– Можно их ненадолго снять? Скажем, на час? – Дарби была в отчаянии и что было сил цеплялась за малейшую возможность.
– Это чересчур рискованно, – ответила Хэскок. – Нам нужно справиться с сепсисом. Поверьте, мне очень жаль.
Укрывшись в женском туалете, Дарби пригоршнями плескала холодную воду себе в лицо, пока кожа окончательно не онемела. Мокрыми руками Дарби уцепилась за края умывальника. Еще целый год после исчезновения Мел она многие вещи пробовала на ощупь – чтобы убедиться, что действительно жива. Вытирая руки, она мысленно молила Бога, чтобы Кэрол проявила сообразительность и выжила.
Выйдя из туалета, Дарби повернула за угол к лифтам. В комнате ожидания она увидела Мэтью Банвиля. Рядом с ним, одетый в строгий костюм, стоял специальный агент ФБР Эван Мэннинг.
Глава 32
Время пощадило Звана Мэннинга. Его коротко остриженные темные волосы едва тронула седина, и он по‑прежнему был в хорошей форме – такой же подтянутый и стройный, с привлекательным, мужественным лицом.
Все эти годы Дарби помнила выражение спокойной решительности, не сходившее с его лица. Именно так он смотрел на нее сейчас.
Банвиль представил их друг другу.
– Дарби, это специальный агент Мэннинг из Отдела содействия следствию.
– Дарби, – повторил Эван. – Дарби МакКормик?
– Рада снова вас видеть, специальный агент Мэннинг, – сказала Дарби, пожимая протянутую руку.
– Не могу в это поверить! Ты совсем не изменилась.
– Откуда вы знаете друг друга? – удивился Банвиль.
– Я познакомилась со специальным агентом Мэннингом, когда он работал по делу Виктора Грэйди.
– Тот самый автомеханик, который в восемьдесят четвертом похищал женщин?
– Именно.
– Восемьдесят четвертый… – прикинул Банвиль. – Тебе тогда было примерно пятнадцать?
– Шестнадцать. И я близко знала двух жертв Грэйди.
– Если мне не изменяет память, одну из них он убил. Застрелил при попытке похищения, да?
– Вернее, зарезал.
Дарби отчетливо увидела стены прихожей, забрызганные кровью Стэйси Стивене.
– Что касается других женщин, то их Грэйди задушил.
– Вы не можете знать этого наверняка. Полиция так и не нашла тела.
– Грэйди записал пару… «серий» с участием своих жертв. На нескольких кассетах женщины издавали звуки, характерные для удушения. По крайней мере, так написано в отчетах.
Дарби повернулась к Эвану, ожидая подтверждения своих слов.
– Грэйди хранил аудиокассеты в сейфе, спрятанном в подвале, – сказал Эван. – Пожар уничтожил большую часть записей.
Банвиль кивнул, удовлетворенный таким объяснением.
– Специальный агент Мэннинг с недавних пор возглавляет филиал Отдела содействия следствию в Бостоне. С тех пор как были идентифицированы отпечатки Рэйчел Свенсон. Он предоставил нам доступ в свои лаборатории и обещает обеспечить всем необходимым.
– Насколько я понял, ты только что разговаривала с Рэйчел Свенсон, – сказал Эван. – Она сообщила что‑нибудь интересное?
– Она упомянула имена еще двух пропавших женщин. Мы сейчас работаем в этом направлении. Весь разговор записан на пленку. – Дарби вытащила диктофон. – А что с посылкой, которую переслали в лабораторию?
– Это обитый тканью контейнер, – сказал Банвиль, – Понятия не имею, что внутри.
– Буду пока продвигаться дальше. Я только что говорила с Рэйчел. Кстати, почему ФБР так заинтересовалось ее отпечатками? – обратилась Дарби к Эвану.
– Я все объясню в лаборатории. Моя машина в гараже. Предлагаю проехаться со мной.
Дарби повернулась к Банвилю, ожидая дальнейших распоряжений.
