- Ты меня не видишь! - рявкнул он. - Ну, как я стою, по-твоему,
а?
- Ты держишь сферическую оборону, - спокойно ответил Рашен. - Сам
висишь чуть левее и выше центра, если смотреть от меня. Здравствуй,
Бобби.
- Чтоб тебя! - выдохнул Рабинович. - Привет, Алекс. Как
самочувствие?
- Патологии не наблюдается. Ты это хотел узнать?
- Это как раз меня не волнует. Слушай, Алекс, а где твоя бригада?
- По делам улетела.
- Точно улетела? Куда?
Рашен громко рассмеялся.
- Как мне нравится эта очередность вопросов... Бобби, ну почему
ты такой мнительный? Нет здесь больше моих кораблей, честное слово.
- Может я и мнительный, зато до сих пор живой, - ответил
Рабинович. - Так куда ты их подевал?
- Я же говорю - по делам улетели. Бобби, тебе лучше не знать, где
они. Живее будешь, опять-таки.
- Мне лучше знать, мать твою, что мне нужно знать!
За плечом Рабиновича деликатно кашлянул связист.
- Что такое, мать твою? - спросил полицейский.
- Господин вице-адмирал, сэр. Начальник разведки на втором канале.
- Ага! Ну, бля... Алекс, подожди минутку, ладно?
- Нет проблем.
Рабинович переключился на другой канал связи.
- И как это ты умудрился прое...ть два здоровенных корыта? -
поинтересовался он, забывая о хороших манерах и сидящем вокруг младшем
командном составе.
- Они, наверное, по инерции подошли. Без тяги. Старый пиратский
фокус, сэр.
- Так что же ты, мать твою...
- Сэр, мы вообще-то не пиратов ждали, а военных.
- И что? - на полном серьезе удивился Рабинович.
- Соответственным образом и были расположены сканирующие бакены,
сэр.
- У тебя что, бля, вонючих бакенов мало? Или, на хер, мозгов?
Начальник разведки обиделся и не ответил.
- Нет, я тебя спрашиваю! - настаивал Рабинович.
- Виноват, сэр!
- Орел ты с голубыми яйцами! - заключил Рабинович и вернулся на
внешнюю связь.
- Извини, Алекс, - сказал он. - Так на чем мы, блин,
остановились?
- Я вот думаю - может, ты ко мне в гости зайдешь?
- А может, ты ко мне?
Рашен на секунду замялся.
- Понимаешь, Боб, - сказал он глубокомысленно. - Не слышно
уверенности в твоем голосе. Ты, кажется, еще не решил, что со мной
делать.
- Не ссы! - рассмеялся полицейский. - Не трону. Если я тебя
арестую, кто тогда с чужими разберется?
- Это ты верно сказал, - одобрил Рашен. - Никто. Хотя бы потому,
что в них еще никто не верит. Невыгодно это Совету Директоров.
- Вот именно, мать их за ногу! Так что заходи, Алекс. Имеется
спирт.
- Богато живете. У нас только самогон.
- Вот бери, и заходи.
- Все равно не пойду.
- Слушай, Алекс, бросай ты эти русские задрочки! Я тебе слово даю
- от-пу-щу. На все четыре стороны.
- А что ты потом на Землю доложишь, а? - спросил Рашен
проникновенно.
- Скажу, что ты, бля, не пришел, и все тут. Мы тебя ждали, а тебя
нету. Пришел один "Гордон", и тот на автопилоте. О! Кстати! Слушай,
Алекс, ты на самом деле посиди-ка у себя.
- Да ну? - усмехнулся Рашен.
- Ну да! Я сейчас пошлю на "Гордон" саперов, а ты пока не
шевелись, - Рабинович сделал знак своему заместителю, и тот принялся
выбивать команды на "доске". - И учти, Алекс, я своим мудакам отдал
приказ стрелять. Двинешься с места - так нае...нут, мало не покажется.
А если эта хреновина взорвется, пусть тебе же будет хуже.
- Бобби, - сказал Рашен укоризненно. - И не стыдно тебе?
- Я же коп! - ответил Рабинович серьезно. - У меня по определению
ни стыда, ни совести.
- Какая жалость, что ты не мой подчиненный, - заметил Рашен. - Я
бы тебя... Кстати, от Боровского тебе привет.
