Я наклонился к рации и ответил:
– Нет, не звонили. Вообще‑то они бы и не вернулись, если только при погрузке им не перепутали вообще все. Помню этих ребят, ленивые донельзя.
– Понятно. Повышаю категорию безопасности. Извините, ребята, протокол, Юрий, Дмитрий, возвращайтесь к дебаркадерам, на рабочие места. Большой Джо, давай‑ка ты их встретишь, посмотришь.
Дмитрий – так звали механика. У СБ присутствовал некий протокол, оговаривающий почти все варианты различных ситуаций. И сейчас категория безопасности требовала, чтобы «гражданские» сидели на своих местах, бросив всю работу, и не шевелились. Ладно я, все равно туда и собирался, а вот Дмитрий будет ворчать.
– Может, сам? – неохотно ответил в эфире Большой Джо, второй охранник. Действительно большой и в придачу весьма ленивый.
– Протокол, – без единой эмоции напомнил Андрей.
– Встретить машину, проверить безопасность, – вернулся к уставу Джо. – Буду у ворот через минуту.
– Держу их снаружи периметра до твоего прибытия, поспеши.
– А чего говорят? – спросил я в рацию, не спеша отходить от злополучной ячейки. Может, мехман случайно поставил нужную упаковку правее или левее. Все бывает, хоть и нечасто. Машины – они же как люди, сбоят все время, ошибаются, путаются, забывают свои задания. Просто чуть реже, чем мы.
– Сейчас узнаю, – ответил Андрей.
Пауза затянулась, я выбрал, наконец, обратный маршрут и покатился вдоль стеллажей. Самый простой маршрут – прямой. Пришлось лишь заблаговременно притормозить с помощью наладонника пару грузовых тележек, чтобы не устроить давки прямо в проходе.
– Говорят, что машина сломалась. Хотят сгрузить товар и отогнать ее на автобазу, – сообщил Андрей.
– Бывает, – хмыкнул Большой Джо. – Раззявы – они и есть раззявы. Давай, запускай их, а то что‑то зябковато на улице.
Октябрь действительно не радовал теплом. Температура еще не опускалась ниже нуля, но и бабье лето в этом году как‑то прошло стороной. Холодно и пасмурно почти все время.
Не то чтобы меня это хоть как‑то трогало. Не сейчас. Не в этом году, не в этом городе. Другие вещи, не погода, казались значительно важнее. Можно сказать, что после смерти родителей я впервые хоть чуть‑чуть приобрел вкус к жизни. Цель, желание и способность ее достигнуть. Немало.
Так что холод на улице меня не волновал. И оставалось только удивляться, почему он волнует других. Тем более Большого Джо, которому вообще должно быть все равно, что происходит снаружи от его огромного тела.
Выстрел. Я услышал его где‑то на середине своего пути от проблемной ячейки к своему рабочему месту у дебаркадеров. Сначала заехал грузовик с незадачливыми экспедиторами, потом, почти сразу, хлопок.
Выстрел, одиночный, из оружия с глушителем.
Возможно, я мог бы спутать его с любым другим звуком на складе. Вообще не обратить на него внимания. Да только недавно провел неделю подряд в тактическом шутере, отвлекаясь от тоски одиноких вечеров. В этой игре пистолеты с глушителем пользовались особой популярностью. Такие получались тихие перестрелки на узких улочках европейского города. Такого же тихого, как и война, развязанная в нем.
А может, и нет. Может, просто хлопок от двигателя? Или что‑то стукнуло в кузове? Или кто‑то как раз решил открыть банку кока‑колы. А звук, загулявший под высокими потолками склада, выдал себя за выстрел.
Все может быть значительно проще, если подумать.
Я остановился, прижался коляской к стеллажу, размышляя – то ли ускориться и самому убедиться, что у меня не все в порядке с головой, то ли, наоборот, спрятаться, переждать до прояснения ситуации.
Еще хлопок.
Я мысленно нарисовал картинку. Экспедиторы, перекупленные бандитами или под дулами автоматов, заводят машину внутрь склада. Распахивается дверь кузова, и из нее вываливаются налетчики. Джо, он должен стоять как раз там, прямо за машиной, чтобы проследить, что ничего не привезено контрабандой. Первый выстрел – и он падает.
Механик. Место Дмитрия как раз неподалеку, а значит – второй хлопок для него. Быстро, чисто и без размышлений. Еще два хлопка – и склад будет целиком в их руках. Остался только Андрей да я, незадачливый стажер‑кладовщик.