– Я уже посвятил агента Мэннинга во все детали, – сказал Банвиль. – Я подъеду к вам, как только закончу здесь.
Глава 33
– Ну и как давно ты работаешь криминалистом? – поинтересовался Эван, когда двери лифта закрылись.
– Около восьми лет, – сказала Дарби. – Сначала я год проходила интернатуру в Нью‑Йорке, а когда в Бостоне открывалась лаборатория, подала заявление о приеме на работу. С тех пор я здесь. А как давно вы в Бостоне?
– Около шести лет. Мне нужно было сменить обстановку.
– Кризис жанра?
– Почти. Последнее дело, по которому пришлось работать, меня практически добило.
– А что за дело?
– Майлз Гамильтон.
– Α‑a, национальный американский псих, – сказала Дарби. Бывший подросток‑психопат, находящийся сейчас на принудительном лечении в приюте для душевнобольных. Говорят, убил больше двадцати молодых женщин. – Кажется, он подал на апелляцию и сейчас готовится к повторному слушанию дела, так как при первом рассмотрении некоторые улики могли быть фальсифицированы.
– Я слышу об этом впервые.
– Он добьется пересмотра дела?
– Если бы это решал я, то ни за что.
Двери лифта открылись. Эван предложил выйти через «черный» ход, чтобы не попасть на глаза репортерам.
Ярко светило солнце. Они перебежали через улицу к гаражу Эван снова заговорил только тогда, когда они выехали на Кэмбридж‑стрит.
– Банвиль рассказал мне о прослушивающих устройствах, которые ты нашла.
– Странно, что он так легко сдался, – сказала Дарби. – Я считала, что он будет дольше сопротивляться.
– К Банвилю сейчас приковано всеобщее внимание. В определенный момент ему нужно будет, не покривив душой сказать, что он сделал все возможное. А именно – когда Кэрол Крэнмор найдут мертвой.
– Я не верю, что она уже мертва.
– У тебя есть основания в этом сомневаться?
– Рэйчел Свенсон держали почти пять лет – она выжила. Терри Мастранжело провела там два года. Похоже, у нас есть немного времени.
– Сейчас одна из жертв лежит в палате госпиталя. Если у него есть хоть капелька мозгов, он убьет Кэрол, закопает ее тело там, где ее никогда не найдут, и смоется из города.
– Тогда зачем ему вся эта морока с прослушивающими устройствами?
– Думаю, он просто хочет выяснить, что нам о нем известно, и на основании этого изменить тактику в будущем, – сказал Эван. – У тебя есть какие‑то другие соображения на этот счет?
– Мне он кажется очень организованным и последовательным. Думаю, он долгое время наблюдает за жертвой, изучает ее привычки и распорядок дня – в случае с Кэрол он открыл дверь ключами. Затем он увозит женщин в какое‑то уединенное место, где их никто не увидит и не услышит.
– И что он там с ними делает?
– Понятия не имею.
– Какие‑то половые извращения?
– У нас нет доказательств этого. Но в подобного рода делах без половых извращений, как правило, не обходится. Банвиль рассказывал вам об уликах, которые мы нашли в доме?
Эван кивнул.
– В нашей лаборатории до сих пор исследуют тот фрагмент краски.
– Вы как будто совсем не удивились, узнав о посылке от похитителя Кэрол.
– Он пытается взять ситуацию под контроль. Многие психопаты, если их припереть к стенке, так поступают.
– Так вот за кого вы принимаете нашего похитителя – за психопата!
– Сложно сказать, кто он на самом деле, – ответил Эван. – Я не любитель навешивать ярлыки.
– А я‑то думала, вы там все специалисты по части ярлыков и аббревиатур. Одни только APIS и CODIS чего стоят.
Эван усмехнулся.
– Не существует ярлыков на все случаи жизни, как и на все модели поведения. Тебе никогда не приходило в голову, что этот человек может похищать женщин исключительно из любви к самому процессу?
