– Тогда, что ты хочешь от меня? – прошептала она.
Его улыбка была создана, чтобы раздражать ее.
– Разве я не объяснил?
–Нет, – несчастно простонала она. – Бен, ты должен остановиться. Ты переворачиваешь все вверх дном. Ты делаешь меня несчастной из чистой подлости. Ты знаешь, что какие‑либо отношения между нами невозможны.
– Почему?
Она не могла сказать ему почему. Ее ум начал лихорадочно работать.
– Я не знаю что ты за человек. Не знаю тебя. И, думаю, никто здесь не знает.
– Я могу сказать то же самое о тебе. Но мы в состоянии это изменить. Мы не должны оставаться незнакомцами. Если ты не боишься того, что может случиться, если мы сблизимся. Это так?
Она смотрела на него в смятении, и ее сердце таяло в мягком звуке его голоса.
– Я не знаю, что делать, и не знаю, что тебе ответить.
– Не говори пока ничего. – Боковым зрением Бен уловил движение слева. Он взглянул на приближающегося и одарил Адди ироничной улыбкой. – Похоже, нам придется продолжить этот разговор позже.
– Почему?
– Суди сама.
Мэй хмурилась, приближаясь к ним. Нельзя было не заметить волнение в ее голосе и лице. Она даже не взглянула на Бена, и нарочито обратила, расстроенный взгляд синих глаз, к Адди.
– Аделина, мне не нравится, когда ты уходишь, не говоря ни слова о том, куда идешь. Тебя кое‑кто искал. Люди, которых мы давно уже не видели.
– Я сожалею, мама...
– Мои извинения, – вмешался Бен. – Мне не следовало уводить вашу дочь от гостей. Пожалуйста, не считайте мисс Aделину безответственной из‑за моей недальновидности.
– Я знаю, что моя дочь сознает свою ответственность, – ответила Мэй, глядя на него с явным неудовольствием. – И она прекрасно осознает, что не должна подпускать тебя к тому, что тебя совершенно не касается… Ты, кажется, планировал вернуться на ранчо, как только свадьба будет закончена, не так ли?
– Да, мэм.
– В таком случае, не смею задерживать тебя.
Бен кивнул ей с уважением, и посмотрел на Адди мерцающими глазами.
– До свидания, – сказала она беззвучным голосом, и почувствовала, как ее пульс участился.
После того, как Бен ушел, Мэй подозрительно уставилась на Адди.
– Почему он так смотрел на тебя? Что происходит? Он делал тебе авансы? Надеюсь ты не позволили ему ничего лишнего, Aделина.
– Я... почему... конечно нет, – заикалась Адди. – Мы всего лишь разговаривали. Почему ты так настроена против него?
– Потому что я знаю, что он за человек. И если ты позволишь ему, то он обманет тебя, воспользуется твоим доверием и невинностью.
– Мама...
– Я буду говорить искренне, потому что беспокоюсь о тебе. Я задавалась вопросом, сколько же пройдет времени до того момента, когда эта беседа станет необходима. Я знала, что это случиться рано или поздно. Бен – красивый мужчина и обладает шармом. Я понимаю, какое он должен производить впечатление на девушку в твоем возрасте. Но и ты привлекательна для него по многим причинам – твоя внешность, твои деньги, но больше всего, потому что ты – дочь Рассела Уорнера. Я знаю, что Расселу нравится представлять Бена своим сыном, и Бен прилагает все усилия, чтобы использовать это в своих интересах.
дди неожиданно ощутила потребность защитить Бена – она, кто должен был с благодарностью приветствовать любое осуждение его!
– Я не согласна. У него нет необходимости преследовать меня, или кого‑либо еще, ради денег. Он хорошо образован, и слишком горд, чтобы идти на подобные уловки.
– Несмотря на все его образование, он был карточным шулером, прежде, чем приехал сюда.
– И папа был таким раньше.
