Нажимаю «отправить», глубоко вздыхаю и улыбаюсь своему отражению. Волосы, с несколькими свободно ниспадающими локонами, зачесаны наверх, в глазах блеск и, без сомнения, готовность идти по проходу к мужчине, с которым я хочу провести остаток своей жизни. Мой взгляд улавливает отблеск свадебных традиций, которые на мне надеты. И я снова беру телефон. (Прим. переводчика: эта традиция пришла из Англии, дословно она звучит так: «Something old and something new, something borrowed and something blue» и означает, что на невесте в день свадьбы должно быть что-то старое (символ крепких семейных уз), новое (символ создания новой семьи), взятое взаймы, обычно у родственников или друзей (символ теплого отношения и крепкой дружбы), и голубое (символ верности и преданности любимому).
Мне нравится мой подарок. Не стоило. Но спасибо. Не могу дождаться встречи с тобой. Собираюсь нажать «Отправить», а затем останавливаюсь, нужно сказать ему нашим способом. Поэтому добавляю в сообщение: «Безусловно», Кэти Перри.
Слезы застилают мне глаза, когда я думаю о нем и провожу пальцами по браслету на запястье. Подарок, который он оставил мне на комоде. Когда я открыла его, мама нахмурилась, но я рассмеялась, увидев буквы алфавита, соединенные бриллиантами и сапфирами.
Мое что-то голубое и что-то новое.
Смотрю на бриллиантовые серьги в ушах, которые были на маме, когда она выходила замуж за отца, и надеюсь, что у нас будет такой же благополучный и полный любви брак, как и у них.
Мое что-то старое.
У меня щемит сердце, когда я вспоминаю выражение лица Хэд прошлой ночью, когда она предложила мне надеть простенькую диадему.
- Теперь ты единственная сестра, которая у меня осталась. Я бы хотела, чтобы ты ее надела.
Мое что-то взятое взаймы.
На мгновение закрываю глаза, эмоции захлестывают меня, когда я все это охватываю взглядом. Запечатлеваю в своем мозгу, каково это – чувствовать, как меняется жизнь и в то же время насколько это волнительно. А потом мои мысли возвращаются к мужчине, с которым я не могу дождаться, чтобы провести свою жизнь. Мужчине, который поймал меня в тот первый день и, несмотря на несколько шишек, никогда не давал упасть – за исключением еще большего погружения в любовь. Каждый Божий день.
Что сейчас думает и чувствует Колтон? Напуган? Нервничает? Так же уверен, как и я?
Мой телефон снова подает сигнал.
Привыкай к тому, что я буду баловать тебя. Теперь уже недолго. Ты знаешь, как сильно я люблю тебя, потому что на мгновение я вручаю тебе свои яйца, чтобы напечатать следующее название песни, но будь я проклят, если это не правда – «Нимб», Бейонсе. Ух. Теперь яйца на место. И, эй, тут куча разодетых женщин, как я узнаю, которая из них ты?
Слова песни поражают меня одновременно с его сарказмом, и я разражаюсь рыданиями и смехом, мое тело не уверено, какой из эмоций позволить им править. И я решаю позволить править им всем – всем до единого - потому что такой день бывает раз в жизни.
И поскольку я позволяю себе чувствовать все прямо сейчас, все, чего я отчаянно хочу - это он. Я ценю, что все гости здесь, но меня не волнует вся эта помпезность и обстановка, потому что самое важное - это мужчина, который будет ждать меня в конце прохода.
Беру телефон в последний раз, с нежной улыбкой печатаю: Я буду той, что в белом.
Стук в дверь отвлекает меня от мыслей.
- Войдите.
- Ты готова, милая?
Мамин голос пробивает на все испытываемые мною эмоции, и мне приходится бороться с жжением в горле. Все время говорю себе не плакать, что испорчу макияж, но знаю, это бесполезно. За последние три с половиной года я пролила столько слез, что хватило бы на целую жизнь; теперь я имею право испортить макияж слезами счастья.
- Да, готова. - Смотрю на маму, мои губы изгибаются в мягкой улыбке, которая является отражением ее улыбки. Она удерживает мой взгляд, в ее голубых глазах видна явная гордость вкупе с оттенком печали, что она отпускает меня от себя. - Не начинай, - предупреждаю я ее, потому что знаю, если она начнет плакать, то я тоже начну.
- Знаю. - Она шмыгает носом, потом смеется, обхватывает ладонями мои щеки и смотрит в глаза. – Он тот самый, Рай. Мать знает такие вещи. - Она качает головой, на ее лице появляется ласковая улыбка, прежде чем ответить на вопрос в моих глазах. - Он танцует с тобой под дождем. Вот откуда я знаю.
Я снова проглатываю слезы, вспоминая ее совет в тот день, когда мы покидали больницу. О том, что жизнь - это не то, как ты переживаешь шторм, а как ты танцуешь под дождем. И если бы у меня были какие-то сомнения относительно того, что мне делать, с ее простыми словами они исчезли бы в одно мгновение.
