ИСПЫТАНИЕ ОГНЕМ
Проводив Краюхина и геологов - за ними приехала вызванная из городамашина, - Быков озабоченно почесал затылок и вернулся в гараж. "Мальчик"стоял в двух шагах от ворот, дождевые струйки блестели на его покатыхбоках. - Испытания! - сказал Быков вслух. - Ну что ж, испытания такиспытания. Он достал из кармана мятую, испачканную смазкой книжечкуруководства, полистал ее, вздохнул и пополз в люк. Как и всякий человек,Алексей Петрович Быков не любил экзаменов, в какой бы форме они нипроводились. Большой несправедливостью представлялось ему положение,когда ничтожный, никому не нужный пустяк, на который никогда не обращаешьвнимание за его полной неприменимостью в практической работе, становитсяв один ряд с важнейшими и необходимейшими знаниями. Сам он, проводязанятия, держался совсем другой системы. "Будьте вы хоть семи пядей волбу, - говорил он, - вам никогда не удастся запомнить все напечатанное вгрудах книг и таблиц. Ведь в них есть и самое важное, и просто важное, ивторостепенное, и, наконец, просто ненужное - то, что либо успелоустареть, едва родившись, либо потеряло значение к настоящему времени. Ия, разумеется, не собираюсь требовать от вас знания всего, что есть вкнигах и таблицах. Но уж если, товарищи, кто-нибудь не будет знать того,что обязан знать в первую очередь, - прошу не обижаться". Авторитет Быкова, лучшего специалиста по транспортным механизмам,охранял эту систему от посягательств со стороны самых педантичныхначальников. Но ведь так было там, в Гоби, а как будет здесь? На этот разэкзаменуемым придется быть ему самому. Правда, Краюхин не производитвпечатления начетчика и формалиста, но кто может сказать, куда смотрятего крохотные глазки, спрятанные под громадными темными очками? И Быковснова и снова листал зачитанное руководство, особенно ту его часть,которая касалась всевозможных аварий и ремонта в полевых условиях. Затемон снял куртку, натянул комбинезон и погрузился в отсек двигателя. В гостиницу он вернулся поздно, усталый, но довольный и почтиспокойный. В столовой уже никого не было. Поужинав (основательно, безизлишней поспешности), Быков отправился разыскивать Дауге. На второмэтаже, в коридоре, куда выходили двери комнат, в которых жилимежпланетники, он остановился. Одна из дверей была приоткрыта, и слышалсязвучный голос Юрковского, декламировавшего стихи Багрицкого:...А ветер как гикнет, Как мимо просвищет, Как двинет барашком Под звонкое днище, Чтоб гвозди звенели, Чтоб мачта гудела: "Доброе дело! Хорошее дело!.." Быков заглянул в комнату. Юрковский в пижаме и домашних туфляхполулежал на диване, закинув руки за голову, повернув лицо к окну. Рядомсидел Крутиков, сгорбившись, посасывая короткую пустую трубочку. У столаБогдан Спицын покачивался на стуле и улыбался каким-то своим, одному емуизвестным мыслям. Ни Дауге, ни Краюхина и Ермакова в комнате не было....Так бей же по жилам, Кидайся в края, Бездомная молодость, Ярость моя! Чтоб звездами сыпалась Кровь человечья, Чтоб выстрелом рваться Вселенной навстречу... Это были чудесные стихи. Кроме того, "пижон" читал удивительнохорошо. Что-то тревожное и зовущее было в его глубоком, полном сдержаннойсилы н волнения голосе, и Быков невольно подумал, что вот этотбесстрашный красавец, вероятно, очень похож на автора стихов, которые ончитает. Он такой же беспокойный и страстный, так же готов без сожаленияотдать всю жизнь свою для больших и необычайных дел. О том же, вероятно,подумал и Крутиков. Он вдруг вынул изо рта трубку и внимательно посмотрелна Юрковского, словно желая убедиться в чем-то. Только Спицын продолжалтихонько раскачиваться и улыбаться с полузакрытыми глазами....И петь, задыхаясь, На страшном просторе: "Ай, Черное море, Хорошее море!.." Юрковский замолк. Быков отступил от двери и пошел дальше. КомнатаДауге оказалась пустой. На кровати лежал спецкостюм, который Иоганыч,наверное, подобрал для своего друга. Красноватые отблески вечернего небапереливались на полированной поверхности шарообразного колпака. Быковхотел было идти, но тут внимание его привлекла фотография, лежавшая настоле. Фотография была знакома - прекрасная женщина с грустным лицом, всинем платье, закрытом до шеи. "Маша Юрковская", - вспомнил Быков. Он вздохнул. Бедный Иоганыч! Вот к чему пришла твоя любовь... Даже ты, веселый идобрый, шутивший и смеявшийся в самые крутые минуты... ты не можешьзабыть о ней и сейчас, за несколько дней до старта в неведомое. - Именно сейчас - вот что самое омерзительное! - загремел вдруг застеной голос Юрковского. - Прислать такое письмо именно сейчас... И неуспокаивай меня, б-брат милосердия, божья коровка! Ведь она же дрянь!.. - Не смей! (Быков сначала не понял, чей это пронзительный выкрик.)