Затем один охранник посмотрел на нас и стал смеяться, я не смог выдержать и закричал на него, «Что вы сделали с моим братом! Что вы делаете! Как вы можете это делать с невиновными? Вы сделали из него получеловека!»
Охранник перестал смеяться и позвал другого, они начали подбирать ключ к нашей камере. «Посмотри, кто-то здесь хочет укол, чтобы успокоиться!» - сказал он. Он вошел в камеру и сказал следовать за ним. Санньяса встал впереди меня и не давал мне идти. Он попросил охранников не трогать меня и сказал мне прекратить ругаться с ними. Иначе они мне сделают несколько инъекций, и я стану таким как он.
Они вошли и потянули меня за руки, Санньяса пытался тянуть из назад и со слезами на глазах просил: «Пожалуйста, не делайте это с ним, пожалуйста!»
Он продолжал говорить им, что я только что пришел и не знаю правил. Он заверил охранников, что объяснит мне, чтобы я больше этого не делал. В итоге, ругаясь, они бросили меня обратно в камеру.
Затем Санньяса рассказал мне всё, что они делали с ним и с другими, и что охранники могут выносить, а что нет. Он рассказал о путешествии на специальном тюремном поезде в Москву и обратно, которое длилось один месяц и обо всех таблетках, что им давали уже два месяца.
Его страдания не давали мне покоя ни днем ни ночью. Я не мог спать, видя, как он переносит боль от инъекций и препаратов. Все четверо преданных имели сходные проблемы, но Армену было труднее всех. Мы все видели, как день за днем, его движения и речь становятся расстроенными. Это доставляло мне ужасную боль, так как я не знал, как помочь своим друзьям. Как я мог им помочь, если сам находился в такой же беспомощной ситуации?»
Атмананда стал следующим, кто сильно пострадал от лекарств. Он стал смеяться целыми днями и говорить странные вещи, не свойственные ему. Иногда охранники дразнили его, иногда просили спеть или станцевать для них, что он и делал. Он пел бхаджан «Хари Харайе Нама Кришна» и смешно танцевал из-за того, что тело не слушалось его. Когда Атмананда так танцевал, я подходил ближе к решетке моей камеры и просил его остановиться, так как охранники просто смеялись над ним. Он мне говорил, что даже таким путем эти люди участвуют в киртане, и это изменит их жизнь в будущем. И он продолжал петь и танцевать.
Камаламала дас был сильнее всех нас. Не важно, сколько инъекций он получал, он контролировал себя и прекрасно двигался. Он давал нам сильное вдохновение и энтузиазм, шакти, чтобы вынести эту ситуацию. Он проповедовал всё время очень философски, так что никто не мог с ним поспорить. Мы все были счастливы, что он был с нами. Он имел очень сильную веру в нашего гуру, Харикешу Свами. Он всегда говорил, что наш гуру скоро вызволит нас от этого ада и заберет в духовный мир.
На четвертый или пятый день моего пребывания в лечебнице, мы услышали как Адвайта очень громко ругался на охранников, говоря, что им открыта прямая дорога в ад, поскольку они ставят все эти уколы нашим друзьям. Охранники открыли камеру и забрали его. Все заключенные смотрели сквозь решетки своих камер, пытаясь понять, что происходит. Они отвели его к доктору и стало очень тихо. Через десять минут они привели его обратно в камеру, но это уже был другой человек. Он уже не говорил, его рот высох, как у Санньясы, и ходил он как пьяный. На следующий день мы видели, как он страдает от лекарств, пытаясь одолеть боль.
