Интерперсональные модели

Г.Салливен наряду с А.Адлером является основателем интер­персональной парадигмы в психиатрии и психоанализе. Он одним из первых начал разрабатывать теорию влияния культуральных и межличностных факторов на развитие и психическое здоровье человека, рассматривая личность как устойчивую систему паттер­нов повторяющихся интерперсональных ситуаций, которые ха­рактеризуют человеческую жизнь (Sulliven H.S. — 1953). Его ти­пология характеров во многом повторяет классификацию психо­патий К. Шнайдера. В то же время описанный им негативисти-ческий характер предвосхитил выделение пассивно-агрессивной личности в современной американской классификации DSM-IV. Идея ведущей роли межличностных отношений в происхожде­нии разных типов патологии характера оказала большое влияние на дальнейшее развитие теории личностных рас-стройств.

Э.Фромм заложил основы понимания роли культуральных факторов в патологии личности. Он выделил разные типы харак­тера, порождаемые современной культурой конкуренции и инди­видуализма, среди них — рыночная ориентация, определяемая следующей формулой межличностных отношений: «Я — то, чего

изволите» (Типологическая модель Э.Фромма. — 1998. — С. 68). «Предпосылкой рыночной ориентации является пустота, отсут­ствие всякого специфического свойства, которое не может быть предметом обмена, поскольку любая устойчивая черта характера в один прекрасный день может вступить в конфликт с требова­ниями рынка» (там же). Размытая, диффузная идентичность — центральная характеристика любого глубокого личностного расстройства, прежде всего пограничного и нарциссического. Эта характеристика была подмечена Э. Фроммом с удивительной проницательностью.

Наиболее детальную и глубокую разработку интерперсональ­ный подход к патологии характера получил в работах Карен Хорни. В них явственно просматриваются черты будущей когни­тивной модели эмоциональных и личностных расстройств, а также селф-психологии X. Кохута. К. Хорни выделила ситуатив­ные неврозы и неврозы характера на основании ряда критери­ев, в том числе длительности терапии и легкости достижения терапевтического эффекта. Ситуативный невроз может возник­нуть у любого человека, как реакция на конфликтную ситуацию, которую человек по тем или иным причинам не в состоянии раз­решить. «В неврозах характера терапевтическому лечению при­ходится преодолевать огромные препятствия, и поэтому она продолжается в течение длительного времени, иногда слишком долго для того, чтобы пациент мог дождаться выздоровления; но ситуативный невроз разрешается сравнительно легко» (Хор­ни К. - 1993. - С. 73).

К. Хорни описывает основные формы патологии характера через специфику нарушений межличностных отношений. Базовая тревога — центральное понятие в хорнианском учении о патоло­гии. Она возникает в детстве у тех детей, которые в своей семье не смогли найти надежные, теплые и доверительные отношения. Чувство собственного одиночества и бессилия во враждебном мире постепенно кристаллизуется в особый склад характера: «Такой склад характера сам по себе не образует неврозов, но является той питательной почвой, на которой в любое время может развиться определенный невроз. Вследствие той фундаментальной роли, ко­торую данный склад характера играет в неврозах, я дала ему особое название: базальная тревожность, которая неразрывно переплетена с базальной враждебностью» (Хорни К. — 1993. — С. 71).

В отличие от постклассического психоанализа К. Хорни не связывала эти отношения исключительно с материнской фигурой и ранними этапами развития: «Если ребенку повезет иметь, на­пример, любящую бабушку, понимающего учителя, нескольких хороших друзей, его опыт общения с ними может предохранить его от убеждения, что от других людей можно ожидать только плохого» (Хорни К. — 1993. — С. 70).

Согласно К.Хорни, нарушения характера возникают как фор­мы компенсации базовой тревоги, которые позволяют подавлять ее посредством: 1) чрезмерной зависимости от других; 2) изоляции от других; 3) агрессии против других. Описание резко превали­рующей тенденции изоляции от людей, как формы патологии характера фактически предвосхищает выделение избегающего личностного расстройства в современных классификациях. Тен­денция к чрезмерной близости напрямую связана с зависимым личностным расстройством.

