— Но она ведь твоя жена, – подчеркнула она. – Твоя ответственность.
Глаза Кэллана задумчиво сузились. Он был ее любимым старшим братом, но несмотря на это, Шерра понимала, почему Меринас не смогла отказаться от написания статьи о нем, как только увидела его фотографию. Он был необыкновенно красив какой-то грубой красотой. Высокие скулы, узкое, дикое лицо. Чувственные губы. В его лице отпечатались черты льва, но это нисколько не портило его внешность.
— Так и есть, – кивнул он. – Но Кейн был частью ее жизни еще до меня. И намного дольше. Почему я должен обижаться или вмешиваться в отношения, которыми он так дорожит?
Меринас ничего не сказала. Она спокойно окунула «Ореос» в стакан с молоком и посмотрела на Шерру понимающим взглядом.
Та лишь пожала плечами.
— Я просто полюбопытствовала.
— Ты никогда не проявляешь любопытство, Шерра, – задумчиво ответил он. – В чем проблема? Ты все еще в горячке, но стоишь здесь, задавая мне вопросы, тогда как могла бы провести это время, формируя связь со своей парой.
Она замерла, глядя на него в растерянности.
— Это всего лишь секс…
Кэллан тяжело вздохнул.
— Шерра. – Он покачал головой. – Я не буду спорить с тобой, хотя совершенно не согласен. Горячка – это не просто физиология, я предупреждал тебя об этом.
Да. Он читал им лекции про эмоциональное, физическое и духовное образование связи. Это не имело смысла тогда, не имеет и сейчас.
Она обняла себя за плечи и подошла к дверям, которые вели в патио.
— Итак, где же Кейн? – небрежно спросила Меринас, хотя Шерра слышала в ее голосе намек на гнев.
Она пожала плечами.
— В своей комнате, я полагаю.
— А почему ты здесь? – спросила Меринас. – Что случилось?
|
|
Она повернулась к ним и нахмурилась.
— Я не знаю. Я вышла из душа, а он был… каким-то печальным… грустным, как будто его что-то расстроило. Я предположила, что горячка была тому причиной, и напомнила, что я предупреждала его о последствиях. – Она мрачно взглянула на своего брата, кусая нижнюю губу. – Он просто ушел, Кэллан. Я не понимаю, почему он ушел.
Кэллан поморщился.
— Кейн – другой, Шерра. Ты не можешь считать его таким, как ты, как я, или другие. Во многом его жизнь была такой же сложной, а внутренние шрамы были такими же глубокими, как и внешние. Возможно, ты сама должна спросить у него.
— Он бы ей не сказал, – сказала Меринас, откидываясь назад в своем кресле и накрывая руками выпуклый живот.
Шерра нахмурилась.
— Почему нет?
— Ты и сама должна знать почему. Ты знаешь его лучше, чем думаешь, Шерра. Ты просто пытаешься отрицать это знание. – Меринас пожала плечами, проводя ладонями по голубому хлопку халата. – К тому же, если ты не знаешь в чем проблема – и он это знает – то он вряд ли сам решится все рассказать.
— Значит, я должна научиться читать его мысли? – прорычала Шерра. – Он самый раздражающий, непонятный мужчина, какого я когда-либо встречала в своей жизни, Меринас. Откуда я могу знать, что творится у него в голове?
Он сводит ее с ума.
— Мозг Кейна – совсем не то, о чем ты должна беспокоиться, – заверила Меринас. – Судя по твоим словам, он себя так ведет из-за того, что ты причинила ему боль, Шерра. Так или иначе, ты глубоко его ранила.
В глазах другой женщины блеснули слезы, из-за которых сердце Шерры сжалось. Говоря о Кейне, Меринас никогда не плакала. Почему же именно сейчас она так расстроена?
|
|
— Как я могла причинить ему боль? – В замешательстве спросила Шерра. – Я ничего не делала, Меринас.
Взгляд женщины был тяжелым и холодным.
