СОСТАВ И БОЕВОЕ, ПОСТРОЕНИЕ АРМИИ 2 глава




Выступлению Московской Руси против векового угне­тателя способствовало прогрессирующее ослабление Улуса, Джучи, в котором с 1359 по 1379 г. сменились более 25 ханов.7 В 1361 г. произошло распадение золотоордын-ского государства, из состава которого выделилась запад-новолжская Мамаева орда. Под 1379 г. летописец много­значительно записал: «Помале оскудеваше Орда от великиа силы своея».8 Характерно, что в этот период мон-голо-татары, возобновившие свои, походы на Северо-Во­сточную Русь, не отваживались на сколько-нибудь круп­ные операции. Они предпочитали «изгоном» грабить окра­инные земли, иногда нападая на такие города, как Нижний Новгород (в 1367, 1375, 1377 и 1378 гг.), Пере-

10....


яславль-Рязанский (1365, 1373 и 1378 гг.), Новосилъ (1375 г.). Не все из этих набегов кончались победоносно. Летописи впервые за долгие годы стали часто отмечать случаи поражения татар в стычках с отдельными русски­ми отрядами. Так, ордынский князь Тагай был в 1365 г. разбит в Рязанской земле «и едва в мале дружине убе-жа».9 Два года спустя суздалъско-нижегородское войско громит отряд Булат-Темира и многих «избиша, а инии во Пияне истопоша».10

 

Начиная с 1373 г. столкновения с ордынцами следуют почти ежегодно. «Малая война», развернувшаяся в по­граничных районах, велась с переменным успехом. Ее ре­зультаты, казалось, почти не подтачивали всесилие Орды..«Русский улус» продолжал оставаться ее вассалом. Князья по-прежнему получали в Сарае ярлыки на княжение, а московский и владимирский великий князь собирал и отправлял в Орду общерусский «выход». Притом во вто-рой половине XIV в. все ощутимее определяется расту­щая независимость русских земель от Орды, накаплива­ется военный опыт, повышается боеспособность войск. исчезает страх перед неотразимостью монгольской кон­ницы. Времена, когда ханские баскаки действовали без­наказанно, ушли в прошлое.

 

В 1371 г. князь Дмитрий решается на дерзкий посту­пок. Он не пускает во Владимир на великое княжение своего соперника — тверского князя Михаила, поддержан­ного Ордой. В ответ на требование явиться к ханскому ярлыку московский князь заявляет: «Не еду, а в землю на княжение Владимирское не пущу».11 В результате претендент на великокняжеский стол ни с чем вернулся в Тверь. В 1374 г. был порван мир с правившим через подставных ханов темником Мамаем. Очевидно, тогда же прекратилась и выплата дани. В 1373 и 1376 гг. русская рать «все лето» стерегла берег Оки — «татар не пусти-ша».12 Эти заградительные операции предвосхитили со­здание будущей засечной черты. «Стояние» на Оке по­казало эффективность превентивного выступления войск. Достигнутый опыт вскоре будет использован князем Дми­трием для выработки наступательной, упреждающей дей­ствия противника стратегии.

 

Новостью своего времени явились походы в Поволжье. В 1360 г. отмечен первый такой поход новгородских ушкуйников в низовья Камы. В 1274 г. отряд новгород-


ской вольницы достиг низовий Волги. По справедливому замечанию Б. А. Рыбакова, это были первые дерзкие рей­ды в глубь вражеской территории, которые в какой-то мере ослабляли военную мощь Золотой Орды.13 Ушкуй­ники, ходившие на Волгу, а также на Каму и Вятку, не брезговали пиратскими набегами и нападали на русские города. Иным, государственным по замыслу, был органи­зованный в 1377 г. поход низовской рати на вассальный Мамаю г. Булгар, окончившийся установлением времен­ного русского контроля над волжским торговым судоход­ством.

