это – отпустить его к кому‑нибудь другому?
– Я… не знаю.
– Именно поэтому я думаю, что лучше порвать сразу, так чтобы больше не причинять боли. Уилл завидный жених, очень милый человек, и он, конечно же, найдет женщину, как только захочет этого – чего он, несомненно, не захочет до тех пор, пока я буду, пусть даже невольно, поощрять его к мыслям, что могу изменить свое мнение насчет брака. Он найдет женщину, которая будет любить его, она выйдет за него замуж, родит ему детей, и он будет счастлив. Он навсегда забудет обо мне.
Эллен впитала слова Бренвен и позволила им прочно закрепиться в своем сознании. Она подумала: «Этот жуткий Джейсон Фарадей сделал ее ужасно пугливой – вот в чем проблема», но ничего не сказала вслух. Допила вино, встала и нежно чмокнула Бренвен в щеку.
– Ты смелая женщина, и у тебя впереди целая прекрасная жизнь. Ты – единственный человек в мире, который знает, что для тебя хорошо, Бренвен. И я всегда поддержу тебя чем только смогу.
Бренвен поймала руку Эллен и сжала ее.
– Спасибо. Спасибо за все.
Эллен вернулась в свой дом и, пока ее решительность не улетучилась, ответила на письмо Уилла.
«Бренвен не переехала. Она занята сейчас тем, что строит новую жизнь для себя, и, кажется, ей это удается. Я думаю, что ее карьера скоро резко пойдет вверх. Но кроме того, я знаю, что после брака с Джейсоном у нее на душе остались очень глубокие шрамы. Похоже, она определенно решила больше не выходить замуж.
Я не могу сказать тебе, Уилл, почему она не пишет тебе. Это ваше с Бренвен дело. Может быть, тебе стоит заняться устройством собственной жизни так же, как она сейчас занимается устройством своей. У тебя есть какие‑нибудь предположения о том, сколько ты еще пробудешь в Ирландии? Куда тебя могут направить после этого? Очень ли повлияли на вас там выборы нашего нового президента?
Надеюсь вскоре получить от тебя письмо.
Любящая тебя Эллен».
Глава 2
В серебристых глазах Гарри Рейвенскрофта сверкали отблески маленьких язычков пламени свечей, стоявших на маленьком столике в коттедже Эллен Кэрью, и их теплый свет смягчал его орлиные черты.
– Знаешь, Гарри, – сказала Бренвен, – ты почти не изменился за все то время, что я тебя знаю. И совершенно не изменился за последние несколько лет. Такое впечатление, что у тебя вообще нет возраста.
Гарри широко улыбнулся. Светлая с сединой прядь волос скользнула прямо на лицо, но он не стал отбрасывать ее назад.
– Я напомню себе об этом завтра утром, когда мои стареющие суставы начнут скрипеть и громко протестовать, когда я стану выбираться из постели! Но ты, моя дорогая, очень изменилась в последние… так, сколько же лет прошло с тех пор, как распался твой этот ужасный брак, и ты начала свою карьеру на телевидении…
– Восемь, – подсказала Бренвен. Она подозрительно нахмурилась. – Что ты имеешь в виду, говоря о том, что я очень изменилась?
– О, – Гарри пожал плечами, – это не относится к твоей внешности. Поскольку ты снова отрастила длинные волосы и выглядишь почти той же самой девушкой, с которой я познакомился в Лланфарене. Это твоя уверенность в самой себе, твое самообладание. Ты всегда была немногословной – сейчас твоя молчаливость приобрела оттенок самодостаточности. Я думаю, этому способствовала твоя успешная карьера.
– Не знаю, – задумчиво сказала Бренвен. – Иногда мне кажется, что главное, чему меня научила тележурналистика – это покупать новую одежду, даже когда я убеждена в том, что она мне совершенно не нужна.
