Дабы было чем платить за тот сраный дворец, который Джексон ему навязал. Хер с ним, с Джексоном. И хер с ними, с его накачавшимися друзьями.
Джон медленно одевался. Он знал, что ему надо избавиться от Маффин, пока она не утянет его за собой вниз. Если б он только не женился на ней… как легко было бы… когда он только научится чему‑нибудь?
Если б он только мог сейчас съехаться с Дайан. Быстренько развестись. У нее хороший дом на берегу океана, простой, но удобный. Не такой дом, в котором должна была бы жить будущая звезда. Он вскоре это изменит.
Это было умным шагом с его стороны – воспользоваться некоторыми из связей в Англии. Пожилые дамы – редакторши фотоотделов – были более чем довольны дать ему заказы на съемки. И одна из них захотела, чтобы он снял Дайану на обложку.
Телефонный звонок. Дайана соглашается. И вот теперь уже целую неделю он занят съемками.
Как только он ее увидел, он понял, что она станет его пропуском к лучшим временам. Тщательно, подспудно он строил планы обладания ею.
Семь дней было неплохо для девицы, которую, как поговаривали, заполучить было очень трудно. Вовсе неплохо. А вот если б сейчас он смог определиться, что ему делать дальше с Маффин…
ГЛАВА СОРОК СЕДЬМАЯ
Клео была в возбуждении. Впервые за многие месяцы ей было чего ждать с нетерпением. Тайна, раскрытая Бу‑чем, – о том, что у него тринадцатилетняя дочь, – сначала напугала ее, но теперь – неожиданно, необъяснимо – она была от этого в восторге.
Когда Буч уехал в аэропот, она стала прибираться по дому. Дом был в жутком состоянии – уборка никогда не была их особой заботой. В комнате, в которой будет жить Винни, были только кровать и комод. Еще не поздно все это подукрасить немного. Поддаваясь импульсу, Клео рванула к машине и помчалась в Беверли‑Хиллз. Она сразу же направилась к Робинсону, в отдел постельного белья, и выбрала там простыни в красную полоску и такой же расцветки покрывало с кружевами. По пути обратно она заглянула еще в отдел игрушек и купила плюшевую собаку Снупи. Маленькие девочки никогда не бывают слишком взрослы для Снупи.
Довольная покупками, Клео сложила их в багажник и поехала назад, к пляжу.
По дороге остановилась еще в универсаме. Почему бы ради разнообразия не купить печенья? И конфет, и мороженого, и орехов в шоколаде. Буч называет все это «едой‑отравой», но Клео была уверена, что Винни‑то думать так не будет. Винни. Странное имя для девочки. Уменьшительное от какого имени? Она забыла спросить об этом Буча. Она поддала газу, – можно еще успеть вернуться домой до того, как они приедут из аэропорта. Надо прибрать комнату, сделать ее покрасивее.
Перед домом машины Буча еще не было. Прекрасно. Она успела первой. Быстро припарковалась, выскочила из машины и доверху нагруженная свертками, вошла в дом.
Рок‑музыка оглушила ее. Самый громкий хард‑рок, который она когда‑либо слышала. Боже! Откуда это несется? Просто невозможно.
– Эй, – выкрикнула она, но голос ее потонул в грохоте музыки.
Она свалила свертки на кухонный стол и пошла по комнатам, шум бил по голове, как молотком. Гостиная была пустой.
– Буч? – слабо спросила она. Где его черти носят?
Она прошла в комнату Винни. Пусто. Оставалась только одна комната. Их спальня. Как раз оттуда‑то оглушительная эта музыка, судя по всему, и неслась. Она толчком открыла дверь. На кровати сидело подобие Буча, только с более светлыми волосами. Женское подобие, с ниспадающими шелковистыми волосами и упругими прыгающими грудями, едва скрываемыми тем мини‑кини, что был на ней. Жесткие голубые глазки смотрели недружелюбно. Магнитофон, лежавший у нее в ногах, издавал эти ужасные звуки, а сама она занята была тем, что раскрашивала ногти на ногах в золотистый цвет с блестками. Сигарета – с марихуаной? – свисала у нее с полных сочных губ. И ЭТО Винни? ЭТО его РЕБЕНОК?
