ского командира было его решение взорвать корабль, если бы не удалосьуйти из Лиинахамари. Отличным было и поведение экипажа, четкаяисполнительность всех -- результат совместных усилий командира и партийногоколлектива "малютки". Не боясь перехвалить, скажу: личному составу "М-171"есть с кого братьпример в критические моменты. Однако в навигационном искусстве у Старикова,бесспорно, имеется слабина. Ошибка в счислении, о которой записано в моемдневнике, свидетельствует о том, чего в дальнейшем не должно быть. Ибо война не прощает ошибок. Декабрьский баланс войны на Северном морском театре выражается такойцифрой: общее водоизмещение атакованных и потопленных нашими подводнымилодками вражеских судов за месяц составляет 66 тысяч тонн. Это значит, чтолапландская группировка гитлеровцев не получила многого из того, что ейкрайне нужно и на зиму и вообще для боевых действий. В частности, неполучила двадцати тысяч полушубков, транспорт с которыми несколько сутокназад потоплен подводной лодкой "К-22" под командованием одного из старейшихсевероморцев -- капитана 2 ранга В. Котельникова. Узнав, что вез в трюмах торпедированный "катюшей" транспорт,Котельников сказал: -- Пусть егеря попляшут на морозе. Никто их к нам не приглашал... Завершаю декабрьский дневник следующей записью, которую надо будетвспомнить в конце войны: "...Полгода войны. Гитлер обещал немцам закончить войну максимум черездесять месяцев. Не вышло -- это ясно. Разгром гитлеровских полчищ подМосквой, освобождение Ростова-на-Дону, высадка наших войск в Керчи иФеодосии, произведенная Черноморским флотом, достаточно убедительнопоказывают, что мы уже пережили растерянность, которая была у нас в первыемесяцы военных действий, и начинаем крепко давать сдачи немецко-фашистскимвойскам. Сейчас вопрос в том, когда мы их окончательно разобьем".
ГЛАВА ШЕСТАЯ НА ВНЕШНЕМ НАПРАВЛЕНИИ 1941, сентябрь -- 1942, июнь
апряженная с первых дней войны обстановка, сложившаяся на приморскомучастке Карельского фронта, достигла кульминации в сентябре, при второмнаступлении немецко-фашистских войск. Ожесточенные бои на мурманскомнаправлении, в районе побережья Мотовского залива (Западная Лица,Муста-Тунтури, подступы к полуострову Среднему), длились в течение сентябряи октября. К ноябрю гитлеровцы убедились в тщетности попыток преодолеть нашесопротивление и в бесплодности своих надежд обосноваться на зиму вМурманске. Не вышло у них и с десантом на Рыбачий. Готовились они к десантудолго и основательно, о чем нам было известно и что дополнительно держалонас в напряжении; однако высадить его так и не решились. Волей-неволей импришлось всерьез подумать о вынужденной зимовке там, где они застряли: насопках и в тундре. Впрочем, и там, где мы окончательно остановили егерей, имне везде удалось удержаться. А 7 ноября части нашей 14-й армии при поддержкекорабельной артиллерии Северного флота достойно отметили двадцать четвертуюгодовщину Великой Октябрьской социалистической революции: перешли внаступление в районе губы Западная Лица. Вместе с ними по-прежнему сражалисьморские отряды. Именно тогда, в ночь на 7 ноября, совершил свой подвигкраснофлотец Александр Торцев, секретарь комсомольской организации одного изэтих отрядов. Дважды раненный, окруженный стрелявшими в него чуть ли не вупор егерями, он вел с ними бой до последнего патрона, после чего поднялсяво весь рост и метнул гранату в наседавших врагов. Это видели многие. Подвиг Александра Торцева как бы воплощает в себе
В А. Г. Головко 81