– Ерунда. Ты стала отличным журналистом. Эта твоя серия репортажей «Открывая округ Вирджиния», которую ты сделала прямо в разгар всего этого Уотергейтского дела, была просто фантастична! Это вдохновение. Ты знаешь сама – твои репортажи передавали крупнейшие кабельные сети, и с тех пор ты стала местной знаменитостью.
– Очень скромной знаменитостью, Гарри. Ты же знаешь, что я предпочитаю находиться вне поля зрения камеры, а просто писать. А если я молчалива, то только потому, что наблюдаю за происходящим вокруг меня, чтобы потом занести это на бумагу. Я наблюдатель, а не диктор, выступающий перед камерами. – Она смущенно заерзала в кресле. Подобные беседы всегда вызывали у нее чувство неловкости.
– Только не говори мне, что ты недовольна своей карьерой! – резко сказал Гарри.
– Нет, не карьерой…
Бренвен прикусила нижнюю губу. Этот разговор о прошлом не приносил ей ничего хорошего. У нее было одно, но сильное сожаление, и она хотела бы, чтобы Гарри не заставлял ее вспоминать о нем: Уилл Трейси. Сейчас Уилл был уже семейным человеком, он женился пару лет назад на вдове с сыном, познакомившись с ней в Иране, куда Госдепартамент послал его после Ирландии. За последние годы он только однажды написал Бренвен – чтобы рассказать ей о своей женитьбе на Алете Хурави. Она оказалась отличной женой для дипломата – космополитка, воспитывалась в Европе, дальняя родственница шаха – не говоря уже о том, что вышла замуж за Уилла, великолепного отца, уже имея сына Пола. Но Бренвен ощутила близкую опасность в письме Уилла, и с тех пор ей стали часто сниться сны об Уилле: о том, как ему угрожает насилие на земле, залитой кровью. Подобный сон приснился ей и прошлой ночью, и она сейчас как раз пыталась забыть о нем – она не могла знать, что ее сны были пророческими, потому что в 1976 году никто в мире и не слышал об Аятолле.
– Ну вот, – сказал Гарри, кладя свои длинные холодные пальцы ей на запястье, – ты снова отключилась. Но я знаю, как привлечь твое внимание: я собираюсь доверить тебе большую тайну, Бренвен.
Она повернулась к нему и попыталась сосредоточиться на разговоре с Гарри, тряхнув головой и забросив волосы за спину.
– Тайну! Сейчас я попробую угадать… ты наконец открыл утерянные секреты друидов!
– Это не повод для шуток, – проворчал Гарри. – Это совсем непохоже на тебя и очень зло. Особенно если учесть, как долго и упорно ты отказываешься помочь мне! – Взгляд Гарри стал пронизывающим, и на какую‑то долю секунды он внушил ей страх.
– Ох! Извини. – Бренвен отказывалась воспринимать его всерьез. – Возьми еще хлеба. Я действительно хочу, чтобы ты посвятил меня в эту тайну, Гарри?
– О да, да, я думаю, что ты этого хочешь. Но сначала скажи мне: когда ты в последний раз бросала камни?
– Недавно. Я использую их как вспомогательное средство при медитации. Я говорила тебе об этом давным‑давно. Почему ты спрашиваешь?
Гарри хмыкнул.
– Интересно, что бы сказали все эти люди, которые смотрят на тебя по телевизору, если бы увидели, как ты склоняешься над своими руническими камнями, а твои длинные волосы спадают тебе на лицо?
– Они бы подумали, что я сошла с ума. Или хуже, что я – ведьма. – Бренвен сделала гримасу. – И моя карьера пошла бы прахом. Это уже больше не расхлябанные шестидесятые, ты сам знаешь это. После того как в Белом доме оказался Форд, а теперь Картер, все более необычное, чем европейский футбол или несколько орехов в стакане с кока‑колой, явно считается выходящим за рамки общепринятого! Кроме того, моя духовная жизнь никого не касается. Может быть, только иногда тебя. Ну что, ты все еще хочешь поделиться со мной своей тайной? Потому что если нет, то у меня тоже есть о чем тебе рассказать. Собственно, для этого я и пригласила тебя сегодня.
