25. (1) Пока в Македонии происходили эти события, Луций Эмилий Павел, которому после консульства была продлена власть, ранней весной отправился в область лигурийцев‑ингавнов. (2) Как только он разбил лагерь во вражеских землях, к нему под видом просьбы о мире, а на деле для разведки явились послы. (3) Когда Павел отказал им, сказав, что мир заключит, только если они сдадутся, послы ответили, что они согласны, но им необходимо время, чтобы убедить невежественных соплеменников. (4) Им было дано для этого перемирие на десять дней, причем лигурийцы попросили еще о том, чтобы римляне не ходили за ближние горы для заготовки корма и дров: там‑де их, лигурийские, пашни. (5) Выговорив такое условие, ингавны собрали все свои силы за этими самыми горами, от которых они отвели неприятеля, и внезапно огромной толпой ринулись сразу ко всем воротам римского лагеря. (6) Целый день продолжался их натиск, так что у римлян не было ни времени вывести войска, ни места, где их развернуть. (7) Римляне защитили лагерь, сгрудившись в воротах, скорей заграждая путь неприятелю, чем сражаясь. Когда с заходом солнца враг отступил, Луций Эмилий послал двух конников с письмом к проконсулу Гнею Бебию в Пизу, чтобы тот как можно скорее пришел на помощь ему, осажденному во время перемирия. (8) Но Бебий уже успел передать войско претору Марку Пинарию, отправлявшемуся в Сардинию. Поэтому Бебий написал сенату, что Луций Эмилий осажден лигурийцами, (9) и Марку Клавдию Марцеллу, ведавшему ближайшей провинцией, чтобы он, если сочтет возможным, пришел из Галлии с войском в Лигурию и освободил Луция Эмилия от осады. (10) Но было поздно. На следующий день лигурийцы вновь подступили к лагерю. Эмилий, хоть и знал, что они придут, и имел время вывести войско в поле, тем не менее остался за частоколом, дожидаясь Бебиева войска из Пизы.
26. (1) Письмо Бебия вызвало в Риме смятение, (2) тем большее, что через несколько дней Марцелл, передав войско Фабию и вернувшись в Рим, уничтожил всякую надежду на переброску войска из Галлии[4579]в страну лигурийцев, потому что в Галлии уже шла война с истрийцами, сопротивлявшимися постройке колонии Аквилеи. (3) Туда отправился Фабий, и он не мог бросить начатую войну. (4) Оставалась одна запоздалая надежда на помощь – если сами консулы поспешат в провинцию. Этого решительно требовали все сенаторы, (5) но консулы отказывались выступать, не набравши войска, а набор задерживался, говорили они, не по их нерадивости, а из‑за моровой болезни. (6) Однако они не могли противиться общему мнению сената и вынуждены были облечься в военные плащи; набранным воинам назначили день, в который те должны были явиться в Пизу, а консулам разрешили по дороге забирать в войско всякого встречного. (7) Преторам Квинту Петилию и Квинту Фабию было приказано: Петилию – спешно набрать два легиона из римских граждан[4580]и привести к присяге всех, кому меньше пятидесяти лет; Фабию – вытребовать у латинских союзников пятнадцать тысяч пехотинцев и восемьсот всадников. (8) Корабельными дуумвирами были избраны Гай Матиен и Гай Лукреций, для них были снаряжены суда, и Матиену, чья область простиралась до Галльского залива, было приказано как можно скорее вести флот к побережью Лигурии, если можно еще помочь Луцию Эмилию и его войску.
