— Дедушка! — раздался вдруг тихий оклик.
Это позвал не Сампэй, а озорной мальчишка, идущий следом. Лежавший навзничь на траве и тяжело дышавший старик приподнялся.
— О! Сколько вас!
Изумленные мальчишки пригнулись еще ниже и стали пятиться назад. Сампэю ничего не оставалось делать, как встать во весь рост.
— Дедушка! Что с вами? — спросил он.
— Ничего особенного! Стал слезать с лошади да подвернул ногу, — сказал старик, болезненно сморщившись. — Не сбегает ли кто-нибудь за уксусной примочкой?
Мальчики переглянулись и снова уставились на Сампэя.
— Пожалуй, я сбегаю, — согласился Сампэй.
— Прошу тебя, мальчик!
И Сампэй помчался домой. Он так торопился, что остальные еле поспевали за ним.
— Мама! Беда! — закричал Сампэй, влетая в прихожую. — На лугу лежит человек. Он вывихнул ногу. Просит принести уксусную примочку. Скорее! Он стонет и вот-вот умрет!
Мама подумала, что для такого случая подойдет и ихтиоловая мазь.
И Сампэй, поднимая пыль, помчался обратно на луг, за ним неслись все воины.
— Дедушка! Я принес.
— Хо-хо! Ихтиоловая мазь. И бумага, и бинт…
Дед снял сапог, намазал лодыжку черной ихтиоловой мазью, забинтовал ногу и закрыл глаза.
— Ну вот и полегчало. Спасибо тебе, — улыбнулся он.
Увидев улыбку на лице старика, Сампэй сказал вдруг:
— Как на лошади покататься хочется!
— На лошади? Хо-хо-хо! — рассмеялся старик.
Он очень любил лошадей. И ему нравились люди, которые любили ездить на лошадях. Такой уж у него был характер. Поэтому старику сразу же приглянулся мальчик, которому захотелось поскакать верхом на лошади.
— Это можно, — сказал он. — Но для начала просто поводи коня за узду.
Сампэй подошел к лошади, взял ее под уздцы и, радостно улыбаясь, стал ходить с ней по лугу. Мальчишки шли следом и, забегая вперед, просили:
— А теперь дай мне подержать! Дай мне!
Сампэй и его друзья водили коня по лугу, а старик, прищурившись, наблюдал за ними, лежа в траве. Один только вид лошади с детьми, казалось, унял боль в ушибленной ноге… Тут Сампэй подвел к нему коня и сказал:
— Дедушка, ваша лошадь очень смирная.
— Хо-хо-хо! — добродушно рассмеялся старик.
— Можно я покатаюсь на ней?
Старик опять засмеялся. Ему самому захотелось покатать этого мальчика на коне. Он попросил подвести коня поближе и, ухватившись за поводья, поднялся с земли. Затем закинул поводья на гриву коня, хотел было всунуть незабинтованную ногу в стремя, но застонал.
— Мда… Нога болит, — сказал он.
— Дедушка! Мы подсадим вас. Эй! Все сюда! — позвал Сампэй.
Мальчишки ухватились за ногу старика, стали подталкивать его, и наконец старик оказался в седле. Наклонившись к мальчикам, он сказал:
— Ну, садитесь! Прокачу.
Мальчишки переглянулись, но расступились, признав право Сампэя первым покататься на лошади.
— Хватайся за руку! — пригласил дед.
Сампэй ухватился за протянутую руку, друзья подсадили его, и он забрался на седло впереди старика.
И тогда Сампэй улыбнулся, а все невольно закричали:
— Бандзай! — и подняли руки кверху.
Размахивая палками, мальчишки носились вокруг лошади, на которой ехали старик и Сампэй. Они забегали вперед или отставали, перебрасываясь на ходу словами. А старик не спеша объехал луг и сказал:
— Ну, держись покрепче за седло! Сейчас прибавим ходу.
Прищелкнув языком, он дернул удила, и конь пошел легкой рысью.
— Как на бегах! — радостно зашумели мальчишки.
