Рижесса собиралась действовать строго по плану. Камера, лестница, комната, Чонка. Быстро и тихо. Про себя надеясь, что Нильяс ее не обманул.
Отец действительно спал. Он находился прямо посередине комнаты, примерно на том же месте, какое занимала Рижесса. В глазах эльфийки защипало: и как она могла его бросить? Ну и пусть это произошло ради любви к Ильсикару. Такая любовь — дело приходящее и уходящее, вспомнить даже мать Рижессы. А отцовская…
Рижессе хотелось верить, что сейчас отец очнется и скажет, что очень ждал Рижессу. И что он любит ее — так, как любил всегда.
Все совершают ошибки.
А Рижесса была обязана посвятить себя служению на благо клана. Их с Ильсикаром затея сразу была обречена на провал, да и, что таить, эльфийка с самого начала это понимала.
Обычно получается так, что дети предводителей воспитываются отцами. И, если бы у Рижессы и Ильсикара когда-нибудь появились дети — как же глупо это звучит! — то, скорее всего, Рижессе пришлось бы их покинуть. Она в любом случае покинула бы их: Ильсикар бы стал править Зеленеющими лугами, а Рижесса… Ее ждали Бескрайние ночи.
А ещё — Чонка.
Ключ торопливо скользнул в замочную скважину, сделал полтора полных оборота, и дверь камеры скрипнула. Оставив ее полуоткрытой, Рижесса бросилась к отцу и упала на пол, крепко обнимая его.
Белые волосы предводителя Бескрайних ночей посерели, в уголках глаз появились морщины. Бедный, бедный отец! Как она посмела бросить его?
По щекам Рижессы скатилось несколько горячих слез. Как же так: она не плакала, когда стража Сверкающих вод хватала ее, не проронила ни единой слезы, сидя в полной воды тюремной камере. А теперь, увидев отца и прикоснувшись к нему, почему-то дала волю чувствам.
Лед ведь тоже только в тепле тает.
Не время, сейчас не время, шептала себе Рижесса.
Ладони оставляли на щеках мутные разводы.
Отец размеренно дышал.
Рижесса коснулась и его щеки тоже, а потом произнесла уверенно:
— Просыпайся. Просыпайся, папа. Следует поспешить. Сейчас мы спасемся, а потом… Отец!
Ресницы, темно-коричневые, в отличие от волос, вздрогнули, и Миридан уточнил, нахмурившись, слабым голосом:
— Дочка?
— Это я, папа. Мы у Сверкающих вод, но скоро выберемся. Поднимайся, пожалуйста, папа, — она непроизвольно всхлипнула. — Нас уже ждут.
— Кто?
Движения Миридана были слабыми, неуверенными, и Рижесса хваталась за отца, будто боялась, что тот упадет обратно, на пол.
Наверное, он простыл, когда лежал здесь. Если бы она умела лечить!.. Но нет, эльфийка только и могла, что в тайне от отца летать на Чонке.
— Тот, кто мне помог, — ответила Рижесса, не называя имен. — И Чонка. Я чувствую — она рядом.
— Чонка? — протянул Миридан. — Несносный дракон.
Он поднялся на ноги, и Рижесса подскочила вместе с ним. Придерживая отца за предплечье, она повела его к выходу из камеры. Постепенно походка предводителя Бескрайних ночей становилась увереннее. Похоже, действительно кормили. Наверное, этот Нильяс все же не врал.
Камера осталась позади, и Рижесса потянула отца к лестнице. Он покорно шел за дочерью. Может, действительно простил? Или сейчас думает не об ее предательстве?
Рижессе почему-то сильно захотелось увидеть Ильсикара, его летние, живые глаза — то насмешливые, то мудрые, то такие любящие, что от одного их взгляда замирало сердце. Сначала Рижесса вернет отца, а потом ей придется все же встретиться с Ильсикаром — хотя бы для того, чтобы попросить прощение. И уйти.
Эльфийка остановилась у лестницы, глубоко вдохнула и обернулась к отцу.
Миридан не сводил с нее внимательного взгляда, а потом вдруг уточнил:
— И все-таки, кто нас ждет, Рижесса? Ильсикар? Неужели он отправился спасать меня?
Имя эльфа он произнес с издевкой. Или Рижессе только показалось?
— Нет, — она качнула головой. — Тот, кто нас ждет… он нам не друг, но и не враг. Его слова показались мне достаточно искренними, чтобы довериться. Только на один полет. А после…
Даже серебро — слишком дорогой металл для грубого, неотесанного сапфира. А Рижесса, более того, посмела претендовать на золото.
Под ногами скрипели ступени, но Рижесса уверенно поднималась наверх. Миридан следовал за ней. А потом они действительно оказались в комнатке, освещенной лишь несколькими лунными лучами, проникающими через небольшое пробитое в каменной стене окошко.
В эту комнату вела только одна дверь и одна лестница.