27. (1) Эмилий, ниоткуда не видя помощи, подумал, что гонцы его перехвачены, и решил, больше не медля, сам попытать военного счастья. (2) Еще прежде, чем подошел неприятель, который теперь вел осаду ленивее и небрежнее, он выстроил войско у четырех ворот, чтобы по условному знаку сделать вылазку сразу со всех сторон. (3) К четырем отборным отрядам[4581]Эмилий добавил еще два, поставил над ними легата Марка Валерия и приказал броситься на вылазку из передних ворот лагеря[4582]. (4) У правых ворот он выстроил гастатов, а за ними принципов[4583]первого легиона; командовали ими войсковые трибуны Марк Сервилий и Луций Сульпиций. (5) Третий легион был точно так же построен у левых ворот, (6) только впереди здесь были построены принципы, а гастаты позади; командовали здесь войсковые трибуны Секст Юлий Цезарь и Луций Аврелий Котта. (7) Легат Квинт Фульвий Флакк с правым крылом[4584]стал у задних ворот. Две когорты и триарии двух легионов были оставлены для охраны лагеря. (8) Сам полководец обошел все ворота, обращаясь к воинам и разжигая их гнев. (9) Он то обвинял в коварстве неприятеля, который, попросив мира и получив перемирие, тут же вопреки праву народов осадил римский лагерь, (10) то своих воинов корил великим позором – ведь лигурийцы, скорее разбойники, чем настоящие враги, осаждают римское войско. (11) «Если вы спасетесь благодаря чужой помощи, а не собственной доблести, то как вы сможете смотреть в глаза не только тем воинам, что победили Ганнибала, Филиппа, Антиоха, величайших царей и полководцев нашего времени, (12) но даже тем воинам, которые этих самых лигурийцев столько раз гнали и били, как скот, по непроходимым местам? (13) Чего не смели испанцы, галлы, македоняне и пунийцы, того достигли лигурийцы: они у нашего частокола, они нас обложили, осадили, штурмуют! А ведь когда мы недавно прочесывали дальние ущелья, то едва находили их, спрятавшихся и затаившихся!» (14) Ответом на эти слова был дружный крик, что это не вина воинов,– просто не было приказа о вылазке. (15) Пусть Эмилий даст знак: и он сразу поймет, что теми же остались и римляне, и лигурийцы!
28. (1) У лигурийцев было два лагеря перед горами. (2) В первые дни лигурийцы строем выходили из них с восходом солнца, но теперь они брались за оружие не иначе, как наевшись досыта и напившись вина, а шли врассыпную и беспорядочно, уверенные, что противник не выйдет из‑за вала. (3) И вот раздался громовой крик всех, кто был в лагере, в том числе слуг и обозных, и одновременно из всех ворот на подступающую толпу лигурийцев ринулись римляне. (4) Это было так неожиданно для лигурийцев, что они смешались, как будто попав в засаду. (5) Недолго длилось какое‑то подобие битвы, а затем началось повальное бегство и избиение бегущих. Конникам был дан сигнал пуститься вскачь, чтобы никто не ускользнул. Все лигурийцы были загнаны в страхе и бегстве в оба лагеря, а затем выбиты и из лагерей. (6) В этот день было убито свыше пятнадцати тысяч лигурийцев, захвачено две тысячи триста. Через три дня весь народ лигурийцев‑ингавнов дал заложников и сдался римлянам. (7) Все кормчие и моряки разбойничьих судов были разысканы и брошены в тюрьму; тридцать два таких корабля захватил на лигурийском берегу и дуумвир Гай Матиен. (8) Чтобы возвестить об этом в Рим, с письмом сенату были посланы Луций Аврелий Котта и Гай Сульпиций Галл. Кроме того, они просили, чтобы Луцию Эмилию, как исполнившему свои обязанности, было позволено покинуть Лигурию и распустить войско[4585]. (9) Сенат разрешил и то и другое, а также назначил трехдневное молебствие всем богам. Претору Петилию было приказано распустить городские легионы, претору Фабию – отменить набор союзников и латинов, (10) а городскому претору – написать консулам, что сенат считает уместным, как можно скорей распустить воинов, спешно набранных во время тревоги.
29. (1) В этом году [181 г.] на этрусские земли, когда‑то завоеванные у тарквинийцев, была выведена колония Грависки[4586], (2) по пять югеров земли на поселенца. Вывели колонию триумвиры Гай Кальпурний Пизон, Публий Клавдий Пульхр и Гай Теренций Истра. Год запомнился засухой и неурожаем: передают, что дождя не было шесть месяцев подряд.
