Кармен была в большем восторге от «Девушки с золотым влагалищем», чем от какой‑либо другой многомиллионной картины, в которой она снималась. Фильм этот был ее детищем и она заботливо пеклась о нем.
То, что получилось, было как раз тем, на что она надеялась. Там были элементы комедии, был юмор, интересный сюжет и самая красивая в Голливуде манда. Маффин была просто сенсацией. Когда она раздвигала ноги и шел крупный план, все мужики в Америке должны были в нее влюбляться.
Кармен была в восторге, и сожалела только о том, что не могла поставить в титрах своего имени. Быть режиссером порнофильма значило бы для Кармен Раш полную катастрофу, с точки зрения ее имиджа. Конечно, секретом не было, чей это фильм, люди в кинобизнесе знали, что Наташа Маунт – такое имя значилось в титрах, – это Кармен Раш. Факт этот был хорошо известен. Только никто не мог этого доказать.
Как‑то вечером Дайана и Джон оказались на вечеринке у какого‑то продюсера. Всего было человек двенадцать, и ужин получился удачным. Ради разнообразия они не поссорились, отправляясь в гости, но Джон понимал, что время его почти‑что истекло. Он уже провел пару дней, фотографируя Эприл Крауфорд, и считал, что если ситуация станет отчаянной, постель он будет искать там, – больше даже, чем постель. Но не впервые приходилось ему ублажать дам старшей возрастной категории. Дайана обращалась с ним словно с лакеем, только денег не платила, и он вовсе не собирается торчать там и ждать, пока его выкинут. Если ничего другого не подвернется… Эприл была звездой… когда‑то… а если он возьмется направлять ее…
– Пора и фильм посмотреть, ребята, – хозяйка приема в возбуждении хлопала в ладоши. – У нас сегодня – предварительный просмотр.
Все они пошли в кинозал.
Дайана слишком много внимания уделяла стареющему сценаристу. У Джона было дурное предчувствие, что мужик этот станет его наследником.
Хозяин дома обносил всех бренди и смеялся:
– Вы просто не поверите, что сейчас увидите, – объявил он, – вы просто не поверите!
Выключили свет, и на экране возник золотой закат. Очень красивый.
Джон пытался подсмотреть, нет ли у Дайаны физического контакта с тем престарелым сценаристом, что сидел справа от нее.
Раздался взрыв хохота, и Джон стал снова смотреть на экран. Гремела музыка, типа той, что бывает в фильмах о Джеймсе Бонде, и пошли титры, выписанные обнаженными женскими телами, которые покрыты были золотой краской, – «Девушка с золотым влагалищем».
Девушки изменили позы, и слова «Маффин в главной роли» появились на экране.
– О Боже! – расхохоталась Дайана. – Неужто женушка твоя стала кинозвездой!
На фоне титров шла Маффин, голая и тоже в золоте. Она легла на песок, раздвинула ноги и камера сделала наплыв крупным планом.
– Боже! – с неким почтением заметила Дайана, – Что заставило тебя развестись с ЭТИМ!
– Это опять он, – сказал Кили.
Маффин ухмыльнулась. В четвертый раз Джон пытается повстречаться с ней.
– Мне кажется, уже пора устроить ему взбучку по‑черному. Я знаю пару парней, которые за деньги такое устраивают. Что ты скажешь?
– Я скажу, что сегодня я с ним увижусь, – прыжком Маффин встала и изучала себя в зеркале.
– Проводи его ко мне, Кили.
Она немножко взбила волосы, облизала губы. Она только что кончила съемки для журнала «Мачо». Она знала, что выглядит обворожительно.
Маффин нравилась обретенная ею слава. Кармен была права: фильм пошел в прокат по всей стране, и повалила известность.
Кармен, которая была где‑то на съемках, звонила ей ежедневно. У них были замечательные отношения, теплые и заботливые и очень, очень сексуальные.
Маффин усмехнулась своим мыслям. Единственная плохая новость – это то, что ей придется теперь съехать из особняка Раш. Было бы неправильно ей здесь оставаться. Теперь, когда она – известность (ну, почти), надо бы жить отдельно.
Вошел Кили, за ним – озабоченный Джон.
– Мне остаться? – спросил Кили.
– Все в порядке, ответила Маффин. – Он долго не пробудет.
Она разглядывала Джона.
Джон пропустил мимо ушей ее вопрос.
– Моя крошка Мафф, – воскликнул он в восхищении. – Как ты сама‑то?
– А что я?
– Я видел фильм.
– Я тоже подумала, что ты видел.