– Ты меня заинтриговала! – Гарри улыбнулся своей обычной немного кривоватой улыбкой. Он поел и отставил тарелку в сторону, так чтобы можно было опереться локтями на стол. – Ты расскажешь мне свой секрет, и я расскажу тебе свой.
– Ты первый. Сознаюсь, что уже умираю от любопытства.
– Хорошо. И имей в виду, это действительно секрет. Прямо здесь, в Вашингтоне, есть изумительная группа людей, которые тихо встречаются приблизительно раз в месяц, чтобы обсудить интересующие их проблемы. Попасть на встречу или стать членом группы можно только по специальному приглашению. Я стал членом этой группы три года назад, после публикации монографии по архетипологии «Стоящих Камней» в Англии – ты, наверное, помнишь ее, ты помогала проводить мне исследования.
– Помню. – Бренвен перестала есть, рассказ Гарри полностью захватил ее внимание. Она ощущала в себе необычное возбуждение ожидания, как будто бы он должен был сейчас сказать или сделать что‑то очень важное для нее.
– У этой группы нет названия. По крайней мере официального. Я называю ее «Психическим подпольем».
– Психическое подполье? Здесь, в Вашингтоне? – По телу Бренвен пробежала легкая дрожь. – Гарри, но это очаровательно!
– Да. А если бы ты знала, какие люди туда приходят! Разумеется, тайно, ты же сама сказала только что, что твоя карьера может пойти прахом, если кто‑то узнает о твоем гадании на рунических камнях. Так же и для них.
– Угу. – Бренвен задумалась. Пробежавшая по ней дрожь была дрожью волнения, страха и тревоги одновременно. – Гарри, но они не занимаются чем‑нибудь опасным, правда? Не… не сатанизм ли это или что‑нибудь в таком роде?
– Нет, нет, Бог с тобой! – Гарри откинулся на спинку стула и отрицательно замахал руками. – Сатанизм – это религия. Культовая, если хочешь, но все же религия, с поклонением и всем, что подразумевает концепция поклонения. Нас вовсе не интересуют подобные вещи. По правде говоря, мы больше похожи на группу теоретиков, а не практиков – если ты понимаешь, в чем здесь различие. – Бренвен кивнула, чтобы показать, что понимает, и Гарри продолжил: – Мы ищем оккультное знание, оккультное в истинном значении этого слова – то есть скрытое. Мы устраиваем обсуждения, лекции, демонстрации и тому подобное. Я организовал тебе приглашение на нашу следующую встречу в качестве моего гостя. Ты должна прийти, Бренвен. Правда, давно уже наступило время, когда ты просто обязана применить каким‑то образом свои способности.
– Ты хочешь, чтобы я прочла руны для этих твоих подпольных друзей. Я буду одним из приглашенных демонстраторов? – осторожно спросила Бренвен.
– И да, и нет. Ты приглашена как потенциальный член группы, а, как я уже сказал, мы скорее теоретики, чем практики. Причем почти каждый – специалист в какой‑нибудь конкретной области, и время от времени мы делимся своими знаниями с другими членами группы. Твой талант чтения рун – это как бы плата за вступление в общество. Доказательство твоей откровенности, твоего подлинного интереса. В конце концов, ты работаешь тележурналистом, Бренвен. Несмотря на то, что я поручился за тебя, существует вероятность, что ты придешь только для того, чтобы написать репортаж, а очень немногие из этого подполья готовы оказаться в центре внимания публики. Как только ты продемонстрируешь, что являешься одной из нас, что у тебя есть способности, которые ты обычно скрываешь, ты будешь сразу же принята в общество. После этого ты можешь приходить на встречи, когда пожелаешь, со мной или без меня. Поверь, ты не разочаруешься. Скажи, что придешь!
– Почему сейчас?
– Извини. – Гарри пошевелился в кресле. – Я не понимаю, о чем ты спрашиваешь?
– Я хочу сказать, если ты уже три года являешься членом этой группы, то почему не рассказал мне об этом раньше, а приглашаешь присоединиться к вам только сейчас?
