Несмотря на все это и в социал-демократическом лагере раздавались голоса в пользу колоний и отвергались взгляды тех, которые ограничивались издевательским отношением к германским колониям, как к песчаным пустыням, не представляющим никакой ценности.
С возражением против резко отрицательной позиции социал-демократов по отношению к немецкой колониальной политике выступил в начале 1907 в «Sozialistische Monatshefte» бывший социал-демократический депутат Кальвер» (с. 121).
«Т. Кальвер показал, что он понимает требования мировой ситуации, когда в марте 1907 он выступил в «Sozialistische Monatshefte» против враждебного отношения социал-демократического партийного руководства к германскому флоту» (с. 130).
«Кальвер с полным основанием высмеивает тех товарищей, которые считают, что можно, не долго думая, поднять заработную плату в Германии до английского или североамериканского уровня, не позаботившись предварительно о своих позициях в колониях и на всемирном рынке» (с. 132).
«В 1905/6 импорт в Персию составил приблизительно 140 млн. марок. Из них на долю России приходилось 70, Англии — 30, Британской Индии — 16, Франции — 8, Австро-Венгрии — 5, а на долю Германии — едва 3 млн. марок» (с. 148—149).
«Если Багдадская дорога когда-нибудь действительно будет достроена под руководством немцев, а англичане не откажутся от своих намеченных целей, то до сих пор
изолированный Персидский залив может стать очагом мировых политических бурь» (с. 158).
«Заинтересованные государства, прежде всего Англия, но также и Франция, Голландия и Дания, в результате доктрины Мснро должны считаться с возможностью потери в ближайшем будущем своих колоний» (с. 196).
«По полуофициальным данным, немецкие капиталы, помещенные в земельную собственность, промышленность, железные дороги и торговлю, составляли к концу 1904 по Америке от 5 до 6 млрд. марок и от 2.8 до 3.4 млрд. марок по одной только Центральной и Южной Америке» (с. 229).
|
|
«Предполагают, что в канадские земли и фабрики вложено свыше 2 млрд. марок капитала из Соединенных Штатов.
По полуофициальным отчетам от середины 1907 капитал Соединенных Штатов достигал в Мексике приблизительно 31/2 — 4 млрд. марок» (с. 232—233).
«Согласно заключенному соглашению две крупнейших электрических компании Европы и Америки, «Альгемейне электрицитетс гезельшафт» в Берлине и «Дженерал электрик компани» в Нью-Йорке, поделили всемирный рынок на две сферы интересов. При этом американская компания сумела добиться того, чтобы в качестве исключительной сферы ее хозяйничанья ей были предоставлены также Центральная и Южная Америка» (с. 249).
«Там, где были введены предпочтительные пошлины, они оказались недостаточными для того, чтобы вытеснить иностранную торговлю. Такие предпочтительные пошлины будут всегда вводиться лишь в очень ограниченном размере, так как местные интересы, в особенности интересы развивающихся отраслей промышленности, но также и интересы падающего сельского хозяйства требуют не только известной охраны, но и устранения всех чужих монополий. Это противодействие настолько велико, что оно не даст возможности сторонникам британско-имперских и панамериканских таможенных домогательств добиться своей окончательной цели — создать совершенно замкну-тый таможенный союз.
|
|
Обоим этим образованиям противоречило все всемирное хозяйственное развитие нового времени с присущим этому развитию стремлением к расширению международного
обмена на основе преодоления искусственных барьеров, со свойственной ему потребностью сильных государств добиться свободной арены для хозяйственной деятельности за пределами собственных границ и даже за пределами своей части света. Фактически стремления к образованию больших самодовлеющих таможенных союзов отступили на задний план» (с. 254—255).
«Борьбы за гегемонию в Европе не существует. Если она будет вызвана Англией, то она вовсе не обязательно должна привести к войне. До тех пор, пока у власти остается либеральное министерство, мир обеспечен, так как к его вернейшим сторонникам принадлежат как раз те английские друзья всеобщего мира, которые отнюдь не питают вражды к Германии» (с. 329).