(3) В том же году на поле писца Луция Петилия у подножья Яникула пахарями были найдены два каменных ящика, каждый около восьми футов в длину и четырех в ширину, с прикрепленными свинцом крышками. (4) На каждом ящике была надпись латинскими и греческими буквами: на одном – что в нем погребен римский царь Нума Помпилий, сын Помпона, на другом – что в нем находятся книги Нумы Помпилия. (5) Когда хозяин поля, по совету друзей, открыл ящики, то первый, на котором значилось имя царя, оказался пустым, в нем не было никаких следов человеческих останков и вообще ничего – за столько лет все истлело; (6) в другом же ящике в двух обмотанных вощеной бечевкой связках содержалось по семь книг, не только целых, но на вид совсем новых. (7) Семь книг были латинскими, и в них говорилось о праве понтификов[4587], а семь – греческими, о науке мудрости того времени[4588]. (8) Валерий Антиат добавляет, что книги те были пифагорейскими, но это лишь правдоподобная выдумка в подкрепление ходячему мнению, будто Нума был учеником Пифагора[4589]. (9) Первыми прочитали эти книги друзья хозяина, присутствовавшие при находке, потом читавших стало все больше, о книгах пошли слухи, и тогда городской претор Квинт Петилий сам пожелал их прочесть и забрал их у Луция Петилия,– (10) они не были чужими друг другу, потому что Квинт Петилий, еще будучи квестором, ввел Луция Петилия в декурию писцов[4590]. (11) Просмотрев эти книги, он обнаружил, что многое в них подрывает основы богопочитания, и сказал Луцию Петилию, что намерен бросить эти книги в огонь, но предоставляет ему возможность вытребовать эти книги по суду или иными средствами[4591],– причем нимало не изменит своего доброго к нему расположения. (12) Писец обратился к народным трибунам, от трибунов дело перешло в сенат. Претор сказал, что готов поклясться: читать и сохранять эти книги не следует. (13) Сенат почел такое обещание претора достаточным; книги же постановил сжечь в скорейшее время на Комиции, а хозяину[4592]их выплатить столько, сколько скажут претор Квинт Петилий и большая часть народных трибунов. Денег писец не принял. (14) Служители при жертвоприношениях[4593]развели костер на Комиции, и на глазах у народа книги были сожжены[4594].
30. (1) В Ближней Испании в это лето началась большая война[4595]. Кельтиберы собрали до тридцати пяти тысяч человек, чего раньше почти никогда не бывало. (2) Провинцией этой ведал Квинт Фульвий Флакк. Узнав, что кельтиберы вооружают молодежь, он начал собирать, сколько мог, вспомогательные силы от союзников, но все же по численности войска далеко уступал неприятелю. (3) В начале весны он повел войско в Карпетанию и поставил лагерь у крепости Эбуры, а в самом городе оставил небольшую охрану. Через несколько дней кельтиберы стали лагерем у подножья холма, почти что в двух милях от римлян. (4) Когда римский претор узнал об их появлении, он послал своего брата Марка Фульвия с двумя турмами[4596]союзнической конницы на разведку, приказав ему подойти как можно ближе к вражескому валу, чтобы узнать, как велик лагерь, (5) но боя не принимать, и если он увидит выступающую из лагеря вражескую конницу, то уйти. Марк Фульвий выполнил приказание. Несколько дней не предпринималось никаких действий, лишь те же две турмы показывались, а потом отходили, когда вражеская конница высыпала из лагеря. (6) Наконец кельтиберы, выйдя из лагеря почти со всеми пешими и конными силами, выстроились в боевом порядке на полпути между двух лагерей. (7) Поле было ровное, пригодное для сражения; там и стояли испанцы, ожидая неприятеля, но римляне не выходили из лагеря. В течение четырех дней кельтиберы сохраняли правильный строй на том же месте, а римляне не трогались. (8) Тогда кельтиберы, поскольку сражения не предвиделось, отошли отдыхать в свой лагерь, и только их всадники выезжали к заставам, чтобы быть наготове, если враг придет в движение. (9) Фураж и дрова оба войска заготовляли позади своих лагерей, не мешая друг другу.
31. (1) Когда же римский претор решил, что после стольких дней бездействия кельтиберы уверены, что первым он ничего не предпримет, он приказал Луцию Ацилию с левым крылом вспомогательных войск и шестью тысячами набранных в провинции воинов обойти гору в тылу неприятеля и, (2) услышав крик, ударить по его лагерю. Чтобы остаться незамеченным, отряд выступил ночью.
