СОСТАВ И БОЕВОЕ, ПОСТРОЕНИЕ АРМИИ 8 глава

 

Так закончилась Куликовская битва — одно из вели­чайших сражений русской истории, в котором с беспри­мерной силой проявились мужество русских воинов и полководческий талант их командиров.

 

После битвы все Куликово поле было завалено телами погибших и раненых. Вид побоища поразил с трудом ра­зысканного и едва пришедшего в себя великого князя. При объезде поля главнокомандующий увидел, как сооб­щают источники, драматическую картину гибели многих своих виднейших сподвижников. Их останки в колодах были отправлены в родные места для погребения. Что ка­салось рядовых воинов, то их даже невозможно было точно сосчитать: «Зане телеса христианстии и бесурман-стии лежаху грудами... никто всех можаше познавати, и токо погребаху вкупе».⁴⁸ Похоронами занимались шесть дней — все время, пока войско, находясь на поле битвы, «стояло на костях» (рис. 13): «Повеле ямы копати вели­кие на превысоцем месте».⁴⁹ По достоверному преданию, братские могилы были устроены на месте д. Монастыр-

100 '

 

Рис. 12. Выступление засадного полка. Миниатюра Лицевого свода. XVI в.

щины.⁵⁰ Судя по названию, здесь раньше стоял монас­тырь, получивший имя в честь рождества Богородицы, ежегодно праздновавшегося 8 сентября.⁵¹ Источники Ку­ликовского цикла дают редкую возможность предста­вить, какое количество русских людей пало в великой битве.

 

В историю Руси 1380 г. вошел как год торжества по­бедителей и скорби по массовым жертвам Донского по­боища. Тогда во многих местах страны поминали убитых, а участники битвы были воспеты как национальные ге­рои: «Тем воеводам при животе честь, а по смерти вечная память». Ряд имен погибших сподвижников Дмитрия Донского был помещен в государственный пергаменный синодик, другие были сохранены летописцами и древне­русскими книжниками и оказались в местных записях и родовых преданиях. В Ермолинской летописи после списка погибших в битве предводителей добавлено, что «их же имена писана в книгах животных, зде же токмо написах князей, бояр старейших, воевод, а прочих оста-вих множества ради».⁵² Для уточнения состава главных, точнее — полковых командиров, участвовавших в великой битве, приведем их имена в том порядке, как они сле­дуют в синодике и некоторых других источниках.

В государственном пергаменном синодике,⁵³ древней­шая часть которого датируется XIV—XV вв., среди «убиенных от безбожного Мамая» оказались записаны из командиров передового полка⁵⁴ князь Федор Белозер-ский и сын его Иван, командир того же полка воевода коломенцев Микула Васильевич Вельяминов, воевода вла-

димирцев и юрьевцев Тимофей Васильевич Волуй, один из командиров сторожевого полка воевода переяславцев Андрей Иванович Серкизов, также один из командиров

сторожевого полка Михаил Иванович Акинфович, один из

командиров большого полка боярин Михаил Андреевич Бренко, полка левой руки—Лев Морозов, командир раз-

ведчиков Семен Малик Приведенный список по записи почти современен Куликовской битве и соответствует та­кому же перечню близких к рассматриваемым событиям Симеоновской—Троицкой летописей, добавляющих в этот ряд еще и Александра Пересвета ⁵⁵

 

Характерен состав названных выше лиц. Почти все они являлись полковыми командирами, назначенными во время построения на берегу Дона накануне сражения

 

рис. 13 Погребение воинов Миниатюра Лицевого свода XVI в.

