Используя это правило общения, можно понять даже гипноз. Гипноз представляет собой непрерывный входящий поток, при этом у гипнотизируемого нет возможности создать исходящий поток. Это доводится до такой степени, что индивидуум в действительности оказывается пойманным в ловушку в том месте, где его гипнотизируют, и отныне он в какой-то мере так и остаётся пойманным в этом месте. Таким образом, можно было бы даже сказать, что попадание пули в человека является мощной формой гипноза. От человека, в которого попадает пуля, не исходит пуля, поэтому он получает ранение. Если бы он был в состоянии выпустить из себя пулю сразу же после того, как он получил пулю, то, мог бы возникнуть интересный вопрос: «А получил ли бы он ранение?» Согласно нашему правилу — нет. Фактически, если бы он находился в идеальном общении со своим окружением, попадание пули не могло бы даже причинить ему вреда. Однако давайте рассмотрим это, используя по-настоящему практический подход.
Давайте рассмотрим две единицы жизни, общающиеся друг с другом, обозначим одну из них «А», а другую «Б». При хорошем общении «А» выпускала бы исходящий поток, а «Б» принимала бы входящий поток, затем «Б» выпускала бы исходящий поток, а <А» принимала бы входящий поток. Затем «А» выпускала бы исходящий поток, а «Б» принимала бы входящий поток. Затем «Б» выпускала бы исходящий поток, а «А» принимала бы входящий поток. В каждом случае как «А», так и «Б» знали бы, что общение принимается, а также они знали бы, кто является источником общения и где этот источник находится.
Итак, у нас есть «А» и «Б», которые находятся друг перед другом и общаются. Общение исходит от «А». Её сообщение через расстояние доходит до «Б», которая его принимает. На этой стадии общения «А» — Причина, «Б» — Следствие, и разделяющее их пространство мы называем Расстоянием. Следует отметить, что как «А», так и «Б» являются единицами жизни. Настоящее общение происходит между двумя единицами жизни. Оно не протекает между двумя предметами или от предмета к единице жизни. «А», единица жизни, — это причина. Разделяющее пространство — это расстояние. «Б», единица жизни, — это следствие. По завершении данного общения роли меняются. Когда «А» получает ответ, она является следствием, а «Б» причиной. Таким образом, перед нами цикл, в котором настоящее общение становится завершённым. Этот цикл заключается в следующем: причина, расстояние, следствие, затем следствие становится причиной и посылает сообщение через расстояние к первоначальному источнику, который теперь является следствием. Это то, что мы называем двусторонним общением.
По мере дальнейшего исследования мы обнаруживаем, что здесь присутствуют и другие факторы. У точки «А» имеется намерение. В точке «Б» оно становится вниманием, и, для того чтобы получилось настоящее общение, в точке «Б» должно иметь место воспроизведение того, что было выпущено из точки «А». Точка «А», конечно же, для того чтобы послать сообщение, должна сначала уделить внимание точке «Б», а «Б» должна иметь в отношении этого сообщения некоторое намерение (по крайней мере, намерение выслушать или получить сообщение). Таким образом, и причина, и следствие имеют намерение и внимание.
Существует другой фактор, который очень важен. Это фактор воспроизведения. Мы могли бы выразить его словом «реальность» или словом «согласие». Степень согласия, достигнутая между «А» и «Б» в этом цикле общения, становится их реальностью, и механически это достигается путём воспроизведения. Другими словами, степень реальности, достигнутая в этом цикле общения, зависит от того, насколько полно осуществляется воспроизведение. Когда точка «Б» играет роль следствия, она должна до некоторой степени воспроизводить то, что было выпущено из точки «А», являющейся причиной, для того чтобы осуществилась первая часть цикла общения. Затем точка «А», теперь уже как следствие, должна воспроизвести то, что было выпущено из точки «Б», чтобы общение завершилось. И если происходит именно так, то аберрирующих последствий не возникает. Если в точке «Б» и затем в точке «А» не происходит этого воспроизведения, мы получаем то, что равносильно незаконченному циклу действия. Если, например, в «Б» не было даже смутного воспроизведения того, что было выпущено из «А», то это значит, что первая часть цикла общения была безуспешной. И это может закончиться значительной хаотичностью, продолжительными объяснениями или спорами. Затем, если точка «А» не воспроизвела то, что было выпущено из «Б», когда «Б» была причиной во втором цикле общения, это опять означает, что произошёл незаконченный цикл общения с последующим отсутствием реальности. И естественно, если мы уменьшаем реальность, то мы уменьшаем аффинити. Поэтому там, где отсутствует воспроизведение, заметно падение аффинити. Законченный цикл общения приведёт к высокому аффинити и, по сути, сотрёт сам себя. Если мы выводим из равновесия любой из этих факторов, мы получаем незаконченный цикл общения, и либо «А», либо «Б», либо обе точки вместе будут ждать окончания цикла. Так общение становится аберрирующим.
