- Фатум не проведешь, - завздыхал Камышов, улегшись на нары. – Зато живы!
- Это не жизнь, а удел, - взглянул в завьюженное окошко Болотов. – Приговор! Вечно серый вид из вечно серого окна в вечно серой камере…
- Стабильность, - мрачно сказал Подболотов.
- В тюрьмах у нас всегда стабильность, - ответил Михаил Иванович.
- Да, их действительно нет, но вы же сами велели, - послышался далекий голос Квакина.
- Я велел? – взвизгнул в ответ голос начальника колонии. – Не было этого! В двадцать четыре часа пойдешь под расстрел!
Железная дверь с воем и скрежетом распахнулась.
- Они на своем месте, - облегченно вздохнул Квакин. – Все в порядке!
- Где ты видишь порядок? – набычился начальник колонии. – Эти как положено, а это кто?
- Не узнал? – с издевкой спросил Леонид.
- Не узнал, никогда не знал и знать не хочу! – отчеканил начальник колонии. – Убрать! Свободных помещений нет!
- Действительно, откуда в тюрьме свободные помещения, - согласился Леонид. – Но если вокруг свободы нет, следовательно, свободен я сам?
- Это как сказать, - присмотрелся к нему Квакин. – Снаружи, где свобода, кошмарный мороз и ничего живого в радиусе пятисот километров.
- Тулуп одолжи, - попросил Леонид.
- Не зарывайся, - сквозь зубы процедил Квакин.
- На мне дорогой костюм и золотой перстень, - умоляюще попросил Подболотов. – Меняю на тепло и свободу! Или оставляйте. Вы же знаете, я международный преступник.
- Это еще заслужить надо, - расхохотался начальник колонии. – И доказать.
- Владимир Георгиевич, вы? – с ужасом всмотрелся в лицо начальника колонии Камышов. – Какая дивная пластика! В Швейцарии делали, да?
- Во Франции, зятек, - не оборачиваясь, бросил начальник колонии. – Когда же вы мимикрии обучитесь, пауки баночные…
- Кристаллов, отпусти Леню, - умоляюще попросил Болотов. – Он же наш, мы – единый организм!
- Миша, ты меня удивил вторично, - Подболотов пристально взглянул на Болотова. – Я был убежден, что это невозможно.
- Перстень и костюм хорошие, - Квакин стал расхаживать вокруг Леонида.
- Обойдешься брюками, - сказал начальник колонии.
- Как скажете, - кивнул Квакин и опустил свой мощный кулак на затылок Подболотова.
Леонид очнулся от жуткого холода. Стуча зубами от непереносимой боли, он сжался в комок. Укутанный в какую-то легкую дырявую рванину, он лежал в снегу и сплевывал кровь.
- Милая Эрота, - прошептал он. – Вам пастух не требуется?
Равнодушный мороз продолжал бить и кусать.
- Наконец-то по настоящему, - прохрипел Леонид и закрыл глаза. Открыл он их, уже очутившись в пустыне. Двое невозмутимых существ с вилами наперевес подняли его и окунули в раскаленную лаву.
- Я замерз, но не настолько! – завопил Подболотов.
- Мы не спасители, а мучители, - заметило одно из существ.
- Мучители, мы можем договориться? – вскрикнул Леонид.
- Раньше надо было! – захохотало второе существо и игриво ткнуло Подболотова вилами в бок.
***
Вневременье, Страшный Суд
- Протестовать будешь? – шепотом осведомился Иегова.
- Нет оснований, - шепнул Асмодей.
- Как это нет? – взвился Творец. – Ему нельзя верить, он один из нас!
- Расскажите это Суду, и Судья отправит вас в Геенну до приговора, - отрезал Асмодей.
- Мне нельзя в Геенну! – громко зарыдал Иегова. – Я еще так молод! Я же так старался! Это все они! Люди – для бога, но бог – не для людей!
- Прекратите истерику, Вседержитель! – гаркнул на Творца Князь инкубата.
- Мне была противна кровавая купель, в которую то и дело окунали Землю, - говорил Офис. – Я сочувствовал и жалел. И следил за теми, кому сочувствовал и жалел!
В Суде появился мальчик с не по-детски мудрыми и добрыми глазами.
- Ты что у меня, дурачок? – раздался визгливый рев и рядом с мальчиком возник щуплый человечек с ассиметричным лицом. – Все твои сверстники слушают ВИА «Стразы», а ты? Где ты достал кассеты этого хриплого мудака? Бред! Слушает этого актеришку, наркомана, предателя, Гамлета херова, будто что-то понимает! Прекрати играть в свои детские игрушки, ты так всю жизнь проиграешь! Немедленно выключи, перед ястребом стыдно!
- Перед каким ястребом? – удивился мальчик.
- Ты не видишь ястреба? – прорычал человечек. – Ты у меня еще и псих?
Мощный удар в лицо сбил мальчика с ног.
- Нет ястреба! – взвыл мальчик, вытирая кровь. – Для меня – нет!