Ничто не делает этот момент еще сладостнее, чем одобрение матери.
Собираюсь что-то сказать, когда в дверь врывается Хэдди.
- Пора взмахнуть флагом, детка, потому что сейчас настало время отправиться к алтарю! - говорит она, присвистывая. – Женщина, ты чертовски горяча!
- Спасибо. – Смеюсь я, когда они с мамой начинают подбирать шлейф моего платья, и мы идем к лестнице, тихие ноты песни «Тысяча лет», исполняемой на акустической гитаре, доносятся снизу. Эти слова раскрывают все мои чувства к человеку, который ждет меня там.
Квинлан подает нам снизу сигнал, что Колтон на месте и не может меня видеть. Мама и Хэдди помогают мне спуститься по ступенькам, чтобы я не споткнулась и не вывернула лодыжку. Мы добираемся до нижнего этажа, и мама крепко обнимает меня, прежде чем отстраниться и улыбнуться с таким волнением в глазах.
- Знаю, - шепчу я, кивая, к ней подходит Шейн, чтобы провести к ее месту.
Чувствую на своем плече чью-то руку и, обернувшись, обнаруживаю нежную улыбку брата, выглядящего таким красивым в смокинге. Таннер смотрит мне в глаза и качает головой.
- Это определенно не тот наряд из дома Наны, - поддразнивает он, любовь отражается в его глазах, когда он тянется и хватает меня за руки. - Ты готова сделать это, Бабс?
Энергично киваю, чувствуя, как сжимается горло, вспоминая то время, когда мы были маленькими и играли в свадьбу в доме нашей бабушки. Мармеладки в виде спасательного круга в качестве обручальных колец и мягкие игрушки вместо гостей.
- Никогда не была так готова, - говорю я, целуя его в щеку, глаза моего обычно невозмутимого брата наполняются слезами.
- Выглядишь потрясающе. - Он снова недоверчиво качает головой, прежде чем нежно поцеловать меня в щеку.
- Папа? - спрашиваю я, оглядываясь через плечо в поисках отца.
- Пытается взять себя в руки, - подмигивает он. - Не каждый день отдаешь свою малышку. Он будет здесь через секунду. - Киваю ему, и он поворачивается, чтобы встать рядом с Квинлан, которая и так уже вся в слезах. Она встречает мой взгляд и качает головой, молчаливо признавая, что если мы сейчас заговорим, то обе так сильно разревемся, что не сможем оправиться.
- А вот и та единственная, которая в ответе за сотни женщин, рыдающих сегодня в свой кофе. - Поворачиваю голову, обнаруживая мужчину, которого от всей души полюбила за последний год.
- Бэкс. - Это все, что я могу сказать, но восхищение в моем тоне говорит ему все, что нужно знать. Я обожаю его за многое, и то, что он свел нас с Колтоном вместе, когда все, чего мы хотели, это расстаться - меньшее из его деяний.
- Привет, красотка, - говорит он. - У тебя есть время сбежать, если хочешь. Его эго станет только больше после того, как он получит сегодня главный приз.
Мое сердце сжимается от его слов.
- Только если за рулем будешь ты, - поддразниваю я, делая глубокий вдох, чтобы обуздать свои эмоции.
- Нет, за это он и правда может надрать мне задницу. - Бэкс тихонько посмеивается, притягивая меня в объятия. - Он ждет тебя, - шепчет он мне на ухо, прежде чем отступить и кивнуть.
Его слова достигают своей цели, когда все вокруг выходит на первый план. Музыка. Хэдди и Квинлан в своих классических черных платьях с букетами из живых цветов. Таннер, покачивающийся на каблуках, старается оставаться терпеливым, но с нетерпением ожидает приема, чтобы снять галстук-бабочку. Звуки гитары. Гул, окружающий меня. Сердце, бешено колотящееся в предвкушении.
Я так готова к этому.
Хэдди подходит ближе, у моей подруги в глазах стоят слезы, и начинает поправлять мой шлейф. Она заканчивает и смотрит на меня с улыбкой.
- Просто помни, брак иногда бывает трудным. Когда это случится, надень платье с застежкой-молнией на спине.
Смеюсь, глядя на нее как на сумасшедшую.
- Ему придется дотронуться до тебя, чтобы помочь раздеться, а то, что окажется под платьем, заставит его забыть, на что он злится. - Она поднимает брови. - Затем наступит лучшая часть - примирительный секс. - Она смеется, а я закатываю глаза.
- Спасибо, Хэд, - говорю я ей, качая головой, потому что, хоть я и уверена в том, что собираюсь сделать, сердце у меня уходит в пятки.
- Я люблю тебя, Рай. - Она целует меня в щеку, я закусываю губу и киваю. - Один на удачу, - шепчет она мне.
- И еще один для храбрости, - шепчу я в ответ и целую ее в щеку, на этот раз не нуждаясь в текиле, потому что от эмоций я и так уже под кайфом.