Слово «аберрировать» означает «заставлять что- то отклоняться от прямой линии». Оно пришло из оптики[89]. Аберрация — это просто что-то, в чём нет прямых линий. Путаница — это пучок искривлённых линий. Масса является не чем иным, как путаницей сообщений, с которыми поступили не так, как следовало бы. Энергетические массы и отложения, факсимиле и инграммы, окружающие преклира, являются не чем иным, как незавершёнными циклами общения, которые всё ещё ждут надлежащих ответов в точках «А» и «Б».
Незаконченный цикл общения создаёт то, что можно было бы назвать жаждой ответа. Человек, который ждёт сигнала о том, что его сообщение было получено, склонен принимать любой входящий поток. Если человек постоянно в течение очень долгого времени ждал ответов, которые так к нему и не поступили, то ответ любого вида из любого места будет притянут им самим в попытке справиться с недостатком ответов. Таким образом, он запустит в действие инграммные фразы из банка, и они будут работать против него.
Незаконченные циклы общения приводят к недостатку ответов. Не имеет особого значения, какими ответы были или могли бы быть, если они приблизительно соответствуют рассматриваемому вопросу. Но когда кто-то даёт совершенно непредвиденный ответ (если этот человек, к примеру, общается навязчиво или компульсивно) или не отвечает вообще — это имеет значение.
Общение само по себе является аберрирующим только тогда, когда сообщение, выпущенное из точки-причины, внезапно, а содержание этого сообщения не соотносится с окружающей действительностью, Здесь имеет место нарушение компонентов «внимание» и «намерение».
Ещё один фактор — это фактор-интереса, но он гораздо менее важен, по крайней мере с точки зрения одитора. Тем не менее он объясняет очень многое в человеческом поведении и в значительной степени объясняет контуры. «А» имеет намерение заинтересовать «Б». «Б», для того чтобы к ней обратились, становится интересной. Аналогично, точка «Б», посылая сообщение, является заинтересованной, а точка «А» — интересной. В этом и состоит ещё один (но, как я сказал, не столь важный) компонент формулы общения: терминалы[90] «А» и «Б» постоянно переключаются из состояния «быть заинтересованным» в состояние «быть интерес ным ». причина заинтересована, а следствие интерес но.
Более важным является следующий момент: наличие у точки «А» намерения в отношении того, чтобы исходящее от неё сообщение было получено, требует от неё обеспечивать, чтобы это сообщение было воспроизводимо. Если то, что исходит от «А», совершенно не воспроизводимо, то, конечно, её сообщение не будет получено «Б», поскольку «Б» не может получить сообщение, будучи неспособной воспроизводить то, что исходит из «А». В качестве примера допустим, что «А» говорит по-китайски, а «Б» понимает только французский. Необходимо, чтобы «А» сделала то, что от неё исходит, воспроизводимым: она должна разговаривать по- французски с «Б», которая говорит только по- французски. Если «А» говорит на одном языке, а «Б» на другом и они не могут говорить на одном и том же языке, то в этом случае возможно подражание — и общение может всё равно состояться. Если предположить, что у «А» есть рука, то она может поднять свою руку. Далее, если предположить, что у «Б» есть рука, то она может её поднять. Затем «Б» может поднять другую руку, и «А» может поднять другую руку — таким образом завершится цикл «общения посредством подражания». Общение посредством подражания также можно было бы назвать «общением в категориях массы».