– Выходит, все наши планы оправдались.
– Какие планы?
– Уроки пения, танцев, актерского мастерства, которые я заставил тебя брать.
Маффин кивнула.
– ТЫменя заставил их брать. Я за них платила.
– Это были наши деньги.
– В чем дело, Джон? Что тебе нужно? Он подошел поближе.
– Чтоб ты меня хорошо встретила.
– Почти так же хорошо, как твое последнее «прощай» Помнишь? Оставил меня одну в доме – со всеми неоплаченными счетами и без машины.
– Ты не умеешь водить.
– Теперь умею. Я умею многое, что раньше никогда не делала.
Она подошла к бару и открыла банку «Севен‑ап» Джон последовал за ней.
– Мне можно выпить?
– Угощайся.
– Ты очень холодна.
– Я могу быть такой, какой хочу. Мы разведены, или ты забыл?
– Сколько они заплатили тебе за этот фильм?
– Не твое дело. Он вздохнул.
– Ты никогда ничего не понимала в деньгах. Тебя наверняка надувают.
– О нет, меня уже однажды надули. Он обвил ее рукой за талию.
– Надо, чтобы за тобой присматривали. Я безумно скучал без тебя. Было жуткой глупостью, что я ушел, у меня просто была эта дурацкая мысль, что без меня ты лучше справишься. И ты справилась.
– И я все еще могу справляться.
Она отошла от него, отхлебывая из банки.
– Послушай, Мафф. Я знаю, ты злишься на меня, и я тебя не виню. Я сделал ошибку – такую же, как и та, что ты сделала с Малышом Марти Пэрлом.
Он умолк, пошел за ней через комнату, обнял ее.
– Ты и я должны быть вместе.
Он почувствовал ее изумительные груди и понял, что скучал без них. Ни у кого нет таких сисек, как у Маффин.
– Мы ведь одна команда. Я могу присматривать за тобой так, как никто другой, – во всех смыслах.
Она молчала, позволяя ему ласкать ее, и чувствовала, как набухали ее соски.
– Собирайся, – прошептал Джон, а рука его тем временем вползла к ней в шорты. – Я задумал для тебя массу восхитительных вещей.
Она ничего не ответила. Она ждала, когда ее тело почувствует тот удивительный разряд возбуждения, который пронизывал ее всякий раз, когда к ней прикасалась Кармен. Но этого не было. Его руки были у нее между ног, а возбуждения не было. Его пальцы занялись исследованием поглубже, а возбуждения не было.
Она посмотрела на выпуклость у него под джинсами. И что?
Она грубо отбросила его руку и отступила чуть назад, с брезгливостью смотря на него.
– Пошел в жопу, Джон. Я не та глупая стрекоза, на которой ты был женат. Меня ты больше не проведешь. Пошел в жопу, и больше сюда не приходи.
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ПЯТАЯ
Узнав из газет о женитьбе Дэниэля, Клео поначалу чувствовала себя раздавленной, в шоке.
Рассел был очень добр. Он настоял на том, чтобы она пожила у него – без всяких условий – и на этот раз условий и вправду никаких не было, за что она была ему очень признательна. Каким‑то образом он устроил так, чтобы ее вещи были пересланы из Калифорнии – как он это сделал, она не спрашивала, – она даже имени Дэниэля слышать не хотела.
А через неделю она с головой ушла в работу, никому не говоря о том, что беременна. Она нашла себе небольшую уютную квартирку, иногда ходила на свидания и впервые в своей жизни поняла, что вполне может прожить одна. Ей не нужен был постоянный мужик. Она прекрасно обойдется без него. Было чувство какого‑то странного волнения, что ей приходилось быть одной. Чувство, ее удовлетворявшее.
Рассел оказывал ей всяческую поддержку. Она всегда могла обратиться к нему за помощью, и когда выяснилось, что предполагаемая ее беременность была тревогой ложной, она плакала ЕМУ в жилетку.
– Но ведь ты должна быть довольна этим, – заметил он, когда она ему все рассказала.
Она грустно покачала головой.
– Я хотела ребенка от Дэниэля. Как бы между прочим, Рассел сказал:
– Если ты хочешь ребенка, я женюсь на тебе. Клео не могла удержаться от смеха.
– Почему все помешаны на женитьбе? Вовсе нет нужды выходить замуж, чтобы иметь ребенка.
– Я и так вполне буду рад тебя выручить, – нервничая, предположил Рассел.