– В основе любого поведения лежит мотивирующий фактор. Ничего не делается беспричинно.
– Почему ты вдруг заинтересовалась этим вопросом?
– Вы пытаетесь меня анализировать, специальный агент Мэннинг?
– Ты уходишь от ответа.
– Еще в школе я прослушала курс по криминальной психологии. Меня это очень заинтересовало.
– Банвиль говорил, что ты собиралась получать докторскую степень по криминальной психологии.
– Я ее пока не получила, – сказала Дарби. – У меня еще не готова докторская диссертация.
– И чему она посвящена?
– Мне нужно выбрать какое‑нибудь дело и проанализировать его.
– Поэтому ты выбрала дело Грэйди!
– Вот только не знаю, как к нему подступиться.
– А в чем проблема?
– В деле есть кое‑какие пробелы, – сказала Дарби. – Риггерс, детектив, который работал по этому делу, в своих записях не стал вдаваться в детали.
– Я почему‑то не удивлен. Этот парень был не просто идиотом, а ленивым идиотом. Расскажи, что тебе известно, и я попытаюсь восполнить недостающую информацию.
– Я просмотрела файлы с уликами: пропитанная хлороформом тряпка, которую Грэйди выбросил прямо за моим домом, и синие ворсинки в спальне у двери. Кроме того, я читала копию заключения экспертизы, сделанной в лаборатории ФБР. Я знаю, что им удалось определить производителя ткани. Это позволило сузить поиск до автомагазинов в Массачусетсе, штат Нью‑Хэмпшир, и на Роуд Айленд. Синие ворсинки походили на волокна ткани, которая шла на изготовление рабочих комбинезонов. В таких комбинезонах ходили работники автомагазина в Северном Андоувере. В этом же магазине работал Виктор Грэйди.
– Нам все это стало известно только после смерти Грэйди.
– Я читала об этом, – сказала Дарби. – И читала об уголовном прошлом Грэйди. За ним числятся две попытки изнасилования.
– Верно.
– В деле было написано, что в круг подозреваемых входило около дюжины людей. Почему Риггерс все‑таки остановился на Грэйди?
– Поступил звонок на «горячую линию», звонивший дал наводку на Грэйди. Звонил постоянный клиент автомастерской, в которой работал Грэйди, с сообщением, что видел нитку жемчуга на дне машины Грэйди. На жемчуге обнаружили следы крови.
– Но почему он позвонил не в полицию, а по телефону «горячей линии»?
– Потому что на одной из пропавших женщин, Таре Харди, в день исчезновения был розовый свитер с надетой поверх ниткой жемчуга, – пояснил Эван. – Ее фотография неделями не сходила с газетных страниц. Ее постоянно показывали по телевизору. Звонивший думал, что жемчуг в машине мог принадлежать ей. Звонившие обрывали телефоны «горячей линии». Каждому хотелось получить вознаграждение.
– И что же случилось потом?
– Риггерс решил поиграть в героя и отправился в дом Грэйди. Он обнаружил там одежду нескольких пропавших женщин и ушел, чтобы позже вернуться с ордером на обыск. Но тут возникла небольшая загвоздка: один из соседей Грэйди видел, как Риггерс проник в дом.
– Сделав тем самым найденные улики недействительными.
– Если бы он с самого начала играл по правилам, мы бы успели взять Грэйди до того, как он наложил на себя руки.
– Вам его самоубийство не показалось странным?
– Только поначалу. Позже мы выяснили, что у него наследственное психическое заболевание. Его мать страдала раздвоением личности. Его дед, если не ошибаюсь, тоже совершил самоубийство.
– В деле есть соответствующие записи.
– Я думаю, что визит Риггерса изрядно потрепал нервы Грэйди. В день, когда было совершено самоубийство, мы пришли в автомастерскую, где он работал, с ордером на обыск. Я думаю, он почувствовал, что кольцо сжимается все плотнее, и решил таким образом избежать расплаты.