Полный бред.
Видимо, у машины действительно что‑то не в порядке с двигателем, и эти хлопки – лишнее тому подтверждение.
Я двинул коляску вперед.
По всему складу зазвенела тревога. Голос Андрея в рации показался мне на удивление ровным:
– Склад под нападением. Протокол защиты включен. Всему персоналу – сохранять спокойствие… Прячься, Юра. Прячься и не высовывайся.
После этого я услышал сразу пять или шесть выстрелов, настоящих, без всякой придури с глушителями. Стрелял явно Андрей, теперь уже можно не сомневаться.
Я мог, конечно, пофантазировать на тему слуховых галлюцинаций, но теперь вера в лучший исход могла сильно меня подвести.
Я покатился назад, к ближайшему перекрестку проходов, чтобы хоть как‑то укрыться за стеллажами с торца.
И подтянул к себе поближе наладонник.
Глава 4
Любого человека можно обмануть. Любую программу – да проще простого. Разница лишь в том, что обманутый человек, если он не клинический идиот, вряд ли попадется на ту же самую уловку дважды. Машину можно обманывать сколько угодно раз, даже не пробуя изменить что‑то в методе. И она каждый раз, усердно и бесстрастно, будет «вестись» на твои устаревшие уловки.
До тех пор, пока не придет человек и что‑нибудь не исправит.
Читать[5]складскую программу меня научил Дмитрий. Так, в качестве забавы, просто показал пару трюков. Он не так чтобы очень хорошо разбирался в самой программе, больше в железе. Думаю, что даже до этих трюков он дошел не самостоятельно, а просто, как и я, получил их от кого‑то по наследству.
Суточная смена предполагает не только периоды авралов, но и длинные ночные часы практического безделья, когда самое время развлекаться. Например, заставлять подчиняющиеся программе механизмы на складе вытворять вещи, на которые их не подписывали. Более того, иногда – которые нарушают технику безопасности.
Это именно то, что мне сейчас было нужно, – пара нарушений техники безопасности, которые могут привести к телесным повреждениям. Очень хотелось, чтобы привели.
Я прислонил спинку коляски к торцу стеллажей. Следующего пролета мне не преодолеть, поэтому именно здесь и нужно было как‑то спрятаться. Поперечный проход считался «непроездным», и погрузчики ездили по нему редко. Можно сказать, что я находился на островке спокойствия почти в центре склада. Только вот этот островок и его тишина не смогут защитить меня от налетчиков.
Я чуть двинул коляску вперед и выглянул обратно в проход, по которому только что улепетывал. Там, в самомего начале, бежал Андрей. Бежал в мою сторону. Расстояние не такое уж и великое – он меня увидел, увидел и махнул левой рукой, пытаясь сказать, чтобы я убегал еще дальше.
Невозможно. Они умеют бегать, я же лишь могу неторопливо ездить на своей колясочке. Если я засвечусь в проходах, меня точно достанут. Что‑то я сомневался, что столь решительные ребята, стреляющие без разговоров и предупреждений, собираются хоть кого‑то оставлять в живых. Когда хотят попугать, не надевают глушителей. Глушители вообще вещь дорогая, чтобы тратить их по пустякам.
Андрей развернулся и выпустил еще несколько пуль в выскочившего вслед за ним налетчика. Тот вовремя отскочил под укрытие на другом конце стеллажей.
Я катнул коляску обратно, наклонил голову назад и выглянул из‑за стеллажа с другой стороны, в соседний проход. По нему бежали трое, пытаясь обойти Андрея и взять его в клещи. Надо полагать, что и с другой стороны, через один проход, бежал еще кто‑то.
Я не знал, сколько нападавших. Вообще ничего не знал. Четверых я видел сам, а в кузов грузовика могли набиться и все сорок. Это мало что меняло именно сейчас, когда счет пошел на секунды. Несколькими отдельными командами я запустил с наладонника первый финт, который мертвый теперь механик называл «пьяные гонки». Если задать вручную для тележки маршрут от одной ячейки с одной стороны прохода, а потом, следом, к другой, находящейся почти напротив, после этого поставить исполнение на «немедленно», то тележку начинало лихорадить. Она «забывала», что ей еще надо дождаться у ячейки груза, забывала о контроле безопасности и о безусловной остановке в случае приближения других движущихся объектов. И начинала на полной скорости ехать вдоль прохода, пытаясь при этом еще и прижаться то к левому, то к правому ее краю.