На следующий день, когда его водили в ванную, я спросил, как он себя чувствует. Он медленно ответил, «Если они сделают еще одну инъекцию, я не смогу повторять мантру, так как инъекции причиняют сильную боль. Трудно контролировать язык и ум, и всё время сохнет в во рту». Я не мог поверить своим ушам. Он был таким серьезным преданным и сильной личностью, а говорил как слабый человек. И я начал молиться: «О, мой Господь, пожалуйста, не дай этим демонам поставить эти сумашедшие уколы мне. Если Адвайта не может вынести эту боль, то как я смогу вынести её?» На следующее утро нас всех троих отвели к доктору Армену. После заполнения бумаг, он приказал охранникам отвести меня в другую комнату, сдать кровь.
Затем меня вернули в камеру, где я думал над жизнью в лечебнице. Мы не могли видеть преданных в других камерах, но могли переговариваться, когда не было охранников. Нас кормили лучше, чем в тюрьме. Во время еды мы выходили в коридор, где стояли несколько столов и стульев. Нам давали даже двадцать граммов масла каждое утро, и хлеб того же качества, что я ел в Русской армии. Ванная была только одна в конце широкого коридора. Мы ходили туда только в определенное время. Было очень сложно уговорить охранников, если мы хотели пойти туда в другое время, нас должно было быть хотя бы трое, чтобы убедить охранника сопровождать нас. Поэтому мы ходили в ванную каждый раз, когда нас выводили есть.
Было похоже, что им понравилась моя кровь, так как меня вызывали много раз и брали много крови. Я спрашивал докторов, зачем они берут так много крови, но они все говорили, что следуют предписаниям доктора Армена. Позднее мы узнали, что они продавали нашу кровь другим больницам.
Они продолжали делать инъекции и давать таблетки другим преданным. Санньяса чувствовал себя очень слабым и я не знал, как помочь ему. Иногда он неподвижно сидел и долгое время смотрел в одну точку, не говоря ни слова. Затем он вставал и трясся, как будто ему было холодно. Я укрывал его одеялом, но вскоре ему становилось жарко, и он ложился от боли. Тогда я забирался под одеяло, слезы текли из моих глаз, когда я молился Кришне о том, чтобы Он помог Санньясе, такому замечательному преданному. Санньяса был очень сильной личностью, и не важно что происходило и в каком состоянии он был, он каждый день заканчивал свои шестнадцать кругов Харе Кришна маха-мантры - его решимость удивляла меня и в тоже время вдохновляла меня идти дальше с новой силой.
Однажды меня вызвали, надели наручники, и сказали следовать за охранником на улицу. Я думаю, что это был первый раз за шесть или семь месяцев, когда я шел по траве, а не по полу. Был солнечный день, я зажмурился от яркого света. Я смотрел по сторонам как ребенок, радуясь тому, что вижу деревья, людей, которые прогуливались или сидели на скамейке под деревьями. Все смотрели на меня, так я был в наручниках и странной одежде. Я чувствовал себя смущенно. Я хотел закричать и рассказать всем, что я не преступник, а невиновный, но кто бы поверил?
Я был счастлив слышать пение птиц, а свежий ветер был нектаром для меня. Я почесал нос плечом. Я хотел рассказать людям, как они удачливы, что находятся на свободе. Иногда мы не чувствуем счастья от этой свободы, мы жалуемся на разные ситуации, или мы несчастны, когда кто-то создает нам небольшие проблемы. Я говорю вам, если вас оставить даже на короткое время за железной дверью, где не будет ничего кроме грязных темных стен, то, как только вы выйдите, то будете рады всему в вашей жизни, даже старой квартире или некомфортной окружающей среде. Конечно, вы будете рады небу, пению птиц, сломанному стулу и ржавому велосипеду, старой машине и работе, за которую платят меньше, чем вы хотите.
