Супружеской семьи
Многие специалисты (У. Гуд, А. Мишель, Р. Рапопорт, Л. Руссель, Р. Флетчер, А. Харчев, Н. Шимин) склонны связывать перемены, происходящие с семьей (и в семье) в текущем столети и, в большей мере с измененяющимся экономическим и культурным статусом женщин. И с этим, в общем, трудно не согласиться уже в силу того (повторюсь), что патриархальная семья зиждется на двух видах зависимости: жены от мужа и детей от родителей. Преодоление первой из них впрямую связано с действенностью процесса социальной эмансипации женщин.
§ 1. Зарождение массового женского протеста
Вовлечение в XIX веке женщины в профессиональную деятельность способствовало ее общественно-политической активности и отразилось на соци-
- 159-
ально-экономическом статусе мужчин — все это, вместе взятое, положило начало кризису патерналистских ценностей.
Женщины стали осваивать новые сферы деятельности: общественно-трудовую и политико-культурную, а также преобразовывать семейную. Мужчины же, утратив профессиональную монополию, не спешили расставаться с традиционными семейными "привилегиями". Я в принциперазделяю характеристику женского освободительного движения, данную известным российским историком и социологом В. М. Хвостовым. "Феминизм — это восстание женщины против себя самой или, точнее, против тех недостатков, которые были ей привиты прежним ее несвободным положением, — замечает он, — и от этого восстания я ожидаю нравственного прогресса не только для женщины, но и для мужчины, который во многом будет перевоспитывать себя под влиянием свободной женщины" (1, с. 508). Прерву рассуждения социолога и заострю внимание на весьма существенном обстоятельстве. Он верно подметил: женское освободительное движение не является чем-то из о лир о-ванным, оно неминуемо отразится на социальной судьбе мужчин. Или, словами автора: "...пролагая пути к новой жизни для себя, женщина тем самым содействует обновлению и укреплению духовной жизни всего человечества, служит тем высшим ценностям — истине, добру и красоте, — без которых самое явление жизни было бы только биологическим фактом" (1, с. 510). Идея взаимозависимости полов, предчувствованная и обоснованная в начале века, к удивлению, современными философами, социологами и экономистами, не говоря уже о широкой обще-
|
|
- 160-
ственности, на мой взгляд, осваивается, мягко говоря, неудовлетворительно. Вгрнемся, однако, к истокам.
Важно отметить, что на рубеже XIX и XX вв. даже слабые намеки на необходимость достижения равноправия полов вызывали непонимание, а подчас воинственное неприятие со стороны мужских "интеллектуальных" кругов (2). Сошлюсь на авторитет лауреата Нобелевской премии И. И. Мечникова.
В 90-е годы, по словам ученого, в Европе и США развернулось широкое феминистское движение. Один из его ярких показателей — быстрый рост числа женщин, обучающихся в университетах. "Можно ли на это движение смотреть как на первые шаги к обособлению бесполых индивидуумов, подобных работницам общественных насекомых?" — задается вопросом естествоиспытатель. И отвечает: "Когда-то я думал, что это предположение соответствует действительности, но впоследствии, ближе ознакомившись с вопросом, я пришел к противоположному заключению". А именно: феминизм по преимуществу "не стремится к образованию особей, подобных бесплодным работницам насекомых. Даже в тех случаях, когда может быть речь об отвращении девушек от физического супружества, у них замечается достаточное проявление материнского инстинкта. Большая часть ученых женщин обнаруживает несомненную склонность к супружеству и семейной жизни вообще. Даже женщины, наиболее отличившиеся как ученые, не составляют исключения из этого правила. Знаменитая г-жа Кюри — мать двух детей" (3, с. 196, 197).
|
|
- 161 -
Однако и достижение частью женщин совмещения материнства и профессиональной карьеры не привело, как полагалось, к душевной гармонии. Они споткнулись о новый барьер, взять который им не удается и поныне. Суть этого препятствия рельефно прорисовывается при ознакомлении с опытом жизни знаменитого российского математика С. В. Ковалевской.
