Ночью на 10 октября 1943 года меня вызвали в Москву. Надлежало явитьсяв Ставку Верховного Главнокомандования. Вызов был сделан по распоряжению И.В. Сталина. Причину вызова я знал, поскольку мне предлагалось подготовитьпредложения по выводу транспортных судов из Арктики. Однако дело было нетолько в предложениях. Несомненно, предстоял малоприятный для меня, как длякомандующего флотом, разговор, связанный с положением на коммуникацияхКарского моря. В течение нескольких дней оттуда вновь поступили сообщения очрезвычайных происшествиях: сначала там погиб на мине транспорт"Архангельск", затем были атакованы фашистскими подводными лодками и такжепогибли транспорт "Киров" и один из сопровождавших тральщиков. На Военном совете мы обсудили перед моим отъездом все, что касалосьдействий, трудностей, ошибок, нужд и возможностей Северного флота. Выглядело это за девять месяцев текущего года так. Обстановка в операционной зоне Северного флота к началу 1943 годасложилась явно в нашу пользу. Не сумел изменить положение и приход всеверные норвежские шхеры крупнейшего фашистского линкора "Шарнхорст" сгруппой эсминцев, что значительно увеличило на театре силы противника,выставленные непосредственно против нас на морских коммуникациях. Теперь Гитлеровцы располагали здесь довольно мощным отрядом крупных надводныхкораблей в составе линкоров "Шарнгорст", "Тирпиц" и "Лютцов", тяжелого крейсера
"Адмирал Хиппер" и вдвое большим, чем в прошлом году, количествомэскадренных миноносцев. Кроме того, они имели в своем распоряжении длядействий на коммуникациях в нашей зоне до сорока подводных лодок испециальную группу самолетов-торпедоносцев. Несмотря на это, мы провели в течение первых трех месяцев три набеговыеоперации надводных кораблей (лидера и эсминцев) на морские сообщенияпротивника и регулярно, начиная с января, стали наносить массированные ударыторпедными катерами по фашистским конвоям в прибрежных районах СевернойНорвегии. Продолжали успешно действовать наши подводные лодки и авиация, всоставе которой появились штурмовики. В общей сложности за девять месяцев,самостоятельно и в совместных операциях, разнородными силами Северного флотабыло уничтожено или повреждено свыше девяноста транспортных судов и шестькораблей противника. Именно в это время еще восемь кораблей, частей и соединенийсевероморцев стали Краснознаменными (12-я бригада морской пехоты -- командирбригады полковник В. В. Рассохин, Отдельный артиллерийский дивизион --командир дивизиона майор П. Ф. Космачев, тральщик No 32 -- командир кораблякапитан-лейтенант И. И. Дугладзе, подводная лодка "Щ-403" -- командиркорабля капитан 3 ранга К. Шуйский, подводная лодка "Щ-404" -- командиркорабля капитан 2 ранга В. А. Иванов, эскадренный миноносец "ВалерианКуйбышев" -- командир корабля капитан 3 ранга П. М. Гончар, бригадаподводных лодок -- командир бригады капитан 1 ранга И. А. Колышкин, дивизионкатеров МО -- командир дивизиона капитан 3 ранга С. Д. Зюзин), а пятькораблей и частей стали гвардейскими (эскадренный миноносец "Гремящий" --командир корабля капитан-лейтенант Б. Д. Николаев, минно-торпедныйавиационный полк -- командир полка майор Ф. В. Костькин, подводная лодка"Щ-402" -- командир корабля капитан 3 ранга А. М. Каутский, подводная лодка"Щ-422" -- командир корабля капитан 3 ранга Ф. А. Видяев, подводная лодка"М-172" -- командир корабля капитан 3 ранга И. И. Фисанович). Десятисевероморцам (девяти морским летчикам -- В. П. Балашову, А. А. Баштыркову,Н. А. Бокию, В. Н. Гаврилову, В. Н. Киселеву, 164 П. Д. Климову, П. И. Орлову, М. Ф. Покалло, В. П. Покровскому иморскому пехотинцу А. Г. Торцеву) было присвоено звание Героя СоветскогоСоюза. Результат действий Северного флота в течение девяти месяцев можно былосвести к следующему. Во-первых, было уже несомненно, что сухопутная линияфронта на приморском фланге окончательно стабилизовалась и что противникунечего надеяться на захват Мурманска и Кольского залива. Во-вторых,произошел резкий перелом на морских сообщениях. Благодаря совместнымактивным действиям разнородных сил флота на коммуникациях, нам удалосьпо-настоящему нарушить снабжение приморской группировки немецко-фашистскихвойск и свести к минимуму вывоз стратегического сырья -- никелевой руды --из Петсамо в Германию. В-третьих, наша авиация завоевала господство ввоздухе не только над базами флота, для начала разгромив авиаотрядгитлеровских асов "Гордость Германии", специально присланный на КрайнийСевер, но и на