Иногда спустя много лет, после того как я освободился, я замечаю, что даже преданные Кришны привязываются к материальным вещам, которые приносят нам больше страдания, чем счастья. Люди всегда хотят получить больше от этого материального мира, чем им действительно нужно. Невозможно удовлетворить наши желания и чувства, которые сильнее чем огонь, они готовы сжечь всё на своем пути, лишь бы удовлетворить маленькие, временные и бесполезные желания. Когда мы жалуемся на ситуацию, в которой находимся, Кришна дает нам хороший урок, помещая на некоторое время в еще худшую ситуацию, чтобы мы оценили как подарок, то, что имели вчера или месяц назад. Тогда мы понимаем самую важную вещь в нашей жизни, что материальный мир находится в бедственном положении, и есть только одно решение наших проблем – это полное предание себя Кришне.
Поэтому я действительно оценил то, что мне было дано, и снова и снова приносил поклоны Господу Кришне за то, что за столь короткое время научил меня тому, на что многие люди тратят многие годы, а иногда всю жизнь. Самый важный урок – это почитать всех преданных Господа и не совершать оскорблений по отношению к ним. Я понял, что каждый преданный, который серьезно повторяет святое имя, это - очень уникальная личность, дорогая Кришне. И возможно, иногда они совершают ошибки, тогда Сам Кришна лично заботится о нем или о ней наилучшим образом, и мы даже не можем представить как. Иногда нам может не нравится, что делают преданные, но это может нравиться Кришне. Мои дорогие друзья, пожалуйста, цените всё, что вы имеете сейчас; просто продолжайте служить Кришне и любите всё, что дает вам Господь, как самих себя.
После прогулки по двору психиатрической больницы, меня отвели в другое здание, меня закрыли в комнате, где меня ждали три или четыре врача. Один был похож на сумасшедшего ученого. Он стал дразнить меня и строить странные лица. Я спокойно делал то, что сказал мне делать Санньяса, я отвечал на их вопросы, чтобы они не побили меня снова. Врач казался совершенно психически больным, корча злые рожи, он высовывал язык, как будто его ударили лицом об стол. Какая-то полная женщина очень быстро делала заметки на большом листе бумаги, время от времени странно посматривая на меня. Затем меня отвели в следующую комнату, сняли наручники и сказали зайти в огромную машину и сесть.
Два санитара стали протирать спиртом некоторые места на моем теле и голове, куда затем поместили сорок или пятьдесят датчиков, подсоединенных к компьютеру. Мне сказали закрыть глаза и расслабиться. Они закрыли дверь, выключили свет, и сказали попытаться ни о чем не думать. Я действовал совершенно наоборот, открыв глаза, я держал тело и мышцы в напряжении, боясь, делать то, что они говорят. Раздался громкий звук, и датчики на моем теле стали щелкать, тыкая меня. Когда я услышал, как принтер снаружи начал что-то печатать, я начал повторять Харе Кришна мантру так быстро, как только мог. Мы выучили правило, что в таких ситуациях, когда ты не знаешь, что происходит и что делать, лучше повторять Харе Кришна и думать только о Кришне.
То, что они делали, заняло десять минут. Они мне не сказали ничего о том, что они делали и что происходит. Затем меня вернули в камеру. Санньяса и я долго пытались понять, что это было. Странно, что они провели эту процедуру только со мной и ни с кем больше.
Однажды днем мы услышали, как кто-то тихо зовет нас снаружи. Это была Дамаянти деви даси (Армини). Она спрашивала как у нас дела. Я поднял Санньясу к окну и он стал медленно говорить с ней. Несколько заключенных стояли около двери и смотрели, чтобы, когда придет охранник, сообщить нам об этом. Санньяса разговаривал преимущественно жестами; в противном случае охранник бы услышал разговор. Через некоторое время Санньяса дал ей понять, что лучше нам поговорить напрямую, чтобы она рассказала всем, что здесь происходит.
Он позвал охранника и спросил, сколько будет стоить поговорить с Дамаянти. Я не помню, сколько Санньяса согласился заплатить, но это были большие деньги для нас. Охранник сказал, что она должна принести деньги вечером, когда все врачи уйдут и останутся только охранники. Он отвел Санньясу вниз по лестнице в отдельную комнату минут на сорок пять для разговора с Дамаянти.
