Подчинение объекта субъективной цели есть суждение; реализация цели – умозаключение;цель здесь есть одновременно и причина и цель, т. е. конечная причина; средством являются объекты: средний термин служит им средством. Отношение цели к объекту, как средству – первая посылка, средства к объекту, как к материалу – вторая. Достигнутая цель становится, в свою очередь, средством и т. д., т. е. здесь снова "дурная бесконечность". Она снимается " истинно-бесконечной "целью, которая имеет средства в себе, а не внешне. Субъективность объективирует себя; единство субъективности и объективности есть идея. В механизме и химизме понятие – в себе, в субъективной цели – для себя, в идее – в себе и для себя одновременно. Абсолютные цели и достигнуты и требуют достижения. Идея есть абсолютное единство противоположностей (субъективности и объективности) и процесс. В сущности единство было стимулом условия и обусловленного, причины и действия, начала и конца и т. д., Тут же конец начало, есть следствие – причина и т. д., следовательно единство в идее есть абсолютное единство, выходящее уже за рамки единства. Самоцель есть душа,целеустремленная энтелехия; она объективирует себя в средстве, которое есть тело; единство души и тела есть живой индивидуум. Объективность живого есть организм,который состоит не из частей, а из членов. "живое умирает, потому что оно заключает в себе противоречие, именно оно есть всеобщее в себе, род, и в то же время существует непосредственно лишь, как единичное".
Но "смерть единичной лишь непосредственной жизни есть возникновение духа". Итак, субъективность есть дух, разум, самоцель, сознающая себя идея. Объективность – мир, тоже самоцель, тоже конечная цель, тоже идея. Следовательно, речь идет о субъективной и объективной идее. Единство этих противоположностей реализуется в познании,которое должно снять односторонность противоположностей. Односторонность субъективной идеи снимается путем теоретической деятельности, идеи, или через идею истины. Односторонность объективной идеи снимается введением в мир и реализацией разумных целей духа, или через практическую деятельность (через идею добра).
Процесс конечного познания (теоретический процесс) идет аналитически и синтетически. Из процесса конечного знания рождается идея необходимости. "В необходимости, как таковой, само конечное знание покидает свое предположение и исходный пункт, именно найденность и данность своего содержания. Необходимость в себе есть понятие, относящее себя к себе. Таким образом субъективная идея приходит к себе, к определенному в себе и для себя, к неданному и, следовательно, к имманентному для субъекта, так что переходит в идею воли ".
Свобода является тут абсолютной целью, которая требует реализации в мире. Идея добра противостоит "ничтожеству объективности". Но задачи мира входят в его действительность, долженствование – в бытие. Поэтому – в противоположность Канту, идея добра тождественна с идеей истины.
Это тождество теоретической и практической идеи и есть абсолютная идея. Содержанием абсолютной идеи служит система Логики, понятие развития, а ее формой – диалектический метод, как метод развития, противоречивого трехчленного развития. Содержанием служит именно вся система, а не "конечная станция". "Интерес заключается в целом процессе движения". Теоретическая и практическая идеи, познание и воля, являются мировыми категориями, они входят в понятие действительности.
Таким образом, логическая идея завершилась абсолютной идеей, которая дальше, через природу, как свое инобытие, шествует к Абсолютному Духу...