"В молодости,—повествует автор "Этюдов оптимизма", — когда она так увлекалась математикой и театром и когда она сама была очень увлекательна, любовная сторона жизни была ей совершенно чужда. Но она рано утратила физическую красоту и начала преждевременно стариться. Как раз около этого времени проявилась у нее сильная потребность в любви... Жертва дисгармонии человеческой природы, она чувствовала себя очень несчастной, и в день присуждения ей премии Парижской академии наук она писала одному из друзей: "Со всех сторон я получаю поздравительные письма, но в силу непонятной иронии судьбы я еще никогда не чувствовала себя столь несчастной... Я бы могла дать больше, чем большинство женщин, амежду тем самые ничтожные женщины любимы, тогда как меня никто не любит» (3, с. 199). Переживал бы столь глубокое эмоциональное потрясение мужчина, достигший профессиональных вершин и имеющий детей? Сомнительно. Мне близка мысль, высказанная в свое время А. Ф. Лосевым: "Иным не понятно, что половые члены есть нечто совершенно не сравнимое с прочими членами, хотя, в сущности, это ясно всякому точно так же, как и то, что евреи совершенно ни с чем не сравнимая нация и женщина не сравнимое с муж-
|
|
- 162-
чиной существо, хотя просветительский либерализм и долбит свой вырожденческий миф о всеобщем равенстве и равноправии" (4, с. 467). Сказано без оглядки, не правда ли? Однако одно дело декларация, исходящая из общих и, казалось бы, очевидных соображений, иное — эмпирически фундированное доказательство раз и навсегда данных (Природой? Богом? Культурой?) различий мужчине и женщине.
Дифференциация полов — если иметь в виду идеальный маскулинный и фемининный тип — представляется на обыденном уровне предельно простой: мужчине в большей мере присуща рациональность, а женщине — эмоциональность. Но, право же, это только природный фундамент, на базе которого выстраиваются те или иные "субкультурные этажи". По мысли же шовинистически настроенных авторов, природные различия сами по себе жестко и однозначно детерминируют социокультурный статус мужчин и женщин. Словом, мужская рациональность и интеллектуальность как бы естественным образом предопределяют способность к социальной свободе и творчеству, женская эмоциональность — прямой путь к несамостоятельности и репродуцированию. Перевод смысла этого тезиса в практическую плоскость означает: мир женщин—дети, домашний очаг, мужчин — общественные институты. "Допуская к исполнению общественных обязанностей женщину, предназначенную природой и супружескими законами к занятиям чисто семейным, — нагнетает страсти П. Прудон, — мы пятнаем семейную честь, делаем из женщины лицо общественное, провозглашаем смещение полов, общность любви, уничтожение семьи, абсолютизм государства, гражданское рабство и
- 163 -
шаткость собственности" (5, с. 70). Если следовать этой логике, вернее сказать, этому клише "патриар-хатной" культуры, то получается, что женщине вольно иневольно отводитсяроль второго пола. Половая "чистота" (легко предвидеть) не оставляет никаких шансов женщине выйти за рамки семейных интересов и не способствует расширению мужского горизонта.
Пожалуй, еще в большей мере вызывает недоумение позиция первых активисток женского эмансипа-торского движения. Они как-то без видимого сопротивления согласились не только с прямолинейной трактовкой психосоматической дифференциации полов, но и с разграничением социокультурных сфер деятельности. И стали осуществлять свою цель — раскрепощение женской потенции — на привычном суженном плацдарме: любовь, семья и дети.
Действительно, наибольшая раскованность и утонченность прослеживаются ими при обсуждении роли и структуры эмоциональных отношений. И это не случайно: феминистки возлагали особые надежды в освобождении женщин на выявление их "подлинного любовного потенциала". Истинная любовь, заявляли эти деятельницы, не терпит ни жестких обязательств, ни пожизненных цепей, любовь — это чувство, зависящее от минутного настроения, которое приходит так же неожиданно, как и уходит (6). И здесь у женщин, по их убеждению, неоспоримое преимущество: эротизм определяет все их существо совершенно другим способом, нежели мужчин. В определенные, скоро проходящие, часы мужчина сильнее поглощен страстью, но и отрешается от нее быстрее. Женщина просто-таки обречена на любовь, ее чувственность гармонична, чего, безусловно, не ска-
- 164 -
жешь о мужчине. Одухотворенная женщина, согласно Э. Кей, хочет быть любимой не мужчиной, а художником. Только тот мужчина, который испытывает в любви радость творца, — проявляя это состояние робким и нежным соприкосновением как с ее душой, так и с ее телом, отныне способен сохранить любовь женщины. И если такая женщина, продолжает деятельница женского движения, заявляет: «"Ты желаешь меня, но не умеешь ласкать, не умеешь прислушиваться", — то над мужчиной приговор произнесен» (7, с. 78). Легко иронизировать над такими сентенциями. Труднее спросить себя: а так ли они беспочвенны?