Когда Санньяса встретился с ней, мы все были очень счастливы, что наконец-то мы могли рассказать о реальной картине того, что происходит с нами, преданным во всем мире. Санньяса рассказал обо всем, что творили эти демоны с нами, и Дамаянти отослала информацию в Москву нашему учителю и Киртирадже Прабху, которые организовали митинги и демонстрации по всему миру перед всеми русскими посольствами. Они организовали комитет "Свободу Советским преданным" и собрали тысячи подписей, чтобы отослать Михаилу Горбачеву.
В Австралии, преданные организовали программу, где мальчик преданный по имени Прахлад спел очень душевную песню, написанную им о Советских преданных (Это видео есть на сайте hkussr.com). Эта песня стала вскоре очень популярной по всему миру, иногда её можно было услышать по радио. Преданные ходили с плакатами с нашими изображениями, они пели и просили помочь каждого. Прахлад с другими детьми преданных ходили по улицам и со слезами на глазах пели "Мистер Горбачев, освободите наших друзей!" Преданные записали это на видео и каким-то образом отдали премьер-министру Австралии, который собирался ехать в Россию на встречу с Михаилом Горбачевым. Он пообещал отдать это видео Горбачеву и сделал это.
Эти действия принесли хороший эффект. Мы услышали, что благодаря этой пропаганде полиция потребовала, чтобы координатор русских психиатрических клиник беседовал с каждым преданным лично перед тем, как подписывать любые бумаги, констатирующие, что все преданные Харе Кришна сумасшедшие и жертвы религиозного культа.
И действительно, спустя некоторое время координатор русских психиатрических клиник вскоре приехала из Москвы в Армению на несколько дней и разговаривала с каждым из нас отдельно. Она была интересной и приятной женщиной лет сорока пяти. По-моему её звали Людмила. Она с добротой разговаривала с нами. Она, похоже, искренне пыталась понять сознание Кришны, что нам очень понравилось, а также реальную ситуацию, в которой мы находились.
Сначала, с ней встретились Санньяса и Камаламала, затем Атмананда и Армен, затем Агван и Сако. Я был последним. Каждый проповедовал ей как мог, и она была очень счастлива слушать нас по очереди. От неё зависело, что она решит написать о нас, нормальные мы или больные.
Она спросила как я повторяю мантру без четок; я показал ей свои новые маленькие четки, сделанные из тонких белых ниток. Мы делали в одном месте несколько узлов, затем через некоторое расстояние ещё один, и так далее, делая круг из двадцати семи или пятидесяти четырех узлов, и читали на них. Она пыла потрясена этой идеей и попросила дать ей мои четки. Она очень долго смотрела на них, поворачивая в руках. Она сказала, что в бумагах написано, что я принимал наркотики, перед тем, как присоединится к движению Харе Кришна. Она хотела знать, какого рода наркотики я принимал. Она удивилась, что я отказался от опиума и гашиша так просто, а теперь распрощался с ними на всегда.
Она провела в клинике три или четыре дня, и так как мы прославляли прасад Кришны, она сказала, что хочет его попробовать, по крайней мере, посмотреть на что похож его вкус. Санньяса сказал, что если она сможет организовать новую посуду, овощи и необходимые ингредиенты, мы приготовим обед для всех в лечебнице, и она сможет попробовать тоже. Она попросила главврача устроить всё для нас. Главврач очень удивился, что такая важная женщина, глава всех психиатрических клиник Советского Союза, хочет поесть еду, приготовленную, по их мнению, сумасшедшими. Санньяса подготовил список необходимого, и к следующему утру всё было готово.
Врачи не разрешили всем нам участвовать в приготовлении; Санньяса должен был приготовить всё сам. Мне позволили только порезать овощи. Вскоре вся лечебница наполнилась запахами, и все только и говорили об этом, в ожидании отведать немного пищи, предложенной Кришне.