Гарри отбросил назад светлую прядь, упавшую на лицо.
– По правде говоря, я сам не знаю толком почему. Я не думал раньше, что смогу тебя заинтересовать, а сейчас… такое ощущение, будто наступил подходящий момент. Ты можешь назвать это интуицией, но я просто чувствую, что для тебя настало время присоединиться ко мне.
Бренвен поняла его. У нее у самой было точно такое же чувство. Она доверяла этому ощущению тем больше, что привыкла оказывать сопротивление любому давлению, которое Гарри оказывал на нее в этом направлении, а на этот раз она не ощущала внутри никакого отталкивания. И все же нужна осторожность. Не отводя от Гарри своих сине‑зеленых глаз, она спросила:
– А другие члены этого «Психического подполья», они обладают подобной силой?
– Некоторые обладают. Думаю, этого хочется большинству из них, но доступно лишь немногим.
Гарри заерзал, пытаясь устроиться поудобнее на стуле с высокой прямой спинкой. Он чувствовал, что Бренвен мысленно проверяет его, и ему это не нравилось. Он подумал, не выставить ли ему внутреннее заграждение, но затем отказался от этой мысли. Пусть проверяет, она не найдет никаких скрытых мотивов. Ничего более серьезного, чем естественное для него желание немного похвастаться ею, провести больше времени вместе. Последние годы это удавалось так редко. Почувствовав, что она закончила исследовать его мысли, он сказал:
– Нас всех объединяет вера в то, что психические силы и явления реально существуют, и их необходимо исследовать.
«И взнуздать, и использовать», – подумала Бренвен. Но она не стала говорить этого вслух, потому что почувствовала искренность Гарри. И еще была убеждена в том, что, по крайней мере, на этот раз он оказался прав. Наступило ее время. Она положила ладони на стол.
– Ты знаешь, как я отношусь ко всем этим дешевым трюкам, Гарри, – использовать свой талант только для того, чтобы произвести впечатление. Или, еще хуже, мошенничать по какой бы то ни было причине. Но в данном случае я понимаю необходимость этого поступка и сделаю то, о чем ты просишь. Существует только одна проблема. Я никогда не читала руны для кого‑то, только для себя самой.
Гарри хмыкнул.
– В этой жизни все возможно. У меня нет ни малейшего сомнения в том, что у тебя все получится.
– Ты так уверен в этом? – Бренвен лукаво улыбнулась и приподняла брови.
– Абсолютно. Моя собственная область, в которой я являюсь экспертом – по крайней мере, насколько это известно членам нашего подполья – это способность выяснять, кем был человек в своих прошлых жизнях.
– И ты действительно можешь выяснить это?
– Конечно! Хотя я сам и не испытываю такого отвращения, как ты, к тому, что ты называешь «дешевыми трюками». Со всей скромностью я заявляю: да, я действительно могу выяснить это. Ты знаешь так же хорошо, как и я, Бренвен, что мы оба были раньше на этой земле вдвоем. И ты знаешь – независимо от того, признаешь этот факт или нет, что ты не была чужаком для рунических камней, когда я впервые дал их тебе. Чего я не понимаю и никогда не мог понять, так это почему ты так упорно отказываешься заглянуть вместе со мной в наши прошлые жизни вдвоем.
Бренвен вздохнула и посмотрела в сторону. Что ж, ничего не поделаешь. Нужно сказать ему правду независимо от того, понравится она ему или нет. Она снова перевела взгляд на него и неосознанно расправила плечи.
– Если тебе так необходимо узнать, Гарри, то это потому, что я слегка боялась тебя. А иногда, может быть, очень боялась. Но это, – твердо сказала она, вставая, – было в прошлой жизни. Помоги мне, пожалуйста, с посудой.
– Когда люди тебя боятся, в этом есть определенные преимущества, знаете ли, – сказал Гарри, подмигивая. – Например, вам не придется помогать им с посудой. Однако в данном случае я охотно помогу. Обед был прекрасным, дорогая.