Поэтому они и были по иерархическому признаку пер­выми внесены в синодик и летописи. Исключение состав­ляет окольничий Тимофей Васильевич Волуй, не числя­щийся среди полковых начальников. Согласно В. Н. Та­тищеву, в критическую фазу боя, когда враги врезались в большой полк, в котором к тому времени отсутствовали два командира: великий князь и погибший Михаил Бренко, именно Тимофей Васильевич и Глеб Друцкий (у Татищева, видимо, неточно — Брянский) «зело крепце бишеся и не даюсче татаром одолевати».⁵⁶ Совершенно очевидно, что оба этих человека в тот момент действовали как вставшие на место выбывших новые полковые руко­водители. Таким образом, первоначальные записи косну­лись в первую очередь главных войсковых предводите­лей. Из 23 таких предводителей, назначенных на донском смотре, шесть, а вместе с Т. В. Волуем семь погибли в сражении; это составляло почти треть высшего команд­ного состава русской армии.

 

К приведенному списку убитых в различных произве­дениях Куликовского цикла добавлены и другие воена­чальники: князья Федор Тарусский и брат его Мстислав, Владимир Дорогобужский, Угличские, Белозерские, Доро­гобужские, Ярославские, Иван Михайлович Моложский, Юрий Мещерский, воеводы Константин Кононович, Иван Иванович Акинфович.⁵⁷ Не продолжая перечня (это тре­бует специальных разысканий), отметим, что из 44 упо­мянутых источниками в качестве участников Куликовской битвы князей погибли 24.⁵⁸ Речь идет о войсковых коман­дирах разных, преимущественно весьма высоких рангов. Приведенные данные можно дополнить еще одним спис­ком — так называемых боярских потерь. Думаю, что в этот более массовый и безымянный список включали не только бояр, но и детей боярских, и слуг вольных. Все они являлись по большей части начальниками мелких тактических единиц.

 

Список боярских потерь содержится в Задонщине и Сказании о Мамаевом побоище и несомненно составлен по записям, произведенным на самом Куликовом поле. Он включает людей, находившихся в 20 из 40 (подсчет наш) собравшихся на битву ополчений. Список поэтому непо­лон (по-видимому, обобщен), но учитывает основные контингенты оказавшейся на Дону русской армии, в осо­бенности ее московскую часть.

Данные о количестве обозначенных в списке бояр, новгородских посадников, литовских панов⁵⁹ в сравне­нии с неправдоподобно громадными цифрами источников о численности русского войска кажутся вполне «умерен­ными» и, видимо, не лишены достоверности. Здесь пере­числены бояре московские, белозерские, коломенские, серпуховские, переяславльские, костромские владимир­ские, суздальские, муромские, ростовские, дмитровские, можайские, звенигородские, угличские, из Нижнего Нов­города, галичские, посадники из Великого Новгорода, литовские паны. В некоторых списках Сказания о Ма­маевом побоище добавлены бояре ярославские и твер­ские.⁶⁰ Общее число жертв в разных источниках (и их редакциях) колеблется от 543 до 604. Если же иметь в виду составленный нами с учетом пропусков и дополне­ний и некоторого различия в цифрах сводный список потерь, то общее число составит от 697 до 873 человек. Привлекая же наиболее правдоподобные цифры, содер­жащиеся в Задонщине и основной редакции Сказания о Мамаевом побоище, мы получим общий итог, приближа­ющийся к 800 человек.

 

В какой мере выведенное число отражает общее ко­личество людей, погибших в битве? Из источников евро­пейского средневековья (см. выше, с. 24, 53) явствует, что командира мелкой тактической единицы («копья») окружало несколько (три и более) человек. Один раз в Сказании о Мамаевом побоище упомянут такой отряд, со­стоящий из 10 воинов.⁶¹ Учитывая, что численность мел­ких тактических единиц была непостоянной, а в Кули­ковской битве больше обычной, можно допустить,- что павшие в 1380 г. военачальники руководили 5—8 тыс. бойцов. Названные цифры неравноценны общевойсковым потерям. Вряд ли во всех случаях будет точным утверж­дение о том, что смерть командира обязательно сопро­вождалась поголовным истреблением его свиты или тем более всего подразделения. Сопоставление вышедших из строя начальников и рядовых в нашем случае, думаю, не подчинено прямой зависимости. Из всего сказан­ного можно сделать следующие заключения. Судя по списку боярских потерь, они полностью или частично затронули не одну сотню мелких тактических единиц и тяжелейшим образом отразились на 20 главнейших кон-тингентах сражавшейся на Куликовом поле русской ар-

мии. Далее, если верно соотношение 800 учтенных в списке «бояр» с 5—8 тыс. воинов, а непосредственно находившаяся на поле боя армия включала (как можно предположить) не менее 40 тыс. (с обозными 50— 60 тыс.; см. с. 65—66) человек, то доля командирских потерь составляла пятую или восьмую часть всего ее «офицерского» состава.