Квинлан с Таннером идут к выходу, а Хэдди направляется к Бэккету, но останавливается и оборачивается.
- Эй, Рай?
- Да?
- Сегодня все будет происходить невероятно быстро. Со скоростью сто шестьдесят километров в час. Убедитесь, что остановитесь и увидите все это, чтобы действительно до конца жизни вместе помнить ваш первый день.
Даже не могу дышать, сейчас я очень стараюсь не заплакать. Киваю и громко выдыхаю, пытаясь взять себя в руки. Наши глаза встречаются, между нами проходят обмен невысказанными словами, прежде чем она поворачивается, берет Бэкса под руку и они начинают идти по проходу.
Выглядываю из-за занавеса, желая увидеть все, запомнить, но мои глаза ищут только его. А с того места, где я стою, я его не вижу. Поэтому я пробегаюсь взором по нашим близким и друзьям. Команда Колтона, мои консультанты, родственники занимают стулья и смотрят, как наши лучшие друзья вместе движутся по проходу. Я ловлю взгляд Доротеи, ее улыбка расширяется, она произносит «великолепна», прежде чем подтолкнуть Энди. Он немедленно поворачивает голову, и наши взгляды встречаются, прежде чем он слегка кивает, выражение его лица наполняется благоговением и благодарностью.
- Ты готова, малышка?
Голос человека, с которым я сравнивала всех мужчин, раздается сзади, и я знаю, что лишаюсь его. Оборачиваюсь и смотрю на отца, он так невероятно красив, и все мое тело дрожит от мысли, что, начиная с сегодняшнего дня, я уже больше не буду его маленькой девочкой. Прерывисто вздыхаю, он смотрит на меня, не в силах скрыть слезы, скопившиеся в уголках глаз.
- Ты молодец, Рай. - Он кивает, его подбородок дрожит от волнения.
И моя первая слеза скатывается по щеке, когда я слышу то, что каждая маленькая девочка хочет услышать от своего папочки – одобрение – особенно в отношении мужчины, с которым я решила провести остаток своей жизни.
- Спасибо, папа. - Больше я ничего не могу ответить, не рискуя затопить все слезами, и я знаю, что он чувствует то же самое, потому что мы оба отворачиваемся.
Начинается канон Пахельбеля, и по моему телу пробегает холодок. Это сигнал мне. Папа протягивает мне локоть, и я проскальзываю сквозь него рукой, держась в последний раз. Он всегда будет моим героем и тем, к кому я обращаюсь за советом, но пришло время сделать шаг к мужчине, с которым я буду создавать новые воспоминания.
Моему будущему.
Моему однажды давным-давно.
Моему долго и счастливо.
- Ты никогда не выглядела более красивой, - шепчет он мне, когда мы входим в дверь, и мои глаза затуманиваются от непролитых слез. - Твой муж ждет.
Эти горько-сладкие слова - папа отпускает свою маленькую девочку - чуть не сломали меня, заставляю себя сглотнуть, чтобы сдержать водопад слез.
Делаю глубокий вдох и смотрю на разноцветные лепестки роз, разбросанные по белому полотну, выстилающему проход передо мной. Смаргиваю слезы с глаз, потому что когда я подниму их, чтобы впервые увидеть Колтона, я хочу, чтобы в этот момент все было кристально ясно. Без помех. Идеально.
Как и любовь, которую я к нему испытываю.
Мы делаем первый шаг. Слышу шорох одежд, когда гости стараются меня разглядеть, и приглушенный шепот, когда они это делают. Слышу звуки скрипки и щелчки фотоаппаратов. Чувствую, как по венам стучит пульс, а в руке отца чувствую дрожь, когда мы совершаем эту самую важную из наших совместных прогулок. Чувствую аромат цветов, разбросанных по террасе, смешанный с нежным запахом океанского бриза. Стараюсь запомнить все, прислушаться к совету Хэдди и запечатлеть каждую деталь.
А еще я слышу, как вздыхает Колтон, когда я появляюсь в поле его зрения, и не могу больше ждать. Каждая клеточка моего тела вибрирует от предвкушения.
Я поднимаю глаза.
Ноги двигаются.
Но сердце останавливается. И начинает биться снова.
Дыхание вырывается из легких, когда я встречаюсь взглядом с Колтоном и вижу его ошеломленное лицо. Мужчина, который всегда так уверен в себе, выглядит так, будто мир остановился, накренился и отклонился от курса.
И самое забавное... так оно и есть, и началось это в ту минуту, когда он поймал меня в свои объятия.
Наши глаза не отрываются друг от друга. Даже когда я целую папу в щеку и он пожимает руку Колтону, прежде чем сесть рядом с мамой. Даже когда Колтон берет мои руки в свои, качает головой с легким смешком и говорит:
- Симпатичный клетчатый флаг.