– Ты кто? – спросила девица суровым голосом. Слов Клео не расслышала, она просто прочитала их по движению губ.
Задав вопрос, Винни, по всей видимости, утратила всякий интерес к тому, чтобы выслушать ответ, и вновь занялась раскрашиванием ногтей и встряхивая сигаретный пепел по всей кровати.
На какое‑то мгновение Клео лишилась дара речи, а затем гнев охватил ее – гнев на вопиющую грубость этого карикатурного младенца. Она быстро подошла к кровати и шарахнула по кнопке «Выкл.», дабы вырубить этот звук, сотрясающий нервы.
– В чем дело? – протянула Винни, – не нравится, что ли?
– Ты, наверное, Винни, – заявила Клео, надеясь, что, может быть, – дай Боже – она ошибается.
– Вроде бы, – ответила девица, рассматривая ее прищуренными глазами. – Итак, я попытаюсь еще раз – ты кто такая?
Разве Буч не сказал ей? Не мог же он быть ТАКИМ ослом. С упадшим сердцем Клео поняла, что мог.
– Меня зовут Клео, – сказала она напряженно, пытаясь выдавить из себя улыбку, – и я живу здесь. Собственно говоря, та кровать, на которой ты разлеглась, – моя.
Сквозь сжатые зубы девица издала какой‑то щелкающий звук – звук, дающий знать, что она пришла в веселое удивление.
– Ты, значит, очередная? А ты не похожа на других. Несколько костлява для Буча.
Клео проглотила злость и попыталась сохранить спокойствие.
– Где твой отец? – вежливо поинтересовалась она.
– Ему пришлось уехать в город.
Ну, да, конечно, мрачно подумала Клео, ему пришлось. Чертов трус.
– Хорошо, – сказала она приветливо, – мне кажется, мы можем начать с того, что поселим тебя в твоей комнате. Пошли, захвати свои вещи.
– Я здесь останусь. Буч сказал, что я могу быть там, где захочу.
– Мне не кажется, что Буч имел в виду, что мы будем спать втроем.
– СПАТЬ я здесь не буду, – презрительно отозвалась Винни. – Когда вам надо будет трахаться, я уберусь.
– Ты уберешься сейчас, – отрезала Клео.
– Боже! Ну и нервная же ты! – Винни глубоко затянулась сигаретой и втолкнула бычок в пепельницу. Потом она взяла магнитофон и лак для ногтей и сползла с кровати. Не произнеся больше ни слова, она последовала через гостиную, а оттуда – в двери на деревянную терраску. Магнитофон был вновь включен, и оттуда рванул хард‑рок.
Клео уселась на краешке постели. Она не могла в это поверить – неужто все тринадцатилетние девицы сегодня таковы? Неужто этот монстр и есть та приятная дочурка, которую она ждала? Боже! Как же можно ошибаться!
У нее возникло сильное ощущение, что не пройдет так уж много времени и ей придется следовать дальше.
Буч не вернулся раньше шести. Он впорхнул в дом, как если б ничего такого и не происходило. По обыкновению поцеловал Клео в щеку и сжал Винни в мощном объятии.
– Как моя маленькая красавица? – с гордостью спросил он.
Винни высвободилась из объятий. – Ради Бога, избавь меня от этого дерьма, которым ты награждаешь всех своих баб. Буч рассмеялся.
– Не груби, крохотуля.
– А, пошел ты, – и Винни удалилась на пляж.
– Прекрасный ребенок, – захлебывался Буч, – ершистый, такой же, как ее старик‑папаша.
– А где был ее старик‑папаша? – холодно спросила Клео.
– Разве я тебе не сказал? Встречался с Лю Марголисом в «Парадоксе». Знаешь что? – новая переделка «Жеребца Сэрфа» вовсе не плоха. Если они еще поднимут гонорар, я, наверное, могу и согласиться.