— Очевидно, ты что-то сделала. Ты его сломала, Шерра. И я могу поклясться, что до сих пор это никому не удавалось.
Приняв помощь своей пары, Меринас поднялась на ноги, сверля Шерру взглядом.
— Если из-за твоего чертова упрямства и нежелания принять истину я потеряю брата, я тебя никогда не прощу. Запомни это, невестка. – Она наклонилась и поцеловала смущенного Кэллана. – Жду тебя в постели. Я скучаю, когда тебя там нет.
Он коснулся ее лица. Это был милый нежный жест – кончики его пальцев скользнули по ее щеке, как будто он наслаждался прикосновением к коже.
— Люблю тебя, детка, – прошептал он.
— Люблю тебя. – Пальцы Меринас скользнули по его плечу, и она двинулась мимо него к лифту в холле за кухней.
— Кажется, ты смущена, Шерра, – Кэллан встал из-за стола, собрал посуду, которую оставила Меринас, и сложил в раковину.
Шерра пожала плечами. Кейн часто прикасался к ней так же, как Меринас к Кэллану. Легкие, нежные ласки. Подтверждение тому, что он действительно с ней.
Его взгляд наполнился изумлением, когда кончики его пальцев потянулись к ее щеке.
Она вздрогнула от воспоминаний так же, как вздрогнула, когда Кейн попытался к ней прикоснуться. И не потому, что не хотела этого, а потому, что каждый раз, когда он так делал, что-то внутри нее смягчалось. Что-то, что заставляло ее хотеть его еще сильнее.
— Откуда ты знаешь, что это любовь, а не просто химия? – прошептала она, обхватив себя за плечи и наблюдая за братом, пока тот ополаскивал стакан и блюдце жены и ставил их в посудомоечную машину. – Это может быть просто горячка спаривания, Кэллан, – отчаянно сказала она. – Что будет, когда она утихнет?
|
|
— Горячка утихает, Шерра, ты это знаешь, – упрекнул ее он. – Твое тело пытается тебе рассказать о том, что твое сердце и разум уже приняли. Ты слишком упряма, чтобы к нему прислушаться.
Она почти вытаращилась на него.
— Как ты вообще мог такое сказать? Кэллан, это не упрямство. – Она попыталась скрыть боль, вызванную его словами, и даже больше – попыталась скрыться от чувства правды, которое взорвалось в ее груди.
Он прислонился к стойке, скрестив руки на груди.
— Он жесткий человек. Упрямейший из баранов. Но он хороший человек, Шерра. И, несмотря на сарказм и издевательства, он доказывает людям, которых считает своими, насколько ему не все равно. Единственным способом, который знает. Можешь говорить себе, что ты его не любишь. Это не поможет. Я знаю, что ты его любишь. Я знаю это с того момента, как впервые увидел вас вдвоем. Может быть, сейчас самое время принять это.
Глава 13
Осознание того, что борьба, которую она вела с собой и Кейном, была ложью, приводило ее в отчаяние. Стоя на балконе, глядя в темноту, Шерра чувствовала, что пора признать правду. Она заставляла себя концентрироваться на переживаниях по поводу влияния на Кейна горячки спаривания, сделала эту заботу прикрытием для своей лжи. Так оказалось проще – ведь если она сосредоточится на этом, то не должна будет заниматься самокопанием и собственными страхами.
Любить его снова не было проблемой. Шерра всегда его любила. С того самого момента, как увидела Кейна в Лабораториях, ее сердце принадлежало ему. Она призналась себе, что любовь к нему разрушала стену, которую она с таким трудом пыталась воздвигнуть между миром и собой. Стену, которая сохраняла ее сильной, не позволяла ей сходить с ума в течение тех темных, затуманенных болью дней, пока Кэллан не организовал их побег и спасение.
Шерра убедила себя, что не любила, что это была ненависть. Когда сил для ненависти не осталось, она все равно продолжала убеждать себя в том, что любви тоже нет. Хотя это была неправда. Но любовь к Кейну Тайлеру разрывала ее на куски. А это было слабостью. Худшей слабостью из всех.
