Пока мы с Королем размышляли вслух, Жук осматривал ускоритель, прикидывая, как его лучше закрепить под капотом спидера.
– Разъешь меня некроз! – Мой охранитель умудрился вскрыть защитный кожух ускорителя и теперь таращился на его нутро удивленными глазами. А удивить Жука очень непросто. – Так вот что омеговцы на въезде в город искали…
Склонившись над охранителем, мы с Королем увидели, что же скрывается внутри таинственного механизма. И увиденное нас не обрадовало.
– Братцы, так это же… – У Короля от изумления даже дыхание сперло. – Это же бомба!..
* * *
К спидвею отправились небольшой колонной.
Впереди, прокладывая дорогу через толпу спешащих на праздник, пер грузовик Короля. Замыкал колонну Жук, крутивший баранку нашей машины. Я же пристроился аккурат между ними, то и дело ловя восхищенные взгляды горожан. Еще бы, Гонка пока не началась, а они уже увидели первый спидер! Да еще какой красавец! Приплюснутая и вытянутая, моя машина была самой скоростью, от нее так и веяло силой.
Когда спидер поравнялся с проездом на соседнюю улицу, я резко вывернул руль вправо и, переключив скорость на третью, вдавил педаль газа. Утробно рыкнув мотором и распугав случайных зевак, спидер пулей рванул по узкому проходу между домами. Надеюсь, соглядатаи Ордена не заметили мой маневр. В такой толпе трудно что‑либо понять, а пока суд да дело, я успею осуществить задуманное.
Я чуть ли не летел по улочкам Арзамаса. Поворот направо, снова направо, затем три квартала прямо, налево, направо – и вот я почти у цели. И даже умудрился ни во что и ни в кого не врезаться.
Поравнявшись с нужным зданием, я затормозил и эффектно развернулся на сто восемьдесят градусов. Колодки скрипнули, но выдержали. Проклиная себя за позерство, я выбрался из кабины.
|
|
У ворот здания дежурили двое охранников в черных костюмах и белых сферических шлемах.
– Мой поклон лучшим наемникам Пустоши! – обратился я к бравым ребятам. – В этом ли доме проживает достопочтенный генерал Бохан?
* * *
Спидвей!
Гул восторженной толпы и рев двигателей. Сотни запахов и визг покрышек. И на ветру развеваются знамена участников. И атмосфера празднества.
В мире, изуродованном глобальными катаклизмами, Гонки стали любимейшим зрелищем для жителей Пустоши. А ежегодная Большая Гонка в Арзамасе по праву считалась лучшей из них.
Когда я выруливал из бокса на безупречный асфальт трассы, большинство рейсеров уже заняли свои места.
Молодые и неопытные новички отчаянно сражались за стартовые позиции во главе колонны участников. По незнанию они полагали, что чем раньше вырвутся вперед, тем больше у них шансов на победу. Но в Гонке все наоборот. Первые пятьдесят кругов следует держаться позади, экономить топливо и беречь покрышки. И конечно, следует избегать движения в группе. Скорость во время заезда бешеная, стоит одному сделать малейшую ошибку, слегка задеть соседний спидер – и тут же образуется «свалка» из покореженного металла и зовущих на помощь людей. И если у кого слабенькая защита топливного бака, то «свалку» вмиг еще и охватит огонь.
Так что в начале Гонки ветераны всегда позади. Их борьба начнется, когда до финиша останется лишь десять кругов и большинство участников уже покинут Гонку. Вот тогда зрители увидят самое интересное.
|
|
Побороться за солидный денежный приз приехали почти четыре дюжины рейсеров.
Чего и кого тут только не было. Ужасные, склепанные из ржавого хлама самоходные телеги фермеров с Юга. Блестящие спидеры москвичей – самоуверенных сынков богатых родителей. Механики Арзамаса традиционно участвовали в Гонке на пяти спидерах, которые разрабатывались и собирались чуть ли не всем городом. Ну и, конечно, мы, профессиональные рейсеры, зарабатывающие на хлеб участием в Гонках. За плечами у каждого из нас сотни заездов, от которых навсегда остались глубокие шрамы не только на теле, но и в душе.
