Легенды Устюженского края 14 глава

Зоря-зоряница –

Красна девица,

Подай мине голос! Ау! ³⁹³

Собранные в Великий четверг «вересинки» приносили домой и «бас и ли» - украшали лентами, цветными бумажками и яркими тряпочками. В таком виде их втыкали под матицу, либо за иконы божницы. С «не баш ё нных» веточек спрыскивали святой водой скотину и оставляли «вересинки» в бревнах скотного двора, наподобие «вербушек».

«Башённый» «четверговый» вереск, как правило, находился в доме в течение года, затем с него снимали украшения и бросали в горящую печь. Если в течение года в семье кто-то умирал, то подожженными «вересинками» очищали воздух в помещении, где находился покойник. Вересковым дымом (иногда, «богородицкой травкой»-чебрецом) также окуривали корову после отела.

В Великий четверг хозяйки пережигали в печке соль, которая затем считалась надежным средством от сглаза, перебирали одежду и считали деньги, чтобы приманить в дом достаток. С той же целью «огребали вокруг дома» и вырезали новые мутовки. В этот же день поутру хозяйки варили овсяный кисель и выносили его на улицу с приговором:

Мороз, мороз

Поешь нашего киселя,

Не позноби нашего овса ³⁹⁴.

Хозяева, отгоняя от жилья злых духов, трижды обходили все постройки «посолонь», либо крестили ножом матицу в доме со словами:

Четыре окна,

Труба, дверь.

Во имя Отца и Сына и Святова Духа!

Аминь, аминь, аминь! ³⁹⁵

Кроме того, по местному обычаю «в Великий четверг девки ходят на росадник (огород – Е.В.) голову чесать, чтобы выросла большая коса», а парни «ходят красть щепки, чтобы больше накопить яиц в яишное воскресенье (Пасху – Е.В.)»³⁹⁶.

На период Великого поста, как правило, выпадают и непереходящие праздники Сретенье и Благовещенье. По местным поверьям, сретенье – это встреча зимы и весны, а благовещенье – возможность получить «благую весть» о близкой весне и хорошем урожае овса. В Благовещенье действовал запрет на любую работу, недаром в народе говорили, что в этот день «птица гнезда не вьет, девица косы не плетет». Для получения «благой вести» хозяева выходили на крыльцо дома опять-таки с блюдом овсяного киселя и просили:

Дедушко Мороз,

Не морозь наш овес,

Мы тебя киселем угощаем ³⁹⁷.

Ребятишкам раздавали «жаворонки» - испеченные из пресного теста фигурки птиц. Их раскладывали на ветках деревьев в надежде, что «жаворонки» призовут настоящих пернатых, которые поспешат вернуться из южных стран на родину и принесут на крыльях весну.

Пасхальные праздники. Пасха в народе считалась самым главным праздником. В Устюжне в преддверии Пасхи хозяйки делали в домах генеральную уборку, а накануне пекли пироги с творогом, делали куличи и красили яйца луковой шелухой для того, чтобы тем же вечером снести приготовленную пищу для освещения в церковь. Кусочек пасхального хлеба или кулича, полученную в этот день в храме просвиру, а также одно освещенное яйцо было принято класть на божницу. Хлеб и просвиру уносили с собой в поле в первый день посевной, а яйцу была уготована иная судьба.

В народе крашеные яйца считались главным символом Пасхи. В языческой мифологии яйцо символизировало начало жизни и модель мироздания (см. главу «Языческая мифология Устюженского края». раздел «Миф о мироздании»), а в христианской истории – общеизвестный сюжет о превращении белого яйца в красное в руках Святой Марии Магдалины. Неудивительно, что пасхальным яйцам приписывали чудесную силу. В частности, то яйцо, которое клали на божницу, было предназначено «на случай пожара». По поверьям, следовало обойти с пасхальным яйцом горящий дом три раза «посолонь», а затем бросить его в огонь, чтобы тот не перекинулся на соседние строения. Если в течение года пожара не случилось, то яйцо с божницы в следующую Пасху либо сжигали в печке, либо относили на кладбище.