Лишившись его в первый раз, она почти умерла. На протяжении тех первых дней, после того, как Дайэн сказал ей, что Кейн ушел и никогда не вернется, она молилась о смерти. Пока не поняла, что забеременела. Мысль о малыше придала ей сил, возвратив ее из бездны отчаянья, которая затягивала ее все глубже, и теперь уже пугала. Шерре понадобилось время, чтобы убедить себя в том, что она его ненавидит, что не нуждается в нем. Когда она потеряла ребенка, эта ненависть придала ей сил. Помогла ей выжить. Она выжила из принципа, потому что не могла сдаться.
А что теперь? Ложь, которая защищала ее столько времени, больше не могла помочь. Остался лишь Кейн. И своим собственным упрямством она разрушала его любовь к ней.
Низкое, отчаянное рычание вырвалось из горла Шерры, она развернулась в сторону спальни и покинула балкон.
Она по нему тосковала. Мучилась, пока не осознала, что разрушает самое себя, но, несмотря на свое желание быть с ним, не могла себя заставить пойти к нему, не могла произнести слов, в которых он так нуждался.
Не было никакого утешения. Не было Кейна.
Ей нужно было оставаться в доме, хоть и причины, которые озвучил Кейн, казались ей надуманными. На случай нападения в доме находилась уйма охранников, так что ей здесь оставаться ни к чему. Он хотел ее запереть, чтобы защитить, сокрыть от опасности.
Шерра почувствовала, как от осознания истины заболело в груди. Кейн хотел к ней прикасаться, и не только во время секса, но и потому что просто нуждался в прикосновении. А она отказывала ему в каждом желании, отказывая этим и самой себе.
Почему? Почему она была настолько упряма, и так чертовски глупо сопротивлялась чувству, в котором он нуждался? Ведь этого жаждала и ее собственная душа.
Дыхание застревало в груди, а понимание иссушало душу. Если она позволит себе уступить, то как переживет, если снова его потеряет? Что с ней будет, если Кейна убьют, или он от нее устанет? Как она это переживет? Это и было истинным барьером между нею и Кейном. И это не надуманные страхи, все это она уже испытала в прошлом. Сейчас они оба на пике горячки спаривания, и Шерра знала, что физический дискомфорт Кейна был еще сильнее, чем ее собственный. Это проскальзывало в напряжении, сковавшем его плечи, следах бессонной ночи на лице. Он себя убивал. Она его убивала.
Шерра наклонила голову, дрожа от холодного ветра с балкона, но понимая, что холод, поселившийся внутри, не имел никакого отношения к погоде.
Она разрушала их обоих, и Кейн незаслуженно страдал вместе с ней. Он достоин большего, чем женщина, сны которой часто перемежались кошмарами, а сердце было измучено прошлым, в котором ни один из них не виноват.
И все же, она так и продолжала его винить. Борясь со слезами, Шерра прерывисто вздохнула, боль от осознания истины сжала ее грудь. Она все еще продолжала его обвинять, не только за то, что он ее оставил или из-за смерти ребенка, но и потому что была неспособна самостоятельно справиться с истязающей ее болью.
Неожиданно для себя Шерра разрыдалась. Боль, которая истязала ее душу, заполнила сердце, разрывающееся из-за обещаний, которые она себе надавала за эти годы. Все, что она помнила, все, что она чувствовала, было потребностью. Но не сексуальной потребностью, эмоциональной. Отчаяние, которое она испытывала по ночам, тоскуя и страдая без его объятий, скучая по теплу его тела, ощущениям его пальцев, поглаживающих кожу ее щеки…
Однажды он это уже делал. Шерра почти не осознала, что плачет, воспоминания накатили на нее волной. В самый первый раз, перед тем как взять ее, он прикасался к ней подобным образом, перед теми проклятыми скрытыми камерами, о которых он, должно быть, знал, даже если сама она о них не догадывалась.