 

Военные успехи Москвы все более ожесточали Мамая. Стороны понимали, что надвигается решающая схватка. Ее прологом явилась происшедшая в 1378 г. битва на р. Воже в Рязанской земле.14 Здесь московские конные полки ударом с трех сторон нанесли поражение татар­ской рати: «В той чяс татарове побежаша за реку, за Вожу, повръгше копьа своя, а наши вслед их гоняюще, биюще, секуще, колюще и наполы розсецающе и убиша их множество, а инии в реце истопоша».15 По словам К. Маркса, битва на Воже — «первое правильное сраже­ние с монголами, выигранное русскими».16 Конечный ре­зультат боя, как видно из летописи, определился сшиб­кой отрядов копейщиков. Подобный тактический прием, принятый на Руси еще в XII в., вероятно, оставался дей­ственным и два столетия спустя. В данном случае спло­ченный строй копьеносцев показал свои преимущества в таранном столкновении с восточным противником.

 

В битве на Воже проявился полководческий талант князя Дмитрия, командовавшего центральным полком и по-рыцарски сражавшегося «в лице» с перешедшим реку неприятелем. Центральный полк принял первый удар та­тар — «ста противу их крепко». В ходе завязавшегося сражения внезапные удары во фланги татарам нанесли полки левой и правой руки, что и предрешило его исход. Осуществить такой удар могли подразделения, находив­шиеся, очевидно, в засаде. Если последнее верно, то речь идет о действии скрытых в окрестностях поля боя резер­вах. Сходная военная хитрость будет успешно применена русским командованием на Куликовом поле. Следователь­но, в 1378 г. был опробован военный прием, которому суждено многообещающее будущее. В итоге можно ска­зать, что в сражении на Воже проявилось тактическое


превосходство русских войск над татарскими. Его с пол­ным основанием можно считать генеральной репетицией Куликовского.17

 

Узнав о поражении своих войск, Мамай, по словам летописца, воскликнул: «Увы мне! Что створили русстии князи надо мною? Како мя срамоте и студу предали... како могу избыта сего поношения и безчестиа?».18 Как бы ни оценивать достоверность этих слов, они верно свя­зывали поражение на поле боя с общим падением пре­стижа Орды. Битва на Воже не только продемонстриро­вала возросшую воинскую силу русской рати, но и по­казала, что Москва от отдельных выступлений и оборо­ны перешла к наступательным действиям. «Не одержав Вожской победы, Дмитрий не спас бы России на поле Куликовом».19

 

ПРИМЕЧАНИЯ

1 Рогожский летописец. — ПСРЛ, Пг., 1922, т. 15, вып. 1, с. 44. 2Бочкарев В. И. Борьба русского народа с монголо-татар-скими завоевателями и Дмитрий Донской. М., 1946, с. 10—11.

3 Рогожский летописец, с. 84.

4 Никоновская летопись. — ПСРЛ, СПб., 1897, т. 11, с. 16. 5 Рыбаков Б. А. Военное искусство.— В кн.: Очерки рус­ской культуры XIII-XV веков. М„ 1969, ч. 1, с. 375 ел.; Череп-

нин Л.В. Образование Русского централизованного государства в XIV—XV веках. М„ 1960, с. 545 ел. 6 ДДГ, с. 26.

7 Сафаргалиев М.Г. Распад Золотой Орды. Саранск, 1960, с. 111-112.

8 Никоновская летопись, с. 44.

9 Там же, с. 6.

10Львовская летопись. - ПСРЛ, СПб., 1910, т. 20, 1-я пол.,

с. 192.

11 Никоновская летопись, с 15

12 Там же, с. 19, 25.

13 Рыбаков Б. А. Указ. соч., с. 372.

14 Назаров В.Д. Русь накануне куликовской битвы

1978,.№8., с 98-114

15 Никоновская летопись, с. 42.

Маркс К. Хронологические выписки, [тетрадь] IV — арх. Маркса и Энгельса, т. VIII, с. 151

17 Назаров В. Д. Указ. соч., с. 110—114 18 Никоновская летопись, с. 46

19 Марков М.Н. Село Рожественно - Монастырщина и поле Куликово.М., 1826, с.32.


ФЕДЕРАТИВНОЕ ВОЙСКО

 

В период зрелого средневековья войско собиралось и ор­ганизовывалось по феодально-иерархическому и террито­риальному принципу. Сюзерен в случае военной необхо­димости созывал под свое знамя живших на его земле вассалов и их слуг. Набор людей на военную службу осу­ществлялся по княжествам, уделам, вотчинам, городам. Воины подчинялись своим командирам, строились под местные знамена, носили, возможно, особенные по цве1-

ту одежды или знаки отличия.

