Это очень напоминает дебаты об отмене смертной казни. Подавляющее большинство юристов и даже палачей на пенсии, а также деятелей науки и искусства, оперируя убедительнейшими аргументами, выступают за ее отмену. А подавляющее большинство — до 70—80% — “простых смертных” чисто интуитивно и, соответственно, эмоционально продолжают оставаться убежденными, что за покушение на жизнь полагается смерть. И их аргументация, гораздо менее четко выраженная, в большинстве стран мира одерживает верх, потому что опирается на более глубокое понимание криминальной экологии человека и потому в конечном счете оказывается правой с точки зрения судеб человечества, ибо диктуется самым обыкновенным здравым смыслом, противостоящим псевдогуманному кокетству оторванного от жизни ума.
Чтобы не выглядеть стоящим по ту сторону добра и зла, добавлю, что и по вопросу смертной казни, и по вопросу технооптимизма-экопессимизма стою в рядах подавляющего большинства простых смертных, хотя в обоих случаях выступаю как профессионал. В одном случае (смертная казнь) как историк и социолог. В другом (ресурсы человечества) как историк и футуролог.
К оглавлению
==150
Как и у сторонников отмены смертной казни, аргументация технооптимистов безупречна. В 1980 г. по заказу президента США Джимми Картера был подготовлен правительственный “Доклад о мире 2000 года” — знаменитый “Глобаль-2000”, настоящий гимн экопессимизму, по сравнению с которым “Пределы роста”, изданные за восемь лет до того, могли показаться лепетом обезумевшего технооптимиста. Авторы доклада еще раз в гораздо более резких и категорических формулировках подтвердили выводы первых докладов Римскому клубу: если ничего не изменится, то человечеству не пережить XXI в.; катастрофа будет ужаснее библейского потопа, и вряд ли найдется еще один Ной со своим ковчегом (это я кратко суммирую выводы “Глобаль-2000” своими словами). Саймон немедленно откликнулся на него в 1981 г. контр-манифестом под заглавием “Последний ресурс”. Под ним он понимал человеческую изобретательность, которая, по его мнению, может и должна бесконечно увеличить “грузоподъемность” планеты. Именно эта идея отличает технооптимистов от экопессимистов. Последние представляют мир как закрытую, жесткую экосистему, первые — как открытый, гибкий рынок.
В 1984 г. Джулиан Саймон и Герман Кан (последний — посмертно) выпустили коллективную монографию под заглавием “Изобретательная Земля” — коллективный протест против “Глобаль-2000”. Их книга изобиловала графиками, которые показывали, что в соответствии с точнейшими измерениями воздух, вода и почва в США (а также в других развитых странах мира) с каждым годом становятся чище, поскольку рост общественного богатства позволяет затрачивать на это больше средств. Они указывали на то, что загрязнение воздуха автомобильными выхлопами — ничто по сравнению с сажей от топки углем и лошадиным навозом на городских улицах менее столетия назад. Они утверждали, что технические нововведения, несомненно, оптимизируют процессы и обезлесивания земной суши, и эрозии почвы, и сужения площади сельскохозяйственных угодий, и уменьшения рыбных запасов. Через всю книгу красной нитью
==151
проходила цитата экономиста XIX в. Генри Джорджа, который писал: “И ястреб, и человек едят цыплят, но чем больше ястребов, тем меньше цыплят, а чем больше людей, тем больше цыплят”.
Впрочем, этот афоризм сомнителен: в сверхкрупных городах мира людей больше всего, а цыплят туда завозят из районов, где людей — раз-два, и обчелся; кроме того, никакой ястреб не в состоянии проделать с земной поверхностью то, что проделывает человек.
“Как только становится ясно, что какая-то из предсказанных катастроф не произошла, — бьет Саймон Эрлиха и его единомышленников по самому уязвимому месту: постоянной несостоятельности их пророчеств на близкую перспективу — глашатаи судного дня (так автор именует экопессимистов. — И.Б-Л.) немедленно переключаются на другую. Нет ничего плохого в том, что нас волнуют новые проблемы. Нам необходимы проблемы, чтобы мы могли решать их себе на пользу. Но почему глашатаи судного дня отказываются видеть, что в целом все становится лучше? Почему им всегда кажется, что мы дошли до последнего поворота или до конца дороги? Они отрицают наши творческие возможности решения проблем. Только потому, что мы так успешно использовали эти возможности в прошлом, мы можем позволить себе беспокоиться о таких вещах, как утрата видов (флоры и фауны. — И. Б.-Л.) или плодородных земель”.
