Наконец, четвертая причина того же всепланетного характера — столь же элементарное бытовое хамство (обычно и выдаваемое за “несходство характеров”), нежелание и неумение выходить из малейшей конфликтной ситуации иначе, как безобразным скандалом, иногда рукоприкладством и очень часто — разводом. И опять-таки все та же панацея: пропаганда семейной науки конфликтологии — она же стремление понять своего спутника жизни и искусство находить компромиссы, когда взаимопонимания трудно достичь. Опыт показывает, что такой инструментарий действует в счастливых семьях безотказно.
Остается создать стимулы и условия для обзаведения не одним, в тремя-четырьмя детьми, очень желанными, как мы видели, обществу и не очень — современным родителям. Однако и это противоречие вполне разрешимо, если принять во внимание, во-первых, что родители — такие же люди, как и все прочие и ничто человеческое им не чуждо; а во-вторых, что женщина — это понятие абстрактное, в жизни конкретизирующееся по-разному и требующее к себе различного подхода на благо и обществу, и семье, и ей самой.
Что касается первой стороны указанного противоречия, то оно решается в рамках все тех же долгосрочных
К оглавлению
==120
льготных кредитов молодоженам. Если молодежь увидит, что “среднедетная” семья имеет весомые льготы и по качеству жилья, и по выплате кредитов, вплоть до аннулирования большей части или даже всей задолженности при рождении третьего-четвертого ребенка, и по различным дополнительным благам, — соответствующие выводы проявят себя в нарастающей процентной доле семей. Однако опыт показывает, что этого недостаточно, что имеются столь же и даже более весомые мотивы воздерживаться от обзаведения детьми даже при значительных материальных стимулах. Такого рода мотивы касаются второй из затронутых сторон противоречия — проблемы социального статуса-престижа семьи с несколькими детьми или, точнее, матери этих детей.
При ближайшем рассмотрении различимы три социальных типа женщин с принципиально разными ценностными ориентациями. Огульный подход к ним как к “женщинам вообще” при любых мерах и средствах не дает никаких результатов, либо дает такие, что лучше бы их не было. Один тип ориентирован всецело на участие в общественном производстве. Не обязательно в качестве деятеля науки, политики, культуры. Но обязательно целиком, всеми помыслами. Семья при этом, если даже она есть, отходит в системе ценностей далеко на задний план. Дети, даже если они есть, сваливаются на тещу, свекровь, мужа, на ясли-детсад, на кого угодно, только не на мать. Пытаться стимулировать подобного типа женщину на повышение рождаемости — все равно, что балерину ставить не за ее тренировочный, а за токарный станок. При любых затратах и формах поощрения. Правда, таких женщин меньшинство, и общество погибнет, если их станет большинство.
Подавляющее большинство женщин пытаются совместить производственные ценности с семейными. Надо помочь им в этом, не пытаясь ни загнать их обратно на кухню, ни отринуть напрочь от семьи. Достигается это продлением полностью оплаченного пред- и послеродового отпуска (в идеале — до достижения ребенком трехлетнего возраста), а также возможно более широким распространением еще лет на семь — на десять половинной рабочей недели с полной оплатой, либо с половинной же
==121
оплатой, но с достаточно высоким пособием на ребенка. Вторая половина недели используется для помощи воспитателю детского сада или учителю в школе (на внеклассных занятиях), со сверхзадачей: поддерживать возможно более тесный контакт с подрастающим поколением, чтобы не ширился далее катастрофический разрыв поколений (об этом тоже предстоит поговорить особо). Если эта вторая половина рабочего года женщины-матери будет рассматриваться как высокопрестижная и высокооплачиваемая государственная служба и если женщине-матери будут представлены реальные возможности, как любой другой служащей, для культурного отдыха, вообще для высокосодержательной жизни, — наверное, многие решатся обзавестись ребенком и, возможно, не одним.
Наконец, от 20 до 30% женщин, по разным социологическим опросам, готовы на вышеочерченных условиях полностью посвятить себя семье с 3—6 детьми, что являлось бы значительным шагом к “демографическому оптимуму”. Важно лишь, чтобы они не скатились до положения домработницы. Иначе им не выдержать конкуренции с женщинами-служащими и даже с женщинами-работницами. Но предоставить желающим статус государственной директрисы своего домашнего детского сада, со всеми материальными и культурными благами, до почетной пенсии включительно — это вполне в пределах реального.