- И ему тем же концом по тому же месту! Слушай... - Рабинович
вдруг перешел чуть ли не на шепот. - Абрам... Файн вернулся?
- Нет еще.
- И что ты думаешь?
- Думаю, вернется. Наш Абрам неистребим. Ни своими, ни чужими.
На экране полицейского флагмана крошечный белый огонек резво
почесал в сторону расцвеченной огнями махины "Гордона".
- Вижу твоих саперов, - сказал Рашен. - Зря ты это, Бобби.
- Почему? - насторожился Рабинович.
- Боюсь, инфаркт у них будет. Задница перед тем, как покинуть
корабль, с горя весь его распродал. На бухло обменял все, что можно
было оторвать. Только ходовую не тронул и навигационное оборудование.
- Ну, спасибо... - протянул Рабинович. - Алекс, ты действительно
ненормальный. Растащить на хер целый мегадестроер, и потом цинично в
этом признаться... Знаешь, это как-то даже не по-русски.
- Извини, больше не буду.
- И чего вы, русские, такая вороватая нация, а?
- Я, что ли, крал?! - возмутился Рашен.
- Ты командовал, - упрекнул его Рабинович.
- Слушай, мы будем ждать, пока твои саперы взорвутся, или
все-таки делом займемся?
- Каким еще, мыть твою, делом? По-моему и так все ясно. Вали
отсюда, трам-тарарам, и попутного хера тебе в затылок.
- Прямо сейчас? - судя по голосу, Рашен здорово удивился.
- Немедленно, - разрешил полицейский. - И чтоб глаза мои тебя не
видели. Давай, бля, вали отсюда на хер.
- Хороший ты мужик, Роберт, - задумчиво произнес Рашен.
- Какой есть. Ты вот что мне скажи на прощанье. Эти сраные чужие,
как ты думаешь, может, их случайно к нам занесло, а? Ну, блин,
покрутятся и уйдут.
- Придется мне все-таки зайти к тебе в гости, - сказал Рашен.
- Почему?
- Уж больно тоскливый будет разговор.
- Да ладно, я прикажу своим чудикам уши заткнуть. Эй! Всем
негодяям, которые подслушивают! Уши за-ат-кнуть! Раз-два! Это приказ,
мать вашу!
В эфире неожиданно раздался легкий шорох.
- Какие дисциплинированные ребята, - похвалил Рашен.
- У меня хорошие копы служат. Грех жаловаться. Ну, говори.
- Боб, ты помнишь казус со "Скайуокером"?
- Бля! Еще бы!
- А ты в курсе, что один человек выжил? Прилетел на аварийном
модуле прямо к Земле?
Рабинович почесал в затылке.
- Да как тебе сказать... - пробормотал он. - Не то, чтоб, блин,
совсем не в курсе... Но без подробностей.
- Тогда держись за кресло. Вместо настоящего человека прилетел
клон.
- Твою мать! Откуда знаешь?
- Тетя Хая сказала.
- Ты не знаком с тетей Хаей! - заявил Рабинович тоном прокурора
на суде.
- С тетей Хаей из Парижа, или с тетей Хаей из Чикаго?
- Чтоб ты сдох! Перестань издеваться, трам-тарарам! Я серьезно,
мать твою!
- Я его препарировал.
- Та-ак... - протянул Рабинович. - А сначала, бля, убил.
- Я очень много людей убил, - сказал Рашен сухо. - На Марсе, на
Венере, в открытом космосе. Очень много, Бобби.
- Ты не путай, старый хрен, войну с убийством. Ладно, проехали.
Где ты его откопал?
- Он несколько лет ходил на одном из моих кораблей, - Рашен не
уточнил, что Мейер ходил на "Гордоне", дабы лишний раз
впечатлительного Рабиновича не пугать. - И между делом стучал в
Адмиралтейство.
- Ни хера себе!
- Вот именно. Очень странная история, Бобби. Понимаешь, он даже
под гипнозом уверял, что он настоящий. У него была подсажена ложная
память. И сам клон сделан великолепно, от человека не отличишь. Мы его
вычислили, потому что нашли доказательства гибели прототипа. А теперь
уже знаем совершенно точно. Мой док Эпштейн нашел там какое-то
крошечное несоответствие... Не помню, я не специалист, какие-то мелкие
отклонения в структуре ДНК. Но если и была у клона своя программа, то
где-то на самых задворках мозга. Мы еще не умеем копать так глубоко.