Нетрудно, после всего вышесказанного, обнаружить "мистику идей" на каждом шагу в изложенной части "Логики" Гегеля. Трактовка действительных процессов, как суждения, умозаключения и фигур логики явно перевертывает реальные отношения и идеалистически их извращает. Но Ленин совершенно правильно предостерегал против того, чтобы эту мысль Гегеля, которой у последнего отведено столь почтенное место, рассматривать, как вздор. Эта мысль, если продумать ее глубже, во всем ее значении, устанавливает объективную связь между отношениями действительности и отношениями мышления, между объективными законами и законами логики, между формами бытия и формами мышления, между опытом и практикой – с одной стороны и теоретическим познанием – с другой. Эта мысль уже сама по себе является опровержением всего и всяческого априоризма,в котором субъект навязывает миру феноменов неизвестно откуда появившиеся априорные формы и категории. В материалистической интерпретации дело обстоит так, что действительные связи вещей и процессов через опыт и практику общественного человека, отражаются в его теоретических формулах. При этом такие соотношения, которые опытом и практикой подтверждаются бесчисленное количество раз и не знают исключений, откладываются в сознании общественного человека, как аксиоматические категории, которые потом идеалистические философы объявляют априорными. Гегель, между прочим, хорошо понимал неравноценность разных типов умозаключения. В наше время, например, классический тип умозаключения, фигурировавший во всех старых и новых учебниках логики, выступает в особом свете. Мы говорим о силлогизме. Все люди смертны. Кай — человек. Следовательно, Кай смертен. Представьте себе, что появилось новое:"Каю" удалось добиться регенерации клеток, вопреки соображениям Гегеля ороде, жизни, индивидууме и т. д. Первое положение о смертности сохраняется: Кай еще никому ничего не говорил. Что Кай – человек, это остается. Но вывод неверен, и в то же время неверным становится и первое положение: оно внутренне размывается. Опытное происхождение здесь наглядно дано в слове: "все".
Ничего мистического и таинственного нет, однако, в том, что целый ряд связей не знает исключений: они-то и отлагаются в категориях "логической необходимости". С другой стороны, мы имели случай убедиться, как методы практического и опытного воздействия на природу, согласно ее действительной природе,находят свое выражение в методах назначения (анализ, синтез – дробление, разложение, трансформация вещества и т. д.). Но, разумеется, налицо у Гегеля мистическая вульгаризация этих соотношений (соотношений видов в "Философии Природы", как силлогизм, солнечная система и т. д. и т. п.), что прямо вытекает из своеобразной логификации мира.
Эта логификация наглядно выражена в соотношении между субъективностью и объективностью. Понятие, субъект,есть по Гегелю, основание объективности. Здесь ярко выражен приоритет духа. Этому соответствует и приоритет цели и свободы над необходимостью. В самом деле, ведь, понятие, или субъективность, которая есть развитие субстанции, ее завершение и в то же время ее основание, "снимает" необходимость и превращает ее в творческую "свободу". Дальнейшее движение к объективности и единству в идее есть не что иное, как реализующаяся субъективность; идея есть субъект-объект, но определяющим началом является субъективность; поэтому этот субъект-объект и носит имя идеи. Универсальное единство мира коренится, согласно этому не в механическом единстве агрегата, не в химическом единстве, не в каком бы то ни было материальном единстве вообще с его необходимостью, а в единстве телеологическом,в единстве цели,которая есть всепроникающее и всеохватывающее начало.
Процесс познания является столь решающим, что лежит в основе объединения субъективной и объективной идеи: в сугубо извращенной форме глубоко скрыто рациональное зерно об односторонности теории и практики взятых, "в себе" – тут развиты иногда поистине гениальные мысли, зернышки диалектического материализма и исторического материализма. Но одновременно "практика", совершенно в духе Канта и последующей этической болтовни, волоча закоренелые традиции греческого идеализма, кульминирует в идее добра,которая мистически совпадает с идеей истины,тогда как практика, как реальная трансформация вещества, предметная практика,, испаряется и исчезает подобно миражу в пустыне.
В диалектическом движении понятий, отображающих в идеалистической форме действительное движение, у Гегеля даны в высокой степени идеи универсальной связи, движения, изменения, и формы этого движения, где раздвоение единого, вскрытие противоположностей и их переход одна в другую являются движущим принципом. В этом – великая революционная сторона, которая ограничивается и душится моментами идеализма и идеалистической концепции мира. Всякая форма понимается здесь в ее движении, т. е. возникновении, развитии, гибели, уничтожении, в ее противоречиях, снятии противоречий, возникновении новых форм, раскрытии новых противоречий, в особенностях и качествах новых форм, которые вновь и вновь подвергаются процессу изменения. В этом бесстрашии мысли, охватывающей объективную диалектику бытия, природы и истории – огромная заслуга Гегеля. Основное диалектическое противоречие его собственной системы, отмеченное Энгельсом, и привело к распаду системы, породив новое историческое единство, на новой ступени исторического развития, в диалектическом материализме Марксе.