Кончики его пальцев мягко ласкали ее щеку, когда он посмотрел ей в глаза.
«Когда нет выбора, мы принимаем правила игры. – Его голос был настолько мягким, настолько тихим, что лишь она могла его услышать. – И любим, несмотря ни на что. Я люблю тебя, Шеррa…»
Она обхватила себя руками, душа рыдания, переполнившие ее душу, рыдания, которые вырывались наружу резкими всхлипами и слезами, лившимися по щекам. Шерра помнила, что не вздрогнула тогда от его прикосновения. Та ласка нашла отклик в ее душе еще раньше, чем он заговорил. И теперь она отказала им обоим в связи, которая, она это знала, могла быть восстановлена единственным способом.
Ей нужно было принять не только физиологию, но и чувства.
То, что она продолжала его отталкивать, не принесет ничего кроме боли. Она может продолжать его отвергать, пока ад не замерзнет, но если с ним что-то произойдет, то она умрет, в любом случае. Возможно, не физически, но умрет внутри, впадет в то безжизненное состояние, в котором пребывала долгие годы, пока не увидела его снова.
Яростно смахнув с лица слезы, Шерра отчаянно вздохнула. Кейн сдавался, и если Meринас права, то это было потому, что он терял надежду, как она потеряла ее за многие годы до этого. Они слишком долго находились врозь. Прошло столько времени, что она уже забыла причину, из-за которой так глубоко страдала ее душа. Она страдала, потому что Кейна с ней не было. Потому что он не держал ее в объятиях, не прикасался к ней, заполняя не только ее тело, но и сердце.
Но сейчас-то он здесь. Ей выпал шанс, о котором она мечтала самыми темными ночами, когда не желала признавать, почему просыпается от собственного крика. Это было шансом, о котором она молилась в те темные дни после смерти ребенка, когда собственная жизнь перестала иметь для нее значение.
Она и так многого лишилась. Пришло время, взять то, что принадлежало ей, и это был Кейн.
* * *
— Оставьте датчики снаружи пещер. Мы свяжем их со звуковыми и визуальными сенсорами, и, я надеюсь, сможем заранее узнать, если еще какой идиот с ракетой решит заявиться с помпой. – Кейн склонился над спутниковым снимком территории Пород и оглянулся на руководителей групп, собравшихся в его комнате вокруг стола. – Изображения на карте не показывают пещеры, которые мы нашли, но если взглянуть совсем близко, то сканеры выдадут их на мониторе в виде затененных участков. – Он указал на две из областей, где на плотной бумаге было видно почти незаметные, размытые участки. – Эти изображения очень тщательно «подчистили». Я уже нашел шесть участков, которые необходимо перепроверить. Подключите еще три группы и с утра приступайте к поиску. А я первым делом проинформирую Кэллана и Табера.
— Что насчет новых снимков? – мягко спросил Джакел (прим.: пер. с англ. «jackal»: шакал, дикий пес, охотящийся с группой; человек (жарг.)) певучим голосом, вырывая Кейна из задумчивости. – Армейский спутник, который их сделал, должен был быть в состоянии дать нам общее представление о выходах из системы пещер на обоих склонах горы, так же как и схему туннелей. Что, если запросить больше изображений?
Джакел был таким же спокойным и холодным, как глубокая зимняя ночь. Он был одним из первых солдат Кейна, которого тот взял в команду в качестве эксперта по спасательным работам. Он никогда не расстраивался и не раздражался. Никогда не повышал голос. Если вы умудритесь его разозлить, то будете мертвы. Быстро и без колебаний.
— Та же проблема, – тяжело вздохнул Кейн, борясь с туманом в голове и стараясь сосредоточиться.
Надо передохнуть, сейчас же, зло подумал он. Ему бы посидеть в покое, выпить пивка, напялив любимые серые штаны, а он стоит тут и думает только о том, как же чертовски не вовремя у него возникла эрекция.
