Брук и Брюс входят в холл его шикарного голливудского дома. Здесь чувствуется в интерьере рука дизайнера-профессионала. Красивый, но совершенно безликий, дом был полон огромных белых диванов, столов из стекла и металла и полок с немногочисленными, но драгоценными предметами искусства. Все это напоминает огромный и жутко дорогой отель. Брук в восторге. Между ними – неловкость.
БРУК: Фильм и правда очень хороший.
БРЮС: Я просто не могу поверить, что у тебя хватило терпения посмотреть весь фильм на монтажной аппаратуре. Это действительно говорит о многом.
БРУК: Да, но фильм и правда очень хороший.
БРЮС: Что ж, рад слышать, просто то, что ты его вот так весь посмотрела… и на монтажной аппаратуре – это действительно о многом говорит.
Оба погрузились в молчание. Брюс взглянул на часы.
БРЮС: Черт, уже почти четыре! Я думал, еще только половина третьего.
БРУК: А это плохо? У тебя было что-то запланировано?
БРЮС: Боюсь, что да. В девять придет моя жена.
БРУК: Помнится, ты говорил, что развод состоялся.
БРЮС: Ну, почти. Потому-то она и должна прийти – разговор о деньгах.
БРУК: (пожимая плечами) Вечером – «Оскар», утром – алименты: голливудская жизнь на скорую руку.
Последовала неловкая пауза.
БРУК: Ну что ж… приятный был вечер.
Он даже не предложил ей сесть. Оба стояли, глядя друг на друга через огромную софу.
БРЮС: Ты правда так думаешь?
БРУК: Да, правда. Мне было очень приятно.
БРЮС: Неужели?
БРУК: М-гм… Да, вроде первого свидания. Ну, знаешь, потанцевали, посмотрели кино…
БРЮС: Мне нравится эта мысль. У меня давно уже не было первого свидания.
БРУК: У меня тоже. Приводит к извечному вопросу о том, как далеко на первом свидании позволительно зайти, не правда ли?
|
|
БРЮС: Ну… и как мы на него ответим?
БРУК: Ну, в школе мальчикам позволялось пощупать грудь, но только поверх лифчика. На данном этапе, думаю, решать мужчине.
Она опустилась на софу - элегантно, красиво. Брюс спохватился, вспомнив об обязанностях хозяина дома. Он поставил музыку и сделал пару коктейлей. Теперь все шло как надо. Сев на софу, он придвинулся к Брук поближе.
БРЮС: Я так рад, что тебе понравился мой фильм. Это действительно много значит для меня.
БРУК: Мне только одна вещь не понравилась.
БРЮС: Ну вот! Так я и знал, что твое доброе отношение долго не продлится. Ну, и что не так?
БРУК: Мне не понравилась любовная сцена.
БРЮС: Ты что, монашка? Это самая сексуальная сцена из всех, что я когда-либо создал.
БРУК: Ну, она, конечно, сексуальная. Как бы. Но ненастоящая. Все остальное в фильме так реально – оружие, отношения, кровь повсюду, этот взрывающийся череп, когда парню на голову падает статуя Микки-Мауса…
БРЮС: Это, кстати говоря, моя любимая сцена. Она полна иронии.
БРУК: Ну, так почему же секс не был настоящим? Неестественность в кино приветствуется исключительно в любовных сценах?! Почему нельзя сделать так, чтобы секс в кино выглядел убедительно? Вот это было бы по-настоящему сексуально. Женщины носят колготки, а не чулки, понимаешь? Когда они занимаются сексом, им нужно сначала снять колготки. Я никогда не видела в кино, чтобы женщина снимала колготки.
БРЮС: Это потому, милая девушка, что колготки не сексуальны. Невозможно так снять колготки, чтобы это выглядело сексуально.
Брук фыркнула, услышав последнюю фразу, и внимательно посмотрела на Брюса. Он думал, что сейчас она попросит его вызвать такси. Однако вместо этого она встала прямо перед ним и, к его большому изумлению, начала танцевать.
|
|
БРЮС: Ух ты.
Брук танцуя очень замысловатыми движениями снимает с себя колготки.
БРУК: Ну как?
БРЮС: Ну, я надеюсь, ты не попросишь меня проделать то же самое с моими носками.
Брюс увлек Брук к софе, и они сплелись в объятии. Внезапно Брук достает из сумочки пистолет и направляет его на Брюса.
БРУК: Только тронь меня еще раз, и клянусь, я убью тебя.
БРЮС: Послушай, Брук… пожалуйста, извини меня, но… но… что происходит?
БРУК: Ты думаешь, если я модель, то обязательно шлюха?
БРЮС: Нет! Боже мой, нет! Конечно, я так не думаю. Я… Я… Послушай, я просто не понял ситуацию. Мне очень жаль. Но, правда же… Ну, то есть… Я подумал…
БРУК: Я знаю, что ты подумал, козел! Ты на меня как первый раз взглянул, так сразу и подумал о сексе, разве нет? С самой первой секунды я была для тебя всего лишь куском мяса. Ну, так теперь ты за это заплатишь.
БРЮС: Пожалуйста, Брук, в этом нет необходимости.
БРУК: Целуй мне ноги, козел! Я сказала, целуй мне ноги, козел!
Брюс шлепнулся на колени без всякого плана в голове и как-то маловразумительно уткнулся носом в ее туфли.