На старте спидер Красного Короля находился от меня справа, что позволяло нам приглядывать друг за другом и предупреждать об опасности. По бортам его машины – предмета зависти многих рейсеров – протянулись три алые полосы. Что скрывалось под капотом, не знал даже я, но то, что Король умудрялся разгонять свой спидер просто до невероятных скоростей, о многом говорило.
Махнув товарищу рукой, я пригляделся к соседям. Вот неразлучная парочка Бармаглот и Лыба, много лет соревнуются между собой за звание лучшего рейсера Киева. Слева от меня Шика Шин, он из Херсон‑Града. Дальше Весельчак Эн, Шестипалый, Вано… Да уж, компания подобралась серьезная.
В небо взмыли друг за другом две оранжевые сигнальные ракеты. Значит, до старта совсем немного времени.
Гомон многотысячной толпы мгновенно утих, а потом возродился с новой силой. К этому невероятному шуму присоединился рев движков спидеров самых нетерпеливых рейсеров. Я и остальные ветераны не спешили замыкать клеммы зажигания. Зачем понапрасну жечь топливо?
|
|
В очередной раз я прокрутил в голове план спасения Андрейки.
Узнав, что внутри мифического ускорителя скрывается бомба, нетрудно было разгадать замысел коротышки‑монаха. Бугай, дававший мне наставления в подвале орденской резиденции, несколько раз повторил, чтобы я не разгонялся на самом длинном повороте спидвея, а, наоборот, притормаживал – мол, нельзя там топить педаль газа, ускоритель может взорваться.
Именно на этом повороте располагается трибуна с ложами для ВИП‑персон, отсеченная от секторов для простого люда высокими перегородками и чуть нависающая над трассой. Оттуда почетные гости смогут во всех деталях насладиться грандиозной Гонкой. А если мой спидер окажется под этой ложей, они в придачу ко всему увидят красивый огненный вихрь, который унесет не только их жизни, но не пожалеет еще пару сотен «счастливчиков».
Коротышка явно планировал устранить кого‑то из важных шишек, пришедших поглазеть на Большую Гонку, обставив это как несчастный случай. Аварии, приводящие к мощным взрывам, на трассе дело обычное… Для осуществления задуманного требовалось немного: установить бомбу на спидер участника Гонки, дождаться, когда основная масса рейсеров сойдет с дистанции, а затем активировать бомбу. Главное, чтобы в момент взрыва спидер с «ускорителем» оказался как можно ближе к намеченной жертве.
Так что, пока не получу условный сигнал, буду держаться от этого места подальше, хотя мускулистый парнишка в кожаной жилетке, напутствуя меня в монастырских застенках, требовал совершенно иного.
Обдумывая детали плана, мы с Королем пришли к выводу, что во время заезда я все время должен находиться в гуще участников. Коротышка не рискнет взорвать бомбу, если не будет уверен в успехе на все сто. Не зря же монах установил на нее не таймер, а датчик дистанционной активации. Жук заверил, что мощности этого датчика хватит на то, чтобы принять сигнал с расстояния в несколько сотен шагов. Но разве коротышка пропустит такое зрелище, да еще доверит подрыв «ускорителя» помощникам? Вряд ли. Скорее всего, он сидит на противоположной трибуне и наблюдает за действом в бинокль.
А вот и мои будущие жертвы. В сумраке ложи появились люди в богатых одеждах. Они рассаживались в мягкие кресла. В центральном, самом высоком и богато украшенном, вальяжно расположился рослый монах.
Три оранжевые полоски‑ракеты расчертили вечернее небо.
Это сигнал к старту. Гонка началась!
