– Ты закончил?– прерывающимся голосом сказала она. – Ты доказал, что больше и сильнее меня. Я уверена, что эта мысль принесла тебе удовлетворение. Ты победил. Есть одна вещь, которую я хочу тебе объяснить. Я слышала, что ты сказал Джефу несколько минут назад. Так вот, я хочу, что бы ты запомнил для себя раз и навсегда: я – не собственность, ни моего отца, ни твоя. А теперь убери свои лапы и отправляйся ко всем чертям!
Он был совершенно не впечатлен ее яростью.
– Когда буду готов.
– Чего ты хочешь от меня? – взорвалась она. – Что б я притворялась, что я наслаждаюсь?
– Возможно. Стоит попробовать.
– Пошел к черту! Единственное, что я чувствую к тебе – это отвращение.
Он замолчал, всматриваясь в ее лицо, а затем встряхнул головой, как‑будто пытаясь избавиться от наваждения.
– Должно быть, это правда. Да и нельзя сказать, что я сегодня от тебя в восторге.
Он приподнялся, оставляя свои бедра крепко прижатыми к ее, и отпустил запястья Адди. Внезапно, она снова смогла свободно дышать. Ее руки безвольно упали вдоль тела. Она почувствовала небольшое покалывание, когда кровь стала нормально по ним циркулировать. Она лежала неподвижно, ожидая, когда он освободит ее тело от своего веса, и, пытаясь привести мысли в порядок.
Глаза Бена блуждали по ее груди, когда она попыталась приподняться. Даже плененная, со скрученными юбками, она являла собой соблазнительное зрелище. Он не мог не помнить ощущение ее груди, плотно прижатой к его, мягкую колыбель бедер. Его гнев утих так же быстро, как и возник, заменив собой чисто мужской интерес. Его могли лишить места, если бы стало известно, как он с ней обошелся. Рассел бы избил его до полусмерти, если бы узнал.
|
|
И все же, он был уверен, что Рассел ни о чем не узнает. Если интуиция Бена права на счет Адди. Если она чувствовала хоть часть того, что ощущал он, то не только сожаление останется в ее памяти от их встречи. Конечно же, она никогда в этом не признается. Бен смотрел на нее и думал, как ему стоит поступить. Отпустить ее и принести извинения? Это, вероятно, было бы лучше всего… но что‑то внутри восстало от мысли дать ей уйти просто так. Пока она в его руках, почему бы не использовать это в своих интересах? Она не сможет ненавидеть его еще больше. И к черту все сомнения. Он так неистово желал ее, что, казалось, просто сгорал изнутри.
– Отвращение – это все, что ты чувствуешь, Адди?
– Да, – коротко ответила она.
– Не хотелось бы противоречить тебе, дорогуша, но в какой то момент, и я готов в этом поклясться, ты чувствовала кое‑что совершенно не похожее на отвращение. В течение некоторого времени ты…
– Меня не интересует, что ты себе вообразил о том, что я чувствовала! – К этому моменту Адди уже была достаточно оскорблена, и желала только одного, что бы вся эта ситуация осталась в прошлом. Чтобы сбить ее с толку, Бен наклонился и поцеловал ее в кончик носа, как будто у них только, что было нежное свидание. Адди была совершенно изумлена. Она никогда не могла предсказать, что он сделает в следующий момент.
– Я сожалею, что назвал тебя собственностью, – пробормотал он. – Я не это имел в виду.
– Именно это, но больше такого не повториться. Ты такой же, как все здешние мужчины. Я не могу смириться с таким отношением к женщинам, которое существует.
|
|
Его губы нежно потерлись о ее бровь, а затем, легко, как касание бабочки, поцеловали веко.
– Так помоги мне измениться.
– Я… Мне нет никакой з…заботы, изменишься ты или нет. Я только хочу…
Ее сердце стало бешено стучать в груди от его очередного поцелуя. Что он с ней делал?