– О Расс, ты такая прелесть. Я так ценю твою доброту, но найди‑ка ты лучше себе крупную высокую манекенщицу. Мы никогда не будем с тобой больше, чем друзьями.
– Почему? – он был обижен.
– Это вопрос наших флюидов. А флюиды наши предполагают платоническую дружбу. Мы уже говорили об этом сотни раз и согласились друг с другом.
– Я никогда не соглашался.
– Нет, соглашался.
В работе было для нее спасение. Все шло очень хорошо, и вдруг совершенно неожиданно ее пригласили на телевидение на пробы. Вести пятнадцатиминутные интервью лицом к лицу.
Она знала, что по меньшей мере еще восемь человек были кандидатами на эту работу, и сделав пробы, она о них забыла, занялась другими делами.
И было большой неожиданностью, когда ведущей отобрали именно ее.
– Я просто поверить в это не могу! – сказала она Рас‑су, и тут же согласилась вести шоу.
Они пошли праздновать это событие.
– Мне кажется, что я на пороге новой жизни, – восторгалась Клео, – телевидение – это такая проверка моих возможностей.
Шоу сразу же стало популярным, благодаря Клео. Она была очень телегенична и мгновенно обрела известность.
Но вот то, что теперь ей некуда было деться от людских глаз, было минусом. Ее узнавали в супермаркетах, к ней подходили совершенно незнакомые люди, которые полагали, будто имеют все права заговаривать с ней.
И были вновь объявившиеся друзья. Люди, которых она мельком когда‑то встречала, – с Бучем, или Майком, или когда она работала на «Имидж». Внезапно все они заговорили о том, что она их лучший друг.
Все это пугало. Но Клео пережила это, смирилась с этим, и в конце концов стала даже получать о этого удовольствие.
Через месяц после того, как шоу вышло в эфир, Дэни‑эль развелся.
Каждому репортеру, который только хотел ее слушать, Ингмар заявляла, что Дэниэль – невозможный и трудный человек. А потом она потребовала миллион долларов отступных.
Клео представила себе Дэниэля, вышагивающим по дому в своих теннисках и с крашеными волосами и вопящим о том, насколько все это несправедливо.
Часто она о нем не думала. Иногда он являлся ей во сне, и они были вместе и такими счастливыми. Может, не такая уж это нереальная мечта, что когда‑нибудь они вновь будут вместе. Такое было у нее чувство.
Он был словно магнит. Конечно, с ним было трудно. Но она бы справилась, если бы хотела сосредоточить на этом все свои силы. Она понимала его. Она любила его не из‑за того, кем он был, а потому, каким он был. Его мрачные настроения, депрессия, мелкая ревность – все это было частью его личности. Время для их романа было выбрано неудачное. Из постели Буча она перепрыгнула в постель Дэниэля, не выждав паузы. Ей хотелось своей собственной свободы, а Дэниэль этого не понимал.
Может, сейчас все может быть по‑другому. Может…
Майк следил за каждым шагом Клео. Он смотрел ее по телевизору, читал о ней в журналах и иногда заговаривал о ней с Расселом. С невероятной силой его бесило то, что дорогой его друг так много времени проводит с его бывшей женой. Интересно, они трахаются? Этот вопрос просто доставал Майка. Ему казалось, что он не перенесет, если они и вправду трахаются.
Рассел, конечно же, никаких секретов не выдавал. Он был молчалив и загадочен.
В конце концов Майк понял, что ему надо будет увидеть Клео, и он разработал, как ему показалось, дьявольски хитрый план. Рассел упомянул как‑то, что Клео предстоит записывать в Лос‑Анджелесе пару своих шоу, он даже сказал, когда она туда летит.
Майку и самому надо было по делам в Лос‑Анджелес, но он раньше все откладывал поездку. Не потребовалось большой детективной работы, чтобы узнать, каким рейсом летит Клео. Тот же рейс забронировал себе и Майк.
Прекрасно. Случайная встреча. Все получится естественно и хорошо.
Он даже не сказал Расселу, что уезжает, – иначе все станет ясно.
Клео решила, что позвонит Дэниэлю, когда прилетит в Лос‑Анджелес. Почему бы и нет? Правда, почему бы и да? Твердого решения она пока не принимала. Но она должна понять, что по‑настоящему она чувствует в отношении него. Она не могла и дальше пребывать в подвешенном состоянии, не зная, чего она хочет. Она все еще любит его? Или нет? Как ОН чувствует в отношении НЕЕ?
Нет смысла притворяться, она должна это все знать.