Крашеные яйца носили на могилы умерших родичей наутро после ночной пасхальной службы в церкви, либо во вторник на второй неделе после Пасхи, в Радоницу или, как называли устюжане, «Радуницкие Родители». В этот день было принято поминать умерших прямо на кладбище. На могилы стелили расшитые полотенца-судари и ставили на них угощение – крашеные яйца, поминальные лепешки-«опекишки» и пиво. Это был единственный поминальный день, когда на кладбище разрешалось пить пиво, а позднее даже вино. В прочие «родительские дни» употребление алкоголя на могилах категорически запрещалось. Уходя с кладбища, устюжане «стосов а лись» с умершими. Для этого следовало покатать по могиле крашеное яйцо со словами: «Христос воскрес (имя умершего)», а затем оставить его здесь же. Эти яйца предназначалось для птиц, в которых, по народным поверьям, вселялись души умерших. Для них же оставляли на кладбище ритуальные лепешки-«опекиши».

Утром в Пасху в Устюжне и местных деревнях дети ходили по домам родственников и знакомых, поздравляя их с праздником, пели «Христос Воскресе!», приговаривали: «Бабушка, сегодня Пасха, давайте яичка!» или «Тетушка-матушка, прославьте Христа». Хозяева одаривали «обходчиков» яйцами, куличами и пирогами.

В течение всей недели после Пасхи, которую называли Светлой неделей, в храмах звонили колокола. В этот период звонить на колокольнях разрешалось всем желающим и молодежь вовсю старалась использовать это право.

Другим ритуальным действием Светлой недели являлись молебны в домах устюжан. Священник с наиболее ревностными прихожанами-«богоносцами», несущими иконы, обходил дома своего прихода с молебнами. В деревнях к приходу батюшки готовились по-особенному, выставляя на стол не только пасхальное угощение – яйца, пироги и пиво, но и семена для будущего посева, насыпанные в отдельные лукошки. Старожилы д.Цампелово вспоминали: «На столы ставили иконы… Раньше… ячмень сеяли, овес сеяли, пшеницу сеяли, рожь сеяли, лен сеяли. Вот туда, в эти [семена] иконы на столе настановят, во все такие лукошка… И служили перед иконами»³⁹⁸.

Весь период от Пасхи до Вознесенья люди приветствовали друг друга возгласами «Христос воскресе». После Вознесенья произношение этого сакрального возгласа считалось греховным, так как бог уже «ушел на небеса». Для того, чтобы облегчить ему это восшествие, устюженские хозяйки в каждом доме пекли «рог у шки» (они же «пресн у шки») – тонкие круглые лепешки с творожной начинкой, края которых защипывали в виде символических «ступенек».

Егорьев день. 6 мая в народе праздновали «Егорьев день» или «Егорий», по православному календарю день памяти Святого Георгия, который приходился на период между Пасхой и Вознесеньем. В этот день было принято первый раз после зимы выгонять скотину в стадо, поэтому «Егорий» еще называли «скотьим» праздником.

Коров, коз, свиней, овец и лошадей содержали не только в деревнях, но и в уездной Устюжне. Например, по данным 1887 года в хозяйствах горожан было 147 лошадей и 350 коров, не считая прочей живности³⁹⁹. Жители Устюжны традиционно имели за городской чертой летние пастбища и сенокосные угодья (см. раздел «Жилище…» данной главы). В центре города до сих пор имеется неоднократно перестроенный небольшой мост через реку Ворожу под названием «Козий». Старожилы вспоминали, что один из речных берегов, где он перекинут, именовался Козлова гора. По одной из версий, в старину здесь было принято пасти коз⁴⁰⁰. Впрочем, например, во второй половине XIX века коз в городе держали мало.Так, по данным 1885 года – всего 10⁴⁰¹. В этот же период в хозяйствах помещиков и крестьян Устюженского уезда содержалось более 15,5 тыс. лошадей, 22 тыс. КРС, около 12,5 тыс. овец и более 1 тыс. свиней и коз⁴⁰². Скотоводство наравне с земледелием издревле играло важную роль в жизни значительной части населения Устюженского края, отсюда и особое отношение к «Егорьеву дню».

Первый выгон скота в хозяйствах устюжан был обставлен многочисленными ритуалами, имевшими глубокие языческие корни. Перед тем, как отправлять животных в стадо, хозяевам необходимо было сделать «обход». Традиционно «обходы» полагалось совершать только мужчинам. Накануне Егорьева дня топили бани. Хозяева мылись сами и приглашали помыться пастухов, ибо без «очишшенья» нельзя было творить никакие обряды, подходить к иконам, пользоваться святой водой.