– Я хочу для тебя лучшей доли. И не позволю такому человеку, как Бен Хантер, человеку такому же, как твой отец, заполучить мою дочь.
Адди уставилась на нее в изумлении. В голосе Мэй ясно слышалась сталь, а на лице промелькнуло выражение такой силы, какую Адди никогда не замечала в ней прежде. Под привлекательной внешностью Мэй пряталось упорство и желание достичь цели.
– У Бена в отношении меня нет шансов, – медленно проговорила Адди. – Но почему ты не хочешь, чтобы я вышла замуж за кого‑то, как папа?
– Я поклялась, что сделаю все, что будет в моей власти, чтобы у моих девочек была лучшая жизнь, чем у меня, и что вы не повторите мои ошибки. Почему ты думаешь, я настаивала на том, чтоб вас обеих послать в академию? Почему ты думаешь, я так добивалась того, чтобы привить вам манеры, чтобы у вас была фешенебельная одежда, и образование? Сегодня моя мечта в отношении Каро осуществилась. Она и Питер уедут из Техаса. Ну, а ты, даже если собираешься похоронить свою молодость, здесь, в этой глуши, далеко от приличных людей и цивилизованных мест, я отказываюсь отдать тебя человеку, который будет ценить тебя не больше чем рогатый скот, который он имеет. А это именно то, что случится, если ты захочешь навсегда остаться на ранчо.
– Но я не хочу другой жизни. Я не хочу быть избалованной и испорченной. И не хочу беспокоиться, о том, что я немного более груба, чем люди на востоке.
– Немного груба, – повторила Мэй. – Ты ничего не знаешь о жизни, которую могла бы иметь. Я выросла в красивом доме, среди людей с хорошими манерами, в доме со слугами. У меня было много ухажеров... Я приехала сюда, будучи неосведомленной о грязи, грубости этих людей, мужчин, носящих оружие все время, даже за обеденным столом. Было время, когда я должна была работать тяжелее, чем некоторые из слуг в доме моей матери.
– Мама...
– Здешние мужчины не будут защищать тебя от вещей, которые не приходится терпеть ни одной женщине на востоке, такие как первобытность и тяжелый труд. К тому же это графство, кишит преступниками и индейцами.
– Здесь‑то ими не «кишит». По‑моему, ты немного преувеличиваешь.
– Не смей говорить со мной в таком тоне, Аделина! Я прошла через такие ужасы, о которых ты ничего не знаешь. Только после того, как появилась Каролина, я попросила вашего отца нанять няньку, которая помогала бы мне заботиться о ней. Я же должна была все время работать: уборка, мытье, готовка – у меня не было времени заботиться о своем ребенке. И он привел девочку – Тонкава, заботиться о моем первенце. Краснокожую. После всего того, что я слышала о том, что они крали белых детей, я заходила в детскую и видела одну из них, держащую на руках моего ребенка! Женщину одного из самых жестоких и беспощадных племен.
– Они не все такие. Каро сказала мне, что у некоторых женщин в графстве есть подруги среди женщин индейского поселения, не так далеко отсюда. Они общаются друг с другом и делят стол.
– Это – то, что ты хочешь? Гостить у тех... существ... вместо того, чтобы находиться среди людей своей расы? Я настояла на том, чтобы ты посещала академию в Виргинии, потому что хотела, чтобы ты увидела, насколько там лучше, чем здесь.
– Я не вижу ничего неправильного в дружбе с ними, в проживании здесь, или в перспективе замужества за фермером. Мне нравится здесь больше, чем где‑либо еще. Я не похожу на тебя и Каролину. Вероятно, я никогда не покину Техас. И я не хочу защищенной жизни на востоке.
В глазах Мэй появилась печаль.
– Ты всегда выбирала нелегкий путь. Я знаю, насколько бесполезен этот разговор, если ты уже приняла решение. Но ради твоего же блага, подумай о том, что я тебе сказала.