Баг. Я даже сообщал с пару недель назад о нем через наш офис разработчикам программы, но они ничего не исправили. Не успели или работали над чем‑то другим. Или вообще посмеялись и забыли, понимая, как и я, что такую ситуацию можно вызвать лишь искусственно.
Спасибо этим лентяям. Теперь по проходу, где бежали трое грабителей, и еще по тому, который находился через один от меня, мчались бешеные тележки. Я не надеялся, что они причинят значительный вред грабителям, вряд ли даже обратят их в бегство. Но то, что сумасшедшие тележки их задержат, это точно. Меня бы задержали.
Время запускать второй финт. Мехманы тоже были не без греха.
С ближайшего прохода кто‑то прокричал проклятие – первый звук, что я вообще услышал от нападавших. Что ж, хоть какой‑то, но результат.
Вряд ли мои действия коренным образом поменяют ситуацию – если они уж умудрились попасть внутрь, то тут их вообще сложно остановить. Только не одному охраннику и еще одному калеке. Я вновь подумал, что охрана склада все же слабовата, и текущая ситуация это только подтверждала. Хорошо, что Андрей успел включить тревогу, но на приезд подкрепления от СБ корпорации или патрульных из ближайшего полицейского участка рассчитывать не стоило. В лучшем случае десять, может, даже и двадцать минут. За это время нас на этом складе не просто закопают, но еще и успеют забрать все, что им надо, и смыться. С момента включения тревоги не прошло и минуты, а склад уже сейчас находился почти под их контролем.
Не повод сдаваться. Меньше всего я собирался поднимать лапки кверху. В данной ситуации это точно никак не могло обеспечить моего выживания. Только верную смерть.
Есть две команды, заставляющие мехмана подумать, что он находится почти у самого пола, а еще – что под его рукой как раз сейчас стоит ожидающая товара тележка. Это при том, что на самом деле манипулятор может находиться почти под потолком. Мы это пробовали, правда, только с порожняком. Еще не хватало уронить восемьдесят контейнеров с бланками. Хорошо, если ширпотреба, а если чего‑то такого, что стоит по моей месячной зарплате за один укол?
Теперь я все же выглянул, чтобы убедиться, что, по крайней мере, один из нападавших перескочил через тележку и бежит в мою сторону. Знакомое лицо, отметил я где‑то на втором плане сознания, и заставил глюкануть мехман над ним.
Упаковка по восемьдесят, килограммов двадцать в ней точно будет. Я сделал еще одну заметку, опять же в пассиве, что бланки я выбрал удачно – одна моя зарплата, и в случае чего расплачусь за всю упаковку. Какая‑то устаревшая версия «Бульона» – катализатора и пищи для размножения кровяных пловцов. Если я правильно понял, ожидающая возврата на утилизацию, потому что в магазины поставлялась уже новая модель. Да и не будет с ними ничего. Даже при падении с этой высоты. Контейнеры для бланков в данном случае стоили дороже самих бланков. Зато они надежно охраняли содержимое и являлись универсальным носителем продукции корпорации.
Я промахнулся. Налетчик успел проскочить вперед, прежде чем мехман выпустил упаковку. Правда, мои усилия пропали не полностью, – восемьдесят бланков единой массой ударили по следующему, тоже с успехом преодолевшему препятствие в виде бешеной тележки.
А первый бежал ко мне. Он уже увидел мое лицо, меня, выглядывающего из‑за стеллажа. Но даже не испугался, похоже, точно зная, что я не вооружен.
С другой стороны пролет преодолел Андрей, спрятался рядом со мной, выстрелил куда‑то вдоль прохода и сбросил магазин.
– Еще одна, – почти равнодушно сказал он. – Последняя. Всего одна обойма в запасе. Двоих я задел, но их там под двадцать, наверное. И уже грузят, представляешь. Я видел, они начали зачистку склада и одновременно погрузку. Точно знали, что брать. Те упаковки, у выхода, помнишь?