 

Войско того времени состояло из феодальных отря­дов, включавших дворян, детей боярских, вольных слуг, городских ополченцев, дворы бояр и князей. Руководя­щее положение занимали крупные и средние феодалы. Сословные ограничения воинской службы не были такими жесткими, какими они станут в XVI в. В тревожный период армия пополнялась холопами, челядью, а также представителями посадского населения («черными людь­ми»), купцами и ремесленниками.

 

Со времен Ивана Калиты костяком армии выступают дворяне, дети боярские и слуги вольные. По своему ха­рактеру такое войско можно назвать служебным. Оконча­тельно отошли в прошлое времена, когда княжеско-дру-жинные отношения строились в большой мере на «вас­салитете без ленов». Обычным пожалованием мелких и средних командиров в XIV в. была земля, полученная на условном поместном, а также и вотчинном праве.* Ини­циатором наделения феодалов землей во временное условное держание выступало государство, заинтересо­ванное в расширении зависимого от него класса служи­лых землевладельцев.

 

Древнейший случай, связанный с условным владени­ем, приведен в духовной грамоте Ивана Калиты пример­но 1339 г.: «А что есмь купил село в Ростове Богородич-ское, а дал есмь Бориску Воръкову, аже иметь сыну мо­ему, которому служити, село будет за нимь, не иметь ли служити детям моим, село отоимут».2 Служилые люди — помещики составят в последней четверти XV в. кадро-


вое ядро общерусской армии. Приведенный (очевидно, да­леко не единичный) случай фиксирует землеустройство представителя того военно-служилого сословия, которо­му будет принадлежать большое будущее. При условии служебной зависимости нередко получали земли не толь­ко мелкие, но и крупные феодалы. Последние вошли в состав боярской верхушки армии. Численное увеличение всех этих в той или иной мере зависимых от государст­венной власти землевладельцев явилось важным факто­ром создания войска, лично преданного своему полковод­цу. Заботясь о расширении руководящего состава обще­ства и войска, московское правительство не отменило древнего права свободного отъезда бояр и слуг вольных. Благодаря этому московские князья приобретали более чу­жих слуг, чем теряли своих. Столица привлекала людей из других уделов. Шло интенсивное формирование клас­са местных служилых феодалов. Достаточно сказать, что вокруг Дмитрия Донского собралось до 35 сильных родов, за небольшим исключением, стоявших во главе Москов­ского государства и в XV—XVI вв.3

 

При всей социальной пестроте войско XIV в. не явля­лось сборищем как попало снаряженных людей. Простые ратники имели все необходимое, нередко запасных коней и полные доспехи. Челядь и «черные люди» наряду со знатью выступали как в конных, так и в пеших полках. Рядовые воины обучались умению сражаться и, судя по примерам XVI в., были экипированы иногда не хуже сво­его командира, очевидно, чтобы надежнее защитить его на поле боя. Характерно, что летописцы, десятки раз описывающие военные события XIV в., ни разу не сооб­щают о недостатке или плохом качестве использовав­шегося вооружения.

 

Воинские формирования XIV в. по сравнению с дру­жинниками предшествующей поры отличались обязатель­ностью службы, большей дисциплинированностью, более строгим подчинением мелких тактических единиц отряд­ному командиру, в свою очередь находившемуся «под рукой» воеводы и князя. Своеволие отдельных подразде­лений и соперничество полководцев, известные иногда по событиям XII и XVI вв., для XIV в. источниками не от­мечаются.

 

В военном деле русских земель и княжеств зрелого средневековья имелись некоторые региональные особен-


ности, но преобладало завещанное еще Киевской держа­вой выраженное сходство в развитии военной тактики, техники и фортификации. Это сходство не распалось в период тягчайших военных катастроф XIII в., а столе­тие спустя явно усилилось. Недаром шведы, венгры, по­ляки — очевидцы событий того времени — единодушно отмечали почти национальное своеобразие боевых прие­мов и вооружения, называя их «русским боем», «русским обычаем», «русским ладом». Проявится этот «русский бой» и на Куликовом поле. Что же касалось особенно­стей военного дела отдельных районов Руси, то они были прежде всего связаны с географией обороны и несход­ными приемами боя западных и юго-восточных противни­ков Руси. К примеру, низовские полки с их конным вой­ском и сабельным боем несколько отличались от новго-родско-псковской рати, где пехота и воины, вооруженные мечами, являлись первейшей силой.

