Карл: Санта-Фе ist ganz sch?n vertreten [29].
Луиза: Мы собираемся тебя растопить.
Карл: Растопить?
Луиза: Да, Зачарованная Страна.
Карл: Святой Дух Санта-Фе растопит меня!
Тереза: Я пыталась – не сработало ни разу. Но, может быть, Санта-Фе погорячее.
Карл: Погорячее?
Тереза: Чтобы растопить.
Луиза: Не сдавайся. Продолжай.
Карл: Продолжай.
Луиза: Если процесс идет хорошо, продолжай процесс.
Карл: Не идет. Движение никогда не движется или как? Так, ладно, готовы? Есть легкие вопросы? Это самые опасные вопросы. София! Устала?
София: От всего!
Карл: От всего? Но еще не на пенсии[30]. Ты готова выйти на пенсию?
София: Уже там.
Карл: А теперь тебе нужно уйти с пенсии. Нет, сначала ты выходишь на пенсию, а затем тебе нужно уйти с нее. Ты устаешь и выходишь на пенсию[31]. Перемотка назад. Всегда говорят, что, когда ты выходишь на пенсию, удовольствия начинаются, нет? Пенсионер выходит на пенсию и тогда – что тогда? Ладно.
Луиза: Давайте посерьезнее!
Карл: Да! (смеется) Что бы то ни значило. Свежие силы из Санта-Фе, новые вопросы из Америки!
Женщина из Санта-Фе: Я уже исчерпала все вопросы. Я только что сидела в книжном магазине Рамана-ашрама, куда мне в общем-то нравится заглядывать, открыла одну книгу, но сразу закрыла. Я увидела сплошные концепции.
Карл: Ну, в другой раз. Попробуй снова. Все вернется.
Женщина: Ты так думаешь?
Карл: Почему нет?
Женщина: Почему нет!
Рита: У меня вопрос. Почему состояние бодрствования выглядит намного реальнее, чем сон? Когда мне снится сон, то он кажется реальным, но вскоре после того как я проснусь, он просто обретает другую плотность и становится уже не таким реальным.
Карл: Но это то же самое. Когда ты засыпаешь, все это уходит. А затем – та же история. Может, тебе стоит спросить в том сне, почему он такой реальный, а этот сон до него – нет. Может быть, в нем обнаружится больше истории, больше содержания.
Рита: Да, прекрасно. Точно.
Карл: Как день за днем ты можешь вспомнить предыдущие дни.
Рита: Я могу вспомнить прошлое в хронологическом порядке.
Карл: Но иногда во сне ты принимаешь какую-то форму, мужчины или женщины, у которых есть история и все такое. И в тот момент она кажется такой реальной, эта история, вступающая в силу. Нет, я бы не стал говорить «в большей или меньшей степени». Прямо здесь и сейчас ты думаешь, что это «больше», может быть, потому, что ты больше привыкла к этому. Не знаю.
Но большая или меньшая степень реальности не делает ее более реальной. Прямо сейчас у тебя в запасе большее количество историй, больше эффектов памяти, но эффекты памяти не делают ее более реальной. Это все то же придумывание реальности, благодаря которому что-то существует. Потому что ты полагаешь, что был момент рождения, и все остальные идеи окружают эту идею рождения, и тогда из воспоминаний и историй ты создаешь облако – и принимаешь его за реальность. Так что с ним делать? Если бы оно было реальным, то должно было бы быть здесь все время.
Рита: Что ты имеешь в виду?
Карл: Оно должно было бы быть постоянным. Но тут возникает другое сновидение, потом еще одно, и точно так же – сон, глубокий сон и прочие состояния, и в других состояниях ты не помнишь этого состояния здесь. Вспоминания нет, нет тела памяти вроде энергетического тела воспоминаний; ты принимаешь некую другую форму. Но в памяти этого не остается, потому что во сне ты не можешь вспомнить этот сон здесь. Может быть, и можешь, но это не делает его более реальным.
Рита: Значит, это просто бесконечный цветок из снов, никогда не заканчивающихся?
Карл: Я бы назвал это абсолютным сном о том, что ты есть. Тотальное проявление реализации – это абсолютный сон и фантазия Того, которое есть ты. Один аспект одного сна не делает его «больше» или «меньше», потому что даже этот сон – это то, что ты есть. Даже назвать его «сном» – это уже чересчур, я считаю. Даже этот сон есть Я. Какими бы ни были сновидческие образы, Я остается Я.
Простая фраза «Это мой сон» – единственное, что никак сюда не вписывается. «Мой», идея обладания – это фикция. Об остальном понятия не имею. Но это «я» означает, что есть я и еще раз я, то есть два «я». И чем бы тогда тебе ни казался этот мир, это будет: «я и мой мир» – сплошная зависимость от этого «я», идеи «меня», владеющего остальным. Это отделенность.
Так что пребывай до этого сновидящего, будучи абсолютным сновидящим, всегда свободным ото всех относительных идей «я» и «моего», для которого невозможна ни одна идея обладания или делания, потому что, пребывая до всякого сна и не-сна, ты не можешь проводить различия.
Все, что ты можешь вообразить себе, даже первичный сновидящий, остается воображаемым. Ты воображаешь себе себя, и это воображаемое «я» уже есть «я»-мысль, с которой начинается сон. Но видение того, что ты можешь переживать на опыте эту «я»-мысль, означает, что ты не можешь быть ею. Это уже фантазия о неком втором «я». Ошибка – принимать второе «я» за реальность. Тогда ты входишь в отделенность. Тогда появляются «я» и «я сам», а из них возникают другие «я».