– Я подумаю, – сказала Адди неловко, пытаясь отвести взгляд, и не в силах подавить короткий вздох. – Я не понимаю, почему ты вышла замуж за папу, если он не был человеком, которого ты хотела видеть в качестве своего мужа?
– Твой отец приехал на восток, – сказала Мэй с горечью, – чтобы найти жену и вернуться с ней в Техас. Он ухаживал за мной в Северной Каролине. Я не знала, какая жизнь ожидает меня, да и не очень‑то об этом задумывалась в то время. Я думала, что одной любви будет достаточно, чтобы я была счастлива. Влюбленные женщины делают глупые ошибки, Аделина. И я не думаю, что ты будешь сильно отличаться от меня в этом отношении.
* * * * *
Как это принято на многолюдных собраниях, огромное количество гостей угощалось хорошим ликером, который способствовал созданию атмосферы праздника. Некоторые мужчины объединялись в небольшие группы, сердечно хлопали друг друга по спинам: со стороны казалось, они беззаботно болтают о своей земле и делах. Другие, не скрывая своего восхищения, ухаживали за женщинами, одетыми в яркие цветастые платья, пышными от большого количества нижних юбок.
Молодые люди, которые c нетерпением ждали наступления вечера с танцами, заводили новые знакомства и вели себя, как они полагали, ведут себя взрослые мужчины и женщины. Фигуры, исполняемых танцев, не были причудливыми, а музыка, предоставленная группой ковбоев, не была изящной, но игралась с искренним задором.
Адди с раздражением обнаружила, что ей сильно не хватало присутствия Бена, несмотря на то, что ни одного танца не осталась без партнера. Что с ней случилось, что она не могла перестать сравнивать каждого мужчину с Беном? Ни один присутствующий здесь мужчина не мог сравниться с ее воспоминаниями о человеке с темными волосами и яркими зелеными глазами. Ничья улыбка не могла заставить ее сердце остановиться, никто не смел подшучивать, дразнить, и насмехаться над ней, так смело, как это делал он. Она думала о нем сейчас даже больше, чем когда он еще был здесь.
Иногда Адди видела лицо Джефа в толпе среди фонарей и теней, но она старалась держаться от него как можно дальше. Время от времени он приглашал кого‑нибудь на танец, но при этом не терял из виду Адди, которая все время кружилась в танце. Ее сине‑зеленое платье, как нельзя лучше, подчеркивало белизну ее кожи и богатый оттенок волос, привлекая мужские взгляды.
В перерывах между танцами Адди оставалась в близи от Рассела, находя успокоение, в установившемся между ними перемирии. У нее не было ни малейшего желания извиниться за сказанное, впрочем, похоже, как и у него, но они приняли молчаливое решение, сделать вид, как‑будто ничего не случилось. Благодаря чему им удалось вернуть хоть какую‑то часть прежней легкости в общении.
К вечеру ноги Адди сильно болели от быстро сменяющихся танцев, и она решила отдохнуть, когда вдруг заиграли медленную музыку, танцевать под которую вышли старшие члены собрания. Ей удалось уговорить Рассела на танец, и как только они начали двигаться, начала задавать интересующие ее вопросы.
– Насколько я могу судить, никто и словом не упомянул твой забор, – сказала она, и Рассел ухмыльнулся, восхищенный ее смелостью начать этот разговор.
– Не во время же танцев, милая.
– Но это же именно для сегодняшнего вечера. Что будет после свадьбы, когда гости разъедутся по домам?
Рассел пожал плечами, решив не отвечать на вопрос. Адди восприняла его молчание, как знак, что он еще ожидает неприятности, и липкий холодок пробежал по ее спине.
– Папа, я думала о том, что Бен сказал о той колючей проволоке.
– Что ты имеешь в виду? – Хотя он говорил тихо, в его голосе явно слышалась угроза. – Бен говорил, что‑то против меня за моей спиной, он высказывался против моих решений?