Вообще‑то она не страдала без него – были и другие мужчины. Но только с одним из них она переспала. С режиссером ее шоу, который слегка напоминал Дэниэля. Ужасно. Она должна разобраться в своих чувствах, дабы заняться, наконец, своей жизнью. Именно так.
В самолете к ней относились как к знаменитости, и ей это доставляло удовольствие. Летела она одна, съемочная группа была уже в Лос‑Анджелесе.
У ее шоу был превосходный рейтинг, и Клео признавала, что с каждой новой передачей ей нравится это делать все больше и больше.
Волнение от каждой встречи с новым человеком, гостем шоу. Исследовательская работа – за нее это, правда, делали другие, – но все равно она обязательно прочитывала книгу того писателя, которого приглашала на шоу, смотрела фильм актера, изучала материалы и политиках.
Она встречалась со многими новыми и интересными людьми. Работ эта никогда не была ей скучна.
Она открыла свой саквояж фирмы Вьюттон. Там была книга по искусству, которую надо было прочесть, касается новой сенсационной рок‑певички, папка с материалами о фильме «Жеребец сэрфа» и еще одна – о фильме «Девушка с золотым влагалищем». Она летела в Лос‑Анджелес, чтобы записать два специальных шоу. Одно – о Маффин, нынешней суперзвезде порно, второе – о Буче и Винни. «Жеребец сэрфа» стал культовым фильмом, а Винни – подростком‑звездой. Странно, как появляются в ее жизни и исчезают Кауфманы.
Интересно, как Винни справляется с обретенной ею славой. Наверное, наслаждается каждой ее минутой и ведет себя еще более ужасно, если, конечно, такое возможно. Пока Кауфманам удавалось сохранить свой имидж отношений брата и сестры. Интересно, долго ли они так продержатся, – но она, конечно, их не выдаст.
Она открыла папку с материалами о «Девушке с золотым влагалищем», просмотрела серию снимков из картины. Хм… Обнаженность уже больше не отталкивает. Но скучна чудовищно. Груды задниц и сисек, и куча стоящих членов.
И все же она должна была признать, что Маффин – это нечто. Что‑то вроде подростковой Мэрилин Монро – тупа и влагалищна, – но такой тип и привлекает большинство мужиков.
– Клео?
Она подняла глаза. В проходе стоял Майк.
– Эй, ну и встреча! – воскликнул он, устраиваясь в соседнем пустом кресле и качая головой в изумлении. – Где б еще мы могли натолкнуться друг на друга! Ты – в Лос‑Анджелес?
– Если нет, тогда, значит, я оказалась не на своем самолете, – сухо ответила Клео, и захлопнула папку.
– Ты не возражаешь, если я посижу здесь? – спросил Майк.
– Мне кажется, выбора у меня нет.
– Эй, – быстро проговорил он, – ведь это все было уже давно. Сейчас мы можем быть хотя бы друзьями, разве нет?
Она смотрела на своего бывшего мужа. Похотливый Майк – с глазами‑завлекалками и черными вьющимися волосами. Он был очень привлекательным мужчиной. Мужчиной, которого она когда‑то любила до ужаса. Мужчиной, к которому сейчас она не испытывала ровным счетом ничего. Ни ненависти. Ни сожалений. Да, они МОГУТ быть друзьями.
Она улыбнулась.
– Почему бы и нет?
Он был доволен. Он позвал стюардессу и заказал шампанского.
– Давай отметим, – сказал он Клео. – За встречу. Они буднично говорили об общих знакомых, о том, что происходит в Хэмптон‑рекордс, о Расселе, о телевизионном шоу Клео, о семье.
– Так рад тебя видеть, – Майк просто вперился в нее своими удивительно сексуальными глазами. – Я скучаю без тебя так, что ты просто поверить не сможешь.
Он положил свою руку на ее.
О Боже! Она попала в ловушку. Ей это было вовсе ни к чему. Она убрала свою руку и встала.
– Надо в сортир сходить.
Она протиснулась мимо него. Чертов Майк оказался в том же самолете. Он никогда не умел достойно проигрывать – он бы посчитал их женитьбу конченной только, наверное, в том случае, если бы сам ее бросил. Но с женитьбой кончено. Необратимо. У нее есть листок бумаги, это доказывающий.
Она задержалась в туалете. Она знала Майка, в точности знала, как дальше он поведет разговор. В некотором смысле ей льстило, что он все еще хочет ее – но до ТАКОЙ уж степени. Он все еще хотел ее, поскольку она не хотела его. Черт! Какая дурацкая удача – оказаться в одном самолете с Майком. Если это можно назвать удачей. Она не исключала, что он все это подстроил…
Ей пришла в голову идея, как остановить его – пока он не наговорил вещей, о которых будет сожалеть. Она вернулась на свое место.