БРУК: Я сказала, целуй, а не нос вытирай!
Брюс активизировался. Поцеловал один туфель, потом, подумав, второй. Сделал это дважды. Брук никак не отреагировала.
БРЮС: Хочешь, чтобы я их облизал?
БРУК: Хочешь, чтобы меня вырвало?
БРЮС: Чего же ты еще хочешь?
БРУК: Тебе страшно?
БРЮС: Да, страшно.
БРУК: Очень страшно?
|
|
БРЮС: Очень, – пауза, – страшно, – пауза, – мать твою.
БРУК: Хорошо.
БРЮС: Пожалуйста, Брук, скажи мне, чего тебе надо.
БРУК: Я… хочу роль в твоем следующем фильме.
БРЮС: (осторожно) Убери пистолет.
Брук положила пистолет назад в сумочку. Дрожащая рука выдавала ее волнение.
БРЮС: (орет) Ну ты и!..
БРУК: Послушай, твои фильмы возбуждают и пугают. Теперь скажи, что сделала с тобой я? Только честно? И все это в течение получаса – завела, а потом испугала.
БРЮС: Памела Андерсон меня возбуждает, Пэт Бучанан пугает. Но я не собираюсь никого из них снимать в своих фильмах. Ты заставила меня целовать тебе ноги! Под дулом пистолета! По-хорошему, я должен сейчас в полицию звонить!
БРУК: Я написала тебе пятьдесят писем. Пятьдесят! Ты их видел? Ты их читал?
БРЮС: Знаешь, сколько актрис и моделей мне пишут? У меня нет времени на подобную ерунду. Этим занимаются другие люди.
БРУК: Да, я догадалась. Потому и решила сделать то, что сделала. Я всего лишь безмозглая модель. Кто всерьез меня воспримет как актрису?
БРЮС: Ты с самого начала все спланировала?
БРУК: Нет. Мне пришло это в голову, когда мы смотрели «Обыкновенных американцев». Я, кстати, видела его уже пять раз и сказала, что не видела, чтобы произвести на тебя впечатление.
БРЮС: Да уж, ты произвела впечатление! Дуры ненормальной. Нужно просто выкинуть тебя за дверь.
БРУК: Я смогла завести тебя и напугать. Признайся, так и было! Дай мне шанс.
БРЮС: А если я скажу, что ты для этого должна со мной переспать?
БРУК: Нет, в целях получения работы я ни с кем не сплю.
БРЮС: Жаль… Ну, хорошо, пожалуй, я позволю тебе прийти на пробы. Хотя, скорее всего, ты не такая хорошая актриса, как о себе думаешь. Пусть твой агент позвонит мне на следующей неделе. Можешь не сомневаться: я тебя не забуду.
БРУК: Спасибо, Брюс! Я так тебе благодарна! Обещаю, ты во мне не разочаруешься!
БРЮС: При всем своем желании, ты не могла бы разочаровать меня больше, чем уже разочаровала. Я вызову тебе такси.
БРУК: К чему спешить? До прихода твоей жены еще несколько часов.
БРЮС: Ты же сказала…
БРУК: Я сказала, что ни с кем не сплю, чтобы получить работу. Но ты уже позволил мне пройти пробы.
Они снова сливаются в объятиях и падают на софу.
СЦЕНА 6. СТАЛКЕР.
Лицо Брук искажается шоком и ужасом. Она смотрит куда-то вверх, мимо Брюса. За Брюсом стоит Уэйн с автоматом на плече. Брюс Уэйна не видит.
БРУК (пытаясь сохранять спокойствие): Брюс… Брюс… О, господи, Брюс…
БРЮС: Послушай, Брук, я правда больше не могу играть в твои игры. Выбирай: или мы занимаемся любовью, или я вызываю такси.
БРУК: Брюс, бога ради! Обернись!
Брюс поднимает голову, чтобы взглянуть на Брук.
БРЮС: Да, конечно, дорогая.
УЭЙН: Привет, ребята.
Брюс резко обернулся и отпрянул, заехав локтем в живот Брук. Она взвизгнула от боли.
БРУК: Осторожней, черт тебя побери!
БРЮС: Брук, ты знаешь этого парня? Он тоже часть твоего розыгрыша?
БРУК: Я его не знаю, Брюс.
Все трое молча смотрели друг на друга. Уэйн скинул автомат с плеча и упер его дулом в роскошный ковер. Еще один автомат выглядывал из-за спины, за поясом джинсов был пистолет, а на поясе висел огромный охотничий нож.
УЭЙН: Я просто не могу поверить! Просто не могу в это поверить! Ва-а-ашу ма-ать! Ну, то есть я, конечно, знал, что выбрал нужный дом – тут все эти сценарии и всякие штуки в ванной, и все же невероятно… Я действительно здесь, я действительно вижу Брюса Деламитри! Брюса Де-ла-митри, вашу мать! Моего героя! Я говорю с МОИМ ГЕРОЕМ!
Он бросил рюкзак и энергично потряс Брюсу руку. Брюс все еще опирался о тело Брук, и от рукопожатия затряслись все трое.
УЭЙН: Не могу вам передать, сэр, как я рад встрече с вами! Скаут! Иди сюда, я тебя кое с кем познакомлю. Да, это просто невероятно, сэр. Просто фантастика. Скаут, тащи сюда свою задницу! Немедленно! Не вынуждай меня применять силу!