Я помнил. Как не помнить. Упаковки по десять. Наследуемые по обеим линиям кровяные пловцы последней модели. С заявленной возможностью скрещивания и автоматизированного выявления наилучших характеристик для использования в теле носителя‑наследника. Чудо науки, техники и корпорации. Непрерывная реклама везде, где только можно, и цена, задранная до небес. Упаковки как раз из тех, которые ронять не стоило: не расплатишься. А их там было немало – подвезли под рекламную акцию. К тому же, несмотря на неимоверную цену, в городе найдется немало желающих получить подобную вещь. Все лучше передавать наследникам лишний шанс на выживание, нежели швейцарские часы.
Но это сейчас казалось не столь важным. Важно было другое.
– Здесь, бежит один, за ним еще. – Я махнул головой, показывая направление. – С той стороны, думаю, тоже.
– Кирдык, – заявил Андрей, вставляя свежую обойму и разворачиваясь ко мне.
Как раз вовремя.
Они выстрелили друг в друга одновременно, налетчик и Андрей. Как раз надо мной, заставив меня на мгновение оглохнуть. Затылок слегка подпалило от выстрела сзади, а спереди на лоб попала пара раскаленных крупинок то ли пороха, то ли отлетевших кусочков гильзы. Хорошо хоть, что в лоб, а не в глаз. Не хватало еще стать не просто безногим, но еще и безглазым.
Странные мысли для того, кто может прямо сейчас стать просто мертвым. А бывают мертвые калеки? Или мертвые вновь становятся равными? Богатые и бедные, здоровые и больные? Нельзя же сказать «этот мертвец не умеет ходить» или «этот покойник ослеп на правый глаз». Конечно, не умеет, конечно, ослеп. Могу добавить, что он еще и не дышит. Одним словом, инвалид.
Весь этот бред несся в моей голове в то самое время, как я смотрел на пулю, впившуюся в грудь Андрея. Дыра на униформе была, да и на коже дыра тоже присутствовала, но похоже, что продвинуться дальше пуле не хватило сил. Все‑таки бланки‑бронежилеты, судя по всему, выпускали не только для психологического давления на солдат. Похоже на то, что они действовали.
Я рывком дернул коляску в сторону, уходя с линии огня, если Андрей решит добить нападавшего. Почему‑то я был уверен, что тот уже падает, сраженный выстрелом в упор.
Меня ждал сюрприз. Даже целых два сюрприза. Во‑первых, теперь я понял, где я видел этого громилу. Конечно, на лестничной клетке квартиры родителей, в последний день моего там проживания. И он к моему поспешному съезду с занимаемой жилплощади имел самое непосредственное отношение.
Второй сюрприз заключался в том, что он тоже стоял. Выстрел принес ему не больше вреда, чем Андрею.
«Долбаные боевики, – подумал я. – Накачались бланками так, что даже боли не чувствуют».
Это правда. На их лицах сейчас можно было найти удивление, ярость, может быть, страх, но никак не боль.
Я считал, что откатился вовремя. Оба противника имели еще много патронов, и мне не хотелось, чтобы мной воспользовались в качестве естественной преграды‑укрытия.
Я ошибся, ожидая дуэли на пистолетах в упор. Кто‑то выпустил сразу очередь, тихую из‑за глушителя, из того прохода, откуда только что прибежал Андрей. Может быть, он и не умер сразу, но охранника отбросило на пол, и по его неестественной позе я моментально определил, что больше на него рассчитывать не приходится.
– Ну что, сучонок, – ухмыльнулся «гость с лестничной клетки», – добегался?
Он поднял пистолет, и я еще раз поразился размеру шумоподавителя, который был чуть ли не длиннее ствола.
А потом я сделал то, чего меньше всего можно ожидать от калеки, прикованного к инвалидному креслу.
В последний момент «Гость» попытался отступить. Не успел.
Когда коляска начала падать, у него, как и у любого, возникло два противоположных рефлекторных позыва. Первый – оттолкнуть падающий предмет, второй – отступить. Для людей, не способных, а чаще просто недостаточно тренированных, принимать в таких случаях однозначные решения, подобная дилемма является катализатором для впадения в ступор.
Надо признать, что громила из ступора вышел. Слегка поздно, но вышел. Изначально мне хотелось попасть ему по коленям, но пришлось ограничиться лишь ступнями. Я управлял падением до той степени, до которой мог контролировать свое транспортное средство, в кое производители, конечно, не закладывали возможности подобных трюков.
