Уэйн вернулся в гостиную, оставив свою маленькую съемочную группу за дверью. Скаут все еще смотрела телевизор. На экране – ведущие.
СКАУТ: Тсс!
ДЕЙЛ: Телеоператоры уже находятся в осажденном доме, и у нас вот-вот появится картинка. Их аппаратура соединена с передвижной телестанцией при помощи двухсотметрового кабеля… сейчас вы видите фургон, в котором расположена телестанция… Это тот фургон, Оливер?
ОЛИВЕР: Думаю, да, Дейл, но могу и ошибаться. Давайте спросим у доктора Марка Рэддингера, в этом ли фургоне находится передвижная телестанция?
ДОКТОР МАРК: Да. Это тот самый фургон.
ОЛИВЕР: То есть вы абсолютно в этом уверены?
ДОКТОР МАРК: Да, абсолютно уверен. Это тот самый грузовик.
ОЛИВЕР: Что ж, мы так и думали, Дейл, а теперь знаем это точно. Как ты и предполагала, мы действительно видим на экране тот самый фургон, в котором находится передвижная телестанция.
ДЕЙЛ: Это точная информация?
ОЛИВЕР: Да, это точная информация. Перед нами тот самый фургон. Тот самый, от которого отходит двухсотметровый кабель, присоединенный к аппаратуре съемочной группы.
ДЕЙЛ: Спасибо, Оливер! (Одарила телезрителей сияющей улыбкой.) Мы также можем сообщить, что звукооператор имеет доступ к рейтинговому компьютеру.
ОЛИВЕР: К рейтинговому компьютеру? Это компьютер, проводящий анализ и составляющий телевизионные рейтинги, не так ли?
ДЕЙЛ: Именно так, Оливер.
ОЛИВЕР: Давайте снова обратимся к доктору Марку Реддингеру, который находится у нас в студии. Марк, не могли бы вы рассказать немного подробнее о том, что представляет собой рейтинговый компьютер?
ДОКТОР МАРК: Да, конечно, Оливер. Телекомпании используют рейтинговый компьютер для анализа данных и передачи результатов точного статистического анализа телевизионных рейтингов.
ОЛИВЕР: Вот как? Потрясающе! И вы можете это авторитетно засвидетельствовать?
ДОКТОР МАРК: Безусловно.
ДЕЙЛ: А телевизионные рейтинги показывают, сколько зрителей смотрят тот или иной канал?
ДОКТОР МАРК: В статистическом и демографическом смысле, да, это…
Уэйн выключил телевизор. У него начала болеть голова.
УЭЙН: Хватит с тебя этой чуши, Скаут. Нам надо работать. А теперь внимание: хочу представить вам Билла и Кирстен, они сделают нас звездами.
Уэйн впустил в гостиную репортеров. Билл и Кирстен явно чувствовали себя не в своей тарелке. Они были неробкого десятка, снимали голод, войны и президентские выборы, однако сегодня оказались в обстоятельствах не очень располагающих к уверенности. Они чувствовали себя голыми. Билл и Кирстен – стройные, эффектные молодые репортеры – хотели выглядеть соответственно. Биллу недоставало его широкой рубашки с многочисленными карманами, в которых было столько запасов, что их, как Билл частенько говорил, хватило бы на месяц. Кирстен – ее военных ботинок, с шестнадцатью дырочками для шнуровки в каждом, – они заставляли ее чувствовать себя смелее и тверже. Но больше всего их обоих напрягало отсутствие брюк. Конечно, ничего нельзя было с этим поделать, и они как настоящие профессионалы, без лишних возражений, выполняли возложенную на них миссию.
БИЛЛ: Как мы будем снимать?
УЭЙН: Брюс, ты же режиссер. Где этим людям поставить камеру? (не дождавшись ответа) Ну, тогда я сам все сделаю. Может, мне тоже «Оскар» за это дадут, ха-ха! Так вот, ребята, камеру надо поставить прямо здесь, напротив камина.