Не смей так говорить о ней! В конце концов, это совсем не твое дело! - Нет, и мое! И не потому, что она моя сестра. Это дело всех - иКраюхина и каждого из наших ребят, в том числе и твоего краснорожегопустынника. Там, куда мы идем, жизнь всех будет зависеть от каждого. Мыдолжны быть абсолютно уверены друг в друге, а теперь я думаю: хватит ли утебя в таком состоянии цепкости, воли к жизни? Не подведешь ли ты нас,Григорий Дауге? - Полегче, Володя! - Ничего не полегче... Неужели ты не раскусил ее, эту моюочаровательную сестричку? Ведь это не человек - это кукушка! Да-да,кукушка! Отними у нее смазливое рыльце, и что от нее останется? Малоразве других женщин? Верных, любящих, умных... Что ты за нее цепляешься? Быков на цыпочках прошел в свою комнату и плотно притворил дверь.Вряд ли Дауге станет сегодня заниматься спецкостюмом, да и самому Быковубыло теперь не до этого. Нужно было о многом подумать. Он разделся, лег,закрыл глаза. Лучше всего, пожалуй, постараться уснуть. Он поднялся,чтобы опустить штору, и в ту же минуту вошел Дауге. Он был такой, каквсегда, - слегка встрепанный, со сбитым набок галстуком. Быков сел иуставился на него. - Уже лег? - спросил Дауге. - А спецкостюм? Что ты на меня таксмотришь, Алексей? Что-нибудь не в порядке? Он поднес руку к лицу, затем посмотрел себе на грудь. - Да нет, ничего... Это я так, - с трудом выдавил из себя Быков. - Ядумал, сейчас уже поздно... - Ничего не поздно. Одевайся, идем. Сегодня тебе нужно освоиться соспецкостюмом, иначе завтра, боюсь, не успеем. Где ты так задержался? - С "Мальчиком" возился. Боязно мне, Иоганыч... Провалюсь я на этихиспытаниях. - На каких испытаниях? - Как - на каких? О которых Краюхин сегодня говорил. Помнишь, когдавозвращались... - А-а! Ну, мне кажется, не провалишься, Алексей. Водитель тыхороший, я знаю. - "Водитель"... Как начнут вводные давать... Дауге удивленно посмотрел на него: - При чем здесь вводные? Ты, Алексей, и без вводных взмокнешь так,что тебя потом выжимать придется. - Не понимаю. - Между тем все просто. Будет испытательный пробег. - Завтрасделаешь марш по сильно пересеченной местности, усиленной искусственнымипрепятствиями, как говорят спортсмены. - Один? - Кто-нибудь будет с тобой, не знаю... Готов? Пошли. В комнате Дауге Быков заметил, что фотографии на столе уже нет.Иоганыч взял спецкостюм о кровати и разложил его на полу. - Садись, Алексей, и слушай. Вот этот балахон называется "СКК-6", тоесть спецкостюм системы Краюхина, модель шестая. Изготовлен он из оченьпрочного и гибкого материала с длинным и сложным химическим названием.Впрочем, в техническом просторечии его называют "силикет". Это какое-токремнийорганическое полимерное соединение с баснословно длинныминитевидными молекулами. Прочность его на разрыв необычайно велика. Крометого, он в высшей степени огнеупорен и, разумеется, газо- иводонепроницаем. - Ясно, - сказал Быков. Он сидел на корточках и с интересом мял иразглаживал на ладони эластичный рукав спецкостюма. - Костюм этот, разумеется, не шьется и даже не штампуется. Егоотливают в готовом виде, вот таким, каков он сейчас, с заранеенамеченными отверстиями и карманами для приборов, продовольствия ипрочего. Силикетовый слой двойной, причем ориентация молекул одного слояперпендикулярна по отношению к ориентации молекул другого. Ясно? - Ясно. Для вящей прочности и непроницаемости. - Совершенно верно. Перейдем к шлему. Видишь, он прикреплен кзатылку, но его можно легко откинуть. Вот так. Быков заглянул внутрь шлема. Так и есть! Блестящий, словноникелированный снаружи, колпак оказался совершенно прозрачным, еслисмотреть сквозь него изнутри. - Что за чертовщина? - Спектролит, особый вид пластмассы, - сказал Дауге. - Неплохопридумано, правда? Обеспечивает полный круговой обзор. - Он сел рядом сБыковым на пол и постучал пальцем по шлему. - Разумеется, здесь подошлибы и другие прозрачные вещества, но у спектролита есть несколькосовершенно неоценимых преимуществ. Во-первых, он определенным образомполяризует свет, поэтому в темноте или в сумерках сквозь него можносмотреть на сильный источник света в упор и видеть все. Свет не ослепиттебя. Затем, спектролит пропускает только видимые лучи спектра.