– Буч, почему ты не сказал мне, что Винни такая… такая странная?
Он откупорил банку пива, отпил глоток, рукой утер рот.
– Она странная? – он был искренне удивлен.
– Не говори мне, что ты этого не заметил. Она ж Лолита. И почему ты не сказал ей обо мне?
Он улыбнулся по‑мальчишески.
– Я знал, что вы обе чудесно поладите. Клео подняла удивленно брови.
– Знаешь что, Буч? Ты даже более глуп, чем об этом твердят газеты.
– Эй, ну перестань, малышка.
– Я серьезно говорю. Если ты хотя бы на мгновение решишь, что я намереваюсь позволить этой маленькой Лолите куролесить в этом доме, ну тогда, бэби, подумай еще.
Буч подошел к ней, обнял ее.
– Ну, успокойся. Дай ей передышку. Она растерялась. Пара деньков, мы станем одной большой и счастливой семьей.
Двумя днями позже Клео паковала свои чемоданы. Хватит. С Винни невозможно жить – и нечего удивляться, что ее маменька хотела от нее избавиться. Она курила, пила, ругалась. Она была неопрятной, грязной и любопытной до такой степени, что обшаривала все шкафы и тумбочки в доме. Она была грубой, злой, все время оскорбляла. Последней каплей для Клео было то, что она застукала «приятную малышку Винни» трахающейся на ЕЕ постели с рабочим с соседней бензоколонки.
– Вон! – завопила она.
– ТЫубирайся, – ответила Винни. – Это дом моего отца, а я – несовершеннолетняя, поэтому ты и отчаливай, мадам.
В том, что она сказала, была своя логика. Буча не было дома. Клео поняла, что ждать его, чтобы с ним переговорить, – попусту тратить время; для него Винни маленькая задничка‑очаровашка. Потому она и начала собираться.
Уйти от Буча особой проблемой не было. Для любой шесть месяцев сушить мозги было бы достаточно.
ГЛАВА СОРОК ВОСЬМАЯ
Кармен Раш была одной из кинозвезд нового типа. Экзотичная, богатая, талантливая и уродливая. Это качество она компенсировала тем, что окружала себя красивыми мужчинами и устраивала наилучшие, наиболее сумасбродные вечеринки во всем Голливуде. Если вы не приглашены на вечеринку к Кармен, значит, вы просто не существуете.
Джон, встав на уши, устроил так, что получил приглашение на одну из вечеринок. Прием, назначенный на поздний вечер, был организован, дабы поприветствовать прибытие в Голливуд Ала Кинга, суперзвезды.
– Я не хочу туда идти, я измотана, – жаловалась Маффин. Но несколько таблеток возбуждающего средства изменили ее мнение.
Джон приходил в расстройство от того, что она так теперь зависит от таблеток и наркотиков, но в конце концов: если она на этом и держится… А кроме того, немножко травки или кокаина не повредит никому. Половина Голливуда большую часть времени была накачана до одури – и все же дело удавалось делать. Джон этим не увлекался. Он хотел, чтобы голова его в любое время была ясной. Он обратил внимание, что Дайана не особо против пары‑дру‑гой понюшки кокаина. Но он скоро избавит ее от этой привычки.
– Когда мы, наконец, доберемся? – спросила Маффин. – Я кончаюсь.
Джон вел Кадиллак, который они брали в аренду. Те деньги, что Маффин заработала за день съемок, должны пойти на очередной взнос. Машина была последним, чего Джон готов был лишиться.
– Через пять минут, – сказал он. – Не волнуйся, наедимся мы там, наверное, так, как ни разу не ели за всю неделю.
Кармен Раш жила в Малибу‑колони в огромном доме из стекла. Охранники пропустили их через ворота, и Джон сдал машину на парковку служащему с выпирающими мускулами.