(3) На рассвете Флакк послал префекта союзников[4597]Гая Скрибония с отборной конницей левого крыла к неприятельскому валу. (4) Когда кельтиберы увидели вблизи необычно много неприятельских всадников, то вся их конница высыпала из лагеря, пехоте был дан сигнал выступать вслед. (5) Скрибоний, как было приказано, едва заслышав шум наступающей на него конницы, повернул коней назад к лагерю. (6) Неприятель бросился в погоню, впереди всадники, за ними пешие, уверенно собираясь идти на приступ. Они были уже в полумиле, (7) когда Флакк, решив, что враги достаточно оторвались от своих укреплений, стремительно с трех сторон выводит выстроенное в лагере войско, которое поднимает крик не только для возбуждения боевого духа, но и для того, чтобы его услышали засевшие на горе. (8) Те, как было приказано, тотчас бегом бросились вниз на вражий лагерь, где осталось не более пяти тысяч человек вооруженной охраны, (9) устрашенной и своей малочисленностью, и множеством врагов, и внезапностью нападения. Поэтому лагерь был взят почти без боя; ту его часть, что была лучше видна с поля битвы, Ацилий поджег.
32. (1) Замыкавшие строй кельтиберы первыми увидали огонь, и по всему их войску разлетелась весть, что лагерь захвачен и вовсю горит. Это усилило в кельтиберах страх, а римлянам прибавило духа. (2) Уже доносились победные крики римских воинов, уже виднелся пылающий неприятельский лагерь. (3) Но кельтиберы недолго пребывали в замешательстве: поскольку им в случае поражения некуда было укрыться и надежда на спасение была только в бою, они с еще большим упорством возобновили битву. (4) Середину их строя ожесточенно теснил пятый легион, но они уверенно ударили по левому крылу, видя, что римляне выстроили там местные, их же племени, вспомогательные войска. (5) Уже казалось, что левое крыло римлян будет отброшено, когда на помощь подоспел седьмой легион. В это же время, в разгар битвы к римлянам подошло охранение, оставленное в Эбуре, а с тыла кельтиберов теснил Ацилий. (6) Долго избивали римляне кельтиберов, зажатых посередине, оставшиеся в живых разбежались во все стороны. Посланные за ними в двух направлениях всадники перебили их множество. В этот день было убито до двадцати трех тысяч врагов, взято в плен четыре тысячи семьсот, захвачено более пятисот коней и восемьдесят восемь знамен. (7) Это была великая, но и для римлян не бескровная победа: их пало из двух легионов немногим более двухсот человек, латинских союзников – восемьсот тридцать, а из чужеземных вспомогательных войск – почти две тысячи четыреста. (8) Претор с победоносным войском вернулся в лагерь, Ацилию же было приказано оставаться в захваченном стане. На следующий день были собраны доспехи убитых врагов и на общей сходке награждены самые доблестные воины.
33. (1) Затем раненых перевезли в город Эбуру[4598], и легионы отправились через Карпетанию на Контребию. (2) Осажденный, этот город обратился за помощью к кельтиберам, но те задержались с приходом, не потому, что медлили, а потому, что, выйдя из родных мест, были остановлены непроходимыми от ливней дорогами и разлившимися реками. Отчаявшись в помощи от своих, город сдался. (3) Ужасная погода заставила и Флакка ввести все войско в город. (4) Кельтиберы выступили в поход, обо всем этом еще не зная, и когда они, переждав дожди, преодолели реки и подошли к Контребии и не увидели римского лагеря возле стен, то решили, что неприятель либо перенес лагерь на другую сторону, либо отошел, и беспорядочной толпой подступили к городу. (5) Римляне сделали вылазку из двух ворот и, ударив, рассеяли нестройно идущих. (6) Сопротивляться и принять бой кельтиберам помешало то, что они шли не единым плотным строем под знаменами, но это же оказалось спасительным при бегстве: (7) они рассыпались по всему полю, а не были окружены в сомкнутом строю. Тем не менее было убито до двенадцати тысяч, а взято в плен более пяти тысяч человек, захвачено четыреста коней и шестьдесят два знамени. (8) А те из беглецов, кто поодиночке возвращался домой, рассказом о сдаче Контребии и о своем разгроме вернули с дороги еще одно шедшее туда кельтиберское войско; воины тут же разошлись по своим деревням и крепостям. (9) Флакк выступил из Контребии и опустошительным походом повел легионы через Кельтиберию. Он взял много крепостей, пока большая часть кельтиберов не покорилась.