 

Различия областных войск не следует преувеличивать. Беспрестанные военные столкновения, участие в коали­ционной борьбе, отпор агрессии извне, общие походы были лучшей школой, взаимообогащающей ратников, объ­единяющей военное дело разных земель. С моей точки зрения, ныне результативно установить черты, не столько разъединяющие военное искусство Руси, сколько его сплачивающие. Нельзя механически переносить политиче­ские факторы феодальной разъединенности на военное дело, всегда очень чуткое к новшествам и тактико-техни­ческому прогрессу. Если бы страна не знала определен­ного единства в развитии ее военного дела, вряд ли рус­скими на Куликовом поле был бы достигнут военный успех.

 

По своей организационной структуре русское войско эпохи зрелого феодализма состояло из разновеликих по численности подразделений. Их наименования в различ­ных странах звучали по-разному, но тактическая необхо­димость организации всюду была единообразной. В пись­менных источниках строй отечественного средневековою войска подробно не пояснен. Небесполезно привлечь цет-рально- и западноевропейские аналогии. Данный сюжет требует специальной разработки. Здесь же изложим ре­зультаты предварительных наблюдений. Самыми мелкими ячейками войска были «копья» (Lance SpieB, Gleve), включавшие господина с несколькими комбатантами. Со-


общения XVI в. указывают, что в России младший коман­дир руководил не более 10 конными и пешими.4 Такая чис­ленность «копья» встречается и в более раннее время, но типичным для Средней и Западной Европы считается группа, состоящая из тяжеловооруженного копейщика, лучника или арбалетчика и оруженосца — всех конных.5 Судя по летописям, членение русского войска на «копья» восходит ко второй половине XII в.,6 а в середине XIV в. во многих странах Европы (не исключая и Русь) использование этой единицы приобрело регулярный ха­рактер.7

 

«Копья» были слишком малы. чтобы выполнять само­стоятельные боевые задания, поэтому они по владельче­скому и территориальному принципу группировались в более крупные отряды — «стяги», находившиеся под ко­мандованием бояр, мелких князей, городской старшины. «Стяги» в качестве отдельных отрядов русского войска стали использоваться не позже второй половины XII в. По «стягам» строились воинские люди еще и в начале XVI в. Из них состояли русские полки в Куликовской битве (см. с. 51). И в этом случае мы имеем дело с меж­дународно распространенным тактическим подразделе­нием, называвшимся, к примеру, в Польше (иногда и на Руси) хоругвью, а в ряде романских стран — Banner. Наименование рассматриваемого отряда выдает его отли­чительную особенность — наличие знамени, которое в схватках возвышалось над боевым порядком и было по своим геральдическим начертаниям и цвету характерно только для данного подразделения.8 «Стяг» мог выпол­нять и общие, и самостоятельные боевые задачи. В битве под Грюнвальдом в 1410 г. у Ордена насчитывалась 51 хо­ругвь, у поляков — 50, у литовцев — 40. В составе поль­ских и литовских хоругвей находились украинские, бело­русские и русские.9 Эти отряды выставлялись городами, большей частью находившимися под властью Польши и Литвы. Я. Длугош упоминает Полоцк, Гродно, Витебск, Пинск, Лиду, Новогрудок, Брест, Волковыск, Дрогичин, Мельницу, Кременец, Стародуб, Киев, Львов, Перемышль, Холм, Галич.10 Судя по именам литовских князей, в опол­чении участвовали также отряды из Новгорода-Северского и Новгорода Великого.11 Некоторые города выставляли более одного отряда. Так, Длугошем отмечены три смо­ленские хоругви. Известия, связанные с Грюнвальдской


битвой, о сборе войска достаточно подробны и указы­вают, каким путем набиралась состоящая большей частью из городских хоругвей славяно-литовская армия. Нечто подобное в отношении созыва «ознамененных» городских отрядов имело место в XIV—XV вв. и на Руси.