 

Приведенные выше расчеты, разумеется, гипотетичны и могут, пожалуй, измениться в сторону более значи­тельных цифр. Источники называют число убитых с рус­ской стороны на Куликовом поле от 253 тыс. до 360 тыс. Цифры, что и говорить, фантастические и невероятно преувеличенные. Общее количество русских потерь, если доверять В. Н. Татищеву, — 20 тыс. человек, т. е. при­мерно треть всей армии. Некоторое подтверждение эти данные находят в том, что на поле боя 8 сентября 1380 г. погибла треть всех высших командиров. Каким бы ни было истинное число жертв Куликовского побоища, оно значительно сократило воинские силы страны. Летописец горестно записал: «Оскуде бо отнюдь вся земля Рускаа воеводами и слугами, и всеми воиньствы, и о сем велий страх бысть на всей земле Рустей».⁶²

 

Обращаясь вновь к характеристике Куликовской бит­вы, скажем о возвращении победителей. Нагруженная обозом с ранеными и сильно поредевшая русская армия 14 сентября, в день воздвижения креста, перешла Дон и 21 сентября прибыла в Коломну. 1 октября войскам бы­ла устроена торжественная встреча в Москве. Обратный путь, включая остановки в Коломне и Коломенском, занял около 11 дней, как и путь к Дону. Роспуск отрядов по домам происходил по мере приближения к Москве. По пути домой на некоторые из них нападали рязанцы и литовцы. Дмитрий Иванович хотел уже было послать рать на Олега Рязанского, но тот оставил свою сто­лицу, а рязанские бояре приняли московских наместни­ков. Едва ускакавший с Донского побоища Мамай стал собирать «остаточную рать», чтобы «изгоном» вновь идти па Русскую землю, но сокрушенный ханом Тохтамышем бежал в Кафу, где и был убит.

 

Так закончилась продолжавшаяся почти два месяца Куликовская эпопея. Летописец оценил ее в следующих,. исполненных глубокого смысла словах: «Князь же вели­кий Дмитрий Иванович с прочими князи русскыми и

с воеводами, и с бояры, и с велможами, и со остаточными плъки русскыми, став на костех, благодари бога и по­хвали похвалами дружину свою, нже крепко бишася с инопленникы и твердо за нь брашася, и мужьски хра-броваша, и дръзнуша по бозе за веру христианьскую, и возвратися оттуда (с Куликова поля. — А. К.) на Мо­скву, в свою отчину, с победою великою, одоле ратным, победив врагы своя».⁶³

 

ПРИМЕЧАНИЯ

 

¹ Часы дня, как известно, в средневековье отсчитывались от восхода солнца. 6 ч дня — полдень. Согласно сегодняшнему счету времени, эти 6 ч могут быть приравнены к 11 ч 35 мин (Камен-цвва Е. Н. Хронология. М., 1967, с. 108).

² Тихомиров М. Н. Куликовская битва. — В кн.: Повести о Куликовской битве. М., 1959, с. 368. — В настоящем разделе предпринята попытка проследить ход сражения на основании заслуживающих доверия известий источников о тактике боя.

³ Ермолинская летопись. — ПСРЛ, СПб., 1910, т. 23, с. 125.

⁴ Повести..., с. 66.

⁵ Никоновская летопись. — ПСРЛ, СПб., 1897, т. 11, с. 58.

⁶ Татищев В. Н. История Российская. М.; Л., 1965, т. 5, с. 146.