Мы видим, что реальность — это степень воспроизведения между причиной и следствием. Аффинити определяется намерением, а также размером задействованных частиц и расстоянием. Максимально возможное аффинити к чему-либо будет в случае занимания одного и того же пространства с этим. С увеличением расстояния аффинити снижается. Далее, с возрастанием количества частиц массы или частиц энергии аффинити также снижается. И кроме того, когда скорость отклоняется (будь то в сторону увеличения или в сторону уменьшения) от величины, которую «А» и «Б» считают оптимальной, аффинити снижается.
Существует ещё один тонкий момент, связанный с общением, и это — ожидание.
В своей основе все вещи — это мыслезаключения[91], Мы считаем, что что-то существует, и поэтому оно существует. Идея всегда занимает главенствующее положение по отношению к механике энергии, пространства, времени и массы. Могли бы существовать и совершенно другие представления относительно общения. Однако так получилось, что вышеописанные представления относительно общения являются общепринятыми в этой вселенной. И единицы жизни в этой вселенной используют именно эти представления. В этих представлениях заложено основное соглашение относительно общения — формула общения, в том виде, в котором она приведена здесь. Так как идеи занимают главенствующее положение по отношению к этому соглашению, то в дополнение к формуле общения у какого-нибудь тэтана[92]может возникнуть странное представление о том, как именно надо общаться. И если в отношении этого представления нет общего согласия, то этот тэтан может оказаться абсолютно вне общения. Давайте в качестве примера рассмотрим писателя- модерниста, который настаивает на том, что следует отбрасывать первые три буквы каждого слова, или, скажем, на том, что предложения не нужно заканчивать, или что персонажи нужно описывать в кубистском[93]стиле. Он не достигнет согласия со стороны своих читателей и поэтому до некоторой степени перейдёт в состояние «один-единственный». Существует, если можно так выразиться, постоянный процесс. естественного отбора, который отсеивает странные, необычные представление^ относительно общения. Люди, для того чтобы находиться в общении, придерживаются основных правил — тех, что изложены здесь; и если кто-нибудь попытается слишком сильно отклониться от этих правил, люди просто не воспроизведут его сообщение, и таким образом он, по существу, окажется вне общения.
Мы видели, как за период с 1790 года исчез весь род философов. Мы видели, как философия, некогда бывшая популярной темой для обсуждений, стала каким-то маловажным предметом. Философы сами вывели себя из общения с людьми, настаивая на использовании слов, имеющих специальные определения, — слов, которые обычные люди не могли легко усвоить. Выражения, бывшие в ходу у философов, не могли воспроизводиться теми, кто имел относительно ограниченный словарный запас. Возьмём, к примеру, слово «телекинетический»[94]на котором язык сломаешь. Хотя оно, вероятно, означает что-то очень интересное и крайне важное, но если вы как следует покопаетесь в своей памяти, то обнаружите, что ни один таксист ни разу его не использовал — ни когда вы с ним расплачивались, ни даже в моменты наиболее оживлённого разговора во время поездки. Вероятно, основная проблема с философией заключалась в том, что её грамматика, следуя поданному Иммануилом Кантом примеру, уподобилась немецкой. Вспомните один замечательный рассказ Саки[95], в котором человек, пытаясь научить слона немецким неправильным глаголам, был затоптан до смерти. Философия, сделав себя недоступной для воспроизведения своими читателями, сбросила с себя часть своей ответственности за цикл общения. Ответственностью каждого, кто собирается общаться, является использование в разговоре понятной лексики. Таким образом, за период примерно в полтораста лет философия даже не начала правильного цикла общения, и потому она мертва.