Человечек снова ударил мальчика. Мальчик с трудом поднялся и дал человечку вялую пощечину. Человечек радостно оскалился и вновь повалил ребенка.
- Теперь вижу, - простонал мальчик и бросился на человечка, пытаясь его задушить. Но у ребенка не хватило моральных и физических сил совершить справедливое убийство.
- Истинный талант всегда выстрадан, а не выхолен, - продолжил Офис. – Пресыщенный архидемон может создать что-либо лишь по образу и подобию Люцифера, но не Христа. Поэтому и абсурдна идея о том, что талант – оборотная сторона демона.
Серость. Злость. Кусочек радуги мелькнул.
Тянут. Бьюсь. Пролез, отгрыз, вдохнул.
Радуга - мираж, дышать нельзя.
Прыгнул в желоб, полетел, скользя.
Скука. Плесень. Тина. Наверху – луна.
Тянут. Бьюсь. Достал. Картонная она.
Настоящая – в болоте, но не для меня.
Сон. Покой. Тюрьма. Я греюсь у огня.
Тянут. Бьюсь. Согреться все хотят.
Жизни полумертвыми комочками летят.
Глупость. Ложь. А за решеткою – звезда.
Тянут. Бьюсь. Беру. Стеклянная она.
Гонка. Клоны. Сюр. Стекло. Картон.
Озерцо. Туман. Единственный мой дом.
- писал повзрослевший мальчик.
- Но эти самозваные кураторы не шлифуют талант страданиями. Они убивают его бытом, ловушкой интеллектуального благородства и невостребованностью.
- Эврика! – совсем взрослый мальчик блаженно прикрыл глаза. – И все-таки я не зря вертелся! Что же дальше? Дальше – тишина…
- Их десятки, максимум сотни, а могли бы быть миллионы, - продолжил Офис. – Да, неразумных младенцев часто тянет открутить хвост коту. Но эту страсть можно запретить, а не пестовать! И тогда души младенцев останутся целы…
- Не говоря уже о кошачьих хвостах, - усмехнулся Асмодей.
- Куратору планеты Илмез, мудрому Иеремиилу, достаточно греться в тепле, исходящим от нетронутых душ его безгрешных подопечных. А Люциферу и его пособникам нужна неограниченная власть, поэтому они сжигают души землян в своем костре, и насыщаются не теплом, а огнем! Миллиарды людских существ живут без души, в маленьких и ограниченных мирках лишь потому, что каждый архидемон имеет парочку собственных астралов! Цена астралов Люцифера и Иеговы – потоки горя и крови…
- Этот мальчик – не архидемон, а обладает душой и талантом. Это ведь он изобрел межпланетный портал, не так ли? – спросил судья.
- Нет-нет, - рассмеялся Асмодей. – Этот мальчик по имени Роман – всего лишь орудие, он сам себя придумал. Это я внушил ему идею портала! Этот человечишко – мерзкий и заносчивый убийца, грешник, от души которого остались обломки!
- У вас есть доказательства? – спросил судья.
- С собой нет, но я могу слетать за ними на Землю, - сказал Асмодей. – Дайте мне это мгновение!
- Не дам! – резко сказал Судья и вгляделся в Монтекова. – Нет, этот человек не мог появиться в секторе 666-18-9-13…
- Судья, не стоит спешить с выводами, - вкрадчиво сказал Асмодей.
Астральный сгусток Судьи завертелся быстрее, все остальные участники Страшного Суда застыли.
- Приговор! – раздался бесстрастный голос великого Демиурга. Иероглифы завертелись вокруг участников. В сознании каждого отпечаталось:
«Страшный Суд признает Землю представителем сектора 0-21-28-28 и полностью удовлетворяет иск архангела Иеремиила. Суд приговаривает:
- Лже-куратора Земли Люцифера и его наместника Иегову за лжесвидетельство и подлог к Геенне. Без права воскрешения;
- Всех архидемонов, архидемониц, инкубов и суккубов, за содействие Люциферу, а также Надзирателя Общегалактической небесной канцелярии сектора 0-21-28-28, за проявленную преступную халатность – к пожизненному заключению на Земле. Наделить приговоренных правами, внешностью и способностями обычных людей. Оставить без средств к существованию, полностью лишить магических сил. Данный приговор не распространяется на архидемонов Офиса, Пифона и Маммона, оказавших услуги по установлению истины;
- Архангела Иеремиила назначить временно исполняющим обязанности куратора Земли, на время поиска постоянного куратора;
- В кратчайшие сроки заменить людских правителей Земли, предать справедливому земному суду. Во главе правительства Русской Империи поставить талантливого праведника Романа Монтекова.»
Зал Суда очистился, остались лишь Судья и Присяжные.
- Кто следующий? – устало спросил Судья.
- Иск Юпитера к Лилит. Умышленное разрушение духовной ауры, фальсификация документов на брак, - сказал Присяжный.
- Как они мне все надоели! – изогнулось астральное тело Судьи. – Предлагаю сделать перерыв на пять вечностей.
Предложение великого Демиурга было единогласно принято.