А конь, сделав круг по лугу, где лежали коровы, поскакал по мелководью реки, рассыпая водяные брызги. И в это время с дамбы послышался голос Дзэнты, старшего брата Сампэя:
— Эй, Сампэй-тян! Иди домой. Папа не разрешает кататься на лошади.
— Ну вот! — огорченно сказал Сампэй. Так радостно было мчаться на лошади.
Недовольный, он вернулся домой.
— Папа! А почему нельзя кататься на лошади?
Отец нахмурился, а мама, словно уточняя, спросила:
— А кто тебя катал, ты знаешь?
— Дедушка с большой бородой в солдатской одежде.
— Гм…
— А что?
— Да ничего! Только на лошади ездить опасно. Если тот человек захочет снова покатать тебя, ты не садись.
— Ладно. А что, он плохой? Ты его знаешь, мама?
— Нет.
Непонятно как-то! Никогда еще ни мать, ни отец не говорили с Сампэем так строго. Он медленно вышел за ворота — старик ехал по дороге, ведущей в город.
Сампэй проводил взглядом старика, который ехал на лошади по горной дороге вдоль реки.
Странный какой-то дед! Сампэй хотел окликнуть его, но вспомнил, что мать не велела ему приближаться к старику. И Сампэй стоял на дороге до тех пор, пока всадник не скрылся за перевалом.
Вернувшись домой, Сампэй услышал, как Дзэнта говорил матери:
— Мама! А тот дед, что приезжал на лошади, вернул ихтиоловую мазь, просил поблагодарить тебя и сказал, что в следующее воскресенье привезет Сампэю подарок.
— Ну да! Ему же ничего не известно…
Эти слова не могли ускользнуть от внимания Сампэя.
— Мама! А что дедушке неизвестно? — спросил он.
— Да я говорю: неизвестный нам дедушка, зачем брать от него подарки?
Странные вещи происходят на свете! Сампэй вышел в сад, сел под хурму и стал думать.
— Что за человек, этот дед? Добрый или злой? — бормотал он себе под нос, склонив голову.
Тут пришел Дзэнта.
— Дзэнта! А кто этот дедушка?
— Да какой-то чужой дед.
— А я вот все думаю…
И Сампэй вспомнил, как дня два или три назад он писал сочинение в школе. «У нас нет ни дедушки, ни бабушки. Было бы хорошо, если бы они были», — написал он тогда. Однако теперь он не стал говорить об этом Дзэнте.
— Что же ты думаешь?.. — спросил Дзэнта.
— От этого дедушки пахнет настоящим дедушкой. Хороший запах у дедушки!
На самом деле он хотел сказать, что ему показалось, будто это их родной дедушка, но он не смог вымолвить этих слов.
— Дурак! — бросил Дзэнта и помчался к матери. — Мам! А Сампэй…
Сампэй покраснел от гнева и стыда. Догнав брата, он вцепился ему в плечо. Зачем он только сказал! Дзэнту надо отлупить, пока он не проболтался маме. Началась драка.
— Опять деретесь! — одернула их мама.
— А что он! — сказал Дзэнта.
— А он что! — сказал Сампэй.
— Довольно! — остановила их мама.
Они разошлись. Сампэй заметил усмешку на сомкнутых губах брата и первым крикнул:
— Эй, ты!
— Чего? — отозвался Дзэнта и, не выдержав, выдохнул: — Что, испугался?
И когда Сампэй ринулся на него снова, он отступил:
— Ну, не скажу! Не скажу! Не лезь.
И, сдержав смех, улизнул из комнаты. Однако, когда Сампэй ушел, потихоньку пробрался к матери и сообщил:
— Мама! А Сампэй сказал, что тот человек на лошади пахнет дедушкой, очень приятно пахнет.
— Неужели? — удивилась мама и, вопреки ожиданиям Дзэнты, не засмеялась, а взглянула на него серьезно и печально.
Вечером, когда Дзэнта и Сампэй уснули, Хисако спросила у мужа:
— Что же делать?
— О чем ты? — не понял тот.
— Да о дедушке Оно.
— А ничего не нужно делать.