Теперь давайте рассмотрим человека, который приобрёл очень большой жизненный «опыт». У этого человека есть конкретный трак времени. Его трак времени — это его трак времени, а не чей-то ещё. В основе индивидуальности людей лежит тот факт, что со всеми этими людьми происходили разные вещи, которые они рассматривали с разных точек видения. Таким образом мы получаем индивидуализацию, индивидуальные мнения, индивидуальные мыслезаключения, индивидуальный опыт. Два человека, идущие по улице, становятся свидетелями несчастного случая. Каждый смотрит на этот несчастный случай со своей точки видения, и эти точки видения, по крайней мере, немного различны. Опрашивая двенадцать разных свидетелей одного и того же несчастного случая, вы, скорее всего, обнаружите двенадцать разных несчастных случаев. Совершенно не принимая во внимание тот факт, что свидетели любят рассказывать о том, что, по их мнению, они видели (а не о том, что они на самом деле видели), в действительности существовало двенадцать точек, из которых они наблюдали несчастный случай и, таким образом, двенадцать разных взглядов на происшедшее. Если бы вы собрали этих двенадцать свидетелей вместе и они начали бы общаться друг с другом, обсуждая этот несчастный случай, то они могли бы прийти к согласию в отношении того, что же произошло на самом деле. Возможно, то, до чего они бы договорились, и не являлось бы этим самым несчастным случаем, но это, несомненно, был бы несчастный случай, по поводу которого существует согласие, — который, следовательно, стал бы реальным несчастным случаем. Так действуют присяжные. Вердикт, вынесенный присяжными, может относиться, а может и не относиться к действительно совершённому преступлению, но он, несомненно, относится к преступлению, по поводу которого было достигнуто согласие.
Во время войны требуется два-три дня на достижение такого соглашения, которое было бы достаточно для уяснения обстоятельств сражения. Хотя, возможно, произошло реальное сражение и имела место реальная последовательность событий, однако фактом является то, что каждый участник смотрел на это сражение со своей конкретной точки видения (под этим термином мы понимаем строго «точку, из которой он смотрел», а не его мнение) — и никто не видел всё сражение в целом. Таким образом, должно пройти время, чтобы по поводу битвы было достаточно общения для создания у всех некоторого подобия согласия в отношении того, что же произошло. Конечно, когда за это сражение возьмутся историки и начнут создавать его различные описания на основе мемуаров, написанных генералами, которые пытались оправдать свои поражения, мы получим рассказ, очень сильно искажающий факты. И тем не менее, это будет битва, относительно которой имеется согласие (если говорить об истории). Читая историков, вы осознаёте, что на самом деле вам не суждено узнать, что же произошло при Ватерлоо[96]Беннингтоне[97]и Марафоне[98]. Поскольку мы можем считать выстрел одного солдата в другого общением, мы видим, что изучаем сообщения относительно общения. Такое учёное занятие — это очень здорово, но оно не очень- то далеко продвинет нас к разрешению человеческих проблем.
Мы видели, что эти два слова — причина и следствие — играют весьма заметную роль в формуле общения. Мы видели, как то, что вначале является причиной, в конце цикла общения становится следствием. Более того, точка, являющаяся промежуточным звеном в этом цикле (которая вначале была следствием) немедленно становится причиной, чтобы получился хороший цикл общения. Что же мы тогда понимаем под причиной? Причина — это просто точка, из которой исходит общение. Что же такое следствие? Следствие — это точка, которая получает общение. Поскольку нас интересуют только единицы жизни, мы видим, что всегда можем легко определить, кто является причиной. Нас не интересует вторичная или третичная причина. И мы никоим образом не заинтересованы в том, чтобы помогать причинам. Нас не интересуют вторичные или третичные следствия. И мы никоим образом не заинтересованы в том, чтобы помогать следствиям. Мы считаем, что каждый раз, когда мы смотрим на точку-источник в общении, мы смотрим на причину. Поскольку всё, что есть на траке времени, построено по этому образцу «причина- следствие», человек, когда бы он ни увидел возможную точку-причину, в значительной степени склонен приступать к поискам более ранней точки- причины, затем — ещё более ранней, ещё более ранней и ещё более ранней, а спустя некоторое время он принимается читать Библию, что очень вредно для зрения.