ТЕТРАДЬ «ИМПЕРИАЛИЗМ»
Содержание Империализм102
Ревентлов [1 — 4]
Каутский. «Социализм и колониальная политика» [21—22]
Энгельс (письмо 12. IX. 1882) — стр. 23 — 25 Квадфлиг
[27-40 и 17-20]
РЕВЕНТЛОВ. «ВНЕШНЯЯ ПОЛИТИКА ГЕРМАНИИ
1888—1913»
«Внешняя политика Германии 1888—1913» графа Эрнста
Ревентлов а. Берлин, 1914. Четвертый отдел.
«С 1903 к этому прибавился, как опасный призрак, принятый Турцией германский проект Багдадской железной дороги» (с. 314).
«Если к этому присовокупить, что главной задачей Балканского комитета была сознательная политическая пропаганда, то не придется доказывать, каким мощным и притом безответственным помощником официальной политики Англии был этот, орудующий огромными денежными средствами, комитет» (с. 314).
|
|
«Связь идей между Санджакской и будущей Багдадской железными дорогами была очевидна» (с. 317).
«В 1906 издающееся в Париже «Revue Slave» писало, что все славяне Центральной Европы и Балкан должны стремиться к организации большого таможенного союза с Россией, Венгрией, Румынией и Грецией. «Все эти народы несомненно выиграли бы от такого союза гораздо больше, чем от таможенного союза с Германией...
Возрожденная мощь России станет непоколебимой, коль скоро все славянские элементы, объединенные под ее моральной эгидой, выступят решительными противниками всякой политики грубой силы»» (с. 318).
«С самого начала движение имело сильный еврейский отпечаток, что связало его с центрами европейского капитала. Младотурецкое движение получало всегда поддержку из Франции и Англии, в особенности через Балканский комитет» (с. 319).
«19 июля 1908 король Эдуард VII посетил русского царя и встретился с ним на Ревельском рейде. Свидание это явилось венцом англо-русского сближения и произвело сенсацию в политическом мире Европы» (с. 319).
«Во всяком случае нужно восстановить в своей памяти картину того настроения беспокойства, которое царило в 1906—1908 годах в Европе вообще, а в особенности в Германии. Мы видели, как в 1906—1907 годах все больше и больше подтверждалось реальное политическое значение меткого слова об «окружении» Германии, проводимом политикой соглашений короля Эдуарда. Средиземноморские соглашения и соглашение с Россией, казалось, замыкали круг» (с. 320).
«Речь шла о далеко идущем плане раздела Турции» (с. 322).
«В Лондоне были захвачены в полный расплох, так же как и в Париже» (с. 327).
«Не могло быть сомнений в том, что если Германия поддержит двуединую монархию только условно и с оговорками, то последняя подвергнется сильнейшему давлению со стороны держав Антанты, т. е. с известного момента Англия и Россия будут добиваться обратного, дабы путем этого давления показать, что для Австро-Венгрии лучше будет примкнуть к Тройственному согласию; это для нее самой было бы выгоднее, чем союз с Германской империей» (с. 332).
КАУТСКИЙ. «СОЦИАЛИЗМ И КОЛОНИАЛЬНАЯ ПОЛИТИКА»
Карл Каутский. «Социализм и колониальная политика». Берлин, 1907. «Однако эту роль сильнейшего стимула развития произ-водительных сил капиталистический способ производства
уже сыграл. Уже в восьмидесятых годах прошлого столетия капиталистический способ производства достиг того предела, за которым он все больше и больше становится препятствием для дальнейшего развития производительных сил. Еще не в том смысле, что делает невозможным всякий их дальнейший рост; напротив, такой рост все еще происходит; но уже в том смысле, что стал возможным способ производства, при котором развитие производительности происходило бы быстрее, чем при капиталистическом способе производства, что капиталистический способ производства в интересах своего собственного сохранения вынужден ставить все большие препятствия развитию производительности» (с. 35).