Химические и тепловые лучи им либо поглощаются, либо отражаютсяполностью. Также и рентгеновские и гамма-лучи. В-третьих... в общем,великое дело свершил Краюхин. - А это что? Ага... мембрана. - Это дуга с наушниками. Чрезвычайно чувствительная мембрана длярадиоприема, а дуга служит амортизатором... на случай, если ты сверзишьсяоткуда-нибудь вниз макушкой. Тут же и микрофон с передатчиком и питаниемна полупроводниках. - Ясно. - Весь костюм звуконепроницаем. Для того чтобы можно было слышатьзвуки извне, здесь есть приспособление. Его можно отрегулировать всоответствии с плотностью окружающей атмосферы. Сейчас оно настроено нанаше обычное атмосферное давление. - Ясно. - Превосходно! Теоретическая часть как будто закончена. Теперьнадень-ка его, Алексей... Погоди, не так. Влезай в него ногами черезвырез шеи. А теперь прикрепи шлем. Несколько раз заставил он Быкова снимать и надевать спецкостюм,закреплять и снимать шлем, выполнять в спецкостюме всевозможныегимнастические упражнения. Наконец, когда Быков взмок и готов былзаговорить прочувствованными словами, Дауге сжалился: - Хорошо, довольно с тебя. Раздевайся. Обрати внимание еще вот начто, Алексей. Здесь на поясе - гнезда для термосов с какао, бульоном,освежающими напитками. От них в шлем будут поданы трубки. Кислородныеприборы и поглотители углекислоты крепятся на спине. Вот они. Обративнимание - терморегулятор: на случай холода можно включить отопление.Здесь - дозиметр. Да, и еще... Костюм оборудован великолепным устройством- кислородным фильтром. Если в самой ядовитой атмосфере есть хотя бы пятьпроцентов кислорода, фильтр пропустит этот кислород в шлем. Никакиедругие газы через фильтр не пойдут... Быков выбрался из костюма и еще раз внимательно рассмотрел его. - А излучения? Предохраняет он от излучений? - Разумеется. В этом отношении силикет незаменим. - Как "абсолютный отражатель" фотонного реактора? Он вытер со лба пот и уселся рядом с Дауге. Тот сказал: - "Абсолютный отражатель" тверд и хрупок. Как материал длякомбинезона он не годен. Силикет достаточно надежен. Например, сегодняутром мы - Краюхин, Володя и я - час просидели в костюмах в "могильнике". - Что ты говоришь! - Серьезно. Температура около двухсот градусов, альфа-излучение,гамма-лучи и все такое прочее. И тем не менее великолепно держит.Жарковато, разумеется, немного... Быков удивлялся, хлопал себя по коленкам. В дверь постучали. Вошел Краюхин. Быков придвинул ему кресло. - Нет, садиться не буду, - сказал Краюхин. - Пора, так сказать, идтиотдыхать. Как у вас со спецкостюмом, товарищ Быков? Освоились? - Так точно. - Вполне освоился, - подтвердил Дауге. - Надо бы вас в нем потренировать, конечно, но некогда все,некогда... Краюхин взялся было за ручку двери, но снова отпустил ее: - Самое главное забыл. Завтра, товарищ Быков, отправляйтесь с утра кгаражу и возвращайтесь сюда на "Мальчике". - Слушаюсь, - сипло проговорил Быков. - Поедем на полигон. Покажете нам, на что способна эта машина. - Слушаюсь. - Покойной ночи... Краюхин вышел. Быков вздохнул и тоже стал прощаться. У двери онзадержал руку Иоганыча в своей и сказал тихо: - Я... того... слыхал, что письмо к тебе пришло. Нехорошее письмо. Дауге молчал. - Я это к тому, что... в общем, если я тебе буду нужен... - Ладно... - Иоганыч усмехнулся невесело и подтолкнул АлексеяПетровичам выходу. - Вот насели... утешители, черти бы вас побрали!.. - Ты не обижайся... - Да нет, ничего. Ступай. - Спокойной ночи. - Еще ты дремлешь, друг прелестный? - пропел утром Дауге, стягивая сБыкова одеяло. - Пора, красавица, проснись! - Не мешай! - буркнул Быков и повернулся к стене, сладко чмокая иподжимая колени к подбородку. - Вечор - ты помнишь? - вьюга злилась... а сейчас уже семь часов ивнизу тебя ждет машина. - Не... Что? Ах, дьявол! Дауге едва успел посторониться. Быков прыгнул к стулу и схватился заодежду. - Погоди, Алексей, а зарядка? - Отставить! Как погода? Дауге поднял штору: - Изумительная! Ни облачка. Тебе везет, Алексей. Но тебе же и влетитот Ермакова! - За что? - осведомился Быков, застегивая рубашку. - За то, что уходишь без зарядки. - Ничего, пусть влетит. Ну, я побежал. - Завтрак? - Потом, потом... - Выпей хоть молока с хлебом, чудак! Ермаков снимет тебя сиспытаний. - А, черт... В столовой Быков торопливо проглотил кружку молока, сунул в карманнесколько черных сухарей и кинулся к выходу. - Счастливого пути! - Дауге, сунув руки в карманы, посмотрел скрыльца вслед удалявшейся машине, зевнул и вернулся в дом. К удивлению Быкова, появление огромного "Мальчика" на улицах городане вызвало у жителей особого интереса. Прохожие довольно равнодушнооглядывались на транспортер, иногда останавливались, чтобы присмотретьсявнимательно, - и