 

По западноевропейским данным, «знамя» включало обычно от 20 до 80 рыцарей. Помноженные по меньшей мере на три (имеется в виду окружение рыцаря), эти цифры дают схематическое представление об общей чис­ленности данного подразделения.12 Впрочем, в экстраор­динарных случаях численность последних возрастала. Так, в битве при Грюнвальде принимавшие в ней участие орденские хоругви насчитывали, по сведениям Я. Длу-гоша, 60—100 «копий». Для точного исчисления личного состава подразделения простое (на основании обычного состава «копья») утроение приведенных цифр вряд ли приемлемо. Общий характер битвы мог отразиться на большем, чем обычно, количестве «копий» в одном отряде. Польскому историку С. М. Кучинскому удалось прояс­нить, что некоторые орденские хоругви в 1410 г. насчиты­вали от 157 до 359 «копий». В Грюнвальдской битве та­кого рода подразделения включали в среднем не 70 (как можно думать на основании данных Длугоша), а 150 «ко­пий».13 Исходя из этого подсчета города Тевтонского ор­дена выставили в 1410 г. контингенты, в 4.5—8 раз круп­нее обычных.14 Состав хоругвей славянской армии, сра­жавшейся при Грюнвальде, источниками не освящен. Как отмечает Кучинский, в польском войске могли быть боль­шие хоругви: в каждой не менее 500—600 «копий».15

Данные о составе и численности хоругвей 1410 г. в ка­кой-то мере приложимы к русским «стягам», участвовав­шим в войне 1380 г. Последние, учитывая особый харак­тер Куликовской битвы, вряд ли были меньше средних орденских Banner, включавших 150 «копий». В свою оче­редь «стяги» объединялись в полки во главе с князьями и воеводами. Полк являлся в средневековый период са­мым крупным тактическим подразделением и мог состоять из нескольких (обычно от трех до пяти) «стягов». В полк входили отряды из разных мест или собранные в одной земле или области. Для сравнения отмечу, что аналогич­ные полку формирования (bataille) 16 в Западной Европе включали ряд расположенных друг возле друга «знамен». Численность таких отрядов могла меняться в зависимости


от обстоятельств и количества «ознамененных» подразде­лений. По примерам XIV в. число последних, образующих:

одну bataille, колебалось от шести до 30.17

 

Приведенные выше сопоставления частей средневеко­вого русского войска и современных ему европейских ар­мий выявляют (с учетом возможных отличий в отноше­нии социального состава, воинского убора, эмблематики) определенное сходство их структурных подразделений. Оно заключалось в разделении на непостоянные по со­ставу и нарастающие по численности тактические еди­ницы: по древнерусской терминологии—«копье»— «стяг»—полк, боевые достоинства которых были хорошо известны.18

 

Возвращаясь к характеристике русско-московского войска XIV в., следует подчеркнуть ряд в большой мере новых явлений в его созыве и организации.

 

Борьба русских людей с монголо-татарами не прекра­щалась со времен Батыева нашествия, однако долгое время разбивалась о военное превосходство противника и носила разрозненный, стихийный характер. В XIV в. по­ложение стало меняться. Осуществление антиордынской наступательной программы потребовало от московского правительства объединения вооруженных сил страны, что находилось в прямой связи с увеличением численности войск и расширением района их мобилизации. Комплек­тованию армии были приданы юридические основы. Си­стема нередко перезаключавшихся, содержащих военные статьи договоров стала нормой взаимоотношений столицы сначала с уделами, а затем и с формально независимыми княжествами и землями. Эти «докончания» обязывали князей Русской земли, которые были под властью вели­кого князя московского, к совместным действиям против, общих врагов. Так, из документа 1350—1351 гг. до нас дошла следующая, в дальнейшем неоднократно повторяв­шаяся формула: «А кто будеть брату нашему старейшему (т. е. великому московскому князю.— А. К.) недруг, то и нам недруг, а кто будеть брату нашему старейшему друг, то и нам друг».19 В случае войны предписывалось, «будеть ми вас послати, всести вы на конь без ослу-шанья».

 

В договоре 1367 г., заключенном между Дмитрием Донским и князем Владимиром Андреевичем Серпухов-ско-Боровским, было уточнено подчинение призванных