Он сделал несколько блюд и предложил их Кришне на кухне. Мы воспользовались возможностью спеть киртан для Кришны, сказав, что без этой религиозной части, блюда не будут совершенно готовы. Я вел киртан, и все повторяли за мной, мы слышали как все заключенные подпевают в своих камерах. Все охранники дразнили нас и гримасничали, но у них не было выбора, они тоже слушали киртан, поскольку главврач разрешил нам петь. Это был единственный день, когда они нам ничего не говорили; в этот день главврач позволил нам делать всё, что мы захотим.
Вскоре прасад был готов. Сначала, Санньяса положил прасад всем врачам на нижнем этаже, затем они разрешили каждой камере по очереди выходить и кушать прасад за столами в коридоре. Не было сомнений, это был лучший вкус, который я когда-либо пробовал в жизни, до и после моего ареста! У нас было три сладких блюда, пять или шесть соленых и два напитка. Это был экстаз! Мы чувствовали себя как Васудева, празднующий день явления Господа Кришны в тюрьме Камсы; это было что-то экстраординарное для каждого из нас.
Только один сумасшедший мужчина не ел прасад. Ему было около пятидесяти, он всю жизнь работал мясником и сидел за изнасилование восьмилетней девочки. Он ненавидел нас больше, чем кто-либо другой здесь. Некоторые люди в нашей камере были явно сумасшедшими, но этот был особенно сумасшедшим. Некоторые преступники проходили в лечебнице необходимые процедуры, чтобы выявить были ли они в состоянии аффекта, совершая преступление. Но этого человека мы запомнили навсегда!
Он пытался показать, что он сумасшедший, чтобы его не отправили обратно в тюрьму, а оставили вместо этого в психиатрической клинике на всю оставшуюся жизнь. Он прекрасно понимал, что если его отправят обратно в тюрьму, заключенные сделают его жизнь невыносимой. Как только приходил доктор, он падал на пол, трясся, высовывал язык и демонстрировал другие повадки сумасшедшего. Он был высоким, худым мужчиной со звериными чертами лица. Он вел себя очень агрессивно по отношению к преданным. Он всегда передразнивал меня и Санньясу, преследуя меня везде. Иногда утром, когда мы сидели и читали джапу, он подходил и кричал, " Я - Бог! Я - Бог! Вы должны поклоняться мне, а не Кришне! Кто такой Кришна? Кришны нет!" Затем он орал: "Что вы за армяне, если повторяете "Кришна, Кришна"?"
Когда мы жаловались охранникам, они только смеялись. Иногда он приходил, садился с нами и спрашивал, что мы думаем об этом и о том. Иногда он прославлял нас: "О да, это верно, замечательно!" Когда ему что-то не нравилось, он становился злым на нас и кричал, пару раз он кидался на Санньясу и пытался его душить. Нам кое-как удавалась оттянуть его.
Один раз он был в хорошем настроении и рассказал нам удивительную историю из своей жизни, которую я никогда не забуду. Однажды во время работы на бойне, убивая животных топором, он увидел нечто необычное, что заставило его очень испугаться и удивиться.
В тот день на бойню привезли огромного быка в большом грузовике. Бык отказывался выходить из грузовика, даже когда его сильно избили палками. Мясник чувствовал, что бык точно знает, что они собирались сделать с ним, и сильно ревел и пытался ударить своими огромными рогами. Они уже выбились из сил, но бык не сдвинулся ни на дюйм. Один мясник набросил цепь на шею быка, а другой конец привязал к столбу около входа. Затем грузовик поехал вперед, и быку ничего не оставалось, как выпрыгнуть из грузовика. Он себя сильно поранил, что еще больше разозлило его.