морских коммуникациях противника, где вдобавок стала успешнодействовать штурмовая авиачасть, впервые использованная в условияхЗаполярья, а летчики-торпедоносцы ввели в систему самую действенную тактику,сделавшую неотразимыми удары по вражеским конвоям. Как известно, существуют два способа торпедомета-ния -- высокое,похожее на обычное бомбометание с горизонтального полета, и низкое. Еслисбросить торпеду с большой высоты, то для самолета в таком случае меньшеопасности оказаться сбитым, зато вероятность попадания торпеды в цельгораздо меньшая. Если же сбросить торпеду на бреющем полете в пятистах --восьмистах метрах от цели, то, конечно, опасность для самолета возрастает,ибо атакуемый корабль и его охрана вводят в действие не только зенитнуюартиллерию, но вообще все, что способно стрелять. В таком случаеторпедоносцу приходится преодолевать весьма плотную огневую завесу, точнее,идти в огне. Мы на флоте решились на это, поскольку надо было топить суда противниканаверняка, чтобы сорвать его попытки изменить положение на сухопутномфронте, и результаты сказались немедленно. Боевая деятельность авиации флота в эти девять месяцев по-настоящемубыла многообразной. Летчики- 165 североморцы дрались на сухопутном фронте, поддерживали пехоту, наносилиудары по аэродромам противника, уничтожали вражеские корабли, ставили мины,вели разведку в море, боролись с подводными лодками, прикрывали действиясвоих кораблей и конвои. Все это -- при частых изменениях погоды,снегопадах, туманах, дождях, -- словом, в условиях Заполярья. Многие факты наших успехов можно было перечислить в предстоящем моемдокладе-отчете; однако не следовало забывать, что рядом с ними имелись идосадные факты наших упущений и ошибок. Мы несли полную ответственность завсе то, что произошло на арктических коммуникациях. А произошло тамдействительно малоприятное: в Карское море проникли пять -- семь подводныхлодок противника. Они атаковали ряд судов, потопили три транспорта и дватральщика, обстреляли артиллерийским огнем две зимовки на островах. К томуже на минах, поставленных этими лодками, подорвались транспорт, тральщик испасательное судно. В чем мы были виновны и почему фашистам удалось проникнуть на восток отновоземельского рубежа? Просчет был явный. Предыстория его заключалась в сложной политическойигре, затеянной союзниками еще в прошлом году. Мы на флоте не сумелиразгадать возможные последствия ее. Что знали мы у себя на флоте? Знали о непонятном по своей легкости ивнезапности уходе из Бреста фашистских линейных кораблей "Гнейзенау" и"Шарн-горст", тяжелого крейсера "Принц Евгений" и девяти миноносцев,блокированных англичанами и вдруг сумевших под носом у всего британскогофлота проскользнуть через Ла-Манш. Из разговоров с англичанами я понял, чтов Англии очень многие были обескуражены этим прорывом и глубоко возмущеныпоразительной беспечностью тех, кому вменялось в обязанность не допуститьего. Честные английские моряки, с многими из которых я познакомился вбытность их у нас, не допускали и мысли, что уход фашистских кораблей изБреста мог быть сознательно облегчен теми, от кого всецело зависело недопустить ухода; и все же объяснения, какие я слышал, представлялись неочень убедительными. Знали мы и тог что немецко-фашистское командование 166 предпринимало не раз попытки провести эти корабли в Северную Норвегию,чтобы действовать на коммуникациях Северной Атлантики, в Норвежском иБаренцевом морях. В конце концов "Шарнгорсту с группой эсминцев удалось вянваре прорваться на север и соединиться с "Тирпицем" и "Лютцовым". А затемсоюзники с марта отменили свои конвои в советские порты. Это было вызвано чем угодно, только не нашими действиями. Ибо мысвоевременно развертывали на путях вероятного движения кораблей противникаподводные лодки с задачей прикрытия очередного конвоя. Для встречи исопровождения последнего выделяли группу эскадренных миноносцев. Производилина подходах к базам поиск вражеских подводных лодок и контрольное тралениефарватеров. Наносили бомбовые удары по аэродромам противника. Короче говоря,для непосредственного прикрытия конвоя у нас действовали до 40--45 кораблейи до двух авиадивизий. Благодаря такой организации было благополучнопроведено с начала года до марта через нашу операционную зону в пунктыназначения сорок девять транспортов с грузами. Январский и февральскийконвои, направлявшиеся в северные порты СССР, вообще не понесли никакихпотерь, а конвой, вышедший из Мурманска, потерял три