«Социализм в настоящее время уже стал экономической необходимостью. Срок его прихода является лишь вопросом силы. Создать эту силу для пролетариата путем организации и воспитательной работы является сейчас, больше чем когда-либо, важнейшей задачей социал-демократии. Нет ничего более странного, чем те социалисты, которые думают, что они должны наряду с этим заботиться также о дальнейшем развитии мощи капитализма» (с. 37).
ЭНГЕЛЬС. ПИСЬМО ОТ 12 СЕНТЯБРЯ 1882 *
Письмо Фридриха Энгельса (12. IX. 1882)
[«Вот уже четверть века (1907—1882=25), как в Германии началось движение за колонии. Будучи занят его изучением, я спросил однажды Фридриха Энгельса, как относятся английские ра-бочие к своим колониям».] **
На это Энгельс ответил мне 12 сентября 18 8 2 следующее:
«Вы спрашиваете меня, что думают английские рабочие о колониальной политике? То же самое, что они думают о политике вообще. Здесь нет рабочей партии, есть только консервативная и либерально-радикальная, а РАБОЧИЕ ПРЕСПОКОЙНО ПОЛЬЗУЮТСЯ ВМЕСТЕ С НИМИ КОЛОНИАЛЬНОЙ МОНОПОЛИЕЙ
* Письмо Энгельса (с предисловием и послесловием Каутского) помещено в конце брошюры Каутского (см. выше) в виде приложения. Ред.
** Этот абзац, являющийся предисловием Каутского к письму Энгельса, зачеркнут В. И. Левиным. Ред.
АНГЛИИ И ЕЕ МОНОПОЛИЕЙ НА ВСЕМИРНОМ РЫНКЕ *.
По моему мнению, собственно колоний, т. е. земли, занятые европейским населением, Канада, Кап, Австралия, все станут самостоятельными; напротив, только подчиненные земли, занятые туземцами, Индия, Алжир, голландские, португальские, испанские владения, пролетариату придется на время перенять и как можно быстрее привести к самостоятельности. Как именно развернется этот процесс, сказать трудно. Индия, может быть, сделает революцию, даже вероятно, и так как освобождающийся пролетариат' не может вести колониальных войн, то с этим придется помириться, причем, разумеется, дело не обойдется без всяческого разрушения. Но подобные вещи неотделимы от всех революций. То же самое может разыграться и в других еще местах, напр., в Алжире и в Египте, и для нас ** это было бы, несомненно, самое лучшее. У нас будет довольно работы у себя дома. Раз только будет реорганизована Европа и Северная Америка, это даст такую колоссальную силу и такой пример, что полуцивилизованные страны сами собой потянутся за нами; об этом позаботятся одни уже экономические потребности. Какие социальные и политические фазы придется тогда проделать этим странам, пока они дойдут тоже до социалистической организации, об этом, я думаю, мы могли бы выставить лишь довольно праздные гипотезы. Одно лишь несомненно: победоносный пролетариат не может никакому чужому народу навязывать никакого осчаст-ливления, не подрывая этим своей собственной победы **. Разумеется, этим не исключаются никоим образом оборонительные войны различного рода ***.
* См. В. И. Ленин. Сочинения, 4 изд., том 22, стр. 270. Ред. ** Курсив в брошюре Каутского. Ред. * ** См. В. И. Лешш. Сочинения, 4 изд., том 22, стр. 336—337. Ред.
История в Египте затеяна русской дипломатией. Глад-стону предоставляется взять Египет (который еще далеко не в его руках, и если бы это ему и удалось, то это еще вовсе не значит, что он сохранил бы его) для того, чтобы Россия могла завладеть Арменией, — по Гладстону, такой захват был бы опять-таки освобождением христианской страны от магометанского ига. Все остальное в этом деле — видимость, фарс, предлог *. Удастся ли эта затея, скоро увидим» 103.
«Конец письма относится к занятию Египта англичанами после египетского восстания под предводительством Араби-паши. Недавно было опубликовано по этому вопросу письмо Энгельса от 9 августа 1882, в котором он предостерегает от того, чтобы подходить к египетскому национальному движению только со стороны чувств. Из этого был сделан вывод, будто Энгельс с особой симпатией встретил аннексию англичанами Египта. Мы видим теперь, как мало это соответствует действительности» ** (с. 79—80).