При ближайшем рассмотрении становится очевидным: для "эмансипаторок" начала XX в. любовь — это гармония мужского и женского начал, естественное стремление индивида к самореализации в приватной жизни. Скажу больше: они пытались перевести на почву повседневности идею Платона о вечном стремлении "разъединенной" женской и мужской "половин" к слиянию в единое целое — андро-гин. Конечно, ни для кого не составляло секрета, что лишь немногие женщины — в силу целого ряда причин (экономических, демографических, нравственных и т. п.) — в состоянии "предаваться этому культу всеопьяняющей красоты" (7, с. 207).
Важнее иное — понять, насколько эмоциональная избирательность, индивидуализация чувств способны преобразовать внутрисемейные отношения. Несмотря на различную трактовку деятельницами освободительного движения соотношения любви и брака (как идентичные понятия или, наоборот, не
- 165 -
перекрывающиеся), в конечном счете традиционная роль женщины — забота о муже и детях, стало быть, опосредованно и ее зависимое (экономическое или психологическое) положение — признается ими первостепенной. В этой связи обратимся еще раз к размышлениям Эллен Кей: "Если дети и муж вообще что-либо значат в жизни женщины, она ведь не может поручить кому-либо другому проявлять свою нежность, заботливость, беспокойство по отношению к ним: она должна отдать этим чувствам свою собственную душу... Правда, она может уклониться от этих забот, но, во всяком случае, это нанесет большой ущерб ее семейным радостям и лишит ее понимания своеобразия ребенка" (7, с. 207, 208). Красивый пассаж, но тупиковый. Любовь сама по себе, как стало совершенно очевидно, не делает женщину независимой.
Круг, таким образом, замкнулся. С одной стороны, профессиональная деятельность женщины, даже творческого характера, сама по себе не делает ее счастливой (феномен Ковалевской), с другой — радости приватной жизни, даже тогда, когда это любовь— творчество, по меньшей мере, не расширяют общественный горизонт женщины. Вместе с тем если прене-
59 "...Мы должны изменить наше понятие о браке, на который надо смотреть не как на поруку вечной любви, а как на простой дружеский союз двух лиц, желающих идти по одной дороге и служить друг другу поддержкой, причем не должно исключаться право на стороннее интимное переживание" (6, с. 31). Теоретикам первой волны феминизма удалось, можно лишь удивляться, предугадать практические изменения семейного стиля конца века.
- 166-
бречь частными (хотя и выразительными) случаями и вернуться на социетальный уровень, то надо в принципе согласиться с позицией активисток социалистической ориентации, которые провозглашали не только неизбежность профессионального женского труда, но и его прогрессивный характер. Так, например, К. Цеткин писала: "Женский труд является экономическим фундаментом, без которого эмансипация и равноправность женщины были бы совершенно невозможны. Искоренить же или ограничить женский труд в настоящее время значит не только экономически поработить женщину, но и сознательно гнать ее на путь проституции в браке и вне брака, навалить на мужчину двойное количество работы и поставить его в более тяжелое положение, чем нынешнее" (8, с. 13). В последующие годы изменению статуса женщины, а вместе с тем и взгляду на ее профессиональный труд, в частности, способствовали получение образования и профессиональной подготовки, отмирание "двойного" стандарта в отношении ее участия в общественной деятельности и индустриализация домашнего быта, рост числа детских воспитательных учреждений и возможность планировать количество детей.
Женщина могла быть исключена из активной общественной жизни до тех пор, пока социальные условия были ограничены тесными сословнымирамками, пока жизнь индивида находилась под влиянием узкого круга интересов. С того дня, как крупная промышленность вытеснила кустарную, с того дня, как женщина перестала ремесленными средствами произво-
- 167-
дать основные предметы потребления, интересы ее стали переноситься из семьи в общество. Экономическая самостоятельность женщины поколебала ее исключительную зависимость от главы семьи, тем самым произошел "надлом", кризис патриархальной моногамии. Одновременно подчеркну' неуместность чрезвычайного по этому поводу оптимизма: эмансипация от патриархатного закабаления (как детей, так и женщин) не гарантирует, а лишь открывает возможность для создания равноправного супружества.