судна, что по сравнениюс прошлым годом было незначительной потерей. Тем не менее союзники объяснилиотмену конвоев превентивными мерами против возросшей опасности. В итогенашим транспортным судам пришлось перейти к практике одиночных плаваний, чтозначительно увеличило риск для них, с одной стороны, а с другой, вынудилонас все последующее время распылять свои силы для того, чтобы держать поднаблюдением более обширный район. Еще одно обстоятельство создавало излишнюю напряженность на театре. Намбыло известно, что союзники обещали возобновить в сентябре движение конвоев;но кто знал, не возобновится ли движение раньше и не застигнет ли этоврасплох нас? Вот почему мы, во-первых, держали дополнительно часть своихсил наготове, во-вторых, были вынуждены заранее подготовить к пред- стоящим эскортам другую группу кораблей в ущерб охране своих внутреннихкоммуникаций. 167 Неопределенность продолжается до сих пор. Наступил октябрь, но осоюзных конвоях нет ни слуху, ни духу. О чем мы на флоте догадывались? О том, что союзники ведут какую-тозакулисную игру и что конвоям в ней отведена определенная роль. Судили мытак по многому. Судили по фактам равнодушного отношения к судьбе грузов,предназначенных для нас, проявленного кое-кем в конвоях прошлого года.Весьма поучительной была история с американским транспортным судном"Винстон-Сален", о чем я рассказывал выше, говоря о прошлогоднем июльскомсоюзном конвое. Судили мы и по фактам безжалостного уничтожения союзникамиповрежденных транспортных судов с грузами, предназначенными для нас, хотявозможности для спасения этих судов не были исчерпаны до конца. Примером дляморяков транспортного флота по-прежнему оставалось поведение капитана ивсего экипажа теплохода "Старый большевик", о чем я также упоминал выше. Всамых невыгодных условиях одиночных плаваний наши транспортные моряки велисебя смело, инициативно и самоотверженно. Стоит сравнить историю с"Винстон-Сален" и случай, происшедший 17 февраля этого года с одним изсоветских транспортов, совершавшим одиночный переход из Исландии в Кольскийзалив. Неподалеку от острова Медвежьего на транспорт по очереди напали три"юнкерса". Все атаки вражеских самолетов были отбиты зенитчиками транспорта,заставившими вражеских летчиков сбросить бомбы в море. Отразив атакизенитным огнем, правильно маневрируя, то есть одновременно уклоняясь отнападения фашистских самолетов и продолжая путь противолодочным зигзагом,чтобы не подвергнуться торпедной атаке подводных лодок, моряки этоготранспорта сумели нанести решительное поражение противнику. Два из трех"юнкерсов", напавших на транспорт, были подбиты зенитным огнем; причем одинвражеский самолет загорелся и упал в море на расстоянии трех миль оттранспорта, второй ушел из пределов видимости судовых наблюдателей, дымя ибыстро теряя высоту. Чего же мы на флоте не знали? Многого. Кое-что я услышал, когда прибылв Москву. 168 Еще и еще раз я оценивал обстановку, сложившуюся в Арктике, и яснеевидел наш просчет. Мы, и прежде всего я, не призвали к порядкуГлавсевморпуть, хотя отношение кое-кого в этой системе было явно несерьезнымк порядкам военного времени. "Мы, Главсевморпуть, занимаемся перевозками, итолько ими, а вы, Северный флот, обязаны обеспечивать их и охранять нас.Безопасность плавания -- ваше, военных моряков, дело, а не наше", -- воткакой определилась позиция Главсевморпути с прошлого года. Она резкоотличалась от позапрошлогодней точки зрения в этом ведомстве. Тогдаработники Главсевморпути точно следовали нашим указаниям и соблюдали всеправила, гарантировавшие безопасность плавания в Арктике, а теперьдовольно-таки легкомысленно пренебрегали ими. Объяснялось все просто:улучшением в текущем году обстановки на фронтах и притуплением если небдительности, то, во всяком случае, чувства самосохранения, из котороговытекала элементарная осторожность. В Главсевморпути не желали считаться свозможностями противника, способного на любую авантюру в удобный для негомомент, что было продемонстрировано хотя бы прошлогодним рейдерствомфашистского броненосца "Адмирал Шеер" в Карском море. Вообще заданияГлавсевморпуть стал получать помимо Северного флота. Больше того, дажедвижение судов в Карском море и к востоку от него теперь регулировалосьпомимо нас. Мои протесты не помогали, я не мог добиться, чтобы такоеотношение к делу, явно в ущерб ему, а не на пользу, было изменено. Безусловно, сил, выделенных нами для прикрытия арктическихкоммуникаций, не хватало. Однако