Эмоциональные, когнитивные процессы и мотивация

В отечественной психологии исследования психопатий наи­более активно проводились в 1980—1990-х гг. сотрудниками Института социальной и судебной психиатрии им. В. П. Сербского (В. В. Гульдан, И. А. Кудрявцев, А. Н. Лавринович, Ф. С. Сафуанов и другие) на основе классификации МКБ-9. Эти исследования проводились в контексте исследования криминального поведения и касались в основном агрессивного поведения и его механизмов. Был обнаружен ряд общих закономерностей протекания когни­тивных и эмоциональных процессов, а также структуры мотивации при разных типах психопатий. Эти исследования прямо не соот­носятся с принятой Международной классификацией МКБ-10,

тем не менее мы кратко остановимся на их наиболее важных результатах.

Так, в исследованиях В. В. Гульдана показаны своеобразные изменения критичности у психопатических личностей, которые проявляются в недостаточной регуляции их деятельности со сто­роны прошлого опыта, самооценки, в недостаточной способности прогнозировать последствия собственных действий. Отмеченные особенности оказались в той или иной мере присущими всем исследованным психопатическим личностям, независимо от глу­бины психопатических расстройств, устанавливаемой на клини­ческом уровне (Гульдан В. — 1975).

Ф. С. Сафуановым были описаны отклонения в смысловой регуляции восприятия, важнейшего психологического процесса, обеспечивающего соответствие поведения социальным нормам. Обнаружено, что в случае моделирования роста эмоциональной напряженности у страдающих патологией характера происходит своеобразное «сужение» сознания, «поляризация» воспринимае­мого материала с нарастающей переоценкой личностного смысла одних, субъективно более значимых стимулов и утратой эмоцио­нально-смыслового отношения к другим, относительно нейтраль­ным стимулам (Сафуанов Ф.С. — 1990).

Экспериментальное исследование эмоциональной регуляции мыслительной деятельности у психопатических личностей (Лав-ринович А. Н. — 1987) с использованием методики анализа рече­вой продукции при решении творческих задач, разработанной В.К.Зарецким и И.Н.Семеновым, также выявило склонность к дезорганизации мышления под влиянием эмоций. Непродуктив­ное переживание своей несостоятельности в процессе решения творческой задачи сопровождалось резким снижением способ­ности к осознанию ошибочных оснований собственной деятель­ности. В поведении это приводило к усилению ригидности, сте­реотипности действий, снижению их социальной эффективности и дальнейшему росту эмоциональной напряженности по «закону порочного круга».

Обобщение описанных психологических механизмов позволи­ло выдвинуть патогенетическую гипотезу формирования так на­зываемого психопатического цикла и описать подходы к эксперт­ной оценке психопатических личностей, совершивших противо­правные деяния (Кудрявцев И.А. — 1988; Сафуанов Ф.С. — 1998). Одно из первых психологических исследований истерических расстройств личности было выполнено Н. М. Верток под руковод­ством Б. В.Зейгарник (Зейгарник Б. В., Берток Н.М., Захаро­ва М.А. — 1986). Сравнение отношений к экспериментальной ситуации при изучении уровня притязаний позволило зафикси­ровать специфику мотивации больных истерией, которая про­являлась в завышенных притязаниях, стремлении к самоутверж-

дению, поддержанию высокой самооценки, сверхзначимости «экспертной» ситуации.

Было также обнаружено патологическое влияние процессов смысловой регуляции на когнитивное функционирование боль­ных с данным расстройством личности (Виноградова М.Г. — 2004). В частности, как интегральная характеристика познава­тельной деятельности этих больных описаны их избыточная пристрастность, ориентация на желания, эмоции, доминирование аффективной логики над рационально-логическими конструк­циями.

Однако возникновение расстройств познавательной деятель­ности при истерическом расстройстве не ограничивается эмо­ционально значимыми условиями деятельности. Даже в ситуаци­ях, субъективно оцениваемых больными как нейтральные, им свойственны специфические расстройства познавательной дея­тельности (например, снижение чувствительности к противоре­чиям). Одновременно при истерическом расстройстве расширя­ется круг объективно нейтральных ситуаций, которые наделяют­ся больными особым личностным смыслом (например, связанным с проверкой их возможностей, состоятельности, успешности и т.п.).

В 1990-е гг. был также проведен цикл отечественных исследова­ний под руководством Е.Т.Соколовой на основе классификации, принятой в психоаналитической традиции (Федотова Е.О., Кады­ров И.М., Бурлакова Н.С., Рычкова О. В., Чечельницкая Е.П.). В этих исследованиях была предпринята попытка целостной характеристики когнитивного стиля пациентов, относящихся к пограничному уровню психической патологии. Изучались основные параметры когнитивного стиля — степень когнитив­ной дифференцированности, интегрированности, полезависи-мости.