***
Планета Илмез, Пангея, Заверонье
Хрустальный, высокотехнологичный, свободный и красивый город действительно существовал. Но, как ни странно, в нем не было места для Романа Монтекова. Вежливым, мудрым и спокойным илмезийцам были симпатичны человеческие качества Романа, но доверить какую-либо работу технически отсталому землянину никто из них не решался. Женщины, с юности прирученные своими до тошноты идеальными сожителями, видели в Монтекове лишь собеседника. Илмезийцы, как на подбор, были утонченны, милы, прохладны и добродушны. Пособия по безработице Роману впритык хватало на аренду скромного домика и однообразное пропитание. Жизнь удалась, но восторг от совершенства дивного мира неожиданно прошел. Объевшийся цивилизацией Монтеков заскучал. На остро стоявший половой вопрос он ответил регулярным приемом спиртного, убедив себя, что всегда любил Бахуса больше Амура. Периодически он вспоминал милое детское лицо сорокалетней Юли Копыловой, но тут же вспоминал ее растительные речи, и мрачно глотал узу. Больше всего Монтеков тосковал по своей тоске. Яркая, терпкая и злая, она делала Романа сильным. На Илмезе не было повода для такой тоски. Грусть посерела и поблекла. Война была лишь в видеофоне, боль осталась лишь в воспоминаниях. Величественный Антоний недоумевал.
- Роман, к сожалению, у меня самого нет лишних сольво, - извинился он. – Все конфисковали, изъяли, обложили, да еще и моя дочь вернулась с вашей родины – печальная, уволенная и ограбленная. К тому же я не вижу для вас деловых перспектив. Вся торговля уже сгруппирована и поделена, Илмезу не нужны новые дельцы.
- Илмезу не нужен межпланетный портал? – переспросил Роман.
- У Илмеза он уже есть, Брейн оставил его в качестве прощального подарка. Портал исследуется, но без вас. Почему-то он ведет только на Землю, а Илмезу нужен прогресс, а не регресс.
- Я опять не нужен, - понимающе кивнул Роман.
- Как вы и хотели, - ответил Антоний. – Вы ведь об этом мечтали всю жизнь! Вы, коренной веронец, вернулись на родину! Вы сыты, пьяны и свободны. Неужели вы не счастливы?
- Я землянин, - ушел от больного вопроса Роман. – Поэтому я и нелюбим Илмезом.
- Ерунда, - отмахнулся Антоний. – Вы – коренной веронец! Посмотрите на наш глобус, неужели вы до сих пор ничего не поняли?
- Я понял, что ошибся в расчетах, - мрачно сказал Монтеков. – Я хотел найти дорогу в бесконечность, в лабиринт, а нашел лишь тропу в тупик, в антимир! Да, ваш мир прекрасен. Когда я понимаю, что географически Пангея – это Россия, а Верония - примерно в Санкт-Петербурге, завыть хочется! Я мог бы родиться тут, но я родился там! Мне уже поздно менять прошлое. Я – творение Люцифера, а не Иеремиила. Я слишком много страдал, чтобы быть понятым Илмезом. Вас жизнь не била, а гладила, поэтому я для вас – чужой. Жалость унижает человека, Антоний, а я имею счастливое несчастье быть человеком. Земным, а не илмезийским человеком! Так что не оскорбляйте меня вашей безгрешной мудростью!
- Обиженный ребенок, вы очаровательно нелепы! - присоединялся к беседе толстяк уютного вида. Бездна сарказма в его красивых глазах резко контрастировала с его обманчивой внешностью плюшевого медведя. – Хотите страданий от утопии, мудрости от любящей женщины, справедливости от мироустройства? Чего вы хотите – битвы или покоя?
- Спокойной битвы, - ответил Монтеков. – Приемный покой вашей гостеприимной утопии – не для меня.
- Вы еще не выдавили из себя перфекциониста, это прекрасно - засверкал выщербленными зубами толстяк.
- Наоборот, слишком рано выдавил. Вдавливаю обратно, - улыбнулся Роман.
- Позвольте автограф, сан Влеяда, - попросил Антоний.
- Позвольте того же, сан Капула, - обернулся толстяк.
Роман неторопливо встал, вежливо кивнул собеседникам, и пошел к своему автомобилю.
- Что с ним, сан Влеяда? – удивился Антоний.
- Климатизируется помаленьку, это пройдет, - беззаботно сказал Влеяда. – Первые годы я чувствовал то же самое. Как мне сейчас нужны эти чувства!
- Зачем? – осведомился Капула.
- Для моего нового романа, - объяснил Велирий. – Сан Монтеков – это моя удача. Мне нужен слепок его тоски. Я решил сделать его своим временным соавтором, и понял, что не ошибся в своем решении. Мое равнодушие растет вместе с животом, и вскоре убьет во мне писателя. Сан Капула, мне нужен этот тощий, недокормленный талант! Вы сможете мне помочь?
- Безусловно, тем более что это будет большей помощью ему, нежели вам, - сказал Капула.
- Самое лучшее для него – превратиться в меня, - сказал Влеяда.