Не сказать, чтобы доводы технооптимистов не оказывали влияния на научные, а через них и на правительственные круги разных стран мира. Под впечатлением работ Саймона Национальная академия наук США в 1986 г. подготовила доклад, где отмечалось, что не существует убедительных доказательств того, что рост населения способствует обнищанию стран. Хотя замедление темпов роста в странах “третьего мира” небесполезно, существуют гораздо более важные для их благосостояния факторы: эффективность экономики и продуманность политики. Общий вывод доклада: продовольственная ситуация в мире будет продолжать улучшаться, причем “дефицит невосполнимых ресурсов представляет собой незначительную преграду для экономического роста”.
==152
Тем самым подрывался стимул и без того недостаточной деятельности международных организаций по торможению темпов роста населения и против хищнического разбазаривания невосполнимых ресурсов. Иными словами, тем самым сводятся на нет попытки отсрочить, насколько возможно, глобальную катастрофу и сделать ее, если можно так сказать, возможно менее катастрофичной.
Нужно сказать, что в том же 1981 г. я получил через советское агентство печати “Новости” заказ от западногерманского издательства Дрейзам-Ферлаг на книгу-отклик по поводу советской реакции на “Глобаль-2000”. Книга была написана в 1981 —1982 гг. и вышла под различными заглавиями двумя изданиями в ФРГ (1984 и 1986), одним изданием в ГДР (1988), в Москве на русском, немецком и французском языках (1985—1988), а также в Дании (1984), Польше (1984), Болгарии (1984), Словакии (1986). Интерес к книге объяснялся не столько ее достоинствами, сколько тем, что это был единственный ответ на “Глобаль-2000” не только из СССР, но, пожалуй, от всего “социалистического лагеря”, можно сказать, от имени трети человечества.
Кроме того, эта книга была (и осталась) единственным советским произведением 80-х годов не про глобальные проблемы современности, а про будущее человечества вообще. Предыдущая, написанная в 70-х годах, принадлежала одному из моих учеников, а третья, и последняя, в 60-х годах — мне самому. При таком богатстве советской футурологии не удивительно, что каждая новинка привлекала к себе повышенное внимание.
Указание советских инстанций было однозначным: написать книгу в духе воинствующего технооптимизма, в духе произведений столь любимого в те годы “Правдой” Германа Кана. Информация, имевшаяся в моем распоряжении, не позволяла мне держаться того же мажорного тона, и в общем в книге было много от экопессимизма. Но общая тональность оставалась все же ближе к технооптимистической, и это было не столько по указанию свыше, сколько по моим личным убеждениям того времени. С тех пор факты и размышления над ними
==153
подвинули меня гораздо дальше от технооптимизма, гораздо ближе к экопессимизму.
Проигравший пари Эрлих совершенно правильно среагировал на свое поражение. Он заявил: “Пари ничего не значит. Джулиан Саймон похож на человека, который, спрыгнув с Эмпайр-Стейт-Билдинг, на уровне десятого этажа еще заявляет, что жизнь прекрасна. Я же по-прежнему считаю, что цены на эти металлы в конце концов поднимутся, но это не самое важное. Больше всего волнует меня уменьшающаяся способность планеты защищаться. Смотрите, какие появились новые проблемы — озоновая дыра, кислотные дожди, потепление атмосферы у земной поверхности. Производство продуктов питания мы удержали на высоком уровне, но я не сомневаюсь, что в следующем столетии продукты питания станут дефицитом и что цены на них поднимутся даже в США. Если климат изменится и мы позволим экологическим системам разрушаться дальше, это приведет к гигантскому краху”.
