приготовления в доме шейха и спросили его, не знает ли он,
какого же высокого гостя ожидают.
— Вы, может быть, думаете,—отвечал он,—что Али Бану
празднует большой веселый праздник или его дом удоста
ивает посещением великий человек? Это не так, но сегодня,
как вы знаете, двенадцатый день месяца рамадана, а в этот
день его сына увели в лагерь франков.
— К лянусь бородой Пророка! — воскликнул один из
молодых людей.— Ведь все это имеет вид свадьбы и торже
ства, а между тем это его знаменитый день печали. Как вы
примирите это? Сознайтесь, шейх все-таки немного тронул
ся рассудком.
— Вы все еще так скоро судите, молодой друг? — спро
сил улыбаясь старик.— И на этот раз ваша стрела была, ко
нечно, остра и резка, тетива вашего лука была туго натяну
Шлъылъм Га д а _
134 ----------------------------------------------------— ------------------------------------------------»g
та, а попали вы далеко не в цель. Знайте, что сегодня шейх
ожидает своего сына.
— Так он найден? — воскликнули юноши и обрадова
лись.
— Нет, и он, может быть, долго не найдется, но знайте:
восемь или десять лет тому назад, когда шейх тоже однаж
ды проводил этот день в печали и скорби, тоже освобождал
рабов и кормил и поил много бедных, случилось так, что он
велел подать кушанье и питье одному дервишу, который,
устав и ослабев, лежал в тени этого дома. Дервиш был свя
тым человеком и опытным в пророчествах и гадании по
звездам. Подкрепленный ласковой рукой шейха, он подошел
к нему и сказал: «Я знаю причину твоего горя; ведь сегодня
двенадцатый день рамадана, и в этот день ты потерял свое
го сына? Но утешься, этот день печали будет для тебя тор
жественным днем; знай, когда-нибудь в этот день твой сын
возвратится». Так сказал дервиш. Для каждого мусульмани
на было бы грехом сомневаться в словах такого человека.
Хотя это и не облегчило скорби Али, однако он всегда в этот
день ожидает возвращения сына и украшает свой дом, залу
и лестницы, как будто сын может явиться каждый час.
— Удивительно! —воскликнул писатель.—А я хотел бы
сам посмотреть, как все там великолепно приготовлено, как
шейх сам грустит среди этой роскоши, а главное —хотел бы
послушать, как ему рассказывают его рабы.
— Нет ничего легче этого,—отвечал старик.—Надсмотр
щик рабов этого дома —мой друг с давних лет и в этот день
всегда дает мне местечко в зале, где среди толпы слуг и дру
зей шейха один человек незаметен. Я поговорю с ним, что
бы он пропустил вас; вас ведь только четверо, и это, пожа
луй, можно устроить. Приходите в девятом часу на эту пло
щадь, и я дам вам ответ.
Так сказал старик, а молодые люди поблагодарили его и
удалились, исполненные желания увидеть, как все это про
изойдет.
К назначенному часу они пришли на площадь перед до
мом шейха и встретили там старика, который сказал им, что
надсмотрщик рабов позволил ввести их. Старик пошел впе
ред, но не по богато украшенным лестницам и не через во
рота, а через боковую калитку, которую тщательно опять
запер. Потом он повел их через несколько коридоров, пока
они не пришли в большую залу. Здесь со всех сторон была
_ александрийский шейх и еао невольники
& --------------------------------- --------------------------------------- 135
большая давка; там были богато одетые люди, знатные лица
города и друзья шейха, которые пришли утешать его в горе.
Были рабы всех видов и всех национальностей. Все имели
грустный вид, потому что любили своего господина и огор
чались вместе с ним. В конце залы, на богатом диване, си
дели знатнейшие друзья Али, и рабы служили им. Около
них на полу сидел шейх: печаль о сыне не позволяла ему
сидеть на праздничном ковре. Он подпирал рукой голову и,
по-видимому, мало слушал утешения, которые ему нашеп
тывали друзья. Напротив него сидели несколько старых и
молодых людей в одежде рабов. Старик объяснил своим
молодым друзьям, что это те рабы, которых в этот день Али
Бану освобождает. Среди них были и франки, и старик осо
бенно обратил внимание на одного из них, который был
выдающейся красоты и еще очень молод. Шейх только за
несколько дней до этого купил его за большую сумму у од
ного торговца рабами из Туниса и все-таки теперь же осво
бождал его, думая, что чем больше франков он возвратит в
их отечество, тем раньше Пророк освободит его сына.