Так конкретными практическими шагами закладывается основа высокой устойчивости общества.
7. Точка опоры, чтобы сохранить земной шар
Мы говорили о том, что альтернативой семье может быть только казарма. С ужасающими последствиями для общества. Но семья не просто позитивная альтернатива казарме. Подобно добродетели, она несет награду в себе самой. И сосредоточивает в себе всех мыслимых китов, на которых может держаться альтернативная цивилизация.
==122
Семья словно нарочно создана для оптимального удовлетворения насущнейшей потребности каждого человека в самоутверждении — в уважении со стороны окружающих и на этой основе в самоуважении. Как бы к тебе ни относились на работе, как бы ни обидели на улице, в семье — в нормальной, пусть даже не особенно счастливой семье — ты всегда самый умный, самый красивый, самый дорогой и желанный. В этом смысле если бы семьи не было, ее стоило бы выдумать.
Семья словно нарочно создана для упорядочения быта и досуга человека. Она идеальна для кооперации усилий людей в домашнем хозяйстве и для организации интересного, содержательного проведения свободного времени. Никакой клуб не способен тягаться с ней в этом отношении.
Семья словно нарочно создана для оптимального удовлетворения половых потребностей людей. Чем далее супруги “сживаются” друг с другом — тем более идеальными любовниками друг для друга они становятся. При условии, конечно, что готовятся к каждой встрече друг с другом, как к первому свиданию (иначе сработает обезьяний инстинкт “переключения” на очередную самку или, соответственно, самца). И при условии, что думают друг о друге, о том, чтобы другому тоже было хорошо, а не просто о привычном отправлении одной из разновидностей естественной нужды.
Самое же главное, как мы уже говорили, семья словно нарочно создана для оптимального воспроизводства поколений. И в количественном, и особенно в качественном отношении. Любая казарма, как бы она ни называлась, способна более или менее полноценно воспитать ребенка только в меру своего приближения к образу и подобию семьи. Ребенок, лишенный родительской ласки, всегда в чем-то ущербен. Ребенок, лишенный нормального общения с родителями, всегда ущербен вдвойне. Но семья — великое благо не только для ребенка. Для родителей тоже. Для ребенка папа и мама — великие учителя (если, разумеется, они не фельдфебели в домашней казарме). А для папы и мамы ребенок — величайшая и притом почти что единственная возможность стать профессором, стать авторитетом хоть для кого-то.
==123
Ребенок — ваш прирожденный друг (если, разумеется, обращаться с ним как с другом, пусть младшим). А что может быть ценнее, желаннее истинной дружбы? С ребенком — его глазами — вы сможете прожить вторую, третью и т.д. жизнь. Если вы не отвлечетесь на телевизор или преферанс. Наконец, ребенок — это ваше личное бессмертие в потомках, даже если вы неверующий. Разве всего этого мало, чтобы признать семью, общение с детьми первостепенной ценностью в жизни человека?
Что бы он ни наработал, что бы ни заработал — все пойдет прахом. Каких бы чинов-званий-должностей ни достиг — о нем забудут через секунду после гражданской панихиды. Раньше была надежда увековечить себя в книгах, картинах, зданиях. Ныне и она пошла прахом. Кто сегодня читает классику, кто знает хотя бы десяток из десяти тысяч официальных наших писателей (не говоря уже о полутора миллионах ученых)? Кто смотрит картины (включая кинокартины и театральные постановки) или, по крайней мере, запоминает их создателей? На глазах только герои рок-фестивалей, но ведь и они через секунду, словно бабочки-однодневки, канут в небытие. Кто знает авторов стандартных наших зданий? О политиках не стоит и говорить.
Вечными остаются только Семья, Дети, Ученики. В них и только в них сосредоточивается смысл жизни. Трудиться для них. Думать о них. Жить их жизнью. Это и есть полноценная человеческая жизнь. Все остальное — либо средство для нее, либо фанатический бред.