* * *
Жду, пока основная масса спидеров, ревя движками и визжа покрышками, рванет с места, и лишь тогда замыкаю клеммы, снимаю машину с ручника, выжимаю сцепление, а затем давлю на педаль газа. Мгновенно набрав обороты, мощный двигатель чихает густым облаком выхлопов и бросает машину вперед.
Для тех, кто купил место на самом верхнем ярусе спидвея, участники заезда выглядят как пчелиный рой. Основная часть машин движется плотным облаком, внутри которого происходят хаотичные перемещения. А позади на небольшой дистанции – группа ветеранов.
Красный Король ехал рядом со мной. Его спидер двигался по кругу с большим радиусом. Опытные рейсеры наверняка не могли понять, почему легендарный Король занял столь неудобную позицию, уступив меньший радиус какому‑то Руфусу. Я‑то титулами не обделен, но до известности Короля мне далеко. А уж какие эмоции вызовет у ветеранов мой следующий маневр…
Первая авария случилась на шестнадцатом круге. Небось кто‑то из новичков не рассчитал угол маневра и, пытаясь вырваться вперед, врезался в одного или сразу в нескольких участников заезда. Хорошо хоть это произошло не в самом начале, когда две трети рейсеров шли одной группой. Теперь же они растянулись по всей трассе. В результате аварии выбыло всего четверо претендентов на победу.
Однако зрители были в восторге.
Многие из них не понимали красоты и великолепия Гонки. Выбор стратегий, модификации корпусов, технические ухищрения механиков – для публики все это не важно. Взрывы, кровь, огонь, покореженный металл и крики раненых – вот что нужно простому человеку. Горожане и фермеры, купцы и бандиты, богачи и нищие – на трибунах спидвея они хотят забыть о тяготах существования. Лишь для горстки людей, зажатых в тесных кабинах спидеров, Гонка является смыслом жизни.
Специально нанятые люди выбежали на трассу, размахивая большими цветастыми флагами. Завидев издалека мелькание кусков ткани, участники сбавляли скорость и объезжали место аварии. В это время другая группа работников спидвея тушила и эвакуировала разбитые спидеры. Выживших водителей уносили в лазарет.
Только устранили последствия первой аварии, как произошла вторая. На повороте образовалась «свалка» из десятка спидеров. Двое новичков, не желавших уступать друг другу, сцепились передними колесами и на бешеной скорости врезались в трибуну. Ну, и досталось еще нескольким машинам, оказавшимся рядом.
На специальном счетчике приборной панели отображалось количество пройденных кругов. В левой ячейке цифра «3». В правой «5» сменилась цифрой «6». Почти тридцать шесть кругов, половина дистанции позади.
– Ну, Жук, не подведи! – Глубоко вдохнув, я резко вывернул руль влево и до упора вдавил педаль газа.
Вытаращив глаза от удивления, ветераны наблюдали, как я в сумасшедшем рывке догоняю толпу новичков. Пока они пытались понять причину этого самоубийственного поступка, Король спокойно занял мою бывшую позицию.
* * *
Шел шестьдесят первый круг, когда на трассе осталось всего десять рейсеров. Для меня эта Гонка стала самой сложной из всех, в которых я участвовал. Одно дело – влететь в гущу новичков и устроить «свалку»; другое – занять место в их строю и избежать аварии по вине этих сорвиголов.
Защита на крыльях моего спидера была не единожды пробита. Корпус покрывали глубокие вмятины и царапины после столкновений с конкурентами. Датчик топлива отчаянно мигал красным – горючка почти на нуле. Я сделал все от меня зависящее, чтобы у коротышки, похитившего моего племянника, не возникло искуса нажать на кнопку взрывателя. Всю Гонку я проехал в гуще машин и держался как можно дальше от ложи с ВИПами.
Но всякой Гонке приходит конец. Казалось, ничто уже не отсрочит трагедию…
Рядом неожиданно возник спидер Красного Короля. Сквозь рев ветра он что‑то мне кричал. Я жестом показал, что не слышу. Тогда он указал на трибуны. И там, в проходе между зрительскими рядами, в окружении наемников из Омеги, я заметил парочку своих знакомых.