КВАДФЛИГ. «РУССКАЯ ПОЛИТИКА ЭКСПАНСИИ 1774—1914»
| * Курсив в брошюре Каутского. Ред. Этот абзац является послесловием Каутского к письму Энгельса. Ред. |
«Русская политика экспансии 1774 — 1914» д-ра Франца Квадфлига. Берлин, 1914. «Между тем Англия, путем Кувейтского договора, перенесла свои противоречия с Россией по турецкому вопросу в Армению и Малую Азию, Россия тайком ведет работу в Армении, Франция жаждет завладеть Сирией, а Германия хочет владеть областью на Евфрате. Таким образом, турецкий вопрос с небольшими промежутками будет, пожалуй, еще столетие волновать Европу, и русская дипломатия должна уделять больше внимания южноазиатскому вопросу. Политика гигантской экспансии России в Азии должна означать, что и ее будущее лежит на морях; без сильного и свободного в своих движениях флота не может быть никакой русской Азии; проход через Мраморное море имеет для русской морской политики тем большее значение, что Россия вновь лишилась в 1905 своей благоприятной позиции в Восточной Азии» (с. 96).
«Также и после договора о разделе от 7 августа 1907 указанные выше проекты могли быть осуществлены без нарушения установленных в договоре прав. Этот договор 1907 делит Персию на три части: русскую и английскую сферы влияния и общую для обеих держав зону. Правительства Англии и России дают взаимное обязательство не приобретать в соответственных сферах влияния концессий политического пли торгового характера и не помогать своим собственным подданным или подданным третьих государств в приобретении их. Весь север Персии, т. е. севернее линии Касре — Ширин — Исфахан — Иезд — Ках до точки пересечения персидско-афгано-русской границы, предоставляется России, тогда как Англии будет принадлежать влияние на востоке, т. е. юго-восточнее линии Бендер-Аббас — Керман — Бирдженд — Газик» (с. 134).
«Заключительным актом англо-русской политики является англо-турецкое соглашение Хакки-паши в Лондоне 1913, к которому еще придется вернуться при рассмотрении русской политики в Малой Азии. По этому соглашению Англия получила конечный участок Багдадской железной дороги, Басра — Багдад, т. е. еще одну часть линии Кипр — Индия. Далее, Турция отказалась от Кувейтского султаната, который, правда, всегда находился лишь в слабой зависимости от Турции, а теперь должен был стать вассальным государством Англии. Этим самым все юго-западное побережье Персидского залива от устья Евфрата до Ормузского пролива становится английским» (с. 135).
«Успехи русской политики в Персии отстают от успехов английской политики, так как Англия может угрожать Персии со стороны моря» (с. 136).
«В последнее время Россия вернулась к своей прежней политике организации восстаний, т. е. она опять пользуется своими армянами в качестве агентов для того, чтобы вызывать восстания в турецких областях; впрочем об этом, конечно, пока много не скажешь. Англия, напротив, воспользовалась балканскими смутами 1913 для проведения мирным путем реформ, дабы Россия не имела основания для вмешательства в дела Турции, а если бы последнее оказалось необходимым, то к этому была бы призвана Англия, ибо Турция обещала ей проводить реформы-
По Кувейтскому договору Англия гарантирует султану азиатские владения Турции на 40 лет, т. е. приобретает право при завоевательных попытках России опять выступить в качестве защитницы Турции и опять отнять у русских их возможные приобретения. Взамен этого Турция обязывается провести реформы в Армении, Анатолии и вообще в малоазиатских областях с частичным христианским населением» (с. 146—147).
««Согласно вышеприведенным сообщениям, Англия гарантировала целостность нынешней Турции на 40 лет, а это в настоящее время важно по отношению к России, которая ведет подрывную работу в Армении», — пишет Рорбах» * (с. 147).