– Из материалов дела я поняла, что Риггерсу очень не понравился пожар, – сказала Дарби. – Он считал, что кто‑то убил Грэйди, а потом поджег дом, чтобы замести следы.
– Пожар и у меня вызвал кое‑какие подозрения. Но больше всего мне не понравилось оружие, из которого Грэйди застрелился, – «двадцать второй».
– Не поняла.
– Обычно копы расценивают «двадцать второй» как смертельную «игрушку». Ты когда‑нибудь слышала звук выстрела из него? Еле слышный хлопок – и все. Даже если кто‑то пробрался в дом Грэйди и застрелил его, соседи за включенными телевизорами и радиоприемниками ничего бы не услышали. Ходили слухи, что Грэйди сначала оглушили. Думаю, тебе это известно.
– Нет.
– Я был возле дома Грэйди в ночь, когда начался пожар, – сказал Эван. – Я наблюдал за домом. Если бы там был кто‑то посторонний, я бы заметил.
Дарби довелось однажды видеть дом Грэйди. Спустя месяц после возвращения домой она в одиночку наведалась туда. Она надеялась, что черный от копоти «скелет» дома поможет ей избавиться от ночных кошмаров. Но не тут‑то было.
– Пожалуйста, ответьте мне на один вопрос, – попросила Дарби.
– Ты хочешь знать, был ли голос Мелани Круз на какой‑то из этих кассет?
– Записи были направлены в лабораторию ФБР на экспертизу. Никто не потрудился переслать копии в полицию Бостона.
– Пламя значительно повредило, а то и вовсе уничтожило большую часть кассет. Потребовались месяцы, чтобы их восстановить. Мы попросили семьи потерпевших предоставить записи‑образцы с голосами жертв, чтобы было с чем сравнивать. Из‑за качества кассет наш эксперт не берется утверждать точно, но с большой долей уверенности предполагает, что голос на кассете вполне мог принадлежать Мелани Круз. Родители его мнение не разделяют.
– Они слушали запись?
– Да, они настояли на этом. Я дал им прослушать отрывок, где Мелани… звала на помощь. Мать «вырубила» магнитофон и заявила, что это не ее дочь. Она твердила, что ее дочь жива и мы обязаны ее отыскать.
У Дарби перед глазами снова всплыла картина, как миссис Круз, повернувшись спиной к ветру, прижимает к груди плакаты с фотографией Мел, стараясь уберечь их от непогоды.
– Мел что‑нибудь говорила на кассете?
– Насколько я помню, ничего, – сказал Эван. – В основном она кричала.
– От боли?
– Скорее от страха.
Дарби чувствовала, что он чего‑то не договаривает.
– Что она кричала?
Эван замялся.
– Скажите! – стояла на своем Дарби.
– Она беспрестанно повторяла: «Уберите нож, не режьте меня больше, пожалуйста».
В голове Дарби, словно снятые замедленной съемкой, поползли кадры: испуганное лицо Мел с черными разводами туши на щеках; Стэйси Стивене, сжимающая горло, из которого фонтаном бьет кровь; крик Мел, который после каждого нового пореза становился все надсаднее.
Скрестив руки на груди, Дарби уставилась в окно, на мчащийся внизу поток машин, и мысленно вернулась в холодный зимний вечер в серологической лаборатории. На столе перед ней коробка с уликами по делу Виктора Грэйди. Она держит в руках тряпку, которой похититель зажал рот Мелани, и представляет, что на ее месте тогда могла быть она, Дарби. Если бы откликнулась на призыв подруги и спустилась вниз.
– Если ты решишь и дальше разбираться с делом Грэйди для своей диссертации, сообщи мне, – отвлек ее от мрачных мыслей Эван. – Я сделаю копии всех материалов, что у нас есть, включая аудиокассеты.
– Ловлю вас на слове.
– Расскажи мне, как прошел разговор с Рэйчел Свенсон.
Следующие двадцать минут Дарби рассказывала ему обо всем, начиная с их первой встречи под верандой и заканчивая последним разговором в палате.