Нам придется говорить о XXI в., об обществе далекого будущего, в котором рутинная и даже не особенно рутинная работа, поддающаяся программированию, будет переложена на механику, автоматику, электронику. Высвободится огромный творческий потенциал человека и человечества. На что направить его? Сорок лет назад ответ был ясен: на полную реконструкцию земной поверхности (в соответствии с имевшимися тогда инженерными проектами)и на освоение космического пространства. Сегодня ясности поубавилось. Конечно, какие-то работы на земной поверхности ведутся — например, пробит наконец тоннель под дном Ла-Манша между
==124
Англией и Францией — и будут вестись в нарастающих масштабах. Но тут на первый план выходят проблемы взаимоотношений природы и общества, которыми мы займемся в следующей главе. Космос тоже придется осваивать — о причинах и перспективах предстоит говорить особо. Но ни то, ни другое, ни десятое, как это теперь ясно, не может и не должно “поглотить” человеческий потенциал, не может и не должно стать смыслом жизни человека и смыслом существования человечества.
С другой стороны, невозможно больше отгораживаться от этой проблемы абстрактной марксистской формулой “всестороннего развития личности как конечной цели и самоцели развития общества”. Развитие как самоцель? Скорее, как уход от ответа на вопрос о конечной цели и самоцели. Вопрос настолько сложный, что и им в последующем изложении предстоит заняться специально. Пока что — в сугубо предварительном порядке — можно предположить, что развитие личности должно включать в себя все семь форм общественного сознания: и мировоззрение, и науку, и искусство, и мораль, и право, и политику, и веру (не обязательно религиозную). Не самих по себе, а в связи с проблемой сохранения рода гомо сапиенс в быстро меняющемся мире (даже если возникнут другие, более совершенные мыслящие существа — например, кибернетические организмы). И в частности, в связи с проблемой полноценного воспроизводства поколений в роду гомо сапиенс.
Так мы вновь возвращаемся к проблематике семьи, как непреходящей ценности и самоценности человеческого общества. Когда-то мы слышали требования о точке опоры, чтобы перевернуть земной шар. Сегодня впору говорить о семье, как о точке опоры, чтобы земной шар не перевернулся. Есть серьезные основания полагать, что именно семья станет гарантом устойчивости альтернативной цивилизации, тем Римом, куда в XXI в. будут вести все дороги. Несколькими дорогами нам предстоит пройти в ряде последующих глав. Но до этого надо разобраться с еще одной важной характеристикой альтернативной цивилизации, тоже связанной с ее устойчивостью, — восстановлением равновесия между человеческим обществом и природой.
==125
00.htm - glava04
Глава IV. “Натуральность”, или “экологическая чистота”
1. От реконструкции к реставрации
Самое характерное, что объединяет многие опусы о будущем 50-х годов, это — “великие инженерные проекты реконструкции земной поверхности”. Их было свыше полусотни — один другого грандиознее.
Если у устьев реки Конго соорудить плотину, то перед ней образуется рукотворное пресное море побольше бывшего Аральского. Оттуда воду самотеком можно направить на север, к мелеющему озеру Чад, где разольется еще одно рукотворное море. В итоге вода займет 10% африканского материка, зато по берегам пресных морей на месте пустынь и джунглей встанут сотни городов и раскинутся сотни миллионов гектаров плантаций. А ГЭС в устье Конго будет давать баснословно дешевую энергию чуть ли не для половины материка.
Если верховья рек Ориноко, Амазонки и Параны в Южной Америке соединить судоходным каналом (не длиннее нашего Беломорканала), то через весь материк протянется великий водный путь, по берегам которого — см. выше.
Если верховья рек, стекающих с Гималайского нагорья, замкнуть цепью плотин с водохранилищами перед ними, то, регулируя сброс воды, можно избавить от катастрофических наводнений народы к югу от Гималаев и превратить в цветущие плантации колоссальные пустыни к северу от этих гор.
Если Берингов пролив (глубина— всего несколько десятков метров) перекрыть океанской плотиной, то перекачивая воду гигантскими пропеллерными насосами на
==126
атомной энергии, можно создать второй Гольфстрим и превратить Аляску с Чукоткой в Швецию с Норвегией, а север Канады и Сибири — в сплошную Финляндию.