— Но странно же! Да и Сампэя жалко. Сегодня, например, он сказал, что дедушка очень хорошо пахнет. Наверно, когда он ехал с ним на лошади, почувствовал что-то родное.
Итиро молчал с мрачным видом.
Здесь автор должен сообщить читателю, что старик на лошади был не кем иным, как отцом матери Дзэнты и Сампэя, то есть их дедушкой. Более десяти лет назад он отрекся от своей дочери из-за того, что она вышла замуж за Аояма Итиро, отца Сампэя и Дзэнты. В то время Аояма служил на фабрике у их деда. Там же работал некто Рок а и Т э йдзо. Когда он понял, что Аояма Итиро собирается жениться на дочери старика, он наговорил на Аояму, сказал, что тот «красный». Старик вспылил и отрекся от дочери. С тех пор и поселилось это горе в семье Аоямы Итиро. Они жили в Осаке, в Токио, затем вернулись на родину, купили несколько коров и занялись продажей молока. Прошло много лет. У старика не было детей, кроме дочери, и теперь, когда ему перевалило за семьдесят, он тосковал по ней. Но виду не показывал — очень гордился своим твердым характером, ведь когда-то, в молодые годы, он был кавалерийским поручиком. Не нашлось рядом никого, кто помог бы наладить отношения деда с семьей дочери. Опасались его вспыльчивого характера. Попробуй-ка заикнись — старик на глазах у всех разобьет вдребезги пепельницу.
А дочь его, напротив, была очень мягкой по характеру. И поэтому она говорила теперь мужу:
— Знаешь, Сампэй только недавно перестал спрашивать, почему у нас нет ни дедушки, ни бабушки. А то все приставал с расспросами.
Слушая жену, Итиро мрачнел и хмурился.
— Что же поделаешь! Это не по моей вине случилось, — заметил он.
— Понимаю. Я просто так говорю, — сказала Хисако.
— Ну вот что: или перестанем говорить попусту, или расскажем все детям, — решил Итиро.
Хисако задумалась.
— Еще и дедушка стал приезжать на лошади! Если так дальше пойдет, Сампэй непременно узнает, кто он.
— Ну и прекрасно! Пусть узнает.
— Но это может плохо кончиться. А если Сампэй станет навещать деда? Рокаи еще что-нибудь сочинит. Он же отменный лгун. А дедушка скор на расправу. Сразу же порвет с нами. Как подумаю об этом, содрогаюсь. И вдруг Рокаи станет ходить к нам? Я даже голос его слышать не могу!
— Ты что! Разве мы пустим к себе Рокаи? — тихо, но твердо остановил жену Аояма Итиро.
Хисако улыбнулась:
— Позволь мне еще одно словечко сказать. Кажется мне, что мы должны все же сразиться с Рокаи. Интересно, на чьей стороне будет победа?
Аояма Итиро тихонько усмехнулся.
Однажды в воскресенье Сампэй читал журнал, когда его привлекли посторонние звуки на улице. Сначала со стороны дороги послышался стук копыт, потом мальчишки дружно прокричали: «Бандзай!» Наверно, приехал старик на лошади и привез подарки. А Сампэй не может пойти на луг. Он может только мечтать, сидя на стуле. «Наверно, дед привез нож с блестящим лезвием… Хотелось бы ружье, но ничего, и нож сойдет. А вдруг он привел маленькую лошадку? На ней небольшое седло, и даже дети могут ездить на такой лошадке!»
В это время послышался голос Гин-тяна:
— Сампэй-тян! Выходи играть!
Сампэй вышел. Оказывается, на луг и вправду прискакал давешний старик и привез сверток с подарками, он ищет мальчика, которого катал вчера на лошади.
Ничего не поделаешь, надо идти к маме отпрашиваться.
— На лошади тебе ездить нельзя. Папа не разрешает, — сказала мама.
— А подарок? — спрашивает Сампэй.
— Пусть возьмет Гин-тян или Горо-тян.
— Я не пойду, — удрученно говорит Сампэй другу. — На лошади кататься опасно. А подарок возьми себе. До свидания!