В последний момент мне удалось все же «спланировать» так, чтобы ребристая поверхность подлокотника рухнула ровно на подъем стопы. Ботинки у бандита оказались хиловаты. Неплохи для быстрого передвижения, но не для защиты от нападений диких колясок. Я еще добавил свой вес – не сказать что большой, особенно по сравнению с бандитом. Но тут тонкость в том, что весь этот вес, и мой и коляски, в одно мгновение сосредоточился на очень узком участке подлокотника, превратившемся в авангард моей атаки.
В ступне, оказавшейся прямо подо мной, что‑то отчетливо хрустнуло. Впервые подобное членовредительство меня откровенно порадовало. Похоже, мы с «Гостем» сравнялись в физических возможностях, хотя бы на время. Вряд ли он теперь сможет ходить намного лучше меня.
Из своего лежачего положения я посмотрел снизу вверх. Пришла моя пора впадать в ступор. Хотя было очевидно, что ступня у налетчика раздроблена, на его лице не отражалось ни капли боли. Лишь раздражение, переходящее в ярость.
Похоже, сейчас весь остаток его обоймы окажется во мне.
И как назло, я из своей кожи дубленую шкуру сделать как‑то не удосужился. Не стояло у меня это в списке приоритетов.
Я откатился в сторону именно в тот момент, как «Гость» сделал первый выстрел. Как‑то вывернулся, пихнул коляску, стараясь еще и сбить его с ног, и откатился, оказавшись прямо с лежащим рядом Андреем. То ли мертвым, то ли просто без сознания, проверять у меня времени не было. Тем более что в кратчайшие сроки я мог оказаться в похожем состоянии.
От первого выстрела я улизнул, вторым промахнулся сам «Гость». Я лишь слегка помог, еще раз толкнув рукой коляску в его сторону и сбив ему прицел. Другая моя рука, шарившая по полу в поисках чего‑нибудь потяжелее, наткнулась на пистолет, зажатый в руке Андрея.
Я успел выдернуть его, к сожалению, лишь за дуло. Тут уж либо постараться перехватить его поудобней и вступить в дуэль с грабителем, получив по дороге, еще до того как я успею положить руку на рукоять и дотянуться до спускового крючка, пару‑тройку пуль. Либо… Я следовал изначальному плану: раз уж нашел что‑то тяжелое, то и воспользовался, кинув пистолет в громилу, метя в голову.
Попал. Что спасло меня от третьей пули, лишь ожегшей плечо. Рукав начал намокать, – но это ерунда для человека, только что смотревшего прямо в дуло глушителя. Пуля предназначалась моей голове, не руке.
Где‑то на фоне, далеко‑далеко от места основных событий, участились выстрелы. Я даже не стал обращать внимания на странность этого шума. То ли грабители не поделили что‑то между собой, то ли решили пострелять по упаковкам с бланками. Бесполезно, кстати говоря: контейнеры, скорее всего, выдержат и пулю.
Следующий выстрел моего оппонента должен стать последним. Так что мне извинительно, что я не слишком уделял внимание декорациям, на фоне которых это все происходило.
Отлетевший от лица «Гостя» пистолет вновь лежал неподалеку от меня. И его рукоять манила. Ну и не ждать же пули! Шансов никаких, но попытаться все же стоило.
Я дернулся за трофеем, вложив в рывок всю скорость, на которую оказался сейчас способен.
Конечно же я не успел.
Хлопок от пистолета с глушителем трудно спутать с чем‑то другим. Если, конечно, тебе пришлось послушать его несколько раз до этого. Если пару из этих раз ты видел дуло этого самого глушителя. Не спутаешь. Он может быть тихим, этот выстрел, может затеряться в городском шуме, или на него просто не обратишь внимания, если не ждешь. Но спутать его нельзя.
Сейчас хлопка не было. Только щелчок, ровно в тот момент, когда я начал поднимать оружие Андрея.
В отличие от охранника «Гость» не перезарядился.
И вот теперь я увидел на его лице не только ярость и раздражение, но и страх. Пусть и не боль, что я бы предпочел, но страх – тоже сойдет.
Я выстрелил. Уже зная, что грудь у него прикрыта, и в надежде на то, что в каких‑то частях тела подкожная броня все же слабее, я сделал два выстрела по коленям, еще два в пах – и лишь после этого перевел дуло на голову, выпустив в нее оставшуюся часть обоймы. Нажал на курок еще несколько раз после первого сухого щелчка, за которым больше не следовал выстрел. Три щелчка, я запомнил. И лишь после этого мой злой ангел‑преследователь начал падать.