В описаниях патологии характера она часто употребляет слово «убеждение». Система дисфункциональных установок и убеж­дений — базовых (о враждебности мира и собственном бес-силии) и компенсаторных {соответствующих трем вышепе­речисленным формам взаимоотношений с людьми) — вот тот понятийный аппарат, с помощью которого К.Хорни описала патологию характера. Позднее именно эти понятия стали центральными в когнитивной психотерапии и когнитивных моделях психической патологии.

К.Хорни также одна из первых вводит понятие самости, как некой когнитивной матрицы, определяющей отношение к себе и к миру, в которой преломляются культуральные и семейные влияния. Идеализированный образ «Я» — это тот искаженный образ себя, из которого исключена неудовлетворяющая человека правда о самом себе. При патологии характера эти искажения могут быть очень велики и граничить с психотическим бредом величия: «Если мы примем степень отказа от реальности в каче­стве разграничительного признака между психозами и неврозами, мы сможем рассматривать идеализированный образ как элемент психоза, вплетенный в ткань невроза» (Хорни К. — 1997. — Т. 3. — С. 92).

К.Хорни чрезвычайно точно описала характерный для лич­ностной патологии механизм расщепления, который рассматри­вается в качестве центрального в теории объектных отношений, и в психологии «Я» X. Кохута: «Если невротику важно убедить себя в том, что он действительно соответствует этому идеализи­рованному образу, то он развивает представление о том, что на самом деле обладает выдающимся умом или является утонченным человеком, сами недостатки которого замечательны» (Хорни К. — 1997. - Т. 3. - С. 94).

Если его внимание сосредоточено на разрыве между идеали­зированным образом и реальным «Я», то самой главной его по­требностью становится достижение совершенства. Феноменоло­гически это выражается в «тирании долженствования» — посто­янном повторении словосочетания «я должен» (что я должен чувствовать, что я должен делать) и одержимости в претворении этих долженствований. «В глубине души он убежден, что мог бы

достичь совершенства, если бы был более строг к себе, более жестко себя контролировал, был более бдительным и осмотри­тельным». Идеализированный образ — это не цель, а фиксиро­ванная идея, кумир, который человек боготворит. Идеалы заря­жают энергией, они рождают желание приблизиться к ним, при­тягивают, давая силу, необходимую для роста и развития. Идеа­лизированный образ лишает сил и может даже приводить к не­вротическому ступору, невозможности что-либо делать, он явля­ется бесспорной помехой росту, поскольку либо отрицает недо­статки, либо осуждает их.

Подлинные идеалы ведут к скромности, идеализированный образ ведет к высокомерию» (там же).

Этот феномен ригидных невротических идеалов так или иначе отмечался З.Фрейдом, А.Адлером, Ф.Александером и другими. Впоследствии он получил название «перфекционизма» и стал пред­метом интенсивных эмпирических исследований (Гаранян Н.Г., Холмогорова А.Б., Юдеева Т. Ю. — 2003; Гаранян Н.Г. — 2006; Гаранян Н.Г. — 2010).

К.Хорни впервые систематически рассмотрела центральные функции такого идеала в жизни человека с патологией характера: 1) поддержание самоуважения, замена подлинной уверенности в себе и гордости; 2) придание смысла существованию, когда идеа­лы или интроекты смутны и противоречивы, а значит, не имеют направляющей силы, поэтому «стремление стать идолом, сотво­ренным самим собой» придает жизни такого человека хоть какой-то смысл, иначе он переживал бы свое существование как абсо­лютно бесцельное, т.е. идеализированный образ подменяет собой подлинные цели и идеалы; 3) создание искусственной гармонии, защитное отрицание конфликтов.

Идеи А.Адлера, Г.Салливена, Э.Фромма и К.Хорни, связав­ших патологию межличностных отношений, патологию культуры и патологию личности были подхвачены представителями экс­периментальной клинической психологии. Это было время, ког­да психодинамический подход завоевывал все большее признание в университетских и академических кругах и из экзотического и революционного направления превращался в традиционное и эмпирически обоснованное.

Экспериментальная проверка различных положений психоа­нализа стала задачей нового поколения его представителей.