- То есть, зачем этот урод у нас ошивался...
- Совершенно непонятно.
- И что мы об этой херне должны подумать, а?
- А вот это к тебе вопрос, - заметил Рашен. - Ты же у нас коп.
- Вот что, - сказал Рабинович твердо. - Он сейчас у тебя? Дай его
мне, а? У меня все-таки судебно-медицинская экспертиза.
- Надо подумать. А то напополам?
- Тебе-то он на кой хер сдался теперь?
- Доказательства!
- Ах, да! Ты же собираешься всему миру объяснить, какой ты
хороший русский...
- Я что-то не то сказал? - насторожился Рашен.
- Да нет... Эх, чтоб меня! Ну-ка, ты, вот что... Отпили от этого
урода кусок поаппетитнее, а я за ним сам приеду. Где-то, бля, через
полчасика.
- А как же саперы? - ехидно спросил Рашен.
- Зае...л, - ответил Рабинович и отключился.
* * *
Когда вице-адмирал Рабинович, навьюченный кофром с деталями
организма капитана Мейера, покинул борт "Тушканчика", к Рашену зашел
старпом.
- Он самогонку взял? - деловито спросил Боровский.
- Нет, - помотал головой Рашен, задумчиво разглядывая свои ногти.
- Тогда отдайте, - потребовал Боровский. - Я тут, пока суд да
дело, с его ребятами договорился насчет батарей к "Маузерам". А то у
нас некомплект. Сто десять стволов рабочие, а еще десяток заряд не
держит.
- На! - сказал Рашен брезгливо, пинком выдвигая канистру из-под
стола.
- Спасибо, - Боровский исчез за дверью, с кем-то там переговорил,
и тут же вернулся.
- А еще говорят, что копы взяток не берут, - заметил он.
- Это хорошие копы, - хмуро сказал Рашен. - Они нам помочь хотят.
- Ага, как же. Конечно, это совершенно не мое дело...
- Зае...л.
- Фу, патрон! Всего-то полчаса с Бобби поговорили, и уже
выражаетесь, как потомственный Рабинович.
- Извини, вырвалось. Но ты меня этой своей присказкой достал. А у
Бобби действительно тяжелый случай. Я еще с училища помню - минуту с
ним поболтаешь, а потом матюги так из тебя и сыпятся. И с чего он
такой?
- На улице вырос, - объяснил Боровский. - Вы это, драйвер... Типа
не обольщайтесь. Не помочь они нам хотят. Они группой F свою задницу
от чужих прикрывают.
- Это точно, - вздохнул Рашен. - И знаешь, Жан-Поль, я из
разговора с Бобби вынес одну вещь. Он на самом деле чужих боится. До
ужаса боится. Он на все готов, лишь бы его кто-нибудь от них защитил.
- Они, может, еще и не придут...
- А он уже готов. Большая редкость в наши дни, чтобы кто-то
воспринимал чужих настолько всерьез. Кто их сейчас боится? Тот, у кого
достаточно информации, чтобы в их существование поверить. Армейская
разведка, да и то не вся. Ну, мы с тобой. А больше ведь никто. И вдруг
- целый вице-адмирал полицейских сил! Командир единственной
полноценной эскадры в их ведомстве. Интересно, а, Жан-Поль?
- Интересно, - кивнул Боровский, присаживаясь на край стола. -
Так что он вам сказал? Так и сказал, что боится?
- Нет. Как раз этого он не говорил.
- А чего же ему надо?
- Ему надо, чтобы мы пошли на Землю и устроили там
государственный переворот.
- Чего-о? - изумился Боровский.
- Понимаю твою реакцию, - улыбнулся Рашен. - Она ничем не
отличается от моей.
- Ни хрена себе - полицейский! - высказался старпом.
- Очень даже полицейский. Наш Бобби, оказывается, человек с
идеями. Ему опостылел народный капитализм. Он считает, что на самом
деле это диктатура. И знаешь, в чем-то он прав. Когда вся планета
становится одной большой холдинговой компанией...
- Если бы меня спросили... - привычно начал Боровский, поймал
укоризненный взгляд Рашена и перешел к сути. - Я, может, и безыдейный
тип, но мне тоже кажется, что Бобби прав.
- Н-да? - хмыкнул Рашен, задумчиво кривя бровь.
- Там же все делается не для блага народа, а для блага компаний.