Новейшие критики марксизма выдвигают против материалистической диалектики целый ворох "доводов" и "аргументов", которых мы отчасти касались в других главах нашей работы. Самым общим "доводом" служит соображение, что перенос диалектики, взвращенной Гегелем в логической атмосфере идеализма, в материалистическую "атмосферу" есть бессмыслица (Unding), как выражается Вернер Зомбарт. Трёльч,в связи с этим, объявляет Марксов материализм нематериализмом и т. д. Уже самая постановка вопроса о соотношении гегельянства и марксизма у буржуазных критиков марксизма приводит к забавнейшим противоречиям. Так, например, Пленге (Marx und Hegel) ((Пленге. Marx und Hegel (Tübingen, 1911), (Маркс и Гегель))) утверждает, что "Маркс мог бы со всеми своими основными теоретическими положениями оставаться в гегелевской школе" – настолько они близки. Наоборот, другой Herr Professor, Карл Диль (Ueber Sozialismus, Kommunismus und Anarchismus) говорит, что Маркс сохранил "только известный способ диалектического словоупотребления" (gewisse Art dialektischer Redeweise). Зомбарт (Der proletarische Sozialismus) высказывает мнение, что здесь "две по существу различные теоретические концепции (Lehraneinungen)
((Издатели приводят слово, отсутствующее в немецких словарях; выяснить, что именно было написано Бухариным (и имелось у Зомбарта), не удалось – прим. СРС)), которые не имеют между собой ничего общего, кроме имени". Пленге утверждает, что Маркс "поставил свой материализм включить в ряд прежних материалистических теорий". Трёльч,наоборот, выдвигает положение, что марксизм есть лишь "крайний реализм и эмпиризм на диалектической основе". Зомбарт противопоставляет эманатистской закономерности Г вгеля марксистскую как казуально- генетическую. Трёльч, наоборот, противопоставляет Марксову диалектику, как логику движения, казуально-генетической логике позитивизма. Йосток (Der Ausgang des Kapitalismus) ((Der Ausgang des Kapitalismus – (нем. Исход капитализма))) успокаивается на решении этих противоречий, улизывая от вопроса и, со ссылкой на недостаточность теоретико-познавательных высказываний Маркса,спускаясь в область истории и социологии.
Между тем, казалось бы, что все эти почтенные господа, претендующие на знакомство с предметом, должны были бы воздержаться хотя бы от плоской антидиалектической постановки самого вопроса по типу, где противоположности абсолютны и не переходят одна в другую. Между тем, истинно-диалектическое понимание преемственности идей говорит, на основе действительного изучения предмета, о том, что механический материализм был антидиалектичен, гегелевская диалектика идеалистична, а Марксов синтез снял эти противоположности в высшем единстве диалектического материализма. Это предполагало критическую переработку и механического материализма, и идеалистической диалектики, и Маркс таким образом явился критическим наследником обеих философских концепций. Ставить же вопрос так, как ставят его обе спорящие буржуазные стороны – верх наивной беспомощности и беспомощной наивности: это детская постановка вопроса (логически детская; другое дело ее "практическая" ценность для буржуазии; здесь своя проблема, но ее рассмотрение отвлекло бы нас в сторону).
Аргумент от "атмосферы" легко опровергается и фактически и логически. В самом деле, центр диалектики в понятии развития. Именно поэтому даже такие интерпретаторы Гегеля,как Куно Фишер в своей "Истории новой философии", помещают Гегеля с его идеей развития в "духовную атмосферу" Дарвина, Ляйеля, раннего Канта,Канта до-критического периода с его естественно-историческими работами и в первую очередь, с его "Историей и теорией неба". ((Имеется в виду соч. Канта "Всеобщая естественная история и теория неба"(1755).)) А скажите на милость, что в этих теоретических взглядах, составлявших эпоху,было идеалистического? Наконец, нельзя никак пройти мимо Гете, который несомненно был диалектиком и в то же время питал прямое отвращение к телеогически-теологической, спекулятивной абстрактной философии Г вгеля, о которой он ничего не хотел знать. А "status" и "contractus"у Спенсера? А элементы диалектики У Сен-Симона ("органические" и "критическое" эпохи)? Мы не говорим уже о таких вещах, как материалистические элементы в философии Аристотеля, у которого Гегель черпал премудрость полнымигорстями.