Когда везде подали прохладительное, шейх дал знак над
смотрщику рабов. Надсмотрщик встал, и в зале наступила
глубокая тишина. Он подошел к рабам, которые отпуска
лись на свободу, и сказал внятным голосом:
— Вы, которые сегодня будете свободны по милости мо
его господина Али Бану, шейха Александрии, поступите
теперь по обычаю этого дня в его доме и начинайте расска
зывать.
Они пошептались между собой. А затем заговорил один
старый раб и стал рассказывать...
К а р л и к H o t
осподин! Совсем не правы люди, думающие,
что феи и волшебники существовали толь
ко во времена Гаруна аль-Рашида, власте
лина Багдада, или даже утверждающие, что
те повествования о деятельности духов и их
повелителей, которые слышишь от рассказ
чиков на городских рынках, неверны. Феи
существуют еще и теперь, и не так давно я
сам был свидетелем одного происшествия,
в котором явно участвовали духи, как я вам расскажу.
Много лет тому назад в одном значительном городе мо
его милого отечества, Германии, скромно и честно жил са
пожник с женой. Днем он сидел на углу улицы и чинил баш
маки и туфли. Делал он, может быть, и новые, если это кто-
нибудь доверял ему; но в таком случае он должен был
сперва покупать кожу, так как был беден и не имел запасов.
Его жена продавала овощи и фрукты, которые разводила в
маленьком садике за городом, и многие охотно покупали у
нее, потому что она была чисто и опрятно одета и умела кра
сиво разложить и выставить свой товар.
У них был красивый мальчик, приятный лицом, хорошо
сложенный и для своего восьмилетнего возраста уже до
вольно большой. Он обыкновенно сидел около матери на
овощном рынке, относил также домой часть плодов тем
женщинам или поварам, которые много закупали у жены
сапожника, и редко возвращался с такой прогулки без кра
сивого цветка, монетки или пирога, потому что господам
этих поваров было приятно видеть, когда приводили в дом
красивого мальчика, и они всегда щедро одаривали его.
» ----------------------------------------------Ж а и ш _ Н «-------------------------------------- t)J
Однажды жена сапожника, по обыкновению, опять сиде
ла на рынке; перед ней было несколько корзин с капустой
и другими овощами, разные травы и семена, а также, в кор
зиночке поменьше, ранние груши, яблоки и абрикосы. Ма
ленький Якоб — так звали мальчика —сидел около матери
и звонким голосом выкликал товары: «Посмотрите, госпо
да, сюда, какая прекрасная капуста, как душисты эти травы!
Ранние груши, сударыни, ранние яблоки и абрикосы, кто
купит? Моя матушка отдаст очень дешево!»
Так кричал мальчик.
В это время на рынок пришла одна старуха. Она имела
немного оборванный вид, маленькое острое лицо, совершен
но сморщенное от старости, красные глаза и острый кривой
нос, касавшийся подбородка.
Ш ла она опираясь на длинную палку, и все-таки нельзя
было сказать, как она шла, потому что она хромала, сколь
зила и шаталась, как будто на ногах у нее были колеса и
каждую минуту она могла опрокинуться и упасть своим
острым носом на мостовую.
Ж ена сапожника стала внимательно разглядывать эту
женщину. Ведь уже шестнадцать лет, как она ежедневно
сидела на рынке, и никогда она не замечала этой странной
фигуры. Она невольно испугалась, когда старуха заковыля
ла к ней и остановилась у ее корзин.
— Вы Ханна, торговка овощами? — спросила старуха
неприятным, хриплым голосом, беспрестанно тряся головой.
— Да, это я,— отвечала жена сапожника.— Вам что-ни
будь угодно?