- Я боялась, что ты не узнаешь, кто из них я, - поддразниваю я и чувствую, что впервые за весь день могу дышать. Сердце колотится, руки трясутся, но теперь я в его власти.
- Детка, я бы узнал тебя, даже если бы был слеп. - И улыбка, та, что освещает его глаза и согревает мою душу, растекается по его губам. Я настолько теряюсь в его глазах и невысказанных словах, которые они передают, что даже не понимаю, что судья начала церемонию, пока Колтон не смотрит на нее, а затем снова на меня. Зеленые глаза блестят от волнения, от взгляда на меня его улыбка смягчается.
- Райли, - говорит он, слегка качая головой, глядя на наши руки, а затем снова на меня. - Я был человеком, мчащимся по жизни, мысль о любви никогда не попадала в зону действия моего радара. Это было не для меня. А потом ты рухнула в мою жизнь. Ты видела во мне хорошее, а я нет. Ты видела возможность, когда я не видел ничего. Когда я оттолкнул тебя, ты оттолкнула в десять раз сильнее. - Он тихо смеется. - Ты снова и снова являла мне свое храброе сердце. Ты научила меня, что клетчатые флаги гораздо ценнее вне трассы, чем на ней. Ты принесла свет в мою тьму своей самоотверженностью, своим безрассудством... - он протягивает руку и проводит большим пальцем по моей щеке, чтобы вытереть слезы, которые тихо текут по моим щекам.
Его личные клятвы говорят о глубине его любви ко мне – мужчина, который клялся, что не может любить, делает это от всего сердца.
- Ты дала мне жизнь, которую я даже и не подозревал, что хотел, Рай. И поэтому… я обещаю отдать себя тебе - каждую частичку: сломленную, согнутую, любую – от всего сердца, без обмана, не смотря ни на что. Обещаю писать тебе названия песен, чтобы ты услышала меня, если не захочешь слышать, что я говорю. Обещаю поддерживать твое милосердие, потому что это то, что делает тебя самой собой. Обещаю подталкивать тебя к спонтанности, потому что нарушать правила у меня получается лучше всего, - говорит он с ухмылкой, одинокая слеза скользит по его лицу. - Обещаю очень много играть в бейсбол, чтобы убедиться, что мы достигнем каждой базы. Хоум ран! - последнее слово он произносит так тихо, что его слышу только я, и смеюсь сквозь слезы.
И я больше не могу сдерживаться, протягиваю руку и провожу ладонью по его подбородку, нисколько не заботясь о предположениях, которые люди могут сделать по поводу этой клятвы.
- И вот это... этот смех. Обещаю заставлять тебя смеяться так каждый Божий день. И вздыхать. Твои вздохи мне тоже нравится слушать. - Он подмигивает мне. - Обещаю, в моей жизни не будет ничего ценнее тебя. Что ты никогда не будешь не имеющей значения. Что тех, кого ты любишь, я буду любить тоже, - говорит он и смотрит на ряд, где сидят все мальчики. - Стоя здесь, обещая быть твоим, отдать тебе всего себя, я уже знаю, что жизни не хватит, чтобы любить тебя. Это просто невозможно. - Он пожимает плечами, и мое сердце сжимается, когда его голос слегка дрожит. - Но, детка, я буду стараться вечно, если ты согласишься.
- Да! – выдыхаю я, Колтон надевает мне на палец кольцо, мое тело дрожит, сердце никогда не было так твердо в своем решении, голова совершенно ясная.
- Я люблю тебя, - шепчет он.
Слезы падают, и я даже не пытаюсь их остановить. Он выглядит таким запутавшимся, хочет обнять меня и утешить. Смотрит на судью, молча прося разрешения прикоснуться ко мне. И это так мило, что мой мужчина, который всегда пренебрегает правилами, теперь боится их нарушить.
Вытираю глаза бумажной салфеткой, которую мне протягивает Хэдди, и делаю глубокий вдох, готовясь произнести свою клятву.
- Колтон, как бы я ни пыталась бороться с этим, думаю, что влюбилась в тебя тогда, когда вывалилась из подсобки и рухнула в твои объятия. Случайная встреча. Ты увидел во мне искру, когда все, что я так долго чувствовала - это горе. Ты делал романтические жесты, хоть и клялся, что на самом деле это не так. Ты научил меня, что я стою того, чтобы чувствовать, когда все, что я столько времени испытывала - онемение. - Качаю головой и смотрю на наши руки, прежде чем снова взглянуть ему в глаза.
- Ты показал мне, что шрамы – и внутри, и снаружи – прекрасны, и что их можно носить без страха. Ты показал мне настоящего себя - впустил меня – когда от других всегда отгораживался. Ты показал мне такую силу духа и храбрость, что у меня не было выбора, кроме как полюбить тебя. И хотя ты никогда этого не знал, ты снова и снова раскрывал мне свое сердце. Каждый согнутую частицу. – Делаю вдох, мои дрожащие руки держат его ладони.