Конкретное выражение Зомбарта, опирающееся на общее соображение об "атмосфере", заключается, как мы уже отмечали в другом месте, в том, что марксисты школьнически, ученически смешивают противоречие с противоположностью. (Widersprush и Gegesatz), эманатистскую логику противоречий Гегеля с эмпирическим сопоставлением реальных противоположностей у Маркса, при чем перенесение одного на другое есть-де нелепость и глупость. У Гегеля, на основе его метафизики, диалектика есть закон мышления и бытия, существенный элемент мира и исторического процесса... И т.д.
В этом возражении "существенным" является только его распоясанная развязность. В самом деле,
Во-первых, Гегель в "Философии Природы" сам решительным образом противопоставляет эманативную точку зрения эволюционной и решительно бросает предпочтение второй, отвергая первую. Это нужно было бы, по крайней мере, знать мало-почтенному критику.
Во-вторых, противопоставление Зомбартом "противоположности", "противоречию", так же обнаруживает ученическое незнание им основ диалектической логики Гегеля. Как мы видели уже из изложения "Wissenschaft der Logik" ((Wissenschaft der Logik – (нем.) Имеется в виду работа Гегеля "Наука логики".)), Гегель само противоречие выводит из противоположностей, трактуя противоречие, как противоположность самому себе.
В-третьих, то соображение, что у Гегеля диалектика есть в то же время и онтология,целиком обращается против Зомбарта. Ибо это означает, что диалектика есть и закон бытия. Но она есть закон бытия и для марксизма. Материалистическая диалектика, однако, здесь более последовательна, так как она уничтожает ограниченность гегелевской диалектики.
В-четвертых. Развитие естественных и общественных наук убедительно показывает на конкретном материале, что диалектика в высокой степени "применима" к истории и природы, и общества. В главах, посвященных современной физике и биологии мы видели, что все основные философско-теоретические проблемы современного естествознания упираются в диалектику, и что Энгельс со своей "диалектикой природы" и Ленин дали большой толчок пониманию действительных связей и отношений природы и общества. Наоборот, там, где Гегель связывал диалектику по рукам и ногам своим идеализмом, он оказался целиком неправ (атомистическая теория, теория света, теория цвета; теория эволюции видов, теория общественно-исторического развития с успокоением на буржуазном режиме и т. д. и т. п.).
В-пятых. Работы Маркса,теория исторического материализма, как приложение материалистической диалектики к истории, и теория капитализма, как ее приложение к политической экономии, оправдались целиком. "Капитал" весь построен на основах материалистической диалектики, как блестящие исторические работы Маркса. У него диалектические абстракции не на словах, а на деле конкретны. И поэтому Марксовы прогнозы целиком оправдались. История решила по своему спор между гегелевской идеалистической диалектикой и материалистической диалектикой Маркса. Гегелева диалектика, в ее идеалистической ограниченности, образумывающей и логифицирующей все иррациональное, успокоилась на буржуазном обществе и государстве. Она была опрокинута вэтих своих последних выводах действительностью. Марксова диалектика, рационально познавшая иррациональную стихию капиталистического развития, была подтверждена действительным историческим процессом. И не кто иной, как г-н Вернер Зомбарт не раз был, с печалью на челе, вынужден признать, что основные предсказания Маркса исполнились. Можно ли требовать большего триумфа для материалистической диалектики?
Если единичный эксперимент или единичный практический акт есть момент проверки того или иного положения, то здесь, в великом всемирно-историческом процессе, мы имеем великое, всемирно-историческое подтверждение Марксовой материалистической диалектики.
В заключение нужно сказать, что в развитом коммунизме, с его гармонической общественной структурой, чувство общности людей будет вне всяких фетишистских норм могучей силой. Этика перерастает в своеобразную эстетику, а "долг" превратится в простой инстинкт, в прекрасный рефлекс нормального человека: всякий будет спасать тонущего товарища, не колеблясь между "шкурничеством" (т. е. самосохранением) и "долгом"; никто не будет "приносить жертву" ради ближнего, а будет просто и прекрасно делать то, что говорит благородное и имманентное новому прекрасному человеку чувство великой общности коммунистических людей.
Глава XXXV. О ДИАЛЕКТИКЕ, КАК НАУКЕ, И О ДИАЛЕКТИКЕ, КАК ИСКУССТВЕ.