— Не совсем, – заговорил технический эксперт, Айс. – У «Лоуренс Индастрис» есть собственный орбитальный спутник. Почему бы не подключить ублюдка, пусть поработает после всех тех проблем, что он создал, проломив наши ворота? Если он действительно намерен быть частью жизни своей сестры, то сделает для тебя все, в чем ты нуждаешься.
— Как мы можем быть уверены, что он не обманет? – нетерпеливо постучал по карте Джакел. – Заметь, правительство махнуло на это рукой.
— Один из нас будет рядом, когда мы получим изображения, – холодно улыбнулся Айс. – Я знаю, как управлять спутниками и как их программировать. Если Лоуренс даст добро, я смогу получить все, в чем мы нуждаемся.
Кейн прищурился, взглянув на высокого солдата. Айс обучался на довольно продвинутых правительственных системах, прежде чем присоединился к его команде.
— Поручи это Дон, – кивнул Кейн, задумчиво щурясь. Дон избегала Лоуренса, она его боялась. – Это поможет решить кучу наших проблем. Если он согласится, то продвинется чуть дальше по шкале доверия. Если попытается юлить, то попадет в топ-список подозреваемых. Я думаю, что он не откажется помочь.
Сет Лоуренс казался искренним в своем желании помочь, и этим он помог бы облегчить защиту своей сестры и будущей племянницы или племянника. До сих пор он соглашался принять ограничения по пребыванию на территории и даже не возражал против присутствия охраны во время редких позволенных ему встреч с сестрой.
Кейн мог сказать, что такое положение вещей злило Сета Лоуренса. Ему не хотелось копать под парня, но он понимал, что это необходимо.
И все же, Кейн чувствовал, что посылает Дон в пасть к волку. Интерес Сета Лоуренса к ней не был тайной, несмотря на намерение Дон держаться от него подальше. Проклятые женщины этого Прайда раньше времени загонят его в могилу. Его и любого мужчину в команде, если не будут осторожны.
Кейн потер заднюю часть шеи, жалея, что не может вот так же ослабить и другую напряженную мышцу в теле.
— Хорошо, одной проблемой меньше, что еще? – нетерпеливо спросил он.
— Мы уже все обсудили, – заверил его Джакел. – Один из нас некоторое время поработает в паре с кем-то из Пород, и замечу, эти ребята просто настоящие профессионалы. Я не знаю, можем ли мы им еще что-то предложить в плане информации или опыта. Некоторые из этих ребят – ваш худший кошмар. Это если еще не упоминать их женщин. Того, что они испытали, достаточно, чтобы любой захотел пришибить всех членов этого гребаного Совета. И этот лев, Уайетт, пугает кого угодно до усрачки. Если есть оружие, которым он не умеет пользоваться или ситуация, которую он не смог бы обернуть в свою пользу, то я об этом не слышал.
Кейн отлично понимал, что чувствовал Джакел. Породы-женщины часто были самыми опасными. В их глазах затаился пережитый кошмар, который преследовал их даже во сне. Некоторые не спали сутками, лишь бы не столкнуться с демонами, ожидающими их за гранью яви. А Уайетт вообще был занозой в заднице.
— Нам тут уже нужен психолог, – проворчал он. – Кэллан до сих пор отказывался, но я над этим работаю.
Он понимал, почему Кэллан возражал. Если психолог окажется шпионом Совета, то это может принести больше вреда, чем пользы. А некоторые из Пород уже подошли к тонкой грани между здравомыслием и принципами морали.
— Городские мальчики и их психологи, – фыркнул Джакел. – Нам тут как раз не хватает трепача, который станет учить нас, как договориться со своим внутренним ребенком, – глумился он. – Я подозреваю, что мой маленький внутренний ублюдок и я однажды просто заткнем это дерьмо обратно в глотку одному из этих спецов.
— Ты все так же веселишься, да, Джакел? – хихикнул Айс, и огромный бывший фермер из Канзаса сверкнул на него смертельным взглядом.