Были получены эмпирические данные, подтверждающие более высокий уровень полезависимости восприятия и более низкий уровень когнитивной дифференцированности и интегрирован­ности образа «Я» у пациентов с личностной патологией: «целост­ная интеграция образующих самосознания при пограничном личностном расстройстве разрушается, относительную самостоя­тельность начинают приобретать отдельные ее образующие, ко­торые трансформируются либо в автономные и конфронтирующие уровни функционирования, либо в сцепленные и слитые, моно­литные структуры» (Соколова Е.Т., Николаева В. В. — 1995. — С. 36). Это приводит, с одной стороны, к фрагментарности и множественности «Я», а с другой — к недостаточной стабильности и автономии «Я» от разного рода воздействий, что приводит к его повышенной хрупкости и зависимости от оценок других людей вплоть до утраты индивидуальности.

Многими отечественными и зарубежными исследователями и практиками отмечался низкий уровень тревожности и сниженная реакция на опасность при диссоциальном расстройстве и прямо противоположные паттерны реагирования при пограничном (сверхчувствительность к неприятным стимулам). Сравнивалась эмоциональная реактивность на определенную стимуляцию у пациентов с пограничным и диссоциальным личностным рас­стройством (Herpretz S.C., Werth U., Quanaibi M., Schuerkens A., Sass H. — 2000). Пациентам обеих групп, а также здоровым ис­пытуемым предъявлялись зрительные стимулы крайне неприят­ного содержания, связанного со страданием и болью. При этом фиксировались психофизиологические и мимические реакции, а также вербальный самоотчет.

Оказалось, что на неприятные стимулы люди с диссоциальным расстройством реагировали гораздо меньше, чем здоровые, а ис­пытуемые с пограничным расстройством, наоборот, острее. У по­следних обостренное реагирование проявлялось в вербальном самоотчете и мимических реакциях страха, отвращения \\ избе­гания. Кроме того, на психофизиологическом уровне отмечалась повышенная активность амигдалы по сравнению со здоровыми. Авторы делают вывод об эмоциональной уязвимости как главной характеристике эмоциональной сферы больных пограничным личностным расстройством. В самоотчетах диссоциальных лич­ностей было меньше реакций эмпатии, сочувствия, отмечалась эмоциональная холодность и крайне низкий уровень избегающе­го поведения.

При исследовании эмоциональной сферы пациентов с погра­ничным личностным расстройством экспериментальная группа пациентов сравнивалась с депрессивными (без личностного рас­стройства) и здоровыми испытуемыми (Renneberg В., Struber К., Senger-Mersicht A., Unger J. — 2000). Было обнаружено, что вы­зываемые неприятной стимуляцией негативные эмоции у больных с пограничным личностным расстройством легче перестраивают­ся после поддерживающего вмешательства в виде психотерапев­тической беседы, чем у депрессивных пациентов без личностной патологии. Это свидетельствует об эмоциональной лабильности этих пациентов, с одной йтороны, и о высокой чувствительности к внешним влияниям — с другой.

Изучались состояния напряжения и диссоциативные сим­птомы у пациентов с пограничным личностным расстройством (Bohus M. — 2000). Исследование было построено на методе самоотчета: пациенты и здоровые испытуемые должны были в течение нескольких недель каждый час оценивать свое состояние на основании определенных вопросов. В частности, оценивалось психическое напряжение и выраженность диссоциативных сим­птомов. Оказалось, что с ростом напряжения у больных нарастает

выраженность диссоциативных симптомов (между соответствую­щими вопросами была выявлена корреляция). Был также выявлен ряд закономерностей возникновения и развития психи­ческого напряжения у больных с пограничными расстройствами по сравнению со здоровыми: психическое напряжение наступает чаще, медленнее спадает, субъективно оценивается как более сильное и связано с появлением диссоциативных симптомов.

Личностные факторы

Результаты факторного анализа многочисленных личностных опросников, а также специальные процедуры факторизации опи­саний людьми себя и других людей привели к выделению пяти основных факторов, в которые укладываются самые разные характеристики личности. Они были выделены при исследовании людей в самых разных культурах и, по мнению ряда исследовате­лей, являются универсальными характеристиками личности (Первин Л., Джон О. — 2001). В силу своего обобщающего харак­тера эти факторы получили название «большой пятерки» {Big Five). В большую пятерку вошли следующие личностные характеристики: 1) нейротизм (эмоциональная нестабиль­ность, подверженность дистрессам); 2) экстраверсия (широта и интенсивность межличностных взаимодействий, потребность во внешней стимуляции); 3) открытость опыту (толерантность к чужому и новому, активный поиск нового опыта); 4) неоператив­ность и доброжелательность (отношение к другим людям с сочувствием и эмпатией); 5) сознательность (степень организо­ванности, настойчивости и мотивированности индивида, а также его надежности). Каждая шкала представляет собой континуум с противоположными полюсами.