И я никогда не забуду выражение его глаз – полное принятия, обожания, почтения. Слезы тихо текут по его щекам, так резко контрастируя с волевыми чертами лица, но я вижу его уязвимость. Чувствую любовь.
- Ты говоришь, что я принесла свет в твою тьму, но я не согласна. Свет всегда был в тебе, я просто показала тебе, как позволить ему сиять. Ты даешь мне жизнь, о которой я всегда мечтала. И поэтому… я обещаю отдать тебе себя – свой вызов, свою самоотверженность, весь свой чертов алфавит – от всего сердца, без обмана, не смотря ни на что.
И я ничего не могу с собой поделать, даже зная, что это против правил, наклоняюсь вперед и нежно целую его в губы, а когда отстраняюсь, это выражение, что я вижу в его глазах, и кривая улыбка, запомнятся мне на всю оставшуюся жизнь.
- Нарушительница правил, - дразнит он, поднимая бровь, когда я готовлюсь завершить свои клятвы.
- У меня был самый лучший учитель. - Качаю головой и смотрю на него ясным взглядом. - Я обещаю поддерживать твой свободный дух и нарушать правила, потому что это то, что делает тебя самим собою. Обещаю бросать тебе вызов и подталкивать, чтобы мы могли продолжать расти в лучших версиях самих себя. Обещаю быть терпеливой и держать тебя за руку, когда ты меньше всего этого хочешь, потому что это у меня получается лучше всего. Обещаю писать тебе названия песен, чтобы мы могли поддерживать нашу связь. И я обещаю носить платья с молниями на спине, - добавляю я из прихоти, заставляя Колтона посмотреть на Хэдди, которая смеется позади меня. Он качает головой, прежде чем снова сосредоточиться на мне.
- Обещаю всю жизнь смеяться, завтракать мороженым и ужинать блинами. Так же как и любить подавать сигнал клетчатым флагом. Твой ход, милый. - Моя улыбка совпадает с его улыбкой, когда моя любовь к нему растет и поднимается к новым высотам. - Обещаю, что в моей жизни не будет ничего ценнее тебя, потому что все остальное не имеет значения, а ты, Колтон, определенно не будешь не имеющим значения. Помню, как сидела в Старбакс, смотрела на тебя и думала, каково это - иметь шанс полюбить тебя, а теперь у меня есть целая жизнь, чтобы это выяснить. И все же не думаю, что этого будет достаточно. - Беру у Хэдди кольцо с выгравированным на нем клетчатым рисунком и надеваю ему на палец.
Бэкс начинает глумиться, и все гости смеются. Как бы мне ни хотелось придушить его, я не могу. Теперь это моя жизнь и он часть ее.
- Ты следующий, засранец, - бормочет Колтон себе под нос, обращаясь к Бэксу, заставляя его поперхнуться, а меня смеяться еще громче. Проходит минута, прежде чем смех стихает, и все успокаиваются, чтобы снова сосредоточиться на нас.
- Колтон, у нас впереди целая вечность, если ты согласен.
- Ты ведь знаешь, что это навсегда? - говорит он тихо, напоминая мне о символе, навсегда отпечатавшемся на моем бедре.
Я едва заметно киваю, он смотрит на меня, наклонив голову, глаза ликуют, губы улыбаются, и говорю:
- А мне по-другому тебя и не надо. - Он смотрит на свою руку, на новое кольцо на безымянном пальце, и качает головой, принимая то, что только что произошло. Выражение его лица бесценно. И с нетерпением, соперничающим с нетерпением одного из моих мальчиков, он бросает взгляд на судью.
- Да, Колтон. – Посмеивается она, точно зная, чего он хочет. - Можешь поцеловать свою невесту!
Изумление и любовь проносятся сквозь меня.
- Слава Богу! – выдыхает он, подходя ко мне и обхватывая мое лицо руками. - Это единственный клетчатый флаг, на который я всегда претендую.
И тут его губы касаются моих губ, наша связь неопровержима, слышу, как судья объявляет:
- Друзья и родные, позвольте представить вам мистера и миссис Колтон Донаван.
ЭПИЛОГ 1
10 лет спустя
Вибрация мотора отдается грохотом в моей груди задолго до того, как машина заходит на четвертый поворот. Слежу за машиной, глаза прикованы к ней, пока он борется с плотным движением на предпоследнем круге, и я задаюсь вопросом, всегда ли так будет. Всегда ли я буду нервничать, когда он будет находится там.
Наверняка. Несомненно.
Слышу, как он переключает передачи, входя во второй поворот, единственный поворот, который я не могу видеть со своего места в ложе вдоль пит-роу, поэтому я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на монитор перед собой. Слышу, как по мере приближения конца гонки, комментатор приходит в неистовство, и не сопротивляюсь своей гордости или улыбке.