§ 2. Надежды и реалии женского освободительного движения
Во всех индустриально развитых странах, особенно начиная с периода второй мировой войны, зафиксировано активное вовлечение женщин (в том числе замужних) в сферу наемного труда. В США, например, доляработающихженщинв детородном возрасте (20— 34 года) возросла менее чем с 40% в 1960 г. почти до 60% в 1976 г. и, по некоторым прогнозам, должна будет достичь к началу 90-х годов примерно 2/3 (9, с. 96). В ФРГ 40% женщин, вышедших замуж в 1962 г., в возрасте от 25 до 30 лет, работали по найму. Через 10 лет профессионально трудились уже 48% всех замужних женщин этой возрастной категории. К 1992 г. их доля возросла до 59% (10, с. 243). В Европе в целом, по расчетам МОТ, к 2000 г. доля работающих женщин в репродуктивном возрасте составит около 60%. В СССР
- 168-
прослеживалась такая динамика: в 1940 г. процент женщинв общей чиетенносшрабочихислужащих составлял 38,9, в 1960г. — 47,2, в 1970-м—50,8,в 1980-м —51,2и в 1987 г. — 50,8 (11, с. 59), Статистические данные неоспоримо свидетельствуют о том, что женщина стала членом еще одной помимо семьи социальной общности — производства. Это приводит к возникновению ряда социальных и нравственных коллизий.
В самом деле, если раньше женщина была только женой-хозяйкой, то теперь она становится также и профессиональной работницей. Жена доиндустри-альной эпохи находила себе многостороннюю, хотя и замкнутую в тесные рамки, деятельность, ибо она была универсальным работником семьи, пока последняя представляла собой производственную единицу. Современной профессиональной работнице
60 Не стоит заблуждаться — процесс эмансипации женщин сложен и противоречив. В первые десятилетия века сам факт работы незамужней женщины вне дома расценивался однозначно как положительное явление. Заработок воспринимался эквивалентом приданого. Однако даже много позднее (1995 г.) в докладе ООН констатировалось: женщин по-прежнему продолжает преследовать угроза физического насилия, женщины составляют 70% неимущих, 2/3 неграмотных людей в мире; занимают лишь 14% управленческих должностей, 6% постов в кабинетах министров, не более 11% мест в парламентах (12). Россия вполне вписывается в общую картину. Доля женщин среди занятого населения за последние пять лет сократилась с 51 % в 1990 г. до 47% в 1995 г. (13. с. 64). В 1986 г. женщины в общем числе научных работников в СССР составляли 48%, среди кандидатов наук — 28%, среди докторов наук — 13% и среди членов Академии — 0,6%. и ни одна из них не была представлена в Президиуме Академии наук (11, с. 62).
- 169-
предоставлена возможность развития в более многочисленных сферах, однако в каждой из них крайне односторонне. Женщины стремятся к гармоничному сочетанию своих обязанностей, но все же слишком часто они сталкиваются с дилеммой, которая "Дамокловым мечом" висит над головами. Ведь ответственность за дом и семью по-прежнему остается на ее плечах и часто считается главной задачей, поэтому нередко возникает конфликт между профессиональной деятельностью и семейными обязанностями. Естественно задаться вопросом: возможно ли успешное разрешение этого конфликта?
Скажу без обиняков — постановка проблемы не отличается новизной. В мировой литературе по этому поводу собран представительный эмпирический материал (14). Отдали дань изучению этого противоречия и отечественные специалисты. В частности, в конце 60-х годов было осуществлено межкультурное советско-польское исследование, посвященное совмещению женщинами семейных и профессиональных ролей (15). Выяснилось, что совмещение женщиной этих ролей отражается на ее духовных возможностях двояким образом.