только. По-видимому, технические новинки не были здесьредкостью. Быков остановил "Мальчика" перед гостиницей и отправилсядоложить Краюхину. В коридоре он столкнулся с Ермаковым. - Приехали? Очень хорошо... - Серые пристальные глаза командиравнимательно оглядели инженера с головы до ног. - Нехорошо то, что вынарушили режим. - Я... - С лучшими намерениями, понимаю. Но через полтора-два часа вампредстоит перенести очень большое напряжение, и сегодняшнее нарушениеможет дорого обойтись. Не только вам. Он помолчал, затем добавил: - Если бы не ваше удивительное здоровье, я бы настаивал на том,чтобы отложить испытательный пробег. - Больше не повторится, - пробормотал Быков. - Надеюсь. Режим межпланетника рассчитан лучшими врачами страны, илюбой опытный человек может привести вам десяток примеров того, к какимпечальным результатам приводили иногда малейшие нарушения режима. Будь выпилотом, сегодняшний день был бы последним днем вашего участия вэкспедиции. К счастью, вы не пилот. Примите десяток таблеток тонина. Атеперь пойдемте, нас ждут. Наверху, в кабинете Краюхина, собрался весь экипаж "Хиуса". Здесьнаходились и два незнакомых Быкову человека - председатель городскогоСовета и секретарь горкома партии. По тому, с какой почтительностью ониобращались к Краюхину, было видно, что в городе авторитет у заместителяпредседателя ГКМПС громадный. - Не будем терять времени, товарищи, - начал Краюхин, едва Быковуспел поздороваться со всеми и присесть в углу. - Алексей Петрович,сегодня вы исполнитель главной роли. Извольте, так сказать, выйти крампе. Прошу вас... Быков подошел к столу и встал рядом с Краюхиным. Секретарь ипредседатель дружески улыбнулись ему, Дауге подмигнул. На столе лежалакрупномасштабная карта. - Испытания мы проведем в этом квадрате... - палец Краюхина описалкруг в северо-восточном углу карты. - Сколько отсюда до этого места? Быков нагнулся: - Километров пятьдесят. - Правильно. Сколько потребуется "Мальчику"... - Минут тридцать-сорок... - Отлично. В указанном районе в настоящее время множество различныхформаций искусственного происхождения, на карте они... гм... не отмечены.Ваша задача: отвезти всех нас на эту вот высотку, откуда мы будемнаблюдать за пробегом, затем пересечь район точно с юга на север и сновавернуться к возвышенности вдоль вот этого ручья. Понятна задача? - Понятна. - Предупреждаю: на этом пути вам могут встретиться всяческиесюрпризы. За один, во всяком случае, ручаюсь... Люди туда посланы? -обратился он к председателю горисполкома. Тот кивнул. - Вообще испытание серьезное. С вами направляется товарищ Ермаков.Будьте осторожны. Смелость и осторожность! Без лишнего, так сказать,лихачества. - Слушаюсь. - У меня все. Вопросы есть? - Никак нет. - Спецкостюм ваш где? - Сейчас возьму, Николай Захарович. - Берите скорее и выходите. Мы пока будем рассаживаться. Через четверть часа "Мальчик" выбрался за северную гряду холмов, иБыков впервые увидел ракетодром. Это была все та же однообразная,плоская, как стол, тундра с редкими щетинистыми холмиками. Только местамина равнине зияли круглые и звездообразные рыжие проплешины, на которых неросло ни травинки. Быков направил "Мальчика" на одно из этих пятен. Нанесколько секунд мягкое чавканье под гусеницами сменилось глухим, дробнымрокотом, словно железный бак катился по булыжной мостовой. - Здесь приземлялись корабли, - пояснил Дауге, занявший место заспиной Алексея. - А это? Слева потянулись ржавые рельсы, мелькнули остатки колючей проволоки,покосившийся столб с белым жестяным треугольником, на котором красовалисьзнаки: "1 Р". За проволокой Быков успел заметить нечто вроде обширногокотлована, наполненного бурой комковатой массой. - Отсюда пять лет назад стартовал "Змей Горыныч", - проговорилДауге. - Видишь, место старта было обнесено изгородью, так как грунтспекся в радиоактивный шлак. "1 Р" означает "один рентген". - Это-то я знаю, - буркнул Быков. "Мальчик" бежал по тундре, обходя ледниковые валуны, стремительнопроносясь через мелководные озера-болотца. Когда счетчик пройденногорасстояния показал тридцать километров, Ермаков попросил водителяуступить ему место. Быков прошел в кабину. Все люки были открыты настежь.