И Рижесса прикрыла глаза, надеясь, что Нильяс действительно говорил правду. Или за этими камнями сейчас скрываются воины? Стоит им услышать лишь шорох, как они тут же ворвутся внутрь, а уж там… Возвращение в камеры можно будет считать за милосердие. Но, кажется, предводитель Сверкающих вод не намерен проявлять доброту.
Рижесса молчала. Миридан — тоже.
И сколько продлилась эта тишина? Так любимую Бескрайними ночами вечность?
Через треть полулунки кованая дверь с тихим скрипом распахнулась.
***
Не существует в жизни такого, чтобы все раз! — и пошло-покатилось, не спотыкаясь о каждую кочку и не падая в яму. Так просто — не может. И, если кому-то до сих пор везет, значит, он ещё не добрался до того места, где эти самые кочки-ямки и раскиданы.
А, как доберется, берегись!..
Нильяс и берегся, резво приближаясь к дворцу Сверкающих вод. Острые серые шпили башен этого дворца будто проткнули небо насквозь, насадив копья на непослушные, гордые звезды. Со стороны небольшого прудика, серебрящегося под луной, доносилось кваканье лягушек. В траве копошились изредка блистающие желтыми огнями светлячки. А ещё вокруг царил ветер, который тут же встрепал отливающие ночной синевой волосы Нильяса.
Он обещал Рижессе взять лекарство. Ещё необходимо было захватить кое-что из одежды и деньги — без денег он не протянет. Благо, покои Нильяса располагались на первом этаже, недалеко от главной лестницы, поэтому идти до них нужно было недолго.
Главное при этом — не попасться на глаза уважаемым родственничкам. Слуги поймут — они уже привыкли к странностям младшего ле-Сириена, а вот братья и отец начнут проявлять любопытство. Учитывая, что выглядит Нильяс сейчас наверняка довольно подозрительно, а там, в комнатке, его уже ждет Рижесса, есть большой шанс, что так просто его не отпустят.
И все-таки, не время думать о плохом!
Он взобрался по высоким светлым ступеням, сделанным из мрамора, к самому входу во дворец. Потянулся к витражной двери, расцветку имеющей такую же, как белые ночные мотыльки, и с силой потянул ее на себя. Дверь порой заедала, но на этот раз открылась беспрекословно. Посчитав, что это хороший знак, Нильяс шустро направился к лестнице. А там уже и до комнаты недалеко…
Эхо отражало шаги. Нильяс шел в почти полном мраке, рассеиваемом лишь редкими настенными светильниками, источающими белый холодный свет, но он не обращал на это внимания. Нильяс нервничал и, только оказавшись в своих покоях, смог выдохнуть с облегчением.
Он почти не обращал внимания на окружающую обстановку. Лишь заметил хаотичный беспорядок, как обычно, царивший вокруг. Но в этом беспорядке эльфу было ориентироваться гораздо проще, чем в идеально сложенных шкафах.
Лекарства. Одежда. Деньги. Так просто.
Грубая сумка с вышитым на ней серебряным цветком принялась в скором порядке наполняться. Лекарства — что-то от головы и от воспаления легких, другого в покоях Нильяса не нашлось — по крайней мере, на виду. Одежда — теплый плащ, не пропускающий воду, серая рубашка… носки. Ладно. Деньги — несколько десятков серебряных монет, тут же закатившихся на самое дно сумки.
Как просто!
Куда уж проще?
Но почему пальцы на руках такие холодные, будто целый час пробыли в родниковой воде? Так и гляди, посинеют.
Закинув сумку за спину, он отправился к двери. Все отлично, Нильяс, все…
В окно не выпрыгнуть — придется обходить дворец несколько полулунок, ведь он действительно протяженный, словно какой-нибудь ручей.
Приняв нечеткий силуэт, отражающийся на матовой поверхности, за игру воображения, Нильяс потянулся к дверной ручке. Один поворот, неловкий щелчок — и?
И глаза, точно такие же, серые, как у него. Насмешливый взгляд.
— Брат?
В груди запылало.
Старший сын предводителя, Гьерос ле-Сириен из клана Сверкающих вод, чуть улыбнулся.
— Отец тебя потерял, — произнес он, не сводя с Нильяса взгляда.
Мимо такого не пробьешься. Гьерос ловок и хитер — не зря отец считает его достойным. И ему нетрудно будет остановить Нильяса.
А ещё он отлично распознает ложь.
И наверняка уже подметил дрожащие пальцы Нильяса.
Перелив пепельных волос, ленивое скольжение взгляда по Нильясу, и Гьерос уточнил:
— Куда собрался?
И спрашивал он это серьезно, пусть на лице Гьероса виднелась улыбка. Такая змеюка — и в Сверкающих водах! Да таких даже у Нагретых камней нет, где, по сути, и должны обитать всякие пресмыкающиеся.
Надо сказать правду, но при этом солгать.