Джакел фыркнул.
— Еще нет. А что? Хочешь побыть добровольной подвесной грушей, Айси?
— Достаточно. – У Кейна не было времени для их дружеской перепалки. – Проваливайте, – велел он им, сворачивая карты и возвращая их Джакелу. – Держи меня в курсе, утром доложишь. А я первым делом поговорю с утра с Лоуренсом.
Мужчины покинули комнату, оставляя, наконец, Кейна в счастливой тишине и покое. Первая вещь, которую он сделал, это разделся. Если бы в ближайшее время он не выпустил своего измученного дружка из этих проклятых джинсов, то сошел бы с ума.
Обнажив отяжелевшую от прилившей крови плоть, Кейн упал на стул в углу комнаты, расстроено озираясь вокруг.
Если бы он не был так чертовски упрям, то прямо сейчас уже погрузил бы свой измученный член в горячий зажим ее влагалища. Он откинул голову на спинку стула, поглаживая пальцами по стволу и воображая, как ее горячий, густой сироп обволакивает его член, стекает к его шарам, заставляя все тело напрячься в потребности извергнуться внутрь нее.
К сожалению, этого никогда не было достаточно. Не физически. Физически он понимал грызущий его голод. Гормон продолжал бушевать в его кровотоке, как и в тот день, когда старый доктор странно на него посмотрел и пояснил, что это и есть причина непрерывного сексуального возбуждения. Но все же, жадная тоска, наполняющая его душу, была совсем другим.
Он нахмурился, рассеянно почесав изрезанную шрамами грудь. Независимо от того, как часто он брал Шерру, оставалось чувство утраты, незавершенности, которое не могло заполнить устойчиво расширяющуюся пустоту в его груди.
Ее сердце. Кейн сделал глубокий вдох, снова признавая правду. У него не было ее сердца. Он получил ее тело, обязательство физической верности, но это не было добровольно. И это его убивало. Она была его лишь из-за химии между ними.
Не было мягких прикосновений или нежного трения тел, которые он видел между Породами и их парами. Шерра избегала этого в максимально возможной степени. Когда они были вместе, это был секс, и она не хотела ничего большего. Тогда как Кейн…
Он сжал руками подлокотники, яростно заскрежетав зубами. Как часто он пытался к ней прикоснуться, жаждая всего лишь испытать мягкость ее плоти кончиками пальцев или теплоту ее тела рядом с ним? Чаще, чем он мог бы сосчитать, и в каждом случае она вздрагивала или быстро от него отстранялась. Каждый раз она ему отказывала.
— Кейн? – послышался за дверью голос Шерры, и он мрачно нахмурился.
Если я тебе понадоблюсь, ты знаешь, где меня найти. Он сам предложил ей это, но почему это оказалось неправильным, когда она пришла?
— Не заперто. – Кейн не двигался, развалившись нагишом на стуле. Он опустил голову, наблюдая, как дверь распахнулась, и она осторожно ступила внутрь.
Глава 14
Проклятье, она была похожа на ангела в ореоле блестящих, густых, светлых прядей волос, обрамляющих лицо и падающих шелковой волной на спину. Изумрудно-зеленое платье облегало ее тело, обрисовывая груди, бедра и ноги, ниспадая до изящные ступней.
Ее глаза расширились, когда она заметила его возбужденное, нагое состояние. Тяжело сглотнув, Шерра закрыла дверь и заперла замок.
Кейн прищурился, наблюдая за ней. Она выглядела… смущенной. Все еще держалась за дверную ручку, глядя на него темными из-за возбуждения глазами. Но было в ее глазах что-то большее, некая эмоция, которую он не мог расшифровать, не мог определить. Черт, она, вероятно, собиралась послать его нахрен. За прошлые несколько месяцев она делала это достаточно часто.
Бог свидетель, но были дни, когда он сожалел, что не способен на такие кульбиты. Сожалел, что не может сдерживать установленную Шеррой дистанцию, игнорируя потребности, которые разъедали его внутренности, будто кислота.