– Нет, нет, – торопливо заверила его Адди. – Только я не понимаю, почему многие возмущены твоим забором. Это – потому что ты ограничил водоснабжение, не так ли? Все поля, на дальней границе «Дабл бар», ничего не стоят, если не имеют доступа к воде. Раньше я этого не понимала.
– Это – моя вода. Я был здесь задолго до Большого Джорджа Джонсона и всех остальных. До того как, двадцать пять лет назад, началась война. Я не мог найти работу в городе, поэтому отправился на запад и получил здесь землю по обеим сторонам реки – то есть, и река тоже стала моей собственностью. Так было всегда. Но стали приезжать люди, типа таких вот Джонсонов, пытались оттяпать кусок моей земли в надежде получить доступ к реке. Но река всегда была моя.
– Я слышала, ты был картежником, – сказала она, и он засмеялся.
– Почти все, кто сейчас владеют рудниками и ранчo, так начинали. Все немного шельмовали, даже шериф этих мест. Тогда это было в порядке вещей. И никто против этого ничего не имел, не то, что сейчас. А теперь, когда цена на рогатый скот выросла, они решили, что самостоятельных хозяев можно так же легко наказывать, как конокрадов.
– Так говорят и про Бена.
– Да, он был шулером. И комитет его уже почти осудил на линчевание[5], когда я нанял его.
– Действительно? – Глаза Адди расширились. – Я этого не помню.
– Ты была в то время в академии.
– Что заставило тебя принять его на работу?
– Бен прискакал к главному дому, преследуемый разгоряченной толпой, которая нагнала бы его спустя максимум десять минут. Все эти люди готовы были свернуть ему шею, как только бы поймали его. Я дал ему две минуты, на объяснения. Держу пари, что ему никогда до или после того раза не приходилось говорить так быстро.
Адди усмехнулась.
– Мне жаль, что у меня не было возможности увидеть это. Пот, должно быть, лил с него градом.
– Котенок, разве ты не можешь ему посочувствовать? – спросил Рассел, хохоча.
– Да, но он всегда все так контролирует. Я была бы не прочь задать ему встряску.
– У него каждый раз встряска, когда ты крутишься по близости. Я считаю, что ты – единственная женщина, которая...
Рассел внезапно замолчал и смотрел на нее так, как‑будто ему пришла совершенно неожиданная идея. Он открывал и закрывал рот, желая что‑то спросить, но не знал как.
– Что? – не выдержала Адди.
– О, ничего. – Он пожал плечами с подчеркнутой небрежностью. – Только подумал... Что ты думаешь о Бене, милая?
Пораженная, она уставилась на него с отвисшей челюстью. У него никогда не было такого специфического блеска в глазах, при упоминании имени Бена, как сейчас. Она поспешила взять себя в руки.
– Я думаю, что он – хороший работник.
– Как мужчина. Ты когда‑нибудь думала о нем, как о мужчине?
Она торопливо покачала головой.
– Папа, какой глупый вопрос. И даже не смей выяснять у него, что он думает обо мне. Нет абсолютно ни малейшего шанса на то, что между нами проснется такое чувство.
– А почему нет? Тебе не нравится, как он выглядит?
Адди покраснела еще больше.
– Нет, с внешностью у него все в порядке.
– У него хорошие манеры и он умен.
– Да...
– И он добр с женщинами.
– Да, но... Папа, остановись. Я не хочу говорить о нем.
– Хорошо. Но что‑то я устал. – Рассел, казалось, был удовлетворен тем, что они затронули эту тему. Музыка закончилась, и он повел ее к их прежним местам. Адди не могла не заметить Джефа, наблюдающего за ней, на расстоянии нескольких футов. Он следил за каждым ее движением и выражением лица. Рассел тоже его заметил. – Мальчишка Джонсон так таращится на тебя, что я не удивлюсь если его глаза выпадут, – заметил он мрачно.