Эван слушал, не перебивая. Казалось, он с головой ушел в свои мысли, и Дарби увидела, как работает его мощный ум. Возможно, такие неординарные способности и были даром свыше, но Дарби чувствовала, что они делают этого человека одиноким.
– Банвиль загорелся идеей использовать репортеров как приманку, – сказал Эван.
– Что‑то не слышно уверенности в голосе.
– Если мы поставим ловушку и он в нее не попадет, то тут же убьет Кэрол Крэнмор, потому что на этот раз будет точно уверен, что мы на него вышли.
Глава 34
После трагических событий девятого сентября каждая посылка и письмо, прибывающие в штаб бостонской полиции, сначала направлялись в подвальные помещения, где просвечивались рентгеном.
Дарби вошла в ярко освещенный мраморный вестибюль, полный детективов и полицейских. Прогулка помогала привести мысли в порядок и сосредоточиться.
Через двадцать минут она уже поднималась по ступенькам, держа в руках посылку – коричневую, обитую тканью коробку средних размеров. Она не хотела терять времени в ожидании лифта.
К посылке были приклеены две белые бирки. На той, что посередине, указано имя Дианы Крэнмор и ее почтовый адрес. А на бирке в левом верхнем углу – всего два слова: «Кэрол Крэнмор».
Обе бирки были одинаковые по величине. И обе отпечатаны на машинке – скорее всего, какая‑нибудь старая модель с чернильной лентой. В глаза то и дело бросались пятна от чернил, некоторые слова смазались.
В лаборатории серологии Куп все приготовил к ее приходу. Помимо него здесь были Эван и Лиланд Пратт. Куп, вооруженный блокнотом на планшете, посторонился, уступая ей место.
Дарби поставила коробку на специальный лист. Произведя ее обмер, она сделала пару снимков – сначала фотоаппаратом из лаборатории, после цифровым. Снимки с цифрового фотоаппарата позже будут пересланы по электронной почте в лабораторию ФБР, где их ждали люди Эвана. Дарби перевернула контейнер в надежде обнаружить штамп производителя или какие‑нибудь специальные пометки. Единственным обозначением было «№ 7».
– Иногда штамп производителя ставится на стыке стенок, – подсказал Эван. – Обрати внимание, когда будешь распечатывать.
Рукой в перчатке Дарби потянула за «язычок» и вскрыла контейнер. В воздух поднялись мелкие серые частички – обычная прошедшая переработку труха, которая кладется в посылки в качестве наполнителя. Она перевернула контейнер и легонько потрясла, пытаясь понять, что внутри. На стол выпала свернутая белая рубашка.
Она развернула ее. Страх ледяной волной растекся внутри, стоило Дарби увидеть завернутые в рубашку три фотографии.
Она выложила снимки на отдельный лист, и их осветили мягкие лучи вечернего солнца.
Здесь была фотография Кэрол Крэнмор в сером балахоне, на которой она в растерянности, вытянув вперед руки, бродила по комнате с бетонными стенами и полом. Рядом с босой ногой было видно отверстие стока.
На следующем снимке Кэрол сидела на полу и, оцепенев от страха, смотрела в объектив.
На последней фотографии Кэрол с лицом, искаженным гримасой ужаса, забилась в угол.
Эван невозмутимо и очень пристально рассматривал снимки, словно хотел увидеть больше, чем на них было изображено.
– Что, Кэрол Крэнмор слепая?
– Нет, с чего вы взяли?
– Она идет и натыкается на стены, как слепая. Наверное, там темно, и он застиг ее врасплох.
Дарби взяла первый снимок, глядя на него так, будто это было окно в тюремную камеру Кэрол. При виде ужаса, написанного на лице девушки, Дарби невыносимо захотелось оказаться с ней рядом. Она перевернула фотографии. К последнему снимку скотчем была прилеплена прядь светлых волос Волосы Кэрол.