Они кое-как затолкали быка в здание, и привели его на третий этаж, где собирались сделать ему электрошок, убить его и разрезать на части. Но как только они втолкнули быка в помещение, он стал бегать как сумасшедший и разрушать своими огромными рогами все машины и оборудование, с помощью которого убивали тысячи и тысячи животных. Всё искрилось, валил дым от горящих проводов. Металлические крючки и оборудование валилось на бетонный пол с невыносимым шумом. Все так напугались, что закрыли железную дверь с решеткой и стали наблюдать снаружи. Бык стал нападать на них через дверь и пытался сломать замки. Он казалось, хотел убить их всех одного за другим. Так как кровь текла из его тела и рогов, бык ревел от боли и злости. Он стал беспомощно бегать по кругу.
На мгновение бык остановился напротив решетки и посмотрел прямо в глаза мясников, затем повернулся и побежал к зарешеченному окну. Прыгнув и вытолкнув всё окно из стены, он упал с третьего этажа, продемонстрировав самоубийство прямо на глазах мясников (от удара его практически разорвало в клочья). Заключенный сказал, что он поверил, что этот бык обладал высоким интеллектом. Он вспомнил, что когда он посмотрел в глаза быку, ему показалось, что бык его ругает за то, что он делает с животными. Он сказал, что никогда не забудет этот случай, глаза и чувства этого быка.
Мы были очень тронуты этой историей, и часто рассказывали её людям, когда начиналась дискуссия об убийстве животных. То был единственный день, когда мы видели его в нормальном состоянии. В остальных случаях он всегда вел себя как сумасшедший, чтобы доказать врачам, что он ненормальный и избежать возвращения в тюрьму. В тюрьме заключенные избили бы его до смерти за преступление, которое он совершил. Там никто не уважал таких людей. Обычно он ходил по комнате и разговаривал сам с собой, ругая кого-нибудь. Он просил нас ударить его, чтобы врачи пришли и увидели, какой он сумасшедший.
На следующий день после того, как Санньяса приготовил для всех обед, врач вызвала его, чтобы поделиться мнением о прасаде, а также чтобы поговорить о том, что будет с нами, и какой отчет она напишет о нас. Нам всем было тревожно узнать диагноз, потому что от её мнения зависело наше будущее. Немного погодя, когда Санньяса вернулся, улыбка на его лице сказала нам о том, что есть хорошие новости.
Он был счастлив сказать, что Людмиле понравились все наши ответы на её вопросы. Она пришла к заключению, что мы все нормальные, хорошие люди, и она не подпишет фальшивый документ, не подтверждающий её решения. Ей также понравилось, что все заключенные отзывались о нас хорошо. Она сказала, что написала очень положительный отчет о нас, но это всё, что она может сделать для нас, остальное зависит от КГБ. Она также сказала, что прасад был замечательным, и она переписала несколько рецептов из записей Санньясы. Она уехала на следующий день и я больше никогда ее не видел.
Несколько лет спустя Санньяса встретил её в Москве. Она была очень счастлива увидеть его. В итоге она стала хорошим другом преданных и начала регулярно посещать храм в Москве. Она иногда читала джапу и стала вегетарианкой. Она сказала Санньясе, что после того как она не подписала ложный отчет для КГБ, её уволили, но она никогда не жалела об этом.
После того, как её отчет был готов, им ничего не оставалось, как отправить нас (Шачисуту, Адвайту и меня) обратно в тюрьму, для ожидания суда. Так как по закону, если заключенные не являются психически больными, их отправляют в трудовой лагерь. Мы вернулись в те же камеры, где мы провели много дней и пробыли там до дня суда. Некоторых заключенных уже не было, но некоторые, которых мы знали, были там, что делало нашу жизнь немного легче. Нам сказали больше не проповедовать.
Глава 12
Дни за решеткой
С помощью ума человек должен освободиться
из материального плена, а не деградировать,
опускаясь в низшие формы жизни.
Ум может быть и другом обусловленной души
и её врагом.