самоотверженные действия морских отрядов Северного флота. Последнимдосталось, в частности, штурмовать сильно укрепленную высоту Важная, котораягосподствовала над Чертовым перевалом. Фашисты называли ее "Стальнымшлемом". Решительным броском морские отряды вышибли егерей не только сВажной, но и с другой, по-соседству с ней, высоты. В этом бою вновь отличился старший сержант морского отряда В. П.Кисляков, ставший Героем Советского Союза еще 13 августа, когда в силунеобходимости один держал оборону против ста гитлеровцев. И теперь онпроявил матросскую смекалку. Вьюга, разыгравшаяся перед боем, была настолько сильной, что фашистскиеегеря не ожидали штурма. Они отсиживались в расщелинах, укрываясь от колючихснежных вихрей, которые бушевали над обледенелыми сопками. Передвигатьсябыло невыносимо трудно. Вихри ослепляли, забивали дыхание; видимость почтиотсутствовала. Тогда Кисляков надоумил всех в отряде надеть маски противогазов сгофрированной трубкой. Эта нехитрая выдумка позволила морскому отрядунеприметно подкрасться к противнику, занять удобную исходную позицию и посигналу командира совершить штурмовой бросок. Он и решил судьбу обеих высот. В общем, после контрудара, нанесенного нашими частями понемецко-фашистским войскам у Западной Лицы, позиционная война в Заполярьестала фактом. Сами гитлеровцы признали крах "блицкрига". Оценивая положениесвоей лапландской группировки, они были вынуждены следующим образомподытожить -- публично, в печати -- действия хваленых горно-егерскихдивизий: "Основой их деятельности стала забота о поддержании жизни". Успеху нашего контрудара немало способствовали действия кораблейСеверного флота на морских коммуникациях противника. Далеко не всетранспортные суда с насущными припасами для лапландской группировки попалипо назначению. Многие из них (в том числе транспорт с двадцатью тысячамиполушубков, о чем я упоминал выше) были уничтожены торпедами или подорвалисьна минных заграждениях, поставленных нашими подводными лодками. Так обстояло на мурманском направлении. Свое дело мы сделали, хотя намбыло нелегко, очень нелегко. Достаточно сказать, что к середине ноября из-затрудности подвоза продовольствие в Мурманске и в Полярном оказалось наисходе: ведь еще в сентябре немецко-фашистские войска перерезали Кировскуюжелезную дорогу, и поэтому все грузы, пока не была построена Обозерскаяжелезнодорожная ветка, шли к нам кружным путем из Архангельска через Белое иБаренцево моря. В столь неблагоприятных условиях мы не только выстояли, нетолько задержали противника на месте, контратаковали его и вынудилиокопаться, но и смогли нацелить соответствующие силы флота на решение тойспециальной задачи, которая с каждым месяцем войны приобретала все более иболее первостепенное значение. Наряду с тем, что входило, как прежде, в круг задач Северного флота(помощь армии на приморском участке, боевые действия на морскихкоммуникациях противника, защита своих внутренних сообщений, среди нихважнейшей коммуникации -- Северного морского пути, откуда в течение октября-- декабря мы вывели восемнадцатью конвоями все транспортные суда иледоколы), нам надлежало обеспечивать проводку союзных конвоев на внешнемнаправлении. Союзными конвоями с различными условными обозначениями (литераи номер) назывались караваны транспортных судов с грузами военныхматериалов, направляемые через Атлантику из США и Англии в северные портыСоветского Союза. Движение конвоев началось еще в августе. Пунктом приема и разгрузки ихсперва был только Архангельск, поскольку железнодорожное движение изМурманска к центру страны уже тогда было прервано. Проводку на переходе отанглийских портов до места назначения обеспечивали боевые силы британскогофлота метрополии и корабли нашего Северного флота. По договоренности спредставителями английского военно-морского командования (для переговоров кнам в Полярное прилетала в середине июля группа офицеров британского флота,которую возглавляли контр-адмиралы Вайан и Майлс), путь конвоев был разделенна две операционные зоны. Одна тянулась от Англии через Исландию до островаМед-6* 83