Адди удивила его своим смехом.
– У него всегда такой вид, когда ему чего‑то ужасно хочется, и пока он не осознает, что ему это не доступно.
– Он все еще привлекает тебя?
– Я никогда не видела в нем большего, чем друга.
– Тогда, какого черта ты реагировала как сумасшедшая, когда я запретил тебе видеться с ним?
– Поскольку мне не нравится, когда мной командуют! Хоть ты, хоть кто‑то другой.
Рассел остановился и, глядя на нее сверху вниз, вздыхая, покачал головой. В его голосе слышалась гордость.
– Будь я проклят, если ты не моя точная копия. Жаль, что ты не родилась мальчиком.
В его устах это было большим комплиментом.
Адди польщенно улыбнулась.
– Мне нравится быть женщиной, спасибо. Но, возвращаясь к разговору о Джефе, когда ты собираешься разрешить мне опять видеться с ним?
Его хорошее настроение мгновенно улетучилось.
– Когда это будет безопасным. Возможно, даже спустя больше времени, чем мы думаем.
– Безопасность, – медленно повторила она. – Ты считаешь, что Джонсоны представляют для нас угрозу?
– И не только они. – Казалось он забыл, что говорит с дочерью, его слова дышали откровенностью, как если бы он говорил с мужчиной. – Так всегда было, и будет. Многие здесь завидуют нашей большой прибыли, и были бы не прочь и сами урвать кусок побольше, если бы могли придумать как. Я огородил свою собственность, чтоб не потерять и часть территории. Конечно, это никому не нравится. А особенно, когда это касается дальних полей «Дабл бар». До последнего времени я надеялся, на поддержку Джонсонов. Тем более что их владения так же велики, как наши, но эти люди нам не друзья, а враги. Они сделали свой выбор, и я думаю ситуация еще сильнее осложниться.
– Звучит так, как‑будто ты готовишься к войне, – сказала Адди, думая об опасности, которая поджидала отца. – Я думаю, что совсем не плохо, быть подготовленными. Но ты ведь будешь осторожным, не так ли? Я не хочу, чтобы с тобой что‑то случилось.
– Желательно, чтобы ничего не случилось ни с кем из нас, милая.
– Но люди злы именно на тебя,– сказала она, и внезапно ей захотелось обнять его, и защитить от всего мира. Он был ее отцом. И, несмотря на его грубость, взрывной характер, и властность, которая не редко доводила ее до зубовного скрежета, она любила его. – Ты – тот, до кого они в первую очередь попытаются добраться, будь бдителен. Папа, ты слышишь меня?
Хотя он кивал, она понимала, что он не слушал ее. У нее не было ни малейшего шанса, признаться в том, что она знала и чего боялась. Ее грудь сдавило, как железным обручем, когда она поняла, сколько у него врагов. Все владельцы ранчо, а не только Джонсоны, ненавидели власть Рассела, его богатство, и еще больше, его заборы. Она была не права, когда думала, что сможет защитить его. Она не была достаточно сильна, чтобы справиться с этим в одиночку. Ей было жаль, что она не могла обратиться к Бену за помощью, даже при том, что она знала, что эта мысль – чистое безумие. И сколько бы она не принимала желаемое за действительное, это не могло изменить того, кем он был.
* * * * *
Бен должен был в тот день помочь разгрузить экипаж, на котором семья Уорнер вернулась на ранчо. Они все невероятно устали от поездки. Каролинa был обессилена после путешествия, Кейд возбужден и стремился размять ноги, Рассел торопился возвратиться к работе, а остальные были просто счастливы вернуться к обычной размеренной жизни и привычному комфорту. Адди появилась последней, будучи всю поездку зажатой в углу экипажа. Она избегала пристального взгляда Бена, когда он помогал ей выйти, смущаясь своего измученного дорогой вида и измятого платья. Никто не обращал на них внимания, будучи уже на полпути к дому.