– Спасибо, старина! А теперь порви их всех!
Король скорее догадался, нежели услышал меня.
Прибавив скорости, он устремился в погоню за лидерами заезда. А вот для меня сегодняшняя гонка закончится не на горячем от колес асфальте, а на трибуне.
Я съехал на обочину.
Послышались возгласы, в мою сторону полетели пустые бутылки и прочий мусор – так зрители выражали недовольство тем, что рейсер сам покинул трассу. Вот если бы врезался в ограждение или взорвался – тогда другое дело.
– Мутафага вам в штаны! – приветливо улыбаясь, крикнул я в ответ.
Меня окружили работники спидвея, наперебой спрашивая, буду ли я продолжать гонку.
– Всё, мужики, ходовая накрылась, – ответил я. – Тащите рухлядь на помойку.
Мой спидер сноровисто отбуксировали в ремонтный бокс у основания спидвея. Я же, не теряя ни секунды, взбежал по лестнице на первый ярус трибун. Там меня ждали солдаты из Омеги – Кусака и Барракуда. Эту парочку мне рекомендовал генерал Бохан, заверив, что они идеально справятся с обязанностями охранителей.
– Следуйте за нами, – бросил один из них.
По‑моему, это был Барракуда. Или Кусака? Впрочем, какая разница?
Омеговцы чуть не волоком потащили меня к только им ведомому месту назначения. Мы стремительно пробирались сквозь гудящую толпу. На секунду я остановился посмотреть, как там дела у Короля, но омеговцы были против.
– Нет времени на это. – На сей раз голос подал Кусака.
Или Барракуда? Легче в некроз вляпаться, чем этих наемников различить.
Мы окунулись в темноту служебного коридора. Охранники, стоявшие у каждой двери, встречали нас настороженными взглядами. Но белый прямоугольник, исчерченный загадочными символами – пропуск, – заставлял их терять к нам интерес. Вскоре мы оказались у цели нашего путешествия.
Эта дверь ничем не отличалась от десятка предыдущих. Разве что тут толпилась компания из десятков бойцов Омеги. Руководил ими крепкий, небольшого роста, зато ужасно харизматичный старик – генерал Бохан собственной персоной. Стоило нам приблизиться, генерал подал знак – и в ту же секунду его подчиненные выломали дверь и ворвались в помещение. Мои временные охранители наконец‑то отпустили меня и доложились начальству:
– Генерал, ваше приказание выполнено! Рейсер Руфус доставлен!
Бохан пожал мне руку:
– Я оценил ваше мастерство во время Гонки. Вы отлично водите машину. Как насчет поработать инструктором по вождению? Ваш опыт пригодился бы для обучения наших курсантов.
– Спасибо за предложение, – вежливо поблагодарил я. – Если задумаю сменить профессию, вы будете первым, к кому я обращусь.
– Подумайте, это полезно. А пока вернемся к делу. Прошу вас, входите. – Генерал указал на распахнутую дверь.
* * *
Внутри обнаружились монахи Ордена Чистоты, коротышка в том числе. Все они лежали на полу, широко раздвинув ноги и положив руки на затылок. Под одним монахом медленно растекалась лужа, от резкого запаха которой омеговцы брезгливо воротили носы. Был здесь и парнишка в кожаной жилетке.
Генерал Бохан прошел через комнату и сел в кресло.
Я осмотрелся. Мои предположения оказались верны. Коротышка устроился как раз напротив ложи с почетными гостями. Отсюда прекрасно просматривался весь спидвей.
– Вижу, тут не скучно.
Обернувшись на голос, я увидел на пороге комнаты преподобного Геста в сопровождении двух монахов. За их спинами мелькали шлемы арзамаских стражников. В коридоре скоро будет не протолкнуться.