- Донаван пролетает третий поворот. Еще немного, и он сможет сегодня претендовать на клетчатый флаг, фанатов гонки, а также лидирующую позицию в текущем зачете. Машины расступаются, он входит в четвертый поворот, и теперь Донаван на финишной прямой, и никто даже и не думает бросить ему вызов. - Его волнение заразительно, я поднимаю глаза от экрана, чтобы посмотреть, как машина летит к линии старта/финиша.
И хотя финал разворачивается передо мной, никак не могу успокоить свою растущую тревогу, пока мне не удастся снова его обнять.
- И Донаван идет первым! Дамы и господа, Донаван сегодня берет клетчатый флаг на Гран-При Инди Лайтс! Еще один в кармане этого талантливого гонщика, которого мы еще не раз увидим на аллее победы.
Трибуна вокруг меня гудит от возбуждения, но я даже не останавливаюсь, чтобы перекинуться с кем-нибудь словами, снимаю наушники, и бегу вниз по лестнице. Все уже знают правила, так что я не беспокоюсь о том, с кем и где мы снова встретимся. Пробираюсь сквозь толпу как раз вовремя, чтобы увидеть, как его машина медленно въезжает на черно-белый клетчатый плацдарм на аллее победы.
Тело трепещет от восхищения, сердце подпрыгивает к горлу, когда я вижу, как команда склоняется вокруг него, протягивая руки к открытой капсуле автомобиля и в поздравлениях сжимая его плечи или похлопывая по шлему. Стою в стороне, позволяя команде насладиться своим моментом, желая поздравить его лично.
Вижу, как убирают руль, и смотрю, как он вылезает из машины. Чьи-то руки поддерживают его, когда он выбирается из машины и находит точку опоры после того, как просидел в ней в течение последних пяти часов.
Команда отступает, когда к ним приближается мужчина. Весь прошлый год был удачным. Меня переполняет любовь, когда я наблюдаю, как мужчина, в которого я с каждым днем все больше и больше влюбляюсь, делает шаг вперед и начинает помогать расстегивать шлем.
СМИ толкаются вокруг меня, пытаясь подобраться поближе, но я остаюсь на месте и наблюдаю за моментом, от которого у меня перехватывает дыхание каждый раз, когда я его вижу. Моментом, который никогда не перестанет меня волновать.
Шлем и белый подшлемник слетают одним плавным движением, позволяя мне увидеть, как глаза Зандера сверкают с той же гордостью и волнением, которые испытываю и я по поводу его победы. Колтон забирает у него шлем и заключает нашего сына в быстрые объятия, наполненные эмоциями. И я знаю, что Колтон говорит ему. То же самое, что говорил бесчисленное количество раз на протяжении многих лет. «Я горжусь тобой, сынок. Я люблю тебя». Он хочет, чтобы эти слова он не забывал никогда и никогда не стыдился их произносить. Сглатываю комок в горле, когда Колтон ерошит мокрые от пота волосы Зандера, а затем отступает, чтобы дать ему возможность насладиться своим моментом славы.
Колтон теряется в толпе, вперед выходит Бэкс и обнимает Зандера, чтобы похвалить его, прежде чем СМИ сгустятся вокруг них.
Стою в толпе, окружающих меня людей, и жду, зная, что он найдет меня. Проходит всего несколько минут, прежде чем я чувствую, как его руки скользят по моей талии и притягивают к нему, нежные изгибы моего тела против его стальных мышц, в то же время я чувствую возле своего уха его губы.
- Зандер хорошо сегодня сработал, да? - его хриплый голос заставляет меня на мгновение закрыть глаза и задуматься, как, спустя десять лет, этот звук все еще может так на меня действовать. По-прежнему может вызвать все те ощущения, что и в первый вечер, когда мы встретились.
Наклоняю голову в сторону, его щетина щекочет мою кожу, приближаюсь губами к его уху, чтобы он мог услышать меня поверх комментаторов и окружающего нас безумия.
- У него получается всё лучше с каждой гонкой, - говорю я ему, прижимаясь поцелуем к нижней части его подбородка и задерживаясь там на мгновение. - У него великолепный учитель, - говорю я, прикасаясь губами к его коже. - Теперь твоя очередь взять клетчатый флаг. - Я поднимаю голову как раз вовремя, чтобы увидеть, как он приподнимает бровь и сверкает проказливой ухмылкой, и я знаю, что его мысли явно не о гонке, которая состоится на следующей неделе. Не могу сдержать смех, срывающийся с моих губ. - На трассе, Эйс! Этим ты уже владеешь!
- Чертовски верно. - Он смеется, прежде чем запечатлеть еще один целомудренный поцелуй на моей голове, на мгновение задерживаясь там губами, прежде чем прошептать: - Мне нужно вернуться к команде. Вскоре увидимся?
- Мгмм. Скажи всем, что ужин завтра ровно в шесть тридцать, хорошо?
- Да, - говорит он, поворачивая меня лицом к себе, а затем смотрит с нежной улыбкой, которую я так люблю. Время отнеслось к нему благосклонно, добавив, возможно, еще пару морщинок вокруг глаз, но у него все тот же взгляд Адониса, останавливающий мое сердце.