В общении со старшими братьями у Нильяса опыта было тоже мало.
— К девушке, — ответил он тихо.
— К человечке?
— К эльфийке.
— Как ее зовут?
Нильяс шумно выдохнул и ответил:
— В ее имени нет ни одной буквы от твоей Ноолы. Я могу быть свободен?
— Нет, — категорично заявил Гьерос.
Сумка предательски соскользнула с плеча и оказалась в руках у Гьероса. Он тут же принялся сосредоточенно в ней рыться, извлекая на свет то, что Нильяс складывал туда всего лишь несколько мгновений назад, попутно замечая:
— Микстура от кашля? Обычно к девушкам другие снадобья берут, о мой друг. Носки? Она живет на дне реки, и ты боишься промочить ноги? Серебряник? Ну это понятно, кхе… А плащ тебе зачем?
Учитывая то, что сейчас Нильяс оставался в одной белой шелковой рубашке, вопрос прозвучал глупо, о чем эльф и поспешил сообщить:
— Боюсь замерзнуть.
— И именно поэтому, на случай неудачи, прихватил с собой отвар от головной боли, братец? Куда же ты собрался, что все эти вещи смогут пригодиться тебе?
— Куда нужно, — напомнил тот. — К эльфийке.
— Смело, смело… Она живет на другом конце континента?
«Она живет в подземелье нашего дворца и ждет меня в комнате сторожа».
Медлить нельзя. И не только поэтому. Есть лишь один шанс — вот, пока Гьерос расслабился. Подбежать, выхватить сумку и покинуть дворец. А там… Если у Нильяса получится…
У него должно получиться.
Ведь он идет на этот поступок не только ради себя.
Нильяс резко дернулся с места, подхватил сумку и помчался к выходу из дворца. Гьерос тоже не стал медлить — оторопь прошла за тысячную часть мгновения, и он бросился следом.
На дне сумки позвякивали монетки, бьющиеся о банки с лекарствами.
Волосы взметались, словно флаги — пепельный и черно-синий. Странно, почему такие темные, очень странно… Ведь это не цвет Сверкающих вод.
Витражи цвета ночного мотылька.
Резкий рывок…
Глоток свежего воздуха и тут же — соприкосновение сумки с дверным полотном. Осталось лишь повернуться, потянуться вверх…
И — ура! — щиколотка падает, отгораживая возможность выйти в дверь. Нильяс пользовался этой штучкой ещё в детстве. Потом, правда, забыл об этом, но сейчас эта неожиданная блажь, скрытая под серебряным козырьком и почти никому не известная, пригодилась как никогда кстати.
А теперь — бежать!
***
Серебряные глаза — вот первое, что стало заметным после того, как дверь в эту чудную комнатку распахнулась. Следом за ними прозвучали слова:
— Меня преследуют. Быстрее! Где ваш транспорт, Рижесса?
Обеспокоенный взгляд Рижессы и насмешливый — ее отца. Миридан к тому же уточнил:
— Нильяс ле-Сириен? Это ему, дорогая дочь, ты решила поверить?
— Некогда разговаривать, — строго произнес эльф. — Сюда вот-вот придет мой брат, и тогда нам не получится уйти.
Рижесса кивнула и на мгновение прикрыла глаза. Ветер, пробивающийся через открытые дверь и окошко, ещё больше усилился, а потом его заменил шелест крыльев.
— Идем, — она кивнула. — Отец, может быть, мы поговорим позже?
— Мы обязательно поговорим позже, — заметил он, не сводя взгляда с Нильяса.
Да, кажется, Рижесса все же пошла в отца.
Они шустро покинули сторожевую. Все смешалось — и кваканье лягушек, и подмигивание плененных звезд, и сияние тусклых светлячков…
Все смешалось, и даже сердца слились: сейчас у всех троих беглецов они стучались одновременно. Даже у Миридана.
Все слилось, но крылья Чонки отчетливо выступали во всем этом однообразии: чешуя, сверкающая сапфирами, заставляла посмотреть на себя, а голубой глаз то и дело прикрывался плотными веками. Когти на лапах показались внушительными и, казалось, могли вместить в себя пассажира, которому не хватит места на спине…
Наверное, Нильяс думал, что он станет таким пассажиром.
Миридан оставался хладнокровным. Он всегда был таким.
А Рижесса… Рижесса почему-то улыбалась, и, спроси у нее кто-нибудь причину этой улыбки, эльфийка не смогла бы ответить что-либо внятное. Ну да никому и дела не было, чтобы что-то спрашивать у нее в тот момент.
Приземление Чонки заставило сделать шаг назад — по королевскому двору пронесся воздушный поток.
А потом — скачок на спину, резкое движение, и полет. Когда волосы становятся волнами, действительно сверкающими под лунным светом, в ушах шумит ветер, а в сердце поселяется предвкушение.
Тогда всем троим казалось, что дальше будет лучше.