– Ты хочешь, что? – напомнил он, поглаживая рукой ее шею. Она попыталась отодвинуться. Но теперь, когда она была в его объятиях, он не собирался позволить ей уйти.
– Я хочу, что бы ты меня отпустил.
– Ты уверена?
– Да,– слабым голосом ответила она.
– Думаешь, я смогу?– в его голосе появилась такая интонация, что у нее по позвоночнику пошла дрожь. Она сморгнула, начисто забыв, о чем он спросил, пока он не повторил вопрос.
Кивнув, Адди снова попыталась встать.
– Ты не сказал, что сожалеешь о том, что целовал меня.
– Нет.
– Но мне было плохо.
– А вот об этом я сожалею, – он взял ее за руку и приложил к своему лицу, нежно поглаживая запястье, от чего дрожь у нее переместилась аж до пальцев ног. – У тебя такая маленькая ручка. – Она попыталась ее вырвать, но он только стал крепче ее держать. Его лицо расплылось в улыбке. – Ты сама не больше ребенка.
– Достаточно большая, что бы справиться с тобой, – возразила она, и тут же покраснела, когда он засмеялся.
– Очень даже может быть.
– О, дай мне, наконец, уйти. Ты – злобный, властный… Я никогда не прощу тебя за… Нет, Бен…
– Нет, что?
– Не делай этого.
– Не делать, что?
– Бен…
Ее слова затихли от того, что его рот накрыл ее губы, целуя настойчиво и проникновенно, как никто и никогда ее не целовал прежде. Она слабо попыталась отодвинуться, но он взял ее лицо, как в колыбель, в свои ладони, и нежно поглаживал скулу большим пальцем. Он целовал ее так всепоглощающе, как рисовало его воображение уже столько времени, сколько он хотел ее, исследуя внутреннюю часть ее рта, смакуя вкус, щекоча языком ее небо и сплетаясь в интимном танце с ее языком. Она дрожала, не пытаясь больше бороться с ним, поскольку начала тонуть в море огня. Они целовались отчаянно, страстно, пробуя и смакуя друг друга.
|
|
Низкое довольное урчание вырвалось из горла Бена, когда его рот проложил дорожку к ее шее. Тело Адди горело. О, удовольствия было так много, что она не могла выдержать. Но тем не менее, хотела большего. Что она позволяет себе здесь, на полу, с Беном Хантером? Она сошла с ума.
– Я ничего не соображаю…
– Тише. Не говори ничего сейчас.
Он продолжал исследовать губами ее шею, спускаясь все ниже, туда, где начиналась округлость груди. Он чувствовал рукой бешенное биение ее пульса. Прежде, чем она могла остановить его, его пальцы скользнули под ее платье, пока рука полностью не сомкнулась вокруг ее груди. Потрясение от ощущения его руки на ее кожу поразило их обоих, заставляя задохнуться от восторга. Адди застонала. Она никогда и не с кем не разделяла такую близость. Это пугало, но и восхищало. Ее ум приказывал ей остановиться, но ночь вокруг была так пропитана этим безумие, что голос разума затих сам собой. Она не могла уже остановиться.
Его рука нежно поглаживала ее ребра, словно боясь, что она может сломаться, а в ответ она выгнулась для него, как настоящая распутница. Ее стон наполнил его рот, когда рука вновь возвратилась к груди, и он большим пальцем стал описывать круги вокруг соска. Сладкая мука заполнила все ее существо. Прижимаясь к нему, она запустила руки в его волосы и припала к его губам. Их языки скользили друг о друга, то отступая, то вновь возвращаясь.
Через время, Бен поднял голову и глубоко вздохнул, что бы справится с настойчивым желанием своего тела. Потребность взять ее, здесь и сейчас, было почти невозможно сдерживать. Это стало его навязчивой идеей. Он хотел знать все ее тайны, почувствовать ее, пока не поймет ее душу и тело, как свои собственные. Несмотря на весь свой опыт, он никогда не ощущал такой потребности в другом человеке, не жаждал так полного слияния. Он вытащил шпильки из ее прически и стал ласкать и гладить освободившиеся локоны.