— Посмотрим, посмотрим! поглядим травки, поглядим
травки! есть ли у тебя то, что мне нужно? — сказала ста
руха.
Она нагнулась к корзинам, влезла обеими темно-корич
невыми отвратительными руками в корзину с травами, схва
тила своими длинными паукообразными пальцами так кра
сиво и изящ но разложенные травки, а потом стала под
носить их одну за другой к длинному носу и обнюхивать.
У жены сапожника почти защемило сердце, когда она уви
дала, что старуха так обращается с ее редкими травами, но
она ничего не решилась сказать,— ведь покупатель имел
право рассматривать товар, и, кроме того, она почувствова
ла перед этой женщиной непонятный страх.
1Ло ®ильвельж Гауф 0
128;
Пересмотрев всю корзину, старуха пробормотала:
— Дрянь, дрянная зелень, из того, что я хочу, нет ниче
го. Пятьдесят лет тому назад было гораздо лучше. Дрянь,
дрянь!
Такие слова рассердили маленького Якоба.
— Слушай, ты, бесстыжая старуха! — сердито закричал
он.—Ты сперва лезешь своими гадкими коричневыми паль
цами в прекрасные травы и мнешь их, потом держишь их у
своего длинного носа, так что их никто больше не купит, кто
видел это, а теперь ты еще бранишь наш товар дрянью; а
ведь у нас все покупает даже повар герцога!
Старуха покосилась на смелого мальчика, противно за
смеялась и сказала хриплым голосом:
— Сынок, сынок! Так тебе нравится мой нос, мой пре
красный, длинный нос? У тебя будет на лице такой же и до
самого подбородка!
Говоря так, она скользнула к другой корзине, в которой
была разложена капуста. Она брала в руку великолепней
шие белые кочны, сжимала их так, что они трещали, потом
опять в беспорядке бросала их в корзину и говорила при
этом:
— Дрянной товар, дрянная капуста!
— Только не раскачивай так гадко головой! — испуган
но воскликнул малютка.— Ведь твоя шея тонка, как коче
рыжка, она легко может переломиться, и твоя голова упадет
в корзину. Кто ж тогда захочет купить?
— Тебе не нравятся тонкие шеи,— со смехом пробормо
тала старуха.— У тебя совсем не будет шеи! Голова будет
торчать в плечах, чтобы не упасть с маленького тельца!
— Не болтайте с маленьким таких ненужных вещей,—
сказала наконец жена сапожника, рассерженная долгим пе-
ребиранием, рассматриванием и обнюхиванием.— Если хо
тите купить что-нибудь, то поторопитесь: ведь вы у меня
отгоняете всех других покупателей.
— Хорошо, пусть будет по-твоему! —воскликнула стару
ха с злобным взглядом.—Я куплю у тебя эти шесть кочнов.
Но посмотри, я должна опираться на палку и ничего не могу
нести. Позволь своему сынку отнести товар ко мне на дом,
я дам ему за это хорошую награду.
Малютка не хотел идти с ней и заплакал, боясь безобраз
ной женщины, но мать строго приказала ему идти, считая,
& ---------------------------------------------- I W W J t e -------------------------------------- ш
конечно, грехом взвалить эту ношу только на старую, сла
бую женщину. Чуть не плача он сделал, как она приказала,
сложил кочны в платок и пошел за старухой по рынку.
Она шла не очень скоро, и понадобилось почти три чет
верти часа, пока они пришли в самую отдаленную часть го
рода и остановились перед маленьким, ветхим домом. Там
она вынула из кармана старый заржавленный крючок, лов
ко всунула его в маленькую скважину в двери, и вдруг дверь
щелкнув сразу отворилась. Но как поразился маленький
Якоб, когда вошел! Внутренность дома была великолепно
53ильае/гьж Гауф ^
140 ----------------------------------------------------— ------------------------------------------------
украшена, потолок и стены были из мрамора, мебель — из
прекраснейшего черного дерева и выложена золотом и шли
фованными камнями, а пол был из стекла и такой гладкий,
что малютка несколько раз поскользнулся и упал. Старуха
вынула из кармана серебряный свисток и засвистала на нем
мелодию, которая звучно раздалась по дому. По лестнице
тотчас же сошли несколько морских свинок. Якобу показа
лось очень странным, что они шли на двух ногах и вместо
башмаков имели на лапах ореховые скорлупки. Они были
одеты в человеческие одежды, и даже на головах у них были
шляпы по новейшей моде.