И так далее в том же духе. Разве не впечатляет?
Позднее, уже в 60-х годах, проекты такого рода — только помельче масштабами — начали один за другим претворяться в жизнь. А в 70 — 90-х годах некоторые уже претворились. Поднялась Ассуанская плотина на Ниле, были пробиты тоннели под Ла-Маншем и между японскими островами Хонсю и Кюсю, перекрыли плотиной залив Кара-Богаз-Гол, встала гигантская морская дамба, призванная защитить Ленинград от периодических наводнений, начали насыпать по мелководью 400-километровую дамбу между устьем Дуная и Крымом, чтобы использовать воды Дуная и Днепра для орошения засушливых земель северного Причерноморья...
Но уже в 60-х годах на страницах печати рядом с “инженерными проектами” замелькали статьи с заглавиями типа “Знаем ли мы ответы природы?” И вскоре узнали.
Мелководный залив Кара-Богаз-Гол, словно воронка, всасывал и тут же испарял целые кубические километры драгоценной воды мелевшего в те времена Каспия. Что подсказывает разум? Перекрыть плотиной и спасти от обмеления прибрежье. Перекрыли. А что ответила природа? На высохших просторах Кара-Богаз-Гола стали гулять песчаные бури, превратившие всю округу в пустыню. Имевшаяся там химическая промышленность была подорвана на корню. А уровень Каспия, как на зло, стал подниматься: оказывается, у него периоды повышения и понижения уровня чередуются каждые несколько десятилетий. Пришлось возвращать Кара-Богаз-Гол в первобытное положение.
Не успела дамба перед Ленинградом, ставшим снова Санкт-Петербургом, спасти город от очередного наводнения, как образовавшаяся за плотиной заводь стала загнивать, покрылась какими-то невиданными прежде водорослями, испускающими при гниении кошмарное зловоние, словом, Маркизова лужа, как иронически именовали когда-то мелководье меж Питером и Кронштадтом,
==127
обратилась действительно в зловонную лужу, куда Нева несла нечистоты многомиллионного индустриального города, а морские волны уже не могли играть прежнюю санитарную роль спасителей. И вот уже заговорили о том, что наводнения, оказывается, не просто вгоняли в страх, а периодически “чистили” город. И вот уже начали раздумывать о том, как перестроить дамбу в плотину, которая, не допуская особенно уж катастрофического разгула наводнений, сохраняла бы естественное течение речных и морских стихий.
Правда, в этом случае есть серьезные основания подозревать, что на дамбу свалили свои грехи крупные промышленные предприятия города, которые по-прежнему сбрасывают в воду ядовитые отходы производства. Таким образом, дамба не дает загрязнять Балтику, но резко усиливает загрязнение городского побережья. Впрочем, это не меняет сути дела касательно бездумности многих наших инженерных проектов.
А Волга, а Днепр, а другие крупные реки, загубленные каскадами плотин, за которыми “раскинулось море широко”, а в море — гниющая биомасса, а вокруг — бездумно выведенные из сельхозоборота миллионы гектаров плодороднейшей почвы? А каналы, которые дают воду в один район, оставляют без воды другой и превращают в мерзость запустения третий? И вот уже советская общественность восстает против очередного инженерного проекта: поворота рек вспять — из Сибири в Среднюю Азию. И вот уже властям под нажимом общественности приходится отказаться от проекта канала Дунай—Черное море, который грозит превратить в Маркизову лужу все прибрежье от Одессы до Херсона.
Идея реконструкции земной поверхности оказывается тотально скомпрометированной. Впору задуматься о реставрации того, что разрушено, испакощено, загублено. В середине 60-х годов мне казалось, что одно не исключает другого. Да, надо восстанавливать разрушенное. Но ведь все равно придется и плотины строить, и каналы прокладывать, и тоннели пробивать. Необходимо только учитывать последствия и корректировать проекты с поправками на них. Никак не мог понять, почему мои
==128
американские коллеги с нарастающим ужасом отшатываются от “реконструктивной” проблематики. А объяснение простое: у них к тому времени появилась совершенно иная информационная база. В то время как я продолжал жить в мире 50-х годов, где главенствовала идея покорения природы, они уже переселились в 60-е годы, когда обнаружилось, что природа еще не совсем покорена, но уже доведена до предсмертного состояния. И если умрет природа, то кого и, главное, кому покорять?