Он решительно возвращается к столу, однако за столом ему не сидится.
Сампэй всовывает ноги в сандалии, выбегает за ворота и поднимается на холм. Оттуда оглядывает луг. Ага! Все собрались вокруг лошади. Старик сидит на лошади, широко расставив ноги. Держит поводья рукой в белой перчатке. А на лошадь ребята подсаживают… Кого же это подсаживают? Ага! Горо! Горо усаживается впереди старика на седло, и они скачут. Мальчишки несутся с громкими криками следом, забегают вперед, вертятся вокруг лошади, размахивая палками…
Сампэю грустно. Он не спеша направляется в их сторону. И хотя он идет медленно, очень скоро оказывается у спуска с холма. Сходит вниз. Вот и дорога. Переходит дорогу. На лугу лежат коровы. Он садится на траву рядом с ними и смотрит на ребят. Вот ведь как нескладно получилось! Оказался совсем один, без товарищей. Сампэй срывает траву у себя под носом и протягивает корове.
И тут ему приходит в голову славная мысль! «А что, если проехаться верхом на корове? Залезу на корову и поеду потихоньку по лугу. Вот здорово придумал! И ребят всех на коров посажу. И будем по лугу кататься. А взрослые, которые будут идти по дороге, и капитаны барж, плывущих вниз по реке, — все будут громко приветствовать нас. А может, и с лошадью наперегонки станем бегать».
В это время мимо него мчался Гин-тян.
— Гин-тян! Что я придумал! Подойди на минуточку.
— Ну, что?
— Не хочешь на корове покататься?
— Еще чего!
Тогда Сампэй решил кататься один. Он похлопал по шее лежащую рядом корову и сказал:
— Подумаешь, лошадь! Что такое лошадь! Только бегать и умеет. А рога у нее есть? А молоко? Вот то-то и оно!
Корова поморгала круглыми глазами, продолжая жевать свою жвачку. В это время Сампэй увидел, что старик и Горо приближаются к нему на лошади в сопровождении оравы мальчишек. Сампэй встал и крикнул им:
— А я на корове верхом поеду!
И схватил корову за рог. Корова досадливо мотнула головой. Тогда Сампэй, чтобы утихомирить ее, схватил рог покрепче, но корова еще сильнее тряхнула головой.
Итак, Сампэй решил покататься на корове, схватил за рог лежащую на лугу корову. Корове это не понравилось, и она тряхнула головой. Тут к Сампэю приблизился старик на лошади. Следом бежали ребята, выкрикивая: «Вассёй! Вассёй!» Раз так, Сампэю непременно нужно было забраться на корову. К тому же он был сыном молочника Аоямы! И эти шесть коров, пасшихся на лугу, принадлежали им.
— Эй, С а нда! Не брыкайся! — крикнул он.
Корову звали Санда. Приструнив ее, Сампэй встал перед ее мордой и ухватился за оба рога. Корова, сообразив, что одним мотанием головой от Сампэя не отделаться, поднялась на ноги, выгнув спину.
— Эй, ты! — крикнул Сампэй, но это не помогло, коровьи рога выскользнули из его рук. Корова отряхнулась и раза два-три повела головой. Очень ей не нравилось все это!
— Эй, мальчик! Берегись! — крикнул дед с лошади. Он приближался, улыбаясь. — Смотри, как бы корова не посадила тебя на рога! Сейчас вернусь и покатаю тебя на лошади. Уже твоя очередь.
Однако, когда дед ускакал, Сампэй сказал сам себе:
— А здорово я придумал!
Отец с матерью запретили ему кататься на лошади. Выходит, он должен играть один. А раз так, то он будет ездить верхом на корове. Теперь он выбрал спокойную черно-белую корову по кличке Сиро я ма. Взял веревку и привязал ее концы к обоим рогам. Вот и вожжи.
— Эй! Вставай! — храбро потянул он за веревку.
Корова, не обращая внимания на мальчика, медленно жевала жвачку с закрытым ртом.
— Тебе говорят, вставай! — толкнул он огромную, как холм, спину коровы.