Почему мы воевали с колониями? Это фирмы защищали сырьевую базу. И
какую! Сперматозоиды и яйцеклетки! Казалось бы - отпусти красножопых
на волю и покупай у них материал, сколько влезет. Ан нет, все хотят
даром! Задарма людей побольше наплодить, чтобы было, кому на них
горбатиться! А система кредитования? Каждый от рождения уже по уши в
долгах! Хотя его-то уверяют, что это ему только на пользу... Вы сами
подумайте! Нехорошо у нас на Земле. Во всяком случае, мне так кажется.
- А кому так не кажется? - спросил Рашен.
- Тем кто доволен. И тем, кому наплевать. Ну, и дуракам еще.
- Это восемьдесят процентов землян, Жан-Поль. Если не девяносто.
- Сейчас меньше, драйвер. Гораздо меньше. Очень многие задаются
вопросом, почему это Венера и Марс решили не копировать земную схему,
а провозгласили республики.
- Куцые у них республики. Недалеко от нас ушли.
- Ну, шеф, им пока что жрать особо нечего. Тут поневоле
задумаешься, какое правление самое рациональное. Но в принципе... Рано
или поздно там будет настоящая демократия. А что касается землян, так
нужно просто как следует покопаться в Сети. И все станет ясно насчет
их мнения. Шеф, мы же военные! Мы живем в своем крошечном мирке,
отгородившись ото всех, и чем больше нас пинают, тем плотнее мы
закрываем ворота. Мы просто ничего толком не знаем о нормальной жизни!
- Ты думаешь, что там, внизу, нормальная жизнь? - спросил Рашен.
- Сомневаюсь. Если там все ОК, откуда такой громадный конкурс в
десант?...
- Вот именно! - воскликнул Боровский.
Рашен тяжело вздохнул.
- Не по душе мне все это, - признался он. - Ох, не по душе.
- Это от того, что вы русский, драйвер. Вам положено.
- Что мне положено, ты, антрополог хренов?!
- Ого, какие слова! Вам положено, чтобы все на свете было не по
душе, вот, что вам положено.
Рашен задрал глаза к потолку и медленно пробормотал себе под нос
какие-то русские слова.
- И нечего ругаться, - сказал Боровский примирительно. - Может,
выпить принести? Я знаю, у вас, у русских серьезные решения только со
стаканом принимаются.
Рашен покосился на старпома и агрессивно выпятил челюсть.
- Ты меня разозлить хочешь, да? - спросил он.
- Очень, - честно сказал Боровский. - Шеф, как я рад, что Бобби
начал этот разговор!
- Скорее этот еврейский заговор. Чего тебе надо, Жан-Поль? Чтобы
группа F огнем и мечом привела человечество к счастью?
- Очень даже может быть.
- Твой Рабинович пообещал нам месяц.
- Почему это он "мой" Рабинович? Он такой же мой, как и ваш. Что
значит - пообещал месяц?
- Если группа F не добьется реабилитации мирным путем, и нам
придется доказывать свою правоту силой, Бобби целый месяц будет ползти
от Пояса к Земле. Если увидит, что наша берет, еще притормозит. А
если... Ну, ты понял. В этом случае все равно у нас будет месяц, и мы
сможем уйти на Венеру.
- А сыграть на нашей стороне?
- Это для него слишком. И потом, он в любой ситуации намерен
беречь силы. Если нас разобьют, драться с чужими будет он.
- Хороший коп, - признал Боровский.
- А я что говорю? Конечно хороший. Только ругается через два
слова на третье.
- Ну, мы им дадим копоти! - воинственно заявил Боровский. - Уж за
месяц-то...
- Я не уверен, что мне этого хочется, - сказал Рашен.
- Вам захочется, - пообещал Боровский. - Вы, главное, почаще
думайте о том, что у вас на родине диктатура олигархического
капитализма.
- У меня на родине одни развалины, Жан-Поль, - сказал Рашен, и в
голосе его вдруг зазвенела тоска. - От моей родины остался только
пепел. Мы заслонили вас собой, и нас больше нет.
- А как же Франция? - напомнил Боровский. - Вы же коренной
парижанин, шеф. А Канада, а наш Ванкувер? Да ну вас, честное слово...
- Да, Ванкувер... - вздохнул Рашен. - Сколько там зелени,
помнишь? Фантастика. А я, между прочим, видел однажды настоящего
дикого оленя. Ездил с семьей на экскурсию. Игорю было лет пять, Оля...