34. (1) Таковы были события этого года в Ближней Испании. В Дальней Испании претор Публий Манлий дал несколько успешных сражений лузитанам.
(2) В том же году [181 г.] была выведена на галльские земли латинская колония Аквилея. Три тысячи пехотинцев получили по пятьдесят югеров земли, центурионы – по сто, конники – по сто сорок югеров[4599]. (3) Вывели колонию триумвиры Публий Корнелий Сципион Назика, Гай Фламиний и Луций Манлий Ацидин[4600]. (4) Два храма были посвящены в этот год. Один – Венеры Эрицинской у Коллинских ворот – был посвящен консулом Луцием Порцием Лицином, сыном Луция, а обетован он был консулом Луцием Порцием в Лигурийскую войну[4601]. Другой храм – Благочестия на Овощном рынке – (5) посвятил дуумвир Маний Ацилий Глабрион, поместивший там золоченую – впервые в Италии – статую своего отца Глабриона, (6) того самого, что и обетовал этот храм в день победы над царем Антиохом у Фермопил[4602]и сдал, по решению сената, подряд на его возведение.
(7) В те же дни, когда были посвящены эти храмы, проконсул Луций Эмилий Павел справил триумф за победу над лигурийцами ингавнами. (8) Он пронес двадцать пять золотых венков, а больше в этом триумфе ни золота, ни серебра не несли. Многие пленные вожди лигурийцев были проведены перед триумфальной колесницей. Солдатам роздано было по триста ассов. (9) Славу этого триумфа умножили лигурийские послы, просившие вечного мира и уверявшие, что лигурийский народ твердо решил никогда больше не браться за оружие, разве только по приказу римского народа. (10) По поручению сената претор Квинт Фабий ответил лигурийцам, что речь эта для них не нова, но пусть будет нов для них ее смысл, и пусть он впрямь отвечает речи. (11) Пускай они идут к консулам и выполняют их требования. Никому, кроме консулов, сенат не поверит, что лигурийцы искренне и честно договариваются о мире. В Лигурии было тихо.
(12) На Корсике произошло сражение с корсиканцами, и претор Марк Пинарий в бою перебил их до двух тысяч. Корсиканцам пришлось дать заложников и сто тысяч фунтов воска[4603]. (13) С Корсики войско переправилось в Сардинию, где успешно сражалось с илийцами, племенем, и поныне не полностью усмиренным[4604]. (14) Карфагенянам в тот год были возвращены сто заложников[4605], и римский народ даровал им мир от своего имени и от имени царя Масиниссы, с вооруженным отрядом завладевшего спорной землею[4606].
35. (1) Консулам их провинция не доставила много хлопот. Отозванный в Рим для проведения выборов Марк Бебий объявил консулами Авла Постумия Альбина Луска и Гая Кальпурния Пизона. (2) В преторы были выбраны Тиберий Семпроний Гракх, Луций Постумий Альбин, Публий Корнелий Маммула, Тиберий Минуций Молликул, Авл Гостилий Манцин и Гай Мений. В мартовские иды все они вступили в должность.
(3) В начале этого года, в который консулами были Авл Постумий Альбин и Гай Кальпурний Пизон, консул Авл Постумий представил сенату прибывших из Ближней Испании от Квинта Фульвия Флакка легата Луция Минуция и двух войсковых трибунов, Тита Мения и Луция Теренция Массилиота. (4) Рассказав о двух успешных сражениях, сдаче кельтиберов и покорении провинции, они заявили, что на этот год им не нужно ни обычного жалованья, ни хлеба для войска. (5) Просят же они сенат о том, чтобы за их удачу были возданы почести бессмертным богам, (6) и о том, чтобы Квинту Фульвию, заканчивающему свой срок пребывания в провинции, разрешено было вывести оттуда войско, мужественно служившее и ему, и многим преторам до него. Это не только должно, но и необходимо: (7) воины так упорствуют, что невозможно их долее удерживать в провинции, и если их не отпустят, то они уйдут самовольно, а если кто попробует удержать их любой ценой, то вспыхнет мятеж.