Ввиду того факта, что всякая причина — это просто выбранная причина, а всякое следствие — это просто выбранное следствие, и ввиду того, что главенствующее положение в общении занимают идеи, можно сказать следующее: причиной является то, что мы выбираем в качестве причины, следствием является то, что мы выбираем в качестве следствия, — и сказать по этому поводу больше нечего. Слово «причина» в нашем словаре означает лишь точку- источник, а слово «следствие» — лишь точку- приёмник.
Мы замечаем, как в середине цикла общения точка-приёмник превращается в точку-источник. Мы могли бы классифицировать это превращение, происходящее в середине цикла общения, как-то иначе, но в этом нет необходимости. Мы бы тогда слишком сильно вдались в частности, что не соответствовало бы нашим целям.
Теперь перед нами встаёт вопрос: что же единица жизни должна желать испытывать, для того чтобы общаться? Во-первых, первичная точка-причина должна желать, чтобы исходящее от неё сообщение было воспроизводимо. Она должна быть способной уделить хотя бы некоторое внимание точке-приёмнику. Первичная точка-приёмник должна обладать желанием воспроизводить, желанием получать сообщения и желанием превращаться в точку-источник, для того чтобы посылать сообщение (или ответ на него) обратно. А первичная точка-источник в свою очередь должна желать быть точкой-приёмником. Так как мы в основном имеем дело с идеями, а не с механикой, мы видим, что как у точки-причины, таки у точки-следствия должно быть такое умонастроение, при котором каждая из них не возражает быть причиной и следствием, когда она сама этого хочет, не возражает воспроизводить, когда она сама этого хочет, не возражает, чтобы исходящее от неё сообщение было воспроизводимо, когда она сама этого хочет, не возражает изменять свою роль, когда она сама этого хочет, и не возражает испытывать (переживать) расстояние между ними — короче говоря, не возражает общаться. Человек или группа, которым свойственны эти состояния, душевно здоровы. Там, где возникает нежелание посылать или получать сообщения, там, где люди навязчиво или компульсивно посылают сообщения в никуда и не пытаются добиться, чтобы их сообщения были воспроизводимыми, там, где люди, получающие сообщение, стоят молча и не дают подтверждения или ответа, налицо аберрирующие факторы. С точки зрения процессинга, очень интересно отметить то, что здесь перед нами все аберрирующие факторы, какие только бывают. Нам не нужно ничего знать об аберрации кроме того, что это нарушение цикла общения. Но, конечно, чтобы знать это, нам необходимо знать составляющие части общения и знать то, каким образом общение должно протекать.
Вот некоторые из состояний, с которыми можно столкнуться, когда коммуникационная линия аберрированна: точка-источник не делает исходящее от неё сообщение воспроизводимым, до того как посылает сообщение; намерение идёт вразрез с тем, чтобы сообщение было получено; нежелание получать или воспроизводить сообщение; нежелание испытывать расстояние; нежелание менять свою роль; нежелание уделять внимание; нежелание проявлять намерение; нежелание давать подтверждения и вообще нежелание воспроизводить. Мы могли бы даже сказать, что причина, по которой кто-то с кем-то или чем-то общается, вместо того чтобы занимать с этим одно пространство и знать (поскольку общение вводит идею расстояния), заключается в том, что его желание быть недостаточно для того, чтобы быть чем-либо. Он предпочитает общаться, а не быть. Таким образом, мы обнаруживаем, что способность общаться убывает по градиентной шкале одновременно со снижением способности быть, и в конце концов человек желает быть только самим собой (чем бы это ни было) и таким образом становится «одним-единственным». В той степени, в которой человек становится «одним- единственным», он не желает общаться по остальным динамикам. Индивидуум, ставший только- самим собой, находится в очень незавидном положении; он оторван, по Меньшей мере, от второй, третьей и четвертой динамик.