⁷ Иловайский Д. История России. М., 1884, т. 2, с. 549. — Здесь же упомянутый автор приводит пример создания ложной цели (переодетый человек) в одном сражении XVIII в.

⁸ Татищев В. Н. Указ. соч., с. 146.

⁹ Никоновская летопись, т. 11, с. 63.

¹⁰ Там же, с. 59.

^u Остроумов Н. Уложение Тимура. Казань, 1894, с. 81 ел.

¹² Ермолинская летопись, с. 126.

¹³ После битвы контуженного князя якобы нашли под дере­вом. Трудно представить, как оглушенный и будто бы раненый в бою человек смог выбраться из сечи и добраться до дубравы. Это сообщение Сказания о Мамаевом побоище вызывает недо­верие, тем более что о «язвении» князя Дмитрия (который «на телеси же его нигдеже смертныа раны обретеся»; см.: Нико­новская летопись, т. 11, с. 63) в дальнейшем не упоминается. В позднем источнике этот эпизод расцвечен басней о том, что великого князя нашли в версте от боя «ранена велми кровава, во единой срачице сидяша» (Устюжинский летописный свод. М.;

Л., 1950, с. 60). Скорее всего полководец упал под ударами вра­гов на поле боя и в беспамятстве пролежал среди тел погибших и раненых до конца сражения. Иллюстрирующие данный эпизод миниатюры Лицевого свода XVI в. именно так его и трактуют (БАНРО, 31.7.30, т. 2, л. 92 об.). На них мы видим великого князя лежащим в беспамятстве на месте побоища.

¹⁴ Остроумов Н. Указ. соч., с. 82.

¹⁵ Повести..., с. 37

¹⁶ Там же. "

¹⁷ Никоновская летопись. — ПСРЛ, СПб., 1901, т. 12, с. 212.

¹⁸ Веселовский С. Б. Исследования по истории класса служи­лых землевладельцев. М., 1969, с. 76.

¹⁹ Повести..., с. 145.

²⁰ Никоновская летопись, т. 11, с. 59.

²¹ Повести..., с. 69, 148.—Боевой клич «С нами бог!» восхо­дит к византийскому полковождению и зарегистрирован в Стра-тегиконе Псевдо-Маврикия конца VI—начала VII в. (Кучма В. В. Византийские военные трактаты VI—Х вв. как исторический источник.—Визант. временник, М., 1979, т. 40, с. 74).

²² Никоновская летопись, т. 11, с. 59.

²³ Голицын, Н. С. Русская военная история. СПб., 1877, ч. 1, план местности и битвы на Куликовом поле; Масловский Д. Из истории военного искусства в России. — Воен. сб., СПб., 1881, авг., № 8, план местности Куликовской битвы; Луцкий Е. Кули­ково поле.—Ист. журн., 1940, № 9, рис. 51; Караеве А. В., Осъкин Г. И. Дмитрий Донской. М., 1950, схема 4; Строков А. А. История военного искусства. М., 1955, т. 1, схема 54; Разин Е. А. История военного искусства. М., 1957, т. 2, с. 279 (рис.); Ашур-ков В. Н. На Куликовом поле. Тула, 1967, с. 39 (схема).

²⁴ Повести,.., с. 101, 147; Никоновская летопись, т. 11, с. 59.

²⁵ Повести..., с. 68.

^&6 Татищев В. Н. Указ. соч., с. 146.

²⁷ Никоновская летопись, т. 11, с. 60.

²⁸ Повести..., с. 35.

²⁹ Дмитриев Л. А. Обзор редакций Сказания о Мамаевом по­боище. — В кн.: Повести..., с. 459.

³⁰ Никоновская летопись, т. 11, с. 60.

³¹ Татищев В. Н. Указ. соч., с. 146.

³² Тизенгаузен В. Г. Сборник материалов, относящихся к исто­рии Золотой Орды. М.; Л., 1941, т. 2, с. 170.

³³ Татищев В. Н. Указ. соч., с. 146.

³⁴ Повести..., с. 102.