С одной стороны, профессиональная деятельность расширяет круг ее контактов (зарождаются внеродственные и внесупружеские коммуникации), способствующих обогащению личности, следовательно, стимулирует ее духовную жизнь, повышает интерес к искусству и социальной информации вообще, а с другой — множество обязанностей по ведению домашнего хозяйства и воспитанию детей в сочетании с профессиональной занятостью существен-
- 170-
но сужает сферу социального общения и возможность насыщения эмоционального мира.
Отсюда создается положение, чреватое опасностью запаздывания культурного развития женщин по сравнению с мужчинами, что, безусловно, сказывается на их положении как в обществе, так и в семье. Исследование оказалось новаторским по объему и характеру полученной эмпирической информации, оно в течение нескольких лет полностью было переведено на английский, немецкий, итальянский, испанский и японский языки, а частично — на польский, болгарский и венгерский. Несмотря на такой международный резонанс, работа имела один существенный изъян, который был осознан исполнителями только по ее окончании — социальные, профессиональные и семейные роли женщин изучались изолированно от соответствующих характеристик мужчин. Между тем, как уже заявлялось, выявить, содействует ли экономическая и социальная эмансипация женщин установлению справедливого (с точки зрения тех или иных постулатов) межполового перераспределения ролей и статусов, невозможно без знания ориентации и реальных позиций мужчин, выполняемых ими социокультурных и повседневных семей-но-бытовых обязанностей. Этот недостаток, насколько мне известно, не восполнен в должной мере и последующими опросами, проводившимися в нашей стране. Поэтому обратимся к одному из зарубежных источников.
Воспользуюсь данными опроса швейцарца
И. Риффель-Герике (16). Им было изучено 600 моло-
61 В этой связи вспомним позицию В. М. Хвостова.
- 171 -
дых супружеских пар, состоящих в браке не более десяти лет. Из женщин, не имеющих детей, каждая вторая работает полный день и почти треть — неполный. В семьях, где есть дети, не работает около 70% матерей и лишь 4% женщин этой категории работают наравне с мужчинами.
Первое, что бросается в глаза, — это единодушие брачных партнеров в выборе важнейших жизненных сфер — семья и работа. У мужчин эти сферы соотносятся 84 к 54%, у женщин — 92 к 37%. За последнее десятилетие, отмечает исследователь, произошли существенные сдвиги во взглядах, особенно среди женщин, на их профессиональную карьеру. Мужчины настроены более консервативно: хотя большинство из них положительно относятся к профессиональной деятельности женщин вообще, тем не менее почти все считают, что жена должна оставить службу сразу же после рождения ребенка и заниматься исключительно домашним хозяйством до тех пор, пока дети не подрастут. Предпочтение традиционно-патриархального уклада особенно свойственно мужчинам, выросшим в сельской местности. Образование способствует противоположной тенденции: чем выше оно у жены, тем чаще муж считает, что ей нужно работать вне семьи. Установлен и такой интересный факт — большинство женщин, занятых профессиональной деятельностью, считают заботы по дому преимущественно своей, а не общей семейной обязанностью.
Какие же хозяйственные функции фактически выполняют мужчины? Охотнее всего они занимаются различными видами покупок, не любят — несмотря на предельную насыщенность бытовыми прибора-
- 172-
ми — заниматься стиркой и уборкой квартиры. При этом в сельской местности домашние заботы ложатся преимущественно на плечи женщин, а в городе распределяются более или менее равномерно. Не назовешь удивительным и такой факт. По мере увеличения размеров семьи и продолжительности брака фиксируется тенденция к перекладыванию большей части домашних забот на жену.
Что же касается воспитательной функции, то ее значимость для мужчин находится в обратной зависимости от образования. По-видимому, это связано с тем, что мужчины с высшим образованием имеют больше возможностей для духовной компенсации в других сферах жизни, например, профессиональной. Вместе с тем нельзя не отметить одно важное обстоятельство: даже мужчины с высоким образовательным цензом оценивают отношения со своими детьми как более близкие и теплые по сравнению с теми, что складывались у них в детстве с родителями. Эмоциональные контакты сегодня наиболее выражены в том случае, когда в семье маленький и единственный ребенок. (Напомню: малодетность — характерная черта европейского репродуктивного поведения). По мнению швейцарского исследователя, можно говорить о наличии тенденции к расширению мужской родительской роли. Добавлю от себя: есть свидетельства того, что она (эта роль) постепенно вбирает в
62 Подмечу важное обстоятельство подавляющая часть российских исследователей, рассуждая о принципах семейной эг элитарности, возла! ала большие надежды на преодоление мужской "бытовой инертности" за счет pociа числа механизмов.