Председатель горисполкома спорил о чем-то с Крутиковым, секретарь горкомабез видимого интереса прислушивался к их спору. Краюхин дремал,прислонившись к мягкой губчатой обивке. Юрковский и Спицын сиделиснаружи, свесив ноги в люки. Быков заглянул в моторное отделение,послушал, посмотрел, затем присел рядом с Ермаковым. Рев двигателя резко усилился. "Мальчик", слегка замедлив ход,взбирался по крутому склону. - Приехали, - сказал Краюхин. Машина в последний раз взревела, круто развернулась и стала. Всевыбрались наружу. Быков вышел последним. Они находились на макушкевысокого кургана, поросшего жесткой серой травкой. Странное зрелищепредставилось Алексею, когда он взглянул вниз. Равнина кончилась. Дальшена север до самого горизонта шло дикое нагромождение каменных глыб ивставших дыбом мощных пластов земли. Широкие воронки, окруженныеизломанными валами, почти отвесная зубчатая красноватая стена,протянувшаяся поперек этого хаоса, неровные груды обломков гранита иснова воронки, стены, каменные насыпи... - Ну вот, - раздался за его спиной голос Краюхина, - по-моему, этотучасток будет, так сказать, достоин вашего искусства, Алексей Петрович, ипревосходных качеств нашего "Мальчика". Как вы находите? - Отлично! - Быков в упор поглядел прямо в черные стекла, скрывающиеглаза Краюхина. - Мне это подойдет. Разрешите начинать? - Здесь командует Ермаков. Прошу к нему. "Этим ты меня не запугаешь", - подумал Быков и обратился к Ермакову,стоявшему на гусенице "Мальчика" с биноклем в руке. - Разрешите начинать, Анатолий Борисович? Ермаков кивнул и ловко спрыгнул на землю. - Надевайте спецкостюм, - сказал он и, понизив голос, добавил: - Дане волнуйтесь, спокойнее... Быков пожал плечами и разлаписто полез в машину. Дауге шагнул было кнему, но остановился и медленно отошел. Юрковский стоял в стороне,посвистывая, поглядывая то вниз, то в сторону транспортера. Краюхин сиделна корточках, оживленно переговариваясь с "отцами города" над картой,развернутой на земле. Михаил Антонович и Спицын молча возились укрошечного радиоаппарата. - Включите микрофон и опустите шлем, - сказал Ермаков, усаживаясьрядом с Быковым. Они помогли друг другу пристегнуться к сиденьям широкими лямками, иБыков вопросительно взглянул на серебристый шлем командира, склонившегосянад приборами. - Пошли, - негромко прозвучало в наушниках. Алексей опустил пальцы на пульт, и "Мальчик" сначала медленно, затемвсе быстрее и быстрее устремился вниз по склону. Внизу он вздыбился,перевалил через первую груду щебня и нырнул в воронку. Пробег начался. Быкову некогда было заниматься сравнениями, но где-то в глубинесознания всплыла фраза: "Как лягушка в футбольном мяче", - и онбессознательно повторял ее шепотом. В квадратном отверстии люка мелькалото голубое небо, то черная, словно обугленная, земля, то замшелая макушкагранитного валуна. "Мальчика" бросало из стороны в сторону, гремелигусеницы, скользя по камням, но мотор гудел ровно и весело, без перебоев."Этим меня не запугаешь", - упрямо думал Быков. Транспортер с ревомринулся в глубокий ров. На мгновение в люке мутно блеснула неподвижнаякоричневая поверхность, на колени водопадом хлынула вода. - Вперед! - весело крикнул Быков. На другой стороне рва "Мальчик" приостановился. В нескольких метрахвпереди возвышалась почти отвесная стена красноватой глины. "Метровпятнадцать-двадцать, - мельком подумал Алексей. - Попробуем". Краем глазаон заметил, что Ермаков ухватился руками за сиденье. "Как лягушка вфутбольном мяче..." С вершины холма транспортер казался маленьким серым жучком,пробирающимся по вспаханному полю. Вот серый жучок полез на стену.Каким-то непонятным образом ему удалось проползти несколько метров. Затемон дрогнул, сорвался и в тучах красной пыли опрокинулся на спину. - О черт, - пробормотал секретарь горкома, - шел бы в объезд! Дауге нервно сплюнул. - В объезд нельзя, - спокойно сказал Краюхин. - Не по правилам.Внимание! Что-то случилось там, под красноватой стеной. Жук зашевелился. Изего туловища вдруг вытянулись в стороны коленчатые блестящие ноги,медленно согнулись и снова перевернули его спиной вверх. Мгновение,другое... Упираясь тремя стальными стержнями в подножие стены и осторожнонащупывая опору четвертым, "Мальчик" подтянулся до вершины, вцепился внее гусеницами и двинулся дальше, на ходу убирая внутрь себя опорныерычаги. - Молодец! Вот молодчина! - возбужденно проговорил Юрковский. -Настоящий мастер! - Может, все же возьмем вместо него лишнего пилота? - заметилКраюхин, поднимая к глазам бинокль. Быков ликовал. Все шло как нельзя лучше. "Мальчик" брал препятствиеза препятствием. Крошились под гусеницами камни, расплескивалась жидкаягрязь из глубоких круглых ям, с пушечным гулом валились сбитые валуны.