— Где мои туфли, негодные твари? — закричала стару
ха и ударила их палкой, так что они с воем подпрыгнули.—
Долго ли мне еще так стоять!
Они быстро запрыгали вверх по лестнице и опять яви
лись с парой скорлуп кокосового ореха, подбитых кожей,
которые они ловко надели старухе на ноги.
Теперь у старухи прошла вся хромота и шатание в сто
роны. Она отбросила палку и стала очень быстро скользить
по стеклянному полу, увлекая с собой за руку маленького
Якоба. Наконец она остановилась в комнате, уставленной
разной мебелью и похожей на кухню, хотя столы из красно
го дерева и покрытые богатыми коврами диваны подходи
ли скорее к парадной комнате.
— Сядь, сынок,—очень ласково сказала старуха, прижи
мая Якоба в угол дивана и ставя перед ним стол так, что он
уже не мог выйти оттуда,— сядь, тебе было очень тяжело
нести. Человеческие головы не так легки, не так легки!
— Сударыня, что за странности вы говорите? —восклик
нул малютка.— Я, правда, устал, но ведь то были кочны,
которые я нес. Вы их купили у моей матушки.
— Э, ты знаешь это неверно,— захохотала старуха, от
крыла крышку корзины и вынула человеческую голову,
схватив ее за волосы.
Малютка был вне себя от ужаса, он не мог понять, как все
это произошло, и подумал о своей матери. Если кто узнает
что-нибудь об этих человеческих головах, подумал он про
себя, то, наверно, мою матушку обвинят за это.
— Теперь надо дать и тебе что-нибудь в награду, за то что
ты так послушен,— пробормотала старуха,— потерпи толь
ко минуточку, я накрошу тебе супцу, который ты будешь
помнить всю жизнь.
g. ------------------------------------------- * “ --------------------------------------------------- 141
Так она сказала и опять засвистела. Сперва явилось мно
го морских свинок в человеческих одеждах; на них были
повязаны кухонные фартуки, а за поясом были половники
и большие ножи. За ними прискакало множество белок; на
них были широкие турецкие шаровары, и они ходили на
задних лапах, а на голове имели зеленые бархатные шапоч
ки. Это были, по-видимому, поварята, потому что они очень
проворно взбирались на стены, доставали сверху сковороды
и блюда, яйца и масло, травы и муку и несли все это на пли
ту. А у плиты беспрестанно сновала старуха в своих туфлях
из кокосовых скорлуп, и малютка видел, что она очень ста
рается сварить ему что-то хорошее. Вот огонь затрещ ал
сильнее, вот на сковороде задымилось и закипело, и в ком
нате распространился приятный запах. Старуха забегала
взад и вперед, а белки и морские свинки —за ней. Проходя
мимо плиты, она каждый раз совала свой длинный нос в
горшок. Наконец кушанье закипело и зашипело, из горшка
поднялся пар и на огонь полилась пена. Тогда она сняла
горшок, налила из него в серебряную чашку и поставила ее
перед маленьким Якобом.
— Вот, сынок, вот,— сказала она,— поешь только этого
супчика —у тебя будет все, что тебе так понравилось у меня.
Ты будешь и искусным поваром, чтобы тебе быть хоть чем-
нибудь, но травки... нет, травки ты никогда не найдешь.
Почему ее не было в корзине у твоей матери?
Малютка не вполне понял, что она сказала, и тем внима
тельнее занялся супом, который ему очень понравился.