Адди обвила его шею руками, почувствовав, что он придвинулся так, что бы их тела идеально сливались вместе. Слои одежды, которые разделяли их, не мешали в полной мере ощущать его желание и ее мягкость, твердость его возбуждения и ее податливую форму.
Адди почувствовала, как он стянул с ее плеч платье, а его горячий рот накрыл ноющий от желания сосок, вызывая этим горячие молнии внизу живота. На ощупь, она обхватила крепко его плечи, пытаясь без слов сказать: не останавливайся… никогда не останавливайся.
– Аделина, – шептал он, страстно целуя ее губы. – Не сдерживайся. Я не причиню тебе боли.
Она задохнулась, когда почувствовал, как его рука спустилась вниз, минуя талию, и скользнула в ее панталоны. Адди напряглась, ощутив кончики его пальцев внутри себя.
– Нет… Я не должна позволять тебе…
– Да, – шепнул он ей, уткнувшись лбом в ее плечо. – Ты права. И я не должен хотеть тебя. Но я хочу.
– Бен, – пробормотала она. – Пожалуйста…
– Никто и никогда не узнает о том, что было. Ты можешь держать в страхе остальную часть мира, но позволишь мне быть внутри. Ты ведь понимаешь, что случилось между нами. И знаешь, что ничто не сможет остановить это, независимо от того, что хотим или не хотим мы сами, – она застонала, когда он нашел чувствительное место, которое стал поглаживать, держа ее на грани удовольствия и безумия.– Я хочу, чтобы ты помнила это, – прошептал Бен ей в лицо. – Помнила всякий раз, когда будешь думать обо мне.
Она вцепилась в него, требовательно выгибая вверх бедра. И вскрикнула.
– Вспоминай. Потому, что я не собираюсь брать тебя здесь, – продолжал он шептать ей в волосы. Вздыхая, Бен убрал руку от ее бедер, нежно погладив вздрагивающий живот, и поправил на место ее сбившиеся юбки. Он оглянулся вокруг, как будто впервые замечая, что их окружает. Его губы скривились от отвращения. – Кузница.
Обессиленная Адди смогла лишь слегка пошевелиться и с трудом восстанавливала дыхание. Бен довольно улыбнулся, и, приподняв ее за плечи, положил ее голову себе на грудь. Он ждал пока утихнет ее дрожь, хотя его самого сжигало болезненное ощущение от собственного неудовлетворенного желания.
– Я должен буду вернуться в «Санрайз» завтра после свадьбы, – сказал он, стараясь казаться спокойным. – Кто‑то должен заботиться о ранчо, а в сложившейся ситуации, я не могу доверить управление своему помощнику больше чем на день или два. Если ты не хочешь подвергнуться повторению притязаний Джефа снова, то постарайся держаться ближе к отцу и своей семье.
– Что, если…– она сделала паузу и проглотив комок в горле, продолжила. – Что, если я не хочу повторения твоих притязаний?
– А и правда, что?– заинтересованно сказал он, нежно куснув ее у основания шеи.– Я думаю, что мы найдем ответ на этот вопрос, когда оба окажемся в «Санрайз».
Он был уверен в ответе. Она знала, что он нисколько не сомневался, что она будет хотеть его все так же. Она должна была бороться сама с собой, поскольку тоже не сомневалась в его правоте. Но, тем не менее, стала протестующе извиваться, пытаясь отклониться от его ласк.
– И не удивляйся, если заметишь, что за тобой будут наблюдать наши работники. Прежде, чем я уеду, я собираюсь дать строгие указания на счет тебя, и все черти ада вылезут, если Джеф подойдет к тебе ближе, чем на сто футов. А, если я узнаю, что он позволил себе что‑то большее, чем просто взгляд издалека, то я собственноручно заставлю его пожалеть об этом.
– Даже рискуя вызвать войну? – приглушенно спросила она, на что он мрачно усмехнулся, удивленный ее сарказмом.