практика Главсевморпути не вела к лучшемуиспользованию этих наличных сил Беломорской флотилии, входившей в составСеверного флота; наоборот, такая практика осложняла и затрудняла действияэтих сил, создала нервную обстановку. Хотя бы потому, что в Карском мореучастились случаи плавания судов Главсевморпути без предупреждений. Нетолько штаб Беломорской флотилии иногда не знал о передвижении транспортныхсудов, но и само управление Северного морского пути не представляло картиныдвижения на арктических коммуникациях. Стало обычным, что в Главсевморпутине знали дислокации своего флота: ни малых судов, ни 169 больших транспортов. Не знали точно даже местонахождения своих линейныхледоколов. А незнание приводило к недоразумениям. Бывало, что свои кораблипринимались за неопознанные корабли противника. Тогда в Главсевморпутиподнимали кутерьму, и штаб Северного флота был вынужден разбираться всоздавшейся обстановке и устанавливать истину. Обо всем этом я доложил еще в начале арктической навигации поначальству. Мне было приказано заняться наведением порядка в Карском море.Одновременно было предложено Главсевморпути установить более строгий режимплавания в Арктике. Конкретно: движение судов, идущих с востока на запад,организовать с таким расчетом, чтобы соответствующие рубежи они моглипроходить группами и в определенные сроки, назначенные командованиемБеломорской флотилии; установить для этих судов отстойные пункты ожидания,пока не будет разрешено дальнейшее движение на запад; в отстойных пунктахсоблюдать маскировку, используя естественные условия (рассредоточение, фонместности, глубины и т. п.); суда с несрочным грузом отправлять на запад,когда ледовые условия исключат возможность атак подводных лодок и надводныхкораблей противника. Благодаря таким мерам положение на арктических коммуникациях удалосьвыправить. Во-первых, как только стало известно о проникновении вражескихрейдеров из Баренцева в Карское море вокруг мыса Желания, мы направили вэтот район подводную лодку "С-101" (командир корабля капитан 3 ранга П. И.Егоров), и она успешно выполнила порученное ей дело: обнаружила и потопилафашистскую подводную лодку "У-639". Успешные действия "С-101" во многомобеспечили проводку самого необычного конвоя, порученного Северному флоту. Это была проводка группы речных судов из устья Печоры через Карскоеморе в устье Оби. 23 июля конвой в составе пятнадцати речных пароходов,сопровождаемый кораблями эскорта (командир конвоя капитан 1 ранга А. К.Евсеев), снялся с якоря и вышел из Нарьян-Мара курсом на пролив ЮгорскийШар. Проводка проходила в тяжелых для речных судов навигационных условиях. ВКарском море в дни перехода сила ветра колебалась от четырех до восьмибаллов. На шести бук- 170 сируемых судах лопнули буксирные концы. Неоднократно конвой былвынужден отстаиваться на якоре возле берега и даже ложиться в дрейф доулучшения погоды. К навигационным трудностям прибавлялись минная опасностьи, пока суда конвоя не вышли из Печорского моря через пролив Югорский Шар вКарское море, угроза нападения вражеских подводных лодок. В этих условиях ибыли потеряны два корабля эскорта (вошедшие в цифру потерь, указанную выше)-- один тральщик подорвался на мине, второй был атакован фашистскойподводной лодкой, когда отделился от конвоя, чтобы доставить в одну из бухтзападного побережья Новой Земли (то есть со стороны Баренцева моря) раненыхиз экипажа погибшего тральщика. Тем не менее все речные суда в целости исохранности были' проведены в пункт назначения и 7 августа благополучнодостигли Нового Порта в Обской губе. Во-вторых, мы организовали вывод нескольких групп транспортных судов изАрктики в Белое море под усиленным эскортом, и это гарантировало успешноеплавание их. Однако мер, принятых нами, оказалось недостаточно для того, чтобыобеспечить полную безопасность плавания в Арктике. Количество и качествобоевых сил там вообще не могло удовлетворить возросшую потребностьмореплавания: именно там у нас не было хороших кораблей противолодочнойобороны и морских самолетов дальнего действия. Именно это я решил доложить в Ставке. Москва теперь была не такой, какой я представлял ее по рассказам,услышанным в первый период войны, особенно в октябре 1941 года, когдагитлеровцы достигли подступов к городу. Теперь к остаткам противотанковыхзаграждений на московских заставах, к фанерным заплатам окон, оставшимсявременной памятью о воздушных налетах, к затемнению, обычному везде,следовало присоединить