К моему глубокому облегчению, молча. Каких‑нибудь сантиментов вроде «ты меня подстрелил, калека» я бы просто сейчас не выдержал.
Но, похоже, тут было кому поговорить и вместо него.
– Оружие на пол, быстро, – сказали сзади. Видимо, не доверяя моему слуху, еще и прижав горячее дуло к моему затылку. Горячее, точно: волосы начали шипеть и завоняли, подтверждая, что это никак не пенал от авторучки, а оружие, которое только что стреляло.
Надо полагать, способное выстрелить и еще. Тут сложно лишь начать, а если уж заведешься…
Я выпустил пистолет из пальцев. Он глухо ударился о бетонный пол. Холодноватый, как я только что понял. Наверное, почувствовав разницу с ожогом на затылке.
– Не порти парню прическу, – раздался, тоже где‑то за спиной, смутно знакомый голос. Просто вечер воспоминаний, а не рабочая смена. – Парень наш.
– Чисто, – механически ответил спецназовец, убрав от меня дуло автомата и заученным движением отпинывая мой пистолет в сторону. Второй, выскользнувший из‑за спины вслед за ним, наступил на руку «Гостя», все еще державшую оружие. Слегка присел, посмотрел лежащему в лицо и мотнул головой:
– Чисто, – эхом повторил он.
Я обернулся. Петр Семенович в откровенно не идущей ему военизированной форме, буквально утонувший в бронежилете, стоял на проходе и осматривался.
– А как ты умудрился завалить коробками того, между стеллажами? – удивился он. – Так разве можно?
– Кому? – ответил вопросом я. – И когда? Мне показалось, что сейчас – можно.
– Я о датчиках безопасности… – начал было уточнять эсбэшник, но замолк. – Впрочем, ладно, проехали. Итого, инвалид‑кладовщик завалил двух боевиков, в то время как двое охранников просто легли. Забавно.
– Андрей отстреливался, – попытался я защитить свою смену.
Петр Семенович лишь махнул рукой:
– Ладно. Я не умаляю его мужества. Проблемы с расторопностью. Парни, помогите герою вернуться на его трон. А ты меня удивил, да.
Петр Семенович подошел к моему обидчику.
– Судя по описаниям, это тот самый? Кто тебе угрожал? Видишь, и такие угрозы иногда становятся реальностью. Чуть‑чуть я с ним разминулся неделю назад. Чуть‑чуть. А так бы, может, обошлось и без этого.
Петр Семенович повел рукой, показывая на окрестности. Вокруг бойцы СБ оттаскивали мертвых грабителей, постепенно вязали и уводили захваченных живыми.
– Жаль.
Один из бойцов, с маленьким красным крестиком на рукаве и каске, подсел к Андрею.
– Жить будет, – через мгновение заявил он. – Хорошая эта штука, «броня». Жаль, что не про нас.
– Замедляет реакцию, – счел необходимым пояснить слова медика эсбэшник.
– Так вы знали о нападении? О том, что оно готовится? Вы же приехали даже раньше, чем полиция.
– Какая полиция? – удивился Петр Семенович. – Да сюда полиция и не попала бы. А мы не приехали, а прилетели. И отвечу даже на первый вопрос: конечно, мы знали о нападении. Не об этом, конечно, а вообще. Мы знаем, что на наши склады нападают, все чаще и чаще. Поэтому стандартное время прибытия на объект у нас – шесть с половиной минут. Это только для того, чтобы они не начали портить имущество компании. Потому что забраться внутрь им как‑то удалось, но выехать после того, как включилась тревога, – вряд ли. Пулеметы сейчас готовы стрелять даже по крысам.
– А как же пробрались вы? – не удержался я еще от одного вопроса.
– Это детали, – успокоил меня Петр Семенович, ясно показывая, что не собирается отвечать. А потом добавил, уже тише, заговорщицким полушепотом, показывая пальцем на потолок: – У нас там вертолетная площадка на крыше. И зенитный пулемет, если кто‑то захочет воспользоваться нашим входом.
Я оглядел склад новыми глазами и понял, что он говорит правду. Меня всегда озадачивало то, что в центре помещения зачем‑то добавлены несколько дополнительных несущих колонн, явно избыточных, чтобы поддерживать легкие конструкции.