— Это – всего лишь стояк, вовсе не монстр, – проворчал он, махнув на свой вставший член, к которому все время возвращался ее пристальный взгляд. – Ты так на него посматриваешь, будто ожидаешь, что он тебя укусит.
— Он выглядит достаточно устрашающе. – Слабая робкая улыбка коснулась ее губ и пропала. – Ты выглядишь достаточно устрашающе.
Кейн тяжело и расстроенно вздохнул.
— Я до смерти устал, Шерра, и чувствую себя зверски возбужденным. Если именно поэтому ты здесь, то иди сюда.
Он встал, стремясь скорее наполнить ее собой, чтобы, по крайней мере, унять, хоть часть боли.
Она закусила губу, бросив взгляд на его кровать.
— Это не все, за чем я пришла, – прошептала она, встречаясь пристальным взглядом с его горячим взором, разбивая ему сердце уязвимостью, которую он разглядел в ее глазах.
Он устало потер шею.
— А за чем еще? – спросил он, наконец. – Я буду честен, малышка, мой контроль и мое терпение сегодня вечером уже на исходе, так что ты выбрала неподходящее время, чтобы возобновить наше противостояние.
— Но подходящее, чтобы потрахаться? – В ее голосе больше не было тягучих ноток страстной горячки, а лишь капитуляция, возродившая боль в его душе.
Боже, он так хотел к ней прикоснуться! Всего лишь коснуться кончиками пальцев ее щеки, уткнуться носом в шею. Он был хуже, чем эти чертовы траханные кошачьи мальчики, рыскающие по всей территории горы.
— Да. – Кейн с силой вцепился себе в волосы. – Чтобы трахаться.
И лучше сейчас потрахаться, кричала его плоть.
Шерра опустила голову, нерешительно кивнув, но не делая ни единого движения, чтобы раздеться или направиться в кровать.
— Шеррa, какого черта ты здесь? – наконец проворчал он. – Очевидно, что ты не в восторге от моей компании, итак, почему бы тебе не сказать, чего ты хочешь в действительности?
Она закусила губу, и Кейн едва сдержал стон.
— Я хочу знать, почему ты так сердит, – наконец сказала она, поднимая глаза и стискивая руки. – Почему ты ушел из моей комнаты и почему ведешь себя как говнюк. Кейн, я хочу, чтобы ты со мной поговорил.
Он фыркнул, скривившись от мольбы в ее голосе.
— Я говорил с тобой в течение многих месяцев, Шеррa, но ты не потрудилась слушать. Почему же теперь ты хочешь говорить?
Она отвела взгляд, прежде чем заправить за ухо упавшую на щеку прядь волос.
— Кейн, раньше ты от меня не убегал. – Она казалась смущенной, как будто сам этот факт выбивал ее из равновесия.
Кейн насмешливо фыркнул, искривив уголок рта. Он таскался за ней, будто влюбленный пес за течной сучкой, а причиной, из-за которой она наконец-то обратила на него внимание, оказалось то, что он внезапно ушел из ее спальни. Это было оскорбительно.
— Я тебя предупредил, что если понадоблюсь тебе, то ты знаешь, где меня найти, – пожал он наконец плечами, идя к кровати, и провокационно растянувшись на ней, обхватил пальцами основание члена, наблюдая за ней. – Это – все, чего ты от меня хочешь, не так ли, малышка? Иди сюда, и возьми. Все это твое, в любое время.
Кейн ненавидел себя за злость на нее, пульсирующую в его груди, за желание схватить Шерру и встряхнуть, заставить ее увидеть, раз и навсегда все то, чего она лишила их обоих.
Она нерешительно взглянула на него, в ее глазах плескались горе и боль, разбивающие ему сердце.
— Я не знаю, что сделать, Кейн, – отчаянно прошептала она, и мука отозвалась эхом от стен комнаты. – Я не знаю, как это исправить, как исцелиться.