Скаут с нервным видом появилась в дверном проеме. Она смотрела на Брук и Брюса почти с благоговением. И будто бы даже боялась их не меньше, чем они ее. Конечно, это было не так, но именно так выглядело со стороны: в глазах ее застыла печаль и тревога, а на губах играла неуверенная, даже заискивающая улыбка. Скаут явно хотела им понравиться. Ее рука невольно потянулась к голове в попытке привести волосы в порядок.
СКАУТ: Привет (хихикнула она смущенно).
УЭЙН: Иди сюда, малыш. Присоединяйся к нашей компании. Перед тобою – Брюс Деламитри собственной персоной. Тот самый!
Уэйн торжественно указал на Брюса. Он постарался сделать это дружелюбно, однако автомат в его руке невольно добавил жесту некоторый элемент угрозы. Брюс дернулся.
СКАУТ: Уэйн – большой поклонник ваших фильмов, мистер Деламитри. Он смотрел вас вчера в программе «Кофе-тайм» с Оливером и Дейл, а фильмы видел раз по сто… Мне они тоже нравятся, но Уэйн их просто обожает.
УЭЙН: Да брось ты, Скаут. Мистеру Деламитри, наверно, до смерти надоело слушать от всех одно и то же.
БРЮС: Вы хотите денег? У меня есть деньги – примерно две тысячи долларов наличными и еще немного драгоценностей…
УЭЙН: Мистер Деламитри… Можно, я буду называть вас просто Брюс? Брюс, дело не в деньгах. У нас есть деньги, даже больше, чем нам нужно, тем более что и тратить их, в общем-то, не на что – мы ведь берем, а не покупаем. Мы просто пришли навестить вас, понятно? Вы не возражаете, если мы с вами немного пообщаемся? Может, нам всем сесть? Давайте выпьем и поболтаем. Согласны? Я люблю бурбон, а Скаут – что-нибудь послаще.
Уэйн отступил к дивану, стоявшему напротив софы, где по-прежнему пребывали Брюс и Брук, и плюхнулся на него без всякого смущения. Скаут последовала его примеру, правда, не столь уверенно. Она по-птичьи села на самый краешек, словно старалась доказать, что ни в коей мере не хочет никому мешать или причинять неудобства. Брюс направился к мини-бару, оставив Брук одну на софе. До этого момента она полулежала, застигнутая в объятиях Брюса, и только теперь смогла принять сидячее положение и поправить на себе одежду. Последовала неловкая пауза.
СКАУТ: Вы ведь Брук Дэниелс, не правда ли? Да, да, конечно, это вы! Я видела вас во всех этих журналах… «Вог», и «Эсквайр», и «Вэнити фэр»… Я их просто обожаю, там все такое шикарное… Мой портрет тоже печатали в журнале…
УЭЙН: Ну да, Скаут в журнале «Америкас мост уонтед»!
СКАУТ: Но это же журнал, разве нет? Разве нет, Брук?.. Брук? Это ведь журнал? «Америкас мост уонтед» – это журнал, ведь правда?
БРУК: Да, это журнал.
СКАУТ: Вот! Это журнал, и в нем был мой портрет, и ты сказал, что я там хорошенькая, Уэйн.
УЭЙН: Конечно, ты хорошенькая, милая, и в качестве доказательства тебе не нужен никакой журнал.
Брюс принес Уэйну бурбон. Уэйн проглотил напиток залпом.
УЭЙН: Слышишь, что я говорю, Брюс? Говорю, Скаут могла бы позировать для какого угодно журнала. Я прав?
БРЮС: Если… не хочешь денег, там снаружи припаркован «ламборджини». Ты можешь…
УЭЙН: Брюс, мне не нужна твоя машина. И у меня своя есть.
БРЮС: Что ж…
УЭЙН: Американская машина, мать твою! Сделанная в Америке, понял? Из американской стали и пота, (голос Уэйна стал повышаться) а не какое-то гребаное итальянское фуфло для педиков! «Ламборджини»! Ты меня удивляешь, Брюс. Разъезжая в импортной машине, ты лишаешь работы честных американцев.
БРЮС (протягивая Скаут коктейль): Это коктейль. Сладкий, так что, надеюсь, понравится.
СКАУТ: Обожаю коктейли.
Брюс еще раз сходил к мини-бару за парой небольших порций бурбона для себя и Брук. Он сел рядом с Брук на софу и сделал глоток; Брук к своему бокалу даже не притронулась. В воздухе снова повисла тишина.
УЭЙН: Зачем ты снялась в «Плейбое», Брук? Нет, ты, конечно, там классно выглядишь, ты очень красивая, но, черт возьми, я никогда бы не позволил Скаут сделать такое. Я бы скорее убил ее и всех остальных там, в «Плейбое».
СКАУТ: Да брось ты, Уэйн. Как будто кто-то захочет на меня смотреть в «Плейбое»!
УЭЙН: Конечно, захочет, малыш, Ну еще бы. Только ты этого никогда не сделаешь, поскольку я считаю своим долгом прикончить каждого, кто глянет на тебя похотливым взглядом. И если бы ты снялась для «Плейбоя», мне пришлось бы перебить примерно половину мужского населения Штатов.
СКАЙТ: Ты и так их всех перебьешь, милый!
И оба, Уэйн и Скаут, расхохотались.
УЭЙН: Скаут, конечно, преувеличивает, Брюс. Думаю, я убил человек сорок–пятьдесят, не больше.