Роскошный дом уже был набит гостями. Отовсюду неслась громкая рок‑музыка. Какой‑то фильм Чарли Чаплина беззвучно крутили на белой стене. Столы из пер‑спекса, поддерживаемые скульптурами обнаженных мужчин, ломились от еды.
Туда‑то и направилась сразу Маффин. Она набила себе рот пирожками с яйцом, кусками крабьего мяса и гигантскими креветками. Еда была отменной. Насытившись, она повернулась и стала разыскивать Джона. А он уже исчез в толпе. Ничего необычного тут не было, он всегда оставлял ее одну на вечеринках. Она ненавидела в Голливуде то, что никого там не знала. В Лондоне на любой вечеринке она знала ВСЕХ. И всегда была в центре внимания. А здесь она была просто еще одной хорошенькой девицей в городе, который был битком набит хорошенькими девицами. С подноса, который проносил мимо официант, она ухватила стакан шампанского и огляделась.
Одна часть дома была полностью открыта так, что можно было выйти прямо на пляж, и она заметила, что там и сям потолки отодвигались, дабы видно было небо. Ну и дом!
Она опустошила стакан и пошла бродить по песку.
Джон быстро сориентировался, что происходит. С кем бы ему лучше всего завести разговор? Он увидел Буча Кауфмана, которого не видел с Лондона. И направился прямо к нему.
Буч был настроен дружелюбно, представил его своей сестре, Винни, а потом сказал: «Посмотри‑ка за ней, ладно? А то мне надо сходить помочиться»
Винни выпятилась на него.
– Присматривать за мной, – фыркнула она. – А кто ты вообще такой.
– Зовут Джоном.
– Травка есть?
– Ты не смотришься слишком взрослой, чтобы…
– А, кончай свои нотации. Есть или нет?
Девица не выглядела старше пятнадцати, хотя и натянут был на ней туго обтягивающий ее тело костюм из черного бархата.
– Нет, – сказал Джон. Он слышал о том, что вытворяет молодежь, но это было смешно.
– Ну, и пошел тогда на хер, – ответила Винни. – Наверное, мне придется найти того, у кого есть, – а это думаю, буде нетрудно, когда кругом столько чокнутых.
И она удалилась на своих высоченных каблуках.
Джон огляделся. Ему показалось, что он увидел Уоррена Битти. Но он не был уверен. Затем он углядел Дайану и сразу же пошел в том направлении.
А Маффин каким‑то образом затесалась в компанию рок‑звезды с волосами, стоящими дыбом, и его дружков.
Он знал, кто она такая – сам он был из Англии и все такое. Он также знал все о ее коротком замужестве с Малышом Марти Перлом.
– Парень этот вонючка, – объявил он презрительно.
– Правда, мужики? Дружки его кивнули.
– А ты‑то что здесь делаешь?
– Я вышла замуж. Снимаюсь на фото.
– Голышом что ли? Я всегда считал, что у тебя лучшие сиськи среди таких, как ты.
– Уже не сиськи ее сейчас снимают, – вставил кто‑то из дружков – Разве ты не видел номера «Кор» за этот месяц?
– Проглядел, – сказал рок‑звезда. – Может, мне устроят приватный просмотр. Что скажешь, Мафф?
Она пришла в ужас. Теперь все знают. Одно дело сниматься на фото, уже это было плохо. Но встречать людей, которые ВИДЕЛИ эти снимки..
– Извините.
И, растолкав их, она удалилась. Слезы навернулись ей на глаза, эффект, который давали таблетки, проходил. Она просто хотела исчезнуть отсюда.
Куда, черт побери, подевался Джон? Где, к чертям собачьим, ее распрекрасный муж?
– Твой какой знак зодиака, красавчик?
Пьяная рыжая девица приставала к Джону, вставившись между ним и Дайаной.
– Уходи‑ка ты, дорогуша, – сухо сказала Дайана.
– Ты скорпион? – едва выговаривая слова, продолжала рыжая – Ты должен найти мне скорпиона.
– Беги и ищи его где‑нибудь еще, – отрезала Дайана. – Этот занят.
Рыжая отчалила.