– Как все прошло? – спросил он спокойно, и его руки, задержались на ее талии, не смотря на то, что она уже стояла на земле.
– Поездка домой? Ужасно.
– Нет, я говорю о танцах... на последние два дня я потерял тебя из вида. Джеф не создавал проблемы?
Она посмотрела на него, услышав нотки беспокойства в его голосе, и не заметила ни капли осуждения в его зеленых глазах, только теплоту. Как‑будто шелковые ленты, стянулись вокруг ее сердца. Как приятно было снова видеть его. Ей казалось, что прошли недели, а не дни, с того момента, когда она его последний раз видела.
– Джеф меня совершенно не беспокоил, – сказала она, стараясь казаться беспечной. – За весь вечер он не сказал мне ни слова. Но, конечно, он смотрел на меня.
– Ты должна была уже привыкнуть к этому.
– Я не давала ему ни малейшего повода.
– Но он не единственный, кому нравится таращиться на тебя.
Адди прилагала большие усилия, что бы не улыбнуться.
– Я устала от этой игры. Это смешно. Ты умудрился заставить даже папу строить какие‑то предположения на наш счет.
– У меня тоже кое‑какие имеются.
– Я не хочу их слышать.
Его руки напряглись на ее талии, когда она попыталась уйти.
– Тебе этого не избежать.
– Хочешь пари? – спросила она едко, но перемена ее тона вызвала у него только усмешку.
– Время от времени ты похожа... – Он сделал паузу и пожал плечами. – Я не знаю, но мне кажется, что за взглядом этих больших карих глаз, прячется больше, чем кто‑либо может себе представить.
– Этого ты никогда не узнаешь.
– Но не из‑за того, что не пытался, – уверил он ее.
– Бен! – раздался голос Рассела из дома, и Адди немедленно оказалась свободной.
– Он хочет отчета о том, что произошло, за время его отсутствия. – Бен улыбнулся, взглянув в сторону окна комнаты, которую Рассел использовал как офис. – Мы продолжим наш разговор позже.
– Что‑то случилось? – спросила она, неосознанно кладя ему руку на рукав, ее глаза, потемнели от беспокойства. – Какая‑нибудь неприятность?
Мускулы под ее пальцами напряглись, как‑будто он получил легкий удар током. Бен заглянул ей в глаза, и она почувствовала, как подогнулись ее колени.
– Никаких неприятностей, – сказал он медленно. – Только, когда ты рядом, дорогая. – Ее рука дрожала, но она не отпускала его, пораженная охватившему ее чувству. Чувствовал ли Бен тоже эту боль? Он смотрел на нее и, казалось, это могло длиться часами. Все чувства, которые она сдерживала в себе, грозились вырваться на волю.
Я могла бы любить его, думала она в смятении, если бы позволила себе это. И она уже любила бы, если был он не был тем, кем являлся.
Боже, что делать?
Из дома раздался рев.
– Бен, ты слышал меня или твои уши тебя подводят?
– Я буду через минуту, – ответил Бен с наглостью, которую не позволял себе больше никто в Техасе, разговаривая с Расселом Уорнером.
– Иди – сказала Адди, выпуская его руку, но он продолжал колебаться.
Она ожидала, что он сделает какое‑нибудь сардоническое замечание. Но в его голосе не было и тени игривости.
– Я не хочу отпускать тебя, Адди.
Она не могла отрицать, что чувствует то же самое.
– Пожалуйста, иди, – прошептала она. Он кивнул, но его глаза продолжали скользить по ее лицу. Не было никакой потребности в дальнейших словах. Они оба поняли, что осталось невысказанным.