Тьфу!
- Вы ведь так с ней и не поженились? - осторожно спросил
Боровский.
- Я же военный астронавт, - сказал Рашен горько. - Сегодня мужик,
а завтра труп. В порыве любви она на многое была готова, тем более,
что в кои-то веки встретились два совершенно здоровых русских
человека. А потом оказалось, что рожать от меня она хочет, а замуж -
ни в какую. Знаешь, в общем-то я был не против. Я ее понимал.
Нормальные условия для воспитания ребенка, чтобы деньги, чтобы отец
всегда рядом...Только вот Игорю достался чересчур богатый отчим.
Вырастил взбалмошного капризного мальчишку.
- Это вы ему простить не можете, что от вас отрекся, - сказал
Боровский. - А знаете, почему он так поступил? Я скажу. Ему, как и
многим, очень не нравятся порядки на Земле. На Земле, которая убивает
тысячи колонистов только за то, что они хотят жить по справедливости.
- Ишь ты, как завернул! - восхитился Рашен.
- По-моему, убедительно, - скромно заметил Боровский.
- Mudak ты, Жан-Поль, - сказал Рашен.
- Сами вы мудак.
- Ты неправильно переводишь. Русский mudak и английский мудак -
совсем разные вещи. По смыслу близко, а интонация другая. То, что ты
сказал, по-русски будет hui. Это всего-навсего член, причем в очень
грубом варианте. А mudak... - Рашен мечтательно закатил глаза. -
Хороший был у нас язык, Жан-Поль. Глубокий. Был, да сплыл.
- Не нравится мне ваше настроение, драйвер.
- Мне тоже, Жан-Поль.
- Неужели вам не надоело плясать под чью-то дудку? Неужели, если
мы придем на Землю, и нас там реабилитируют, вы им все простите? Эту
жуткую подставу, что - простите?!
Рашен сделал неопределенное движение глазами.
- Какой-то сраный Рабинович его пожалел, а он уже счастлив! -
заявил Боровский в пространство. - И всех уже простил!
- Был у нас такой писатель - Лео Толстоу, - сказал Рашен. - Я,
правда, его не читал, но читал о нем. Этот деятель так отчаянно
пропагандировал христианское всепрощение, что ему запретили в церковь
ходить. В итоге он проиграл свою войну и помер совершенно один, старый
и больной.
- Это вы к чему? - не понял Боровский.
- К тому, что сейчас об общественном благе печется Совет
Директоров. И если объявится кто-то, кто болеет за общество еще
сильнее, его с Земли вышибут. Ты хочешь помирать в одиночестве,
Жан-Поль?
- Я, - сказал Боровский гордо, - никогда не помру в одиночестве.
- Еще бы! - усмехнулся Рашен. - Вас, евреев, как тараканов.
- Да идите вы! Я не об этом...
- Знаю, Жан-Поль, - сказал Рашен очень мягко. - Я просто хотел
сказать, что если мы ввяжемся в войну, у нас не будет права на
проигрыш. Группа F все еще очень сильна. Война с нами подорвет земную
экономику. Независимо от того, кто победит, мы или Совет Директоров,
там, внизу, развалится все. И при нынешнем общественном устройстве
Земля просто не выживет. А если выиграем мы - что мы будем делать,
Жан-Поль? Мы обязаны будем предложить людям пути выхода из кризиса.
Обязаны будем все разрушенное перестроить по-новому. Мы взвалим на
свои плечи руководство огромным миром. Но куда мы его поведем? Есть у
тебя позитивные идеи на этот счет? Экономическая программа?
Политические лозунги? Идеологическая база?
- У меня есть очень большое желание сделать людей свободными от
монополий. И нечего вешать мне лапшу на уши. На хрена нам лозунги?
Народ сам разберется.
- Народ сам не может ничего, - отрезал Рашен. - Его за последние
сто лет до такой степени развратили, что он теперь может только жрать
и трахаться. За него же все решают! Абсолютно все! Ни о чем не надо
думать! Я как-то прикинул - отчего это в космосе так много толковых и
сообразительных людей. Знаешь, отчего? Здесь нужно тренировать мозг,
если хочешь остаться в живых. А на Земле это уже ни к чему.