Дарби сделала глубокий вдох. Ну‑с, приступим.
– Куп, здесь с обратной стороны, в правом верхнем углу какие‑то надписи. – Дарби подняла светоусилитель, чтобы прочитать надпись. – Я, Генри, и Р, Питер, дальше один, семь, девять. Кроме того, на фотобумаге нет логотипа производителя.
Куп стоял рядом.
– Печатали, скорее всего, не в салоне, а на лазерном принтере. А буквы и цифры, которые ты нашла, напоминают инвентарный номер бумаги.
Дарби взяла следующую фотографию. Те же знаки и на том же месте.
– Предлагаю сделать анализ ДНК волос, – сказала Дарби. – Куп, заканчивай с коробкой. Мне нужно посмотреть рубашку.
Эван тем временем ушел в конференц‑зал слушать пленку.
Белая мужская рубашка, размер «L», была подвешена над столом, накрытым специальным листом. Дарби орудовала шпателем над тканью рубашки в надежде обнаружить какие‑нибудь прилипшие частицы. Это был очень долгий, кропотливый труд, и Дарби постоянно боролась с соблазном бросить это неблагодарное дело.
– Кое‑что нашел, – сказал Пэппи.
На белом листе бумаги, среди кусочков грязи и ржавчины, лежало одинокое темно‑синее волокно. Дарби осторожно подцепила его пинцетом и поместила в конверт из кальки. Затем придвинула светоусилитель к найденной улике.
– У меня здесь какое‑то черное пятно, похожее на засохшую краску, – сказала Дарби. – И, кажется, не одно.
Время близилось к пяти. Эван попросил людей из лаборатории ФБР задержаться еще на час. Она собрала конверты из кальки и разнесла их по лаборатории, затем принялась проверять отпечатки пальцев.
Куп покрыл коробку нингидрином.[19]Бумага окрасилась в темно‑пурпурный цвет. Посылку аккуратно разрезали по швам.
– Снаружи полно отпечатков, – сказал Куп. – Мы взяли для сравнения отпечатки женщины, которая нашла посылку. Внутренняя поверхность коробки идеально чистая. Чего и следовало ожидать, ведь он работал в резиновых перчатках. Маленький кусочек латекса прилепился к клейкой ленте, большее внутри я ничего не обнаружил.
– А что с фотографиями?
– Чисты, как стеклышко. Надеюсь, с клейкой частью ленты и бирками повезет больше. Этим я как раз сейчас и собирался заняться.
– Хорошо. Что‑то еще?
– Мы таки выяснили имя производителя, это «Темпест», – сказал Куп. – Штамп стоял на сгибе. Больше я тебя ничем не порадую. Кстати, только что звонила Мэри Бэт. Она в отделе розыска пропавших без вести. Там нашли что‑то по двум именам, которые назвала Рэйчел Свенсон.
Глава 35
Живот возмущенно урчал от голода, но Дарби упорно его игнорировала. Она открыла дверь в конференц‑зал.
– …не смог проследить, – говорил Банвиль Эвану.
– Проследить что? – спросила Дарби. Она присела рядом с Лиландом и протянула ему папку с файлами.
– Диане Крэнмор час назад звонили на домашний телефон, – сказал Банвиль. – Включился автоответчик и записал сообщение от Кэрол. Она сказала, что ей нужно поговорить с матерью и обещала перезвонить через пятнадцать минут. Она действительно перезвонила, как и обещала, но разговор длился недолго, и мы не смогли его проследить. Диана Крэнмор уверяет, что узнала голос дочери. Один из моих ребят привез копию записи. Мы как раз собирались ее слушать.
Банвиль нажал на «плэй» на крошечном магнитофоне и откинулся на спинку стула. Эван прекратил набирать что‑то на своем ноутбуке. Дарби, сидя в нескольких дюймах от магнитофона, скрестила руки на столе и приготовилась слушать.
На кассете раздался характерный щелчок – подняли трубку.
«Кэрол, Кэрол, это я! Что с тобой?»