Сказанное — чистая правда. Но не вся правда. По большому конечному счету проигравший пари Эрлих это пари выиграл. Ибо никакая изобретательность человеческого ума не позволит без конца удваиваться ни производству, ни потреблению энергии, ни народонаселению Земли. Не может земная энергетика сравняться по своей мощности ни с Солнцем, ни тем более с Галактикой (а это неминуемо должно произойти, как мы уже говорили, при каком-то очередном удвоении). Примерно по той же причине, по какой человек не может летать как птица. Зато, заметим, может летать в самолете — заметим особо, потому что в этом ключ к решению проблемы. Точно так же не может земное человечество, по Циолковскому, измеряться триллионами. Иначе оно перестанет быть человечеством. По крайней мере, земным. А станет разновидностью крупных микробов, которым никакие триллионы нипочем. Но ни за что ему не дотянуть скажем, до квадриллионов. Да и сами подумайте, если даже дотянем до одного триллиона, где будем размещать на земной поверхности второй, четвертый, восьмой? Можно, конечно, в космосе, но и там удвоение каждые
==154
двадцать лет физически невозможно: не поспеешь сооружать другие миры. Значит, все равно рано или поздно надо переходить к цивилизованному размножению. И лучше сделать это пораньше, задолго до триллионов.
Но вот ирония судьбы: выигравший, однако проигравший пари Саймон в сверхконечном счете оказывается прав. Правда, совсем неожиданным для себя образом — в смысле экопессимизма. Он утверждал: даже если произойдет невероятное, с его точки зрения, скажем, катастрофическое потепление атмосферы у земной поверхности — человечество найдет способ предотвратить нежелательное изменение климата или приспособиться к нему, от чего поднимется на новую вершину развития. Саймон сто раз прав: человеческая изобретательность — ресурс неисчерпаемый. И почему бы ей не проявиться в виде перехода к образу жизни, который поможет быстрее и эффективнее преодолеть современную проблемную ситуацию? Почему бы, чтобы взлететь над разверзшейся пропастью, за неимением крыльев не использовать самолет — альтернативную цивилизацию?
И тогда потеряет смысл сегодняшний спор между тех-нооптимистами и экопессимистами.
Чтобы завтра разгореться вновь на новом уровне и с иным содержанием.
5. Может быть, спасение в космосе?
С
о времен знакомства с брошюрами Циолковского об освоении космического пространства я свято верил, что именно к этому сводится великое предназначение человечества. Как верный ученик, повторял его слова: “Земля — колыбель человечества, но нельзя вечно жить в колыбели. Человечество преобразит свою жизнь и всю нашу землю. Но оно не останется вечно на Земле. В погоне за светом и пространством, сначала робко проникнет за пределы атмосферы, а затем завоюет себе все околосолнечное пространство”. На этой основе выработал даже собственное представление о смысле
==155
жизни человека и существования человечества: первое — в служении человечеству, как атом — организму; второе — в “рационализации космоса”, освоении Вселенной человеческим разумом и, при необходимости, преобразовании ее до более высокого уровня организации.
Я и сегодня считаю, что эти вопросы заслуживают глубокого внимания и серьезного обсуждения. Но за сорок лет раздумий над ними (с учетом новых и новых аргументов, появлявшихся в научной литературе) мой подход к ним существенно изменился. Кратко к настоящему времени его можно было бы сформулировать так: без освоения космического пространства человечеству не выжить, но полагаться на то, что глобальные проблемы современности решит космос, нельзя: земные проблемы придется решать на Земле; кроме того, какие бы масштабы и какой бы характер ни приняла экспансия человечества в космосе — его “земное” существование представляет собой самостоятельную, самодовлеющую ценность, самоценность, и если оно не останется на Земле — оно перестанет быть человечеством, по крайней мере, земным человечеством. Как говорится, одно другому не мешает.
Попробую разъяснить свою точку зрения более детально.