(8) Обоим консулам сенат назначил провинцией Лигурию. После этого бросили жребий преторы. Авлу Гостилию досталась городская претура, а Тиберию Минуцию – дела с чужеземцами. Публию Корнелию выпала Сицилия, Гаю Мению – Сардиния. (9) Дальняя Испания досталась Луцию Постумию, а Ближняя – Тиберию Семпронию, (10) которому предстояло сменить Квинта Фульвия Флакка. Не желая, чтобы провинция осталась без опытного войска, Семпроний сказал следующее:
«Ответь мне, Луций Минуций, считаешь ли ты, сообщая о покорении провинции, что кельтиберы будут верны своему слову, так что эту провинцию можно занимать и без войска? (11) Если же не можешь ручаться за верность варваров и считаешь, что в Ближней Испании нельзя обойтись без войска, то скажи: советуешь ли ты сенату послать в Испанию пополнение, чтобы отпустить только тех солдат, которые отслужили свой срок, (12) а оставшихся старых воинов смешать с новобранцами? или советуешь, выведя старые легионы целиком, набрать и послать новые, хотя пренебрежение к новичкам может побудить к восстанию даже более мирных варваров? (13) Дикую, мятежную провинцию легче усмирить на словах, чем на деле. Как я понял, сдались и покорились только те немногие города, которых понуждало к этому соседство наших зимних лагерей, а более отдаленные так и не сложили оружия. (14) А раз так, я заранее заявляю, отцы‑сенаторы, что буду управлять провинцией с тем войском, которое находится там сейчас. Если же Флакк выведет легионы, то я выберу для зимовки замиренные области, но не подставлю неопытных воинов под удары лютого врага».
36. (1) Легат отвечал, что никто не в состоянии угадать, что замышляют или замыслят кельтиберы, (2) поэтому нельзя не признать, что к варварам, даже усмиренным, но еще непривычным к покорности, следует послать войско. (3) А новое или старое войско – это пусть решает тот, кто может знать, надежен ли мир с кельтиберами, и берется успокоить воинов, оставляя их в провинции. (4) Если же судить о намерениях воинов по их разговорам и выкрикам на созываемых Фульвием сходках, то они открыто собираются либо удержать его в провинции, либо отправиться с ним в Италию.
(5) Прения между претором и легатом были прерваны заявлением консулов, что, прежде чем решать вопрос о войске претора, следует обеспечить потребности их провинций[4607]. (6) Консулы получили целиком новое войско: по два римских легиона с конницей и обычное количество латинских союзников, пятнадцать тысяч пехотинцев и восемьсот конников. (7) С этим войском им было поручено начать войну против лигурийцев‑апуанов. Публию Корнелию и Марку Бебию была продлена власть и приказано распоряжаться провинцией до прибытия консулов, после чего распустить свое войско и вернуться в Рим. (8) Затем был решен вопрос о войске Тиберия Семпрония: консулам предписано было набрать для него новый легион в пять тысяч двести пехотинцев и четыреста всадников, кроме этого – еще тысячу римских пехотинцев и пятьсот всадников, (9) а также семь тысяч пехотинцев и триста конников из латинских союзников; (10) и с таким войском Тиберию Семпронию идти в Ближнюю Испанию. А Квинту Фульвию разрешили забрать с собой тех воинов, римских граждан или союзников, которые прибыли в Испанию до консульства Спурия Постумия и Квинта Марция[4608], а также, если сочтет нужным,– тех воинов, которые у него отличились в двух сражениях с кельтиберами; но с тем чтобы с учетом пополнения в Ближней Испании остались два полных римских легиона, то есть десять тысяч четыреста пехотинцев и шестьсот конников, (11) а также двенадцать тысяч пехотинцев и шестьсот всадников из латинских союзников. (12) Кроме того, были назначены благодарственные молебствия за его успешное служение отечеству. Остальные преторы были также разосланы по провинциям, (13) а Квинту Фабию Бутеону в Галлии власть была продлена. Было решено держать в этот год восемь легионов, помимо войска, ожидавшего в Лигурии увольнения, (14) но даже такое войско с трудом набиралось из‑за морового поветрия, которое вот уже третий год опустошало Рим, а также Италию[4609].