"Многоопытным образованным государственным человеком... является тот, который... обладает практическим умом, то есть поступает согласно всему объему предлежащего случая,а не согласно одной его стороне, находящейся свое выражение в одной максиме. Напротив, тот, кто во всех случаях действует согласно одной максиме, называется педантом и портит дело себе и другим". ((В указанном сочинении цитата не обнаружена.)) Так определяет Гегель в "Истории философии" "многоопытного образованного государственного человека". Здесь речь идет, конечно, не о "сдаче позиций" (хотя в общем тексте Гегель и упоминает о "середине") и не о забвении основной "максимы" (хотя он и говорит против "одной максимы"), а об учете "всего объема предлежащего случая", то есть всей многосторонней конкретной ситуации, в которой действует "многоопытный и образованный государственный человек".
Нетрудно видеть в этом замечании Гегеля постановку вопроса о диалектике,как искусстве,практике, действии. Вопрос этотимеет первостепенное значение. Ведь, недаром Энгельс говорил о марксизме, что он не догма, а руководство к действию. Это выражение нельзя понимать дубово, т. е. так, будто бы Энгельс отрицает марксизм, как теорию. Это выражение означает, что марксизм не есть мертвая, кабинетная, схоластическая, далеко от жизни стоящая, застывшая и окостеневшая система, а живое учение, живая теория-процесс, развивающаяся и функционирующая, как орудие борьбы, практики, той великой практики, которая преобразует мир. Никто не может оспорить великого богатства марксистской теории: ее содержание огромно. Но именно потому, что она, эта теория, есть великая теория, она в состоянии оплодотворять и великую практику. Здесь мы ставим вопрос о материалистической диалектике и как о теории,и как об искусстве.
В общей постановке о диалектике мы уже говорили в специальной главе. Здесь о ней речь будет идти в данной особой связи, так как тут имеется несомненно некоторая проблема.
Как часто ни цитировалось известное определение Ленина, мы приводим его здесь еще раз. Речь идет об "элементах диалектики", перечисляемых Лениным. Они суть:
"1) объективность рассмотрения (не примеры, не отступления, а вещь сама в себе);
"2) вся совокупность многоразличных отношений этой вещи к другим;
"3) развитие этой вещи (rsp. явления), ее собственное движение, ее собственная жизнь;
"4) внутренне-противоречивые тенденции (и стороны) в этой вещи;
"5) вещь (явление etc.), как сумма и единство противоположностей;
"6) борьба,respective развертывание этих противоположностей, противоречивых стремлений etc.;
"7) соединение анализа и синтеза, – разборка отдельных частей и совокупность, суммирование этих частей вместе;
"8) отношения каждой вещи (явления, etc.) не только многоразличны, но всеобщи, универсальны. Каждая вещь (явление, процесс etc.) связана с каждой;
"9) не только единство противоположностей, но переходы каждого определения, качества, черты, стороны, свойства в каждое другое (в свою противоположность?);
"10) бесконечный процесс раскрытия новых сторон, отношений etc.;
"11) бесконечный процесс углубления познания человеком вещи, явлений, процессов и т. д. от явлений к сущности и от менее глубокой к более глубокой сущности;
"12) от существования к казуальности и от одной формы связи и взаимозависимости к другой, более глубокой, более общей;
"13) повторение в высшей стадии известных черт, свойств etc.; и знаний и
"14) возврат якобы к старому (отрицание отрицания);
"15) борьба содержания с формой и обратно. Сбрасывание формы, переделка содержания;
"16) переход количества в качество и vice versa". ((Ленин В. И. ПСС. – М.: Полит. лит. 1963. Т. 29. С.202-203.))