На следующий день хозяин одевался во все чистое и обвязывался красивым тканым «красным» кушаком, за который затыкал топор. Затем брал большое блюдо, ставил на него иконку Георгия Победоносца и зажженную свечу, а также клал соль, яйца, «вербушку», «четверговый» вереск, «богородскую» траву и специальный «егорьевский» пирог, испеченный поутру хозяйкой. Особенностью «егорьевского» пирога было то, что в него запекали шерсть домашних животных – коров, овец, коз и проч., причем хозяйка брала понемногу от каждой живущей в хлеву «животины».

После необходимых приготовлений, размахивая веточками зажженного «четвергового» вереска, люди выгоняли на двор весь скот, сбивая его в кучу. Начинался «обход». Хозяин доставал из-за кушака топор и три раза обходил скотину «посолонь», останавливаясь лишь для того, чтобы трижды взмахнуть топором над головами животных, будто рассекая над ними воздух.

Если учесть то, что завязанный в круг красный кушак в древности символизировал языческого Купалу-солнце, а топор являлся оружием громовержца Перуна и помогал ему в борьбе с нечистой силой (см.главу «Языческая мифология Устюженского края»), то становятся понятными истоки ритуальных действий устюжан в Егорьев день. Любопытно, что в начале ХХ века в некоторых местных деревнях при обходе скотины топор заменили на ружье, из которого «обходчик» делал выстрел при завершении положенного ритуала, говоря, что тем самым отпугивает от стада нечистую силу. Так или иначе, но в народе верили, что после совершения «обхода» скотина получала защиту высших сил за пределами двора, благодаря чему при выпасе она в любой день «шла спокойно вся домой – кучкой своей»⁴⁰³.

После завершения обряда хозяин втыкал топор в стену хлева, где он оставался в течение трех суток. Здесь же на три дня ставили икону Георгия Победоносца. Остатки несгоревших трав следовало бросить в проточную воду – в речку или ручей. «Егорьевский» пирог скармливали скотине.

Если «обход» традиционно совершался исключительно мужчинами, то ритуал выгона скота со двора к общему стаду являлся прерогативой женщин. Собираясь выгонять скотину, хозяйка обязательно закрывала волосы, надевая на голову платок или какой-либо другой головной убор, обувалась, если до этого была босая. Кстати, в старину и в обычные дни у хозяек было не принято подходить к скотине простоволосыми или без обуви. По народным поверьям это могло обидеть дворового (см. главу «Языческая мифология Устюженского края», раздел «Мифические духи»).

При выгоне скотины в Егорьев день женщины крестили ее «вербушками», взятыми с божницы, кропили святой водой и символически «обметали» копыта, перебрасывая «все, что намели» через плечо в сторону хлева для того, чтобы животные нашли дорогу домой. Иногда с той же целью скотину прогоняли со двора по брошенному на землю переднику хозяйки. Однако, и на этом ритуалы «скотьего» праздника не заканчивались, только теперь их исполнителем становилось еще одно лицо – пастух.

В старину к пастухам относились с большим уважением и даже страхом, полагая, что они либо сами обладают магическими знаниями, либо водят дружбу со «знающими», то есть с колдунами. Для того, чтобы скотина «хорошо ходила» в общем стаде, а коровы давали больше молока пастух проводил свой «обход» стада. При этом, наряду с теми же ритуальными предметами, которые использовались во дворе хозяевами, он имел при себе кнут и некую «наговоренную» вещь, также именуемую «обходом».

«Наговоренным» могло быть что угодно, но чаще яйцо, свекольный клубень или кусок хлеба. Во время, либо после ритуального действа «наговоренные» предметы или прятали в определенных местах, или скармливали скотине. Зависело это от той задачи, какую ставил себе пастух. Например, если он пас коров, то для получения хороших удоев следовало спрятать «обход» в каком-нибудь влажном месте. Для того, чтобы животные его слушались, их угощали кусочками «наговоренной» пищи. При этом за один год пастух мог использовать не более двенадцати «обходов», так как, по поверьям, на тринадцатом сила магии начинала иссякать.

При завершении обходного ритуала, который повторял действия хозяина при выгоне скотины из хлева, пастух молился:

Георгий-победоносец,

Победи и спаси коровушок

На весь год Господней

От злых людей,

От [лесных] зверей,

Ото всех напастей

Слава тибе, Господи,

Слава тибе! ⁴⁰⁴

Затем он чертил топором на земле крест и заколачивал в этом месте кол. Говорили, что после совершения такого «обхода» скотина беспрекословно слушалась пастуха, а другие животные «стада не держатся».