к военным действиям бояр и слуг: «Где кто ни живет, тем быти под твоим (удельного князя.— А. К.) стягом».20 Иными словами, под стяг сюзерена стягивались люди, проживавшие как в его уделе, так и за пределами послед­него. Такой порядок держался в течение всего периода правления Дмитрия Донского. Однако, судя по договору 1389 г., вольные слуги и бояре выступали в поход незави­симо от служебной подчиненности с войсками тех уделов, где были расположены их владения. В дальнейшем преж­ний порядок, при котором, например, московские фео­далы, жившие в чужих уделах, должны были служить в войсках центрального правительства, был восстановлен.21 Участие этих людей в великокняжеских полках облегчало, видимо, Москве руководство своими людьми, находивши­мися в других землях. В «докончании» 1375 г. между московским и тверским князьями правило о совместных боевых действиях против татар и литовцев было распро­странено на отношения между двумя независимыми кня­жествами. При этом предусматривалось не только личное участие в походах глав этих княжений, но и взаимная

посылка воевод.22

 

Есть основания думать, что подобные оборонительно-наступательные договоры, узаконивающие фактическое существование федеративной армии, были в предкуликов-ское время заключены и с другими независимыми сосе­дями Москвы, например с Новгородом23 и Рязанью.24 В ходе подготовки к решающему сражению с Ордой князь Дмитрий сумел, по-видимому, заключить серию союзных договоров, что в критический момент обеспечило сбор представительного по численности общерусского

войска.

 

Создание общерусской междукняжеской армии — важ­нейшее достижение правительства Дмитрия Донского.25 При этом был применен давний опыт сбора и использова­ния коалиционных вооруженных сил. Если иметь в виду послебатыево время, то такие начинания отмечены в Нов­городской земле, а под 1284, 1321,1335 и 1340гг. летописи сообщают о выступлении нередко с союзниками сил всей Низовской земли. В этих походах крепла идея единения областных ратей, действовавших в интересах великих князей владимирских и московских. Разделение русских земель на «верхние» (Новгородская и Смоленская) 26 и «нижние» восходит ко времени Киевской державы, В даль-


нейшем под Низовской землей понимались области Се­веро-Восточной Руси, и в первую очередь Московское княжество. Одно летописное известие 1285 г. включает в это понятие тверичей, москвичей, волочан, новоторжков-цев, дмитровцев, зубчан, ржевцев.27 По мере расширения московских владений термин Низовская земля для обозна­чения военной коалиции потерял свою конкретность и был в середине XIV в. заменен такими понятиями, как «вой многи», «все князи русские и все города».28

 

Дипломатические усилия московского правительства, направленные на создание военного союза земель, при­несли существенные результаты. Знаменательным в этом отношении был поход объединенного русского войска на Тверь в 1375 г., когда Дмитрий Иванович «собрав всю силу русских городов и с всеми князми русскими совоку-пяся».29 Участниками войны 1375 г. были следующие князья («коиждо ис своих градов с своими полки служачи великому князю»):30 Серпуховско-Боровский, Суздаль­ские, Ярославские, Ростовские, Кашинский, Городецкий, Стародубский, Белозерский, Моложский, Тарусский, Но-восильский, Оболенский, Брянский, Смоленский. Пришла и рать новгородцев. Всего собралось не менее 22 отрядов (летописец не привел полного списка, ограничившись припиской «и инии князи со всеми силами своими»31), сгруппированных, очевидно, в несколько полков.

Сосредоточение объединенной армии у Волока, по со­общению Никоновской летописи, происходило где-то между 14 июля и 21 августа (здесь и далее — даты по старому стилю) 1375 г. Другие летописи указывают более конкретно — 29 июля,32 т. е. на сбор войска ушло менее 15 дней. Для своего времени это являлось своеобразным рекордом. Опыт мобильного сбора вооруженных сил был использован в войне 1380 г.

 

По перечню военачальников можно судить о районе мобилизации 1375 г. Он охватил огромное пространство (720Х600 км) от Смоленска на западе до Городца на востоке и от Тарусы на юге до Белоозера па севере.33 В составе войска находились отряды нескольких фор­мально независимых (Ярославского, Ростовского, Смо­ленского, Суздальско-Нижегородского) княжеств, а так­же Новгорода Великого. Численный перевес наступающих был, видимо, подавляющим. После 4-недельной осады тверскому князю пришлось подчиниться, его политиче-


ская самостоятельность, пo заключенному мирному дого--вору, оказалась сильно урезанной.34 Поход на Тверь, по своему размаху и характеру подлинно общерусский, во многом подготовил последующее событие — Куликовскую

битву.