Билл и Кирстен стали готовить аппаратуру. В это время Уэйн продумывал сценарий.
УЭЙН: В центре должен находиться этот диван. Потому что я точно знаю: чего бы там по телевизору ни показывали, где-нибудь поблизости обязательно есть диван. А если я его еще немного подвину, то Брук тоже будет в кадре. Так ведь, Билл?
БИЛЛ: Да, я ее вижу.
УЭЙН: Вот и отлично, потому что мне кажется, она просто потрясающе смотрится на полу. Прямо какой-то раненый лебедь.
ВЕЛВЕТ: Она умирает. (Накрывает Брук пиджаком.)
УЭЙН: Мы все умираем, милая, с момента нашего появления на свет. Но ее жалкое состояние усилит эффект, который я хочу произвести. Она будет живым примером или, скорее, пока еще живым примером того, что прославляют и эксплуатируют люди, подобные Брюсу Деламитри. Так что убери с нее пиджак, крошка. Здесь не холодно, а твой пиджак портит мне всю картину. В пиджаке нет ничего сексуального.
Велвет сделала, как ей велели.
УЭЙН: Ну вот, гораздо лучше. Теперь картина что надо. Ну а как насчет тебя? (Он посмотрел на Фарру.) Что мы с тобой будем делать?
ФАРРА: То есть?
УЭЙН: Это же телевидение, дорогая моя. Такая красивая женщина, как ты, будет пользоваться большой популярностью, особенно рядом с хорошенькой дочкой. Скаут, крошка, возьми-ка миссис и мисс Деламитри и пристегни их наручниками вон к той лампе за диваном… Ну, ну же, девочки, поторопитесь. Мы тут не «Унесенные ветром» снимаем. У нас прямой эфир.
Скаут сунула руку в сумку Уэйна и извлекла оттуда пару наручников.
СКАУТ: Сняли с копа. Ему они уже не пригодятся.
Пока Скаут пристегивала Фарру и ее дочь к лампе, Уэйн с нетипичной для него смиренностью попросил разрешения взглянуть на сцену через объектив.
УЭЙН: Можно я?..
БИЛЛ: Вы режиссер.
УЭЙН: Пожалуй, что так.
Уэйн отбросил свою смиренность и подошел к камере с таким серьезным видом, как будто он был самим Сесилом Б. де Миллом. Приникнув глазом к видоискателю, он стал внимательно изучать детали сцены. Уэйн видел Брюса, сидящего на диване. За ним стояли Фарра и Велвет, сбоку лежала Брук.
УЭЙН: Так, замечательно. А сейчас, Скаут, садись-ка рядом с Брюсом, потому что мы с тобой будем сидеть именно там. Понятно? Составь компанию нашему герою.
КИРСТЕН: Мне кажется, все в порядке. Вроде все нужные элементы уже есть, так ведь?
УЭЙН: Элементы кадра – это только начало. Нам же нужно добиться создания абсолютно незабываемого образа. Понятно? Абсолютно незабываемого! Если мы не заинтересуем публику, очень скоро все каналы нас отключат и вернутся к своим обычным программам, а мы останемся с одним «Си-эн-эн». Какие передачи могут стать нашими конкурентами, милая? Что там должно быть по программе? Я думаю, ты знаешь о дневной телевизионной программе больше, чем любая другая женщина твоего роста и веса во всех Соединенных Штатах.
СКАУТ: Сериалы «Стар-Трек: Новое поколение» и «Семейные узы», а также шоу Билла Козби и Опры Уинфри. Все в повторном показе. (Гордо) Я знаю все программы кабельных каналов.
КИРСТЕН: Уэйн, когда это пойдет в прямой эфир, все станции страны к нам присоединятся. Вы будете единственной программой на всех каналах по всей Америке.