- Так заставьте их! - крикнул Боровский. - Вы сами говорили - от
войны там все развалится! Тогда им придется думать, чтобы выжить!
- Честно говоря, я в них не верю, - сказал Рашен. - Не потянут
они. Мозг у них давно уже атрофировался.
- Вы их просто мало знаете, шеф.
- Ты их, что ли, хорошо знаешь?
- Ну... Все-таки нас, евреев, как тараканов. У меня большой круг
общения.
- И что?
- Да говорю я вам - справятся они!
- Ох, мама! Слушай, Жан-Поль, ну что ты меня, усталого старика,
все на подвиги склоняешь?
- А вам что, драйвер, - спросил Боровский, неприязненно морщась,
- вдруг понадобился для подвига серьезный повод?
- То есть?
- Сколько вас помню, вы о себе меньше всего думали. В основном,
для других старались.
- Ну, это ты загнул.
- А как вы с экипажами работали? Да ребята молятся на вас! Вы же
их настоящими людьми сделали!
- Молиться вредно, - заметил Рашен. - От этого становишься
инфантильным. А насчет экипажей ты неправ. Хороший экипаж - залог
выживания корабля в бою.
- Это вы себя убеждаете! - рассмеялся Боровский. - Врете, и сами
не понимаете, как врете! Я-то вижу! Я ведь не слепой...
- Ты страшно наглый, коммандер Боровский. Нести какую-то чушь
перед целым адмиралом...
- Слушайте, вы, - сказал Боровский, подаваясь к Рашену вплотную,
- целый адмирал! Совет Директоров подставил вас для того, чтобы
сместить. Они Дядю Гуннара загнали в отставку без малейших проблем. А
вас, всего-то командира бригады, вынуждены были подставлять. Потому
что у вас репутация. У вас реноме. Земля считает, что вы рыцарь. И я
уверен - она пойдет за вами, если вы будете тверды. Все, я сказал.
Разрешите идти?
Некоторое время Рашен молча жевал губу.
- Знаешь, кто предложил дать боевым кораблям имена литературных
героев? Не настоящих героев, а придуманных? - спросил он наконец.
- Какой-то умный еврей. Я забыл фамилию, это же было сто лет
назад.
- Ты понимаешь, зачем это было сделано?
- Конечно. Чтобы подтвердить отказ Земли от своего прошлого.
Забыть все дурное, что осталось позади. Религии мы стерли, потому что
из-за них была Заваруха, и была Полночь. А из литературы выжила только
фантастика, потому что все остальные книги несли в себе боль и
ненависть. Я согласен с этой идеей, драйвер. Недаром мы и через сто
лет так живем.
- Неправильно живем, как ты сам заметил.
- Вы меня не сбивайте, шеф. Я, например, горжусь тем, что наш
"Тушканчик" на самом деле - "Пол Атридес".
- Пол Атридес установил во Вселенной мир. Но для этого ему
пришлось сначала развязать войну, которая уничтожила десять миллиардов
человек. Он был потомственный аристократ, король, и для него это было
нормально. А для нас...
- Мы военные, шеф. Так что для нас это тоже нормально.
- Да ни хрена это не нормально!!! - взорвался Рашен. - Не хочу я
больше воевать!
- А придется, - сказал Боровский. - Начнем со своих, а кончим
чужими. Иначе никак не получится. Снимите розовые очки, драйвер. Когда
мы придем к Земле, нас ждет бой. Не простит нас Совет Директоров. И в
чужую угрозу он не поверит. Будет драка. И нужно будет победить.
Рашен молча уронил голову на грудь.
- Так я пошел? - спросил Боровский, вставая со стола.
- Выпить принеси, - сказал Рашен очень тихо. - Пожалуйста.
* * *
Средний боевой корабль серии 100 "Пол Атридес" был на полпути к
Земле, когда прямо у него перед носом возникла совершенно не похожая
на звездолет блестящая кривая штуковина. Не сообрази Рашен, что это,
"Тушканчик" протаранил бы сие загадочное явление в момент. Одно дело
рассматривать чужака на картинке, и совсем другое - когда он вдруг
появляется у тебя на обзорном экране. В первую очередь, ты не веришь в
реальность происходящего. Когда впереди серебристо замерцало, и среди
тусклых сполохов нарисовался чужак, Ива, сидевшая за пультом
навигатора, первым делом потянулась к лицу протереть глаза. Немного
странная реакция для ведущего корабль под солидным ускорением опытного
военного астронавта, у которого застегнута усилительная маска.