* * * * *
Это была основополагающая часть кодекса владельцев ранчо, что, когда приезжали ковбои, их принимали в доме, предоставляли бесплатное жилье, стол, и все то, что подразумевало гостеприимство. Полдюжины мужчин, которые появились на ранчо «Санрайз», были незнакомцами, и было совершенно очевидно, по их внешности и запаху, что они провели в седле большую часть лета. Все женщины в доме были весь день заняты, распределяя полотенца и мыло для мужчин, и все необходимое для бритья и ванны. Груды грязной одежды, дожидались стирки и штопки, распространяя в воздухе резкий запах.
К тому времени, когда посетители были усажены за столом, Мэй и Каролина были настолько утомлены, что не было сил насладиться обедом. И хотя Адди работала столь же тяжело, как они, она не испытывала усталости. Она была переполнена энергией, которая не спадала. Методично она съела все что лежало на ее тарелке, не слишком ощущая вкус, но внимательно прислушиваясь к разговору Рассела с ковбоями.
Она и Бен пытались игнорировать друг друга. Но это не помогало. Она ощущала каждое движение, которое он делал, каждое слово, которое он произносил. И когда она, подняв глаза от своей тарелки, встретила его своенравный взгляд, ее переполнила волна восхищения.
Когда трапеза подошла к концу, и все были сыты, мужчины остались за столом, что бы продолжить беседу, а женщины, в это время, начали убирать со стола. После того, как большая часть работы на кухне была сделана, Каролина положила руку на поясницу и устало вздохнула.
– Я так устала, что даже не могу пошевелиться. Мама, может ты пойдешь со мной на верх и поможешь избавиться от этих вещей? Питер еще долгое время не ляжет спать, а мне этот отдых просто не обходим.
– Хочешь, я тебе помогу? – предложила Адди.
– Не стоит, – сказала Мэй, ласково поглаживая ее плечо. – Я сама. А ты сегодня и так сделала достаточно, и наверно мечтаешь поскорее оказаться в постели.
– Да, мама.
Чувствуя себя странно потерянной, Адди блуждала из кухни в прихожую. Через приоткрытую дверь гостиной до нее доносились звуки мужских голосов, звон бутылок и подсчет очков в карточных играх. Для них – вечер только начинался. Адди посмотрела на лестницу. Мысль подняться в свою комнату и оказаться запертой в четырех стенах была невыносима. Она перевела взгляд на входную дверь, и не долго думая, выскользнула на улицу.
Воздух был мягок и сладок, небо напоминало черный бархат. Нерешительно Адди спустилась по ступенькам, и, задумавшись, пошла вдоль дома. Ночами, как эта, она и Лиа частенько сидели у открытого окна, наслаждаясь легким ветерком, и слушая часами радио.
На ум пришел текст одной песни: Я никогда не знал...что сердце может так болеть... Я никогда не знал... Я не выпускал бы тебя из объятий… Она остановилась, пытаясь вспомнить остальные слова. Я знаю, что не смогу забыть тебя, не можешь не признать, что мы через... В тот день ты оставила меня, дорогая, я никогда не знал...
В сердце всколыхнулись воспоминания о том, как она сидела со скрещенными ногами перед радио и мечтала... или шла в комнату Лии, чтоб поделиться сплетней..., как она слегка подкрашивала губы вызывающе‑красной помадой, перед тем как идти на свидание с Берни..., как смеялась Лиа, исполняя свой неизменный чарлстон[6]посреди спальни. Странно, как трудно оказалось представить лица Лиа и Берни. Каким тусклым стало воспоминание о доме в конце Мэйн Стрит, обстановки комнат, да и больницы, в которой она работала.
Рассеянно она продолжала напевать. Теперь каждую ночь... Я закрываю глаза и мечтаю о тебе... Я никогда не знал... какими сладкими бывают мечты... Я знаю, что я не могу ожидать, что ты будешь сожалеть, что мы через... В тот день ты оставила меня, дорогая, я никогда не знал...