Мать приготовляла ему много вкусных кушаний, но такого
хорошего у него еще ничего не было. От супа шел аромат
тонких трав и корений; при этом суп был в одно и то же
время сладок, кисловат и очень крепок. Между тем как Якоб
еще доедал последние капли прекрасного кушанья, морские
свинки закурили аравийский ладан, который понесся по
комнате голубоватыми облаками. Эти облака делались все
гуще и гуще и спускались вниз. Запах ладана подействовал
на малютку усыпительно: он мог сколько угодно кричать,
что ему нужно вернуться к матери,— очнувшись он опять
погружался в дремоту и наконец действительно заснул на
диване старухи.
Ему снились странные сны. Ему представлялось, что ста
руха снимает с него одежду и вместо нее обертывает его
ЯВильаельж Гауф _
142 ------------------------------------------— ---------------------------------------♦§
беличьей шкуркой. Теперь он мог прыгать и лазить, как бел
ка; он жил вместе с остальными белками и морскими свин
ками, которые были очень учтивыми, воспитанными особа
ми, и вместе с ними служил у старухи. Сперва им пользо
вались только для чистки обуви, то есть он должен был
намазывать маслом кокосовые орехи, которые хозяйка но
сила вместо туфель, натирать их и делать блестящими. Так
как в отцовском доме его часто приучали к подобным заня
тиям, то это дело шло у него на лад. Спустя приблизитель
но год, снилось ему дальше, его стали употреблять для бо
лее тонкой работы: он вместе с еще несколькими белками
должен был ловить пылинки и, когда их было достаточно,
просеивать их через тончайшее волосяное сито. Дело в том,
что хозяйка считала пылинки самым нежным веществом, и
так как, не имея уже ни одного зуба, не могла хорошо раз
жевывать пищу, то велела готовить ей хлеб из пылинок.
Еще через год его перевели в слуги, собиравшие старухе
воду для питья. Не подумайте, что она велела вырыть ей для
этого бассейн или поставила на дворе кадку, чтобы собирать
в нее дождевую воду,— это делалось гораздо хитрее: белки
и Якоб должны были черпать ореховыми скорлупками росу
с роз, и это было у старухи водой для питья. Так как она
пила очень много, то у водоносов была тяжелая работа. Че
рез год его назначили для внутренней службы в доме. У него
была обязанность чистить полы, а так как они были из стек
ла, на котором видно было всякое дыхание, то это была не
пустяшная работа. Слуги должны были чистить их щеткой,
привязывать к ногам старое сукно и искусно ездить на нем
по комнате. На четвертый год его перевели наконец на кух
ню. Это была почетная должность, которой можно было
достигнуть только после долгого испытания. Якоб прослу
жил в ней начиная с поваренка до первого пирожника и
достиг такой необыкновенной ловкости во всем, что касает
ся кухни, что часто должен был удивляться самому себе.
Самым трудным вещам, паштетам из двухсот сортов эссен
ций, супам из зелени, составленным из всех травок на зем
ле, всему он научился, все умел делать скоро и вкусно.
Так на службе у старухи прошло около семи лет, когда
однажды, сняв кокосовые башмаки и взяв в руку корзину и
костыль, чтобы уйти, она велела ему ощипать курочку, на
чинить ее травами и к ее возвращению хорошенько поджа
g. ----------------------------------------------K f w M t e -------------------------------------- ш
рить до коричневатого и желтого цвета. Он стал делать это
по всем правилам искусства. Свернул курочке шею, обварил
ее в горячей воде, ловко ощипал перья, потом соскоблил с
нее кожу, так что она стала гладкой и нежной, и вынул из
нее внутренности. Затем он стал собирать травы, которыми
должен был начинить курочку. В кладовой для трав он на
этот раз заметил в стене шкафчик, дверцы которого были
полуоткрыты и которого прежде он никогда не замечал. Он
с любопытством подошел ближе, чтобы посмотреть, что он
содержит,— и что же, в нем стояло много корзиночек, от
которых шел сильный, приятный аромат! Он открыл одну
из этих корзиночек и нашел в ней травку совсем особенно
го вида и цвета. Стебель и листья были сине-зелеными и
имели наверху маленький цветок огненно-красного цвета с
желтой каемкой. Якоб в раздумье стал рассматривать этот
цветок и понюхал его. Цветок издавал тот же самый креп
кий запах, которым некогда пахнул суп, сваренный ему ста
рухой. Но запах был так силен, что Якоб стал чихать, дол
жен был чихать все сильнее и чихая наконец проснулся.