- Вы знаете, что для него лучше? – саркастично спросил Антоний.
- Конечно, ведь я сам был им, - ответил Велирий.
***
Избранник Страшного Суда, лежа на удобном диване, поил призраков своего прошлого, настоящего и будущего, не забывая и себя. Счастье искрилось в бутылке узы.
- Роман, не расплескивайте себя! – раздался трубный глас, и перед Монтековым возник седовласый мужчина в белых одеждах.
- Надо же, архангел! – икнул Монтеков. – А то все черти, демоны… Хоть какое-то разнообразие. Присаживайтесь, святой Иеремиил, узы с сырком не желаете? Бодрит и мудрит!
- Я не пью, - вежливо отказался архангел.
- Оно и видно, - помрачнел Монтеков. – Сотворить Илмез мог только рьяный трезвенник.
- Вам не нравится Илмез? – удивился Иеремиил.
- После жизни с отцом мне все нравится, - ответил Роман. – И Илмез тоже. Хотя в Париже было лучше! Коньяк там был не в пример изысканнее, а женщины доступнее! Неидеальный город, согласен. Но как же скучен ваш идеал!
- Вы не рады мне? – спросил архангел.
- Я хотел видеть не вас, а Асмодея Адамовича, - сказал Монтеков. – Нам есть о чем поговорить.
- Тем не менее, Роман, у меня для вас радостная весть, - Иеремиил игнорировал нападки пьяного праведника. – Злоба, глупость и серость России навсегда уничтожены!
- За упокой России! – поднял бокал Роман. – Не чокаясь!
- Вы не поняли, - нахмурился Иеремиил. – Россия жива!
- Без злобы, глупости и серости? – удивился Монтеков. – Что же от нее осталось?
- Люди, - многозначительно сказал архангел.
- Ой, не напоминайте! – вздрогнул Роман. – Я люблю Веронию! А я простой веронский безработный и мой товарищ – травоядный волк!
- Вы ведь хотите вернуться на родину, - констатировал архангел.
- Да, хочу в Париж, - согласился Роман. – Скучаю по Катрин, по Жюстин, по Копыловой, на худой конец! Но не обратно, а туда!
- Страшный Суд приговорил вас к руководству Русской Империей, - сказал Иеремиил. – Вы мудры и талантливы, возродите страну!
- Откуда ее возрождать? – нахмурился Монтеков. – Она всегда такой была!
- Приблизьте ее к своему идеалу, - предложил Иеремиил.
- Она мне не нужна! – возмутился Роман. – Не надо навязывать мне родину! Она мертва, что я с ней буду делать? Я не некрофил и не стервятник! Зачем, для кого оживлять и любить холодный, уродливый труп?
- Либо вы безымянный безработный, либо спаситель России, выбирайте! – потерял терпение архангел. – История наконец-то вас востребовала, а вы куражитесь!
- Вы хотите назначить меня Призоновым? – понял Монтеков.
- Я хочу назначить вас правителем России, Романом Олеговичем Монтековым, - объяснил Иеремиил.
- За отчество – благодарю. В помощь что дадите – магию, ангелов, деньги? – спросил заинтересовавшийся Роман. – Деньги – возьму! Можно их взять без бремени власти?
- Ничего не дам! - отрезал Иеремиил. – Не имею права.
- Вы даже меня не размножите? – изумился Роман. – Я один должен буду спихнуть Россию с особого пути на путь истинный? А говорили, что не пьете…
- Дьявол, бог, Христос и прочая нечисть уничтожена, вам ничто не может помешать, - сказал Иеремиил.
- Полностью уничтожена? – не поверил Роман. – Вы изгнали ее из землян?
- Мы ее изгнали вообще, а избавить от нее землян, - ваша задача, - сказал Иеремиил.
- Научите как, святой архангел, - попросил Роман.
- Культурой и едой, наверное, - неуверенно предложил архангел.
- Вот и я не знаю, как, - ответил Монтеков. – Но в архангелы не лезу!
- Вы хоть попробуйте, - попросил архангел.
- Вы думаете, что я откажусь, - отпил узы проницательный Роман.
- Очень надеюсь, - сознался Иеремиил. – Откажитесь, пожалуйста!
- А я согласен, - осушил бокал Монтеков. – Хочу быть Призоновым! Жизнь пресна и коротка, поиграю в избавителя отечества! Хотя пьеса предсказуема и бездарна, роль интересная. Согласен.
- Бедная Россия, - закатил глаза Иеремиил.
- Да, небогатая, - подтвердил Роман. – То ли еще будет! Ну что, полетели?
Безумно-лукавая улыбка исказила лицо потенциального спасителя России.
- Святой Иеремиил, - прошептал Роман. – Хоть мне-то признайтесь! Ведь это я придумал вас, Асмодея, Илмез, свой портал? Почему этот дом – копия моей московской квартиры?
- Я не знаю, - с тревогой посмотрел на Монтекова Иеремиил.
Монтеков черкнул что-то на бумажке и растопырил руки. Иеремиил обреченно щелкнул пальцами и исчез вместе с новой надеждой России в лице Романа Монтекова.