Корова лениво взмахнула хвостом, отгоняя муху.
— Ах, так! — Сампэй оглянулся и заметил на траве тонкую бамбуковую палку. — Вот тебе!
Он хлестнул по заду коровы палкой. Та повернула к нему голову, взглянула на него большими печальными глазами и взмахнула хвостом.
— Ну и хитрая же ты! Но ничего, ничего! Я все равно на тебя залезу.
Сампэй взял в руки «вожжи», привязанные к рогам, и уселся на корову верхом, поближе к шее. Ему было страшно сесть как следует, поэтому одну ногу из осторожности он держал пока на земле.
— Эй! А я на корове сижу! На корове сижу! — заорал он во все горло.
Корова не шелохнулась. Тогда он уселся на ее шею поплотнее, подняв с земли обе ноги.
Не успел он и глазом моргнуть, как корова вскочила на ноги. Сампэй невольно ухватился обеими руками за ее рога и несколько минут еще держался за них, но корова свирепо тряхнула головой и, выгнув спину, брыкнула задними ногами. Затем подпрыгнула, и Сампэй свалился с нее и откатился, будто мячик, в сторону. А корова, не обращая на него внимания, продолжала носиться по лугу. Остальные коровы, изумившись, тоже вскочили и стали беспорядочно скакать по траве, потрясая рогами, будто хотели забодать мальчика.
— Что же это! — воскликнул старик с тревогой — он наблюдал за Сампэем издалека.
Старик только что ссадил с коня Горо и собирался теперь покатать Сампэя. Он видел, как мальчик повис на рогах коровы и как корова сбросила его наземь. Ему показалось, что корова поддала рогами Сампэя и отбросила его на землю.
— Вот беда! — невольно воскликнул старик и погнал коня к Сампэю.
До мальчика было метров двести. Когда он приблизился к коровам, они уже стояли, тупо обмахиваясь хвостами, словно и сами не понимали, отчего это они так распрыгались. Сампэй лежал боком на земле.
— Мальчик! — Старик подбежал к Сампэю, заглянул ему в лицо.
Глаза у Сампэя закатились. Он был без чувств.
Старик поднял его и положил на спину, приговаривая при этом шепотом:
— Ничего! Ничего! Все обойдется! — не то успокаивая самого себя, не то Сампэя.
Потом он расстегнул пуговки на его куртке, ощупал грудь, живот и спину — он думал, что корова боднула мальчика рогами, — однако никакой раны не обнаружил.
— Вот и хорошо! Вот и славно! — продолжал он бормотать, уже успокоившись.
Тут подбежали мальчики, окружили их.
— Кто-нибудь сообщил его родителям? — спросил старик.
— Гин-тян побежал, — ответили ему.
Старик подошел к лошади, распустил постромки, вытащил из-под седла потник, расстелил его на земле и осторожно положил на него Сампэя. Затем приказал мальчикам:
— Сбегайте на речку и принесите воды в ладонях.
Четверо ребят бросились к реке, зачерпнули воду и, стараясь не расплескать ее, вернулись обратно. Затем они зашли со стороны головы Сампэя и взглянули на старика, роняя капли воды на траву.
— Наберите воды в рот и брызгайте в лицо. Да не очень сильно! — велел старик.
Сначала брызнул Горо, потом Камэкити. Старик заглянул в лицо Сампэя и окликнул его тихо, но внятно:
— Мальчик! Очнись!
Цурудзиро еще раз брызнул водой, и Сампэй открыл глаза.
Старик обвел всех радостным взглядом. И в это время увидел, что с дамбы спустилась какая-то женщина, бежит мелкой трусцой к ним.
Это была мать Сампэя.
— Что случилось? — взволнованно спросила она.
— Ничего! Ничего! Уже все в порядке. Забрался из шалости на корову и свалился.
Однако эти слова старика не дошли до сознания матери. Она подумала, что мальчика забодала корова. Бросившись к Сампэю, она схватила его за плечи и, заглядывая в лицо, крикнула:
— Сампэй-тян! Что с тобой?