От боли, звучащей в ее голосе, он беспомощно стиснул зубы.
— Я тебя хочу. Я нуждаюсь в тебе. И признаю тебя своей парой. Что еще я могу тебе отдать, чего тебе не хватает? – спросила она прерывающимся голосом и растерянно уставилась на него.
Любви. Кейн тяжело вздохнул.
— Шерра, я больше ничего у тебя не прошу, – расстроенно ответил он. Какое он имеет право, требовать от нее большего? – Ничего.
Она медленно отодвинулась от двери, ступая ближе и снова замирая на месте.
— Тебе нужно что-то еще, чего я тебе не даю, – прошептала она. – Кейн, я хочу дать тебе это. Клянусь, это правда. Я хочу, чтобы ты был счастлив, я так отчаянно хочу, чтобы ты познал хоть крупицу счастья, в котором нуждаюсь я сама. Скажи мне, чего ты хочешь. Скажи мне, что я должна сделать.
Она стояла перед ним, неуверенно заламывая руки, и глядя на него заполненными мрачными тенями и болью глазами. Да поможет ему Бог, она так пострадала за всю свою жизнь. Действительно, справедливо ли, чтобы она продолжала мучиться еще хотя бы секунду дольше, чем уже перенесла? Продолжала страдать из-за его неудачи?
— Шеррa… – Кейн с болью шепнул он ее имя. – Иди сюда, малышка.
Он медленно протянул ей руку.
— Не надо искать ответ. Ничего не надо говорить. Я думаю, это Табер меня заразил. Веду себя как он. – Кейн прикусил язык.
Шерра отчаянно покачала головой.
— Не лги мне, – гневно отрезала она, сверкая глазами. – Не надо меня успокаивать.
Кейн потянулся, чтобы коснуться ее щеки, но вместо этого вынудил себя опустить ладонь ей на плечо, подавляя собственную потребность. Он попытался улыбнуться.
— Ты нужна мне, – прошептал он, наконец.
Не было никакой надобности причинять ей еще больше эмоциональной боли в этот момент. Она отдала ему все, что у нее осталось, и это было больше, чем он смел от нее ожидать, не так ли?
Из-за него она потеряла их ребенка, была отравлена наркотиками и безжалостно изнасилована, а затем вынуждена выживать, в страхе, в течение почти десятилетия. Из-за его неудачи.
Он знал, что Шерра не хотела его нежности. Его мягких прикосновений, или нежных слов. Она хотела трахнуться. Она хотела, чтобы он ослабил ее горячку, чтобы взял ее, пока ее оргазм не взорвется в ее теле, освобождая от боли. Он мог дать ей это, даже если сам не сможет таким образом утолить свой собственный голод – и это была его ошибка, а не ее.
— Я мечтала о тебе в течение очень многих лет, – наконец призналась Шерра, осматривая его потемневшими от боли глазами. – Даже думая, что ты предал меня, я мучилась, думая, что умру от потребности. Не потому, что хотела трахаться, а от потребности в твоем прикосновении. – Ее тело сотрясла дрожь, и она замолкла. – Вместо любви я заставила себя ненавидеть. Я задушила любовь в себе, подавила и загнала так глубоко, что забыла о ее существовании.
Кейн замер, тихо наблюдая за нею, слыша слова, видя слезы в ее глазах, которые она неистово смаргивала. И его сердце наполнила надежда.
— Ты ко мне прикасаешься, и я чувствую, что это может разбить вдребезги всю мою стойкость… – В ее голосе зазвенели слезы. – Я начинаю чувствовать, как возрождаются все те надежды и мечты, которые почти убили меня тогда. И это меня пугает… – Одинокая слезинка поползла по ее щеке, оставляя за собой шелковистую дорожку боли, из-за которой сжалось его сердце. – Что мне делать?
Ее руки прижались к его груди, маленькие кулачки яростно бились о его травмированную грудь, в гневе, что отражался в ее глазах.