– Совершенно верно. Если она должна начаться из‑за тебя, милая, то ты видишь перед собой человека, который первый нажмет на курок.
* * * * *
Приведя себя в порядок, насколько это было возможно, Адди, разыскав Мэй, сослалась на головную боль, дабы провести остаток вечера в одиночестве. Она не хотела никого видеть, не сейчас, когда ее мысли беспорядочно путались в голове. Пытаясь уснуть пораньше, она лежала на животе, обхватив руками подушку, и уставившись невидящим взглядом в стену. Дом Фенинсов был удобным, но далеко не столь изящным, как дом в «Санрайз». Комнаты здесь были маленькими и скромно обставленными, матрасы комковаты, а постельное белье даже немного заплесневелым. Лиа спала на кровати у противоположной стены. Они расположились в комнате, по соседству с комнатой, занимаемой Каролиной и Питером.
Адди не хотела думать о том, что случилось той ночью, но она не могла избежать этого, и не могла забыть об этом. Она продолжала слышать голос Джефа, и то, что он сказал о Расселе. – Он взлетел слишком высоко, дорогая. У него нет никакого права прятать тебя от меня... но не волнуйся, это долго не продлится...
Что он имел ввиду?
Угроза маленького мальчика, шептала она. Расстроенный маленький мальчик, который не получил желаемого. Возможно, все дело в этом.
Глубоко вздохнув, Адди потерла лоб, затем прикрыла глаза и прижала к ним кончики пальцев. Она лежала с закрытыми глазами, а ее ум продолжал лихорадочно работать. Медленно темнота окутала ее сознание, и она вновь услышала, преследующий ее, хриплый голос.
Адди, не отварачивайся от меня. Я не причиню тебе боли. Теплый рот, скользящий по ее коже, твердое тело, обещающее наслаждение. Никто никогда не будет тебя знать, как я. Ты можешь оградиться ото всех, но пусти меня в свой мир.
Адди, сжавшись, сидела, затаив дыхание, с бешено колотящимся сердцем.
– Остановись, – шептала она. – Остановись.
Бен был ее врагом. Она не позволила бы ему убить Рассела. Она не могла позволить ему ослабить ее оборону. Рассел был ее отцом, ее настоящим отцом, и она была в ответе за его жизнь. Пришла пора действовать.
Она должна была предупредить Рассела. Так или иначе, она должна была найти возможность сделать это. Адди встала. Она мерила шагами комнату, и ее длинная ночная рубашка развевалась позади нее. Она попыталась представить себе Бена, планирующего убийство Рассела, после того, как будет подписано новое завещание. А затем крадущимся в комнату отца, с намерением осуществить убийство. Это было настолько очевидным, что даже беспокоило Адди. Бен должен был бы знать, что он будет первым, кого все заподозрят. Он должен был бы предусмотреть это.
А еще есть Джонсоны, которые ненавидят Рассела. Множество людей хотели бы наложить руки на ранчо «Восход солнца», сломать заборы, завладеть его скотом и водными правами. Фактически все вокруг. Но никто не желал этого больше, чем владельцы «Дабл бар». Возможно, Джонсоны были замешаны в убийстве.
Она остановилась, на мгновение, посреди комнаты, когда на ум опять пришли слова Джефа. Он взлетел слишком высоко, дорогая... но не волнуйся, это долго не продлится... Это было угрозой, настоящей и неприкрытой. Она не сомневалась, что Джеф и Большой Джордж хотели смерти Рассела не меньше, чем Бен. Может, они и планировали все вместе?
Нет. Задумчиво покачала головой Адди. Бен ненавидит Джонсонов. Он никогда не стал бы действовать с ними заодно. И он любит Рассела. Он не убил бы его. Я не должна думать, что это был он. Она не хотела верить этому.
Но Рассел должен был быть убит кем‑то из близких ему людей, кем‑то, кто знал о его привычках, какая комната была его, и как пройти через дом. Кто‑то, кому не надо было пробираться мимо всадников, которые охраняли собственность круглосуточно. Это должен был быть Бен, тем более что, согласно истории, он уедет из города после убийства и никогда не уже не вернется.