Этот истеричный крик не понравился старику.
— Потише, пожалуйста, он только что пришел в себя.
Мать обернулась, услышав голос старика.
— Как?! Это вы, отец?! — невольно вырвалось у нее.
— Хисако! — удивился старик.
Да, это был Оно Дзинсити, отец матери Сампэя. И встретились они после долгой разлуки.
Хисако молча склонила голову перед стариком, а тот смотрел на нее, беззвучно шевеля губами.
Итак, отец и дочь встретились после долгой разлуки.
— Ах, отец! — сказала дочь и снова склонилась в поклоне, касаясь руками травы. — Как вы поживаете? — начала было она.
Вспыльчивый старик резко оборвал ее:
— Глупая! Нужно ли сейчас говорить об этом. Займись лучше сыном.
Хисако повернулась к Сампэю, а он уже встал и положил свою руку на ее плечо.
— Тебе лучше?
Сампэй кивнул.
— Сможешь дойти до дома?
— Угу.
— Сам дойдешь?
— Да.
Хисако осмотрела одежду Сампэя, достала платок из кармана и вытерла его мокрое лицо.
— Не следует ему идти. На спине донесешь, — сказал старик.
Мать хотела было посадить сына на спину, но Сампэй отказался и зашагал сам довольно бодро.
— А вы? — начала было Хисако, но тут же умолкла, не зная, следует ли приглашать в дом отца, который не признал ее мужа.
— Я приду. Потом приду, — сказал старик, заметив ее колебания.
Хисако в сильном волнении опустила голову и пошла, обняв сына за плечи. Мальчики гурьбой двинулись за Сампэем, а старик все стоял, провожая их взглядом. Потом, словно спохватившись, поднял с травы потник, положил его под седло и повел коня к реке. Может, забыл там что-то? Но, спустившись к реке, он сел на берегу, рядом с конем, и долго смотрел на воду. Нет, он не думал о том, пойти ли ему в дом Аоямы. На него нахлынули воспоминания о долгих годах, которые прошли с тех пор, как он отверг навечно свою дочь за то, что она вышла замуж за неугодного ему человека. За это время у него уже вырос внук. Старик долго не мог заставить себя встать — так взволновала его эта встреча.
Наконец он подтянул к себе коня, тяжело взгромоздился в седло, ударил коня хлыстом и быстро поскакал по лугу. Ему нужно было успокоиться. Он еще раз хлестнул коня по крупу, и тот пошел аллюром. Луг был ровным, но кое-где попадались все же впадины и круглые холмики. Конь ловко перепрыгивал их. Прошло, вероятно, с полчаса. Старик убавил бег коня и направился к дамбе. Поднявшись на дамбу, он сразу же направился к городу. Скакал он быстро и скоро скрылся из виду.
Почему же старик не заехал в дом своей дочери? Он просто не любил драматических сцен. Ни капли гнева на Аояму не осталось в его душе. Но невыносимо было бы слушать, как они станут говорить: «С тех пор как мы расстались…» — и т. д. Кроме того, приятно утихомирить свое волнение быстрой ездой на лошади. Давно он не скакал с таким упоением. Скачи, конь, скачи!
По дамбе Огава едет машина. В ней сидит сухонькая старушка. Она внимательно вглядывается в окрестности.
— Скажите, уже Маки и си?
— Да, это Макииси, — отвечает шофер.
— Ах, ах! Я здесь впервые, — растерянно говорит старушка.
— Вам куда? В какую часть Макииси? — Шофер остановил машину.
Старушка засуетилась, схватила большие узлы с фруктами, опасаясь, как бы они не упали с сиденья, когда шофер тронет с места.
— Вы знаете, где находится дом? — спросил шофер, заметив беспомощность старушки.
— Дед сказал: коровник у подножия горы…
— Коровник?
— Ну да! Коровник Аоямы. Молоком, говорят, торгуют. К дочке я еду, более десяти лет не виделись…
— Вот как!
— Оказывается, уже двое внуков. Оба — мальчики.
— Так, так.
— Старшего Дзэнтой зовут, а младшего Сампэем.