 

Создание федеративной армии, по-видимому, потре­бовало ряда нововведений, сделавших ее более организо­ванной и боеспособной. Толчком к такой реорганизации (о чем мы можем только догадываться) послужили тя­желые неудачи, постигшие русские рати в ходе военных столкновений с литовцами и татарами. В 1367 г. литов­скому князю Ольгерду удалось подойти к Москве, разбив по частям отряды великого князя. Готовясь к отпору, Дмитрий Иванович разослал мобилизационные грамоты, но дальние «вои» не успели собраться.35 К тому же Оль-герд подоспел к границам Московского княжества «в таинстве». «Никто же не ведаше его, — записал удив­ленный летописец, — куды мысляше ратью ити или на что събирает воиньства много... да не изыдеть весть в землю, на неяже хощет ити ратью, и, таковою хит-ростию изкрадываше, многи земли поймал, и многи гра­ды и страны попленил, не толико силою, елико мудро-стию воеваше».36 Памятным осталось и поражение, кото­рое нижегородцы потерпели на р. Пьяне от татар в 1377 г. Нападающие захватили ратников врасплох, «а доспехи своя на телеги и в сумы скуташа, рогатины и сулицы и копья не приготовлены, а инии еще и не на-сажени быша, такоже и щиты и шоломы; и ездиша, порты своя с плечь спущающе».37 Воспользовавшись та­кой беспечностью, татары ударили на рать с тыла. Вой­ско русских бежало, даже не оказав сопротивления.

Уроки 1367 и 1377 гг. не прошли бесследно. Была, очевидно, улучшена служба связи и сбора войска, уси­лена войсковая разведка — в нее в качестве командиров отбирались наиболее смелые и находчивые оружники, т. е. тяжеловооруженные воины. Тогда же, возможно, по­мимо сторожевых полков выделились специальные разве­дывательные части — «сторожа крепкая». За отдельными военными новшествами вырисовывались и более общие.

Для общерусской междукняжеской армии эпохи Дмитрия Донского характерно общепризнанное единона­чалие верховного главнокомандующего, по велению кото­рого и собирались областные войска. По предположению


Б. А. Рыбакова, в тот же период возникли войсковые росписи — «разряды».38 Эти списки угадываются в под­робных летописных перечнях выступающих сил (походы на Тверь, Новгород и др.). «Разряды» регламентировали количество отрядов, их построение, воевод. Установив­шаяся обязательность сезонной военной службы предпо­лагала заданное количество мобилизуемых людей, а также их определенное вооружение и снаряжение. Таким путем разрозненные войсковые соединения превраща­лись в слаженное и дисциплинированное целое. Недаром многое из того, что в области военного дела было достиг­нуто при Дмитрии Донском, будет сохранено и унасле­довано Россией XVI в.

 

Все упомянутые меры по созданию и укреплению войска подготовили успех Куликовской битвы, в кото­рой, повторяя слова летописца, «не толико силою, елико мудростию воеваше». Эта битва потребовала величай­шего напряжения народных сил и в свете общерусской последовательной подготовки к решающей схватке с глав­ным врагом не являлась случайной.

 

ПРИМЕЧАНИЯ

 

' Тихомиров М. Н. Средневековая Россия на международных путях. М., 1966, с. 128; Зимин А. А. Из истории поместного зем­левладения на Руси. — ВИ, 1959, № 11, с. 130 ел.

2 ДДР, с. 10.

3 Павлов-Сильванский Н. П. Государевы служилые люди. СПб, 1909, с. 37; Веселовский С. Б. феодальное землевладение в Северо-Восточной Руси. М.; Л., 1947, т. 1, с. 85.

4 Ср.: Ерлезунда. Петр Пвтрсй. История о Великом княже­стве Московском. — ЧОИДР, М., 1867, кн. 2, с. 374.

5 Ekdahl S. «Die Banderia Prutenorum» des Jan Diugosz eine Quelle zur Schlacht bei Tannenberg. Gottingen, 1976, S. 141. — Ору­женосцев и лучников, в особенности у богатых феодалов, могло быть и более двух. В «копье» часто имелись четвертый конь, свободный или с поклажей, и обозный слуга.



Поделиться:




Поиск по сайту

©2015-2024 poisk-ru.ru
Все права принадлежать их авторам. Данный сайт не претендует на авторства, а предоставляет бесплатное использование.
Дата создания страницы: 2019-05-16 Нарушение авторских прав и Нарушение персональных данных


Поиск по сайту: