- А может, это все-таки настоящий Мейер, - произнесла Линда
задумчиво.
- А кто тогда на "Скайуокере" погиб? Ты что думаешь, Вернер
соврал насчет его останков? А жетон нагрудный где он мог взять? И
вообще, зачем это ему?
- Ты материалы комиссии видел?
- Нет.
- И никто их не видел. Понимаешь, - сказала Линда
глубокомысленно. - Энди Вернер, он, конечно, мужик что надо. Только
вот не верю я ему. Какая-то у него есть тайна, и очень серьезная,
доложу я тебе. Оч-чень серьезная. И вообще, он русский...
- Наш командир тоже русский, - напомнил Эпштейн.
- Рашен совсем другой русский, - отмахнулась Линда. - А, да не
знаю я ничего... Ну, что прикажете, док?
- Иди сюда, ассистировать будешь.
- А это ничего, что я голая? - спросила Линда, вставая и
потягиваясь.
- Очень даже ничего. Особенно спереди.
- А сзади?
- И сзади тоже красиво. Линда! Отстань! Не сейчас...
- Глупый, нам же одеваться через десять часов... Полная тяга. И
вообще, может это наш последний раз. Ты уверен, что боя не будет? Не с
Рабиновичем, так с чужими...
Эпштейн прикрыл глаза и замычал от удовольствия, чувствуя, как
ласковые руки стягивают с него комбинезон.
- Рабинович, конечно, не русский, - сказал доктор, - но он и не
дурак. А чужие еще неизвестно, чего хотят. А я вот знаю, чего хочу.
- Это видно, - проворковала Линда, с восхищением глядя вниз.
* * *
Группа F брызнула в разные стороны и растворилась в пустоте. На
прежнем курсе осталось только два корабля. От одного из них,
маленького, отделился катер и пошел к другому, огромному. Шлюзовые
ворота открылись и проглотили катер, словно муху.
Большой многоцелевой корабль "Джон Гордон" был разграблен. От
него честно оторвали все, что можно было спереть без ущерба для
|
|
ходовых качеств судна. Исчезли даже аварийные скафандры из главного
шлюза. Внутри корабля обшивка была сплошь порвана в лохмотья, а с
потолка свисали обрывки кабелей. Сонный Эндрю сначала только
меланхолично цыкал зубом, натыкаясь на очередной факт мародерства, но
потом споткнулся о забытый кем-то посреди коридора ботинок, чуть не
расквасил себе нос и проснулся.
- Не падать, - приказал Боровский, хватая Эндрю за ремень и
помогая встать. - Ты нам живой нужен. Под тягой отоспишься. Кенди!
Ну-ка, держи своего красавца.
Ива крепко взяла Эндрю под руку. Вернер с умилением посмотрел на
нее сверху вниз и украдкой поцеловал в макушку. Ива покраснела и
легонько пихнула его локтем в бок. Сзади кто-то одобрительно хихикнул.
По широченному коридору мегадестроера люди шли колонной по три, и
им не было тесно. Десять человек вахты Кендалл, пятеро техников и трое
стрелков, ведомые Боровским и Фоксом, медленно приближались к ходовой
рубке, и топать им оставалось еще метров триста. Даже растерзанный по
кусочкам, "Гордон" поражал воображение.
- Никто больше не спит? - поинтересовался Боровский,
оборачиваясь. - Здесь носом клевать нельзя, а то с непривычки
заблудитесь. Схему корабля всем раздали?
- Раздали, - ответил Фокс, временно исполняющий обязанности
старпома. - Главное, чтобы переборки все на месте были. Судя по
масштабам разграбления... Как ты думаешь, Энди, - позвал он Вернера. -
Реакторы у нас в наличии?
Вернер усмехнулся и поманил к себе техников.
- По-моему, сейчас будет развилка, - сказал он. - Этторе, тебе
|
|
налево, дуй в реакторный отсек и действительно посмотри, все ли там на
месте. Фред, за тобой управление огнем. Это три уровня вниз. Там много
чего можно отвинтить, так что ты уж будь повнимательнее, ладно?
Остальные в центральный ствол, задача та же. Как разберетесь, тут же
докладывайте.
Техники разошлись, и уже через минуту все до единого исчезли в
боковых проходах. Этим людям не нужно было ставить конкретные задачи,
они и так знали, что к чему. Их профессия слишком напоминала медицину,
и опытный сержант технической службы ценился на боевом флоте не
меньше, чем мастер-навигатор.
- Очень большой корабль, - задумчиво сказал Кристоф, разглядывая
на ходу схему. - Ну просто очень большой. Надо же - теннисный корт!
- Вот, наверное, Задница сейчас на стенку лезет! - рассмеялся
Фокс. - В крошечной однокомнатной каюте, без референтов, без охраны...
- Ничего подобного, - бросил через плечо Боровский. - У него и
здесь каюта была маленькая. Эссекс не любит открытого пространства. Я
когда был замом по боевой, спросил его однажды, что это он все по
углам прячется. А он мне серьезно ответил - чем больше места, тем
круче может разгуляться второй закон термодинамики...
- Псих, - заключил Фокс.
- Не больше, чем мы с тобой, - пробурчал ему в спину Вернер.
Слева на стене показалось обширное кровавое пятно. Боровский
походя мазнул по крови пальцем и сунул его в рот.
- Какая жалость! - сказал он. - Всего лишь варенье. А я уже хотел
испугаться... И долго нам еще? А, это малый конференц-зал. Ну, теперь
уже рукой подать.
Рядом с дверью, ведущей в конференц-зал, кто-то нарисовал красным
|
|
маркером на ослепительно белой стене карикатуру на начальника штаба.
Рисованный Эссекс выглядел как живой, хотя и был изображен буквально
одним росчерком.
- И тут наш маньяк побывал... - шепнул Эндрю на ухо Иве.
- Ух ты! - восхитился Фокс, который тоже заметил рисунок. - Вот
это да! Господа, смотрите! Автора! Автора!
Астронавты столпились у двери, бурно выражая свое одобрение
народным творчеством.
Боровский, который ушел далеко вперед, остановился у вырванного с
мясом из стены терминала внутренней связи и зачем-то подергал
изуродованную консоль.
- Эй, Жан-Поль! - позвал его Фокс. - Ты это видел?! Роскошная
живопись!
- Я вот что вижу, - хмуро процедил Боровский, наклоняясь и
засовывая голову в зияющий проем. - Вернер! Энди, как ты думаешь, чем
это сделали?
Эндрю подошел к Боровскому и осторожно потрогал оплавленный
металл.
- Интересно, - сказал он. - А ведь это не резак, коммандер.
- Вот и я смотрю - не похоже что-то. Конечно, это совершенно не
мое дело, но если бы меня спросили, я бы сказал, что консоль не
резали. Ее отстрелили. Майкл! Подойди-ка. Тут по твоей части.
- По-моему, и без Фокса ясно, - сказал Эндрю. - Ручной десантный
лазер. Импульсный.
- Ну? - спросил Фокс, отодвигая Вернера и разглядывая консоль. -
Ага! Ну и что такого? Просто кто-то здесь с "Маузером" развлекался.
- Почему именно с "Маузером"? - удивился Боровский.
- Дырки здоровые. Наши лазеры слабее. А немцы делают машинки
тяжелые, но очень мощные.
- Так, - сказал Боровский. - Нужно будет прочесать корабль.
Ладно, в походе время найдется.
- Зачем? - в свою очередь удивился Фокс.
- В спецификации на БМК стрелковое оружие не значится. Кроме
офицерских пистолетов, разумеется. Если бы Эссекс заныкал десантные
лазеры, он бы уж не забыл их с собой забрать. Однако, такого не
случилось. А раз не забрал - может, и не знал о них вовсе. А кто ходил
на "Гордоне" до Эссекса?
- Коммандер Фуш, - сказал Эндрю и вдруг потупился.
Боровский внимательно посмотрел на Эндрю, огляделся и увидел, что
вокруг стоят люди и внимательно прислушиваются к их разговору.
- Продолжать движение, - неприязненно процедил Боровский. -
Кенди, всех в боевую рубку. Мы догоним.
- Есть, - сказала Ива, бросила на Эндрю сочувственный взгляд и
ушла. Навигаторы и стрелки потянулись за ней, время от времени
оборачиваясь с нескрываемым любопытством.
- Насколько я знаю, коммандер Фуш был хронически не в ладах с
экипажем, - сказал Боровский доверительным тоном. - У него уже
бунтовала команда задолго до инцидента на "Декарде". Энди, я, конечно,
лезу не в свое дело, но ты скажи - Фуш боялся мятежа? Ждал его?
- Я вас понял, Жан-Поль, - кивнул Эндрю. - Мне, разумеется,
ничего не известно про нелегальный склад оружия на "Гордоне", но...
Думаю, вы правы. На "Декарде" такой склад был. И Фуш действительно
ждал мятежа. Иногда мне кажется, что он его просто хотел.
Провоцировал. Только когда поднялся бунт, Фуш не успел раздать оружие
верным людям. Не дожил. Впрочем, это неважно.
- Где он прятал лазеры? - спросил Боровский. - И сколько?
- В одном из аварийных модулей. Я думаю, в том, который ближе к
его каюте - модуле боевой рубки. А сколько... На "Декарде" - не меньше
сотни. Да... - Эндрю помотал головой, вспоминая. - Не ходите на
десантниках, Жан-Поль. И ты, Майк, если занесет тебя судьба на
десантник, беги оттуда со всех ног. Вот где действительно сумасшедший
дом. У нас даже откровенные психи вполне домашние. А там... Простите,
господа. Вырвалось.
- Пустяки, - сказал Фокс, кладя руку Вернеру на плечо. - Забудь.
Слушай, Жан-Поль, я не понял, ну, допустим, найдем мы здесь
дюжину-другую "Маузеров". А на хрена они нам?
- Ты что будешь делать, если абордаж? - спросил Боровский. -
Ручки кверху, ножки врозь?
- Абордажа не будет! - ответил Фокс уверенно. - Зачем я здесь,
по-твоему?
- Мы, кажется, вообще не собирались воевать, - напомнил Эндрю.
- Это мы, - сказал Фокс. - А вдруг Рабинович начнет дурака
валять?
- Да при чем тут Рабинович! - воскликнул Боровский. - Бобби нас
не тронет, вопросов нет. Что он, самоубийца? У него жена, дети...
Блин, у меня ведь тоже! - добавил он с некоторой растерянностью в
голосе. - Ладно, проехали. А вот когда к Земле подойдем, могут быть
эксцессы. Все может случиться.
- Хорошо, - кивнул Фокс. - Согласен. Только чур, моих бойцов к
розыску не привлекать. У нас и без того хлопот полон рот, не хватало
еще какие-то пукалки по углам вынюхивать.
- Энди, - неожиданно сменил тему Боровский. - А кто все-таки
остановил мятеж на "Декарде"? Кто реактор катапультировал?
Вернер шевельнул плечом, сбрасывая с него руку Фокса.
- Знаете, Жан-Поль, - сказал он угрюмо, - вы меня совершенно не
жалеете. Хотя тоже попробовали, что такое желтый дом.
- Тебя вылечили, - заметил Боровский. - Разве нет?
- Вылечили. А мне до сих пор страшно, - очень тихо произнес
Вернер. - Мы когда потом на "Виггине" разлетелись к едрене-матери в
очень мелкую стружку, я и глазом не моргнул. А годом раньше, на
"Декарде", я молиться был готов. Понимаете?
- Извини, - сказал Боровский. - Честно, извини. Ты же в курсе, я
параноик, ну что с меня возьмешь? Пойдем, что ли. До полной тяги... -
он посмотрел на часы. - Восемь с половиной. Если, конечно, все
реакторы по деталям не растащили.
- Ерунда, - усмехнулся Фокс. - Сказано же было - орудия и ходовую
часть не портить.
- Терминалы из стен выковыривать тоже не просили. Тем более -
лазерами.
Впереди замаячила дверь боевой рубки. На двери было крупно
написано синим вкривь и вкось: "Essex is Asshole". Знаменитая формула,
когда-то открытая Рашеном. Эссексу как раз дали контр-адмирала, и
Рашен вдруг начал хохотать. Его спросили, в чем дело, и он объяснил,
что английское "rear admiral" очень смешно звучит в русском контексте
- "задний адмирал". Просто англоязычная публика тут юмора не видит,
она привыкла. А у Эссекса еще и фамилия созвучна с "эсхолл", так что
выходит, звание это как раз для него. Задница он и есть Задница.
- Это ж надо так надругаться над хорошим кораблем! - возмутился
Боровский. - Мало того, что разворовали все...
- Вы кабель-то достали? - вспомнил Эндрю.
- И достал, и на прокладки махнул. А ходовый процессор не успел.
Когда я пришел, от него только корпус и остался. Ничего, мы тут еще
пошуруем. Ни грамма родного железа врагу! Вообще, хорошенький
подарочек мы Рабиновичу везем... Тут ремонта будет миллионов на
десять.
- Подорвем экономику полицейских сил! - расхохотался Фокс,
вытащил из кармана сигару и принялся ее раскуривать.
- Вообще-то, сейчас это мой корабль, - заметил Боровский, унюхав
дым. - Но поскольку ты у меня вроде бы старпом, пусть и временно...
Так что травись. Знай мою доброту. Учись грамотному обращению с
подчиненными.
- Угу... - промычал Фокс, упоенно дымя.
- Спасибо вам, Жан-Поль, - неожиданно сказал Эндрю.
- Пожалуйста, - улыбнулся Боровский. - А за что?
- За "Декард". Вы заставили меня вспомнить, и я вдруг
почувствовал, что мне уже не так больно. Понимаете, я много лет прячу
в себе этот ужас, а сейчас вот... Кажется, все перегорело. Меня ведь
там здорово покалечило. И это я катапультировал реактор.
- Я так и думал, - кивнул Боровский. - Поэтому ты и здесь. Ты,
Майкл, Иветта... Не хватает только Алекса и Задницы. И Абрам бы нам
сгодился.
- Твою мать, до чего же нас мало! - воскликнул Фокс.
* * *
Когда "Гордон" и "Тушканчик" завершили торможение у границы
Пояса, Боровский тут же развил на вверенном ему борту нездорово бурную
деятельность. Рашен специально оставил день свободного полета до
встречи с полицейской эскадрой, чтобы все детально обдумать и заодно
дать людям привести себя в порядок. Боровский решил из этого дня
выжать все, что можно.
Первым делом он затребовал на "Гордон" дневальных с "Тушканчика",
чтобы организовали челночные рейсы с награбленным барахлом.
Невероятных размеров куча всякой дряни уже забила доверху грузовой
шлюз и проявила тенденцию к расползанию в глубь корабля. Прибывшие
дневальные, отворив люк, уперлись в эту груду металлолома и замерли в
тихом ужасе. Просочиться внутрь "Гордона" и попрятаться они не могли.
Сымитировать какой-нибудь отказ техники и улететь обратно, бросив все
так, как есть - тоже. На этот случай их в шлюзе поджидал Боровский.
- Ну, что же, - раздался его приглушенный расстоянием голос с
противоположной стороны кучи. - Там с краю ящики лежат, вот с них и
начинайте. Дюжина ящиков с эмблемой "Маузерверке".
- Господин коммандер, сэр! - крикнули ему. - Вы эту посудину
совсем выпотрошили, или у вас там внутри хоть что-то осталось?
- Пока не увижу ваши рожи, отдыхать не дам, - предупредил
Боровский, игнорируя шутки. - И если хоть раз задержитесь на
"Тушканчике" дольше пятнадцати минут - пеняйте на себя.
- Значит, сверху надо брать, - заметил один из дневальных,
обреченно поднимая глаза туда, где куча смыкалась с потолком.
Катер начал сновать между кораблями. Боровский со своей стороны
придирчиво допрашивал, что именно взяли, и ставил пометки в
импровизированной накладной. Через час он сорвал голос и догадался
общаться с грузчиками по интеркому. Еще часом позже откуда-то сверху
просунулась красная от натуги сержантская физиономия и сказала:
- Здрасте, господин коммандер, сэр. Что-то вы с лица спали. Плохо
кормят тут?
- Весь в заботах, - миролюбиво объяснил Боровский. - Ну, как там
наш "Махди"?
- Летает потихоньку. То есть, за время вашего отсутствия никаких
происшествий не случилось.
- Ну-ну. Вернусь - проверю. А прокладки новые как, держат?
- Давление в норме, сэр.
- Что господин адмирал?
- Да вроде ничего. Ругается.
- В чем дело? - ут же насупился Боровский.
- Говорит, без вас на борту непорядок, господин коммандер, сэр!
Бардак, говорит.
- Наверное, опять в коридоре на голую бабу наткнулся, -
пробормотал Боровский себе под нос.
- Да вы что, сэр! Какие могут быть голые бабы, мы же под
ускорением шли...
- Голая баба это такая вещь, друг мой, - сообщил Боровский
глубокомысленно, - которая всегда может быть...
Сержант на всякий случай подался назад.
- Ну, хорошо, - сказал Боровский. - Спасибо за новости.
Продолжайте разгрузку. Много там еще?
- Ужас. А дежурный по складам говорит, что уже класть некуда.
- Дежурному я потом объясню, как пользоваться складскими
помещениями. Будет ерепениться, скажите - Боровский приказал, и все
тут. Ладно, ступайте работать.
- Простите, сэр, но вы говорили, что когда...
- Работайте, молодой человек. Отдыхать на том свете будем.
Расстроенный сержант выполз задом из кучи, начал спускаться,
зацепился за какой-то ящик и грохнулся вниз.
- Ну? - спросили его.
Сержант вместо ответа покрутил у виска пальцем.
- Разделимся пополам, - сказал он. - Половина грузит, половина
лежит. А то ведь так и надорваться недолго.
- Ты бы сначала микрофон выключил, кретин! - раздался из динамика
голос Боровского. - Ну сколько вас учить можно, остолопов, таким
элементарным вещам?! Совершенно не умеете нести службу. Прямо стыдно
мне за вас...
* * *
Эндрю сидел на краю бассейна, почесывая отмытую до красноты голую
задницу, и наблюдал, как поднимается вода. Бассейн на "Гордоне" был
двадцати пяти метров в длину, прямо как в пятизвездочном отеле на
Земле.
Ива вышла из душевой и прикрыла за собой дверь.
- Может, запереть? - спросил Эндрю.
- Да никто не придет, - ответила она. - Спят все. Один Боровский
в грузовом шлюзе, никак от своего барахла оторваться не может.
- Ну, тогда иди ко мне.
- А вот не подойду.
- Это почему же?
- Ты меня сначала поймай.
- А если не поймаю?
- Как это - не поймаешь? - удивилась Ива. Она тоже была сейчас,
как и Эндрю, вся розовая и с ног до головы в мелких капельках воды.
Кто не ходил неделями в спецкостюме, не знает, какой это кайф -
раздеться и встать под душ.
- Еще как поймаешь, - сказала Ива, заглядывая издали Эндрю между
ног.
- Как раз теперь вряд ли. Бегать неудобно.
- А я поближе к тебе подойду. Вот так.
- А можно еще?
- У-у, противный! Вот тебе за это! - Ива рассмеялась и
кувыркнулась с бортика головой вниз, подняв радужный фонтан брызг.
- Ах, так! - закричал Эндрю. - Ловите глубинную бомбу, капитан! -
и тоже бросился в воду.
Ива плавала неплохо, но Эндрю еще лучше. Несколько минут он гонял
ее от бортика к бортику, а потом зажал в углу, возле лестницы,
повернул лицом к себе и крепко обнял.
- Сейчас вы будете торпедированы, капи... - договрить он не
успел, потому что его уже целовали, страстно и даже где-то взахлеб.
Через мгновение влюбленные от полноты чувств с головой ушли в глубину.
Сначала они делали это в воде, что оказалось для обоих ново и
интересно. Потом выяснилось, что все-таки нужно за что-то держаться, а
держаться уже не было сил, и они перебрались на бортик. И там, на
бортике, на пластиковом матрасе, который забыл оприходовать Боровский,
произошло нечто волшебное, во что Ива раньше отказывалась верить.
Эндрю сделал ей так безумно хорошо, что Ива громко кричала и под конец
даже на миг потеряла сознание.
- Что ты со мной делаешь? - прошептала она, с трудом приходя в
себя.
- Я тебя люблю, - ответил Эндрю очень серьезно.
- Милый... - Ива провела кончиками пальцев по его изувеченной
груди, потом взяла за руку и нежно поцеловала длинный белый шрам.
- Это тот самый десантник? - спросила она. - "Декард"?
Эндрю кивнул.