Он встал, чтобы пропустить ее, и сделал это так, чтобы тела их соприкоснулись.
– У тебя по‑прежнему самый сексуальный задок в мире, – заметил он, и в голосе его читалась самоуверенность удачливого трахателя.
– Шутки твои не стали лучше. Более того, они становятся все глупее.
– Ничего плохого нет в сексуальных задках.
– Да, задки. Вот и все, что значит для тебя женщины.
– Эй, ладно, я просто пошутил. Ты что, шуток не понимаешь?
Она смотрела на него и удивлялась: как только смогли они прожить четыре с половиной года вместе.
– Я снова собираюсь замуж, Майк. В данный момент это – тайна, и потому буду признательна, если ты никому об этом не расскажешь. Даже Рассел об этом не знает. Но мне подумалось, что ты должен знать.
Он был в шоке. Эта новость была полнейшей неожиданностью. Клео. ЕГО Клео вновь собирается замуж.
Он чувствовал, как в нем поднимается злость. Она сука. Он всегда это знал.
Он попытался придать своему голосу спокойствие и легкость. Не должен давать знать этой суке, что она достала его.
– И кто же этот счастливчик? Она была скрытной.
– Ты его не знаешь.
Боже! Она позволила ему быть с ней рядом весь этот полет и строить из себя дурака. Он попытался придумать, чем бы побольнее уязвить ее. На ум пришла Джинни.
– И я сам подумывал, может еще раз попробовать жениться, – сказал он как бы между прочим.
– Правда?
– Ну, ты же знаешь, как все это бывает. Вечера в одиночестве – в кровати в одиночестве – даже если рядом с тобой и валяются три девицы.
– У меня самой такой проблемы никогда не было. Сукой она была отменной.
– Мы много бываем в месте с Джинни.
– Джинни? – Клео не могла удержаться о веселого удивления.
Вовсе не та реакция, которую он ждал.
– Да, Джинни, – он продолжал, делая вид, что не обращает внимания, – она очень теплый и отзывчивый человек. Я всегда испытывал к ней большое чувство Клео хотелось сказать: – Да, я заметила это еще в Лондоне.
Но вместо этого она сказала:
– Надеюсь, вы оба будете счастливы.
А затем, к счастью, загорелся сигнал: Пристегните ремни, и их разговор закончился.
До самой посадки и выхода из самолета они уже не говорили.
– До встречи, Клео, – сказал Майк. Он уже засек смачную и пухлую рыжеволосую деваху, что шла по проходу. Было бы неплохо поразвлечься с ней ночь, другую. Он устремился вслед за ней.
Клео еще несколько минут сидела, пока из самолета выходили люди.
Майк и Джинни. Неужто это правда? Вкусы Майка всегда были разрядом повыше. Но может, Джинни наилучший компаньон для него. Два секс‑маньяка вместе. Что может быть лучше.
Она подавила улыбку. Бедняжка Майк. Все те же старые шутки. Она даже немного пожалела его, но только немного. Он большой мальчик. Может позаботиться о себе сам.
Устроившись в гостинице Беверли‑Хиллз, Клео почувствовала, что должна позвонить.
Дэниэлю.
Он не выходил из ее головы.
Все время.
Странно. Все другие мужики ломились к ней. А Дэни‑эль взял и просто женился за ее спиной, даже слова объяснения не сказав. Очень погано поступил. В конце концов они жили вместе, думали о женитьбе.
Но то, что чувствовала к нему на этот счет, не имело никакого значения. Она хотела видеть его – с его крашеными волосами и все такое.
Ответила женщина. Молодая, недружелюбная, с отчетливым английским акцентом. Холодно.
– Я посмотрю, на месте ли он. Пауза. Потом – Дэниэль.
– Как поживаешь?
Голос вернул ей все приятные воспоминания.
– Я – чудесно. А ты?
– Так же.
Она мягко засмеялась.
– Это хорошо или плохо?
– Как сказать.
– Я в Лос‑Анджелесе.
– О, наконец ты вернулась.
– Да, потребовалось немножко времени. Как женитьба прошла?
– Быстро.
Ответы его были лаконичными, по меньшей мере.
– Ты один?
– Нет.
– Можешь говорить?
– Нет.
– Ты снова женился?
– Нет.
Она набрала воздуха.
– Дэниэль, ты хочешь меня увидеть?