Через несколько минут после исчезновения Романа в дверь его маленького домика постучали. Не услышав ответа, в жилище Романа вошли самозваные гости – Антоний Капула, Джули Капула и Велирий Влеяда.
- Роман, здравствуйте! – позвал Антоний.
- Увы, пусто, - бегло обследовал домик Монтекова Влеяда. – Он нас не дождался…
- Обидно, если вы так никогда не и встретитесь, - грустно сказал Антоний, обращаясь к Джули.
- Тебе виднее, пала, - пожала плечами мун Капула.
Велирий Влеяда осмотрел записку Романа и искренне захохотал. Записка гласила «Улетел спасать Россию. Вернусь не скоро».
- А он, мятежный, ищет бури, - вытер слезы смеха Велирий. – Как он поглупел под лучом солнца! Антоний, он не вернется.
- Мы нуждались друг в друге, - проговорил Капула. – Зачем ему Россия?
- Если я в нем не ошибся, - ответил Влеяда. – Он ее приговорил. И хочет привести приговор в исполнение.
- Или приговорили его самого, - высказала догадку мун Капула.
- Одно другому не мешает, - сказал Велирий.
***
Планета Земля, Русская Империя,
Россия, Новый Призоновград
(бывший Санкт-Петербург)
- Что будем делать с Илмезом, Александр Аркадьевич? – почтительно спросил Свинюгин. – Продолжаем доить исподтишка, или будем взрывать для престижа? Если победить –денег меньше, но перспективы больше.
- Нарушена территориальная целостность Земли! – гаркнул Призонов. – Голову мне! На пике!
- Насчет голов не ко мне, а к Николаю Платоновичу, - улыбнулся Дмитрий Анатольевич.
- Чью голову? – лаконично спросил Пастухов.
- Всех! – отрывисто сказал Император. – Будем торговать свиными мозгами! Сами с собой! Впихивать сразу в горло! Нам голов не нужно, у нас свой путь! Забыли – напомним! Власть ради власти! Зачем наручники, когда есть топор? Дайте мне этот топор! Пепел отца стучит в мою печень! Вылечу! Всех залечу до своего уровня!
Призонов, смеясь, зарыдал. Члены правительства переглянулись. Падловский протянул Императору щепотку кокаина, Гиенов налил абсента. Призонов выпил, занюхал, и снова заговорил.
- Где мое кресло? Почему столько больных? Кто выпустил? Заговор! Где ваши рубашки, зачем не в изоляторе? А? Всем танцевать польку, никакого тустепа! Тишина на ристалище! Сходитесь!
- Александр Аркадьевич, подпишите, - поднес какую-то бумагу Загрызлов.
Призонов взял документ, скомкал, откусил и выплюнул.
- Требую сатисфакции, милорд! – расхохотался Император.
- А где Брудастый с Бурчеевым? – спросил Миноров.
– Пропали вслед за Полыхаевым, - зевнул Падловский. – Ничего страшного, никто и не заметил. Нам больше достается. Александр Аркадьевич, мы их будем, наконец, менять по-настоящему или хотя бы виртуально? Возможности телемонтажа не бесконечны…
- Ложь бесконечна, лишь истина имеет пределы! – взвыл Император. – А истину кастрировали, обкололи и спрятали! Ты зачем украл правду, карликовый хрячок?
- Долго еще? – спросил Свинюгин, зажимая уши и обращаясь в пространство.
- А в чем проблема? – заинтересовался Загрызлов. – Он всегда такой, просто в этом сезоне обострение излишне бурное.
- Но так нельзя управлять! – взвизгнул президент России. – Война, кризис, золото падает, рубль лежит, нефть всю выкачали! Даже я начал нищать физически! Духовно уже все, в смысле, в порядке…
- Так ты и до этого не управлял, чего волнуешься? – удивился Гиенов. – Денег не хватает – подпечатай еще. Ты не нищий, ты мясо ешь, а граждане великой Русской Империи уже месяц живут только подножным кормом. Успокойся, романы попиши. Я пробовал, помогает.
- Особенно читателям, - скучающе протянул Глеб Падловский. – С туалетной бумагой сейчас перебои…
- Что мы здесь делаем? Зачем мы сейчас вместе? – простонал Свинюгин.
Призонов начал заливать глаза абсентом не только себе, но и другим. В дверь робко постучали.
- Мы заняты! – крикнул Пастухов, выдирающий бутылку у Императора.
- Вы уж извините, товарищи, - робко сказал высунувшийся из-за двери седовласый мужчина, одетый в дизайнерскую военную форму. – Только у нас революция. Либерте, эгалите, фратерните, причем полные.
- Мало вам нас, войны и кризиса? – залаял Загрызлов. – Я тебе сейчас так твое эгалите прищемлю, никакого фратерните не потребуется!
Дверь широко распахнулась и на пороге возник Монтеков.
- Ну что, душители свободы? – приветливо сказал он. – Я пришел дать вам волю!