Но, конечно, никто из них не забыл, что окна в дворце Сверкающих вод достаточно большие для того, чтобы отлично видеть небо.
Лети, лети… Пока можешь.
***
Это так глупо! Глупо надеяться на успех, когда за твоей спиной полный провал и такой же поджидает впереди. Это даже глупее, чем проявлять слабину, когда…
Когда надо действовать — четко, быстро. Когда дело не в чувстве — в долге. И все великие душевные порывы требуется душить на самом корне.
Так учил Гело.
Его уроки оказались бесполезными.
Может быть, потому, что больше никто и никогда не смотрел на Ривежа с такой заботой?
Ривеж находился в небольшой душной комнате, около деревянной дверцы, ведущей в чудесный сад с розами. Старушка, стоящая напротив него, беззубо улыбалась и говорила что-то о том, что Ривеж обязательно справиться с положенной на него миссией. Дрянная девчонка, добавляла она, сверкая полностью черными, без белка, глазами, не сможет никуда уйти. И ты вернешься, доказав верность своему господину.
И ты вернешься…
Истинные обитатели Таинственного замка, если уж и покидают его, то всегда возвращаются. Потому что они – его частицы, сложенный механизм. А система не может работать даже без единой детальки.
И во главе этих жителей стоит Гело, пусть многие об этом не догадываются — масштабы Таинственного замка поистине неоценимы. И все жители, выходят, частички Гело. Даже в Леле, черноглазой старушке, когда-то так сильно испугавшей Анну, явственно чувствовались черты хозяина.
Взять то же имя…
Или ту жестокость, с которой она вспоминает об Анне. Милая, милая старушка.
— Благодарю, — Ривеж склонил голову.
Лела потрепала его по чудесным чуть волнистым волосам, отливающим сейчас золотом, и добавила:
— Мы будем ждать. Мы очень будем ждать, дорогой наш мальчик.
— Верю.
К счастью, Ривеж никогда не считался истинным обитателем Таинственного замка — жил в нем всего несколько лет, с сознательного возраста, прислуживая Гело. Значит, он не обязан возвращаться обратно.
Но это, конечно, не значит, что Ривеж с уверенностью, хотя бы самому себе, заявляет: «Я не вернусь».
Он должен выполнить приказ.
Этому его тоже учил Гело.
Если бы он знал, как Ривежу не хочется быть послушным щенком…
Дверь скрипнула, и внутрь комнатушки тут же влетел запах роз. Они, кажется, цвели все время, годы подряд, не обращая внимания ни на мороз, ни на беды, творящиеся в замке. Цвели — и оставались такими же прекрасными. Чудесные розы. Колдовские.
Шаг — и Ривеж покинул границы Таинственного замка, оказавшись в его саде. А там уже недалеко до ворот в каменном заборе, обвитом таким же вечным плющом.
А там уже недалеко от Анны.
По крайней мере, у Ривежа есть ориентир — чуть впереди, на расстоянии вытянутой руки, в воздухе зависла голубоватая искра. Скоро она улетит дальше, и Ривежу придется следовать за ней. Гело обещал, что та покажет короткий путь.
Розами пахло нестерпимо.
И Ривеж, чтобы поскорее покончить с этим, уверенно направился к воротам под неусыпным надзором голубой искры.
Глава 13. Нечестности
— Чудесное утро, — провозгласила Яриска, всплеснув руками. — Просто замечательное. Только посмотрите, какое солнце! В лесу такое увидишь редко. Как много я пропустила…
Нахмурившийся Ильсикар явно был с ней не согласен. Может быть, даже думал о том, что тоже вполне смог бы назвать свое утро замечательным, если бы спал на какой-никакой, но кровати, с мягким матрасом, подушкой и одеялом. Но, увы, в силу обстоятельств эльфу пришлось ночевать на полу.
Анна пыталась разгладить спутавшиеся волосы. Выражение ее лица казалось задумчивым. Наверное, она все ещё переживала, что деньги оказались фальшивыми, а потому совершенно непригодными к использованию. Или волновалась о том, как же они полетят на спасение Рижессы.
Она чувствовала себя как никогда ответственной за чужие судьбы. Ведь она сама создала персонажей, которым эти судьбы принадлежат.
— Думаю, — продолжила Яриска, — нам следует посетить туалетную комнату, чтобы привести себя в порядок. А потом можно и сходить на завтрак. Правда, как именно мы на него пойдем, я не знаю… Ай, ладно, придумаем что-нибудь! — не унывала она. — С таким составом просто невозможно оставаться без еды! Если уж совсем ничего не получится, воспользуемся драконом.
— Если с ним, конечно же, все в порядке, — заметил Ильсикар.
— А что с ним может случиться? Начнут приставать — так он шашлык сможет сделать… О, кстати, это идея.
Идея Яриски явно не пришлась ее спутникам по вкусу: наверное, они недостаточно ее распробовали. Анна недоуменно посмотрела на ведьму, а Ильсикар лишь вздохнул.