- 173 -
себя некоторые составляющие, традиционно приписываемые материнскому поведению63. Вот один, но
63 Воспользуюсь случаем и сделаю небольшое отступление. Понятие "мать" (и производное от него) в сознании обывателя и поныне ассоциируется с женской особью, в то же время высвечивается тенденция переноса акцента с сугубо природной базы на собственно человеческие качества. Недаром говорят — и это далеко не метафора — жена относится к мужу по-матерински. Попросту, материнство — это специфическое (эмоционально безоглядное) отношение к житейски беспомощному (или таковым воспринимаемым) существу (будь то ребенок, муж или реже — жена), требующему постоянной опеки. Мною в рамках проекта "Качество населения Санкт-Петербурга" было предложено респондентам такое суждение: "Немало людей воспринимают мать как человека, заботящегося о поддержке родственных и дружеских связей, приготовлении пищи, обеспечении потребности беспомощных, воспитании детей и т. п. Согласны ли Вы с тем, что все перечисленное способна эффективно выполнять исключительно женщина?" Ответы — многоаспектны. С одной стороны, оба пола подтвердили приверженность к вековому стереотипу, с другой — высока доля тех, кто в той или иной мере усомнился в справедливости традиционной установки. Количественный расклад таков: 60% солидаризовались, 27% не согласились с высказанным соображением и еще 12% затруднились занять полюсную позицию. Принципиальное соотношение суждений не зависит от брачного статуса и географии р ождения опрошенных. Что из этого следует? И мужчины, и женщины, по всей вероятности, судят о предназначении матери не по собственному детско-юношескому опыту или, по меньшей мере, не главным образом по нему, а в соответствии с историко-культурным образцом (17, с. 193—195). В свете изложенного не покажется слишком экстравагантным замечание американской исследовательницы тендерных взаимоотношений С. Радэк: материнство — это потенциальная работа для мужчин в не меньшей степени, чем для женщин. (18).
- 174-
достаточно показательный сюжет. В ряде Скандинавских стран уход за 2—3-летним ребенком стал добровольно осуществляться любым из родителей. На работу предпочитает выходить тот из супругов, у кого выше профессиональная квалификация, а второй получает пособие по уходу за ребенком. И, как показывает практика, мужчины (их число, впрочем, не стоит преувеличивать) оказались вполне дееспособными воспитателями.
Подведу итоги. К середине XX века женщины активно осваивают необычные для них сферы деятельности — общественно-трудовую и политико-культурную, а также интенсифицируют и преобразуют традиционную — семейную. Мужчины, с одной стороны, утрачивают монополию в профессиональной области, уступая в первую очередь отрасли промышленности с менее квалифицированным трудом (например, текстильную) и индустрию услуг (ее низшие страты, так, среди медиков — это санитарки и сестры), с другой — по крайней мере внешне, более пассивно интериоризовываютвновь формирующуюся систему семейных ценностей иролей. Сдвигипере-акцентация тендерных обязанностей приводят к новой иерархизации основных сфер деятельности и напряжению в отдельных точках соприкосновения. Снятие напряженности требует как от женщин, так и от мужчин выработки адекватных полу профессиональных, семейных ролей и направленности интересов, так как равноправие не означает тождественности. Известно, что лозунги женского освободительного движения, например, требование отказа от "двойной" сексуальной морали, нередко практически
- 175 -
сводятся к тому, чтобы распространить на женщин традиционные "привилегии" мужчин. Неплодотворность стремления женщин добиться эмансипации копированием мужчин несомненна, они должны открыть для себя иной, свой собственный путь, отличный от мужского миросозерцания. Одновременно мужские и женские ценностные ориентации не могут не быть взаимонаправленными. Так, возможность инноваций и углубления семейных позиций женщин детерминирована мерой их социальной активности и уровнем личностного развития. Эмпирический индикатор, улавливающий это движение, — важность поощрения мужем индивидуальных потребностей супруги. Конкретнее: возникновение у женщин индивидуальных — направленных во внесемейную сферу — потребностей находится в тесной связи с ее новым социально-экономическим и культурным статусом, признание же этих потребностей со стороны мужа как бы подтверждает нравственность и "законность" таких претензий. Словом, мужчины не только смирились с этим фактом, но и способствуют развитию их внесупружеских духовных интересов. Сознательное поощрение мужем индивидуальности жены, без сомнения, сопряжено с повышением значимости ее личностных характеристик для него самого. Это четко прослеживается в моих опросах: мужья особо выделяют среди факторов, содействующих субъективной удовлетворенности браком, сексуальную экспрессивность жен, т. е. психоэмоциональные, а не хозяйственно-практические качества, которые в прошлом имели решающее значение при подборе брачного партнера. Значит, и мужчины не абсолютно безраз-
- 176-
личны к семейным ролям: уступив одни, вытекающие из статуса патриарха, они осваивают (в принципе, не менее успешно, чем женщины) другие — собственно супружеские. В то же время надо разграничивать два момента: сегодня вполне можно представить себе общество, где мужчина и женщина экономически и социально независимы, но абсурдно ожидать "сглаживания" половых субкультур. Тендерная специфика, убежден, не только не сотрется, а наоборот, заострится, разворачивая всю гамму радуги. В противном случае существование, скажем, супружества становится бессмысленным.