Несколько раз Ермаков, следивший за маршрутом по карте и компасу,указывал направление - без этого Быков непременно сбился бы, хотястарался вести машину точно по прямой. - Сколько прошли, Анатолий Борисович? - Осталось километра полтора... И в этот момент совершенно неожиданно и бесшумно впереди всталистолбы малинового пламени. Быков отшатнулся и остановил машину. - Вот они, краюхинские сюрпризы, - пробормотал он. Огонь быстро распространялся. Казалось, горели камни. Черные струидыма, мешаясь с кровавыми языками, то стлались по земле, то взлеталивысоко вверх. Сухой горячий ветер поднял тучи пыли. - Сгущенный бензин! - встревоженно сказал Быков. - Вот придумано... Ермаков молчал. Быков усмехнулся, опустил на люки спектролитовыещитки и тронул клавиши. "Мальчик" на полном ходу нырнул в огненную бурю. Когда горизонт заволокла мутная темно-малиновая пелена, секретарьгоркома кашлянул, председатель горисполкома подошел ближе крадиоаппарату, а Краюхин сказал невозмутимо: - Я приказал зажечь там несколько десятков бочек бензина.Каких-нибудь семьсот - девятьсот градусов в течение нескольких минут.Пустяки. "Мальчик" должен выдержать отлично, так. А вот выдержат линервы... "Мальчик" выдержал, выдержали и нервы. В облаках жирной копотитранспортер скатился в речушку, отмечавшую конец маршрута, и остановился.Торопливые волны набегали на почерневшие, отливающие лиловым блеском бокамашины, окутанной паром. Слышалось шипение. Постепенно панцирь остывал.Быков потряс за плечо Ермакова, беспомощно повисшего на лямках. НоЕрмаков был в сознании. - Прошли... - слабым голосом пробормотал он. - Хорошо прошли, -повторил Ермаков. - Я рад за вас... и за себя. Быков смущенно хмыкнул. Весь обратный путь по равнине вдоль ручья они молчали. И толькосворачивая к кургану, на вершине которого несколько фигурок размахивалируками, приветствуя их, инженер сказал: - Одно мне непонятно, Анатолий Борисович. Откуда здесь, в тундре,такие разрушения? Ермаков долго не отвечал, отстегивая пряжки лямок. Затем неохотнопроговорил: - Над этим районом взорвалась ракета... фотонная ракета, только ивсего. - Я так и думал, что здесь был взрыв... Это было все, что мог сказать изумленный и потрясенный Быков. В конце позднего обеда (с рюмочкой коньяку по случаю удачнопроведенного пробега) Краюхин попросил внимания и объявил: - Ермаков и Быков на неделю переводятся на санаторный режим. Никакойработы. Приключенческие романы, прогулки и сон. Остальным готовиться кприему "Хиуса". Получено сообщение, что машина стартовала от"Циолковского" и будет у нас через пять-шесть дней."ХИУС" ВОЗВРАЩАЕТСЯ
Быкову приснилось, что Ермаков поставил "Мальчика" в ангар.Транспортер был раскален докрасна, и ангар пылал холодным багровымпламенем. Быков сорвал со стены огнетушитель, но Ермаков рассмеялся,потряс его за плечо и закричал в самое ухо, почему-то обращаясь на "ты": - Проснись, Алексей! Проснись, говорят тебе! Тут Быков заметил, что на Ермакове блестящий хлорвиниловый плащ ичто это вообще не Ермаков, а Дауге. Быков сел на кровати и протер глаза: - В чем дело? - "Хиус" на подходе. Пойдем встречать, Алексей. Часы показывали около двух ночи. Небо было плотно забито тяжелымичерно-серыми тучами, только на севере тускло светились мутные розоватыеполосы. Лил дождь. - Кто еще встречает? - Все наши. И в придачу - половина города. Быков подошел к окну. По улице торопливо шли и бежали люди;позвякивая, солидно прополз трактор, таща за собой странного видагромоздкое сооружение на огромных колесах. Его обогнало несколькоавтомобилей. Внизу хлопнула дверь, кто-то сердито крикнул: - Почему до сих пор не вызвали? Ермаков и остальные межпланетники уже ждали в вестибюле. У выходастоял Краюхин, возвышаясь над группой инженеров в плащах и мокрых кожаныхкуртках. Сухим, жестким голосом, словно вбивая гвозди, он говорил: - Город существует для того, чтобы снаряжать, принимать и отправлятькорабли. Вы об этом забыли. Думаю, придется освежить вашу память. Но этопотом. Сейчас - немедленно разыскать все машины - раз. Отправить людей настанцию - два. - Он повернулся к коренастому бородачу. - За станцию вымне головой ответите! - Постараемся справиться, - прогудел бородач. - Все средства дезактивации и противопожарной безопасности... - В порядке, Николай Захарович, все в готовности номер один. - Хорошо. Я буду где-нибудь в капонирах или там поблизости. Да... -Краюхин ткнул пальцем в грудь молодого человека в хлорвиниловом капюшоне.