А после план Ярисы пошел в исполнение. Туалетная комнатка тут действительно находилась — правда, одна на этаже, но найти ее все равно не составило труда. Закончив с утренними процедурами и более-менее приведя себя в порядок, путники собрали все те небольшие пожитки, что имелись у них с собой, и спустились вниз.
Первый этаж таверны встретил их подозрительным взглядом хозяина этого местечка и рассеянными — постояльцев. На круглых столиках перед последними стояли приятно пахнущие напитки, хлеб, жареные яйца… От одного взгляда на еду живот начинал урчать.
Можно смело сказать, что Ильсикар ошибался, провозглашая Яриску балластом, ведь она снова решила пустить в ход все свое очарование, чтобы добыть завтрак. Она, чуть покачиваясь и явно думая, что так выглядит привлекательнее, подошла к хозяину таверны и уточнила:
— Сколько стоит самый простой завтрак на троих?
Мужчина пару раз моргнул, смотря на нее, а потом уточнил:
— Неужто деньги найти успели? Ваши лживые монеты я принимать не собираюсь.
Яриска рассмеялась и заметила:
— Мы и не собираемся вам их предлагать! Есть предложение гораздо соблазнительнее.
Облокотившись о стойку, за которой находился мужчина, она похлопала колдовскими янтарными глазами с длинными ресницами. Небольшие красные губы ведьмы растянулись в улыбке. Да и сама она находилась в непозволительной близости от его лица.
Ильсикар явно хотел высказать свое мнение по поводу этого, но решил промолчать.
Впрочем, Анне тоже не слишком нравилось происходящее. Благо, они уже забрали из комнатки вещи — и сумку Яриски, и плащ Анны, до сих пор наполненный монетами. Ведь их в любую секунду могут выгнать отсюда, так хоть и снаряжение с ними уйдет.
Яриска тем временем продолжила, кивая за спину:
— Вот она — создатель. И может сделать так, чтобы ваше заведение стало самым почитаемым в Ривентейне. Как вы смотрите на это?
— У меня таких создателей, деточка, — съехидничал мужчина, — по три на дню. Если это и есть то предложение, то я отвечаю отказом.
— Как вы глупы! — Яриса убрала локти со стойки, чуть отодвинулась назад и недовольно зыркнула на него из-под полуприкрытых ресницами глаз. — А я — ведьма. И могу сделать так, чтобы ваша дешевая таверна, которая только на дрова и годится, в одно мгновение порушилась!
Но мужчину оказалось не так просто сломать.
— Попробуй.
— Обязательно.
Яриска вернулась к Ильсикару с Анной, а потом произнесла достаточно громко для того, чтобы это услышал несговорчивый хозяин таверны:
— Запомните это место. Вернусь домой — нашлю проклятие.
— Честно? — уточнила Анна.
— Куда честнее! — Яриска всплеснула руками, приближаясь к путникам. — Ведьмы всегда сдерживают слово. А я ведь действительно ведьма! Идем. Что-нибудь добудем. Тут есть рынок? — она взглянула на Ильсикара.
— Нужно спасать Рижессу.
— Если мы не поедим, спасать придется нас. Бежим на рынок, хватаем продукты — неважно, как! — и сразу спасать. Договорились?
Ильсикар коснулся пшеничных волос и равнодушно уточнил:
— С каких пор ты стала командиром?
— С тех самых, как ты присвоил себя к святым и не сходишь до простых смертных, о эльф. Я голодна, и Анна тоже. Ты хочешь нас угробить? Или ты действительно думаешь, что мы сможем лететь и даже с кем-то там воевать, хотя не ели больше суток? Вот признайся, эльф, ты действительно такой наивный? О себе подумай хотя бы, герой, — добавила она презрительно.
— Может, ты не будешь меня воспитывать? — холодно заметил Ильсикар. Анна и не думала, что он может говорить так. И ей вообще казалось, что он, и его слова тоже, должны излучать тепло. Но сейчас его голос звучал настоящей ледяной сталью.
Яриска, направляясь к выходу из таверны, произнесла, одновременно награждая ее хозяина очередным недовольным взглядом:
— Та твоя любимая никогда не сможет сказать ничего подобного. Потому что у вас с ней — любовь, и вы предстаете друг перед другом в более выгодном свете. Может быть, она у тебя тоже истеричка с гордыней, кто знает. Зато я, в отличие от нее, вижу тебя насквозь, дорогой эльф. Поэтому, будь так добр, прислушайся к моим словам.
— Ну конечно.
Нужно было срочно исправлять положение. И Анна не придумала ничего лучшего, чем сказать:
— Может быть, вы не будете ссориться?
Ее посетило чувство дежавю: кажется, прежде Анна уже раздавала подобные советы.