– О, Бен, это не ты. Это не ты. – Прислонившись к стене, кусала она губы.
Сильные руки нежно скользили по ее телу, разжигая в крови огонь желания. Я хочу, чтобы ты запомнила это. И вспомнила каждый раз, когда будешь думать обо мне.
– Почему все это происходит именно со мной? – шептала она в муке. – Чем я заслужила это испытание? Я – все еще Адди Пек... но я и – Аделина Уорнер. Я помню события, произошедшие в разное время, но я не знаю, что для меня реальность. – Она затихла, когда увидела, что маленькое тело под одеялом, на кровати напротив, зашевелилось. Лиа проснулась.
– Тетя Аделина? – сказала она сонно.
– Да, Лиа? – Адди медленно подошла к ней, пытаясь взять себя в руки.
В I930 Лиа сказала, что тетя Аделина была жадной и эгоистичной интриганкой. Воспоминания о тете Аделине были Лиа неприятны. Почему? Что Лиа видела или слышала такого, что у нее сложилось такое впечатление о тете?
Ребенок, зевая, повернулся и уставился на нее сонными глазами из под тяжелых век.
– Почему Вы ходите по комнате?
– Я сожалею, что побеспокоила тебя. Я не могла уснуть. И думала о стольких вещах, что просто должна была встать.
– О чем Вы думали?
– О ком‑то.
– Я видела, что Вы ушли сегодня с Джефом Джонсоном, – сказала Лиа, и ее темные глаза, потеряли все следы сонливости. – Вы думали о нем, не так ли?
– Ты видела меня с... но... Я думала, что все дети играли за загоном.
– Я вернулась раньше. Я шла следом за Вами и мамой в дом, когда появился Джеф Джонсон и Вы пошли с ним. Мама сказала мне, что я должна об этом никому не рассказывать, иначе у Вас будут проблемы с дедушкой.
– Да, действительно, – сказала Адди с сожалением. – Я буду тебе очень благодарна, если ты никому об этом не расскажешь. Почему ты так морщишь свой нос?
– Почему Вы пошли с ним?
– Я должна была поговорить с ним, Лиа.
Девочка сморщила свой носик, как‑будто почувствовала какой‑то неприятный запах.
– О.
– В чем дело? Тебе не нравится Джеф? Почему?
– Вы же сказали мне не говорить почему.
– О... Я... – Адди сделал паузу, и посмотрела на нее, в то время как любопытство забурлило в ней. – Я и забыла, что говорила тебе это, Лиа.
– Вы сказали, что это наша тайна.
Адди потребовалось все ее самообладание, чтобы подавить свое неистовое нетерпение и удержаться от желания вытрясти «тайну» из ребенка. Она улыбнулась и села на кровать, стараясь говорить спокойно.
– Хорошо, но, может ты освежишь мою память, а то я просто не смогу заснуть. Почему я забыла такую вещь? Скажи мне, в чем заключается наша тайна?
– Тетя Аделина, я устала.
– Скажи мне, а потом мы обе сможем быстро уснуть.
– Разве Вы не помните? Я сидела под верандой, а Вы с Джефом разговаривали возле лестницы.
– Это было утром или вечером?
– Вечером.
– Это было очень давно, или недавно?
– Недавно, – сказала Лиа торжественно.
– И о чем мы говорили?
– Вы говорили очень тихо о дедушке, Бене и...
– И?
– И о завещании. Завещании дедушки. И я издала какой‑то шорох, и Вы словно обезумели, когда увидели, что я была там. Разве Вы не помните?
– Я... очень смутно. – Адди закрыла глаза, почувствовав внезапное головокружение. Завещание Рассела.