Не секрет, что пресловутое освоение космоса до недавних пор было и до сих пор по инерции остается всего лишь одним из полигонов проклятой гонки вооружений, дорого обошедшейся человечеству, загнавшей его в тупик, а СССР — в полное разорение. Символично, что космонавты щеголяют не в балетных пачках, а в сугубо военных мундирах: они осваивают не планеты, а ракеты, призванные в конечном счете стереть с лица земли человечество. А все разговоры о том, сколько и чего дает “космос” сельскому хозяйству, метеорологии или еще чему-нибудь — обычное и привычное оболванивание обывателя. С таким “освоением космоса” человечеству не по пути. И в данном отношении, как пелось в шуточной песенке, “это даже хорошо, что теперь нам плохо”, что ныне, в условиях развала страны и ее вооруженных сил не до ракетных полигонов: на них тоже нет средств, на
==156
них тоже приходится зарабатывать доллары катаньем иноземных гостей.
Но разве освоение космоса сводится только к завоеванию военного превосходства в космосе? Разве осваивать околосолнечное пространство надлежит только майорам и полковникам?
Впервые я усомнился в необходимости и целесообразности “освоения космоса” в том виде, в каком оно шло в 60—80-х годах, после долгих бесед с академиком С.Г.Струмилиным и особенно после ознакомления с его статьей “В космосе и дома”, опубликованной в журнале “Новое время” в начале 60-х годов — в самом начале безудержных космических восторгов наших (и ненаших) журналистов. Помню, как поразил меня трезвый взгляд академика в атмосфере всеобщего “опьянения космосом”: космос не решит земных проблем человечества; преступно вкладывать в космонавтику огромные средства, которых так недостает человечеству на Земле; необходимо переориентировать научные исследования на земные нужды. Конечно, как и почти все в то время, я не был согласен с такой точкой зрения, но признавал гражданское мужество высказавшего ее.
Постепенно сомнения умножались и к 70-м годам сложились в следующую концепцию: 1. Космос не должен быть одним из полигонов гонки вооружений — это слишком опасно для человечества, независимо от соотношения сил в космическом пространстве (вывод был сделан еще до того, как до меня дошли сведения об американской “Стратегической оборонной инициативе”, обеспечивавшей США решающее превосходство над СССР).
2. Космос не может помочь человечеству решить его демографические проблемы в смысле перехода от дисбаланса к балансу путем “расселения в околосолнечном пространстве”, независимо от динамики роста численности людей. В точности по тем же причинам, по которым неспособна помочь нам в этом Земля. Допустим, нам удалось последовать завету Циолковского и расселить на земной поверхности полтора триллиона человек. Что делать с тремя триллионами через двадцать лет, если, как
==157
и сегодня в развивающихся странах, двух родителей будут сменять четыре следующих? Допустим, мы заселили таким же образом планеты “земного” типа и достаточно крупные спутники планет-гигантов. Счет может пойти на десятки триллионов. Но что делать через какое-то число лет с неминуемыми сотнями триллионов? Допустим, мы последовали еще одному завету Циолковского, создали “пояс эфирных городов” — искусственных планет в поясе астероидов и расселили сотни триллионов. Что делать с неизбежными квадриллионами? Допустим, мы закрыли Солнце со всех сторон пористым шаром “эфирных городов” — Метапланетой со светилом внутри (есть и такой детально разработанный проект). Точно подсчитано, что Метапланета вместит 700 септиллионов человек. Что делать через 20 лет с 1400 септиллионами?
Словом, проще кончать с “удвоением” на Земле. И чем раньше, тем лучше.
Правда, находились энтузиасты, которые полагали, что “излишки” человечества можно сплавлять к иным звездным мирам. Но, во-первых, все равно невозможно представить себе колонизацию нашей Галактики септиллионами (пусть даже миллионами) каждые 20 лет. Во-вторых, связь с колонистами неизбежно оборвется, так как сигналам из ближних звездных миров потребуются десятки и сотни лет, чтобы достичь Солнечной системы, а из дальних — тысячи и миллионы лет. В такой ситуации, что утопить колонистов в ближайшей чайной ложке, что отправить их в неизвестность — для отправляющих разницы никакой.
Кстати, это прискорбное обстоятельство исключает какие-либо контакты с инопланетянами. Даже если таковые найдутся и не побрезгуют посмотреть, во что мы превратили свою планету, — они, будь у них хоть капля разума, никогда не пойдут на контакты с нами. Потому что на следующий же день после братания и, естественно, рассказа представителей высшей цивилизации, что надо делать представителям низшей, Земля автоматически превратится в космический зоопарк, а ее обитатели, включая приматов, — в экспонаты. Разом будут подорваны наука, искусство, экономика, культура, самые
==158
стимулы жизни — папуасам все объяснят, разжуют и в рот положат спустившиеся с небес новоявленные миклухо-маклаи.