- Только попробуй, за это можно и в морду, – недружелюбно спросил Пастухов. – Где охрана?
- Я здесь, - в зале возник Иеремиил. В помещении засверкали молнии. Членам правительства впервые за пять лет стало неуютно.
- Я, конечно, посланник небес и представитель ангелов, но пришибить могу, - предупредил Монтеков.
Гиенов, как наиболее догадливый, раньше всех встал на колени. Это его не спасло.
- Меняю правительство! – сообщил Монтеков и притворно нахмурился. – Верхи захотели, низы смогли, все получилось.
- Александр Аркадьевич, - шепнул Императору Пастухов. – Товарищ Антихрист, наших бьют! Пальчиками-то щелкните!
Призонов послушно защелкал пальцами. Ничего не произошло.
- Давно пора! – громко сказал Николай Платонович. – Режим прогнил, тиран – безумец! Вы гениальный человечище, господин Монтеков! Я первым вас заметил и оценил. Простите, как ваше имя-отчество?
Свинюгин внимательно оглядел Иеремиила и задумался. Через две минуты он позеленел, качнулся и горько заплакал.
- Эне, бене, ряба, - театрально расхохотался Падловский. – Сожру прохиндея! Где мое малиновое ружье?
- Не старайтесь, у вас так, - Пастухов кивнул на безмолвного Призонова. – Все равно не получится.
Глаза Призонова были чисты, прозрачны и бессмысленны. Его лицо потеряло всю демоническую привлекательность, обретя черты разумного умалишенного.
- Бессовестные, нечестивые безумцы! – крикнул он. – Встать в новый строй! Мертвые, хороните мертвецов! Гнутся звуки, тает медь…
Император обхватил собственные виски и закаменел.
- Страной управлял сумасшедший! – заявил Пастухов.
- Тоже мне, секрет Полишинеля, - хмыкнул Монтеков. – Святой Иеремиил, оцените, пожалуйста, Призонов сошел с ума полностью или еще симулирует разум?
- Я нормален, - прохрипел Император. – А тебя еще вылечат, Надин братик…
- Я не понимаю, - лицо Иеремиила выражало крайнее удивление. – Это действительно сын архидемона, из плоти и крови! Он – не доппельганнер, он – душевнобольной! Параноидная шизофрения с приступообразно-прогредиентным течением…
- Это диагноз Императора, членов правительства, или всей России? – спросил Монтеков.
- Лечите, Роман, - торжественно сказал Иеремиил.
- Вылечить не вылечу, но пилюлями попичкаю, - сказал Роман. – Итак, Императора в дурдом, притворных придворных под суд, войну с Илмезом прекратить, Европу восстановить, Россию возродить, духовность поднять!
- Сделаем, Роман Олегович! – вытянулся мужчина в декоративной форме. – Какие сроки?
- Святой Иеремиил, - попросил Монтеков. – Вы заодно и этого обследуйте…
***
Планета Земля, Русская Империя,
Россия, Тула, частный аэропорт «Клоаково»
Гладко выбритый длинноволосый блондин, нетерпеливо постукивая о грязный пол кожаным чемоданом, выжигал взглядом узоры на затылке таможенника.
- Все в порядке, Давид Голиафович, - паспорт был возвращен. – Ваш самолет ждет вас на выходе из тринадцатых ворот.
Блондин чуть ли не вприпрыжку одолел путь до самолета. Деловитый мужчина в форме пилота проводил его на борт.
- Господин Свободин, все готово, - уважительно сказал он. – Особые пожелания?
- Телевизор, коньяк, не беспокоить, - привычно приказал блондин. Пилот открыл завлекательный бар, включил телевизор и молча вышел.
- Итак, в прямом эфире телекомпания «Хрентиви», с вами Любовь Холуйская, - улыбка намертво примерзла к отмороженному лицу телеведущей. – Мы присутствуем при событии века – новый руководитель Русской Империи Роман Олегович Монтеков провожает на заслуженный отдых главу государства Александра Призонова…
- Где мой любимый дождь? Папа, когда будет потоп, ты же обещал! Мне надо помыться, я весь в крови! – на экране появился хныкающий экс-Император.
Блондин удовлетворенно улыбнулся, выключил телевизор и неумело сплясал чечетку. Налив стакан коньяка, он залпом выпил и расплылся в счастливой улыбке. Закусив сыром, он достал из чемодана новую книгу Велирия Влеяды «Менеджер по закупкам душ» и погрузился в давно ожидаемое блаженство.
***
Планета Земля, Русская Империя,
Россия, Новый Призоновград
Комдив Ваня, неся на могучих плечах солдатскую котомку, бодро шагал к дому. Ваня был счастлив и спокоен. Котомка была заполнена тугими пачками тысячерублевых купюр, полученных от продажи военных трофеев. Какая-то старушка перекрестила его и угостила крынкой молока. Ваня смачно поцеловал ее и пошел дальше. Позвонив в знакомую дверь, он неловко отряхнул сапоги. Открывшая ему женщина радостно завизжала и бросилась целовать героя войны.