– И кто же у нас тут? – Глава Ордена навис над коротышкой. – Неужели ты, Симеон?
Мне это имя ни о чем не говорило.
Будто прочитав мои мысли, Гест снизошел до разъяснения:
– Этот мерзкий недочеловек – один из ближайших помощников Баграта, главы Киевского Храма. Не удивлюсь, если остальные монахи тоже оттуда.
Всем известно о давней вражде между высшим руководством Орденов Киева и Москвы. А коротышка Симеон, значит, выполнял приказ своего хозяина Баграта.
Глядя на меня, Симеон мерзко рассмеялся.
– Твой уродливый племянник сдох! – заявил он.
На что я ухмыльнулся:
– Андрейка в безопасности. Пока ты со своими дружками любовался заездом, мой охранитель Жук и ребята из Омеги штурмом взяли твою резиденцию. Не веришь? Вон на той трибуне они сидят в первом ряду.
В ответ коротышка принялся сыпать ругательствами, не скупился он и на проклятия.
Его и остальных заговорщиков увели омеговцы. Дальнейшая судьба Симеона мне неизвестна, но вряд ли у его истории счастливый конец.
В комнате остались лишь я, Бохан и преподобный Гест с помощниками. Глава московского Ордена захотел узнать всю историю целиком и попросил меня с генералом не скупиться на подробности.
Я рассказал о похищении Андрейки и о том, как Симеон угрозами заставил меня установить на спидере бомбу. Пришлось обратиться за помощью к генералу Бохану. Как выяснилось, управители Арзамаса прознали, что против преподобного Геста готовится заговор, и наняли омеговцев для обеспечения безопасности. Наемникам сообщили примерные размеры бомбы, но найти ее они так и не сумели. Бохан уговаривал управителей отменить Большую Гонку, но безрезультатно – ведь это грозило народным бунтом. И тут появился я. Во время Гонки, пока я отвлекал внимание заговорщиков, Бохан со своими людьми вычислил и окружил место, где затаился Симеон.
Преподобный Гест перебил меня:
– Правильно ли я понял, что в течение всей Гонки вы ехали на заминированной машине? Тогда вы самый смелый человек из всех, кого я встречал на своем жизненном пути!
– Спасибо за комплимент. Увы, я не такой храбрец, как вы думаете, – улыбнулся я в ответ. – Обнаружив бомбу, мы тут же ее обезвредили.
* * *
Арзамас мы покидали поздним вечером.
Выехав за ворота, я остановил грузовик у обочины и тихонько, стараясь не разбудить Жука и Андрейку, вылез из кабины. Присев на валун, достал из внутреннего кармана флягу, открутил колпачок – и виски обжег мне горло.
Рядом остановился грузовик Красного Короля. Опухший после вчерашней пьянки рейсер неспешно выбрался наружу и плюхнулся задом прямо на остывающую землю. Я протянул ему флягу, но от спиртного он отказался.
– Скажи мне, Король, каково это – быть победителем Большой Гонки Арзамаса?
– Со временем привыкаешь, – рассмеялся он в ответ. – Лучше ты мне скажи, каково это – быть спасителем главы московского Ордена Чистоты?
– Тоже ничего. И не только почетно, но и выгодно.
– На починку спидера хоть хватит? – продолжил выпытывать Король. – Могу подкинуть немного.
– Не волнуйся, дружище. Даже на покупку нового хватит, еще и Андрейке на лечение останется.
– Слава Великим Рейсерам! – успокоился наконец мой приятель.
Мы еще немного посидели, наслаждаясь вечерней тишиной и покоем. А потом, не сговариваясь, одновременно поднялись и, крепко обнявшись на прощание, побрели к своим грузовикам.
Я почти залез в кабину, когда Король меня окликнул:
– Руфус!
– Чего тебе? Решил все‑таки хлебнуть виски?
– Да поглоти некроз твое пойло. Будешь участвовать в следующем сезоне?