УЭЙН: Слышишь, Брюс? Ты станешь еще более знаменитым! Билл, все ли попадают в кадр? Где проходит граница рамки?
СКАУТ: (восторженно, с гордостью за Уэйна) Граница рамки!
БИЛЛ: Ширины достаточно. Сейчас я зафиксирую картинку и сделаю фото всех участников съемки. Вот посмотрите.
Уэйн заглянул в объектив и затем, задумчиво нахмурившись, подошел к прикованным наручниками женщинам. Недолго думая, он дернул за края нарядного розового жакета Велвет, оторвав пуговицы.
СКАУТ: Уэйн, немедленно убери руки от этой девчонки!
УЭЙН: Ты хочешь добиться высоких рейтингов, малыш? Ну? Хочешь, чтобы все на нас смотрели? Так вот, секс – лучшее средство для этого. Секс отлично продается и покупается. (Уэйн разодрал блузку Велвет и стащил с плеч девочки, чтобы можно было видеть ее бюстгальтер.) Клево, да? Но слишком много нельзя показывать – на телевидении строгие правила. Так, чуть-чуть, просто чтобы заставить этих телевизионных лентяев зашевелиться… Ну вот, мы, кажется, готовы. Брюс, через пару секунд ты будешь сидеть на этом диване, между мной и Скаут, и заявишь на всю страну то, что я тебе велел. Не так ли, Брюс?
БРЮС: Уэйн, это не сработает. Вы оба убийцы, вас ненавидят и боятся, и одно мое признание, к тому же сделанное по принуждению, ничего не изменит. Единственным его результатом будет крах всей моей жизни.
УЭЙН: Очень жаль, Брюс, потому что у нас нет другого выхода, и отказываться от своего плана я не собираюсь. Билл? Кирстен? Вы готовы?
БИЛЛ: Да, босс.
БРЮС: Давай устроим дебаты.
УЭЙН: Что устроим?
БРЮС: Дебаты. Послушай, Уэйн… Ты не дурак, и Скаут – не дура. Вы оба знаете, что в лучшем случае просто окажетесь в кадре. И что мои признания под дулом пистолета могут не произвести нужного впечатления.
УЭЙН: Я уже говорил тебе, у нас нет выбора. Ладно, Билл, давай…
БРЮС: Нет, неправда. У вас есть выбор, но для этого придется пойти на риск. Давайте устроим дебаты, и это даст вам возможность доказать свою правоту без всякого насилия. Вы сами скажете все, что думаете, здесь, в прямом эфире.
СКАУТ: Осторожно, Уэйн. У тебя есть план, вот и следуй ему.
БРЮС: Да брось ты, Скаут. Вспомни, что ты говорила несколько минут назад – о том, что я эксплуатирую нищету и уродство и наживаюсь на чужих страданиях. Это более интереснее, чем использование меня в качестве марионетки. Давайте превратим мое заявление в дискуссию: вы будете доказывать мою вину, а я буду защищаться. Только подумайте, какое шоу из этого выйдет! Вы станете настоящими звездами – не просто жалкими шантажистами, а полноценными участниками общественной полемики. Да-да, вы несомненно станете звездами!
СКАУТ: Звездами?
БРЮС: Ну конечно. Это же очевидно: публика любит героев. Подумай, Уэйн. Я представитель культурной элиты страны. Ты олицетворяешь собой низшее сословие, угнетенный класс, беднейший слой населения Америки. Какая конфронтация могла бы получиться! Не тот ли это незабываемый образ, о котором ты так много говорил?
СКАУТ: Ну а вам от этого какая польза, мистер?
БРЮС: Мне это даст возможность опровергнуть ваши обвинения. Возможность представить вас как независимых и умных маньяков-убийц, которыми я вас считаю и которые, по моему мнению, должны нести ответственность за свои поступки.
ВЕЛВЕТ: Папочка, помягче!