– Конечно.
– Перезвони мне, когда сможешь говорить. Я в Беверли‑Хиллз.
Повесив трубку, она уже ни на чем не могла сосредоточиться. Позвонил режиссер, предложил поужинать, но она отговорилась.
Дэниэль не перезвонил. Примерно в пять позвонила его секретарша и очень деловым тоном сообщила, что мистер Онел спрашивает, не могли бы они завтра пообедать вместе, а если да, то он встретится с ней в час дня в Ма Мезоне.
Великолепно. Обед. И Ма Мезон не самое тайное место в городе.
В отвращении она выпила снотворного и улеглась спать.
Дэниэль был уже там, когда она пришла. Загорелый и похудевший фунтов на восемь. Он хорошо выглядел. Он никогда не будет киноидолом, но он самый красивый из всех мужчин, которых ОНА видела.
Она оделась с тщанием. В белое. Его любимый цвет. Не очень много макияжа. Она нервничала как девчонка на первом свидании.
Он поднялся, когда она подошла к его столику.
– Привет, Клео, – сказал он.
Она тут же растворилась от его взгляда. Он словно бы возвращал молчаливые ее сигналы. Она сразу поняла, что и он так же нервничает.
Они заказали какой‑то еды, стали есть. Пригубили вина.
– С кем ты живешь? – спросила она мягко.
– С девицей.
Она изобразила улыбку.
– Я надеялась, что ты не переметнешься к парням.
– С девицей, которая всегда рядом. Приятная, без амбиций и занята только мной.
– Никогда не сбежит в Нью‑Йорк. Да?
– Так. Ингмар была ошибкой – но мы оба знаем – ты и я – у нас бы никогда ничего не получилось.
К горлу подступил комок.
– Не получилось бы? Он нежно взял ее за руку.
– Ты знаешь, что не получилось бы. Не будем себя обманывать. Я очень эгоистичный человек, мне нужно, чтобы со мной всегда кто‑то возился двадцать четыре часа в сутки. Мне нужна леди, говорящая всегда «да» – ты многое, что можешь, – но ты не такая леди, никогда не была.
– А что такое «да»‑леди?
– Это та, которая всегда говорит мне, как я замечателен. Чертовски глупо, не правда ли? Но в жизни моей мне это нужно.
Комок в горле не исчезал.
– Да, это глупо.
– Ты красива, умна и, вполне справедливо, ты хочешь делать карьеру. Я бы с эти не смог жить. Я бы с ума сошел от ревности.
– Я никогда не делала ничего, чтобы ты ревновал.
– Конечно, ты не делала. Не твоя вина, что я представил себе, как ты трахаешься подряд со всеми в Нью‑Йорке. Дома у меня сейчас сидит Джилли. Ей двадцать лет, пассивна и предана мне. Она говорит мне, что я лучший в мире актер, лучший любовник, лучший все. Я ее жизнь. Я не только влюблен в нее, но она мне нужна. Ты же – я любил тебя слишком сильно.
Он пожал ее руку.
– Ты понимаешь, что я говорю. Ее голос звучал очень низко.
– Думаю, что да.
– Конечно, если ты решишь отказаться от своей карьеры, – он недоговорил, – но ты не откажешься, так?
– Не говори за меня.
– Я видел тебя по телевидению. Тебе это нравится – ты просто живешь этим. Ты – как я сам, ты должна выразить себя самыми разными способами, – он пожал плечами, – в этом нет ничего плохого.
– Но ты ведь не мог смириться с этим…
– Я буду откровенен с тобой. Ведь в том и суть была наших отношений, правда ведь? Мы всегда были друг с другом откровенны, не так?
– А что насчет Ингмар?
– Я не трахался с ней на Багамах. Она объявилась в Лос‑Анджелесе, когда ты была в Нью‑Йорке. Я был одинок, зол на тебя. Женитьба была ужасной ошибкой. Я просто хотел отыграться на тебе.
– За что?
– За то, что уехала.
– О Дэниэль, – в глазах ее стояли слезы. – Я думаю у нас все может получиться.
Появился официант, подлил вина. Клео заморгала, пытаясь согнать слезы. Вовсе не место здесь впадать в истерику.
– Черт! – официант случайно капнул вином на серые шерстяные брюки Дэниэля и теперь пытался стряхнуть капли. – Оставь меня в покое, парень, – бушевал Дэниэль. – Чертовски беспечен.
Он скорчил физиономию.
– Только что сшили, сегодня первый раз одел их.