Он сновал между обеденным столом и кухней, подавая Бренвен посуду, которую она мыла и ставила в сушилку. Затем облокотился на стойку у окна и наблюдал, как она кипятит воду, мелет зерна и варит кофе.
– Ты сказала, что хочешь рассказать мне о чем‑то, – напомнил он ей.
Бренвен отбросила волосы за спину.
– Надо же, а я чуть было не забыла об этом! Конечно же, хочу. Давай‑ка возьмем кофе в гостиную, и я все тебе расскажу.
Они устроились на разных концах кушетки, и Бренвен тут же сбросила шлепанцы и поджала ноги под себя.
– Ты знаешь, что Эллен уехала на месяц в Козумель?
Гарри кивнул.
– Ну так вот, когда она вернется, я собираюсь сказать ей, что переезжаю. Я подписала бумаги на аренду квартиры в Джорджтауне. Это отличная квартира в трехквартирном доме неподалеку от университета. Мне пришлось ждать несколько месяцев, пока она освободится.
– Могу себе представить. Подобные места не часто встретишь.
Гарри окинул взглядом комнату. Бренвен повесила полки на каждом дюйме стены, но книги все равно выплескивались на подоконники, на сиденья стульев и даже на пол. Стол, за которым они только что обедали, обычно служил ей и письменным столом: машинка, настольная лампа и стопка папок с материалами были сейчас оттеснены в угол, ожидая того момента, когда хозяйка снова сможет положить их на стол.
– Этот коттедж уже мал для тебя – это очевидно. Эллен поймет. В конце концов, ты уже долго прожила здесь.
– Да, это так. Но я боюсь обидеть Эллен. Она может подумать, что я специально ждала ее отсутствия, чтобы затеять переезд. Но это не так. Просто так случилось, что квартира освободилась именно в этот момент. Она не хочет, чтобы я переезжала, Гарри. Она говорила об этом не раз, поэтому я просто встала на очередь в конторе, ничего не сказав ей. И это еще не все.
– Что еще? – Брови Гарри поползли вверх.
– Ну, ты знаешь, что я время от времени получаю разные профессиональные предложения, но пока не было ничего такого, что убедило бы меня уйти с пятнадцатого канала. На этот раз я э‑э… кое‑что нашла для себя. Именно поэтому я и искала квартиру в Джорджтауне. Несколько месяцев назад, Гарри, я беседовала с руководством PBS,[8]но тогда у них не было достаточно денег, чтобы взять меня на работу, но сейчас вроде появились. Или, по крайней мере, появятся после начала их нового финансового года, через два месяца. Поэтому я перехожу на новую работу. Я ухожу на PBS.
– PBS? Бренвен, на этой станции ты никогда ничего не заработаешь!
– Гарри! – Бренвен наклонилась, чтобы поставить чашку с блюдцем на кофейный столик. – Деньги – это еще не все. И как бы то ни было, живя здесь и ничего не платя за жилье в течение многих лет, я скопила такую сумму, которая мне кажется практически неприличной.
– Не говоря уже о том, – сухо сказал Гарри, – что ты ездила на этой ужасной старой машине, пока она не развалилась на части – когда это случилось?
Бренвен рассмеялась.
– В прошлом году. По правде говоря, мне было ужасно ее жаль. Она была как старый башмак или что‑то в этом роде – почти как член семьи. Слушай, поклянись, что никому ничего не скажешь о том, что я перехожу на PBS. Я подам заявление об уходе через пару недель, но до тех пор никто ничего не должен знать. Мне просто ужасно повезло, что именно сейчас подвернулась эта квартира. Я смогу купить мебель и въехать туда до того, как мне придется начинать работу на новом месте.