– А то! Хочу лично узнать, каково это – быть победителем Большой Гонки…
Ночную тишину нарушил рокот моторов.
Александр Шакилов
М‑МАТЬ
Чешуя рептилии, бредущей наперерез, была слишком бледной. От рождения кривые ноги, казалось, согнуло сильнее под тяжестью тела, хотя какая там тяжесть – манис на грани истощения, сдохнет скоро. У него даже не было сил вертеть плоской змеиной башкой и хлестать себя по ребрам хвостом. За все время, что Така разглядывал ящера, тот ни разу не высунул из пасти раздвоенный язык – верный признак глубокой старости. Наверняка рептилия доживала последние деньки перед убоем – и тут появился глупец, пожелавший купить самую непригодную для путешествия скотинку, и кочевники без зазрения совести продали эту падаль, содрав небось втридорога.
Уж Така точно содрал бы.
Из широкой щели в окаменевшем иле он выставил голову ровно настолько, чтобы следить за манисом и повозкой, в которую того запрягли. Эта телега на деревянных колесах, сбитая из досок и накрытая полотняным тентом, внезапно вынырнула из‑за ближайшего холма. Така едва успел спрятаться. Мало ли кого занесло в Донную пустыню? Хорошие люди – если они не кочевники, конечно – дома сидят, а не шастают где не надо.
В полусотне шагов от его укрытия, издав протяжный скрип, повозка остановилась – потому что встал манис. Така от досады прикусил губу. Стоянка может затянуться, а у него не так много времени, как хотелось бы. Сутки еще протянет. Или двое. Не больше.
– Да что же это такое? Мне говорили, что манисы бегают по затвердевшему илу, как Янис по харьковским улицам! Никому нельзя верить! – Выбравшись из повозки, мужчина, прятавший лицо от палящего солнца под соломенной шляпой, принялся вымещать злость на ящере. Но тот не реагировал ни на удары длинным гибким шестом по хребту, ни на щелчки вожжей. Усохшие мышцы на передней лапе свело судорогой, однако мужчине это было невдомек.
Выгнув длинную шею, ящер качнул головой и захрипел, требуя отдыха.
– Ах ты тварь! Еще препираться будешь?! – Мужчина размахнулся и огрел «тварь» с такой силой, что гибкий шест переломился. Но и это ничуть не ускорило маниса.
– Аймир, так ты ничего не добьешься, – послышалось из‑под тента. – Лучше накорми его.
Голос женский, отметил Така. Приятный.
– Много чести для этого доходяги, – буркнул человек в шляпе, но все же принес деревянную бадью, которая крепилась позади телеги между колес, и поставил перед ящером. Пришлось изрядно попыхтеть, чтобы снять крышку – так плотно бадья была закупорена.
А когда он таки справился, сразу отскочил в сторону, ругаясь и морщась. Така скривился – даже на расстоянии в нос шибануло омерзительной вонью гниения. Стоит ли удивляться тому, что манис даже не подумал сунуть башку в бадью? Наоборот – попытался отодвинуться, что было непросто с одной уже парализованной лапой и повозкой в придачу.
– Папа, папа, фу‑у! – На этот раз голос был детский.
В повозке еще есть мальчик.
Детей Така не любил. Ни своих – шумных, веселых, не знающих страха. Ни чужих – отпрысков тех безумцев, что сунулись в Донную пустыню без проводника.
От детей одни неприятности.
Сын и мамочка с папашей – вместе дружная семья… Что этим людям понадобилось так далеко на юге в самый разгар сухого сезона, когда лучше бы сидеть в тени и хлебать из бурдюка воду?.. Така с сожалением скосил глаза на свой бурдюк – пустой, потому что дырявый. Старая кожа треснула, вода вылилась. Така что успел, то выпил. Но это было вчера… Поблизости, как назло, негде разжиться даже пригоршней влаги – ни единого грязно‑серого облачка, что витают в небе над гейзерами. А до оазиса еще далеко…
И эта троица не нашла лучшего места для привала!