Быстро обойдя лестницу, она схватила заледеневшими руками, ребенка за плечи, и как бы со стороны услышала свой голос, мягкий, но звонкий от гнева. Что ты слышала? Что ты слышала? – А затем, нежный, хитрый и умасливающий: – Не кричи, Лиа. Я думаю, что ты, теперь достаточно большая девочка, чтобы разделить взрослую тайну. То, что ты услышала – Наша большая тайна, Лиа... и ты ни кому не должна о ней рассказывать...
Это было все, что она могла вспомнить.
– Что я говорила о дедушке и Бене?
Лиа отвернулась к стене.
– Я не хочу говорить об этом.
Адди медленно наклонилась и поцеловала Лиа в лоб.
– Я сожалею, если рассердившись, напугала тебя тогда.
– Все хорошо, тетя Аделина. – Это все еще наша тайна?
– Да, Лиа, пожалуйста. – Ответила она, и ее голос прозвучал отстраненно. – Сладких тебе сновидений.
Ребенок отвернувшись, шлепнулся на подушку, сонно зевая.
Ее колени тряслись. Адди подошла к своей собственной кровати и села.
Зачем я сказала бы Джефу о завещании? Для этого не было никакой причины. Если... если я только не замышляла что‑то с Джефом. О, но я не могла. Не о завещании. Ведь это означало бы...
Подозрения разлились в ней подобно яду. Но она упрямо продолжала отрицать даже саму возможность.
Я дочь Рассела. Я не сделала бы ничего, что причинило бы ему боль, независимо от того, на что я была прежде способна. Я знаю, что я не смогла бы.
– Боже мой, что делать? – прошептала она пересохшими губами.
Каким человеком она была до того, как вернулась в «Санрайз»?
Интриганкой. А возможно и кем‑то намного худшим.
Глава 6
Свадьбу провели снаружи, на прохладном утреннем воздухе. Адди сидела всю церемонию, не слыша слов, ее ум, был лихорадочно занят вопросами. До сих пор она была уверенна в вине Бена и своей собственной невиновности. Было так легко представить его злодеем, а себя героиней... Но уже ничто не было просто черным или белым. Бен не был только хорошим или плохим, так же, как и она не была таковой. Но самое ужасное было то, что, если он не был виновен в заговоре убийства Рассела, она могла быть замешена в этом. Она не забыла, что Рассел говорил ей.
Послушай, милая… Я знаю, ты, наверное, разочарована, что получишь «Санрайз» на опекунском попечении... если бы я распорядился по‑другому, ты бы стала богатой женщиной, имела столько денег, что могла бы делать все, что тебе заблагорассудиться до конца своих дней.
Богатая женщина.
Как сильно она хотела быть богатой женщиной? Если бы только она могла больше вспомнить о том, что она, возможно, сделала в прошлом. Если бы было меньше теней, заполнивших ее ум.
Она обводила взглядом собравшихся, пока не увидела голову Джефа, его волосы красного дерева, сияли в утреннем свете. Этим утром он даже ни разу не взглянул на нее. Ребяческий, голубоглазый Джеф. Был ли, действительно, он, тем пьяным, неуклюжим незнакомцем в кузнеце вчера вечером? Она не могла в это поверить. Это казалось сном.
Бен сидел недалеко от нее. Она была изумлена странной ролью, которую он играл во всем этом. Он был последним, кого бы она могла представить в роли спасителя. Он повернул голову в ее сторону, и она отвела взгляд прежде, чем их глаза встретились. Она не могла смотреть на него после того, что случилось между ними.
Адди бросило в дрожь, и в ее уме вспыхнула картина: их сплетенные тела на полу кузнецы. Она почувствовала, как запылали ее щеки, и наклонила голову, чтобы скрыть лицо. То, как она позволила ему трогать себя, то, как она поощряла его... нет, она никогда больше не сможет посмотреть ему в глаза.
