В. ХАРАКТЕР И
МОРАЛЬНАЯ ОЦЕНКА
Проблема моральной оценки обычно связана с проблемой свободы воли идетерминации. Одни считают, что человек целиком детерминированобстоятельствами, которые вне его контроля, а идея о том, что человексвободен в своих решениях, это не что иное, как иллюзия. Из этой предпосылкиследует вывод, что человека нельзя судить за его поступки, поскольку он несвободен в своих решениях. Другие придерживаются противоположной точкизрения: что человек обладает свободой воли, которой он может пользоватьсянезависимо от психологических или внешних условий и обстоятельств; поэтомуон ответствен за свои поступки, и по ним можно судить о человеке. Кажется, психолог вынужден согласиться с детерминизмом. Изучая развитиехарактера, он видит, что ребенок начинает свою жизнь с состояния нравственнонейтрального, и его характер формируется внешними влияниями, которыеособенно значимы в ранние годы жизни, когда у него нет ни знания, ни силыизменить обстоятельства, определяющие его характер. К тому времени, когдачеловек мог бы попытаться изменить условия, в каких живет, его характер ужесформирован, и у него отсутствует побуждение тщательно рассмотреть этиусловия и при необходимости изменить их. Если мы предположим, что моральныекачества человека коренятся в его характере, то не правда ли, что, посколькуу него нет свободы формировать свой характер, то его нельзя и судить? Неправда ли, что чем глубже мы вникаем в условия, ответственные заформирование характера, тем неизбежнее верной представляется идея, чточеловека нельзя нравственно оценивать? Возможно, избежать альтернативы между психологическим пониманием иморальной оценкой нам поможет компромисс, который иногда предлагаетсясторонниками теории свободы воли. Признано, что в жизни людей существуютобстоятельства, лишающие их свободы воли и тем самым исключающие моральнуюоценку. Современное уголовное право, например, признает эту идею и несчитает психически больного человека ответственным за свои действия.Защитники видоизмененной теории свободы воли идут дальше и допускают, чточеловек не психически больной, но невротик, и, следовательно, подверженныйвлиянию импульсов, какие он не в состоянии контролировать, также не можетбыть осужден за свои действия. Они признают, однако, что большинство людейобладают свободой поступать правильно, если они этого хотят, и,следовательно, их поступки должны подлежать моральной оценке. Но более близкое рассмотрение показывает, что и эта идея неприемлема.Мы склонны считать, что действуем свободно, потому что, как уже отмечалСпиноза, осознаем наши желания, но не осознаем их мотивов. Наши мотивыявляются результатом особого сочетания сил, действующих в нашем характере.Всякий раз, как мы принимаем решение, оно определяется добрыми или злымисилами, в зависимости от того, какие из них преобладают. У некоторых людейодна из сил настолько подавляет все остальные, что тот, кто знает характерэтих людей и принятые ими нормы ценностей, может предсказать, каким будет ихрешение (хотя они сами могут предаваться иллюзии, что делают свой выбор"свободно"). У других конструктивные и деструктивные силы сбалансированытаким образом, что их решения практически непредсказуемы. Когда мы говорим,что человек мог действовать по-разному, мы имеем в виду последний случай. Носказать, что он мог действовать по-разному -- это означает лишь то, что мыне могли предсказать его действия. Однако его решение показывает, что однагруппа сил была действеннее другой, поэтому и в данном случае решениечеловека было предопределено его характером. Следовательно, если бы у негобыл другой характер, он действовал бы иначе, но опять же строго в согласиисо своим складом характера. Воля -- не абстрактная сила, которой человекобладает помимо своего характера. Напротив, воля -- это не что иное, какпроявление его характера. Плодотворная личность, полагающаяся на свой разуми способная любить других и себя, имеет волю поступать добродетельно.Неплодотворная личность, не сумевшая развить эти качества и являющаяся рабомсвоих иррациональных страстей, не обладает такой волей. Идея о том, что наш характер -- это то, что определяет наши решения, нив коем случае не является фаталистической. Человек, будучи, как и все прочиетворения, зависимым от детерминирующих его сил, является единственнымтворением, наделенным разумом, единственным существом, способным понять самиэти силы, от которых он зависим, и благодаря пониманию активно влиять насвою судьбу и усиливать те элементы, какие влекут к добру. Человек --единственное существо, наделенное совестью. Совесть -- это голос, зовущийчеловека обратно к самому себе, он дает ему возможность понять, что ондолжен делать, чтобы стать самим собой, он помогает ему осознать цели своейжизни и нормы, необходимые для достижения этих целей. И поэтому мы небеспомощные жертвы обстоятельств, мы в самом деле способны изменять иподчинять своему влиянию силы внутри и вне нас и контролировать, по крайнеймере, в некоторой степени условия, в которых нам дано жить. Мы можемспособствовать упрочению тех условий, которые развивают стремление к добру ислужат его осуществлению. Но притом, что мы обладаем разумом и совестью,позволяющими нам активно участвовать в собственной жизни, сами разум исовесть нераздельно связаны с нашим характером. Если деструктивные силы ииррациональные страсти получат превосходство в нашем характере, то этовредно отразится и на разуме, и на совести, и они не смогут должным образомвыполнять свои функции. Конечно, последние являются самыми ценными нашимиспособностями, которые мы должны развивать и в согласии с которыми жить; ноони не свободны, подвержены колебаниям и не существуют помимо нашегоэмпирического Я; они являются силами внутри структуры нашей личности и, каквсякая часть структуры, определены структурой, как целым, и сами