Кому-то может показаться, что решение проблемы общения заключается в том, — чтобы не общаться. Кто-то может сказать, что если бы он вообще не начал общаться, то у него не было бы сейчас неприятностей. Возможно, в этом есть доля истины, но гораздо больше истины в следующем: процессинг, направленный на то, чтобы сделать общение ненужным или уменьшить его, является вовсе не процессингом, а убийством. Человек настолько мёртв, насколько он не может общаться. Он настолько жив, насколько он может общаться. С помощью бесчисленных; тестов, проведённых в писательско-исследовательском отделе Международной ассоциации саентологов Хаббарда[99], я обнаружил (и, можно сказать, убедительно продемонстрировал), что единственное средство для исправления жизненности — это больше общения. Нужно увеличивать свою способность общаться.
Вероятно, единственной значительной ошибкой восточной философии (это, возможно, та ошибка, которая остановила меня в юности), была идея о том, что нужно удалиться от жизни. Мне казалось, что все мои хорошие друзья среди священников и, праведников стремились разорвать общение с жизнью. Что бы ни говорили учебники по восточной философии, именно так поступали те люди, которые лучше всего были знакомы с восточными технологиями разума и духа. Так, я видел людей, которым требовалось по четырнадцать или восемнадцать лет, чтобы подняться до более высокого уровня духовного спокойствия. Я видел, как великое множество людей обучаются, но очень немногие достигают успеха. С моей западной точки зрения, характеризующейся нетерпеливостью и, возможно, практичностью, это было невыносимо. На протяжении очень многих лет я задавался вопросом: «Общаться или не общаться?» Если кто-то, общаясь. Попадал в такие серьёзные неприятности, ему, конечно, следует прекратить общаться. Но это не так. Если человек попадает из-за общения в неприятности, ему следует продолжать общаться. Решение заключается в том, чтобы общаться больше, а не меньше, и я считаю, что по прошествии четверти века исследований и размышлений эта загадка разгадана.
Использование общения
Е сли вы думаете, что мы говорим о чём-то очень эзотерическом или математическом, будьте добры, прочтите ещё раз формулу общения. Тот факт, что мы говорим об основах основ душевного здоровья, аберрации, свободы, способности, истины, знания и тайны, сам по себе ещё не является поводом к тому, чтобы мы изъяснялись сложно. Мы обычно считаем основы поведения чем-то сложным лишь потому, что этот предмет обсуждало так много людей, которых слишком сложно понять. Если Иммануил Кант не мог общаться, а Адлер[100]запутал общение[101], то это не значит, что и мы должны делать то же самое.
Когда мы говорим об использовании общения, мы говорим о сложных комбинациях основ, и, открыв эти основы, мы уже не видим ничего сложного в том, что из них проистекает. Допустим, мы полностью понимаем, что два плюс два равно четырём. Теперь напишем это на листе бумаги и положим его на стол. Это по-прежнему понятно. Теперь напишем на другом листе бумаги, что два плюс два равно четырём, и положим его на тот же стол. Теперь на третьем листе бумаги напишем, что два плюс два равно четырём, и добавим его к тем, что уже лежат на столе. Возьмём четыре блокнота и на каждом листе напишем, что два плюс два равно четырём, вырвем эти листы и добавим их к тому, что уже лежит на столе. Теперь возьмём несколько деревянных брусков и напишем на них, что два плюс два равно четырём. Возьмём кусок кожи и уголь, напишем, что два плюс два равно четырём, и также положим это на стол. Затем возьмём несколько классных досок, напишем на каждой, что два плюс два равно четырём, и положим их на стол. Возьмём цветные мелки, напишем разными цветами ещё на одной классной доске, что два плюс два равно четырём, и положим её на стол. Затем напишем, что два плюс два равно четырём, на пергаменте, и добавим это к куче на столе. Потом принесём несколько кирпичей, нацарапаем на них, что два плюс два равно четырём, и положим их на стол. Теперь возьмём пятнадцать литров чернил и обольём все эти «два плюс два равно четырём», перепачкав всё, что положили на стол. Теперь возьмём бульдозер и выпихнем стол на улицу, проломив стену. Возьмём паровой каток и укатаем все эти обломки. Зальём всё это бетоном и дадим ему затвердеть, — и тем не менее мы не изменили того факта, что два плюс два равно четырём.