За прошедшие двадцать четыре часа она перестала себя узнавать. Адди горько улыбнулась, вспоминая, как начался этот кошмар. Она была настолько полна огня и тщеславия, настолько нетерпима к преступнику Бену, и так уверенна в том, что она будет спасительницей Рассела Уорнера. Но вчера вечером она обнаружила, что цепляется за Бена как распутница, опьяненная желанием, и даже мысли о Расселе не отрезвляли ее. Прежде с ней такого не случалось, никогда и ни с кем. После ее первого сопротивления, она больше не предпринимала попыток оттолкнуть Бена. На этом и кончились все ее добродетельные намерения.
A то, что Лиа сказала позже тем вечером в уединении их комнаты, тревожило больше, чем что‑либо еще. Адди не забыла ни единого слова. Это ее испугало. Что Лиа подслушала? Что она и Джеф тайно замышляли?
Нет, я не стала бы планировать ничего, что могло причинить боль Расселу, – думала она в отчаянии. – Не моему собственному отцу. Возможно, тогда я была другой, но я никогда не сделала бы ничего ужасного.
Счастливые крики гостей прервали ее размышления, и оповестили о конце церемонии. Мигая, как будто только что проснулась, она смотрела на людей, встающих вокруг нее. Каролина обняла ее за плечи, как только Питер помог ей подняться.
– О чем мечтаешь?
– Ни о чем, – спокойно сказала Адди, поднимаясь со своего места и поправляя рукав платья.
Каролина была в настроении подшучивать.
– Возможно, глядя на эту свадьбу, ты думала о дне, когда будешь сама выходить замуж?
Бен, который стоял сразу позади Каролины, имел прекрасную возможность слышать их разговор.
– Свадьба? – переспросил он, глядя поверх белокурой головы Каро на Адди. Из вежливого, его взгляд стал любопытным. – Ты собираешься в скором времени выйти за кого‑то замуж, мисс Aделина?
Она заметила, как вспыхнули его зеленые глаза, этот свет в них она уже видела и не могла ошибиться в его значении. Внезапно весь мир исчез, и остались только они, да воспоминания о тех минутах в кузнеце. Адди чувствовала себя пойманной в ловушку, как если бы она была прикована к нему цепью. Бен поймал ее тревожный взгляд и улыбнулся, позволяя промелькнуть, в улыбке, легкому самодовольству.
Адди старалась найти слова, которые стерли бы эту самодовольную, чисто мужскую, ухмылку с его лица.
– В настоящее время я не знаю ни одного человека, за которого бы согласилась выйти замуж, – сказала она резко.
– Рад слышать это, – прокомментировал он лениво, любуясь тем, как солнце окрасило ее волосы цветом меда. Она была так невыносимо притягательна, не смотря на поджатые губы и сведенные брови.
Каролина, внимательно следившая за ними, повернулась с улыбкой к мужу.
– Питер, пожалуйста, проводи меня в дом. Если я в следующую минуту не выпью стакан воды, то умру от жажды.
Бен рассеянно поклонился им в знак прощания, и сосредоточил свое внимание на Адди, в то время как взволнованная толпа поздравляла Рут и Харлана. Он заметил тень ушиба на запястье Адди и нахмурился, поймав ее за предплечье. Она не делала попытки вырваться, и он молча разглядывал ее, изящно испещренное прожилками, запястье.
– Кто это сделал? Он или я? – спросил он грубо.
– Я не знаю. – Она казалась намного более спокойной, чем на самом деле себя чувствовала. – Это имеет какое‑то значение?
– Да, имеет. – Хотя голос Бена выдавал раздражение, его большой палец был нежен, и медленно поглаживал ее ушиб. – Я не хотел причинить тебе боль.
Ее дыхание прерывалось. Движение его пальцев по ее коже, среди сотни людей, заставляло ее сердце биться, как безумное. Это не могло продолжаться. Она должна ясно дать ему понять, что не намерена терпеть подобное поведение с его стороны.
– Бен, то, что случилось вчера вечером, не должно... Ты и я... Мы не можем...
– Мы можем, – возразил он мягко. – И будем, как только мне представиться хоть крохотный шанс.
– Нет, Бен.