Исследователи связывают с параметрическим подходом боль­шие надежды в плане целостного описания различных личност­ных расстройств по единым критериям. Они рассчитывают связать отдельные личностные расстройства с определенной констелляцией факторов. Первые исследования, посвященные этой задаче на основе модели «большая пятерка», получили наи­более согласованные данные по Шкале нейротизма. В плане специфичности черт для отдельных расстройств почти полная согласованность данных отмечается только относительно значи­мой выраженности экстраверсии при гистрионном (истериче­ском) личностном расстройстве. Неспецифическим, одинаково характерным для всех личностных расстройств оказался по­казатель нейротизма. В конструктах «большой пятерки» это означает повышенную ранимость и уязвимость, высокую реак­тивность на стресс, выраженную тревогу в социальных контек­стах, склонность к реакциям беспомощности. Почти во всех пока

немногочисленных исследованиях в группах пациентов с лич­ностными расстройствами обнаружены повышенные показатели по этой шкале. Параметрический подход к патологии личности в настоящее время является точкой приложения сил многих уче­ных и в ближайшие годы можно ожидать продвижения в этой области.

Травматический опыт

Появляется все больше исследований, подтверждающих важ­ную роль психической травмы в происхождении пограничного личностного расстройства. И. Бауэр описывает результаты иссле­дования, проведенного сотрудниками Вюрцбургского университе­та (Bauer J. — 2004). Опрос более 2000 юношей и девушек показал, что от 10 до 15 % девушек (в зависимости от района города) и 6 % юношей пострадали или страдают от сексуального насилия. При­чем речь шла о тяжелых формах сексуального насилия, связанных с генитальным вмешательством. Как отмечают исследователи, многие эбьюзы происходят в семьях со стороны близких или дальних родственников, а также знакомых, посещающих семью. Дополнительные исследования показывали, что около 5 % детей страдают от физического насилия несексуального характера.

По данным некоторых авторов, от 70 до 90 % пациентов, стра­дающих пограничным личностным расстройством, пережили в детстве физическое или сексуальное насилие, нередки также слу­чаи очень плохой родительской заботы (Oldham J. M., Skodol A. E., Gallaher P. E., Kroll M. — 1996). Физический эбьюз и отвержение оказались характерными также для антисоциального личностно­го расстройства (Silverman А. В., Reinherz H.Z., Giaconia R.M. — 1996).

Было убедительно показано, что пациенты с пограничным личностным расстройствам в детстве чаще переживают различные виды сексуального эбьюза (от попыток телесного контакта до полового акта), чем пациенты с другими личностными рас­стройствами (Links P. S., Steiner M., Huxley G. — 1988; Zanarini M., Gunderson J.G., Marino M.F. et al. — 1989; Herman J.L., Perry C, van der Kolk B.A. — 1989). бреди пострадавших около четверти стали жертвами сексуального насилия со стороны отца, 5 % — со стороны матери, четверть — со стороны сиблингов, и большая часть — от людей, не являющихся родственниками (40 — 50 %). Обнаружено, что сексуальный эбьюз является единственным надежным предиктором пограничного расстройства, значимо отличающим его от других типов личностной патологии: встречается у 71 % пациентов с пограничным расстройством и у 46% пациентов с другими расстройствами личности (Paris J., Zweig-Frank H., Guzder J. — 1994, a, b).

Сексуальный эбьюз у пациентов с пограничным расстройством по сравнению с другими расстройствами личности значимо чаще был со стороны родственников и включал генитальный контакт. Более поздние исследования полностью подтвердили высокую частоту сексуального насилия в детстве у пациентов с погранич­ным личностным расстройством. О нем сообщили 91 % пациен­тов, которые также часто жаловались на другие формы злоупо­треблений, пережитых в детстве.

Как показывают исследования, дети с подобным опытом, как правило, молчат о пережитых травмах. Менее чем в половине случаев они делятся этим опытом с матерями. До пубертата они нередко депрессивны, замкнуты, у них мало друзей. После пубер­тата начинаются типичные симптомы пограничного личност­ного расстройства: тяжелые нарушения в социальных контактах, развитие зависимости от алкоголя и химически активных веществ, манифестация самоповреждающего поведения, тяжелые расстрой­ства пищевого поведения (чаще у девочек) или тяжелые агрессив­ные срывы и рискованное поведение (чаще у юношей).

Лонгитюдные исследования показали, что в семьях с высоким уровнем нестабильности и низким уровнем тепла повышен риск развития пассивно-агрессивного и зависимого расстройств. Нью-Йоркское лонгитюдное исследование 1975 —1993 гг. показало, что отвержение ребенка, эмоциональный и физический эбьюз повы­шают риск пограничного расстройства (Johnson J. G., Smailes E. M., Cohen P. et al. — 2000). Физический эбьюз оказался наиболее важным фактором антисоциального и импульсивного поведения (Cohen P., Brown J., Smaile E. — 2001). Взрослые женщины, пере­несшие сексуальный эбьюз в детстве, имели больший риск де­структивных отношений с партнером, сопровождаемых насилием, они также плохо справлялись со своими родительскими функ­циями.