§ 3. Супружеская семья
Сочетание двух эмансипаторских движений (ос-в о б о ждение детей от р о дителей и женщин от мужчин) содействовало возникновению постсовременного ттта семьи. По меньшей мере, в англоязычной литературе с конца 60-х годов распространялось мнение о развитии большинства семейных систем в направлении брачной (Р. Вейс, У. Гуд, Р. Хилл, Р. Флетчер и др.). Наиболее лаконично и одновременно насыщенно этот тезис сформулирован американским социологом Рубеном Хиллом. По его мнению, "С утратой семьей своей функциикак производственной единицы и включением молодых людей в сложную вне-семейную профессиональную структуру молодая
- 177-
пара получает не только жилищную и профессиональную автономию, но также и автономию в своих решениях в сфере воспроизводства. Как вертикальные, так и горизонтальные связи с родственниками являются добровольными и необязательными, позволяющими экстенсивный обмен вещами и услугами, не нарушая оси преданности и любви, которая сейчас сдвинулась от межгенерационных единокровных уз в сторону супружеских отношений с одним партнером" (19, с. 9).
Мною обозначенная семья названа "супружеской". В этом типе стратегические отношения определяются не родством (как в патриархальном) и не порождением (как в детоцентристском типе), а свойством. Муж и жена отказываются безоговорочно подчинять собственные интересы интересам детей; сексуальность не сводится к прокреации; в супружеские отношения проник эротизм, акцентируемый как ключевой момент постмодернистской семьи. Я принадлежу к числу тех исследователей, которые расценивают движение от публичности к приватности как одно из фундаментальных, определяющих лицо современной цивилизации.
Супружеская семья — своеобразная кооперация. Она предоставляет уникальные возможности для отхода от зависимых отношений и раскрытия широкой деятельной палитры по всем структурным составляющим: муж—жена, родители—дети, супруги—родственники, дети—прародители. Иными словами, в границах одного семейного типа возникают богатые и разнообразные отношения между полами и поколе-
- 178-
ниями, создаются широкие возможное™ для самореализации каждого индивида. Эта общая идея, чтобы быть адекватно понятой, требует двух уточнений. Первое. Почему возлагаются особые надежды на супружество? Каждый вправе спросить: что, разве в прошлом не было супружества? С полной ответственностью утверждаю — нет, не было. Само собой разумеется, супруги, т. е. муж и жена, по крайней мере, в европейском цивилизованном обществе составляли первооснову семьи (см. гл. I). Но я веду речь не о супругах, а о супружестве (conjugality).
Супружество — это личностное взаимодействие мужа и жены, регулируемое моральными принципами и поддерживаемое имманентными ему ценностями. Подчеркну неинституциональный характер связии симметричность прав и, что не менее важно, асимметрию ролей мужа и жены. Это, кстати, указывает на исторически недавнее происхождение данного феномена. В самом деле, принципы, лежащие в основе супружества, могли практически реализоваться в результате социальных сдвигов, сопровождавшихся индивидуализацией мужчин (расширение избирательности, рост интернальной ответственности и автономии от социальных общностей) и распространением этих качеств на женщин, что, конечно же, было бы невозможным без их экономическойи гражданской эмансипации.