Он лежал на диване старухи и с удивлением смотрел
вокруг. «Нет, но как живо можно видеть во сне! —сказал он
сам себе.— Ведь теперь я готов бы поклясться, что был пре
зренной белкой, товарищем морских свинок и другой гадо
сти, но при этом стал великим поваром. Как будет смеять
ся матушка, когда я все расскажу ей! Однако не будет ли она
также бранить, что я засыпаю в чужом доме, вместо того
чтобы помогать ей на рынке?» С этими мыслями он вско
чил, чтобы уйти. Его тело было еще совсем онемевшим от
сна, особенно затылок, потому что он не мог хорошо пово
рачивать голову. Он должен был даже посмеяться над собой,
что он такой сонный, потому что, прежде чем осмотрелся, он
ежеминутно натыкался носом на шкаф или на стену или
ударялся им о косяк двери, если быстро оборачивался. Бел
ки и морские свинки с визгом бегали вокруг него, как буд
то хотели проводить его; он и действительно пригласил их
с собой, когда был на пороге, потому что это были хорошень
кие зверьки, но они, в своих ореховых скорлупках, быстро
вернулись в дом, и он только вдали слышал их вой.
Та часть города, куда его завела старуха, была довольно
отдаленной, и он едва смог выбраться из узких переулков.
При этом там была большая давка, потому что, как ему пока
Ш ш г л ъ м Г а у ф _
144 ----------------------------------------------------— ------------------------------------------------►£
залось, должно быть, как раз вблизи показывали карлика.
Он везде слышал восклицания: «Эй, посмотрите на уродли
вого карлика! Откуда явился этот карлик? Эй, что за длин
ный нос у него, как у него торчит из плеч голова! А руки,
бурые, безобразные руки!» В другое время он, пожалуй,
тоже побежал бы, потому что очень любил смотреть вели
канов, карликов или редкие иноземные одежды, но теперь
он должен был торопиться прийти к матери.
Когда он пришел на рынок, ему сделалось совсем жутко.
Мать еще сидела там и имела в корзине довольно много
плодов; следовательно, он не мог долго проспать. Но ему
уже издали показалось, что она очень печальна, потому что
она не зазывала прохожих купить у нее, а подпирала голо
ву рукой, и когда он подошел ближе, ему показалось также,
что она бледнее обыкновенного. Он был в нерешимости, что
ему делать; наконец собрался с духом, подкрался к ней сза
ди, ласково положил свою ладонь на ее руку и сказал:
— Мамочка, что с тобой? Ты сердишься на меня?
Женщина обернулась к нему, но с криком ужаса отшат
нулась.
— Что тебе надо от меня, мерзкий карлик? — восклик
нула она.— Прочь, прочь! Я терпеть не могу подобных шу
ток!
— Матушка, что же это с тобой? —спросил совсем испу
ганный Якоб.— Тебе, верно, неможется; почему же ты го
нишь от себя своего сына?
— Я тебе уже сказала, убирайся прочь! —сердито возра
зила Ханна.— У меня ты ни гроша не получишь за свое ло
манье, мерзкий урод!
«Право, Бог отнял у нее свет разума! — сказал сам себе
огорченный малютка.—Что только мне сделать, чтобы при
вести ее в себя?»
— М илая матушка, будь же благоразумна. Посмотри
только на меня хорошенько — ведь я твой сын, твой Якоб!
— Нет, теперь эта шутка становится слишком наглой! —
крикнула Ханна своей соседке.—Посмотрите только на это
го уродливого карлика! Вот он стоит, наверно отгоняет у
меня всех покупателей и смеет издеваться над моим несча
стьем. Он говорит мне: «ведь я твой сын, твой Якоб», нахал!
Тогда соседки поднялись и стали так сильно ругаться,
как только могли, а это торговки, вы хорошо знаете, умеют.
карл и к Hot f _
ф -------------------------------------------------11---------------------------------------------------- 145
Они ругали его, что он насмехается над несчастьем бедной