-Бхагавад-гита, 6.5
Не каждый день был интересным в Советаченьской тюрьме, камере № 73. Некоторые дни были скучными, некоторые страшными, некоторые грустными, а некоторые сумасшедшими. Никто не мог предсказать следующий день или даже следующую минуту.
Единственное, что было точно, это то, что каждый день был очередной дырой в календаре. Перед тем как идти спать мы делали дырку на цифре в календаре булавкой или чем-нибудь острым.
Вскоре я и Хатшик – заключенный, который интересовался философией, стали хорошими друзьями. Мы более глубоко обсуждали жизнь, религию, веру и надежду. Мы играли в разные игры, чтобы время шло быстрее. Многие приходили и уходили, отправляясь в другие камеры, а в последствии в трудовые лагеря. Когда бы не приходили заключенные в нашу камеру, мы пытались угадать, какое преступление они совершили, коли попали в это место. Мы почти всегда были правы. Возможно, под давлением, ум становился острее и, казалось, что мы читаем мысли других, как вы читаете газеты. Много раз, мы точно знали, что люди будут делать в определенной ситуации, и что случится дальше.
Иногда приходила жена Хатшика и приносила ему еду, и он мог видеть её из угла зарешеченного окна. Он платил десять рублей, чтобы поговорить с ней через окно пятнадцать минут. Ему приходилось кричать, чтобы она могла слышать его. Я думал: «Может быть однажды преданные также придут навестить меня, и я смогу поговорить с ними и узнать, что в действительности происходит снаружи за этими стенами и решетками!»
Однажды вечером, все были в кроватях. Я ходил и читал джапу, когда услышал снаружи голос, но не обратил на это внимания. Несколько минут спустя, заключенный, что лежал у окна сказал, что слышит, как с улицы кто-то кричит: «Харе Кришна». Я не поверил и замер на секунду. И тут я услышал, как кто-то зовет: «Харе Кришна. Сако. Харе Кришна, Гаго. Харе Кришна, Агван». А затем некоторое время спустя опять: «Саньяса, Камаламала,Атмананда, Армен». У меня побежали слезы, я запрыгнул на окно и закричал:
«Харибол! Харибол!»
И услышал в ответ: «Харибол!Харибол!»
«Кто это?» - прокричал я.
«Это я, Армини (Дамаянти деви даси)!» Она стояла в заснеженном холодном дворе с двумя детьми, Соней и Тиграном.
«Эй, Харибол! Как вы? Что у вас происходит?» - кричал я.
«Все хорошо! Мы только что получили письмо от Шри Вишнупада!
Он организовывает демонстрации за вас, и написал вам замечательное письмо, которое мы перешлем вам каким-нибудь образом!»
Мы поговорили минут пять-десять, а затем я услышал, как она кричит на полицию, которая схватила её и потащила к выходу. Я сильно расстроился. Вихрь вопросов, которые я хотел задать ей, пронесся у меня в голове, но было поздно, и я не был готов к этому. Через несколько секунд охранник открыл дверь и сказал мне выйти. Как только я вышел, он тут же начал избивать меня, крича при этом:
«Чем ты только что занимался?»
«Ничем», - отвечал я.
«С кем ты разговаривал?»
«Ни с кем».
Вульгарно ругаясь, он спросил: «Кто это приходил так поздно в тюрьму?»
«О чем вы говорите?»
Я говорю: «С кем ты сейчас разговаривал?»
«Я ни с кем не разговаривал».
Он беспощадно меня избил. Коленом он ударил меня несколько раз в живот, и я почувствовал, что желудок вот-вот вывалится у меня изо рта. Я думал о Дамаянти, и надеялся, что они не сделали то же самое с ней. Он сказал, что если еще раз увидит это, то меня посадят в подземную камеру, где не было окон и света, размером четыре шага в длину и два в ширину. Где кормят раз в два дня. Где днем подвешивают кровать на стену, поэтому ты вынужден сидеть на мокром полу целый день.