Да и остальные, кто был в тот момент в ходовой рубке, до того
обалдели, что толку от них оказалось чуть.
А до удара носом было секунд тридцать. По космическим меркам все
равно что ноль. Уйти от столкновения никаких шансов. "Тушканчик" хоть
и числился в реестре Адмиралтейства "средним боевым планетолетом", но
все равно был для таких резких маневров чересчур здоров. Вздумай Ива
повернуть, круизер принял бы чужого бортом, где-то в миделе, как раз
напротив основных помещений рабочей зоны. Про такие удары говорят:
"Ну-ка, замени корабль". Впрочем, тупой нос круизера на таранные атаки
тоже не был рассчитан. Колотиться о врага мордой не так опасно для
экипажа, как боком, но с выхлопными отверстиями носовых батарей можно
проститься.
В момент контакта "Тушканчик" шел неподалеку от секретного
информационного бакена группы F. Чтобы попасть к нему, понадобился
небольшой крюк, но этот маршрут заказал Боровский. Дотошный старпом
вспомнил, что бакену пора делать наружный осмотр, и уговорил Рашена
немного изменить курс. Рашен, который после беседы с Рабиновичем все
еще пребывал в меланхолии, разрешил. Похоже, он рад был теперь любой
задержке в пути. Так что "Тушканчик" слегка забрал влево, прошел
вплотную от бакена, и Боровский как раз, удовлетворенно хмыкая,
разглядывал его в сканер-телескоп, когда приключение началось.
Рашен сидел на обычном своем месте, чуть позади и выше старшего
навигатора, когда взвыла сирена, предупреждающая об опасном сближении
с посторонним объектом. С этого момента время в ходовой рубке
спрессовалось, и все, что произошло дальше, заняло меньше, чем
полминуты. Никто в рубке, принимая решения, не раздумывал. Астронавты
просто спасали корабль.
Это было совершенно не похоже на космический бой. А вот на
дружный жест отчаяния тянуло вполне.
Услышав сирену, адмирал встрепенулся, поднял глаза на обзорный
экран, и заорал:
- Фо-о-окс!!!
Самая правильная команда, если не уверен, что твои орудия готовы
к стрельбе. Впрочем, Рашен и так знал, что накопители сейчас пусты. Он
просто надеялся, что бомбардир что-нибудь придумает.
Таращившийся на чужого круглыми глазами Фокс очнулся и взвыл:
- Не-е-ет!!!
Головной лазер "Тушканчика" выводился на режим около двадцати
секунд. Как раз к тому моменту, когда нос круизера воткнется в чужого.
А бить с нулевой дистанции по загадочному судну, характеристики
которого неизвестны, представлялось Фоксу не лучшей идеей. Чужой мог
от попадания рвануть похлеще китайской водородной бомбы над
Нью-Йорком.
И тогда Рашен крикнул:
- Кенди! Сжечь его!!!
Ива, не раздумывая, воткнула пальцы в "доску". Заткнутые
навигатором кормовые отражатели мгновенно погасли. Круизер натужно
взвыл, оттолкнулся от пустоты боковым выхлопом с носа, тяжко
содрогнулся и яростно пнул космос в противоположную сторону с кормы.
Теоретически подобный маневр был возможен. Но выяснить на практике,
хватит ли у маневровых двигателей упора для этаких фокусов, до сих пор
никто не решался. Во-первых, незачем было, во-вторых, уж больно жалко
корабли.
Упора хватило. Более того, бессовестно вздрюченный "Тушканчик" не
пошел винтом и не закувыркался. Он просто встал на уши, как его и
просили. На полном ходу круизер перевернулся задом наперед. И снова
врубил полный.
И будто с размаху ударился о стену.
Над головой Рашена пронеслось чье-то тело и с треском впаялось в
обзорный экран. Это не пристегнутого в нарушение инструкции связиста
вышибло из кресла.
У Рашена потемнело в глазах, и он судорожно зажмурился. Оптика
уже переключилась на кормовые объективы, но все равно четко по центру
экрана красовался распластанный астронавт, заслоняя чужого, который
сейчас оказался прямо в сердце маленького солнца.
"Тушканчик" летел кормой вперед, и в недрах круизера с треском
сыпались переборки. Их сломало еще первым ударом двигателей, а сейчас