Смех Скаут затих, и снова воцарилось неловкое молчание.
УЭЙН: Так зачем ты все-таки это сделала, Брук? Мне действительно хотелось бы знать.
СКАУТ: Брук сделала это потому, что даже сильная женщина должна давать выход своей сексуальности. Вы ведь так сказали, Брук? Я читала. (Брук кивнула.) Она сделала это не для мужчин, Уэйн, что бы там ни болтали твои приятели в пивнушке. Она сделала это для самой себя, потому что гордится своим телом и своей красотой, и в этом нет ничего дурного или грязного. Напротив – это храбрый и решительный шаг, вполне в духе феминизма.
БРУК: Да, действительно, э-э… Скаут, все так и есть.
УЭЙН: Ну, тогда, значит, я со спокойной совестью буду корпеть в уборной над твоим портретом, Брук. Должен признаться, до сих пор я не сознавал того, каким благородным и важным делом занимаюсь.
СКАУТ: Уэйн, прекрати!
Брюс пересек комнату и снял трубку домофона.
УЭЙН: (все еще посмеиваясь над собственной шуткой) Что надумал, босс?
БРЮС: Звоню охраннику. Он в домике снаружи. Если живо отсюда уберетесь, он вас не тронет, но если попытаетесь что-то с нами сделать, убьет вас.
УЭЙН: Меня? Он убьет меня? Ха-ха-ха.
Уэйн навел пистолет на Брюса. На секунду Брюсу показалось, что дни его сочтены.
УЭЙН: Бух! Давай, вызывай свою охрану. Да, сэр. Если вам так хочется, звоните старику.
Брюс нажал на кнопку домофона и теперь ждал ответа. Скаут воспользовалась моментом, чтобы извиниться перед Брук. Она никак не могла прийти в себя после ужасных слов Уэйна.
СКАУТ: Брук, простите Уэйна за то, что он лезет куда не надо. Он просто не понимает, как важно женщине беречь такое личное от посторонних.
Брюс снова нажал на кнопку. Ответа не было. Уэйн глянул на него поверх пистолета.
УЭЙН: Не отвечает, мистер Деламитри? Может, он вас не слышит?.. Давайте-ка ему поможем.
Уэйн и Скаут сидели на диване. На полу рядом с диваном лежал рюкзак, который Уэйн принес с собой. Уэйн запустил в него руку и достал из него окровавленную голову.
УЭЙН: Сюрприз!
БРЮС: Ах… ах…
Уэйн взял телефонную трубку из онемевшей руки Брюса и приложил к уху окровавленной головы.
УЭЙН: Алло! Алло! Мистер охранник!.. Что-то он плохо слышит, не так ли, Брюс? Эй! Ты меня слышишь? (Уэйн орал на охранника что было сил.) Твой работодатель хочет с тобой поговорить, ты, придурок! Сколько вы платили этому парню, мистер Деламитри? Много? Потому что если много, то зря, приятель. Как охранник он был просто курам на смех. Сидел, дурак дураком, в своей будке и изливал душу собаке – здоровенная, надо сказать, псина, – а мы подкрались сзади и убили его.
СКАУТ: (виновато взглянула на Брук) Собаку мы не убивали.
УЭЙН: Нет, ты только подумай! Куда катится эта хренова страна? Вокруг – одни бездельники! Чего ж тут удивляться, что мы никак не можем обогнать долбаных япошек? Они-то небось на работе штаны не просиживают. Этот твой работничек получил по заслугам. Считай, что я тебе помог, Брюс. (Кладет голову на место.)
БРЮС: Пожалуйста.
УЭЙН: Чего тебе?
БРЮС: Пожалуйста, я не знаю, кто вы, но…
УЭЙН: Мы всего лишь уличная шваль, Брюс. Мы никто и ничто. Единственное, чем примечательна моя жизнь, – это совершенные мною убийства.
СКАУТ: Мы Магазинные Убийцы. Я Скаут, а это Уэйн. (Повторяет, не видя ответной реакции.) Мы Магазинные Убийцы.
БРЮС: Вы собираетесь нас убить?
УЭЙН: Что за дурацкий вопрос! Мы со Скаут никогда не знаем, собираемся ли убивать, пока вдруг – раз и не убьем кого-нибудь.
СКАУТ: Просто так получается (беспечно болтая ногами, словно маленькая девочка, рассуждающая о безобидной игре).
Снова воцарилась тишина.
СКАУТ: Здорово, правда? Ну, что мы сидим тут и болтаем. Брюс – герой Уэйна, а мне всегда нравились такие девушки, как вы, Брук. Красивые и все такое. Хотя, должна признаться, я не поклонница этого всеобщего помешательства на пластических операциях. Потому что потом не разберешь, кто правда красивый, а кто – так, старая богатая сучка.
УЭЙН: Да какая разница, Скаут? Была бы красивая, а натуральная это красота или нет, не все ли равно?
СКАУТ: Мне кажется, было лучше, когда девушки выглядели так, как выглядели, и ничего не выдумывали.
БРЮС: У меня к тебе вопрос, Уэйн. Могу я задать тебе вопрос?
УЭЙН: Сочту за честь, сэр.
БРЮС: Скажи мне, что ты чувствуешь, когда убиваешь.
УЭЙН: Спроси еще, на что похоже кино снимать. По-разному бывает. Зависит от обстоятельств и от жертвы. Но могу тебе точно сказать, на что это не похоже, – на твои фильмы. Когда убиваешь, не играет музыка.