Другими словами, неважно, какую механику мы добавляем к формуле общения, неважно, в какой форме мы общаемся и сколько видов слов и значений мы вносим в формулу общения, чтобы в итоге получилось послание, неважно, как мы смешиваем друг с другом значения, послания, точки-причины и точки-следствия, — у нас по-прежнему есть формула общения.
Вот человек. Он прожил жизнь, полную всяких событий. Скажем, он начал жизнь, в совершенстве понимая формулу общения. Его жизненный опыт представлял собой постоянные отклонения от формулы общения — точно в той степени, в какой он не посылал или не получал сообщения, запутывал, искажал или не возвращал их. И в конце этой жизни всё, что нужно сделать, чтобы привести его в превосходное состояние, — это восстановить его способность общаться в соответствии с этой формулой, восстановить эту способность во всей её чистоте. Единственное, что с ним случилось, — была нарушена формула общения. Он посылал какое-то сообщение. Это сообщение не получали. А когда сообщение получали, не следовало подтверждения. Когда ему давали ответ, он не получал этого ответа. Так, в поисках общения он начинает уходить всё дальше и дальше в сторону, его взгляды на общение становятся всё более и более усложнёнными, его сообщения становятся всё менее и менее доступными для воспроизведения, а сам он — всё менее и менее способным воспроизводить. Его намерения отклоняются всё более и более в сторону, его внимание претерпевает всё большие и большие искажения. Линии, которые должны быть прямыми, свернулись в клубок; и вот перед нами этот Преклир в конце жизни, прожитой вместе с представителями вида хомо сапиенс [102]. Всё, что мы должны сделать, чтобы привести его в состояние наибольшей «чистоты», какую только можно пожелать, — это восстановить его способность реализовывать различные части формулы общения, а также его способность применять эту формулу к чему угодно в этой или любой другой вселенной. Он должен был бы иметь желание и готовность воспроизводить что угодно и делать свои сообщения воспроизводимыми. Он должен был бы обладать способностью выдерживать расстояние, скорости и массы. Он должен был бы обладать способностью формировать собственные намерения. Он должен был бы обладать способностью уделять внимание и получать его. Он должен был бы принимать и отвергать по собственному желанию намерения других и, что ещё важнее, он должен был бы находиться в любой точке и делать её точкой- причиной или точкой-следствием по своему желанию. Если бы он был в состоянии делать это, его невозможно было бы поймать в ловушку, ибо здесь мы прикасаемся к самой сокровенной тайне ловушки.
Что такое тайна? Это ответ, который никогда не был дан, — вот и всё, чем является тайна. Таким образом, знание и использование формулы общения в рамках Дианетики и Саентологии разрешает все тайны и даже устраняет веру в существование тайн.
Единственное, что можно было бы назвать аберрирующим по отношению к общению, — это ограничение или страх ограничения. Человек, который не общается, — это такой человек, у которого есть ограничения в общении. Человек, который компульсивно общается, боится быть ограниченным в общении. Человек, который говорит о чём-то, отличном от того, на что причина направляла его внимание, был где-то настолько ограничен в общении или испытал где-то такую нехватку общения, что он всё ещё вовлечён в то общение. Именно это мы имеем в виду, когда говорим, что человек находится «не в настоящем времени».
Когда мы рассматриваем проблемы, без которых человечество, как кажется, не может жить, мы обнаруживаем, что проблема — это не что иное, как путаница в коммуникационных линиях, отсутствие точек-причин и точек-следствий, это расстояния, которые невозможно установить, неправильно понятые намерения, отсутствие внимания и неспособность воспроизводить и делать свои сообщения воспроизводимыми. Сделайте шаг в сторону от формулы общения, и возникнет проблема. По природе своей проблема — это что-то, для чего нет ответа. Мы обнаруживаем, что ответ на общение и ответ на проблему можно, для наших целей, считать синонимами, — не потому, что эти два понятия схожи, а потому, что всё человечество их путало.