37. (1) Умер претор Тиберий Минуций, а вскоре – консул Гай Кальпурний и многие другие видные мужи всех сословий. Наконец это бедствие достигло таких размеров, что его сочли знамением. (2) Великому понтифику Гаю Сервилию приказали постараться смягчить гнев богов, децемвирам – обратиться к Сивиллиным книгам, а консулу – торжественно обещать Аполлону, Эскулапу и Здоровью[4610]дары и поставить им золоченые статуи, что он и исполнил. (3) Децемвиры объявили в Риме, а также по всем городкам и торжищам двухдневное молебствие о здравии народа; в нем, украсившись венками и с лавровыми ветвями в руках, участвовали все старше двенадцати лет. (4) Стали даже подозревать злой человеческий умысел. По решению сената было начато расследование об отравительстве в Городе и на десять миль вокруг, порученное претору Гаю Клавдию, избранному на место Тиберия Минуция, а в рыночных городках и торжищах за десятым милевым камнем – Гаю Мению, прежде чем он отправится в свою провинцию Сардинию.
Наиболее подозрительной была смерть консула Пизона. (5) Говорили, что его извела жена, Кварта Гостилия. (6) Когда же сын ее Квинт Фульвий Флакк[4611]был объявлен консулом вместо умершего отчима, его смерть стала казаться еще ужаснее. Находились свидетели, которые рассказывали, что после того, как на выборах объявлены консулами были Альбин и Пизон, а Флакк потерпел неудачу, мать его попрекнула тем, что вот уже в третий раз ему отказывают в консульстве, и добавила, чтобы он готовился к новому соискательству: не пройдет и двух месяцев, как она добьется, чтобы он стал консулом. (7) Было и много других свидетельств по этому делу, но именно эти слова, подтвердившиеся на деле, стали главной причиной ее осуждения.
(8) Из‑за того, что в начале этой весны, пока новых консулов задерживал в Риме набор войска, один из них умер и пришлось выбирать другого взамен, все сдвинулось в этом году на более поздние сроки. (9) Между тем Публий Корнелий и Марк Бебий, которые в свое консульство не совершили ничего примечательного, вторглись в область лигурийцев‑апуанов.
38. (1) Застигнутые врасплох лигурийцы, не ожидавшие, что война начнется до прибытия новых консулов в провинцию, сдались числом до двенадцати тысяч человек. (2) Посоветовавшись в письмах с сенатом, Корнелий и Бебий постановили переселить их с гор в поля – подальше от дома, чтобы у них не было надежды на возвращение, и этим единственным действенным способом положить конец Лигурийской войне. (3) В Самнии было общественное поле римского народа, ранее принадлежавшее жителям Таврасии[4612]. Решив переселить сюда лигурийцев‑апуанов, Корнелий и Бебий приказали им спуститься с гор с женами, детьми и всем имуществом. (4) Лигурийцы несколько раз через послов просили, чтобы их не принуждали покидать родные места и могилы предков, обещая выдать оружие и заложников. (5) Но, ничего не добившись и не имея сил воевать, они подчинились приказу. (6) Их переселили за общественный счет, числом до сорока тысяч свободных с женщинами и детьми. Им было выдано сто пятьдесят тысяч сестерциев серебром[4613]на обзаведение на новом месте. (7) Межевание и раздел земли взяли на себя те же Корнелий и Бебий[4614]. Однако по их просьбе сенат направил к ним совет из пяти человек, с согласия которого они и действовали. (8) Когда по завершении дел Корнелий и Бебий привели отслужившее свой срок войско в Рим, то сенат назначил им триумф. (9) Они первые справили триумф, не участвуя ни в какой войне[4615]. Только жертвенные животные шли перед триумфальной колесницей, потому что в этом их триумфе не было ничего захваченного, что можно было б нести или вести, либо раздать воинам.