вежьего (неподалеку от Шпицбергена), и конвои в ней обеспечивалисьисключительно эскортом из английских кораблей; вторая занимала пространствоот Медвежьего до Архангельска, и движение конвоев на этом участкеприкрывалось английскими кораблями и нашими силами -- подводными,воздушными, надводными. Кольский залив и Мурманск на первых порах (вплоть до окончаниястроительства железнодорожной ветки Обо-зерская -- Беломорск в ноябре)вообще не предусматривались для использования как места приемки транспортныхсудов и обработки их. Сюда к нам до конца 1941 года заходили только военныекорабли союзников -- либо подчиненные командованию Северного флота в боевыхдействиях на театре (английские подводные лодки "Тайгрис" и "Трайед",восемь--девять тральщиков-сторожевиков типа "Спиди"), либо по специальномуназначению (английский крейсер "Кент" с министром иностранных дел АнглииИденом, направлявшимся в Москву, английский крейсер "Эдинбург", эсминцы"Ико" и "Эска-пейд", сопровождавшие в Кольский залив танкер "Мирло" итранспорт "Декабрист" с грузами, предназначенными непосредственно для нуждфлота). С первых же дней войны, едва определились наши государственныеотношения с Англией и США в совместной борьбе против гитлеровской военноймашины, мы на флоте не сомневались в особом значении внешних коммуникацийСеверного театра. Не раз припоминал я слова, сказанные И. В. Сталиным примоем назначении на Северный флот в 1940 году: в прошлых войнах связь нашейстраны с внешним миром оказывалась более обеспеченной по северномунаправлению, нежели через Балтику или через Чернов море. К этому шло итеперь. Во всяком случае, только так следовало понимать прибытие группы Вайана-- Майлса для переговоров, хотя сами переговоры касались конвоев лишь впределах разграничения операционных зон. Кроме того, представитель Главногоморского штаба капитан 1 ранга М. Воронцов, сопровождавший англичан, передалмне указание народного комиссара познакомить их с обстановкой на Севере и свозможностью базирования английских кораблей в Кольском заливе. В кругвопросов, связанных с базированием, входили и такие: можем ли мы снабжатькорабли овощами, какого качества будут овощи и нельзя ли посмотреть их; можем ли снабжать мазутом и какого качества мазут;можем ли организовать для английских матросов тюрьму на берегу (имелась ввиду гауптвахта); есть ли у нас дома терпимости. На все это я отвечалсоответствующим образом: из овощей будем давать то, что сами имеем; домовтерпимости в нашей стране нет и не будет; тюрьму для английских матросоворганизовывать не станем и т. п. Беседы подобного рода продолжались двое суток. Вопросы мне задавалпреимущественно контр-адмирал Вайан -- высокий, худощавый, лет пятидесяти. Вначале войны (Англии с Германией) он командовал флотилией миноносцев иотличился при освобождении пленных с транспорта "Альтмарк" у побережьяНорвегии. Держал он себя грубовато, с подчеркнутой независимостью, говорилгромко и отрывисто. Его коллега, контр-адмирал Майлс, в недавнем прошломкомандир "Нельсона", одного из сильнейших линейных кораблей, ограничивалсятем, что уточнял детали (по вопросам Вайана), и вообще производил болееприятное впечатление. Немного ниже ростом, чем Вайан, но примерно тех желет, он отличался от него манерой держать себя. Фразы строил оченьосторожно, говорил учтиво. Последний разговор английских представителей со мной заключался вследующем. -- Адмирал, -- спросил Вайан, -- какую помощь вы хотели бы получить от английских морских сил? Не знаю, предполагал ли он такой ответ: -- У нас сейчас мало авиации, а нужно ударить по базам противника в Киркенесе и Петсамо. Прошу учесть, что операция может принести пользу и для вас, если ваш отряд будет идти в Кольский залив. Желательно прове сти ее еще до прихода английских кораблей в наши воды. Вайан заявил, что этот вопрос не в его компетенции, но лично он считаеттакую операцию возможной, о чем и доложит начальству. О ходе дальнейших переговоров, которые продолжались в Москве, яинформирован не был, но вскоре получил приказ народного комиссара об отзывес позиций всех наших подводных лодок, действовавших к западу от Кольскогозалива. Авиации запрещалось бомбить корабли в море. Какая операциянамечалась, мне было неизвестно, и я лишь предполагал, что предстоит тот са- мый удар по фашистским базам, о котором у меня был разговор с Вайаном иМайлсом. Так и оказалось. 