Рита: Значит, с твоей точки зрения, так сказать, здесь нет никого в качестве второго?
Карл: Нет, здесь есть бесконечное количество форм и образов Я.
Рита: Но не отделенных.
Карл: Нет даже идеи «единства». Для Я не существует ни единства, ни самой идеи Я. Есть просто То, которое есть Сердце, и Сердце – это все, что есть, ибо То есть сама жизнь. Другой жизни не существует.
То есть, любая идея жизни, что бы ни означало «жизнь», любое определение является отражением Того, но это не То. Сердце – это все, что есть, ибо То суть сама жизнь. Все остальное – так или иначе фикция. Ей требуется тот, кто называет что-то «фикцией» или «иллюзией», то есть, ей необходима иллюзия, способная называть «иллюзией» что-то еще.
Сердце не знает ничего. Но, не зная, что такое Сердце, ты являешься Тем, которое есть Сердце. Таким образом, полное отсутствие идеи о том, чем ты являешься, а чем нет, всякого определения этого есть то, что ты есть. Все, что ты говоришь и чему даешь определение, является разделением. «Пустота сердца» – это лишь указатель на пустоту, свободную от идеи того, что является Сердцем, а что – нет, как и «суть бытия» или «нагота бытия».
Попытки определить, является ли этот сон более реальным, и почему это так, а то эдак, – все это часть сознания, размышляющего над тем, что такое сознание. Это все часть Я-исследования, но Я-исследование сознания не приведет тебя к тому, что ты есть. Я-исследование не сделает тебя тем, что ты есть.
Рита: Так что же делать? Ничего?
Карл: Ты медитируй. Ведь твоя природа – это медитация в качестве сознания, и эта медитация означает, что ты не ждешь никакого результата. Ты есть, как ты есть. Ты есть медитация, которая является медитацией по природе, действие без намерения.
Просто пойми, что ничто из сделанного или несделанного не принесет результата. Никакое понимание не поможет тебе стать тем, что ты есть. Вопреки знанию или незнанию, ты есть. Поэтому, если ты есть абсолютно вопреки всему, что ты знаешь или не знаешь, значит это медитация, потому что ты не можешь не реализовать себя.
А реализация себя – это медитация о Том, которым ты являешься. Из этой медитации начинается весь сон. Этот сон медитирует о том, чем ты являешься в качестве сознания. Это проявление того, что ты есть. Такова медитация без намерения.
Как только намерение становится частью медитации, она превращается в личностное «я», потому что появляется идея преимущества. «Медитируя, я смогу стать тем, что ищу, чего жажду». Ты превращаешь себя в объект желания, в цель. И начинаешь контролировать. Ты становишься «медитирующим». Ты делаешь медитацию.
Но тебе надо быть медитацией. В медитации нет делания. Это медитация «я есть» о Том, которое есть «я есть». Вот и все.
Луиза: (со смехом) Вот и все!
Карл: Очень просто. И что? Из медитации возникает тотальность проявленности. В тот момент, когда медитация становится «моей » и преследует какую-то цель, медитация заканчивается. Начинается система контроля «я», движимая идеей существования чего-то, что нужно контролировать, и чего-то, что нужно достичь. Это называется «поиском» и «стремлением». Но ни один поиск и ни одно открытие не сделает тебя тем, чем является искатель. Поэтому, вопреки поиску, ты – это То, которое есть искатель, а не благодаря ему.
Если бы искание могло помочь тебе, если бы искание было твоей природой, то оно присутствовало бы всегда. Но уже в глубоком сне нет ни искателя, ни искания. Оно начинается только тогда, когда ты просыпаешься и принимаешься вести себя, как житель каменного века, накапливающий еду для зимы, даже когда речь идет о поиске того, чем ты являешься. Ты собираешь всевозможные переживания шакти, потому что «возможно, наступит тьма, придет зима, и мне пригодятся все эти переживания света, чтобы выжить во тьме бытия!» (смех)
Это превращает тебя в охотника за шакти, охотящегося за присутствием гуру, за переживаниями, утепляющегося для зимы. Таков генетический дизайн, бог знает почему. Своим поведением жителя каменного века ты должна контролировать все вокруг, в противном случае ты умрешь. Но применение системы контроля к Тому, дабы использовать ее в поиске того, что ты есть, делает тебя несчастной. Это страдание. Оно превращается в психологическую идею о том, что своими действиями ты можешь добавить что-то к тому, что ты есть.
Так что же делать? Что скажет Венгрия на все это?
Женщина из Венгрии: У меня нет ничего оригинального.
Карл: У тебя нет оригинальной идеи об этом? Помощи не будет?
Женщина: Ты же знаешь, когда ты смотришь на меня, я краснею.
Карл: Ты смущаешься?
Женщина: (хихикая) Как в детстве, когда я делала что-нибудь, и кто-то смотрел на меня.
Карл: Я это тоже ощущаю. Я чувствую, что ты прикидываешься.
Женщина: Прикидываюсь чем?
Карл: Да чем угодно. Это то же самое, как если бы твой ребенок нахулиганил, а потом: «О, я знаю, что ты сделал!» Я знал, что ты прикидываешься.
Женщина: Понятия не имею, что я натворила. (смех)
Карл: Понятия не имеешь? То ты знаешь. (смех) Ладно, поищу в другом месте. Да?