Гарри постарался скрыть свое разочарование. Когда ему наконец стало ясно, что Бренвен не помышляет об академической карьере, он надеялся, что на избранном ею поприще она проявит себя не меньше, чем на национальном уровне. А вместо этого она сознательно обрекала себя на неизвестность. Он послушно сказал:
– Моя дорогая, если это то, чего ты хочешь, то я рад за тебя. Эллен тоже будет рада. По правде говоря, я уверен, что она гораздо лучше меня поймет причины, по которым ты отказалась от предложения сотрудничать с одной из крупнейших кабельных станций, ведь это было совсем недавно, не так ли, потом развернулась на триста шестьдесят градусов и заставила какую‑то нищую взять тебя на работу!
– Все очень просто. – Она наклонилась и шутливо ткнула его пальцем. – Настолько просто, что даже профессор‑медиевист мог бы понять. На кабельной станции хотели взять меня на должность репортера, чтобы я все время была перед камерой. А на PBS я буду писать, готовить передачи и, может быть, даже сама делать их. Правда, за гораздо меньшие деньги, но мне многого не надо, а опыт, который я приобрету, будет просто неоценим!
Гарри наклонился вперед, и его волосы снова упали ему на глаза.
– Тогда что тебя беспокоит? Что‑то тебя все же беспокоит, моя дорогая, я вижу это.
Бренвен подтянула колени поближе к груди и обняла их.
– Да, но мне трудно объяснить это даже самой себе. Конечно, и ситуация с Эллен тоже, но, в конце концов, она, так же как и я, знает, что я не могу прожить в этом коттедже всю жизнь. Я думаю, что волнуюсь просто от того, что чувствую, как моя жизнь движется, меняет свое направление. И, откровенно говоря, не знаю, чего мне ждать от этих перемен.
Миссис Бичер наотрез отказалась позволить Бренвен бросить для нее камни.
– Эти значки на них, они похожи на дьявольские знаки. Я не хочу связываться с этим! – заявила она. А когда Бренвен попыталась убедить ее, накрыла передником голову.
Гарри, который стоял, опираясь на дверь кухни, рассмеялся.
– Пойдем, Бренвен. Эту добрую женщину не переубедишь. Тебе просто придется попрактиковаться на мне.
Бренвен неохотно согласилась. Она не отваживалась пойти на собрание и продемонстрировать там свою способность читать руны, прежде чем хотя бы однажды не попытаться сделать это не для себя, а для кого‑нибудь другого. Поскольку Эллен была в отпуске, ее возможности выбора потенциального объекта сужались до Гарри или миссис Бичер, которая не только накинула на голову передник, но и уже повернулась к ней спиной.
Бренвен и Гарри отправились в библиотеку и закрыли за собой дверь. Она осмотрелась вокруг и неуверенно сказала:
– Я, э‑э, обычно сижу на полу, когда занимаюсь этим.
– Какая ты ловкая, – протянул Гарри. – Но я, моя дорогая, никогда не сижу на полу ни по какой причине. Уверяю тебя, что стол тоже подойдет. Ну как, начнем?
Они сели за стол, и Бренвен, достав мешочек с камнями, взвесила его на ладони. Она очень нервничала, и ее обрамленные черным глаза ясно показывали это.
– Знаешь, Гарри, я делаю все это совсем не по книге…
– Какой книге? – резко спросил Гарри. – Что еще за книга?
– Она у меня в сумочке. Я нашла ее в маленьком книжном магазинчике на окраине Джорджтауна. Ты знаешь, это очень неплохой магазин…
– Магазин неплохой. – Гарри вырвал у нее из рук книгу, которую она только что достала из сумочки, и не глядя швырнул ее в ближайшее кресло. – Но книга только навредит тебе.
– Я не вижу каким образом, – сжавшись, запротестовала Бренвен. – Это книга о рунах викингов, а это – кельтские руны, но символы практически идентичны. Поэтому и процесс не должен слишком отличаться.
– Как тебе могло прийти в голову купить эту книгу? – Гарри был почти рассержен. Его узкие ноздри раздувались, а глаза сверкали серебром.
Подбородок Бренвен упрямо дернулся вверх.