– Ты выглядишь немного усталой, дорогая. – Его взгляд ласкал ее напряженное лицо.
– Это – твоя вина. Я не могла уснуть после того, как мы... после тебя... Я провела всю ночь, ворочаясь с боку на бок.
– Мне очень жаль, что я не мог присоединиться к тебе.
– Замолчи! Нас может кто‑нибудь услышать, и, пожалуйста, не прикасайся ко мне!
Он выпустил ее запястье с преувеличенной заботой, и Адди знала, что самая мудрая вещь, которую она может сделать – это уехать. И уехать как можно быстрее. Но что–то мешало ей, ее ноги как‑будто вросли в землю, и это удерживало ее в близи от него.
– Когда ты уезжаешь?
– Скоро. – Бен тихо засмеялся. – Мечтаешь о том, что бы я ушел, не так ли?
– Да. И прекрати так смотреть на меня. Мне кажется, мама только что заметила, что мы разговариваем.
– И?
– Она не хочет, чтобы я связалась с кем‑то, на подобии тебя.
– Я знаю это. Но что хочешь ты?
Она вздохнула поглубже, и посмотрела ему прямо в глаза.
– Я хочу, чтобы мы забыли о прошлой ночи. Это было ужасное недоразумение.
– Нисколько, – возразил он. – Я думаю, что мы очень хорошо поняли друг друга.
– Думай что хочешь. Я собираюсь забыть, что это когда‑либо случалось.
– Ты действительно думаешь, что сможешь? – Бен вздернул брови и скрестил руки на груди, глядя на нее сверху в низ. – Нет. Эти воспоминания останутся с нами. Каждый раз, глядя на тебя, я буду вспоминать вкус твоих губ, чувствовать твое...
– Будь ты проклят, – прошептала она, будучи еще более взволнованной, чем прежде. Она могла управлять им, когда они боролись, когда он был сердит, но не тогда, когда он был так нежен и поддразнивал ее. Не тогда, когда он смотрел на нее таким пристальным взглядом, который, казалось, жег ее тело даже через одежду. Она тоже помнила его вкус, а также, ошеломляющий восторг, от прикосновения его рук к своему телу. Она была потрясена настойчивым желанием обвить его руками и прижаться лицом к его шее, чтобы вдохнуть его запах.
– Я хочу, чтобы с этого момента ты избегал встреч со мной.
– Не говори мне, что ты не хочешь, чтобы я тебя снова обнял. Или поцеловал, или...
– Никогда!
– Ты хочешь этого прямо сейчас, – сказал он, улыбаясь, потрясенному выражению ее лица. – Так же, как и я.
– Бен, остановись, – прошипела она, понимая, что люди начали оборачиваться и смотреть на них. Приподняв юбки, она двинулась между рядами стульев к дому, предпочтя гордости, быстрое отступление. Бен следовал по пятам. Она чувствовала, что он идет позади нее, и его длинные, размеренные шаги, несли его быстрее, чем шла она. Адди резко повернулась к нему, как только они достигли веранды.
– Это не имеет никакого смысла, Бен Хантер! Внезапно ты решил, что хочешь меня, как‑будто я уже не была преподнесена тебе на серебряном блюде, в тот день в сарае. Или ты передумал?
– Будь я проклят, если знаю. Я не потрудился анализировать это.
– Конечно, нет. Как любой мужчина, ты начинаешь преследовать первую попавшуюся женщину, всякий раз, когда в тебе просыпается желание. На этой неделе, я – подходящая мишень, не так ли? Но ты не будешь приветствоваться в моей постели никогда, так что, обрати свое внимание на кого‑то еще.
– Если бы моим единственным желанием было уложить кого‑то в постель, Адди, то я бы не обратил свое внимание на тебя. Зная, кто ты, думаешь, я был бы настолько глуп, надеяться на твою быструю капитуляцию? Если бы я хотел уснуть сегодня вечером, держа в объятиях женщину, то мог бы легко найти желающую. Кого‑то более опытную, чем ты, и не стал бы так утруждаться.