«Это создание сети путей сообщения, состоящей из железных дорог, водных путей и военных дорог, показывает, что Россия не считает южноазиатский вопрос разрешенным. Напротив, это планомерное строительство доказывает, что в подходящий момент вопрос о том, кто будет единственным властителем Южной Азии, должен быть решен оружием» (с. 171).
«Уже в 1903 князь Ито высказался в пользу русско-японского союза, так как единение должно было бы значительно упростить раздел Китайской империи и все же дало бы возможность удовлетворить каждого из участников его» (с. 173).
«Договор 17/30 июля 1907 между Россией и Японией указывает на новое направление как русской, так и японской политики. Англия оказалась, таким образом, изолированной, и англо-японский союз в значительной мере потерял свою ценность» (с. 173—174).
«Вскоре после японо-русского соглашения Англия Заключила с Россией конвенцию от 7 августа 1907, по которой Россия временно отказывалась от дальнейшего продвижения в Афганистане» (с. 174).
«Политика русско-японского сближения нашла свое продолжение в договоре от 4 июля 1910, который очень похож на оборонительный союз» (с. 219).
| * «Miinchner Neueste Nachrlchten» № 280, 4. IV. 1913. Pea. |
«Этот договор был расширен дополнительным соглашением 7 мая 1911. Оба государства обязались взаимно уважать соответственные сферы интересов в Маньчжурии
и дать отпор всякому постороннему вмешательству. За это Япония предоставила России полную свободу действий в Монголии» (с. 220).
«Но в это время Россия стала выдвигать монгольский вопрос, на что она имела согласие японцев по договору от 7. V. 1911. Основываясь на революции и на том, что китайская переселенческая политика, при которой за мирными переселенцами следовали военные отряды, означала нарушение существующих между маньчжурами и халхасскими племенами договоров, монгольские князья объявили независимость своей области. Россия поспешила признать независимость Монголии, хотя она ничем не способствовала ее осуществлению» (с. 220—221).
«Хотя, таким образом, за Китаем и сохранилась видимость верховной власти над Монголией, тем не менее русские газеты не так уж неправы, утверждая, что Россия подчинила Монголию своему протекторату. Здесь достигнуты те же результаты, которых добилась русская дипломатия в Корее до 1904. На этот раз Россия, имея одобрение Японии, может оказаться счастливее, чем тогда, когда ей пришлось бороться с сопротивлением этой державы» (с. 221).
«Вопрос только в том, может ли Китай реорганизоваться. Китай представляет собой компактную массу в 300 миллионов человек, любящих свою родину и не мало озлобленных обращением иностранцев с их страной. В 1911 началась революция, закончившаяся удалением маньчжуров. Тем самым Китай разрешил свою первую задачу — свержение чужеземной власти, что он так часто, но безуспешно пытался сделать. Станет ли реформатором Китая Юань Ши-кай или кто-либо другой? Раз пробудившись, Китай будет более страшным противником русской политики экспансии, чем Япония, и князь Ухтомский совершенно прав, говоря: «Китай возродится своими собственными силами, как это уже часто бывало в течение многих тысячелетий его истории; это возрождение произойдет более медленно, но может быть и более прочно, чем в Японии, и тогда проблема будет гласить: не Россия или Япония, а Россия или Китай»» (с. 222).
«Руководящим принципом русской балканской политики в 19 веке было домогаться овладения турецкими областями, — путем ли государственно-правового вклю-
чения этих территорий в состав русской империи или же путем получения основанного на международном праве доминиума над Турцией, как таковой, либо над федерацией образованных из Турецкой империи балканских государств. Этот доминиум можно было бы впоследствии превратить в державу государственно-правового характера.
Как ни различны могли быть в отдельные периоды конечные цели России в Средней и Южной Азии, включая и Малую Азию, все же их можно свести к одной формуле. Конечной целью является сначала подчинить совокупность расположенных здесь государств, — Армении с Турцией, Персии, Афганистана и прилегающих к ним мелких государств, — русскому влиянию, затем навязать им русский протекторат, чтобы в конце концов включить их в свою империю» (с. 227—228).