Дарби услышала сдавленный всхлип и покашливание, как будто кто‑то прочищал горло.
«Кэрол, солнышко, это ты?»
«Мама, это я. Он ничего плохого мне не сделал».
Судорожно глотнула. В трубке раздалось учащенное дыхание.
«Где ты? – голос Дианы Крэнмор. – Можешь сказать, где ты?»
«Я ничего не вижу. Здесь очень темно».
«Где… Что я могу… Кэрол, послушай…»
«Он вместе со мной в комнате. У него нож».
«Защищайся, как я тебя учила».
Щелчок.
Банвиль выключил магнитофон. Эван взглянул на Лиланда.
– С вашего разрешения, я хотел бы отправить пленку в нашу лабораторию. Мы можем усилить звуковой фон, вдруг удастся услышать что‑нибудь полезное. Вместе с кассетой было бы неплохо послать почтовый контейнер и снимки. В документальном отделе помогут определить тип печатной машинки, на которой сделаны бирки, и посмотреть, проходила ли она еще по какому‑нибудь делу.
Дарби прекрасно понимала, что Лиланда такое положение вещей не устраивает, но и отказать он не мог, потому что документальный отдел ФБР насчитывал семь подразделений, которые изучали все, что имело отношение к бумаге. Бостонская лаборатория не могла похвастать тем же.
– Раз уж у нас теперь все общее, – скрепя сердце, сказал Лиланд, – мне бы хотелось, чтобы федеральное правительство охотнее с нами сотрудничало.
– Убедитесь в этом сами. – Эван потянулся через стол к телефону и набрал номер.
Он включил громкую связь, и длинные гудки эхом разнеслись по конференц‑залу. На другом конце взяли трубку:
– Питер Трэвис слушает.
– Питер, это Эван Мэннинг. Я звоню из бостонской лаборатории. Со мной здесь заведующий лабораторией Лиланд Пратт и криминальный эксперт Дарби МакКормик. Кроме того к нам присоединился старший следователь бостонской полиции детектив Мэтью Банвиль. у них к тебе возникла пара‑тройка вопросов. Ты готов?
– Всегда готов, – сказал Трэвис.
– Ты получил цифровые снимки, которые я послал?
– Они сейчас у меня на экране компьютера. Правда, качество оставляет желать лучшего. Сложно разобрать надписи на бирках контейнера. Мне потребуются оригиналы, чтобы определить модель пишущей машинки.
– Ты их получишь. А пока давай займемся фотографиями.
– «HP 179» – это не что иное, как маркировка на фотобумаге производства компании «Хьюлетт Паккард». Бумага выпускается специально для цифровых фотопринтеров. Вставляешь карту памяти или загружаешь цифровые снимки со своего компьютера или любого съемного носителя, и он печатает фотографии три на пять.
– Точно, у нас снимки именно такого формата.
– Я могу взять образец чернил с фотографии и попытаться определить тип картриджа, вставленного в принтер, но это нам мало что даст, – сказал Трэвис. – Так вы Странника никогда не найдете.
– Странника? – удивленно переспросила Дарби.
– Мы к этому вернемся через минуту, – заверил Эван. – Продолжай, Питер.
– Я могу определить, печатались ли фотографии на каком‑то конкретном принтере, если этот принтер у вас есть, или нет.
– У меня нет ни принтера, ни подозреваемого. Есть только пропавшая шестнадцатилетняя девушка. А если воспользоваться технологиями цифровой обработки изображений? Нам это что‑то даст?
– Что‑то, безусловно, даст. Проблема в том, что современные технологии позволяют изменить цифровой снимок до неузнаваемости, и никто никогда не догадается, что перед ним – монтаж или оригинал.
– То есть наш парень мог спокойно стереть с фотографии, скажем, окно – как будто его там и не было.