2. Природа оказывается смертной
Подозрения, что с природой дело обстоит неблагополучно, зародились давно. При желании, опасения на этот счет можно найти в литературе XIX в. и даже минувших столетий. Звучали они и в предвоенные десятилетия, и в 50-х годах. Но их заглушало традиционно конкистадорское отношение к природе, как к объекту завоевания. В бывшем СССР это отношение сделалось органической частью официальной идеологии и постепенно стало прямо-таки воинствующим. Люди с детских лет выучивали наизусть и вплоть до старости с упоением декламировали изречение одного удачливого селекционера: “Мы не можем ждать милостей от природы, взять их у нее — наша задача”. Селекционер вкладывал в эти слова чисто рабочее содержание: не сиди сложа руки, не жди у моря погоды, занимайся селекцией, выведением все более продуктивных сортов. Но словам был придан существенно иной смысл: не жди, пока осажденная крепость сдастся на милость победителя, бери ее штурмом! И пошли на штурм.
Несмышленый грудной ребенок напал на свою мать-кормилицу, пытаясь урвать больше того, что ему положено судьбою. И добился, что у матери стало пропадать молоко...
Сначала шел подсчет земных богатств — сколько их и надолго ли хватит. Обнаруживались довольно серьезные проблемы, но все они казались легкоразрешимыми.
==129
Раскройте фундаментальную двухтомную работу Г.Г.Ланд-сберга, Л.Л.Фишмана и Дж.Л.Фишера “Ресурсы США в будущем” (1963; рус. перевод — 1965) — и вы познакомитесь с блестящим образцом подобных трудов, типичных для 50-х — начала 60-х годов.
Потом стала накапливаться чисто статистическая информация: какой именно ущерб и в каком объеме успел нанести человек за тысячелетия — и в особенности за последние десятилетия — своего хозяйничания на Земле. Типичной в этом отношении можно назвать не менее фундаментальную работу Р.Парсона “Природа предъявляет счет” (1964; рус. перевод — 1969). Всего год, а словно столетие прошло. Не зря в СССР мыкались с ее переводом целых пять лет. Наверное, не раз, как водилось тогда, запрещали, “согласовывали” и снова запрещали, чтобы в конце концов разрешить с купюрами и комментариями перестраховочного толка. Знали бы разрешители-запретители, какие сюрпризы ожидают их впереди — эта книга показалась бы им докладом на брежневском партсъезде по мягкости и обтекаемости формулировок. Тем не менее, уже на этом этапе замелькали зловещие заголовки: “Почвы и их истощение”, “Хищническая эксплуатация пастбищных угодий” и т.д. Это были результаты первых более или менее систематических исследований экологического характера, развернувшихся со второй половины 50-х годов и принявших значительные масштабы к началу 60-х годов.
А затем на начавшиеся комплексные экологические исследования с начала 60-х годов “наложились” первые основательные технологические прогнозы. Две критические массы соединились и произвели эффект взрыва атомной бомбы, повергнув в ужас мировую общественность. В книге Жана Дорста, вышедшей всего лишь год спустя после книги Парсона, природа уже больше никому не предъявляет никаких счетов — ее дни, а также дни порожденного ею человечества сочтены. Книга так и называется: “До того, как умрет природа” (1965; рус. перевод - 1968).
Заглавия ее глав звучат как похоронный звон, перемежаемый набатом тревоги: “Человек разрушает Землю
К оглавлению
==130
огнем и железом”, “Бедствия, угрожающие всему живому на Земле”, “Отходы технической цивилизации в наступлении на планету”...
Мы выбрали три книги из числа наиболее типичных и наиболее ярких, по нашему мнению, а также из числа немногих, переведенных на русский язык. Вообще же работ всех трех типов было во много раз больше, включая не менее, а может быть, в каких-то отношениях и более интересные. Со второй половины 60-х годов работы последнего из перечисленных типов пошли нарастающим потоком, десятками в год даже наиболее значительных. В совокупности они породили “экологическую волну”, которая погребла под собой мажорную футурологию 60-х годов и привела к рождению глобалистики. Было выявлено целых восемь конкретных областей загрязнения окружающей природной среды, и по каждой из них дело быстро шло к необратимости загрязнения, т.е. к неизбежности экологической катастрофы, грозящей похоронить человечество.