«Временно они отказались от Кореи и части Маньчжурии, но сблизились с японцами, чтобы тем вернее присоединить к империи Монголию и Северную Маньчжурию. В настоящее время эта политика, путем умного использования своеобразных политических и социальных отношений, всегда существовавших между Монголией и господствующим государством — Китаем, по-видимому, приводит, с согласия японского правительства, к своей цели. Из этого следует, что также и в Восточной Азии последовательно, по заранее обдуманному плану, который видоизменяется в зависимости от обстоятельств, но остается без изменения в своих существенных частях, осуществлялась экспансия с целью непосредственного овладения громадными территориями, вплоть до китайской стены, и достижения гегемонии в Восточной Азии.
Поэтому совершенно правильно будет принять в качестве конечного вывода, что основной идеей русской политики 19 века было создание мировой империи, причем под мировой империей надо подразумевать такое государство, при определении окончательных границ которого не принимается во внимание ни один из тех моментов, которые обычно служат критерием для образования государств. Границы, которых добиваются, не совпадают ни с границами национальности, ни с границами общего языка, ни расы, ни тем более религии, которая еще меньше принимается во внимание; они не определяются рельефом местности и, следовательно, не везде совпадают с
естественными границами, установленными природой» (с. 230—231).
««Мировые державы, — говорит Зеринг, — всегда монополизировали землю — источник всех материальных богатств». Современные мировые державы, Россия, Англия и Америка, идут дальше. Они расширили свои империи, или стремятся их расширить, на все зоны, не в буквальном смысле, но таким образом, чтобы все то, что может дать земля, можно было добыть в пределах своей империи. Англия уже достигла такого положения. Она занимает четверть населенной земной поверхности и, по гордому заявлению Чемберлена на конференции премьер-министров колоний, нет такого предмета, которого нельзя было бы добыть в какой-нибудь части широко раскинувшейся империи. Россия и Америка, если им удастся осуществить свои планы создания мировых империй, будут охватывать следующие две четверти земной поверхности и окажутся в таком же благоприятном положении, как и Британская империя» (с. 234).
«Другой путь, относящийся специально к Германии, Шмоллер характеризует следующим образом: «Мы не хотим и не будем вести шовинистской мировой политики. Мы не будем идти по пути планов безграничного расширения флота и морского могущества, но мы хотим настолько расширить нашу торговлю и нашу промышленность, чтобы иметь возможность жить и поддерживать существование все растущего народонаселения; мы хотим защищать наши колонии и по возможности где-нибудь приобрести немецкую земледельческую колонию; мы будем повсюду противодействовать чрезмерному грабительскому меркантилизму и подобному разделу мира между тремя мировыми державами — Англией, Россией и Северной Америкой, которые хотят отстранить все другие государства и одновременно уничтожить их торговлю». Но по этому последнему пути с надеждой на успех могут теперь идти лишь некоторые великие державы» (с. 237).
| • Курсив Квадфлига. Ред. |
«Англия всегда была другом более слабой державы * для того, чтобы низвести более сильную на такую ступень, на которой она уже не опасна для Англии. Сначала Англия объединилась с Голландией, чтобы уничтожить могущество
испанцев, затем — с Францией, чтобы положить конец совладычеству Нидерландов на море, затем она поддерживала Фридриха Великого, чтобы получить лучшую возможность раздробить колониальную империю Франции; так она связалась с Японией, чтобы противодействовать угрожающему росту могущества русских в восточноазиат-ских водах; так она стала ныне другом Франции или России, чтобы уничтожить могущественное положение Германии на морях; так она станет союзницей Германии, как только ей нечего будет бояться германского флота — потому ли, что он будет уничтожен, или же потому, что Германия добровольно откажется от соперничества. А тогда следующим противником Англии может оказаться царская империя» (с. 246).
Следующая таблица иллюстрирует рост русских железных дорог (с. 239):
Общее Средне-Азиатские Сибирь и
протяжение области Маньчжурия
1858 1 165 км. км. км.