Владимир Ильич самую диалектику понял диалектически. После того, как он из данного целого выделил аналитически различные его стороны и условно разъединил это целое, взявши эти стороны, как изолированные величины, он затем синтезировал эту аналитическую работу и схватил эти определения в одном единстве:
"Вкратце диалектику можно определить, как учение о единстве противоположностей". Этим будет схвачено ядро диалектики". (Философские Тетради). ((Ленин В.И. Там же. С. 203))
Диалектическая гибкость мышления, или, лучше сказать, гибкость диалектического мышления, позволит адекватно отображать объективную действительность. Но марксистский объективизм, как это было прекрасно выяснено Лениным в полемике против Струве,шире и глубже буржуазного объективизма (поскольку последний существовал вообще, в качестве идеологической однодневки). Так как он диалектичен, понимает все историческое в движении, в становлении; схватывает "исчезающие моменты", переходы в свою противоположность, противоречивые тенденции и т. д., то он видит не только прошлое,но, вскрывая закономерности движения, заглядывает и в будущее; история показывает ему, выражаясь едкими словами Маркса, не только свое a posteriori, как она проделывала это с так называемой "исторической школой", с ее апологетикой рутины, традиции, старины. Таким образом, марксистский объективизм ухватывает и "жало движения", поэтому он "действительнее", "объективнее" обычного рассудочного объективизма.
Диалектика,это – наука, объективно отражающая объективную диалектику бытия, онтологическую диалектику. Онтологическая диалектика охватывает все, в том числе и процессы мышления. И когда мы ставим вопрос о диалектике, как искусстве, не ставим ли мы нелепого вопроса: не предъявляем ли мы физиологии задачи "указывать", как нам нужно переваривать пищу?
Мышление можно рассматривать и как процесс (нервно-физиологический и, в его инобытии, как собственно мышления, психологический), и с точки зрения его логического состава, т. е. адекватности понятий, как отражений, своему отражаемому, т. е. объекту. Первое – проходит всегда диалектично, как и любой процесс Универсума. Но это не значит, что логический состав этого процесса схватывает диалектику действительности, и верно отображает. Иначе не было бы вообще неправильного познания, не было бы заблуждений, не было бы извращений, не было бы ограниченных форм рассудочного, однобокого и одностороннего мышления. Но таковое есть факт. Я могу заниматься метафизикой с серьезной верой в черта и бога, но течение соответствующих ассоциаций и нервно-физиологический коррелятивный процесс этого будет развиваться диалектически. Связь объективных процессов бытия и их "инобытийной", психологической стороны отлична от связи логических понятий в их соотношении с отражаемым. Поэтому диалектика может указывать, как нужно мыслить (ибо мышление по своему логическому составу может быть и не диалектично), физиология же не учит, как физиологически нужно переваривать, ибо процесс переваривания всегда физиологичен, и тут нет никакой проблемы. Диалектика, следовательно, является и методом мышления, исследования. И здесь есть момент нормы,момент искусства.
Но как совершается переход к практике?
Когда речь идет о технологических процессах, о практике производстваили научного эксперимента, то здесь все упрощается, так как берутся изолированные так или иначе процессы. Теория дает объективные связи. Технология переводит их с языка необходимости на телеологический язык правил, норм (переход к действию).Правила непосредственно руководят расстановкой веществ и сил, согласно цели, координируя все с этой целью, антиципируемойкак результат процесса. Если все действия проделаны, а результата не появилось, прогноз не оправдался, цель не достигнута, это значит, что практика была "ошибочной", потому что теоретический расчет был неверен: практика проверила теорию и ее отвергла. И, наоборот, в случае соответствующего результата – "все в порядке".
В общественно-политической практикедело обстоит много труднее. Здесь речь идет не об искусственно-изолированном процессе (как в производстве, как внаучном эксперименте), а о многообразном и крайне сложном целом, о чрезвычайно запутанных отношениях, совершенно не поддающемуся математически-числовому выражению, ибо на каждом шагу здесь всречаются новые и новые качества. Общество состоит из сложнейших отношений между овеществленными индивидуумами, которые сами представляют собою самый сложный продуктприроды, и это все необычайно быстро течет и изменяется. Кроме того, субъектздесь – коллективный субъект (класс), который сам многосложен, сам имеет специфическую структуру (слои класса, класс, партия, вожди и т. д.). Далее, этот субъект сам слагающая каждого события: его действия все время объективируются: мысль превращается в действие, действие застывает в факт, становящийся составным моментом новой констелляции, тотчас же переходящей в другое. Бесконечное множество противоречий, групп, оттенков, царство конкретного в гигантском многообразии и быстротекучести. Гегель замечает в одном месте: история настолько конкретна, что никогда правительства и народы ничему из истории не научились, ибо условия их действиябыли всегда своеобразны.