— Так, так.
Шоферу ничего не оставалось, как спросить дорогу у прохожих, но поблизости никого не оказалось.
— Ну, ладно. Проедем еще немного вперед. У кого-нибудь узнаем, как добраться до вашего дома, — сказал шофер и не спеша повел машину по дороге.
Старушка же полусидела, не выпуская из рук узлы и напряженно всматривалась в окрестности — не пропустить бы маленький коровник у подножия горы. Дорога уперлась в небольшой перевал, и шофер сказал:
— Бабушка! Уже конец Макииси. За этим перевалом будет Нотан и.
— Ах так! Ну тогда…
И старушка приготовилась выходить. Шофер открыл дверцу.
— Спросите у кого-нибудь: «Маленький коровник у подножия горы» — все равно что воробьиная гостиница из сказки о воробье. Ха-ха-ха!
Шофер уехал, а старушка осталась одна в бамбуковой рощице у перевала. Выходя из машины, она думала, что сразу найдет дом своей дочери, но не тут-то было. Никакого дома поблизости не оказалось. И к тому же вещи, сложенные у дороги, нести ей было не под силу. Как-никак два узла, да еще клетка с птицей. А в ней испуганно метались три ткачика. Но тут, к счастью, подошли дети — трое мальчиков спускались с перевала, неся бамбуковые ветки с листьями. Увидев их, старушка очень обрадовалась.
— Мальчики! Мальчики! — окликнула она их, улыбаясь.
Деревенские ребята подошли поближе, подозрительно поглядывая на старушку.
— Вы не знаете Аояму Сампэя?
Мальчишки переглянулись.
— Может, вам знаком мальчик по имени Аояма Дзэнта?
Ребята промолчали.
— Ну так как же?
Мальчики снова переглянулись, и наконец самый большой из них сказал:
— Знаем.
— Вот и хорошо!
Старушка Оно, бабушка Дзэнты и Сампэя, по приказанию деда приехала повидаться с дочерью и зятем, которых не видела более десяти лет, и с внучатами, которых вообще не знала. И вот, поспешив выйти из машины, оказалась с вещами на обочине дороги. Хорошо хоть деревенские мальчики знали Дзэнту и Сампэя!
Старушка обрадовалась, сразу же сунула руку в узел, вытащила коробку карамели и вручила мальчишкам по три карамельки.
— А где же их дом? — спросила она.
— Да вон там, — живо откликнулись дети — карамельки мгновенно развязали им языки.
— Значит, я дойду?
— Ага! Пройдете через перевал, там луг будет у реки и налево их дом.
— Ну да! Коровник у подножия горы.
— Вот, вот!
Старушка все поняла и хотела было идти, но мальчикам в диковинку показались красные птицы в клетке. Они присели на корточки у клетки и стали разглядывать их.
— Что это за птицы?
— Это ткачики. Славные птички, не правда ли? Я привезла их своим внукам, — объяснила старушка. — Я — бабушка Дзэнты и Сампэя.
И старушка сообщила ребятам, что ни разу не видела своих внуков. Потому не видела, что дед не велел. Очень уж привередливый старик! Сама-то она рада, что у нее есть внуки.
И наконец старушка развязала узел и принялась показывать подарки, которые она привезла Дзэнте и Сампэю.
— Вот, глядите! Это — голубиные яйца. Пять штук. — И старушка вынула маленькие яйца, обложенные ватой. — Ведь они держат кур, не правда ли? Эти яйца можно подложить под наседку вместо куриных, и вылупятся славные голубята, — сказала она.
Оказалось, у нее дома десять голубей.
— А это — леска для ловли ельцов. Я слышала, речка здесь мелкая. Значит, ельцы водятся. Вот и попросила одного человека купить леску.
Старушка незаметно для себя стала обращаться к мальчикам попросту, как к своим внукам. И ребята вскоре перестали стесняться ее, сами стали совать руки в узел.
— Бабушка! А это что? — спросил один из них, вытаскивая из узла бумажную коробочку.
— А это — свисток. Такой же, как у проводника вагона, на поезде.