— Эх, Анна, — отозвалась Яриска. Толкнув дверь, она вышла на улицу, залитую солнечными лучами, и шумно вдохнула свежий воздух. — И как только мироздание додумалось поселить дух создателя в твое тело? Ведь ты совсем-совсем наивна и слишком хорошо думаешь о людях. Веди, Ильсикар. Нам нужен рынок, а продукты достать я сумею.
Солнце припекало голову и слепило глаза; но, тем не менее, народу на улицах Ривентейна становилось все больше и больше: кто-то куда-то шел, кто-то просто стоял, наслаждаясь утренней прохладой, кто-то вел беседы и недовольно морщил носики. И все равно, поняла вдруг Анна, эти люди не слишком и походили на тех, что она видела каждый день. Не слишком спешили и больше смотрели друг на друга.
Они с Яриской и Ильсикаром влились в толпу и двинулись к рынку, движимые эльфом. Как Ильсикар не спорил, он все-таки повел их туда. Наверное, действительно понимал, что был неправ. Или из-за Анны согласился отложить спасение Рижессы. Почему они с Ярисой так невзлюбили друг друга?
Анна думала обо всем этом и о ещё многих вещах, а потом перед ними появился тот самый рынок. У него не было входа и таблички; просто улица вдруг расширилась, и по обеим ее сторонам появились лотки с продуктами, одеждой, посудой, которых при движении вглубь становилось все больше.
— Мне нужна какая-нибудь крупная лавка, — упрямо твердила Яриска, пробираясь через людей. Поиски скоро обвенчались успехом: около одного из лотков, занимаемого женщиной в красном клетчатом сарафане, ведьма и остановилось. Она чуть сощурилась, оглядывая товар, а потом буднично поинтересовалась:
— Что будем брать?
Перед ними лежала самая разнообразная сдоба: и свежеиспеченный хлеб, наверняка с хрустящей корочкой, и маковые булочки, и сырный калач… Честно говоря, Анна не отказалась бы ни от чего. А вот Ильсикар продолжал быть равнодушным.
— Думаю, надо что-то более сытное, — продолжила Яриска.
Торговка заинтересованно взглянула на нее и уточнила:
— Вам что-то показать?
— Да-да, — Яриска покивала. — Мы тут с моими друзьями. Анна, Ильен, подойдите сюда, — она зазывающе махнула рукой. Анна приблизилась к ней, встав по правую сторону от ведьмы. Ильсикар же, названный не своим именем, подойти явно не решился бы, если бы не грозный взгляд Яриски.
А ведь так, с прикрытыми ушами, он действительно напоминает простого деревенского парня. Разве что очень красивого и… ну и надменного, что таить? Он же все-таки эльф.
Прямо перед Яриской, на деревянном подносе, стояли булки хлеба; некоторые из них не вмещались и потому расположились сверху. Почему-то Анна думала, что ведьма заинтересовалась именно ими; но ведь у них нет денег! Или Яриса нашла ещё пару монет?
— Вон те рогалики покажите, пожалуйста, — Яриска ткнула в совсем другой конец, на поднос, к которому действительно невозможно было подойти. — Они сколько стоят? Из чего печете?
Женщина развернулась, намереваясь продемонстрировать товар, и Яриска, загораживаемая спинами Анны и Ильсикара, ловким движением закинула одну из лежащих наверху булок хлеба к себе в сумку. Когда торговка развернулась, держа в руках поднос, Яриска вновь принялась беспечно улыбаться.
— Три медяка за килограмм, — отозвалась торговка.
— А они из пшеничной муки? — проявила осведомленность Яриска.
— Из ржаной, — женщина качнула головой.
— Как жаль! — ведьма вздохнула. — У меня из-за нее слезятся глаза и чихание начинается. А я так искала рогалики именно из пшеничной муки! Когда-то купила, больше и найти не могу.
Торговка слушала на ее исповедь удивленно, а потом все-таки уточнила:
— Брать не будете?
— Не будем, — Яриска огорченно махнула рукой. — Очень жаль.
Она шустро двинулась в сторону выхода из рынка, прижимая к себе сумку с булкой хлеба. Анна хотела что-то спросить, но Яриска пригрозила своим спутникам молчать; остановилась она только около самого конца рынка, у лавки с фруктами, за которой сидел юноша с большими голубыми глазами. Даже Анна отметила его неопытность в рыночном деле; что уж говорить о зоркой Ярисе?
— О! — воскликнула ведьма. — Каждое утро покупаю тут эти замечательные яблоки, — она ткнула пальцем в одну из наполненных фруктами коробок, — а тебя раньше и не видела.
— Я вместо дяди, — отозвался юноша.
— А с ним что? — Яриска ахнула, мимолетом заправив прядь за ухо.
— Все в порядке, — поспешил успокоить ее парень. — Он уехал на свадьбу дочери. Опять будешь яблоки покупать?
— Конечно, — отозвалась Яриска. — Очень их люблю.