- Ты обещал как-нибудь рассказать мне, - напомнила Ива. - Не
забудь.
Эндрю откинулся на спину и провел ладонь по глазам.
- Все рассказать? - спросил он. - Как было на самом деле?
- Ты не можешь? Тебе запретили? - догадалась Ива.
- Мне запретили, - кивнул Эндрю. - Но тебе я расскажу. Наверное,
ты должна это знать. Понимаешь, любимая, ты... Если можно применить к
тебе это слово, ты - рыцарь. Честный вояка. Адмирал Рашен в молодые
годы, с той всего лишь разницей, что ты девочка, а он мальчик.
- Наверное, - согласилась Ива. - Рашен мне как родной. Иногда мне
кажется, что мой отец такой же был.
- Вы действительно очень похоже себя ведете. Мне-то видно со
стороны, тем более, что я старика много лет наблюдал, а ты и так вся
как на ладони. И он тебя за это любит, за то, что... Как бы это
сказать. Понимаешь, в его жизни всегда было место подвигу. Это у него
естественная реакция на опасность - не бежать, не прятаться за других,
а совершить поступок. Даже через силу, даже через "не могу". Он и меня
этому учил. Правда, не вышло. Я по жизни не рыцарь совершенно. Мне для
подвига нужен какой-то очень серьезный повод.
- Повод для подвига! - продекламировала Ива. - Не звучит. Мягко
говоря, издевательская метафора.
- А я к этому и веду. Бывают люди, которые в нештатной ситуации
борются в первую очередь за свою жизнь. Ты можешь спасать целый
корабль, но делаешь это на инстинкте самосохранения. И таких людей
большинство. А есть немногие, в первую очередь спасающие других,
исполняющие какой-то долг, ну, ты понимаешь. Таким повода не нужно, у
них серьезное решение принимается на другом уровне. По велению сердца,
как принято говорить. Вот такие вы с Рашеном. А я - из тех, из
большинства.
- Ну и что?
- Понятия не имею, - сказал Эндрю. - Это я просто думаю вслух.
- Ты что-то не так сделал там, на "Декарде"? - осторожно спросила
Ива.
- Не знаю. Может, ты мне объяснишь, так или не так.
- Пойдем в каюту, - предложила Ива. - Ляжем, обнимемся, я буду
тобой любоваться, а ты мне будешь рассказывать.
- А можно я тоже буду тобой любоваться? - спросил Эндрю, впервые
улыбнувшись с того момента, как ударился в философию.
- Обязательно! - рассмеялась Ива.
* * *
Как и все десантики, "Рик Декард" был цилиндрической самоходной
баржой километровой длины, густо облепленной снаружи посадочными
средствами. Половину внутреннего объема "Декарда" занимали
тренировочные залы и казармы на тысячу пятьсот человек, другую -
ходовая часть и служебные помещения экипажа. Орудий десантнику не
полагалось, его задачей было таскаться в хвосте атакующей эскадры и
после артподготовки бросать на вражескую поверхность тяжело
вооруженную пехоту.
Пушечное мясо, в роли которого выступал размещенный на "Декарде"
усиленный десантно-штурмовой полк, мало походило на легендарный земной
спецназ времен Заварухи. Диверсионные подразделения, где каждый
отдельный боец стоил целого пехотного взвода, ушли в прошлое за
ненадобностью. Осталось только название - "десант". Еще остались
устрашающие эмблемы, гордые лозунги и разноцветные береты. Только люди
были совсем другие. Земля не могла расходовать на войне ценный
материал. В десант шли отходы воспроизводства. Человеческий шлак.
Вернер довольно часто бывал в казармах, проверяя работу систем
жизнеобеспечения. Сначала он появлялся там с бригадой, но вскоре начал
ходить один. Так ему показалось надежнее. Он предпочитал кому-нибудь
из солдат дать подержать свои тестеры, на что бойцы мгновенно
соглашались с почти детской гордостью. Это было полезнее для здоровья,
чем телом заслонять техников, которым десантники так и норовили
заехать в лоб. Профессиональные астронавты чересчур явственно
выказывали десанту свое презрение. А Вернер, хоть и тоже астронавт,
был не такой. Он слишком хорошо понимал, что значит считаться изгоем.