Есть, конечно, мнение, что законы физики, вообще науки, — нам не указ. Что могут сосуществовать рядом друг с другом и даже друг в друге множество “параллельных миров”, откуда пришельцам ничего не стоит ежесекундно заглядывать к нам со скоростью, превышающей скорость света. Но ведь это совершенно другая форма общественного сознания, именуемая, в отличие от науки, верой (“Блажен, кто верует”). Иными словами — эзотерия, тайна для посвященных. О тайне сей приличествует писать совершенно иную книгу. Совершенно другому автору.
3. Зато космос — и только космос — может помочь человечеству решать его энергетические и сырьевые проблемы, а также проблемы, связанные с творческим потенциалом человека.
3-1. Солнечные батареи в космосе, откуда энергия может передаваться на Землю направленным микроволновым излучением, намного эффективнее наземных, к которым солнечному излучению приходится пробиваться через атмосферу. Не исключено, что именно они сыграют в “низкой энергетике” альтернативной цивилизации ту самую роль, какую в цивилизации, существующей играет нефть, тогда как все остальные “чистые” источники энергии явятся вспомогательными. Но при всех вариациях удельный вес ГКЭС (гелиокосмических электростанций) наверняка станет в XXI в. значительным, позволит революционизировать земную энергетику, сделать ее намного мощнее сегодняшней без тепловых и атомных электростанций. Ради одного этого космос надо было бы выдумать, даже если бы его не было.
3-2. Неизвестно, появятся ли в космосе “эфирные города”, но то, что в космосе — и околоземном, и на планетах земного типа, и на спутниках планет-гигантов, и даже, возможно, в поясе астероидов — могут и должны появиться энергоемкие и материалоемкие производства, это неоспоримо. Земля для подобных целей — плохое средство: ее надлежит реанимировать (перестать
==159
переворачивать земную кору, чтобы уподоблять земную поверхность лунной) и беречь. Но не прекращать же наращивание производства там, где это необходимо! Вот для этого и надо строить заводы-автоматы на орбитах вокруг Земли, на Луне, Марсе, Венере и т.д. Именно к этому, по нашему убеждению, сводится суть освоения космоса, являются оправданными все шаги, предпринятые в XX в. в данном направлении.
3-3. Как будет показано в последующих главах, альтернативной цивилизации, в отличие от существующей, чужда всякая экспансивность и экстенсивность. Она, по самому характеру своему, самодовлеюща. И это хорошо, потому что всякая экстенсивность и экспансивность быстро иссякают и переходят в иное качество, обычно гибельное для экстенсивно развивающегося носителя экспансии. А все самодовлеющее, в принципе, может существовать вечно. Во всяком случае, пока радикально не изменятся сами условия существования. Поэтому пожелаем многие лета самодовлеющей цивилизации и отречемся от попыток открывать новые Америки, поскольку достаточно хватили горя со старыми.
Однако в роду гомо сапиенс всегда находятся Колумбы, рвущиеся открывать Америки. И это тоже очень хорошо, потому что без Колумбов человечество запросто может превратиться поголовно в разновидность не фауны, а флоры, живущей растительной жизнью — от обеда до обеда. И тогда ему конец еще более ужасный, чем при провале какой-нибудь авантюры. Как быть? Есть блестящий выход: предоставить викингам покорять космос, а добродушнейшим норвежцам, шведам и датчанам, их близким родственникам, — оставаться дома и создавать жизнь, коей завидуют прочие народы. Таким образом, космос может явиться “клапаном”, через который выпускается перегретый пар творческого потенциала человечества, “канализирующийся” в космическое пространство и оставляющий в покое матушку-Землю, истерзанную разными покорителями.
Отнюдь не маловажная роль в самореализации рода человеческого!
Отметим, что примерно то же самое можно сказать и о “земном космосе” — Мировом океане.