БРЮС: Ну, естественно.
УЭЙН: И еще. В жизни все не так остроумно. Ну, например, в «Обыкновенных американцах», когда двое парней засовывают руку повара в кухонный комбайн. Помнишь ту сцену? Так вот, это было остроумно. Они засовывают руку повара в кухонный комбайн, и кровь вперемешку со всякой дрянью летит им на костюмы. Один из них говорит: «Черт, это же итальянский костюм», – обхохочешься: бедный-несчастный повар орет, потому что у него кровавый обрубок вместо руки, а этот мужик озабочен своим костюмом! (Уэйн от души рассмеялся.) А дальше? Дальше – лучше: мы знаем, что босс этих громил поручил им сгонять в шикарный отель и пришить там черного парня. Ясно, что в крови они ехать не могут. Но если они не выполнят работу, то босс замочит их самих. И вот два крутых чувака идут в химчистку, раздеваются до трусов, а мужик, который там работает, – педик-недомерок в обтягивающих шортиках, – им и говорит: «Не волнуйтесь, ребята, я отлично умею выводить пятна с дорогих тканей. У меня у самого атласные простыни». Уже смешно, но это еще не все: мы знаем, что один из громил терпеть не может педиков, ну просто ненавидит их, как маньяк. Так вот он вынимает из трусов свой гигантский «Магнум» и превращает педика в решето – полголовы как не бывало. А другой жутко злится и говорит: «Эй ты, что, как мы теперь отчистим костюмы?» Делать нечего, приходится им самим разбираться, что да как, и когда они наконец-то едут в отель мочить негра, костюмы у обоих будто с детского плеча, – недомерки, вроде того педика, потому что сели от стирки. И это, должен заметить, высший пилотаж, Брюс. Как я уже сказал, это остроумно.
СКАУТ: Не сосчитать, сколько раз Уэйн видел ваш фильм.
УЭЙН: Да хрен знает сколько! На рекламном щите было написано, что «Нью-Йорк таймс» назвала его ироничным и революционным. А я думаю, это просто классика – ну, то, как всех мочили. Очень остроумно.
Раздается звонок домофона.
УЭЙН: А это еще кто, Брюс? Утро после вручения «Оскара». Должны же люди понимать, что у тебя есть все основания спать без задних ног после веселой ночки. Ты там никакой сигнализации не включал, Брюс? Потому что, если включал, глазом моргнуть не успеешь, как будешь мертв.
БРЮС: Нет, господи, нет! Наверно, это моя жена. Мы собирались обсуждать развод. Боже мой, она на полтора часа раньше.
Скаут запищала от восторга.
УЭЙН: Фарра Деламитри? Я, кажется, где-то читал, что ты готов ее убить.
БРЮС: Это такое выражение. К тому же вырванное из контекста. Пожалуй, я не буду брать трубку, хорошо?
УЭЙН: Ну, у тебя же встреча, так зачем от нее отказываться? К тому же наверняка она заметила твой хренов «ламборджини» и знает, что ты дома. Я не хотел бы, чтобы она тебя в чем-то подозревала.
БРЮС: Слушай, не надо больше никого в это втягивать. Ну, то есть…
УЭЙН: Мы никого и никуда не будем втягивать, Брюс. Просто пригласи ее в дом, обсудите, что собирались, а потом пускай уходит.
С огромной неохотой Брюс подошел к домофону и поднял трубку.
БРЮС: Господи, Карл! Ты соображаешь, сколько сейчас времени? (Он приложил руку к трубке и повернулся к Уэйну.) Это не жена, это мой агент, Карл Брезнер. Он утверждает, что должен со мной поговорить. Причем срочно.
УЭЙН: Не будь тут нас со Скаут, только ты и Брук, открыл бы?
БРЮС: Я… Наверно, открыл бы, если дело срочное.
УЭЙН: Скажи ему, что сейчас за ним спустятся.
Он спрятал автоматы за диванные подушки рядом со Скаут. Один пистолет положил в карман, еще один Скаут сунула под диванную подушку у себя на коленях.
УЭЙН: Я схожу к воротам и впущу Карла, чтобы он мог немного с нами поболтать. Не хочу угрожать, но мы со Скаут будем наготове, и если кто-то попытается что-нибудь выкинуть, я его пристрелю, понятно? Так что сидите тихо, пока не приду. И имейте в виду: никаких подозрительных действий.
СЦЕНА 7. ДИТЯ ТЬМЫ.
В холле Брюс, Брук и Скаут.
БРЮС: (рявкнул) Ну что ж, милая барышня. Это зашло слишком далеко. Немедленно отдайте мне пистолет, и я, возможно, выступлю в суде в вашу защиту.
Скаут даже не взглянула на Брюса, просто столкнула с колен закрывавшую пистолет подушку.
СКАУТ: Я не хотела бы вас убивать, но убью, если потребуется.
БРУК: Скаут, можно мне кое-что сделать? (Не дожидаясь ответа, она протянула руку, взяла прядь волос, падающую Скаут на лоб, и осторожно убрала ее за ухо девушки.) Ты очень красивая, Скаут, знаешь об этом? Очень красивая.
СКАУТ: Я так не думаю.
БРУК: Нет-нет, ты не права. Ты очень красивая. Только не используешь то, что имеешь, сполна. Вот посмотри на свои волосы. Ты же ничего с ними не делаешь.