В благодарность за «обход» устюжане одаривали пастухов в Егорьев день пирогами, «рогушками», яйцами и деньгами.

Троица и Петрово заговенье. Троица относится к переходящим праздникам, однако в народе считалось, что именно к этому дню березовый лист набирает свою полноту и целебную силу, поэтому именно в Троицу и после нее устюжане заготавливали березовые веники. Вообще, в народном сознании Троица – день русской березки. Освещенными в храмах березовыми веточками украшали божницы, их втыкали в дверные косяки и оконные рамы. В народе считалось, что береза, посаженная рядом с домом, отпугивает от него зло. В старину иногда даже срубали небольшие березовые деревья, которые ставили к домам прямо на улице. В «березовую» Троицу у местных крестьян было принято приглашать священников на молебны в поле, где начинала колоситься рожь.

Березка тесно связана с культом умерших, недаром на Масленицу ритуально сжигали именно березовые веники, а подушечку и подстилку для умершего традиционно набивали березовыми листьями. Вообще, в народе полагали, что на Троицу в березовые ветви вселяются души умерших родственников, которые помогают живущим.

В субботу, накануне Троицы, совершались поминальные обряды на кладбищах – «Троицкие Родители». Могилы посещали до полудня, так как, по народным поверьям, умерших «отпускали» повидаться с живыми только до 12 часов дня. Сидя у родных могил, устюжане рассказывали умершим о себе, о событиях в семье, поминали умерших каким-либо ритуальным угощением. Кстати, в «Троицкие Родители», как и в Пасху, было принято приносить на кладбище крашеные яйца.

«Символ жизни» присутствовал и в Петрово заговенье – следующее воскресенье после Троицы (по православному календарю в этот день поминали Всех Святых). В Петрово заговенье у местной молодежи было принято проводить по домам сбор яиц. После обхода парни и девушки собирались вместе и устраивали праздник «проводов Заговенья» или «гал у ху». Старожилы вспоминали: «После Троицы гулянье было, собирались несколько деревень на галуху… На галуху ходили весной – пели, плясали, играли»⁴⁰⁵, а ребятишки «катали яйца» (см. раздел «Кулачные бои и палочные бои. Народные игры…» данной главы). Одним из обязательных обрядов этого дня являлось также окачивание колодезной водой, либо принудительное купание в водоемах. Неудивительно, что Петрово заговенье в народе называли еще и русальным. Процедуре «окачивания», как правило, подвергались молодые девушки и молодожены, обвенчавшиеся в течение года.

Иванов день. В Устюжне в старину главным местным праздником был Иванов день, который в народе называли Иван Купала. Особое отношение устюжан к этому празднику было связано с тем, что в языческие времена в устье Ижины стояло капище бога солнца Купалы (см. главу «Языческая мифология Устюженского края», раздел «Миф о солнцепоклонниках»).

Сохранилось описание Иванова дня в Устюжне середины ХIХ века: «Празднество, отправлявшееся в честь Купалы… совершалось преимущественно женским полом… Обряд этот отчасти сохранился доселе, и вот в каком виде. Два дня в году имеют здесь особое значение. Это вешнее заговенье и понедельник Петрова поста. В первое с пяти часов по полудни до десяти весь правый берег Мологи от Никольской церкви и за Ворожу (речку, пересекающую поперек главную половину города) покрывается живыми пестрыми толпами. Весь устюженский люд собирается сюда на гулянье. Два большие хоровода с обычными принадлежностями чисто русского веселья замыкают шествие гуляющих и любопытных на том и другом конце. Все пестро и живо, берег кипит народом. Но день заканчивается чинно и тихо.

В понедельник же Петрова поста с раннего утра по всей Устюжне начинается шум и беспорядок. Женский пол, исключительно девицы, в ожиденных (обыденных) платьях собираются толпами и, выкупав сначала друг друга в воде, вооружаются ведрами, ковшами, чашками… мокрые, они отправляются по улицам купать и обливать встречного и поперечного. Шум, гам, визг!.. Выкупают, обольют, а кого застанут дома, то и его без церемонии вытащат и тоже обольют. К вечеру опять все утихает, но ненадолго. Одевшись в лучший, праздничный наряд, здешний люд оканчивает купальный день по-прежнему гуляньем и песнями»⁴⁰⁶.