БРЮС: В этом и состоит риск. Изложите свои доводы, а я изложу свои – и посмотрим, чьи окажутся весомее. Если вы сумеете выиграть, то одержите настоящую победу: Америка вас никогда не забудет, а меня никогда не простит. Если же вы проиграете, то хуже вам от этого не станет, я абсолютно уверен.
СКАУТ: Не слушай его, милый. Твой план гораздо лучше. Пусть делает заявление.
УЭЙН: Ну, не знаю, крошка. Мне кажется, у нас отличные аргументы. Ведь, откровенно говоря, примерно половина Республиканской партии и все поголовно священники в стране считают Брюса самим дьяволом…
БРЮС: Подумай об имидже, Скаут. В каком виде вы предстанете перед камерами? Как парочка грязных головорезов или как интересные и умные антигерои? Если вы с достоинством пройдете через это испытание и спасете свои жизни, ваши изображения скоро появятся на всех тинейджерских футболках в стране. Вы сами будете заказывать музыку.
СКАУТ: Вы правда верите, что мы можем стать звездами?
БРЮС: Конечно! Это же национальное телевидение. Победите вы или проиграете – не так уж важно: половина страны будет вас обожать. Фактически это беспроигрышная ситуация.
УЭЙН: Ты хочешь стать звездой, малыш?
СКАУТ: Конечно, хочу, милый, но… Не знаю…
А в это время мир, застывший в ожидании обещанного шоу, начал изнывать от нетерпения, вся тяжесть которого легла на плечи бедной Кирстен, ползающей в нижнем белье вокруг своей аппаратуры.
ПРОДЮСЕР: (кричит) Что там происходит, Кирстен? Когда вы наконец выйдете в эфир? Что происходит, Кирстен? Объясни мне! У нас тут двести станций ждут репортажа. Все крупнейшие телеканалы вышли из расписания, и мы не можем бесконечно показывать дом снаружи. Ведущие в студии уже устали чесать языками…
Ведущие в студии и правда были на грани отчаяния.
ДЕЙЛ: Наши камеры по-прежнему перед домом Брюса Деламитри. A y нас в студии – эксперт по фасадам домов знаменитостей. Доктор Ранульф Тофу из Нью-Эйджевской академии астрального знания. Он сможет рассказать нам о моральном состоянии Брюса Деламитри, основываясь на цвете его гаража.
ПРОДЮСЕР: Чего мы ждем, Кирстен? Что этот козел себе позволяет? Сколько мы будем всех держать на привязи? Спроси его, какого черта он хочет!
КИРСТЕН: (Уэйну) Простите, ребята в передвижной станции спрашивают, когда примерно мы рассчитываем выйти в эфир. Они просто хотят, чтобы все прошло наилучшим образом. Боятся потерять аудиторию, которую удалось собрать.
УЭЙН: Ты хочешь дебатов, Брюс? Что ж, пусть будут дебаты.
БРЮС: И ты позволишь Фарре и Велвет уйти после эфира? И разрешишь врачу осмотреть Брук?
УЭЙН: Ну, может быть. Я никогда не знаю, что сделаю в следующий момент, Брюс. Такая у меня работа – я же маньяк-убийца.
КИРСТЕН: (в микрофон) Мы начинаем. (Уэйну) Мистер Хадсон, они готовы выйти в эфир.
УЭЙН: Ты готова, Скаут? Готова стать звездой?
СКАУТ: О, боже, Уэйн! Я выгляжу просто ужасно. Могут они прислать кого-нибудь, чтобы меня загримировали?
УЭЙН: Ты выглядишь потрясающе, крошка. Брук тебе сделала отличную прическу. Брюс, ты готов?
БРЮС: Да, Уэйн.
КИРСТЕН: Мы можем выходить в эфир?
Уэйн дал ей разрешение, и Билл включил камеру.
БИЛЛ: Мотор.
Кирстен щелкнула выключателем. В передвижной телестанции ожили сразу десять экранов, и наконец свершилось то, чего так долго ждали.