– Мне кажется, ты мог бы поиметь ее, – улыбнулась Дайана. – А ты что думаешь?
Джон осклабился.
– Мне кажется, мне пора съехаться с тобой.
– Да? А как насчет твоей жены?
– Я женился на ней в Мексике и с быстреньким разводом проблем не будет.
Дайана оглядела его испытующе.
– Я не собираюсь выходить за тебя замуж, – сказала она, и на ее невероятно чувственных губах загуляла довольная улыбка.
– А я и не просил тебя, – ответил Джон, – но для тебя я буду хорош – ты сама это знаешь.
– Хм, может быть.
Джон изобразил на лице самое лучшее из всех своих выражений молодости и невинности.
– Ты особо не тяни с решением – ведь кто‑нибудь еще может меня ухватить… приятный молодой англичанин, такой как я…
Дайана рассмеялась.
– Кончай с этим, Джон, меня вовсе не впечатляют младенческие выражения на твоем лице.
Джон тут же сменил гримасу. Лучше не давить. То, что наверняка можно сказать о Дайан, – это то, что она не дура.
Маффин оказалась как раз среди тех, кого совершенно неожиданно столкнули в бассейн, змеей извивающийся посреди дома. Плавать она не могла, и ее, захлебывающуюся и бултыхающуюся, вытащил Кили Нова, дружок Кармен Раш, модельер. Он отвел ее в спальню, подождал, пока она стащит с себя мокрую одежду, а потом на нее набросился.
– Прекрати! – отбивалась она. – Разве ты не сказал, что достанешь мне сухую одежду?
– Разве ты не хочешь трахнуться? – спросил он удивленно. Кармен не держит меня из‑за размера моего носа.
– Правда? – обрезала Маффин, укутываясь в покрывало. – Если Кармен Раш твоя подружка, – эта сцена ее точно не приведет в восторг.
– А как ты думаешь, где она сейчас, голубка? Она трахается до исступления с Алом Кингом именно в этот самый момент.
У Маффин расширились глаза.
– И ты не возражаешь? Кили пожал плечами.
– А чего возражать? Она занята своим делом, я – своим. Так мы устроены. Эй – а ты вообще‑то кто такая?
– Маффин.
– Это имя такое?
– У тебя есть для меня одежда или нет?
Он чуть отступил и оглядел ее, прищуривая пьяные глаза.
– Вещи Кармен тебе никак не подойдут. Она как швабра и фута на три выше тебя.
– Спасибо большое.
– Тебе придется обойтись одним из моих свитеров и шортами. А ты что делаешь?
– Я модель.
Кили хотелось смеяться.
– ТЫмодель. Боже! Я никогда не одену тебя в мои платья.
– В Англии я была лучшей обнаженной фотомоделью. Кили пошуровал в шкафу и нашел, что ей одеть.
– Не шутишь? А работа в кино тебя заинтересует?
– Какого рода? – с подозрением спросила Маффин.
– Отличное кино, душка. У меня есть приятельница, которая сделает тебя звездой, а ты заработаешь уйму денег. Если тебе интересно, позвони мне, и я устрою встречу. Ты ей понравишься, о да, она просто с ума сойдет, увидев такую малышку, как ты…
– Я еду домой, – сказала Дайана. – Мне рано вставать, а эта вечеринка становится очень уж бурной.
Джон осклабился. Ему нравился ее точеный английский акцент и лексика выпускников закрытых школ. Высокий класс. И так роскошно контрастирует с ее чувственным обликом.
– Я провожу тебя к машине, – предложил он.
– Не беспокойся, дорогой. Мне кажется, некая коротенькая особа вываливается из спальни – облаченная в самые странные одеяния. Разве это не твоя женушка‑подросток?
Джон посмотрел туда, куда глядела Дайана. Это и в самом деле была Маффин. Боже! в чем она была? Он насупился.
– Встретимся завтра, дорогуша, – и Дайана стала пробираться сквозь толпу.
Джон протолкнулся к Маффин и грубо схватил ее за руку.