39. (1) В том же году [180 г.] в Испании проконсул[4616]Фульвий Флакк, поскольку его преемник запаздывал с прибытием, вывел войско с зимовки и начал опустошать дальние области Кельтиберии[4617], которые так и не заявили о сдаче. (2) Этим он больше раздражил варваров, чем их запугал, и они, тайно собрав войска, засели вокруг Манлиева урочища[4618], которого не могло миновать римское войско. (3) Между тем Гракх уже поручил своему сотоварищу Луцию Постумию Альбину, отправлявшемуся в Дальнюю Испанию, передать Квинту Фульвию, чтобы тот отвел войско в Тарракон: (4) там‑де он хочет отпустить старых воинов, распределить пополнение и навести порядок в войске. Срок для этого был указан самый малый. (5) Когда это новое обстоятельство заставило Флакка оставить начатые им действия и поспешно вывести войско из Кельтиберии, засевшие при дороге варвары, не зная настоящей тому причины, а полагая, что Флакк просто испугался, узнав об их отпадении и тайно собранном ими войске, утвердились в своей самонадеянности. (6) И когда римское войско на рассвете вошло в урочище, на него сразу с обеих сторон вдруг напали враги. (7) Увидя это, Флакк через центурионов приказал всем остановиться – каждому на своем месте – и приготовить оружие, чем успокоил смутившихся было воинов. (8) Собрав в одном месте поклажу и вьючных животных, Флакк где сам, где через легатов и войсковых трибунов без всякой суматохи выстроил солдат, как того требовало время и место. (9) Он напомнил им, что перед ними дважды сдавшийся враг, у которого прибавилось только коварства и вероломства, но не доблести и мужества. Благодаря врагу их скромное возвращение на родину обернется славным и достопамятным: они придут в Рим с обагренными вражеской кровью мечами и окровавленными вражескими доспехами для триумфа. Говорить дольше не было времени: враги подступали, и по краям уже начиналось сражение. (10) Затем строй сошелся со строем.
40. (1) Повсюду шел жестокий бой, но с разным успехом. Славно бились легионы, не хуже их оба крыла[4619], но местные вспомогательные отряды были подавлены точно так же вооруженными, но в остальном намного превосходившими их кельтиберами, чей натиск они не могли сдержать. (2) Кельтиберы, почувствовав, что в правильном строю они не могут сражаться с легионами на равных, ударили на них клином: (3) в таком роде боя они столь сильны, что повсюду, куда обращали свой натиск, их невозможно было сдержать. Тут даже легионы пришли в беспорядок, строй был почти прорван. (4) Когда Флакк заметил замешательство, он подскакал к легионным конникам и воскликнул: «Если вы ничем не поможете, то с этим войском все будет кончено!» Конники со всех сторон закричали, что ж он не скажет, чего от них хочет, они тут же все выполнят. Тогда он сказал: (5) «Сдвойте турмы, всадники двух легионов, и пустите коней на вражеский клин, который теснит наших. Натиск будет мощнее, если коней вы пустите, бросив поводья. (6) Известно, что римские всадники часто делали это с великой славой». (7) Они повиновались приказу и, бросив поводья, промчались вперед и назад, круша врагов и переломав все свои копья. (8) Когда клин, в котором состояла вся их надежда, рассыпался, кельтиберы дрогнули и почти перестали биться, высматривая, куда бежать. (9) А конники латинских союзников, увидев столь славные действия римской конницы и воспламенившись чужой доблестью, без всякого приказания пустили коней на смешавшегося неприятеля. (10) Тут уж, понятно, все кельтиберы обратились в бегство, а римский полководец, глядя на опрокинутого врага, обетовал храм Всаднической Фортуне[4620]и игры Юпитеру Всеблагому Величайшему. (11) Рассыпавшихся по всему урочищу кельтиберов везде настигала смерть. Передают, что в этот день было убито семнадцать тысяч человек, захвачено более трех тысяч семисот пленных и семьдесят знамен, а коней около шестисот. (12) В этот день победоносное войско осталось в своем лагере[4621]. Победа далась не без потерь: (13) погибли четыреста семьдесят два римских воина, союзников и латинов – тысяча девятнадцать, а также три тысячи воинов вспомогательных войск.