— Как посвистеть хочется! — сказал кто-то.
Старушку с ее узлами уже окружало человек десять ребятишек. Они галдели и ссорились, отталкивая друг друга, чтобы взглянуть, что там еще у нее есть. Тогда трое первых-знакомцев старушки растолкали товарищей и сказали любезно:
— Бабушка! Завяжите свои узелки. Мы поможем вам донести их. — И, обращаясь ко всем, крикнули: — Эй! Берите вещи! Это бабушка Сампэя и Дзэнты из Нотани.
Мальчики схватили старушкину поклажу и шумной гурьбой отправились на перевал.
Старушка, а ее звали Тис а то, в сопровождении толпы ребят поднялась на перевал, и перед ее взором предстала деревня, окруженная горами. Это была настоящая горная деревня, издалека даже слышался шум горной речки, навевающий прохладу и свежесть.
— Бабушка! Вот мы и пришли. Видите, вон их дом.
У холма, где отцветал персиковый сад, среди деревьев, стоял дом под низкой соломенной крышей, рядом с ним был хлев, в котором можно было бы поместить несколько коров.
«Ишь чего выдумал, старый врун! Коровник!» — подумала про себя старушка. Теперь, когда она увидела дом, ей захотелось избавиться от мальчиков — не появляться же после долгой разлуки с дочерью в окружении шумной ватаги детей. У поворота дороги она взяла у одного из мальчишек свой узел, достала горсть карамели, леску для ловли ельцов и раздала все детям.
— Теперь я дойду одна. До свидания! До свидания! — несколько раз поклонилась она своим спутникам.
Мальчишки рассмеялись и убежали.
— Потешная бабка! — сказал кто-то.
А потешная бабка бодро зашагала с двумя узлами и птичьей клеткой в руках к дому. У ворот дома под большой грушей она положила свою ношу и выпрямилась. Груша была в полном цвету, густая тень от ее ветвей легла на землю, кое-где белело несколько осыпавшихся лепестков. И старушке показалось, что она вернулась в свою родную деревню.
«Ишь ты, какой дом построили и славно, должно быть, живут! — подумала она. — Вот в эти ворота входит Хисако, под этим деревом стоит…»
Старушка оглянулась. Теперь, когда дочь была рядом и достаточно было открыть дверь и увидеть ее, ей захотелось спрятаться. Стало жаль, что встреча произойдет так обыденно. А что, если подшутить слегка? И старушка пошла не к прихожей, а в сад. Толкнула тихонько калитку, заглянула в столовую — никого. Сад весь был залит солнцем, откуда-то издалека доносился шум горной речки.
— Ха-ха! — рассмеялась старушка. Ни одна душа в доме не знала, что она нагрянет.
И тут вдруг раздалось: «Мяу!» — и послышалось хлопанье крыльев. Ах! Ее птицы! Старушка мелкой трусцой побежала к воротам. Ну, конечно! Кошка заглядывает в клетку с птицами.
— Брысь! — зашумела старушка, еще издали размахивая руками.
С трудом прогнав кошку, она вдруг подумала: «А что, если повесить клетку с птицами на ветку груши? Увидят Дзэнта и Сампэй, вот удивятся-то, вот обрадуются!» Однако до ветки старушка не дотянулась. Привязала клетку веревкой к стволу. И тут дверь прихожей отворилась и вышел Сампэй. Что это? Какая-то странная старушка копошится у груши! Сампэй изумленно остановился. А старушка, улыбаясь, уверенно окликнула его:
— Ты — Сампэй?
— Да, — ответил он.
— Вот как! Вот как! Какой большой! Сколько тебе?
— Десять.
— Гляди-ка, какой крепыш! Ну-ка, схвати меня за плечо. Покажи свою силу!
«Чудная какая-то бабка!» — подумал Сампэй, пятясь от нее.
— Боишься меня? Не мудрено! Не мудрено! Ты же про меня ничего не слыхал. А я твоя родная бабушка, — сказала старушка Оно.
Но Сампэй не поверил.
— Ну да! — сказал он.