– Я хотела узнать, что в действительности означают эти символы, на случай если кто‑нибудь спросит меня об этом. А не просто что они означают для меня. Я не хочу показаться невеждой! Поэтому я выучила их. Но фигуры, которые, судя по книге, нужно выкладывать, они… они просто не работают у меня. Я попробовала вчера вечером… Гарри Рейвенскрофт, ты даже не слушаешь меня!
– Нет, не слушаю. – Гарри затряс головой, и его легкие, слегка длинноватые волосы взлетели вверх. – Но ты, моя дорогая, лучше бы послушала меня, прежде чем все испортить!
– Тогда, пожалуйста, успокойся! – Бренвен приложила ладони к вискам.
– Хорошо, хорошо. Ты права.
Гарри сделал несколько глубоких вздохов, а затем встал за спинкой стула, на котором сидела Бренвен. Он положил руки ей на плечи и заговорил голосом, одновременно нежным и убедительным.
– Послушай: знание – не в камнях, не в рунических символах, вырезанных на них. Знание, интуитивное знание, находится в тебе, Бренвен Фарадей.
– Но…
– Да, да, – успокаивающе сказал Гарри, разминая ей плечи, – тебе кажется, что камни разговаривают с тобой, правда?
Голова Бренвен наклонилась вперед в знак согласия. Ее волосы были туго заплетены в косу. Продолжая говорить все тем же убедительным голосом, Гарри начал расплетать косу.
– В этих конкретных камнях заключен определенный вид энергии. Я не знаю какой – я хотел бы это вспомнить. Думаю, когда‑то мне было это известно. Должна существовать очень веская причина для того, чтобы перенести внутренний круг священных камней на то огромное расстояние, которое разделяет Уэльс и Стоунхендж.
Бренвен снова наклонила голову. Голос Гарри помогал ей. Не только его слова, но определенные интонации в голосе. Ей очень понравилось, когда он сначала положил ей руки на плечи, а затем стал расплетать волосы. Она знала, почему он это делает, ведь сама Бренвен всегда расплетает косу перед тем, как дотронуться до рунических камней.
– Эта энергия, – пробормотала она, – моя энергия тоже. Они… очень похожи, даже одинаковы.
– Да, – сказал Гарри, расчесывая пальцами ее тяжелые шелковистые волосы, подымая их вверх от самой шеи и позволяя свободно стекать вниз между пальцами. – Да, я почувствовал эту энергию, исходящую от тебя, проходящую через тебя, много лет назад, в руинах аббатства Лланфарен. Это был один из самых волнующих моментов в моей жизни, Бренвен. Ты помнишь?
– Помню.
– Эта энергия – твой особый дар. – Гарри снова сел за стол. Он посмотрел на Бренвен. Его глаза проходили сквозь нее, а ее – сквозь него. Они оба стояли на границе, разделяющей две реальности. Гарри удержал бы их здесь, на этой грани, а перевести их через нее должна была Бренвен. – Это не приходит из книг. Забудь о книге, забудь о ее фигурах и интерпретациях. Позволь появиться твоим видениям. Прочти для меня руны, Бренвен.
– Дай мне руки, – сказала она. – Закрой глаза. Представь в уме то, что ты хочешь узнать от рунических камней.
Гарри подчинился. Ее руки, которые поначалу были холодными, становились все теплее. Он молча сформулировал свой вопрос: когда я вновь овладею Старым Знанием? Дрожь пробежала по телу Бренвен, и он почувствовал ее в своих руках, ощутил покалывание, когда начала концентрироваться ее внутренняя энергия. С пальцев покалывание перешло в ладони, а затем по рукам поднялось к плечам и груди. Он сделал долгий, глубокий вздох и задержал его с восторгом предвкушения.
Бренвен отпустила руки Гарри и высыпала рунические камни на стол. Гарри открыл глаза, чувствуя себя смущенным и разочарованным. Она разорвала физический контакт. Куда бы она ни направлялась, он не пойдет вместе с ней. Потом он понял. Конечно! Она отправляется туда для него, она будет читать рунические камни для него, и именно поэтому она отпустила его руки.