1878 22 910 » » »
1890 32 390 » 1433 » »
1908 73 699 » 4 519 » 10 337 »
1909 76 284 » 6 544 » 10 337 »
«Центральные государства Европы: Германия, Австро-Венгрия и Италия заключили союз против агрессивных тенденций русской и французской политики. Этот союз продержался в течение долгого времени, потому что между тремя его членами возможны лишь незначительные разногласия; такие разногласия существуют только между Австрией и Италией, так как Австрия на границе с Италией все еще имеет население, говорящее по-итальянски, и это противоречие усиливается происками итальянских ирредентистов в Триесте и в итальянском Тироле; так что нельзя безоговорочно отвергать возможность превращения этого весьма слабо связанного международного объединения в более прочное. Таким образом, здесь дано начало европейской ассоциации государств. Чуждые наступательных замыслов три великих государства Европы сплотились для того, чтобы противодействовать наступлению славянства или, точнее сказать, — экспансии России и руководимых русским правительством
малых славянских государств Балканского полуострова» (с. 248—249).
«Единство европейских континентальных держав, столь необходимое перед лицом мировых держав Англии и России, — а к ним в качестве третьей державы присоединяется и Северо-Американский союз с его панамериканскими стремлениями, значительно шагнувшими вперед после депеши Монро, тем самым расстраивается. Пока европейские государства остаются разъединенными, три вышеназванных державы могут идти дальше в разделе остального мира. Во время англо-русской борьбы в Азии обнаружилось, что почти только эти две державы имели значение, а остальные европейские государства играли весьма второстепенную роль. Как указывалось выше, Россия на протяжении всего столетия через короткие промежутки времени, то здесь, то там увеличивала свою империю; точно так же не проходило и десятилетия, чтобы Англия, начиная с занятия Мальты в 1800 и кончая завоеванием бурских республик в 1900, не расширила своей гигантской империи. Если Россия и Англия делили между собой внеевропейский мир, то североамериканцы специально оставили за собой весь американский континент как объект завоевания. Тем самым русская завоевательная политика является лишь повторением британского империализма и североамериканского панамериканизма; хотя в частных целях они внешне различаются между собой, однако все они имеют одну конечную цель — создание самостоятельного мирового государства, огражденного от внешнего мира высокой таможенной стеной. В девятнадцатом веке началось движение за создание мировых держав, в двадцатом веке оно станет характернейшей чертой государственной внешней политики; эта тенденция будет проявляться в экспансии крупнейших держав и в ассоциации более мелких стран, а также тех держав, которые придут на сцену слишком поздно, т. е. в ассоциации европейских государств, за исключением Англии и России. Подтвердится то, что заявлял Чемберлен в своей речи 17 января 1903 в Иоганнесбурге: «Время мелких государств и мелочного соперничества прошло; будущее принадлежит великим державам»» (с. 254—255).
ТЕТРАДЬ «ЭГЕЛЬГАФ»
ЭГЕЛЬГАФ. «ИСТОРИЯ НОВЕЙШЕГО ВРЕМЕНИ» 104
Готлоб Эгельгаф. «И с тор и я новейшего времени от Франкфуртского мира до настоящего времени». 4-е изд. Штутгарт, 1913.
Предисловие, XI. 1912
Автор — мерзавец, бисмаркианец. Но книга все же очень полезна, как сводка фактов и справочник. Простая сводка дает картину империализма и демократических движений, как главных отличительных черт эпохи. (NB. К понятию «эпохи» архиважно!!) О социализме архимало вследствие тупой реакционности автора.
У автора есть ряд исторических работ, между прочим о Вильгельме I и о Бисмарке, толстый том; затем «Очерки по истории» — три части, античная эпоха, средние века, новое время, 1905— 1909 (вышли в Лейпциге), и «Ежегодные политические обзоры» 1908 г. и т. д. до 1912.
Прехарактерно, что идиот автор, с педантичной аккуратностью дающий даты и пр. о каждом царьке, о родне царьков, о выкидышах нидерландской королевы (sic! с. 440) и т. п., — не упомянул ни звуком восстания крестьян в Румынии в 1907 году (*)!!