- Да ладно, Катька, - скромно сказал бравый комдив. – Теперь на Земле мир, теперь я с вами!
Катерина вынесла мужу маленькую дочку. Дочь Маша мирно сопела.
- Ути, путя какая! – обнял дочку Иван. – Маленькая такая вся. Ну что, Катя, жрать будем?
- Будем, Ванюша! – поцеловала его жена. – Ты потом куда?
- Как всегда, охранять покой страны, - вздохнул Ваня. – Как там наш любимый Император?
- В психушке, - вздохнула жена. – Теперь у нас новый. Морда жидовская, говорит непонятно, противный, жуть…
- Надорвался наш Александр Аркадьевич, не выдержал, - завздыхал Ваня. – Вот и Серого с Федькой взорвало…
- На войне, да? – спросила Катя.
- Зачем на войне? – удивился Ваня. – У нас на войне все было спокойно. Это у вас чуть что, ядерные взрывы.
- Маму тоже взорвало, она тогда в Призоновград к тете Моте ездила, - всхлипнула Катя.
Ваня радостно заулыбался, но вскоре тактично убрал улыбку.
- Ничего, Катька, - похлопал он жену по жирному заду. – Прорвемся. На таких, как мы, вся Россия стояла и стоит.
- Стоит, это хорошо, - сказала успокоившая Катя. – Много на войне блудил?
- Да ты что, мать? – оскорбился Ваня.
- Сейчас проверим, - похотливо сказала Катя.
- А пожрать? – попросил Ваня.
- Потом, - непреклонно сказала Екатерина.
***
- Встать! Я иду! – громко и хладнокровно произнес Монтеков. Сидящие в зале неторопливо приподнялись. Новый Император не вызывал у народа уважения, то есть страха, подверженного делами и рейтингом. Все остальные чувства были давно выхолощены во имя комфорта.
- Даю слово прокурору, - отстраненно сказал Роман.
Прокурор взглянул на подсудимых и вздохнул.
- У меня нет слов, вопросов и обвинений, - сказал он и сел.
- Даю слово адвокату, - сказал Монтеков, скользя взглядом мимо людей.
- У меня нет слов, вопросов и аргументов защиты, - механически повторил адвокат и тоже сел. За ним сели все остальные.
- Тогда я буду обвинять подсудимых сам, - сказал Роман.
- По какому праву? – взвизгнул Гиенов, поднимаясь со скамьи подсудимых. – Кто вы такой, чтобы судить нас?
- Я был судим вами, поэтому буду судить вас. Я представитель человечества, и буду судить вас за преступления против человечества. Мне дали силу и полномочия. Ведь вы ничего больше не признаете, не так ли?
- Что вы хотите? – провыл Загрызлов.
- Я хочу добиться пожизненного заключения для вас и свободы для страны. Одно невозможно без другого, - ответил Монтеков.
- Мы и есть свобода России! – воскликнул Гиенов. – Не мажьте нас одной краской, все намного сложнее! Мы вам не шаржи!
- Мудило еврейское! – с ненавистью проорал Пастухов. – Мы таким, как ты, в подъезде головы рихтовали!
- Вы – грубые шаржи, не более, - констатировал Монтеков. – Мне всегда было жаль людей, судорожно искавших в вас мнимую сложность и многоплановость. Ваше главное оружие – не власть, не сила, не деньги, а звериная примитивность. Вы победили Россию, но вы не победили меня. Я, Роман Олегович Монтеков, приговариваю вас к пожизненному заключению!
Суд молчал. Прокурор глотал валокордин, адвокат нюхал героин.
- Я – сумасшедший! – заныл Падловский. – У меня пять справок!
- По меркам этого мира вы абсолютно нормальны, даже чересчур, - поморщился Монтеков. – Конвой! Вывести, посадить, охранять!
Молодые конвоиры зачесали бездумные затылки.
- А кто главный? – робко спросил один из них.
- Я! – засверкал глазами Монтеков.
Конвоиры затоптались на месте.
Роман встал с судейского места и дал одному из охранников в зубы.
- Я! – грозно повторил он.
Суд привычно продолжал безмолвствовать.
- Вы, так вы, - потер многоопытную челюсть конвоир. - Ребята, он теперь главный! Давайте этих того…
Миноров вдруг поднялся и попытался ударить одного из конвоиров, но Монтеков перехватил его руку.
- Я! – лязгнул голосом он. – Теперь я!
Конвоиры заломили холеные лапы экс-членов правительства и потащили их к дверям. Роман обвел взглядом суд.
- Бить будете? – заныл прокурор. Его глаза слезились.
- Вам нужно? – переспросил Монтеков.
- Очень, - всхлипнул прокурор.
Роман пожал плечами и выбил прокурору и без того шатающийся зуб.
- Шпашибо, Роман Олегович! – прокурор вытер слезы и затряс руку Монтекова. – Вы великий шеловек, наш новый Император! Я ваш люблю, обошаю, увашаю…
- Довольно, - брезгливо обтер руку Монтеков. – Дальше сами, сами!