Она чуть пододвинула ящик с яблоками к себе и принялась активно рыться в нем, откладывая отдельные экземпляры в сторону. В итоге яблок вышло около десяти. И даже этого торговца Яриска шокировала — ещё бы, по ее словам выходило, что она съедает десять яблок за день!
Она сгребла их в охапку и начала передавать юноше со словами:
— Взвесите?
Но тут, как Анна и предположила, произошло нечто. Не аллергия, но криворукость. Яблоки выпали из рук Яриски, и только самые везучие их них вернулись обратно, в ящик; остальные же покатились по мощеной камнями площади, задорно подпрыгивая.
Яриска понеслась следом.
Анна с Ильсикаром наблюдали за ней с некоторым удивлением. Но за приятельницей почему-то не бросились.
Яриса тем временем шустро подхватила несколько яблок. Оставалась лишь парочка, укатившаяся дальше всех. Ведьма упорно следовала за ними, а потом вдруг вскрылась в толпе; когда толпа рассеялась, оказалось, что она пропала вовсе.
— И где ваша подруга? — уточнил побледневший юноша.
— Она у нас ненормальная, — заметил Ильсикар. — Зря ты вообще согласился продать ей эти яблоки.
Он побледнел ещё больше.
— Но всегда возвращается, — добавил эльф. — Подождите чуть-чуть, и она вернется. А мы с моей… — он бросил взгляд на Анну, — сестрой встретили ее совершенно случайно и сейчас вообще опаздываем. Пойдем? — он взял Анну за предплечье.
Она кивнула и наградила неопытного торговца сочувствующим взглядом. Зато от неожиданно встреченной спустя поворот Яриски ему достался нелестный отзыв. Хорошо, что парень его все же не слышал.
— Нечего быть таким лопухом, — заметила она, протирая яблоко о платье. Убедившись, что фрукт достаточно чистый для того, чтобы быть съеденным, она с хрустом откусила кусок и, прожевав, продолжила: — Если бы ему хотелось, сам бы и ловил. Так нет же! Стоял и глазками хлопал.
— Выговор от дяди получит, — заметил Ильсикар.
Яриска молча протянула ему одно из яблок. Явно надеялась, что он займется им и хотя бы на время покончит с замечаниями касательно Яриски.
— А аллергия обычно как раз-таки на пшеничный хлеб и бывает… — заметила Анна.
Яриса согласно покивала и заметила:
— Так называемая «алиргия» на пшеничный хлеб у меня и есть. И, если бы те сдобные творения оказались выпеченными из пшеничной муки, мне бы даже не пришлось врать. Но, видишь, как не повезло! Поэтому будем считать, что у меня вот такая особенность, ведьминская.
— И хлеб есть ты не будешь, особенная?
— Ты же из нас самый неголодный, — с намеком заметила Яриска. — А хлеб я позаимствовала ржаной.
Они направлялись к городским воротам. Слушая болтовню Ярисы, Анна крутила в руках точно такое же зеленое яблоко, врученное ведьмой в первую минуту встречи; она утверждала, что словила его первым, ещё в полете, и потому с почтением отдает его создателю. Яблоко было точно таким же, какое Анна ела на завтрак в Таинственном замке; и, следовательно, точно таким же яблоком Анна когда-то запустила в Ривежа, чуть не попав по лбу…
Анна ведь даже не догадывалась о том, что тот же самый Ривеж сейчас занимается ее поисками, выполняя приказ.
Впрочем, разве у Анны есть время об этом думать?
***
Покончив и с хлебом, и с яблоками, создательница, эльф и ведьма взобрались на дракона, который все время, что они отсутствовали, меланхолично лежал на полянке, освещенной солнечными лучами, но скрытой от посторонних глаз стройным рядком деревьев. Настроение у всех троих, можно сказать, немного улучшилось: Яриска и Ильсикар даже временно прекратили свои споры, Анна чему-то улыбалась; а настроение четвертого путешественника, кажется, и не ухудшалось — Гридиар все так же щурил свои мудрые желтые глаза.
Слабо верилось, что сейчас, после непродолжительного полета, их ожидают подвиги, а не развлечения или отдых. Но, тем не менее, впереди приятелей по несчастью ждала единая цель: спасение одной эльфийки.
И, конечно же, они вновь ни о чем даже не догадывались.
Нагретая на солнце чешуя казалась лучше любого матраса; тем более, матраса той таверны, которую Яриска назвала дешевой и пообещала проклясть сразу по возвращению домой.
Медленно, но верно приближался обед. А в обед, тем более, такой солнечный и жаркий, наступает ленивое состояние. Но, кажется, придет брать себя в руки. И сражаться, да… Сражаться…
Ильсикар прикрыл глаза.
Все-таки, он плохо спал на полу этой таверны. Может быть, он и вовсе не падал с дракона только потому, что был ведом желанием? Ведь он вот-вот должен был увидеть Рижессу. Эльф, правда, никому из его спутников в этом не признавался.