– Насколько я помню, молодой человек, – вернулся к своему нормальному голосу мой куратор, – через неделю у вас конец стажировки. Как получите новые ноги, загляните‑ка ко мне. С такой удачливостью, как у вас, возможно, вы сумеете более интенсивно поработать на корпорацию, нежели просиживая штаны на складе.
Лучшее, что я услышал за день. Не по поводу работы, а на тему того, что через неделю я получу свой бланк. Как‑то мне показалось, что теперь, после слов эсбэшника, проблем с этим у меня точно не будет.
Механик умер. Большой Джо умер. Андрей лежал в клинике, и вроде как обещали, что его подлатают.
Я – отделался легким испугом.
Но сейчас тоже находился в клинике. Внутренней клинике – лаборатории корпорации. Как и предполагалось, «Ходока» провели по статье «предпродажные испытания на людях». Это означало, что если что пойдет не так – винить мне будет некого, и компенсаций требовать тоже не с кого. Одновременно это означало, что я получаю бланк, на который в противном случае мог бы горбатиться всю жизнь, абсолютно бесплатно.
Также это приводило к тому, что я не просто вколол себе колонию в руку, позволяя ей, каждому боту по отдельности, самостоятельно добраться до нужных частей тела, угнездиться там и заняться делом. Вместо этого мне пришлось лежать в этой лаборатории, под наблюдением врачей.
А они, казалось, только и ждали, над кем бы поизмываться вволю.
Анализы, анализы, еще анализы. Раз уж на меня все равно запалили чуть ли не бесценный новый образец, белые халаты не жадничали в мелочах. Новейшие кровяные пловцы, «Мания Гейгера», нецелевые наноусилители мышц, «Исцелитель», «Флори IV». Это так, на завтрак. Потом они, узнав о моем геройстве на складе, качнули в меня «Любителя пуль» – хорошо еще, я едва отбился от «брони». Чем хорош «любитель» – так это тем, что, судя по описаниям, он не сковывает движений. Начинает работать лишь тогда, когда ты уже словил пулю. Заживлять рану, обволакивать чужеродное тело. Если пуля засела неглубоко, то даже выталкивать ее наружу. В теории.
И дальше они двинулись лишь после того, как все это устаканилось в моем организме. А процесс шел отнюдь не столь безболезненно, как можно было подумать. Тошнота. Температура. Постоянная температура несколько дней подряд. По признанию высоколобых, одна из колоний у меня просто погибла. Сочли ее бракованной и забыли. Для них, похоже, это являлось нормальным.
Пока я лежал в лаборатории, для меня открылось много нового в работе корпорации. Например, то, что у каждого бланка, выпускаемого на рынок, было еще одно незадокументированное и неафишируемое свойство – количество смертей на десять тысяч использований. Из тех бланков, что пришлось ассимилировать мне, хуже всего это значение было у «Любителя пуль» – тридцать семь. Но как раз «любителя» мой организм принял. А вот одну из колоний, что должна следить за общим обменом веществ, – нет.
Один из лаборантов выразился так: «Оно и к лучшему. Эта фигня все равно ничего не улучшает. Даже прыщи не проходят».
У меня тут же возник вопрос: а зачем тогда, собственно, нужно было меня ею пичкать?
Но вопросы я держал при себе. Я готов был рискнуть. Знал, ради чего это делаю.
Лишь через неделю меня положили под капельницу с «Ходоком».
– Будет больно, – весело заявил врач. – Можем загнать тебя под общий наркоз на время. Или хочешь – отложим и вколем тебе сначала новый бланк – «Мандрагору»? Недавно поступил. И больше в этой жизни боли ты не почувствуешь. Только если поезд переедет. Никаких побочных эффектов не выявлено, вещь – супер.
– А число какое… так сказать, на десять тысяч?
– А, – небрежно махнул ручкой доктор, – шестнадцать всего.
– А конфликт из‑за одновременной ассимиляции такого количества бланков как это число может увеличить?
С волками жить – по‑волчьи изъясняться. Я не мог ему просто сказать, что уже побаиваюсь, что скоро в крови у меня ботов окажется больше, чем всего остального. Да вообще – просто боюсь. Приходилось подводить их к мысли плавно, на их собственном языке.
– Да… может быть неприятно, – задумался врач. – Ну ладно тогда, давай наркоз, а то уже хочется попробовать эту чудо‑штуку! Только все равно, как выйдешь из наркоза, будет больно. Таблетки придется упаковками глотать.
Было больно.