будничную суету огромного города, живущего вограничениях военного времени, деловую атмосферу всюду, новый обычай,введенный летом этого да после, разгрома немецко-фашистских войск наорловско-курском плацдарме. Этот обычай -- артиллерий- 171 ский салют в честь очередной победы наших войск, освобождающих роднуюземлю от захватчиков, -- стал новой особенностью Москвы и производилнеизгладимое впечатление на каждого, кто, подобно мне, приезжал с фронта. И вот в минуты очередного салюта, идя на прием в Ставку, я вспомнил одвух фактах 1941 года: в январе-- феврале, когда в Москве проводиласьоперативно-стратегическая игра, и в сентябре, когда положение в Заполярьебыло критическим. Дело в том, что ход событий первого периода войны оказался несколькоиным, чем предполагалось оперативно-стратегической игрой. Спустя несколько месяцев, когда последовал вторичный нажимгорно-егерского корпуса лапландской группировки немецко-фашистских войск намурманском направлении, мы получили телеграмму, подписанную начальникомГенерального штаба: в случае невозможности сдержать натиск противника,отступать с границы и с побережья Кольского залива до Мурманска, чтобы"защищать Мурманск до последнего красноармейца"... Даже сейчас, два годаспустя, становится не по себе при мысли, что такой вариант обороны Заполярьямог быть осуществлен, не опротестуй его мы и не подкрепи свой протестрешительной защитой рубежей. Не так-то просто вышибать захватчиков даже вобычных условиях, а подступы к Мурманску -- это гранитные сопки, болотистаятундра, и каждый лишний километр в глубину такого участка, отданныйпротивнику, пришлось бы возвращать дорогой ценой... Приятно смотреть салют вчесть очередной победы, но при этом не следует забывать, что война все ещеидет на нашей земле и что мы все еще только возвращаем нашему народу городза городом, километр за километром, отданные противнику так же, как моглибыть отданы побережье Кольского залива и, неизбежно, Мурманск. Хорошо, чтомы не отступили и не отдали их... Размышляя так, я чувствовал себя увереннее в ожидании приема уВерховного Главнокомандующего. Ждать, впрочем, пришлось недолго: Сталин былточен, а я пришел к назначенному сроку. Первое впечатление всегда памятно. Со времени оперативно-стратегическойигры, когда я в последний раз 172 видел Сталина в предвоенной обстановке, прошло около трех лет. Человекв маршальской форме уже не был тем Сталиным, каким он помнился мне с техдней: несмотря на форму, которая всегда скрадывает возраст, он выгляделзначительно старше, чем должен был выглядеть. Видимо, два с половиной годавойны взяли у него куда больше, чем положено по календарным срокам жизни. Даи у кого они не взяли больше, чем надо бы?.. Сталин был не один, когда я вошел в кабинет: за столом сидели почти всечлены Политбюро. Вместе со мной пришли и представители ведомств, связанных сАрктикой: Наркомата морского (транспортного) флота и Главсевморпути. Несколько слов взаимных приветствий, и разговор срезу принялопределенное направление, ради чего меня вызвали в Ставку. Доложив обстановку на театре, я высказал свою точку зрения на все то,что затрудняло действия Северного флота в текущем году. В частности, сказал,что прекращение союзных конвоев через Северную Атлантику отнюдь не позволилонам высвободить часть боевых сил. Все равно мы обязаны поддерживатьоперативный режим на внешнем направлении в пределах своей зоны и бытьпостоянно готовыми обеспечить безопасность конвоев. Между тем возможностидля такого обеспечения у нас по-прежнему ограниченные. Вопросы, которые задавал Сталин, касались, главным образом,развертывания сил флота для прикрытия конвоев из Англии и США в нашейоперационной зоне. Учитываем ли мы, что фашистская эскадра, сосредоточеннаяв Северной Норвегии, может не очень тревожить конвои, пока те будутнаходиться за пределами нашей операционной зоны, и всячески будет пытатьсянаносить решающие удары именно в ней, на последнем участке пути? Чтопредпринято и предпринимается нами для предотвращения таких ударов? Будем лимы, Северный флот, готовы к встрече союзного конвоя, например в ноябре?Гарантирует ли это командующий флотом? Не повторится ли то же самое, чтопроизошло в эти два с половиной месяца на коммуникациях в Карском море? Едва я успел ответить, что прекращение конвоев союзниками помогло ненам, а гитлеровцам высвободить часть своих сил и переместить их из СевернойАтлан- 173 тики к новоземельскому рубежу, что в дальнейшем позволило им прорватьсяв Карское море, в разговор вступили другие участники совещания в Ставке....