Адди обняла себя руками и вздохнула. Было трудно представить, что дом, в котором она выросла, исчез. Лиа ушла, а Адди никогда не увидит Санрайз в привычном для нее состоянии. И что она получила взамен? Это было интересным вопросом. Адди стала анализировать свою новую жизнь. У нее появились брат и сестра, мать, гардероб, состоящий из розовых платьев, репутация похитительницы сердец, эксдруг, отец, который любил ее, и мужчина, который желал ее. Мужчина, которого желала она.
Разве ты не понимаешь что делаешь? Прекрати думать о нем, прекрати видеть его во сне – ради Рассела, и ради себя самой. Мы не должны быть вместе.
Раздался звук шагов на лестнице, и Адди замерла. Ее сердце забилось быстрее, и она поняла, что это был Бен. Он остановился прямо перед ней, его глаза, казались прозрачными в темноте. Она знала, чего он хочет.
Не позволь этому случиться, думала она в панике, но понимала, что это неизбежно. Их союз был столь же естественным, как восход или закат солнца.
Бен не двигался и не говорил. В его животе появилось сосущее чувство, которое он испытывал лишь несколько раз до этого. В тот день, когда он встретился лицом к лицу с отцом после окончания учебного заведения, и еще раз, будучи преследуемым жаждующей его крови толпой. Он никогда не испытывал такого возбуждения от одного только взгляда на женщину, даже в свой первый раз. Но Адди не была просто какой‑то женщиной, он хотел ее так, как никогда прежде не хотел кого‑либо еще. Он знал, что лучше бы было остановиться, но был не в силах совладать с собой.
Ни один мужчина не мог противостоять искушению ее гладкого тела и шелковистых волос, ее лица, которое было одновременно невинным и чувственным. Но были и другие черты, которые привлекали его в ней так же сильно. Она обладала сильной волей, откровенно выражала свое мнение, была той женщиной, которая может поддержать мужчину в любой ситуации. Но иногда она была уязвима, и на ее лице появлялась печать одиночества, которая разбередила ему сердце. Он хотел, чтобы она доверяла ему, дала ему право успокоить и защитить ее.
– Как ты узнал, что я здесь? – спросила она.
– Я просто хотел этого.
– Но как же другие...
– Они заняты выпивкой и игрой в карты. Меня это не заинтересовало.
Адди старалась казаться легкомысленной.
– Я уверена, что они будут скучать по тебе.
– Не так, как ты.
– Ты столь тщеславен! Так знай, что я совершенно по тебе не скучала.
– Все равно, я не мог позволить тебе оставаться здесь одной... под всеми этими звездами.
– Я не чувствовала себя одинокой, – сказала она, и ее дыхание прервалось, когда его пальцы скользнули на ее шею. – Я даже не задумывалась над этим.
Его пальцы скользнули по ее скулам, и замерли обхватив ее лицо. Он не мог больше сдержать желание коснуться ее.
– Тогда скажи, что ты хочешь, чтоб я ушел. Скажи это.
Она закрыла глаза, отчаянно пытаясь произнести эти слова, но ничего не получалось.
– Я не могу, – прошептала она.
– Потому что ты принадлежишь мне.
– Нет, я никому не принадлежу. Я... Я не знаю, почему я хочу тебя. Ведь ты мне даже не нравишься.
Он улыбнулся и коснулся поцелуем ее губ, таким легким, что она едва его почувствовала. Тепла, исходящего от его тела было достаточно, чтобы она начала задыхаться. Он ждал, ждал терпеливо, в течении нескольких невыносимо длинных секунд, что она сделает следующий шаг. Наконец она подняла к нему лицо, и ее рот начал искать его губы. Ее губы были мягкие и податливые, и Бен, издав низкий рык, сжал ее в объятьях, вынуждая подняться на цыпочки. Адди с жадностью ответила на его поцелуй, на каждое движение языка, зная, что ей никогда не надоест вкус его поцелуев.