3. Восемь коней Апокалипсиса
О
казывается, знаменитым четырем коням Апокалипсиса, несущим смерть роду человеческому, предшествует вдвое большее число животных той же породы, после наезда которых остальным лошадям делать больше будет нечего.
Первое — загрязнение воздушной среды. Собственно говоря, атмосферу отравляет и сама природа. Чего стоит в этом отношении одно только извержение вулканов. При крупных извержениях частички пыли, поднимаясь в верхние слои атмосферы и медленно, годами оседая, ослабляют солнечное облучение земной поверхности настолько, что это вызывает катастрофические последствия для земной флоры и фауны. Но никакой вулкан не может сравняться по масштабам таких последствий с человеком. Все изменения, порожденные в атмосфере извержениями вулканов, остаются обратимыми, и пусть через несколько лет, но атмосфера самовосстанавливается в
==131
прежнем составе. Но не то человек. Он губит атмосферу тремя путями: выбросом промышленных дымов и пыли; выхлопами транспортных газов; сжиганием горючего для обогрева жилья, приготовления пищи и просто для развлечения (например, на туристских кострах). И получает в результате болезни легких, кислотные дожди, которые губят легкие нашей планеты — леса, патологические изменения климата, способные превратить сегодняшнюю земную флору и фауну в сплошной колумбарий.
Сжигание горючего идет по нарастающей, загрязнение воздуха — тоже, и близится рубеж, за которым природе уже не самовосстановиться. Рубеж не за горами — нас отделяет от него всего несколько десятилетий.
Порой загрязнение атмосферы принимает не только необратимый, но и неуловимый поначалу характер. Так, лишь сравнительно недавно обнаружено истончание в верхних слоях атмосферы озонового слоя, защищающего все живое на планете от чрезмерной солнечной радиации. Возникло небезосновательное подозрение, что причиной являются фреон и другие вещества, без которых невозможны современные холодильники и пульверизаторная парфюмерия, но которые, возносясь в атмосферу, и губят защитный слой. Возникла угроза жизни на Земле. Но что за жизнь без холодильников и пульверизаторов? Потому заключили международные соглашения, согласно которым выпуск холодильников и иных аппаратов, работающих на фреоне, будет сокращаться и к 2000 г. постепенно сойдет на нет. Объявлен конкурс на лучший проект нового бытового холодильника. Победитель получит приз в 30 миллионов долларов. И примерно столько же людей, как ожидается, погибнут в 90-х годах, пока не прекратится губительное действие фреона, от чрезмерной солнечной радиации. Такая ситуация, пожалуй, типична для сегодняшних взаимоотношений человека и природы.
Второе — загрязнение водной среды. В этом отношении у быстро растущего населения развивающихся стран и без того, как мы уже говорили, довольно безотрадная ситуация: примерно половина не имеет доступа к источникам чистой воды, вынуждена пить зараженную
==132
болезнетворными микробами и поэтому обречена на преждевременную гибель от эпидемических заболеваний. Кроме того, и природа, и люди всегда ужасно загрязняли воду. Вспомните речку, когда в нее хлынут мутные грязевые потоки после ливня. Вспомните загнивающее, умирающее озеро. И это не говоря уже о вулканах на дне морском. Что же касается людей, то они испокон веков использовали любую реку как сточную канаву. Но природа к капризам природы давно приспособилась. А много ли мог сбросить в реку даже очень крупный город былых времен? Органические отходы большей частью вывозились на поля в качестве удобрений. Из неорганических большая часть тоже так или иначе использовалась. Поэтому сравнительно недавно, всего два-три десятилетия назад в черте города в Москве-реке, можно было купаться самому брезгливому человеку и даже пить воду пригоршней, если захочется. Сегодня то и другое может проделать только сумасшедший, хотя немало москвичей — вовсе не клиентов сумасшедшего дома — выступают и поныне именно в такой роли, продолжая купаться и радостно пофыркивать тем, что назвать водой можно только с очень большой натяжкой. Впрочем, это уже другая материя — поражающая воображение психология так называемого советского человека (гомо советикус).