Така решил наблюдать пока и не вмешиваться ни в коем случае.
Была надежда, что чужаки, бросив маниса и повозку, уберутся пешком и ему не придется сидеть в щели до темноты, чтобы потом тихонько уйти. Связываться с семейкой чужаков у Таки не было ни малейшего желания. Они его не нанимали. И хоть он был из клана людоедов, человечину пробовал лишь однажды – на собственном обряде посвящения в кочевники. Отказаться нельзя было – старейшина убил бы его тогда. Так что даже в качестве пищи чужаки его не интересовали. Зато мужчина в шляпе – нервный он какой‑то, дерганый – запросто пальнет из ружья, что висит у него на плече, стоит только Таке показаться ему на глаза.
Пока глава семейства что‑то кричал сыну и своей женщине, Така вспомнил, как много лет назад первая жена родила ему дочь. Таку тогда призвал к себе старейшина клана и сказал, чтобы он, Така, отправлялся в дальний оазис меж тремя высокими холмами – священное место всех кочевников.
– Что Така должен найти?
– М‑мать, – помедлив, ответил низенький худой старичок.
– Что? – Наверное, Така ослышался.
– М‑мать, – терпеливо повторил старейшина. – Медузу‑мать. Или Мать‑всех‑медуз, как ее называют наши соседи.
– Почему Така раньше не слышал ни о какой м‑матери?
– Потому что молод был. И потому что не было детей. Теперь всё иначе. Теперь ты знаешь один из величайших секретов всех кочевых кланов. То, почему только мы умеем выживать в Донной пустыне и никто больше!..
Давно это было… Така втянул воздух через нос – пахло дымом.
Мальчишка, на вид семи сухих сезонов, развел костер, предварительно ободрав окрестные кусты. И ведь не побоялся колючек! Еще и плеснул в огонь какую‑то дрянь – и пламя стало выше, к небу взвились клубы черного дыма.
От детей одни неприятности. Этот дым наверняка виден чуть ли не от самого горизонта. А тот, кто не умеет быть незаметным, должен уметь встречать гостей.
– Янис, ты что там затеял? – На главе семейства была куртка из плотной выцветшей ткани, прикрывающей руки чуть ли не до кончиков пальцев. Воротник стоял торчком, чтобы спрятать от палящего светила шею – дополнительная к соломенной шляпе предосторожность. Кожаные штаны из шкуры ползуна особенно бросались в глаза – их не купишь ни на одной заправке московских кланов, дорогая вещь. На поясе у мужчины висел кошель – в таких обычно носят стебли болотной травы, высушенные и спрессованные в пластинки. Подтверждая догадку Таки, он извлек из кошеля пару пластинок и, сунув в рот, монотонно задвигал челюстями. Вскоре пластинки размякнут, превратятся в наркотическую жвачку.
Зря. Пустыня не любит тех, кто столь беспечен.
– Хочу разогреть мясо. – На голове мальчишки ладно сидела кепка, глаза его прикрывали солнцезащитные очки по стоимости сравнимые с винтовкой на плече папаши. – Вкусней ведь. Мама сказала, обедать пора.
– Аймир, дорогой, все равно манису отдохнуть надо. – Из‑под тента выбралась женщина.
Лицо ее заслоняла ткань, просторные одежды доходили до кончиков пальцев на руках и ногах. Но двигалась она так легко и грациозно, что Така даже затаил дыхание, наблюдая за тем, как она поднесла сыну закопченный котелок.
Вся семейка расселась у костра и принялась ждать, пока пища разогреется.
Вот только отобедать им не довелось.
– Папа, смотри! Кто это?
– Не знаю… – Мужчина в шляпе вскочил, снял с плеча винтовку.
Схватив ребенка за руку, женщина потащила его к повозке, будто тент мог защитить их от всех бед на свете.