Вешнее заговенье или Иванов день – 7 июля – день после Купальской ночи, а понедельник Петрова поста или Петров день - 12 июля - окончание купальских празднований «макушки лета».

В устюженских деревнях, а в древности, конечно, и в Устюжне в эти дни совершались ритуальные обходы домов, так называемый «сбор круп», когда молодые парни и девушки обходили дома, где хозяева подавали им понемногу разных круп – овсяную, ячменную, пшеничную и др. Некоторые предлагали горох, а также молоко и яйца. Затем «молодежь собиралась в лесу или на берегу реки; все принесенные крупы ссыпали в один котел, варили кашу, жарили яичницу, а потом ели, гуляли, озорничали»⁴⁰⁷.

Я ходила во лесок,

Растеряла голосок.

Ты раздайся, голосок,

На весь Ивановский лесок ⁴⁰⁸.

Молодежные шалости в Иванову ночь были узаконены традицией так же, как и в святки. Парни и девушки подпирали двери в домах, рассыпали поленницы, вывозили на дорогу телеги. Все эти купальские потехи назывались «зал о мучиванием» от слов «зал о м», «ломить» и «ломотить». В последнем случае – «не давать покоя». Местное выражение «заломучить» означает закрыть, загородить что-то от доступа. К началу ХХ века «заломучивание» воспринималось не более, чем озорство и потеха. В древности в эту колдовскую ночь оно было призвано оградить (загородить) селения от нечистой силы.

Ильин день. Воздвиженье. Филлипово Заговенье. Ильин день – 2 августа, в народном календаре считался началом осени. С этого дня было запрещено купание в открытых водоемах так как, «олень в воду написал». Хотя работы в поле и на огородах в это время было достаточно, однако в Ильин день, и особенно в пятницу перед ним, существовал строгий запрет на всякий сельский труд. «Не работали никогда. Заветная пятница! Все боялись», - вспоминали старожилы⁴⁰⁹. По поверьям, в этот день Илья Пророк, как когда-то громовержец Перун, ездил на своей колеснице по небу и мог поразить молнией тех, кто так или иначе беспокоил матушку-землю, поэтому «на Илью» устюжане не работали. Нарядно одетые они ходили в гости друг к другу, пели, плясали, отдыхали.

27 сентября Православная Церковь отмечала Воздвижение честного и животворящего Креста Господня, на народном языке – Воздвиженье. По поверьям, это был «змеиный» день, когда пресмыкающиеся собирались клубками перед тем, как спрятаться на зимовку. Так же, как и в Ильин день, 27 сентября запрещалась работать, недаром в народе говорили: «В Воздвиженье овины не сушат, бани не топят, в лес не ходят».

27 ноября в Устюжне и местных деревнях праздновали Филиппов день или Филиппово заговенье. В этот праздник, перед Рождественским постом, доигрывали последние свадьбы. Молодежь, как и в Петров день, ходила по домам, собирая угощенье для общего стола, а также для раздачи нищим. При этом обязательно пели припевки:

Тетушка-матушка.

Дай пирожка

Ради Заговешка,

А не дашь пирожка,

Дак корову за рожка

Если хозяева не торопились выносить угощение, то «обходчики» продолжали:

Как у тетушки, у матушки

Огонечек погас,

Скоро тетушка, матушка

Ватрушечки даст.

Во весь коровай,

Цаликом подавай,

Не откусывай, не отламывай ⁴¹⁰.

Хозяева складывали сборщикам в корзины все, что посчитали нужным – яйца, пироги, щи, молоко и проч. После обхода парни и девушки собирались в одном доме, где «устраивали гулянку»⁴¹¹.

Престольные праздники и заветные дни. Кроме общепринятых православных праздников, существовали еще и местные, так называемые, престольные и заветные дни. Престольный праздник отмечался в день главного престола храма, к которому было приписано данное селение. Иногда его называли «час о венным», если речь шла о деревенской часовне. Например, престольный праздник Вознесения Господня отмечали в деревне Дуброво, где стоял Вознесенский храм. После церковной службы местные крестьяне устраивали гуляние с песнями, плясками и даже спектаклями самодеятельных актеров. Кроме того, в этот день в Дуброве собирался большой базар, который привлекал не только крестьян из многих ближних и дальних деревень, но и жителей Устюжны.