– Стереть окно, дорисовать окно, добавить или убрать все, что он захочет. Нужно только уметь пользоваться соответствующими программами. Учитывая прошлый опыт, я сомневаюсь, что он оставил хоть какую‑нибудь зацепку, хоть что‑нибудь, что могло бы навести нас на его след. Я, кстати, нашел новую улику, которую вы можете внести в свой список. Подождите секунду.
В трубке послышался звук перелистываемых электронных страничек.
– Вот, нашел! – воскликнул Трэвис. – Коробка, в которой пришла посылка, скорее всего, изготовлена небольшой бумажной фабрикой «Мэррил», расположенной неподалеку от Холлиса, Ныо‑Хэмпшир. Фабрика закрылась в девяносто пятом. И с тех пор больше ничего не производит.
– Наш парень, похоже, запасся ими впрок.
– А что, вполне может быть. Я бы на вашем месте не сбрасывал такую возможность со счетов. А вот с окончательным заключением пока бы торопиться не стал. Нужно взглянуть на посылку.
– К завтрашнему утру она будет лежать у тебя на столе, – заверил его Эван.
– След подошвы, обнаруженный в доме Крэнморов, был оставлен Странником. Ботинок производства «Райзер Геар», модель «эдвенчерер».
– А как насчет фрагмента краски?
– Вот здесь, к сожалению, не «срослось». В нашей системе подобный образец не значится. В общем‑то, у меня все. А как у вас продвигаются дела с рубашкой?
Эван вопросительно посмотрел на Дарби.
– Мы обнаружили синее волокно, – заговорила Дарби. – Оно напоминает ворс, который мы нашли в прихожей дома Крэнморов. Экспертиза доказала, что волосы, приклеенные к одному из снимков, действительно принадлежат Кэрол Крэнмор. Нам повезло, что волосы были выдернуты с корнем, по волосяной луковице можно сделать анализ ДНК. С отпечатками пальцев на контейнере повезло меньше – они стерты.
– У кого‑нибудь еще есть вопросы к Питеру? – спросил Эван у присутствующих.
Вопросов не было.
– Питер, свяжись с Алексом Галлахером, пусть проанализирует аудиокассету, – распорядился Эван. – Она будет вложена в посылку, которую я вам сегодня отошлю. У тебя есть номер моего сотового?
– Есть. Буду держать вас в курсе.
Эван повесил трубку.
– Появилась информация по двум именам, которые Рэйчел назвала в госпитале, – сказала Дарби. – В отделе поиска пропавших без вести мне подобрали две наиболее вероятные кандидатуры из Новой Англии.
Лиланд протянул ей папку. Дарби достала лист, лежавший сверху: фотография с выпускного, формата восемь на десять, на которой была изображена женщина с грубоватыми чертами лица и вьющимися светлыми волосами. Дарби положила фотографию на стол.
– Перед нами Марси Вэйд из Гринвича, штат Коннектикут. Ей двадцать шесть, жила с родителями. В мае прошлого года она поехала на встречу со старой школьной подругой, которая сейчас учится в Ньюхэмпширском университете. Подруга живет приблизительно в двух милях от кампуса. В воскресенье вечером, когда Марси ехала домой, на шоссе 95 у нее сломалась машина. С тех пор ее никто не видел.
На следующем листе, который Дарби выложила на стол, была изображена тучная женщина с родимым пятном на двойном подбородке.
– А это Пола Гибберт, сорокашестилетняя мать‑одиночка, учительница муниципальной средней школы города Баррингтон, штат Роуд Айленд. Она попросила соседку присмотреть за больным астмой сыном, пока сходит в аптеку за лекарствами. До аптеки она дошла, но на обратном пути исчезла. Ни ее, ни машину так и не нашли. Она исчезла в январе прошлого года… Пока что это все, что мне удалась узнать. Подробности и улики по этим делам будут завтра, – сказала Дарби. – А сейчас в обеих лабораториях уже закончился рабочий день. Завтра утром в первую очередь нужно будет всех обзвонить. У меня все. А теперь, специальный агент Мэннинг, почему бы вам не рассказать нам о Страннике?