30 июля около полудня наши батареи и посты на Рыбачьемдонесли: "Над Петсамо и Кир-кенесом идет воздушный бой. Самолетынеопознанных типов бомбят оба эти пункта". А на другой день стало известно,по сообщению из Главморштаба, что Киркенес и Петсамо подверглисьбомбардировке с английских самолетов, взлетевших с авианосцев. Эффект ее былнезначительный, а потери англичан велики, так как в обоих пунктахбомбардировщики попали под сильный зенитный огонь и под удары фашистскихистребителей. Английское командование явно недооценило противовоздушнуюоборону Киркенеса и Петсамо. Через двое суток возле Рыбачьего были подобраны с резиновой шлюпки,доставлены в Полярное и помещены в наш госпиталь два английских летчика --лейтенант и сержант. Реальной помощи удар английской авиации нам, конечно, не принес, чтопонимали и сами англичане. Однако они придавали ему дипломатическоезначение, судя по сообщениям, появившимся в их печати. В сообщениях былиуказаны потери, и поскольку потери были большие, тем самым подчеркивалось,что это жертвы, понесенные ради союзников, то есть ради нас. В это же время в Полярное прибыла постоянная британская военно-морскаямиссия во главе с кэптеном Бе-ваном, вскоре получившим временное званиеконтрадмирала (по должности, как принято в английском флоте), старым морскимофицером. Когда-то он был командиром миноносца, но затем долгие годы провелна военно-дипломатической работе -- морским атташе. Война застала его вотставке, занимавшимся сельским хозяйством. И вот он прибыл прямо со своейфермы к нам, подкрепленный начальником штаба миссии коман-дером Дэвисом --человеком энергичным, хитрым, подводником в прошлом и, по всей видимости,разведчиком в настоящем. Назначение представителей этой миссии в Мурманск и Архангельск ещеболее подтвердило нашу уверенность в особой роли Северного морского театра,в частности Кольского залива и Мурманска. Действительно, равноценных им местдля базирования флота и для грузовых операций у нас в Заполярье не было: теплое течение Гольфстрим делало ихдоступными для судов круглый год. Понятно, почему мы -- 14-я армия и Северный флот -- опротестовалителеграмму Генерального штаба, присланную в момент второго наступлениянемецко-фашистских войск, когда горно-егерские дивизии Дитла пыталисьпрорвать нашу оборону: отходить к Мурманску (в случае невозможности сдержатьнатиск противника). Наша просьба отменить это указание была рассмотрена. От именикомандования северо-западного направления А. А. Жданов и К. Е. Ворошиловприслали нам телеграмму, в которой предписывалось использовать для действийвсе имеющиеся в распоряжении Северного флота силы и расширить свою опорнуюпозицию, выдвигая вперед новые опорные пункты и подготавливая запасные вглубине, района. Все это звучало не очень ясно; однако было понятно, что заКольский залив, за Рыбачий и Средний надо драться. Прислал директиву и Нарком Военно-Морского Флота. В ней указывалось:"При любом положении на сухопутном фронте Северному флоту оставаться вПолярном, защищая этот пункт до последней крайности". Смысл обоих указаний был один: ни в коем случае нельзя позволитьпротивнику выйти на побережье Кольского залива, отрезать и захватитьМурманск с его незамерзающим портом. Еще раз подтверждалось значениеКольского залива, которое нам было понятно и раньше, как только началосьстроительство железнодорожной ветки Обозерская -- Беломорск. Вскоре это стало понятно для всех. Позже всех стало яснонемецко-фашистскому командованию. В дневнике я записал тогда: ""...5 ноября 1941 года. Английская миссия поставила вопрос овозможности заходов конвоев с грузами в Мурманск. Причалы и краны позволяютразгрузку. Железнодорожные пути дадут возможность дальнейшей транспортировкипо Обозерской железной дороге. Для снабжения английских кораблей охраненияна обратный путь английская миссия просила каждый раз отпускать две тысячитонн нефти для крейсеров и эсминцев и продовольствие на две тысячи пятьсотчеловек на шесть -- семь суток. Конечно, ледовая обстановка вынудиттранспорты