- О всех радиограммах с корабля немедленно докладывай. - Слушаюсь, Николай Захарович. - Можете идти... А вы, Зайченко, - теперь он говорил небрежно и какбудто нехотя, - отправляйтесь под арест. И, если произойдет несчастье,пойдете под суд, так. Тот, кого звали Зайченко, прижал руки к груди: - Николай Захарович! - Я сказал!.. - Да позвольте мне хоть сейчас на станцию, хоть на часок! - умоляющепроговорил Зайченко. - Ну, я виноват... ну, суд... Но сейчас-то никтолучше меня не справится! Краюхин подумал. - Так. Хорошо... Поезжайте на станцию. Под арест пойдете послеприбытия корабля. - Есть! - Все? - он оглянулся на межпланетников. - Пошли, товарищи. На улице было мокро и зябко. Машина нетерпеливо пофыркивала уподъезда. Межпланетники расселись, и она помчалась в обгон длиннойвереницы полугусеничных грузовиков с кузовами, обтянутыми брезентом.Быков спросил вполголоса: - Что случилось? Что это за станция, о которой говорил Краюхин? - Радиомаяк точного наведения... - Дауге покосился на спинуКраюхина. - Когда межпланетный корабль подлетает к Земле, пилоториентируется на три основных, базовых маяка. Один из них здесь, вгороде, два других расположены по углам полигона на океанском берегу. Ноэто довольно грубые ориентиры, и корабль может сесть либо на город, либов океан, либо еще где-нибудь в стороне. Так вот, для точного наведениякорабля на место посадки применяется этот самый радиомаяк. Зайченко - егоначальник. - Что же произошло? - Вчера вечером во время пробного запуска там сгорел какой-то важныйагрегат - не то трансформатор, не то еще что-то в этом роде. Выяснилось,что резервное оборудование не получено станцией, затерялось где-то наскладах. Крупный скандал! В самый ответственный момент станция неработает. Остается надеяться только на искусство Ляхова. - Кто это? - Пилот "Хиуса". - А если... - В лучшем случае сядет в тундре, километров за двести отсюда. Этоне беда. С таким расчетом полигон и строился. Может сесть в море. Но еслион повиснет над городом... - Не повиснет! - уверенно сказал Крутиков. - Не пугай, ГригорийИоганнович. Ляхов не новичок - увидит, что сигналов точной наводки нет, истанет забирать к северу. А вообще-то скандал, конечно... - Сегодня всю ночь на станции работали, старались исправить. Можетбыть, еще исправят? - Дауге снова поглядел в спину Краюхина. - Для Ляхова это не имеет значения, - сказал вдруг Богдан Спицын. -Ляхов посадит корабль точно в центр полигона на одних базовых маяках. - Будто? - прищурился Крутиков. - Ляхов сядет точно в центре полигона, - повторил Спицын и сжалгубы, показывая, что дальнейший спор на эту тему считает излишним. Юрковский, кашлянув, сказал: - Зайчика жалко. По-настоящему, наказать нужно бы не его, а кое-когоповыше. - Все получат! - проворчал Краюхин, не оборачиваясь. - Никого необделим. Но Зайченко получит первым. - Начальник полигона... - Я сказал, - Краюхин наконец повернулся и посмотрел на Юрковского,- получат все... в части и пропорции, их касающейся, так. Но вы, должнобыть, забыли, Владимир Сергеевич, что Зайченко был на _доверии_. Это, по-видимому, был веский аргумент, потому что Юрковский и непытался возражать. Больше никто не произнес ни слова. Машина свернула и промчалась по обширному бетонированному полю устартовых установок. Справа потянулись прилепившиеся к подножию холмовнизкие широкие сооружения без передних стен, над ними торчали сетчатыемачты высоковольтной липни, уходящей за холмы, и какие-то серыекуполообразные башни. - Укрытия, - пробормотал Спицын. - А мы куда едем, Богдан? - К капонирам. Будем наблюдать за посадкой "Хиуса". - Если он не сядет нам на голову, - пробормотал Дауге. - Слышу глас благоразумия, - изумленно сказал Михаил Антонович. -Брось, Иоганыч, все равно никто не поверит, что ты оробел. - Не с чего будто, - буркнул Дауге. Юрковский быстро взглянул на него, но промолчал. Они выехали на узкое прямое шоссе. Дождь усилился, стекла заливалипотоки воды, белесые пузырьки прыгали по асфальту. Машина резкозатормозила. Подошел человек в плаще с капюшоном, нагнулся, вглядываясь;узнал Краюхина и махнул рукой. Краюхин приоткрыл дверцу: - Радисты давно проехали? - Полчаса, не меньше, Николай Захарович. - Глядите, никого не пропускать! Через четверть часа впереди показались врытые в землю стальныекуполы, похожие на наблюдательные колпаки старинных дотов. - Капониры, - прокомментировал Спицын. Давным-давно, лет тридцать назад, эта равнина служила полигоном дляиспытания космических ракет. Наблюдатели помещались в окопах и блиндажах.