СКАУТ: (смущенно бормочет) Ну… просто… волосы у меня были перепачканы кровью, мозгами и прочей гадостью после инцидента в магазине. И мне пришлось вымыть голову под краном в туалете, и потому я такая растрепанная.
БРУК: (встала на колени перед Скаут) Ну, думаю, тут я могла бы тебе помочь, Скаут. Накрасить, сделать прическу. У меня с собой косметичка, а дочка Брюса наверняка оставила в доме кучу красивой одежды – мы могли бы что-нибудь тебе подобрать. Ты будешь просто кинозвезда. Разве нет, Брюс?
БРЮС: Да, Скаут очень красивая.
БРУК: Ты бы многого могла добиться. Думаю, ни один агент не отказался бы от такой хорошенькой клиентки.
СКАУТ: Вы правда так думаете?
БРУК: Конечно. Ведь ты и сама считаешь, что хорошо смотрелась в том журнале.
СКАУТ: Зачем я нужна агентам? То есть не хочу сказать, что я некрасивая. Я многим мужчинам нравилась. Но красивых девушек – хоть пруд пруди.
БРУК: Скаут, буду с тобой откровенна. Ты права: в обычной ситуации тебе, наверное, ничего бы не светило. Ты была бы просто одной из огромного множества красивых девушек. Но ведь уже ни для кого не секрет, что ты не просто одна из многих. Ты девушка серийного убийцы, ты знаменитость…
СКАУТ: Я и сама убийца.
БРУК: Да, конечно, но мы скажем, что это он тебя заставил… а пока я превращу тебя в красавицу, и кто знает… Ты будешь не первой, кому простили преступление за прекрасные глаза.
СКАУТ: Вы правда думаете, что у меня есть шанс стать звездой? И вы готовы помочь мне?
БРУК: Конечно, Скаут. Ты мне нравишься, и, полагаю, это взаимно. Мы могли бы подружиться.
СКАУТ: Вы это говорите, потому что Уэйн вам угрожает.
БРУК: Может, ты и права, Скаут, но пораскинь мозгами: мне кажется, Уэйн всегда будет грозиться кого-нибудь замочить. Так как же ты найдешь себе друзей? Это тебе не приходило в голову?
СКАУТ: (шепчет) Не знаю. Иногда я об этом думаю.
Брук взяла ее за руку.
БРУК: Послушай, Скаут. Если кто и нуждается в друге, так это ты. Мы поможем тебе, но и ты должна помочь нам. Тебе же нужны друзья?
СКАУТ: Конечно да. Конечно, мне нужны друзья. Я же не какая-нибудь прокаженная. Я просто обыкновенная американка.
СЦЕНА 8. ЧЕТВЕРТЬ ВОСЬМОГО УТРА, КАРЛ!
В дверях гостиной стояли Уэйн и Карл Брезнер, агент Брюса. Карл был типичным нью-йоркским дельцом, непробиваемым и упрямым. Он уже лет тридцать работал в шоу-бизнесе и, судя по всему, особого счастья на этой ниве не снискал.
УЭЙН: Вот твой приятель, Брюс.
КАРЛ: Привет, Брюс. Извини, что так рано. Нам надо срочно кое о чем поговорить. А у вас тут вечеринка?
Карл огляделся. Брук с достоинством, насколько позволяла ситуация, поднялась с ковра и вернулась к своему месту на софе.
БРЮС: Да, вечеринка, в некотором роде. Это Брук Дэниелс.
КАРЛ: (с восторгом) Брук Дэниелс! Как же, как же! Мисс Февраль, я не узнал вас в одежде. Кстати, отличное фото. Уверен, тот газовый насос был очень холодным. Ну, а кто эти двое?
БРЮС: Пара… актеров. Я их увидел в импровизированном шоу в Малибу… думал, поговорю с ними. Может, подойдут для «Карающих ангелов».
КАРЛ: Встречаешься с актерами наутро после вручения «Оскара»? Какое усердие! (Карл повернулся к Уэйну и Скаут.) Не обижайтесь, ребята, но для меня общение с актерами ненамного приятнее посещения стоматолога.
БРЮС: Мне показалось, что у них… Ну, что у них очень подходящий вид.
КАРЛ: Вообще-то я тут, чтоб деньги считать, но, на мой взгляд, эти ребята похожи на психопатов не больше, чем моя покойная бабушка.
УЭЙН: Не хотите чего-нибудь выпить, мистер Брезнер?
КАРЛ: Шутишь, что ли? Выпить? В четверть восьмого утра? Ты себе представляешь, сколько стоила мне моя новая печень? Запчасти для тела совсем не дешевы, особенно если они у донора в единственном числе и он вовсе не жаждет с ними расставаться… Шучу. Раз уж есть что отметить, налей-ка мне виски, сынок.
Карл уселся рядом с Брук.
БРЮС: Действительно, Карл, еще только четверть восьмого. Так что ты хотел?
КАРЛ: Позволь мне немного выпить, а потом мы с тобой побеседуем где-нибудь наедине.
БРЮС: Здесь поговорим. Я занят.
КАРЛ: Простит-т-те, пожалуйста. Я просто забыл на секунду, что тебе только что вручили «Оскар», и новое положение просто обязывает тебя относиться с презрением к тем, кого ты раньше любил и уважал.