Аппетит троице испортил сендер, остановившийся на вершине соседнего холма. Постояв немного, приземистая машина с широкими колесами, специально сделанная для передвижения по илу, устремилась вниз, к повозке. За ней показалась еще одна, такая же. И следом сразу – третья. И хоть аборигены Донной пустыни не пользуются машинами вообще – не столько из‑за дороговизны, сколько из‑за традиций, – это нисколько не помешало Таке уважительно крякнуть, глядя на то, как быстро и с какой легкостью сендеры спускаются с холма.
Ох уж эти преданья старины!.. Оседлав любимого ящера, Така съездил бы к священному оазису и вернулся к младшей жене и крохотному сыну за пару дней. Но старейшина настаивал, говорил, что на ящере никак нельзя, что М‑мать любит покой и лишь кочевник, своими ногами прошедший путь, способен получить от нее благословение и особый подарок. Подарок, ценнее которого нет для человека, – жизнь. «Если М‑мать благоволит тебе, Така, твой новый ребенок будет одним из нас, а нет…»
Пыля, сендеры затормозили у повозки.
Глава семейства бестолково водил стволом, направляя винтовку то на одну машину, то на другую.
Из сендеров выбрались мужчины – по двое из каждого. Все были вооружены. Лица скрыты повязками от пыли и солнца, хотя вроде бы машины защищали и от первого и от второго. Все в шляпах – не соломенных, а кожаных. Кожаными были и штаны с куртками. Небось жарко в таком наряде. Но чтобы уберечься от солнца, надо прикрываться. Всем надо. Кроме кочевников. Таке вот не надо.
Демонстративно положив ладони на рукоятки револьверов в кобурах на поясе, тот, что был выше остальных и шире в плечах, хрипло велел:
– Слышь, на. Ты б ружжо опустил.
– Не то мы тебя опустим! – Его коллега, самый низкий и мелкий в компании, мерзко захихикал.
Глава семейства нервно облизнул губы, потом медленно наклонился и положил ружье на ил:
– Я не хочу неприятностей. Я уверен, разногласия мы можем решить, мирно обсудив их. Я…
Кривляясь, его перебил мелкий:
– «Я, я!» Отрыжка маниса, вот ты кто. Навоз катрана круче тебя. А мы только с крутыми вопросы решаем. Верно, Пупс?
Пупсом, понятно, звали бандита с револьверами. В том, что на сендерах прикатила именно банда, кочевник ничуть не сомневался. Машины у них дорогие, да. Значит, повезло на игрищах – поставили удачно. Ну, или кого подстерегли у самого Корабля. Грабить тех, кто слабее и стреляет хуже, – некоторые даже гордятся такой жизнью.
– И шляпу сними, когда с мужчинами разговариваешь! Верно я говорю, а, Пупс? – Не дожидаясь ответного действия, мелкий шагнул к главе семейства, сорвал с него шляпу и швырнул в пыль.
Бандиты загоготали. И громче всех смеялся Пупс.
– Эта дохлая тварь нам ни к чему. – Мелкий кивнул на маниса, у которого отказали уже обе передние ноги. – А вот багаж надо бы проверить. Верно, Пупс?
Не убирая ладоней с рукояток револьверов, Пупс кивнул.
– А этого мы щас разложим на солнышке да немного поглумимся. Можно, Пупс? А то он не сразу ствол опустил…
Бандиты подскочили к бедолаге, схватили его. Один из них сорвал с ремня пленника сумочку с наркотиком и сразу же закинул себе в рот пару пластин. Мужчина дернулся было, возмутился, но болезненного тычка в ребра ему хватило, чтобы понять: сопротивляться бесполезно. Его повалили на живот и…
Грохнул выстрел. Жевавшего болотную траву бандита опрокинуло на спину. Из груди его плеснуло алым. Перекрикиваясь, остальные вмиг заняли круговую оборону, прикидывая, откуда стреляли. Пупс даже не пошевелился, оружие не обнажил.