Иногда громадные, величиной с высотный дом, ракеты вследствие каких-тонеточностей в системе управления, вместо того чтобы лететь в небо, падалинабок и принимались, изрыгая огонь, прыгать и ползать по равнине. Сначалаобходилось без жертв, но однажды многотонная махина обрушилась прямо наокоп. Пришлось возвести капониры - подземные сооружения из железобетона свыведенными на поверхность наблюдательными колпаками, которыеобеспечивали круговой обзор. Капониры были надежными, рассчитанными напрямое попадание ракеты, и наблюдатели могли чувствовать себя в них вполной безопасности. Шофер повернул машину, ввел ее в глубокую бетонированную траншею стяжелым перекрытием и остановил. - Пошли, - сказал Краюхин. Пройдя коротким коридором со светящимися стенами, межпланетникиочутились в полутемном помещении с низким сводчатым потолком. Быков синтересом огляделся. Справа и слева несколько ступенек вели на круглыеплощадки, прикрытые сверху стальными куполами. На площадках стоялитреноги с мощными сорокакратными перископами. Перед их объективами встальных куполах зияли прямоугольные бойницы, в которые заглядывало сероеморосящее небо. Трое юношей в кожаных куртках колдовали у радиоустановки.Когда Краюхин вошел, один из них шагнул к нему и отрапортовал, что связьс маяками и локационными станциями налажена. - Спросите, есть ли что с борта "Хиуса", - приказал Краюхин. Спицын поднялся на одну из площадок и подошел к бойнице. Остальныерасселись по табуретам вдоль стен. Репродуктор захрипел и каркнул: - "Хиус" пока молчит, Николай Захарович... Краюхин, сунув руки в карманы плаща, принялся расхаживать покомнате. Он остановился и начал внимательно рассматривать на стенедревний выцветший плакат "Рост удельного веса ядерной энергетики в общемэнергетическом балансе нашей страны с 1960 по 1980 год" и сновавозобновил свое хождение. Радисты сочувственно поглядывали на него.Юрковский шепнул Дауге: - Нервничает старик... Снова зарычал репродуктор: - Внимание, внимание! Николай Захарович! - Да, слушаю, - нетерпеливо отозвался Краюхин. - "Хиус" над полигоном. Даю его координаты с поправкой на вашеместоположение. Геодезический азимут восемь градусов и... сорок... сорокчетыре минуты... Высота шестьдесят градусов. ("Он сядет в центреполигона", - прошептал Спицын.) Опускается со скоростью двадцатьсантиметров в секунду... - На фотореакторе? - Пока на фотореакторе. - Передайте приказание: на высоте шестьдесят километров выключитьфотореактор и перейти на водородные ракеты. - Слушаюсь... - Последовала пауза, затем репродуктор рявкнул: -Исполнено. Николай Захарович, "Хиус" просит прислать санитарную машину иврача... Все встревоженно повернулись к репродуктору. - Так. Распорядитесь. - Уже распорядился. - Что у него случилось? - Передает... ничего не понимаю. А вот в чем дело. У них на бортубольной инженер с чешского спутника, Дивишек. Ему очень плохо. - Распорядитесь насчет санитарной машины, и пусть приготовят самолетна Москву. Мой самолет. Что с инженером? - Лучевая болезнь... Краюхин вполголоса выругался. - Да, вот что... Передайте Ляхову, чтобы был осторожен. Напомните,что станция точного наведения не работает. - Уже передано. - А он что? - спросил Спицын. - Смеется... Репродуктор замолк. Краюхин достал из нагрудного кармана черныеочки-консервы, надел их и бросил: - Пошли к перископам. В окулярах виднелось серое небо, серая тундра, серый колпаксоседнего наблюдательного пункта. Дождь прекратился, сырой тепловатыйветерок рябил воду в лужах, из которых торчали низкорослые кустарники иострые травинки. Быков посмотрел на часы. Было около пяти. Все молчали. Минуты тянулись медленно. - Свет! - вскрикнул Крутиков. Небо осветилось дрожащим фиолетовым заревом. И сразу же исчезлокажущееся серое однообразие неба и тундры. Стал отчетливо виден тонкиймуаровый рисунок каждой тучи. По земле пробежали прихотливо изогнутыеослепительно белые прожилки. Свет усиливался. Над тундрой заиграластранная перевернутая радуга. Белые и лиловые блики запрыгали в лужах. И,постепенно нарастая, в уши вонзился тонкий высокий вой. У Быкова занылизубы, он зажал уши и затряс головой. Свет становился все ярче, звукподнялся до нестерпимой высоты и стал едва слышен. - Ляхов докладывает, что через две минуты выключает фотореактор, -донесся низкий бас из репродуктора. - Давно пора, - буркнул Краюхин, Свет погас, и, как по волшебству, мгновенно исчезли радуга и веселыезайчики в лужах. На тундру упали сумерки. Но через минуту глаза сноваосвоились с ее серым однообразием. И тогда небо заполнил низкий зловещийрев. Задрожали стены, жалобно задребезжала стальная заслонка бойницы.Казалось, неисчислимые косяки реактивных самолетов один за другимпроносятся над головой. - Вот он! - крикнул Крутиков. - Глядите! Под тучами блеснули красноватые искры. Округлое темное пятнопоявилось в