За последние десятилетия подавляющее большинство рек и озер не только в развитых странах мира, но и в индустриальных или перенаселенных районах развивающихся стран превращены в сточные канавы или отстойники нечистот. Несмотря на хорошие канализационные системы и гигантские поля орошения, о которых не слыхивали в XIX в. Несмотря на сотнемиллиардные вложения в очистные сооружения, которые в состоянии предотвратить превращение реки или озера в зловонную жижу, но не в состоянии вернуть воде былую естественную чистоту: нарастающие объемы промышленных стоков и твердых отходов, растворяющихся в воде, оказываются сильнее самых мощных очистных агрегатов.
Вода перестает быть питьевой во все большем числе городов планеты — и это тоже один из признаков надвигающейся катастрофы, особенно с учетом стремительно
==133
растущей численности человечества. Подумайте только: вода перестает быть водой и становится совсем иной жидкостью. А ведь, как известно, человек в значительной мере состоит из воды и, чтобы оставаться человеком, должен потреблять именно воду, а не, скажем, керосин или нашатырный спирт.
Мало того, перестает быть водой... морская вода. Загрязнение коснулось Мирового океана и прогрессирует по нарастающей. Множество прибрежий омываются жидкостью с совсем иным химическим составом, нежели тот, который имела морская вода несколько десятилетий назад. Полвека назад Мертвое море было на Земле только одно — в Палестине. Сегодня этот эпитет уверенно можно ставить перед названиями морей одного за другим. Симптомы деградации флоры и фауны Мирового океана замечены исследователями-подводниками на большой глубине вдали от побережий. А ведь Мировой океан, как тоже хорошо известно, — колыбель жизни на Земле и Главный Хранитель климата его планеты. Если довести его до состояния Маркизовой лужи — всем петербургам на Земле конец.
Третье — загрязнение ландшафтов, включая эрозию почв. Об исчезновении великого множества красивых пейзажей в общей картине нарастающих бедствий не хочется и говорить. Вроде бы не до них. Хотя потеря эстетического восприятия земной поверхности как Сферы прекрасного — потеря великая. Горький опыт показывает, что от одного этого люди звереют. Скажем, был дачный городок из коттеджей, где были свои опустившиеся люди и хулиганы среди молодежи, которые безобразничали и пакостили как могли. Но в общем и целом среда обитания сохранялась приличной, потому что подавляющее большинство относилось к ней с уважением и даже с любовью, пусть неосознанной. Хулиганов приструнивали, да они и сами побаивались возмущения общественного мнения окружающих. Но вот на смену коттеджам пришли десятки и сотни безликих многоэтажных коробок жилья — точно гигантский лабиринт с высокими стенами воздвигли. И словно плотину прорвало. Общественное мнение оказалось в глубоком обмороке. А на этом
==134
фоне юные и не особенно юные вандалы начали погром окружающего их Рима. Деградация среды обитания пошла словно в гонке с моральной деградацией все более значительного числа обитателей. По нарастающей. Но, повторяем, главные беды — не в этом. Намного главнее — следующие четыре.
Исчезают леса — легкие планеты. Мы уже привыкли к этому расхожему журналистскому штампу. Но как человеку без легких? Ведь если даже перестроиться на жабры, мало, что это будет уже не человек, а рыба. Но ведь и рыба дышит кислородом, т.е. жабры не помогут. Столетие назад леса покрывали три четверти суши. К настоящему времени осталась четверть, да и из той ежегодно “отпиливается” почти два процента. Сами посчитайте, когда конец последней роще. Только в 1996-м году лес был вырублен на площади около 100 тыс. кв. км (что равно территории Исландии) только под сельскохозяйственные культуры. Еще с 50 тыс. кв. км лес пойдет на продажу. Сколько еще “Исландии” осталось на четверти земной суши? И что вместо лесов будет перерабатывать растущие объемы углекислого газа, выбрасываемого в атмосферу, в кислород, жизненно необходимый земной фауне, в том числе человеку, которому без него жизнь — не жизнь?