– Ты что на себя напялила, черт побери?
– Я свалилась в бассейн.
– Боже! ты хоть что‑то можешь сделать правильно. Пошли, мы уезжаем отсюда – с меня хватит.
ГЛАВА СОРОК ДЕВЯТАЯ
Клео переехала в гостиницу Беверли Уилшир. На время, слишком дорого было бы оставаться там постоянно. Она бы этого и не хотела. Пора принимать какое‑то решение. Пора решать, что она намерена делать со своей жизнью. То, что она проболталась шесть месяцев, ничего не делая, ответов ей никаких не принесло.
Она позвонила в Нью‑Йорк Расселу. Он вряд ли мог прийти в большее возбуждение, чем от ее звонка. «Я вылетаю», – сообщил он ей. – «Ричард Уэст написал новую книгу, и я хотел бы получить права на нее. Я буду там завтра, мы сможем поговорить о твоем будущем»
В задумчивости она положила трубку. Да, у нее было будущее, и уже, наверное, время начать разбираться с ним.
Она изучила свой гардероб: два чемодана бикини, рубашек, джинсов. Надо отправляться в магазины. Она уже смотрелась как пляжная деваха – со своим загаром и с путанными кудряшками. Неплохо бы сделать и маникюр, может – постричься – избавиться от всех этих завитушек и опять смотреться по‑человечески.
Она не смогла удержаться и не похихикать про себя. Если бы ее мать увидела ее сейчас – эта вечно элегантная Стелла.
– Что ты с собой сделала? – спросила бы Стелла в ужасе. – Ты смотришься как цыганка. А твоя кожа – разве ты не знаешь, что солнце может сотворить с твоей кожей!
Приехал Рассел с пятью чемоданами фирмы «Гуччи».
– Ты здесь насколько? – спросила удивленная Клео.
– Настолько, насколько потребуется, чтобы заполучить тебя обратно в Нью‑Йорк, – ответил он.
А я не говорила, что возвращаюсь.
– Скажешь, когда узнаешь, какое у меня есть для тебя предложение.
О Боже, она надеялась, что речь все‑таки не о ее теле.
Они отправились ужинать в Маттеос, и Рассел засыпал ее рассказами об их общих друзьях. Тактично он не заговаривал о Майке, пока не подали кофе. В это самое время Клео заметила, как в ресторан вошли пятеро и уселись за соседний столик. Три женщины. Двое мужчин. Одним из них был Дэниэль Онел.
Она с трудом могла сосредоточиться на том, что говорил Рассел. По какой‑то глупой, сумасшедшей причине внутри у нее все сжималось, а рот пересох.
– … такой тупой мерзавец, слишком много пьет, трахается напропалую и, говоря откровенно, выглядит ужасно.
Рассел умолк, чтобы передохнуть.
– Я не думаю, что он когда‑нибудь о тебе забудет. И разве можно его винить за это. Не хочешь бренди?
Она подпрыгнула:
– Что?
Рассел поджал губы.
– Ты что не слушаешь меня?
– Мои мозги где‑то бродят. Он кивнул понимающе.
– Ну, да. Развод, Он человека из себя выводит. Я никогда не забуду своего первого развода…
И опять ее мысли переключились на другое, когда Рассел пустился в долгий и скучный рассказ о первом разводе. О всех трех его разводах она уже слышала. Равно как и все другие в его офисе.
Что есть такого в Дэниэле Опеле, что заставляет ее так нервничать? Он, конечно же, не идол экрана. И даже не Джек Николсон. Ему уже почти пятьдесят, выглядит он весьма заурядно. Но, Боже, что‑то в нем было такое… ОН возбуждал ее невероятно. И она была не единственной, кто ощущал себя так, если судить по всем этим газетам и журналам. Сообщений о Дэниэле и его женщинах было множество. Только недавно на всех первых страницах сообщалось о его помолвке с темноволосой нервической суперзвездой. Помолвка просуществовала ровно пять минут.