Почему не закрыты новоземельские проливы? Для чего тогда существуетСеверный флот? Неужели вам, то есть флоту, надо объяснять, что Карское море-- это внутреннее море Советского Союза и что Северный морской путь, с такимтрудом освоенный советскими людьми, должен быть неприступным для врага? --таков был смысл вопросов, заданных мне. На это я постарался ответить как можно яснее, что новоземельский рубеж,конечно, понятие менее условное, чем, например, североатлантический рубеж,где существует многосотмильное пространство между Норвегией и Шпицбергеном,которое не закроешь любыми силами флота -- надводными и подводными; новсе-таки и здесь, на север от Новой Земли, есть весьма обширноепространство, которое также не закрыть. Достаточно вспомнить прошлогоднююнавигацию, когда в Карское море проник мощный фашистский рейдер "АдмиралШеер", обогнув Новую Землю на севере, вокруг мыса Желания. Тут и выяснилось, что секретарь Архангельского обкома Огородников,информированный представителями Морфлота и Главсевморпути, прислал Сталинутелеграмму, в которой объяснял потопление транспортов на коммуникацияхКарского моря тем, что в Арктике нет миноносцев Северного флота, и тем, чтонаши подводные лодки не воюют в Карском море с подводными лодкамипротивника. Поможет ли это главному -- безопасности наших конвоев, ниОгородников, ни те, кто подсказал ему текст телеграммы, представления неимели. Утверждать же, продолжал я, что Карское море является внутренним, этозначит не представлять себе, что же такое на самом деле Карское море. Можетбыть, юридически правильно называть его внутренним морем, но война вноситсвои поправки в понятие возможности для противника проникать в такоеоткрытое море. Гоняться же с теми силами, какие мы сейчас имеем там, завражескими подводными лодками -- все равно, что гонять зайца собакой впустыне Гоби. Сталин внимательно слушал. Когда же я, отвечая на вопросы, началвозражать, несколько повысив голос, он 174 с раздражением стукнул трубкой по столу и громко сказал: -- Мы вас вызвали не пикироваться, а дать объясне ния и чтобы помочь вам. Вы говорите, что входы в Арк тику нельзя закрыть всеми надводными и подводными силами... И вдруг спросил: А воздушными? Это уже лучше, -- ответил я. -- В обеспечении безопасности арктических коммуникаций первым звеном в настоящих условиях следует считать необходимое ко личество самолетов противолодочной обороны. Их-то и не хватает у флота. Кто-то из присутствовавших заметил, когда я подчеркнул целесообразностьусиления авиаотряда, предназначенного для обороны Северного морского пути,что Головко уповает больше на авиацию, чем на флот. -- Морская авиация является составной частью флота, -- парировал я и тут же высказал претензии к Главсевморпути и к Наркомату морского (транспорт ного) флота, представители которых попытались и здесь, в Ставке, гнуть ту же неправильную линию: мол, их дело перевозить, все же остальное их не касается. Для того остального существует, мол, Военно-Морской Флот, рас полагающий соответствующими силами и средствами, которые имеются у него и в Карском море. Как только я попросил уточнить, какие силы и средства имеют в видупредставители Наркомата морского (транспортного) флота и Главсевморпути,выяснилось, что под этими силами подразумеваются тихоходные рыболовныетраулеры, мобилизованные на время войны. Наивность таких рассуждений быласлишком очевидна для того, чтобы принимать их всерьез. Однако мне опять былосказано, что мы, флот, не умеем использовать наличные силы, что сил длярешительного противодействия противнику вполне достаточно у Северного флота.Было очень обидно слышать, что мы не можем справиться даже с одной или сдвумя, самое большее, фашистскими подводными лодками, проникшими в Карскоеморе. Пришлось опять уточнить. По нашим данным, в которых я не сомневался, вКарское море проникли не одна две, но от пяти до семи вражеских подводныхло- 175 док. Не колеблясь, я заявил, сознавая, где произношу эти слова, чтоСеверный флот справится с фашистскими рейдерами, но что быстрейшаяликвидация их зависит от единства действий и соблюдения всеми без исключенияправил плавания в условиях военной опасности. И что от выполнения этихправил будет зависеть судьба транспортного флота. Самое разумное всложившейся обстановке, предложил я, обеспечить вывод из Карского моряледоколов, а с транспортными судами повременить до следующей навигации.