Он наклоняется вперед и прижимается поцелуем к моим губам, и мне приходится приложить все усилия, чтобы не утонуть в нем еще глубже, утонуть в Колтоне. Потому что даже спустя столько времени, я просто не могу им насытиться.
Как и все, что касается меня, он чувствует мою потребность в нем, и я чувствую на его губах улыбку, прежде чем он касается меня последним поцелуем. Он наклоняется вперед и шепчет на ухо:
- Позже их будет в избытке.
- Что случилось с твоими «когда хочу и где хочу», а, Эйс? - бросаю я ему вызов.
Мне нравится беззаботный звук, срывающийся с его губ, когда он откидывает голову назад, от души смеясь. Он качает головой и смотрит на меня, стреляя глазами за мое плечо в сторону конференц-зала.
- Полагаю, я уже подтвердил эту теорию сегодня утром, миссис Донаван. - Его слова заставляют страсть, которую он утолил на столе в той комнате, вернуться с удвоенной силой. Он проводит пальцем по моей щеке. - Буду более чем счастлив доказать тебе это сегодня вечером.
- О, не беспокойся. – Ухмыляюсь я. - Твоя точка зрения более чем доказана.
- Детка, вот это определенно больше, чем доказательство, - шепчет он с намеком, кладя руку мне на поясницу и сильно притягивая к себе, так что я могу чувствовать каждый дюйм этого доказательства, прижатого к моему животу. Все, что я могу сделать, это выдохнуть, каждая моя клеточка снова жаждет его. - Черт, я люблю тебя, - говорит он, прижимаясь целомудренным поцелуем к моим губам, прежде чем подмигнуть и вернуться к Зандеру и команде.
Он уходит, и все, что я могу - это смотреть ему вслед – сильные плечи, высоко поднятая голова, и все еще чертовски сексуален. Качаю головой, вспоминая, как много лет назад он вот так же уходил от меня в гоночном костюме. Как выкрикнул мое имя, нашел в себе мужество сказать, что обгоняет меня, и изменил больше, чем просто наши жизни, навеки вечные.
ЭПИЛОГ 2
Колтон
Дом гудит, как пчелиный улей.
Точно так, как нравится Рай. Хотя, черт меня возьми, если я знаю почему, потому что он наполнен высоким уровнем тестостерона, на фоне капли ее эстрогена.
Спускаясь по лестнице, бросаю взгляд на патио и вижу, как Шейн, обняв жену, разговаривает с Коннором о том, как он справляется со своей новой работой, и подносит к губам бутылку пива.
Все мальчики раз в месяц приходят к нам на семейный ужин, как называет его Рай, хотя некоторые мальчики – черт, теперь уже мужчины – начинают обзаводиться собственными семьями.
- Эй, Шейн, - окликаю я его через открытую дверь. - У меня есть еще несколько бутылок пива, если хочешь, - поддразниваю я, он фыркает и в ответ закатывает глаза.
- Нет, спасибо. Мне достаточно и одной, - говорит он, с широкой ухмылкой поднимая вверх бутылку в шутливом тосте. Я смеюсь, воспоминание о нем, зеленом от похмелья, заставляет меня улыбнуться.
Иду по коридору и осматриваюсь. Эйден в футболке бейсбольной команды лос-анджелесского университета, только что вернулся с тренировки, болтает с Зандером, одетым в шорты и бейсбольную кепку задом наперед, с расслабленной улыбкой на лице. Скутер сидит на террасе снаружи, играя с двухлетним сыном Шейна в фигурки Человека-Паука. Черт.
Это зрелище заставляет меня чувствовать себя старее, чем мир.
Все здесь, кроме Кайла и Рикки. Мне чертовски жаль первокурсниц в Стэнфорде, на которых эти двое в данный момент напускают свое очарование. Или, может быть, это их собственный тип магии вуду. У женщин против них нет ни единого шанса. Сердца будут разбиты.
Трахнуть и бросить.
При мысли об этих двоих старая фразочка бьет по мне, как тонна кирпичей, от воспоминания о той первой ночи. Даже не борюсь с улыбкой, думая о сердцах, которые я привык разбивать... черт, я был хорош - пока некая штучка с волнистыми волосами не ворвалась в мою чертову жизнь, крепко схватила и никогда не отпустит. Вызов и изгибы ее тела - и мой мир перевернулся вверх дном, когда я открыл эту чертову подсобку.
И спасибо Богу за это.
Моя гребаная Райли.
А потом я слышу на кухне ее голос, и мои ноги без раздумий направляются к ней. В поле зрения появляется дверной проем, и каждая капля любви, которую я никогда не думал, что у меня будет, никогда не думал, что возможна, вышибает из меня дух, как это происходит каждый раз, когда я вижу их такими.