В городских храмах также отмечали престольные праздники, во время которых почитаемые иконы носили по домам устюжан для молебнов. Чудотворную Казанскую икону Божьей Матери из Казанского храма Устюжны крестным ходом носили не только по домам горожан, но и по приписанным к храму окрестным деревням. Что касается наиболее почитаемой чудотворной Смоленской иконы Одигитрия из устюженского собора, который еще в XVII веке именовался, как Рождества Богородицы и чудотворного образа Одигитрия, то о ней писали, что «в летнее время эта икона носится по всем улицам города для совершения водосвятных и простых молебнов»⁴¹².

Выражение «по завету» означало «по обещанию». В большинстве случаев оно использовалось, когда речь шла о церковном обете, то есть обещании помолиться богу в каком-либо монастыре – «завеч а ться». Заветными считались дни, «обещанные» Богу в качестве праздничных при условии выполнения им какой-то просьбы, например, прекращения эпидемии.

В устюженских селах и деревнях многочисленные, порой до сотни, заветные дни устанавливали решением местной общины в память о каких-либо местечковых, обычно несчастных, случаях или событиях – большого падежа скота, градобития, сильного пожара. Порой заветные дни совпадали с престольным праздником. Например, в одной из местных деревень Ильинскую пятницу чтили, как «заветную», так как много лет назад в этот день местные крестьяне убирали сено, а оно сгорело от удара молнии. Для того, чтобы подобное не повторилось, сельчане дали «завет» ежегодно «поминать» несчастное событие нерабочим днем.

Христианская Троица была объявлена заветным праздником деревни Богуславль «в память» о большом пожаре, который в старину уничтожил практически всю деревню. В других селениях праздновали дни Харлампия, Козьмы и Домиана в память о прекращении жестокой эпидемии сибирской язвы, свирепствовавшей в этих местах в давние времена. При этом местные жители утверждали, что эпидемия прекратилась «как только дали обещание праздновать эти дни»⁴¹³.

В некоторых случаях в заветные дни просто отдыхали, либо, если это было осенью, отправлялись всей деревней в лес за грибами и ягодами. Например, такой обычай существовал в д.Дуброво. Иногда в заветный день крестьяне устраивали шумное торжество с выпивкой, закусками и домашним пивом. Один из старожилов д.Максимовское Перской волости вспоминал: «Во время праздника Купины (20 сентября – Е.В.)… у нас варили пиво… шли гулять на праздник из других деревень все кому не лень, и всех, кто заходил в избу, угощяли пивом, а особенно знатных, как и родственников, сажали за стол, кормили обедом и поили вином»⁴¹⁴. Как правило, народное гулянье предварял молебен в приходском храме, а затем священник вместе с «богоносцами», несущими иконы, приходил для молебна в ту деревню, где должны были праздновать заветный день.

В престольные и заветные дни, а также в любые православные праздники работать запрещалось, так как это считалась неуважениям к святым, за что могла последовать божья кара. Одна из старожилок деревни Козлово вспоминала: «Дедушка говорил: «Не вентайте (не метайте стога – Е.В.) в Казанскую, а они вентали, так стог сгорел»⁴¹⁵. С другой стороны, богоугодным делом в заветные дни считалась «помочь» - поденная работа без оплаты, с целью помочь ближнему. «Помочи» устраивались как помещиками, так и самими крестьянами на различные виды работ: жатву, сенокос, вывозку навоза и дров, строительство. Устюжане обычно охотно шли помогать, но при двух условиях. Во-первых, с просьбой о «помочи» должен был обратиться сам хозяин, а во-вторых, по окончании работ нужно было поставить угощение.

Очевидец так описывал устюженские крестьянские «помочи» 70-х годов XIX века: «Собираются на помочь очень поздно, не раньше 9 и 10 часов, иные же приходят и после полудня. Каждый приходящий на помочь первым долгом заходит в усадьбу, пьет водку, закусывает пирогом и тогда только уже идет в поле. Поработавши час или два, народ обедает, затем около 4 часов пополудни несут в поле водки, пива и пирогов и, наконец, поздно вечером ужинают, после чего народ пьет пиво, поет, пляшет и только перед рассветом расходится по домам»⁴¹⁶.