Пусть перезимуют на Диксоне и в других местах. -- Верно, до конца арктической навигации остается немного времени, -- проговорил Сталин, приминая табак в трубке. -- Правильное предложение. За это время надо вывести из Арктики ледоколы, а транспортные суда ос тавить на зимовку в наиболее удобных пунктах. Все прочее учесть на будущее. Учесть в первую очередь вам, товарищ Головко. В обстановке военного времени хозяи ном на морском театре является Военно-Морской Флот, а вы -- командующий флотом. После небольшой паузы один из присутствовавших напомнил, что Кузнецову' было поручено еще два месяца назад приказать Головко навести порядок вКарском море. И опять-таки я не удержался -- привел пример с проводкой речных судовиз устья Печоры в Обскую губу. Проводку обеспечивал Северный флот, а неГлавсевмор-путь, который никак не может упорядочить движение своих судов. Сталин опять пристукнул трубкой по столу: -- Хватит пикироваться. Прежде' всего отношение к делу. Исходить нужно из этого. Надо стремиться решить задачу, а не затевать драчку. Вас вызвали ради прак тических предложений. Что вам конкретно надо на театре? Мне оставалось только повторить просьбу о кораблях противолодочнойобороны и самолетах дальнего действия для той же цели. -- Пишите постановление, -- сказал Сталин. -- Само леты выделим теперь же, кораблей добавим в скором времени. Разных классов, -- многозначительно обещал он иповторил:--Ледоколы из Арктики вывести, они понадобятся вам на Белом море,транспортные суда оставить на зимовку. И, когда с этим вопросом было решено до конца, прибавил на прощанье: -- Будьте готовы к встрече конвоев. Как ни тянут союзники, особенноЧерчилль, им придется возобновить конвои. Поэтому не забывайте: Северномуфлоту предстоит трудная и важная задача. Государственная задача. Вышел я из кабинета И. В. Сталина с чувством удовлетворения: флоту былатвердо обещана помощь, в которой мы так нуждались. А в том, что обещаниебудет выполнено, сомневаться не приходилось: я сам, своей рукой, писалпостановление об этом, которое диктовал Сталин. Необходимость такой помощиподсказывали здравый смысл и сознание того, что никакие промахи, допущенныенами на Северном флоте, в частности мной, его командующим, не могут умалитьстратегическое значение Северного театра, подтверждаемое войной. Для тогопартия предусмотрительно и создавала Северный флот. * И надо учесть на будущее совет, полученный в Ставке: правильное иэффективное использование маневренности сил флота требует прежде всегоманевренности мышления тех, от кого зависит управление этими силами. 
1 Н. Г. Кузнецов -- Народный комиссар Военно-Морского Флотав годы Великой Отечественной войны. 176 12 А. Г. Головко
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
КОНВОЙ ИДЕТ МОЛЧА 1943, октябрь -- ноябрь Несколько часов, проведенных 10 октября в Москве, показалисьбесконечными: все время тревожила мысль о новоземельском конвое. Он вышел изАрхангельска накануне вызова меня в Ставку Верховного Главнокомандования итеперь находится в районе между Иоканкой и мысом Канин Нос, то есть в самомопасном месте на выходе из Белого моря: там, где, по данным радиоразведки,обнаруживаются подводные лодки противника. Разумеется, гитлеровцы будутвсячески пытаться атаковать конвой, особенно транспорт "Марина Раскова",идущий в его составе. Океанская махина в двенадцать тысяч тонн, трюмыкоторой забиты грузами до отказа, представляет собой соблазнительнуюприманку для вражеских лодок. Кроме того, на выходе из Белого моря вПечорское море и несколько севернее, на параллели Карских Ворот, встречаютсяи плавающие мины, которые ночью не видны. Вдобавок малоутешителен прогнозпогоды. Маршрут конвоя пролегает именно через те места, которые захватитциклон, распространяющийся от Исландии через Баренцево море на восток. Всего этого достаточно для беспокойства за судьбу конвоя. Отблагополучного прибытия его в пункт назначения -- Белушью губу -- зависитнормальная зимовка всех новоземельцев военного времени: транспорт везет имтеплую одежду, продовольствие, оборудование для аэродрома, топливо и многоедругое. На его борту, помимо груза, находятся, не считаяпятидесяти--шестидесяти человек экипажа, двести пассажиров. Разговор в Ставке, несправедливые обвинения, предъявленные нампредставителями Главсевморпути и Наркомата морского (транспортного) флота,нападки,