В кастрюлях на плите что-то варится, микроволновка издает сигнал, над головой разносятся аккорды «Goo Goo Dolls», но я ничего не замечаю, потому что мои глаза прикованы к открывающемуся передо мной зрелищу, а сердце грохочет, как чертов товарный поезд. Они сидят, скрестив ноги, на полу, соприкасаясь коленями, неудержимо хихикают над каким-то своим секретом, мука покрывает их волосы и лица, на которых отражается полное обожание друг другом.
Стою и смотрю на них, моя душа болит от того, что я самый счастливый сукин сын на земле. Я побывал в аду и вернулся, но это стоило каждой гребаной секунды того, что я чувствую сейчас... чувств, которые больше не так чертовски чужды.
Без которых я не могу прожить свою жизнь.
Хихиканье прекращается, когда пара зеленых глаз смотрит на меня из-под темных ресниц, веснушчатый носик, обсыпанный мукой, наморщен, а на губах кривая ухмылка. Он смотрит на меня, прикидывая, расстроюсь ли я из-за беспорядка, в котором он, очевидно, сыграл свою роль.
Потом ко мне устремляется взгляд фиалковых глаз, мягкая улыбка любимых губ направлена прямо на меня. И я молча удивляюсь, как сильно эта простая улыбка заводит меня каждый гребаный раз, независимо от того, сколько прошло лет. Мне хочется одновременно заключить ее в объятия, поделиться всеми своими секретами и оттрахать до потери сознания.
Сила ее магии вуду по-прежнему действуют во всю гребаную мощь.
И, будь я проклят, если бы мне хотелось, чтобы было по-другому.
Борюсь с улыбкой, расплывающейся по моим губам, потому что я становлюсь самой большой чертовой тряпкой, когда дело доходит до него – факт, который я регулярно отрицаю – и пытаюсь выглядеть сурово.
- Что здесь происходит? - спрашиваю я, входя в комнату, в то время как Райли хлопает себя по рукам, и шлейф муки взлетает в воздух, окутывая ее словно облаком пыли, заставляя их взорваться очередным приступом хихиканья.
Подхожу к ним, мои босые ноги в муке, и присаживаюсь на корточки рядом. Мои глаза бегают от одной к другому, прежде чем я протягиваю руку и ставлю пальцем точку из муки на его нос.
- Похоже, вы, ребята, устроили настоящий бардак, - говорю я, пытаясь исполнить роль дисциплинированного человека, но безуспешно.
- Ну, спасибо, Капитан Очевидность! – хихикает он, голос полон сарказма.
- Эйс Томас! - выговаривает Рай нашему сыну, но его слова уже сбили меня с ног.
Смотрю на него, изучая его лицо снова и снова, как чертову дорожную карту, чтобы понять, есть ли у него хоть какие-то догадки, хотя бы слабое представление о том, что он только что сказал мне, но в ответ не получаю ничего, кроме озорных зеленых глаз и душераздирающей улыбки. Точная копия меня.
- Эй!
Сексуально хриплый голос отвлекает меня от мелькающих образов пластмассовых вертолетов, пластырей с супергероями, намотанных на указательный палец, и хлопающего звука. Воспоминания, которые я на самом деле не припоминаю, но они кажутся ясными, как гребаный день. Мотаю головой и пытаюсь избавиться от беспорядочных мыслей, прежде чем взглянуть на нее.
- Да?
- Ты в порядке? - она протягивает руку, касается моей щеки, и смотрит на меня.
А потом он начинает хихикать, прерывая мысли, держащие меня в заложниках. Он указывает на муку, которая теперь покрывает мою щеку.
- Что? - рычу я чудовищным голосом, заставляя почти шестилетнего ребенка визжать, как маленькую девочку, когда мои пальцы тянутся к нему, чтобы его пощекотать.
- Ты теперь тоже мучное чудовище! - говорит он между приступами смеха, пытаясь от меня увернуться.
Наш праздник щекотки длится еще несколько секунд, я позволяю ему убежать, преследую, а затем обнимаю. И он еще немного брыкается, прежде чем я чувствую, как его руки обвиваются вокруг моей шеи и крепко обнимают.
Эти крошечные ручки наносят самый большой удар, потому что они держат в своих руках все, чем я являюсь. Останавливаюсь, вдыхая его – запах маленького мальчика, муки, смешанный с легким ванильным ароматом Рай – и закрываю глаза.
Думаю, так легли карты.
Чтоб меня.
Он меня спас.
Тогда. И сейчас...
Как сделала и его мама.
Чувствую на спине ее руку, касание губ к плечу, открываю глаза, смотрю на нее – весь мой гребаный алфавит – и улыбаюсь.
- Думаю, нашему мучному монстру нужно принять ванну перед ужином, - говорит она.
- Нет. - Тянусь, чтобы взъерошить ему волосы, мука снова взлетает облаком. – Ничто так не смоет муку лучше, чем прыжок бомбочкой в бассейн, верно, Эйс?
Он кричит «Ура!» и дает мне пять, прежде чем на полной скор