определяютее. Если мы основываем нашу моральную оценку человека на его решении, а онне волен в его выборе, то никакая моральная оценка невозможна. Как можем мызнать, например, был ли человек от рождения наделен такой жизнеспособностью,какая позволила бы ему сопротивляться воздействию окружающей среды в детствеи в последующие годы; или у него отсутствовала такая жизнеспособность и этозаставляло его подчиняться силам внешнего воздействия? Как можем мы знать,присутствовало ли в жизни человека такое событие, как контакт с добрым илюбящим человеком, что могло бы направить развитие его характера вопределенное русло, тогда как отсутствие такого опыта могло повлиять на негопротивоположным образом? Нет, мы не можем этого знать. Даже если в своейморальной оценке мы исходим из предпосылки, что человек мог поступатьпо-разному, факторы его конституции и среды, влияющие на развитие егохарактера, так многочисленны и сложны, что практически невозможно прийти кокончательной оценке, так как в любом случае он мог развиваться иначе. Все, что мы можем сказать, это, что обстоятельства, как бы то ни было,привели к такому развитию, какое есть. Из этого следует, что если нашавозможность оценивать человека зависит от нашего знания, что он мог быдействовать по-разному, мы, как исследователи характера, должны были быпризнать поражение в вопросе об этических оценках. Но такой вывод неоправдан, потому что он основывается на ложнойпредпосылке и на смешении понятий оценки. Оценка может означать две разныхвещи. Оценить -- значит выполнить мыслительные операции суждения илипредсказания. Но "оценить" означает также исполнить роль "судьи", выносяоправдание или осуждение. Моральная оценка второго вида основывается на идее авторитета,возвышающегося над человеком и дающего ему оценку. Этот авторитет обладаетпривилегией оправдать или осудить и покарать. Его повеления непреложны,поскольку он возвышается над человеком и облечен мудростью и силой,недоступными человеку. Даже к образу судьи, который в демократическомобществе избирается людьми и теоретически не должен возвышаться над ними,примешивается нечто от древнего понятия судящего Бога. Хотя его персона и незаключает в себе никакой сверхчеловеческой власти, эта власть заключена вего должности. (Формы почтения, оказываемого судье, представляют собойуцелевшие пережитки почтения, оказываемого сверхчеловеческой власти;оскорбление суда психологически тесно связано с lèse-majeste*). Но многие люди, незанимающие пост судьи, берут на себя роль судьи, готовые осуждать илиоправдывать, когда выносят моральные оценки. В их установке часто содержитсябольшая доля садизма и деструктивности. Возможно нет другого феномена,содержащего так много деструктивного чувства, как феномен "моральногонегодования", которое позволяет завидовать или ненавидеть, скрываясь подмаской добродетели.[127]"Негодующая" особа на этот раз черпает удовлетворение в презрении к другомучеловеку и в отношении к нему как к существу "низкому", соединяя это счувством собственного превосходства и праведности. Гуманистическая оценка этических ценностей имеет ту же логическуюприроду, что и рациональная оценка вообще. Ею оцениваются факты, и тот, ктооценивает, не считает себя богоподобным, высшим и уполномоченным осуждатьили даровать прощение. Оценка человека как деструктивного, алчного,ревнивого, завистливого не отличается от врачебного заключения о нарушенииработы сердца или легких. Допустим, нам надо дать оценку убийце, который,как мы знаем, является патологическим субъектом. Если бы мы изучили вседанные относительно его наследственности, среды, в которой прошло егодетство и последующая жизнь, мы, вполне вероятно, пришли бы к заключению,что он целиком находился под влиянием условий, над которыми был не властен;но это не означает, что мы не должны дать оценку совершенному им злу. Мыможем понять, как и почему он стал тем, что он есть, но мы можем также датьоценку, каков он есть. Мы можем даже допустить, что мы стали бы такими же,как он, доведись нам жить при тех же обстоятельствах; но хотя такиесоображения и не позволяют нам взять на себя роль бога, они не мешают датьморальную оценку. Проблема понимания и оценки характера не отличается отпонимания и оценки любых других человеческих дел и качеств. Если мне надооценить достоинства пары ботинок или произведения живописи, я оцениваю их всоответствии с определенными объективными нормами, применимыми к даннымпредметам. Оценивая ботинки и произведения живописи как вещи низкогокачества, я не изменю о них своего суждения, если кто-то сообщит мне, чтосапожник и художник очень старательно работали, но определенные условия непозволили им выполнить свою работу качественнее. Я могу испытывать симпатиюили сочувствие к сапожнику и художнику, чувствовать искушение помочь им, ноя не вправе сказать, что не могу оценить их работу из-за того, что понимаю,почему она так плоха. Главная жизненная задача человека -- дать жизнь самому себе, стать тем,чем он является потенциально. Самый важный плод его усилий -- егособственная личность. Можно дать объективную оценку тому, насколько успешночеловек справился с этой задачей, в какой степени сумел он реализовать своипотенциальности. Если он с этой задачей не справился, можно признать егопоражение и оценить его как то, чем оно и является,-- как его моральноепоражение. Даже если известно, что шансы на удачу у человека были ничтожны илюбой в такой ситуации тоже потерпел бы поражение, все равно оценка остаетсяпрежней. Если кто-то полностью понимает все обстоятельства, сделавшиечеловека таким, каков он есть, он может испытывать сострадание к человеку,но это сострадание не отменяет справедливости оценки. Понять человека незначит простить непростительное; это значит лишь не обвинять человека как быс позиций Бога или судьи, поставленного над человеком.АБСОЛЮТНАЯ И