Второе уточнение связано с дешифровкой ценностей постсовременной семьи. По-видимому, нет особой необходимости доказывать генетическую общность детоцентристского и супружеского типов
- 179-
семей. Они базируются на одном и том же институте — "ухаживания".
Отсюда неудивительно и совпадение двух главных ценностей — адаптационного синдрома и интимности. Вместе с тем между современным и постсовременным типами семьи есть и существенное различие. В первом — повседневная рутинность нередко способствует либо гипертрофии родителства, либо вовлечению, в лучшем случае, одного из супругов в пьянство, наркоманию, разврат. И то, и другое чревато конфликтами, разъездами и разводами. Во втором — вырабатывается антирутинный механизм — автономия.
Современный, даже вполне социализированный человек — автономен. В техногенном мире большинство людей не действуют по тотально заданным шаблонам, всегда остаетсяместо ддявариацийисамосто-ятельных решений. Больше того. Чем выше уровень цивилизационно-культурного развития общества, тем полнее член такого социума сознает себя как индивидуальность, тем, в принципе, насущенее его потребность в обособлении. Созвучная тенденция прослеживается и в семье.
Как было выше показано, ценности адаптации и интимности не просто сосуществуют, но и составляют единую иерархическую структуру, объединяющую мужа и жену и по внешнему поведенческому ряду, и внутриличностым каналам, образуя тем самым как бы два слоя, стабилизирующих семью. Однако при этом непременно остается "зазор", т. е. потенциальная возможность нарушения равновесия
- 180-
во имя развития, которое осуществляется через раскрытие индивидуального своеобразия каждого из супругов. Скажу яснее: до определенного момента совместного проживания то или иное сочетание адаптивных и интимных элементов создает благоприятную брачную ситуацию, но на определенной стадии развития конкретной семьи жизнь супругов друг для друга становится недостаточной, исчерпывает себя. Чтобы избежать описанной ситуации, способность к адаптации и интимности нуждается в контрасте. Такой контрастирующей, отвечающей за перманентное обновление семьи ценностью и является супружеская автономия. Автономия выражается в том, что интересы мужа и жены разнообразнее семейных, а потребности и круг общения каждого из супругов выходит за рамки брака. Их эмоциональные устремления регулируются не столько обычаями и традициями, сколько психофизиологическими особенностями, нравственными принципами и эстетическим идеалом.
Массовые опросы населения по поводу иерархии жизненных сфер деятельности неизменно подтверждают первое место семьи (20, с. 140). Парадоксально, но при этом число супружеских и родительских конфликтов практически не только не снижается, а даже постоянно множится. В чем же дело? Убежден, главные истоки разочарования кроются в недопонимании людьми важности механизма автономии суп-
64 Россия в указанном смысле не является исключением Аналогичная тенденция подмечена Л. Русселем во Франции (21, с. 293) и Р. Флегчером в Англии (22. с. 102).
- 181 -
ругов (соответственно, детей от родителей) для достижения удовлетворенности и счастья. (АвтонОхпм открывает широкую возможность реализовать как психологические, так и эвдемонические потребности мужчин и женщин через многообразие семейных моделей, кстати, не только моногамных.
Насколько распространена автономность в реальной брачной практике, показывают мои опросы (табл. 11).
Таблица 11
Зависимость удовлетворенности мужчин браком от меры автономии (в %, опрос 1981 г.)
| Степень удовлетворенности браком | Автономия | ||
| полная | частичная | практически отсутствует | |
| Максимально удовлетворен (N = 119) Удовлетворен (N = 96) Не удовлетворен (N = 19) | 48,7 24,1 2,9 | 42,8 46,8 40,0 | 8,5 29,1 57,1 |
| Доля в выборке | 32,8 | 44,0 | 23,2 |
Примечание', для построения индекса был использован алгоритм суммарности: "полной" автономии соответствуют максимальные значения (типа "определенно, да") двух составляющих —
65 Большинство проводившихся с середины 60-х годов исследований показывают, что родители, строя отношения с детьми, склоняются к "сочетанию близости и дистанции" (23. с. 326).
- 182 -