– Попробуй водой. Это же белое вино, не будет пятен. Дэниэль смочил свою салфетку водой и принялся оттирать вино. Клео показалось, что если бы Джилли была рядом, она тут же знала, что делать. Двадцатилетняя девица, до последнего ему преданная, никогда бы не допустила того, чтобы его драгоценные новые портки покрылись пятнами.
Клео поднялась.
– Мне надо идти, – быстро сказала она. Дэниэль перестал тереть брюки.
– Да, я понимаю. Было приятно тебя повидать. Только приятно?
– Может, еще когда‑нибудь пообедаем, – продолжал он и внимание его теперь разрывалось между ней и пятном.
– Почему бы и нет? Почему бы и да?
Она вышла из ресторана, зажмурилась от солнца. Ну, вот и все. По крайней мере Дэниэль знал, что ОН хочет. И очевидно, не ее.
Итак… она свободна… все пути открыты.
Дэниэль был прав – «да»‑леди она никогда не будет. И если именно с такими дамами он будет испытывать чувство удовлетворения, ну, тогда… он, наверное, не такой человек, каким она его себе представляла.
Она направилась обратно в гостиницу, сняла свои белые одеяния, легла на кровать, зажгла сигарету и позвонила своему режиссеру.
– Я готова, – сказала она. – Как дела?
– Хорошо, что готова. Ты уверена?
– Ты раздражен?
– Я раздражен. Ты приезжаешь в Лос‑Анджелес и исчезаешь. У нас шоу завтра. Если выберешь меня, то мы ужинаем сегодня вечером с Маффин. Ты ведь хочешь поговорить с ней перед шоу, не так ли?
– Скажи мне, когда и где, и я там буду.
– Я заеду за тобой в семь тридцать.
– Жду.
– И вот еще что, Клео…
– Да.
– Буду рад тебя вновь увидеть. Ты избегаешь меня с тех пор…
– Позже, – она положила трубку. И правда. Она избегала его с тех пор, как они переспали.
Но не его же вина, что он несколько похож на Дэниэля. Как бы то ни было, он был на двенадцать лет его моложе, красивее, выше, умнее, и он не красил свои волосы, и он не был чертовым эгоистом.
Она вздохнула. Пора начать забывать о Дэниэле. Точно пора.
ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ
Маффин съехала из особняка Раш. И жила теперь в фантазийном Испанском дворце, выложенном из розового кирпича и крытого розовой черепицей, в самом центре Бе‑верли‑Хиллз. Три крошечные собачонки носились по дому, и две служанки, близняшки восточного типа, обхаживали ее.
Жил там и некий молодой человек по имени Бафф. Он был чем‑то похож внешне на Джона – худощав, блондин, выглядит по‑мальчишески. Но Бафф не контролировал денег Маффин, он появился в этом доме для того, для чего Кили был у Раш, – ради размера своего члена.
У Кармен и Маффин по‑прежнему были более чем интимные отношения, но ради имиджа они жили раздельно. Теперь, когда Маффин стала порнозвездой с большой буквы, она больше не могла себе позволить жить в том же доме, что и Кармен. Это смотрелось бы неправильно. Люди бы стали судачить. А у Кармен была слишком хорошая репутация, чтобы не беречь ее.
Клео приехала в белом Кадиллаке с шофером.
Бафф вышел встретить ее. Тесные его джинсы выделяли ту причину, по которой он был сожителем Маффин.
– Привет, – молвил он, – приятно вновь вас видеть. Они все провели вечер накануне, пьянствуя. Клео со своим режиссером и продюсером, Бафф, конечно, с Маффин.
О том вечере Клео вспомнила с легкой улыбкой Продюсер и режиссер потом покрылись, нервничая из‑за того, что им предстояло встретиться с Маффин.
– Что ты скажешь блядухе, чье влагалище видят сейчас на экранах по всей стране? – спросил ошарашенный продюсер.
– Может, так – привет, влагалище! – сухо ответила Клео.
– Не шути так. У этой девицы самое знаменитое в стране влагалище!
– А почему ты от этого нервничаешь?
– Боже! Не знаю!
Это был тот самый продюсер, который, не моргнув глазом, встречался с главами государств, сенаторами, кинозвездами.
– Мужицкая болезнь, – сказала Клео резко, – страх перед мандой.
– Ты и вправду знаешь, как ввернуть хорошенькую фразочку, – ответил продюсер с отвращением. И заткнулся.
Оказалось так, что Маффин была само восхищение. Сплошные девичьи хихиканья и невинность. Клео она тут же понравилась.