Клео немного подвинулась, чтобы получше разглядеть, с кем он. И именно в этот момент он вышел из‑за стола и глаза их встретились.
– Здравствуйте, – поприветствовал он, тепло улыбаясь. Несколько по‑иному, чем в последнюю их встречу, – как дела?
Внезапно она порадовалась тому, что постриглась, купила себе новое платье и позаботилась о своей внешности.
– Все чудесно.
Ей ничего другого в голову не пришло.
О Боже, если она ничего другого не придумает, он уйдет.
– Я подумала…
– Ты знаешь…
Они оба заговорили одновременно.
– Давай ты первая, – смеясь, сказал Дэниэль. Клео улыбнулась, глубоко вздохнула.
– Я просто хотела спросить, знаешь ли ты Рассела Хейса, моего редактора. Рассел – владелец журнала «Имидж».
– Я не думаю, что мы знакомы, – Дэниэль тепло пожал руку. – Что вы здесь вдвоем делаете? Я только что собирался позвонить домой и предупредить, что возвращаюсь и буду показывать кино. Новый фильм Вуди Аллена. Почему бы вам к нам не присоединиться?
Дэниэль жил в доме, который он арендовал в каньоне Бенедикт. По стандартам голливудских кинозвезд это был простой – но комфортабельный и милый – дом, и как только Клео вошла в него, она поняла, что тут и останется на ночь.
Две другие пары были по делам бизнеса. Крупный режиссер и его подружка, и Лю Марголис, председатель телекомпании Парадокс, и его жена – Дорис Эндрюс, кинозвезда, которая прославилась ролями «приличных девушек».
На Рассела все это произвело впечатление.
– Я думаю', тут можно было бы сделать три эксклюзивных интервью, – прошипел он Клео, – посмотрим, что удастся.
У нее не было никакого намерения даже пытаться. Она ведь не работала на Рассела – пока еще.
Фильм Вуди Аллена оказался еще одним шедевром. Клео смеялась и пыталась расслабиться, но слишком ощущала, что Дэниэль совсем рядом, и отчаянно хотела до него дотронуться. Злобно она сбросила руку Рассела у себя с ноги, когда он задумал ее туда примостить. Попыток он больше не возобновлял.
После фильма Дэниэль предложил всем ирландского ликера. Клео медленно потягивала напиток, стараясь не глядеть в сторону Дэниэля, но напрасно. Глаза их все время встречались и вели свой разговор. А потом Дорис Эндрюс сказала, что устала, и режиссер заявил, что ему рано вставать и ехать на натурные съемки, и все засобирались.
Дэниэль глянул на Клео.
– Почему бы тебе не остаться? – тихо предложил он.
– Хорошо, – согласилась она.
– А как насчет твоего друга? Может, мне попросить Лю его довезти?
– Или так, или пусть берет мою машину.
– Прекрасная мысль. Мне сказать ему об этом или ты скажешь?
Рассел в восторг не пришел.
– Я могу остаться с вами, – настаивал он.
– Нет, – твердо сказала Клео, – мне надо поговорить с Дэниэлем наедине. Я ему обещала.
– Поговорить? – фыркнул Рассел.
– Или трахнуться, – ответила Клео, внезапно разозлившись. Ему‑то какое дело?
Рассел уехал, злой и обиженный.
– Он думал, что под конец завалится с тобой в постель? – спросил Дэниэль.
– Не знаю и мне без разницы.
Она глядела на него, притягивая его к себе взглядом. Они стояли очень близко, друг против друга не касаясь, просто рассматривая друг друга.
– Ты хотела остаться? – спросил Дэниэль.
– А что ты думаешь?
Его губы были как огонь, сжигая ее губы и вызывая ощущение волнения и отрешенности, которое, ей казалось, было уже давно в ней похоронено.
Она и не заметила, как сползла с нее одежда. Но ощущала, как пальцы его пробегают по ее телу, вызывая удивительный электрошок экстаза.