Поэтому в казармах его не обижали и считали почти за своего. Он даже
завел себе подружку во взводе связи - красивую, тупую как компьютер,
психопатичную и бисексуальную. Это было достижение - обычно барышня из
десанта скорее дала бы астронавту в рыло, чем еще чего-нибудь.
Экипаж смотрел на Вернера косо, плевался за его спиной, и
объяснял такие выкрутасы тем, что Эндрю русский, человек без роду и
племени, а значит, по жизни неразборчивый в контактах. Вернер молча
занимался своим делом. Обстановка на "Декарде" его раздражала. Он не
ходил раньше на таких кораблях, где люди делились на "наших" и "не
наших". Перманентный конфликт между экипажем и его живым грузом,
всегда готовый вылиться в драку, был в глазах Эндрю полной дикостью. К
тому же, неврастеник Фуш этот конфликт не только поддерживал, но даже
и усиливал, постоянно собачась с десантным начальством.
Эндрю с удовольствием свалил бы из этой клоаки, но у него была на
тот момент ограниченная годность "по психике". Старые травмы,
полученные на "фон Рее" во время нырка в Юпитер, давали себя знать,
Эндрю принимал транквилизаторы и с нетерпением ждал очередной
медкомиссии. В дрязгах между флотскими и пехотой старался не
участвовать и вообще держался особняком. На судне было неспокойно, а в
случае больших неприятностей Эндрю предпочел бы оказаться на стороне
тех, кто лучше обучен рукопашному бою.
Тем более, что он десантников научился жалеть.
В десант нанимались интеллектуально отсталые и бесплодные.
Зачастую рейнджер страдал и тем и другим сразу. Вся система вербовки
строилась на убеждении человека в том, что лет за десять он (если
выживет, конечно) заработает достаточно для сложной операции или
покупки донорских клеток. Некоторым из десантников на самом деле
удавалось, пройдя огонь и воду, выйти на пенсию и завести детей. Но
большинству из них уже сама армейская жизнь оказывалась достаточной
премией. Вырваться в армию с гидропонной фермы или из литейного цеха
тоже было непросто - требовались хорошие физические кондиции,
выносливость и придурковатая отвага. Десантники собой гордились и
искренне любили свой образ жизни. Если ты с четырнадцати лет вкалывал
на хлорелловой плантации, а придя домой, вынужден был сам думать, чего
тебе пожрать и на какие деньги, то конечно после этого четкий и
размеренный казарменный быт покажется раем. Ты окружен грубоватой, но
реальной заботой, всегда сыт, чисто вымыт и не страдаешь недосыпанием.
Короче, вытащил счастливый билет. Тем более, что помимо всего прочего
десантников заставляли учиться - некоторых просто грамоте, а кого и в
университетском объеме. В десанте не было элиты, точнее ее взращивали
из своих же, каждый офицер начинал сержантом, и это тоже был хороший
стимул для неотесанных пролетариев. Их генералы выкарабкивались из
того же дерьма и служили живым примером успеха.
На "Декарде" пехота с утра занималась боевой учебой, после обеда
садилась за парту, вечером устраивала пляски и спортивные игры, а
ближе к ночи трахалась попарно и группами в специально отведенных
помещениях. Иногда в казармах завязывались потасовки, но жертв обычно
не было - по закону убийцу ждал расстрел на месте. Для серьезных
разборок служили третейские суды, на преступников имелся полноценный
трибунал, вора или насильника могли загнать на каторгу или отправить в
штрафбат. Десантное начальство рулило железной рукой. Флотский
командир, исполнявший при десанте функции перевозчика, в его
внутренние дела никогда не вмешивался.
Но в то же время, командир десантного планетолета был на
территории судна главным. И ключи от арсенала тоже находились не у
пехотного дежурного офицера, а у старшего бодрствующей вахты. Один
случайный выстрел из лазерного штурмового ружья мог натворить на борту
столько дел, что ни о каких занятиях с тяжелым оружием не было и речи.
Конечно, ни импульсный "Вестингауз", ни даже "Маузер" не продырявил бы
наружную обшивку. Но порвать коммуникации было ему вполне под силу.
Так что пехота тренировалась с макетами, а астронавты охраняли от нее
арсенал, за что удостаивались отдельного презрения.
К началу второй марсианской кампании Вернер отслужил на "Декарде"