К оглавлению
==160
Очень возможно, что в XXI в. на морских просторах — у побережья и в открытом море — появятся плавучие города-острова, десятками этажей уходящие с водной поверхности и вглубь, и ввысь. Рыболовство повсюду сменится рыбоводством. Развернется водорослеводство и добыча полезных ископаемых со дна моря. Но при этом надо все время иметь в виду, что Мировой океан — колыбель жизни на Земле. И если мы превратим колыбель в проходной двор — то как бы не вылетела в эту трубу земная жизнь. Поэтому никаких “застраивании” водной поверхности на значительных площадях, никаких экспериментов с химическим составом морской воды допустить нельзя. Ну а исследования океанских глубин — пожалуйста для всех желающих.
На одной из футурологических конференций в Риге лет десять назад прозвучало опасение, что тысячекилометровые цепи ветроэнергоустановок и волноэнергоустановок могут стать опасными для физических процессов на земной поверхности и тем самым — для людей. Зал сначала ответил хохотом: нам бы заботы докладчика! Но затем в ряде выступлений послышались голоса, советовавшие более внимательно отнестись к подобного рода опасениям. Чем черт не шутит! А вдруг? Эта притча полностью относится к роли освоения космоса и Мирового океана в становлении альтернативной цивилизации. Здесь, как и у врачей, главной заповедью должно быть: не навреди!
Возможно, что в космосе и в Мировом океане сложатся породы людей, лучше приспособленных к жизни в невесомости или в морских глубинах. Возможно, что человечество породит киборгов — кибернетические организмы типа человекообразного робота или лемовского разумного океана — Соляриса, которым легче будет осваивать Галактику и Метагалактику. Но это вовсе не исключает, а предполагает, что на породившей их матушке-Земле в возможно более благоприятных экологических условиях должны оставаться несколько сот миллионов породивших их представителей рода именно гомо сапиенс, а не гомо еще чего-нибудь. Просто на всякий случай: мало ли что может случиться с киборгом, а за
==161
его родителем — минимум 40 000 лет существования и миллионы лет предшествовавшей эволюции. В случае чего — неудачного киборга можно будет заменить более удачным. С человеком и без человека этого не сделаешь.
Словом, совсем как в жизни. Дети из отчего дома отправляются в Большой Город. Еще неизвестно, что с ними там станется — то ли в люди выбьются, то ли сгинут подонками. А в отчем доме остаются родители — пусть не шибко грамотные, но заведомо добропорядочные и надежные. Они приютят и утешат потомков, если те зареванные вернутся несолоно хлебавши. И они пошлют в Большой Город младшего, если старший пропадет без вести.
Так что в космосе человечеству от его земных бед не спастись. Но космос в состоянии помочь людям развести их руками многие беды.
Главное — выйти из одолевающего человечества сегодняшнего противоестественного состояния. И перейти к состоянию естественному. Под страхом перехода в лучший мир — в ином, более распространенном значении данного понятия.
6. К естественному состоянию— или в лучший мир
Теоретически экологическую беду, по русской пословице, руками разведу. Достаточно всюду перейти на полностью безотходное производство и строго соблюдать правила экологической этики, добропорядочных отношений с природой — и при условии перехода на “низкую энергетику” и приостановки роста населения экологические проблемы тотчас примут гораздо менее катастрофический, гораздо легче разрешимый характер (правда, сами по себе проблемы никуда не денутся, ибо жизнь есть не столько способ существования белковых тел, как учат в школе, сколько процесс беспрерывного решения проблем, с иссякновением которых органический мир автоматически становится неорганическим). Но что значит “безотходное производство” и
==162
может ли современное производство не теоретически, а практически стать полностью безотходным? И что такое экологическая этика, экоэтика? Не станет ли она (поскольку ее пока еще не существует, ее еще предстоит создавать) подобием человеческой этики, гомоэтики, которая на деле сводится к тому, чтобы сделать своему ближнему возможно больше того, чего не пожелал бы себе?
К неописуемому горю защитников природы, помимо дружественной им экологии, существует еще гораздо более могущественная сегодня, враждебная им экономика, у которой свои законы, причем довольно жестокие.