Меня бросили обратно в камеру, другие мужчины начали бранить охранников, когда они вышли. У меня текла кровь, но я был счастлив, что у меня был шанс поговорить с преданными и узнать, что с ними всё хорошо. Я понял, что ситуация не такая плохая, как говорили полицейские – что все преданные сидят в тюрьме или психбольнице. Сокамерники помогли мне умыть лицо и старались успокоить добрыми словами. Я ощущал боль следующие два дня, но потом все пришло в норму.
От скуки кто-нибудь точил алюминиевую ложку, чтобы ею делать дыру в стене, которую кто-то начал вырезать много лет назад. Заключенные надеялись, что когда они вырежут этот кусок стены в углу решетки, то смогут смотреть наружу. Каждое утро и вечер, а иногда и в течение дня, заключенные заваривали чай. Чтобы огонь горел лучше, они скручивали бумагу и пластиковые пакеты в трубку, это давало ужасный токсичный запах, однако позволяло вскипятить кружку чая. Чаще они добавляли больше чая, чем воды и получался чефир. Дым стоял очень долго, и к тому времени, когда он выветривался, приходило время кипятить новую порциючефира. Было очень трудно дышать токсичными испарениями почти все время. Они говорили, что чефир дает им силы переносить трудности тюрьмы. Мне тоже предлагали чефир, но я отказывался. В действительности, когда приходят трудности, время тянется в 10 раз медленнее. Единственным моим прибежищем было святое имя Кришны, и я читал джапу целый день, так долго, сколько мог, пока кто-нибудь не прерывал меня своим вопросом.
Иногда нас выводили гулять на крышу. Согласно закону, они должны были выпускать нас на крышу каждый день на один час, но мы редко получали такую милость. Они просили за это определенную сумму денег с каждой камеры. Если камера не могла заплатить, всем приходилось страдать, мечтая о голубом небе долгое время. Прогулка по крыше была единственным шансом увидеть открытое небо! Созерцание голубого неба и света солнца очень освежало и очищало мои глаза и ум, несмотря на то, что время от времени полицейские ходили по решетке над нашими головами. После продолжительной медитации на темные кровавые стены и черные решетки, созерцание голубого неба приносило неописуемый восторг. Другие курили сигареты, и я с трудом мог поймать глоток свежего воздуха. Но все равно, это было лучше, чем сидеть в темной камере, освещаемой лишь одной ужасно грязной лампочкой.
Стаи белых Сибирских журавлей летели в Индию на зимовку, с тем, чтобы вернуться в апреле на гнездование в необитаемую Сибирскую тундру. Иногда прилетали другие птицы, пели свои песни и улетали. А мы все думали «О, если бы ты могла попеть для нас чуть-чуть подольше». Я повторял Харе Кришна, глядя в небо, и представляя себя сибирским ястребом, парящим в воздухе и стремительно пикирующим на просторе.
Самая быстрая из всех хищных птиц – это белый Сибирский ястреб. Он пикирует со скоростью 187 миль в час! Его образ постоянно встречается в рассказах и легендах Сибирской тайги. В фольклорных сказаниях говорится, что Гирфалкон – это царь всех птиц, Сокол – самая хищная птица, а Ястреб – самая жестокая птица.
Время шло медленно в этом ужасном грязном месте. Стены камеры были измазаны кровью, либо от драк, либо от комаров и других насекомых. Клопы постоянно атаковали нас по ночам, высасывая нашу кровь, было ужасно больно и всё тело было в красных точках. Было невозможно спать дольше десять минут. Они всегда появлялись по ночам, медленно ползли со стен до наших тел и кусали. Если кто-то видел их на стене, то немедленно убивал газетой или рукой. Мертвые насекомые издавали ужасный запах, и оставляли кровавые пятна на стенах, и там где наши металлические кровати касались стен, была красно-черная полоса.