Он вышел из зала суда. На полпути к машине к Роману подошел человек, беспородный и важный. Змеиная улыбочка, по-холуйски протянутая рука и помпезный костюм сразу вызвали предубеждение Монтекова.
- Вы кто? – не протягивая руки, спросил он.
- Платон Николаевич Отаров, новый директор ФСБ, - представился человек. – Роман Олегович, пойдемте, вас все ждут.
- Меня наконец-то ждут? – притворно изумился Роман. – Кто же?
- Как кто? – искренне удивился Отаров. – Новое правительство! Альду Лабрадорович Тявкин, Анатолий Дмитриевич Скотинкин, Юрий Владиславович Липовицкий и прочие…
- Я их не назначал, - покачал головой Монтеков.
- Лучше их нет, и не будет, - ответил Отаров.
- И хуже тоже? – спросил Роман.
- У нас других нет! – отрезал Отаров. – Выбирайте сами, все перед вами!
- Уйди, Платончик, - попросил Роман, оглядев инкурабельный пейзаж.
- Вы меня еще позовете, - предупредил Отаров.
- Потом, потом, - отмахнулся Роман и зашагал к машине. Открыв дверь, он увидел за рулем Иеремиила.
- Вы плохо рулите, Роман, - мрачно сказал архангел. – Пока поведу я. Вы не против?
- Не меняйте шофера, меняйте механизм машины, - ответил Роман. – Нет праведников! Воруют друг у друга меньше, стараюсь. Но сытость не возрождает душу! Хорошо, я заменю крупных воров мелкими подлецами. Сожгу все творения тошнотворной псевдокультуры, направлю бюджет от чиновников к обывателям. И что? Теперь они будут резать друг друга не из-за куска колбасы, а из-за виллы на Мальдивах. Здесь нет людей, здесь одни Тявкины.
- Земля – планета сектора 0-21-28-28! – непреклонно сказал архангел. – Ваша планета стала бы вторым Илмезом, если бы не Люцифер!
- Если так, то под моим руководством они возродятся, - согласился Монтеков. – Еще раз предлагаю – размножьте меня! Компания Монтековых будет получше стада Отаровых…
- Не имею права, - вздохнул Иеремиил. – Я лишь временно исполняющий обязанности куратора. Но ваш постоянный куратор сможет размножить вас, и даже дать вам силу архангела. Дождитесь его!
- Сколько ждать? – спросил Роман.
- Не знаю, - опустил голову архангел.
- Отдайте руль, Иеремиил, - потребовал Монтеков. – Я чище их, поэтому дам им шанс, которого они лишили меня. Но я не буду жить надеждой на лучшее. Если они пренебрегут своим шансом, я не буду сидеть слюнявым желе, ожидая вашего куратора! Я не Христос, я не позволю себя распнуть. Во мне есть праведность, разум и жажда справедливости, но нет миража, называемого милосердием. Этот мираж остался в бесконечной пустыне.
- Делайте, что хотите, - перекосился Иеремиил. – Только не смейте трогать Илмез. Я защищал свою планету, сделав все возможное и невозможное. Я не так праведен и безопасен, как вам кажется, господин Монтеков!
- Не путайте меня с Призоновым, - сказал Роман.
- Постараюсь, хотя это становится трудно, - ответил архангел и растворился.
Монтеков самостоятельно доехал до своей резиденции. Зайдя в особняк, он рухнул на диван.
- Отаров! – позвал он.
Платон Николаевич возник ниоткуда.
- Да, господин Монтеков, - сухо сказал он. – Что желаете – экономическую ревизию, реинкарнацию индивидуальности, реставрацию метафизики?
- Бутылку коньяка и блондинку, - попросил новый Император.
- Сделаем, Роман Олегович! – повеселел Отаров. – Сейчас все будет, родной вы наш! Самую, бля, элиту приведу!
Директор ФСБ появился через две минуты, ведя под руку сексапильную блондинку, держащую бутылку французского коньяка семидесятилетней выдержки.
- В губы не целуюсь, анал не практикую, минет без резинки не делаю, - нежно прощебетала жрица любви, со злобой и презрением глядя на нового Императора.
- Это элита? – спросил Роман.
- Что есть, - развел руками Отаров. – Зато, какая фактура!
- Если бы правительственная элита была такой брезгливой! – размечтался Роман. – Замени эту чистюлю второй бутылкой.
Отаров вынул из-за пазухи вторую бутылку, протянул ее Монтекову и деликатно увел блондинку. Монтеков отпил, сладостно зажмурился и продекламировал свой экспромт пустоте:
Бессмысленен спор и шаблонна борьба,
Мудрец никогда не поборет раба,
Уйти, отстраниться, зарыть и заснуть,
Вино, пустота и она – тоже путь.
А если в обход, по крови – но на кой?
Грызня и резня не дадут мне покой.
В тюрьму из тюрьмы мне не стоит бежать.
Здесь крысы, шипы, но тут можно лежать.
- Лежать, лежать, лежать, - отозвалось эхо голосом то ли Монтекова, то ли Отарова.
<