³⁵ Никоновская летопись, т. 11, с. 60.

³⁶ Татищев В. Н. Указ. соч., с. 146.

³⁷ Повести..., с. 36.

³⁸ Татищев В. Н. Указ. соч., с. 146.

³⁹ Имеется в виду, вероятно, трубчевская дружина из Север-ской земли, которую князь Дмитрий Ольгердович, перейдя на службу в Москву, сохранил за собой.

⁴⁰ Татищев В. Н. Указ. соч., с. 146.

⁴¹ Тизенгаузен В. Г. Указ. соч., с. 168.

⁴² После окончания битвы Непрядва была заполнена телами убитых ордынцев (Повести..., с. 150, ср. с. 36).

⁴³ Никоновская летопись, т. 11, с. 61.

⁴⁴ Татищев В, Н. Указ. соч., с. 147.

⁴⁵ Повести..., с. 15.

⁴⁶ Там же, с. 72.

⁴⁷ Никоновская летопись, т. 11, с. 66.

⁴⁸ Татищев В. Н. Указ. соч., с. 149.

⁴⁹ Повести..., с. 202.

⁵⁰ И по сей день жители Монастырщины при случайных ра­ботах натыкаются на человеческие кости (Крупин В. Здравствуй, поле Куликово.—Правда, 1979, 25 окт., с. 3).

⁵¹ Тихомиров М. Н. Куликовская битва. — В кн.: Повести..., с. 372—373.

⁵² Ермолинская летопись, с. 126. — Эта же фраза повторяется в ряде других источников.

⁵³ Древняя Российская вивлиофика. СПб., 1896, ч. 8, с. 22;

Шамбинаго С. К. Повести о Мамаевом побоище. СПб., 1906, с. 72—73; Тихомиров М. Н. Средневековая Москва в XIV—XV ве­ках. М., 1957, с. 281—282; Повести..., с. 241; Салмина М. А. «Ле­тописная повесть» о Куликовской битве и «Задонщина». — В кн.:

Слово о полку Игореве и памятники Куликовского цикла. М.;

Л., 1966, с. 370—372. — Исследователи обратили внимание, что упомянутый в синодике князь Семен Михайлович погиб, видимо, не в 1380, а в 1377 г.

⁵⁴ Обозначение командных постов здесь и далее приведено нами в соответствии с росписью полков, построенных на берегу Дона.

⁵⁵ Салмина М. А. Указ соч., с. 370—371.

⁵⁶ Татищев В. Н. Указ. соч., с. 146.

⁵⁷ Повести..., с. 457; Родословная книга. — ВОИДР, М., 1851, кн. 10, с. 73; Никоновская летопись, т. 11, с. 65; Никаноровская летопись. — ПСРЛ, М.; Л., 1962, т. 27, с. 75; Веселовский С. Б. Указ. соч., с. 497—499. — Некоторые лица, перечисленные в спи­сках погибшей в 1380 г. знати, такие как Дмитрий Минин, Акинф Шуба, Дмитрий Монастырев, были в действительности убиты в сражениях 1368 и 1378 гг.

⁵⁸ Ср.: Каратеев М. Участники Куликовской битвы. — Воен. быль, Париж, 1967, № 85, с. 9—15. — Приведенный автором общий список убитых насчитывает 162 имени. Список требует проверки, он завышен, ибо включает недостоверные, искаженные, а порой и раздвоившиеся имена.

⁵⁹ Подразумевается полоцкая, трубчевская, брянская дружины, а точнее — личные дворы братьев Ольгердовичей, с которыми они, видимо, не расставались и в случае переселения из города в город.

⁶⁰ В Задонщине упоминается 70 «бояринов рязанских», что, вероятно, является ошибкой, так как рязанцы участия в Кули­ковской битве не принимали.

⁶¹ Повести..., с. 198.

⁶² Никоновская летопись, т. 11, с. 69.

⁶³ Симеоновская летопись. — ПСРЛ, СПб., 1913, т. 18, с. 130.