Вот, например, какое огорчение. Чтобы уменьшить сброс загрязняющих среду отходов производства, скажем, на 50%, нужно затратить, допустим, 1 млн руб. Каждые следующие 10% — вплоть до 90% — обходятся в среднем по 10 млн., по нарастающей. А каждый процент из последнего десятка — по 100 млн., причем самый последний — 1 млрд, который просто неоткуда взять ни при каких обстоятельствах. Пример, разумеется, сугубо условный. Но он достаточно ярко показывает, какие муки приходится переживать хозяйственникам, которые решились перейти от обычной дикости в отношении окружающей среды хотя бы к начаткам цивилизации. Ведь если вы ценой неимоверных затрат уменьшили вредные сбросы на целых 90%, остальные десять будут продолжать губить природу, и катастрофа все равно разразится, только не через тридцать лет, а через триста. Конечно, “отыграть” у природы 270 лет — тоже немало, и поэтому стоит бороться за каждый процент движения к полной безотходное™ производства. Сегодня это — главное в промышленной экологии. Но такой подход, конечно же, не решает проблемы в целом и кардинально.
А какой решает? Если совсем отказаться от промышленного производства, разом очутишься в обществе, где, чтобы не умереть с голоду, необходим 16-часовой рабочий день тяжелого физического труда, неизбежна гибель от болезней (нет фармацевтической промышленности) большинства родившихся еще до их собственной свадьбы, неизбежны почти поголовная нищета, полуголодное существование, эпидемии, словом, все то, что мы и по
==163
сей день видим в наиболее отсталых странах мира, да и то в той или иной форме получающих помощь от промышленно развитых стран. Выход один: при сохранении достаточно высокого уровня и качества жизни (выше самых высоких современных мировых стандартов) сбросить балласт псевдопотребностей, отказаться от всего лишнего, без нужды осложняющего нашу жизнь и даже прямо вредящего ей, ослабить тем самым индустриальную нагрузку на природную среду и вернуться к экологической чистоте первозданного мира на новом, качественно ином уровне. Это и явится сутью альтернативной цивилизации.
Возникает вопрос: а что такое псевдопотребности и где грань между ними и разумными потребностями, без удовлетворения которых невозможна полноценная жизнь человека? Этот вопрос сразу же тонет в бесконечных дискуссиях, когда всякую потребность объявляют жизненной, насущной и приводят многочисленные доказательства ее непреложности. На деле вопрос упирается в критерии различия. Если принять в качестве критерия благо личности и общества (человеческого общества в целом), то все, что идет на благо — разумные потребности, что нет — неразумные, т.е. псевдопотребности. Понятно, благо рассматривается в объективном плане, для всех людей, для всего человечества, а не для убийцы-разбойника, вора, наркомана.
С этой точки зрения, в разряд псевдопотребностей сразу же попадает все, связанное с гонкой вооружений, милитаризмом, агрессией, насилием над народами и над личностью. А это в современных условиях — десятки процентов промышленного потенциала мира. Конечно, можно удариться в софистику (что обычно охотно делают), начать доказывать бесспорное: что оружие и армии необходимы для защиты от агрессора и т.п. Но ведь возможен и принципиально иной подход: за мир без насилия, без оружия, солдат и войн. И тогда все становится на свои места. В следующей главе мы подробно рассмотрим этот вопрос.
Следующая группа псевдопотребностей связана с анахроничными формами реализации коммуникационных
==164
потребностей. Когда-то многие товары обязательно надо было переправлять на другой край света, где их не производили. И многим людям, чтобы встретиться с интересующим их собеседником или посмотреть на заморские чудеса, надо было обязательно отправляться в путь-дорогу. Теперь, напротив, больше и больше товаров (хотя, естественно, далеко не все) можно производить и потреблять прямо на месте, и тогда зачем возить их за тысячи верст, да еще навстречу друг другу во встречных перевозках? Точно так же, чтобы увидеться с парижским другом или посмотреть парижский Лувр, вовсе не обязательно садиться на самолет: то и другое с той же и даже большей эффективностью позволяет сделать телеэкран электронного комбайна, о котором мы упоминали выше. И значительная часть перевозок, деловых и развлекательных поездок отходит в разряд псевдопотребностей.