БРЮС: Карл, я еще не ложился спать. Не могли бы мы поговорить в другой раз?
КАРЛ: В другой раз? Ты видел сегодняшние газеты?
БРЮС: Конечно, нет. Еще только четверть восьмого.
Карл взял виски из руки Уэйна, не то что не поблагодарив, но даже не взглянув в его сторону.
КАРЛ: Не хотел бы служить разносчиком дерьма, Брюс, но общественность недовольна, что «Оскар» присудили тебе. Сказать по правде, комментарии газетчиков, наверное, были бы доброжелательней, если б его дали «Атаке большегрудых блондинок».
БРЮС: Не один черт, что думают эти паразиты?
КАРЛ: Нет, Брюс, что думают эти паразиты, очень важно. Весь этот треп про насилие… Сейчас только об этом и говорят, и, боюсь, последствий не избежать. Об «Обыкновенных американцах» говорят так, как будто это какой-то учебник для психов. Ньют Джингрич выступал сегодня в программе «Тудей шоу», и…
УЭЙН: Политики – просто подонки. А «Обыкновенные американцы» – шедевр.
КАРЛ: Он заявил, что ты снимаешь порнуху, и нельзя награждать «Оскаром» такое откровенное прославление насилия.
СКАУТ: Брук, ты мне сделаешь прическу, как обещала?
Брук нервно кивнула и, взяв свою сумочку, занялась волосами Скаут.
КАРЛ: Я думаю, республиканцы пытаются заработать себе на этом голоса для будущих выборов. Нам нужен план.
СКАУТ: Знаешь, что я обожаю? То, как пенка для волос выходит из флакона. Только не понимаю, как они ее туда засовывают?
БРУК: Она увеличивается в объеме, когда выходит.
СКАУТ: Я знаю, что увеличивается. Ведь ее снаружи становится больше. И все равно не понимаю, как такое получается. То же самое со взбитыми сливками. Как это делают? Сливки – они и есть сливки, их же не утрамбуешь!
КАРЛ: Простите, я что, стал невидимкой? Я, кажется, разговариваю.
СКАУТ: Извините.
КАРЛ: Да уж, конечно. Они хотят ввести ограничения по возрасту – запретить просмотр фильма детям до восемнадцати. Мы потеряем половину аудитории! Более того, его могут вообще изъять из проката, особенно на Юге. Мне начинает казаться, что сцена с распятием была ошибкой.
УЭЙН: Это отличная сцена!
КАРЛ: А эти хреновы Магазинные Убийцы, Брюс! Эти двое уродов похоронят картину, с «Оскаром» или без. Тебе известно, какую бойню они только что устроили в супермаркете «Севн-илевн»? Что за бессмысленные придурки!
БРУК: Ну, знаете, я думаю, вам стоит проявить немного сочувствия и посмотреть на вещи с их точки зрения.
КАРЛ: С чьей точки зрения? Социально неадекватных придурков? Я вас умоляю!
БРУК: По-моему, нельзя совсем не принимать в расчет их чувства.
КАРЛ: Простите, мисс, если я покажусь вам грубым, но мне на ваше мнение плевать с высокой колокольни. Уэйн Хадсон и эта маленькая костлявая сучка, которую он за собой везде таскает, – просто пара чокнутых придурков, отбросы общества, взбесившиеся звери с желе вместо мозгов. Чем раньше их замочат, поджарят, обезглавят, кастрируют, ликвидируют и пришьют, тем лучше. Я бы и сам прикончил чертовых ублюдков с огромным удовольствием.
БРЮС: (натужно рассмеялся) Ну, Карл, это все разговоры, ты на такое не способен. Ты ведь всегда в итоге оказываешься на стороне слабого.
КАРЛ: Слабого? Это ты про кого? Про свихнувшихся убийц? Ты думаешь, я стану проливать слезы над судьбой каких-то жуков навозных? Да я бы проблевался на их могилах и на могилах их мамаш, которые наверняка были последними шлюхами.
УЭЙН: Так вы считаете, мистер Брезнер, что Магазинные Убийцы – психопаты и отбросы общества?
БРЮС: Карл не это имел в виду! (деревянно смеется) Вы бы послушали, что он говорит о собственной жене.
КАРЛ: Извините? У вас тут что, «Шоу Опры Уинфри? Дебаты по поводу каких-то грязных ублюдков? Ну, конечно, они психопаты и отбросы общества! А кто же еще? Хотел бы я взять этих бездушных, тупых, трусливых кастратов, у которых ума меньше, чем у моей задницы, и…
БРЮС: Карл! Чего ты хочешь? Я занят. У меня дела, а ты тут со своими глупостями.
КАРЛ: Ну, хорошо, Брюс. Ты художник. Я же всего лишь забочусь о том, чтобы за твою работу тебе платили совершенно неприличные суммы денег. И все-таки, послушай, у нас возникла большая проблема, и мы не можем просто отсидеться в кустах. Нужно подойти к ее решению со всей ответственностью. Хорошо бы безотлагательно выступить перед общественностью и объявить о том, что нам на всех плевать и мы снимаем продолжение «Обыкновенных американцев».
БРЮС: Но в конце фильма ведь все умерли.