Ужин был в Трейдерс Вик, и «военно‑морской грог» лился рекой. Все прекрасно провели время. Даже Клео. Она решила, что ее режиссер нисколько не похож на Дэ‑ниэля, а когда позже они были в постели, то только под влиянием грога она закричала «Дэниэль!» в момент оргазма.
Съемочная группа была уже у Маффин, устанавливая аппаратуру. Режиссер приветствовал ее более, чем дружеским поцелуем. По всей видимости, то, что она прокричала имя другого мужчины во время оргазма, его от нее не отвергло.
Она как бы между делом оттолкнула его в сторону, пришла гримерша с косметикой.
Клео раздумывала над интервью, оглядывая гостиную – кругом толстые ковры и огромные подушки. Все девственно белое. Конечно, же. Очень предсказуемо.
Маффин была новостью. «Девушка с золотым влагалищем» был самым популярным – по кассовым сборам – порнофильм всех времен.
Клео, конечно же, видела этот фильм. Для порнофильма он был неплох. Но как порнозвезда Маффин была просто сенсационна. Женщина‑дитя, с очень красивым телом. Ничего липкого в Маффин не было, она оправдывала каждое слово в этом довольно грубом названии ленты.
Трудно будет нападать на такого милого золотистого зайчика. Но нападать она должна. Зрители ее шоу будут ждать именно этого. Они знают ее мнение о том, как используются женщины в массивной индустрии порнографии. Только тремя неделями раньше она расправлялась в своем шоу с редактором порножурнала. В конце спора человек просто нервами рухнул. Как защитник прав женщин Клео в одночасье стала чем‑то вроде феномена. Она предстала на экранах остроумной, резкой, живой и умной. И красивой тоже Сочетание это было подобно взрывчатке.
Маффин вплыла в комнату, одетая в белое вышитое платье в рюшечках.
Она была суперзвездой – как когда‑то и уверяла ее Кармен.
– Привет, Клео, – сказала она, тщательно наигранным детским голоском, – ты готова для меня?
– Через пять минут, они сейчас все установят.
Маффин прошла к бару: что был весь в зеркалах, и рассматривала себя в розоватое стекло. Облизала губы, немного взбила волосы. «Самой красивой девицей в порнобизнесе» назвал ее журнал «Ньюсуик» в недавнем основном своем материале с фото на обложке. С ЭТИМ она спорить не будет. Для туповатой английской девчушки, которую оставили в Голливуде без гроша в кармане, она добилась многого. Очень многого. И никто не был так удивлен, как Джон чертов Клэптон.
Она испытала большое удовлетворение, сказав ему что именно он должен сделать. Он не поверил, что она уже не та тупая малышка Мафф, которой можно было крутить‑вертеть. Потребовались Кили и еще два крепких парня, чтобы убедить его в этом.
Дайана Бисон выгнала его – и некоторое время его держала при себе Эприл Крауфорд. Последнее, что слышала Маффин, это то, что виза его истекла и что ему придется вернуться в Англию. И хорошо.
– Все готово, Маффин, – позвала Клео, – давай‑ка сядем на диван.
Маффин села рядышком и захихикала глуповато.
– Не нервничай, – сказала Клео ободряюще. – Просто представь, что у нас с тобой разговор один на один.
Она посмотрела на своего режиссера.
– Готово, Фил? Он кивнул.
Клео посмотрела прямо в объектив камеры, лицо решительное и искреннее.
– Привет, это Клео Джеймс ведет разговор с вами из Лос‑Анджелеса – из города мечтаний, из города ангелов, – из города, где действует самая крупная в мире порно индустрия. Какое бы извращение ни пришло вам на ум, здесь вы его получите. Сейчас я сижу в доме Маффин – порнозвезды, обычной хорошенькой девчушки из квартиры по соседству.
Камера спанорамировала так, чтобы в кадр попала Маффин Клео повернулась к ней и улыбнулась.
– Привет, Маффин. Добро пожаловать на шоу.
Маффин улыбнулась в ответ.
– Для МЕНЯ это удовольствие, – проговорила она сексуально.
– Да, – сказала Клео, и улыбка сползла с ее лица, – как раз об этом я и хотела бы поговорить с тобой.
Она вновь повернулась к камере.
– Сегодня, леди и джентльмены, наша тема – порнография. Хотим мы ее? Можем ли мы принять ее? И почему мы к чертовой матери от нее не избавимся?
Клео вновь на экране. Ощущение было отличным. Она знала, что Дэниэль был прав. Именно здесь ее место.