последовавшие вслед за обвинениями, со стороны тех, кто ошибочнополагает, будто вход в Карское море лежит только через новоземельскиепроливы, еще более усилили во мне тревогу. Чувствую себя взвинченным допредела. Поскольку для меня, да и для всех, кто в состоянии трезво оцениватьсоотношение сил на театре, географию и огромные расстояния нашейоперационной зоны, понятен прорыв, нажим и успех противника. Вот уже восьмоймесяц к пустому пространству Северной Атлантики прикована большая частьбоевых сил нашего флота, хотя эти силы позарез нужны для защиты подходов кАрктике и коммуникаций в Карском море. Никогда не следует считать противника глупее себя. Поведение союзников,отменивших конвои из США и Англии, не могло остаться незамеченным длягитлеровцев. Вполне возможно, что последние приняли прекращение союзныхконвоев как результат своего превосходства на коммуникациях. Во всякомслучае, немецко-фашистское командование учло ситуацию на театре,воспользовалось ею, сняло какое-то количество своих подводных лодок дальнегодействия с коммуникаций Атлантического океана и направило против нас сзадачей проникнуть в Карское море. Что и удалось им. А у нас не хватило сил для противодействия. Во-первых, чтобы помешатьпроникновению гитлеровцев в Карское море, надо держать под наблюдениемпространство шириной в несколько сот миль, на подходах из Баренцева моря кпроливам Югорский Шар, Карские Ворота, Маточкин Шар, а также пространствосевернее мыса Желания. Во-вторых, чтобы предотвратить нападение вражескихподводных лодок на конвои, надо иметь не один -- два корабля эскорта на два-- три транспорта, как имеем сейчас мы. Ведь противник на своих сообщениях уНорвегии теперь обеспечивает каждый транспорт прикрытием из десяти --одиннадцати кораблей разных классов. И, несмотря на такое сопровождение, мытопим их торпедами, выпущенными из аппаратов наших лодок. Стоит лиудивляться, если нам время от времени не удается уберечь то или иное судно,когда мы имеем, повторяю, один --два корабля эскорта на два--три транспорта? 12* ' 179 Вот и сейчас могу ли я быть спокойным, если мне известно положение сновоземельским конвоем?.. Он состоит из транспорта (пароход "МаринаРаскова") и двух кораблей охранения (эскадренные миноносцы "Гремящий" и"Громкий"). На пути от. выхода из Белого моря до Белушьей губы конвойподстерегают не только плавучие мины и не только шесть подводных лодокпротивника, отмеченных нашей радиоразведкой, но и та самая опасность,которую таил в себе позавчерашний прогноз погоды. Флагманским кораблем конвоя идет "Гремящий" под брейд-вымпеломкомандира дивизиона эскадренных миноносцев капитана 2 ранга А. И. Гурина,прежнего командира этого корабля. Последнее сообщение с "Гремящего" было израйона Иоканки. На выходе из Белого моря конвой встретился с сильнымштормом. Корабли очень кренило, они шли лагом к волне, и Гурин повернул вИоканку, чтобы подкрепить кое-что на эскадренных миноносцах и проверитькрепления всякого рода на транспорте. Решение правильное. Конечно, груз еще в Архангельске следовалозакрепить в расчете на сильный шторм, но лишний раз проверить всегданеплохо. Трое суток было не до записей в дневнике. Истекли все сроки длявозвращения с позиций подводных лодок Хомякова и Кунца. На запросы неотвечают. Никак не могу примириться с мыслью, что обе лодки погибли, что ниКунец, ни Хомяков никогда не вернутся в базу, не известят о своемвозвращении традиционными выстрелами, означающими очередную победу... За двас половиной года войны можно бы приучить себя к неизбежности потерь, но якаждый раз переживаю до слез. После каждой потери становится как-то стыдно:вот, мол, ты жив, а другие сложили свои головы... Особенно тяжело послеэтого вновь провожать ту или иную лодку в очередной поход. Прощаешься сэкипажем внешне спокойный, а сам мысленно представляешь все внезапности,которые ожидают уходящих в далекий поиск, на позицию, к берегампротивника... Самое правильное -- держать сердце на замке. Хорошо сказалАлександр Фадеев на последней странице "Разгрома", почему и вре- 180 зались в память слова: "...и перестал плакать: нужно было жить ивыполнять свои обязанности"... Нет, пожалуй, более трудной боевой службы, чем служба подводника. Если,например, летчик все же имеет шансы на то, чтобы спастись (или самолетспланирует без мотора, или можно выпрыгнуть с парашютом), то у подводниканет никаких шансов. С глубин более пятидесяти метров нечего и надеятьсявыбраться из затонувшей лодки. У нас же на Северном театре, даже в Кольскомзаливе, то есть дома, нет глубин меньше, чем 250--300 метров. Вчера, 13 октября, обнаружили вражес