КАРЛ: Твоя аудитория педантичностью не отличается. Тебе придется переступить через себя и поработать с популярными телешоу. Вчера у тебя отлично все получилось в «Кофе-тайм». Скажи миру, что ты не несешь ответственности за действия этих убийц и что…
УЭЙН: (пересек комнату и выдернул стакан из руки Карла) Ну, ладно, Брюс. Мне этот парень до смерти надоел. Нам надо поговорить. Избавься от него.
БРЮС: Да, да, конечно. Карл, спасибо, что зашел, и я подумаю над тем, что ты сказал, но сейчас я занят, понимаешь? Так что…
КАРЛ: Ты хочешь, чтобы я ушел?
БРЮС: Да, именно так.
КАРЛ: Потому что у тебя дела… с этой парочкой?!
БРЮС: Да.
КАРЛ: Послушай, Брюс, если ты собираешься влезть в какую-то авантюру, доверься мне, и я обо всем позабочусь. Тут пахнет жареным. Все закончится шантажом.
БРЮС: Уходи, Карл. Сейчас же.
КАРЛ: Ну, ладно, пока.
УЭЙН: Пока.
Карл направляется к двери. Уэйн нагибается и вынимает автомат из-за спины у Скаут.
БРЮС (кричит): Нет!
Уэйн стреляет Карлу в затылок. Карл падает. Он мертв. Брук, которая причесывает волосы Скаут, кричит.
СКАУТ: Ай! Ты дернула меня за волосы!
БРУК: Извини.
Звонит домофон.
УЭЙН: Ответь.
Уэйн хладнокровно обошел диван и сел рядом со Скаут.
БРЮС: Зачем? Ведь мы могли его отпустить.
УЭЙН: Зачем? Зачем? Потому что он назвал мою девушку маленькой костлявой сучкой, Брюс. Вот почему. А что бы ты сделал? А что бы сделал мистер Круши-Ломай?
БРЮС: Мистер Круши-Ломай – всего лишь персонаж, которого я выдумал. Он ничего бы не сделал, потому что он не существует!
УЭЙН: Я знаю, что мистер Круши-Ломай – выдуманный персонаж, Брюс. Но это не значит, что он не существует, так ведь? Или ты мне будешь говорить, что Микки-Маус тоже не существует, а? Выдуманные персонажи существуют, но только в своем выдуманном мире, и я тебя спрашиваю, что в том мире сделал бы мистер Круши-Ломай, если бы кто-то посмел издеваться над его девчонкой и обзывать ее? Так вот, тебе известно так же хорошо, как и мне, что мистер Круши-Ломай крушил бы и ломал, если бы такое случилось, и именно это я и претворил в жизнь. А теперь прекрати истерику и пойди ответь на чертов звонок.
Брюс поднял трубку домофона и, стараясь выровнять дрожащий голос, стал убеждать жену прийти в другой раз. Он сказал ей, что сейчас слишком рано. Что он не может с ней сейчас увидеться. Что он с женщиной.
БРЮС: У меня тут вечеринка, черт побери. Я только что получил «Оскар». (Кладет трубку.) Она поднимается. У нее есть ключ.
Уэйн безразлично пожал плечами. Он поднялся с места и потащил труп Карла к двери.
УЭЙН: Ну, я тогда, пожалуй, передвину нашего друга Карла. Ты же, наверное, не захочешь делить свадебные подарки и компакты над распростертым трупом.
БРЮС: Я заставлю ее уйти! Пообещай, что ты ее отпустишь, пообещай, что ты ее не убьешь.
УЭЙН: Может быть. Если только она не начнет нас оскорблять. Я пока отнесу нашего безмозглого приятеля в кухню. Приберусь тут, так сказать. А ты, Скаут, следи за порядком.
Уэйн уходит.
СЦЕНА 9. ДИТЯ ТЬМЫ-2.
СКАУТ (Брук): Извините, что я на вас накричала. Я не имела ничего в виду, вы просто дернули мне волосы.
БРУК: Скаут, послушай. Так не может продолжаться долго. Раньше или позже вас все равно поймают, и чем больше вы к тому моменту натворите, тем строже будет наказание.
СКАУТ: Мы понимаем, что у нас проблемы, Брук. Большие проблемы. Но у Уэйна есть план.
БРУК: Какой у него может быть план?
СКАУТ: Я не знаю, Брук, но у него есть план. Он мне сказал: «У меня есть план, малыш, и все будет хорошо». Так и сказал. У него есть план нашего спасения.
БРУК: Его план заключается в том, чтобы угробить вас обоих. Такой у него план, и так все и случится. Появятся копы, Уэйн затеет перестрелку, и вас убьют. Да и нас тоже.
СКАУТ: У него есть план.
БРУК: Угробить вас.
СКАУТ: Ну, раз такой у него план, значит пусть так и будет. Мы погибнем вместе, неразлучные в крови, любви и славе. Любовь и слава. Когда-нибудь мы с Уэйном сделаем себе такую татуировку. Это наш с ним девиз.
БРУК: И ты ведь любишь его, правда, Скаут? Ты очень его любишь.
СКАУТ: Я люблю его больше, чем жизнь, Брук. Если бы я могла сорвать с неба звезду и подарить ее Уэйну, я так бы и сделала. Если бы у меня был бриллиант размером с телевизор, я положила бы его к ногам Уэйна. Мои чувства шире, чем океан, Брук, и глубже, чем могила.
БРУК: Уэйну нужна помощь. Скаут. Если ты его любишь, не дай ему умереть. Если ты его любишь, позволь нам стать вашими друзьями, Скаут, стать его друзьями.