Старожил д.Максимовское Перской волости Д.А.Алексеев вспоминал о «помочах» в семье отца, который в начале ХХ века строил в деревне новый дом: «Делали несколько помочей, на которые приезжали на своих лошадях крестьяне соседних деревень, за что их, по местным обычаям, поили пивом и водкой. Это была в те времена взаимная помочь между крестьянами, кому приходилось делать помочи в тех случаях, когда предстоит срочная работа и одному крестьянину с нею вовремя не справиться. Помочи делали все, только в разные времена, делали особенно после пожаров, которые имели место почти каждый год не в той, так в другой деревне»⁴¹⁷.

Вообще, оказание помощи друг другу в крестьянском обществе считалось нормой. Например, по воспоминаниям старожилов, еще в конце XIX-нач.XXвв. в Устюжне и окрестных деревнях существовал особый вид помощи бедным и немощным, который назывался «тайной милостыней». Эта традиция состояла в том, что человек, попавший, говоря современным языком, в тяжелую жизненную ситуацию (болезнь, старость, нищета), мог сам или с помощью других установить на своем доме (под окном, у входной двери и проч.) специальный ящичек или доску-полочку «для милостыньки». Это нехитрое приспособление подвешивали таким образом, чтобы его не могли достать кошки и собаки. Любой желающий имел возможность тайком от хозяина положить в ящик какую-либо милостыню. Обычно это было что-нибудь съедобное – кусок хлеба, пирога, пара яиц и т.д. Хозяин получал помощь, не унижаясь протягиванием руки и обязательно молясь за безымянного благотворителя. Даритель же, в свою очередь, имел не только удовлетворение от сделанного им доброго дела, но и надежду на то, что снял с себя какой-то грех, так как по народному поверью «тайная милостыня» считалась самой угодной Богу. Особенно полны были ящички для милостыни в праздники, когда хозяйки делали всякую выпечку.

Молодежь в Устюжне и деревнях большую часть праздничного времени проводила на улице, гуляя своими «артелями». Играли на гармошках, пели песни, частушки:

У Мологи, у реки, да

У кривой орешины.

Парень девушку целует,

А портки повешены. Ух! ⁴¹⁸

По дороге устраивали пляски. Парни задирали друг друга, рисуясь перед девушками. Не обходилось и без драк. Впрочем, нанесенные в потасовках обиды забывались сразу же после праздника, а за причиненные чужими «артелями» увечья никто никогда не мстил. Следует также заметить, что подобное времяпровождение продолжалось недолго. Престольные праздники и заветные дни отмечали не более трех дней.

Устное народное творчество. Народные танцы

Понятие творчества означает создание культурных, либо материальных ценностей, новых по замыслу. Творческая мысль – мысль свежая, оригинальная. Русский народ во все времена был созидателем и творцом, создавая, кроме прочего, и культурные ценности. Какой же народный праздник мог обойтись без песен, припевок и частушек? А народные сказки? А пословицы, поговорки, загадки, приметы? Из уст в уста, из поколения в поколение передавали люди вековую мудрость предков, облекая ее в формы устного народного творчества, прививая нравственность без нравоучения, патриотизм без пышных фраз о любви к Отечеству.

Сказки. Что такое народная сказка? Это повествовательное произведение о вымышленных лицах и событиях, с участием волшебных, фантастических сил. Однако в народе говорят: «Сказка - ложь, да в ней намек». От сказки до сказания – рассказа исторического содержания, всего один шаг. Кстати, в древности сказками называли достоверные рассказы, а то, что в наше время именуют сказкой тогда обозначали словом «баснь».

В Устюжне и деревнях уезда были известны свои «сказители», которые пользовались особой популярностью у местных жителей. Например, сохранились воспоминания об одной из таких талантливых рассказчиц, которая в начале ХХ века жила в д.Максимовское Перской волости: «В рассказывании всяких страшных сказок и «бывальщин» отличалась у нас в деревне «Ваниха Калистратова», жена Звонцова Ивана Калистратовича… уж так интересно Ваниха умела рассказывать. Сидит, бывало, за прялкой около стола против русской печки и все рассказывает и рассказывает одну сказку за другой… и все разные… о разных приключениях людей, которые встречались с лешими, чертями, покойниками, нечистыми духами, домовыми, дворовыми, русалками… Сказки, былины, поговорки и присказки всех развлекали, наводили на всякие мысли… так протекали целые вечера. И откуда только бралось у этой Ванихи? Она очень редко рассказывала одни и те же сказки и «бывальщины», а находила все новые и новые, сыпалось из нее, как из рога изобилия»⁴¹⁹.