Ей пришлось повозиться, чтобы стащить одежду с него. Вцепится в его рубашку, ее разрывая, сорвать молнию с брюк.
– Я так хочу тебя, так хочу, – бормотала она. – Я многие‑многие месяцы хочу тебя. Кажется, всегда.
Он ласкал ее груди, нежно играя с ними, прикасался к соскам, пока ей просто не захотелось кричать. Ей хотелось умолять его, чтобы он занялся с нею любовью.
Она потянулась к его члену. Всегда возбуждаешься, когда чувствуешь тело нового мужчины. Удивление, которое приносит каждый новый пенис. Тот, кто говорит, что в темноте все они одинаковые, лжет. Каждый – откровение.
По размеру, запаху, вкусу, осязанию. У Дэниэля был маленький, но красивой формы. Не как у Буча Кауфмана – но для нее, как она поняла, значения это иметь не будет.
Она опустилась перед ним на колени и взяла его в рот. Он застонал от удовольствия, а потом и сам опустился на пол рядом с ней. Они вместе упали на ковер, перекатывались, смеялись, наслаждались каждой минутой. Потом он забрался на нее, в нее вошел. Она чуть приподнялась ему навстречу, туго обхватив ногами его спину. И немедленно почувствовала, что кончает. Он не отпускал ее. То была агония и экстаз. Обычно ей требовалось время между оргазмами, и к ней в эти моменты лучше не прикасаться. Но Дэниэль ее не отпускал, и неожиданно все было снова хорошо – больше, чем хорошо, – это было замечательно. Сильнейшее ощущение сексуальной энергии и силы.
Дэниэль почувствовал в ней перемену, и повернулся так, чтобы теперь она была сверху. И теперь ее мысли, ее мозг и ее тело сосредоточились только на одном. Он управлял ее ягодицами – медленно, медленно, а затем – быстрее, быстрее. Его член был величайшим органом управления, который она когда‑нибудь знала. И вдруг она опять стала кончать. Не поддающийся контролю оргазм, который волнами шел по всему ее телу, вызывая удивительное восхищение. И она закричала изо всех сил. Она, которая раньше всегда занималась любовью беззвучно.
А потом и Дэниэль стал кончать. Сжимая ей ягодицы. И она могла чувствовать, как роскошные соки вливаются в нее.
Это было не траханье. То была нирвана.
– О Боже мой! – наконец‑то он ее отпустил. – О мой Боже!
Она лежала на полу без движения.
– Насладилась? – спросил Дэниэль тихо.
– Просто невероятно! Он вновь стал ласкать ее.
– Хватит! – запротестовала она.
– Когда получаешь удовольствие, никогда не бывает «хватит».
– Пожалуйста…
Он не обращал внимания на ее возражения. Он слегка провел рукой по ее соскам, а потом его пальцы оказались меж ее ног, раздвигая их, уступая место языку, такому ласковому.
– Не надо больше… пожалуйста… не надо больше.
Но даже когда она говорила это, она уступала его удивительным ласкам, и когда она кончила в третий раз, это было невероятно нежно, красиво и совершенно изматывающе.
Она ничего не могла с собой поделать – заснула, а когда часом позже проснулась, обнаружила, что Дэниэль прикрыл ее одеялом и подложил подушку под голову.
Она села, в полном одиночестве и смущенная. Она хотела говорить с Дэниэлем, беседовать – а не бросаться ему в объятия как любая из тех его девиц, романы с которыми так широко рекламируются. И это даже не первое их свидание – это вообще, говоря по правде, не свидание.
Теперь она поняла секрет его магнетизма. Он изумительный любовник – конечно же, лучший из тех, кто когда‑либо был у нее. Чувственный, мужчина, которому и в самом деле нравится тело женщины, и он не делает те или иные движения только потому, что так советуют «Плейбой» и «Пентхауз».
В гостиной было темно, и лежать на полу становилось неуютно. Она встала, собрала свою одежду. Дэниэль спал в спальне. Ее несколько покоробило, что он просто набросил на нее одеяло и так и оставил в гостиной.