А потом, собравшись с силами ещё немного, они взмыли в воздух. И сонливость тут же ушла, сменившись предвкушением.
***
Приземление на поляне перед замком Сверкающих вод, под солнцем отливающего серебром, вышло достаточно мягким.
— Ждите меня тут, — провозгласил Ильсикар, вздохнув. — Я переговорю с предводителем Сверкающих вод, заберу Рижессу, и мы вернемся вместе.
— Корона не жмет? — уточнила Яриска, элегантно слезая с дракона и помогая слезть Анне. — Тогда подумай ещё раз. Я — ведьма, Анна — создатель. А ты собираешься идти один. Почему ты отказываешься от нашей помощи? Ведь, как я поняла, твоей возлюбленной «просто поговорить» не получилось.
— У них с этим кланом всегда натянутые отношения были, — заметил Ильсикар. — А у нас с ним взаимопомощь. Они просто не поспеют меня не послушаться. Вполне возможно, что именно я — будущий предводитель ле-Кирильеров. В моих руках такая же власть, как у отца.
Положив сумку на траву, Яриска уселась на нее, оперлась спиной об теплого полулежащего дракона и вынесла вердикт:
— Жмет.
— Тем более, если со мной что-то случится, вы сможете улететь, — зачем-то добавил Ильсикар.
— А это уже интереснее… — протянула Яриска. Не выдержав, она подскочила с места и приблизилась к Ильсикару. Ведьма внимательно посмотрела в его серьезно настроенное лицо, а потом зачем-то коснулась выбившейся из низкого хвоста прядки.
Она была слишком низкой для эльфа, а потому выглядела довольно беззащитно. И нежно. Если бы сейчас Анна посмотрела в ее глаза, увидела бы в них так несвойственную ведьмам заботу.
— Если что-то случится и тебя будут брать в плен, кричи как можно громче, — предупредила она. — И мы прибежим тебя спасать, гордый ты наш. И что ещё...
— Спасибо, — удивился Ильсикар.
— Пока рано, — остановила его Яриска. — Из головы умная мысль вылетела. Вот как только ты уйдешь, вернется, спорим? Ладно, давай уже. Хотя видок у тебя ещё тот: такой весь потрепанный.
О сменной одежде эльф, действительно, не побеспокоился.
Ильсикар зачем-то посмотрел на Анну, и та кивнула.
— Удачи, — добавила она.
Ильсикар развернулся и сделал несколько шагов в сторону массивных ворот, расположенных в метрах пятистах от дракона, но Яриска вдруг окликнула его. Ильсикар обернулся: он наверняка готовился встретить с ее стороны очередную гадость, но вместе этого Яриска вытянула ленту из косы, завязала из нее бантик и протянула эльфу.
— Это на память? — уточнил он.
— А вот и нет. Это магия. Такой дешёвый трюк: кинешь ее на пол, и встанет дымовая завеса. Очень короткая. Так что осторожнее.
Ильсикар кивнул и теперь уже скрылся окончательно.
А Яриска, вернувшаяся к дракону, вдруг вздохнула и заметила:
— Из него вышла бы отличная прислуга, как думаешь?
Анна думала, что беспокоилась Яриска не об этом. Или, по крайней мере, не только об этом. Но все же ответила:
— Думаю, и предводитель клана эльфов из него неплохой получится.
Яриска кивнула, а потом, не выдержав, рассмеялась.
***
Сверкающие воды встретили Ильсикара грозными серыми шпилями и хрупкими блеклыми витражами; в гордом одиночестве он прошел до дверей в дворец, длинный-длинный, тянущийся в неведомую даль, которую эльф не мог даже увидеть. А потом, когда Ильсикар все же оказался внутри, Сверкающие воды снизошли до того, чтобы поговорить с ним.
И понеслось-покрутилось.
Ле-Сириены встретили его всей компанией — не хватало только самого младшего, которого едва ли не отверг их род — и единым вопросом:
— Что вы желаете?
— Я пришел за Рижессой.
Представляться не требовалось — они и так знали, кто он.
Волосы у всех ле-Сириенов были пепельные, они отражали белый свет не хуже шелка. И слова одного из сынов предводителя, Гьероса, даже звучали ласкового, подобно этой дорогой ткани:
— Мы ждали тебя. Я покажу ее. Хотя Миридана мы, конечно, отдать не сможем…
«Его мы потом заберем вместе».
Лестница, затхлый коридор… подождите полулунку, пожалуйста. Или чуть больше.
Ведь дверь вдруг захлопнулась, и Ильсикар оказался в коридоре пустой темницы с залитыми водой камерами, закрытыми на ржавые замки.
И эти камеры оказались абсолютно пустыми.
Глава 14. Твое спасение
Чонку решили оставить на поляне с примятой травой, хотя и не слишком было понятно, почему она примята. Может быть, тут ежедневно устраивают стоянку для драконов? Или они заняли чье-то место? В принципе, Чонка всегда может улететь…