- Вернуть всегда можно.
- Это как же? По ходу, я чего-то не знаю, или тему не секу. А может ты чего не договариваешь? - Дато пристально посмотрел на Коркина.
- Ну давай договорю. Ты Монгола знаешь?
- Знаю, вор авторитетный. Старый.
- Ну вот. Папик это его.
- Как? - поднялся с дивана Тима, - Монгол, он же при понятиях...
- А видно не всегда был. А вот и дело мое. Пресануть папу - сын сам прибежит.
- Монгол человек уважаемый, - поморщился Дато, - пресануть - разборы будут. Не мы его крестили, не нам и корону снимать. А потом... Время уже сколько прошло? И ты уверен, что этот Холод появится?
- Появится. Я его хорошо знаю. Он не за папика распрягаться будет, не на принципах он. А вот узнает, чё да почём - нарисуется. Вот и получите «лямы» свои.
- А твой интерес какой?
- Холод. Я ему сердце вырву!
- А мы зачем тебе? Нам чужого мяса не надо, - улыбнулся Дато, - давай сам уже. И бабки возьмешь.
- Вы чё-то не догоняете. Монгол чей? Ваш. Вы же потом со мной буровить будете. Так вот. Бабки вам за Монгола, ну, чтобы отвернулись. А потом... Куда я? Я в розыске! А вы ксиву мне состряпаете, людей дадите, и будем считать - квиты. Каждому свое, Дато.
- Странный ты. Но подумать можно. Два «лимона», говоришь?
- А может и больше. Мы же не считали. И только Монгол между нами стоит. Ну чё, вместе подумаем, или как? Может я кого-нибудь другого найду?
* * *
- Ну и чё ты об этом деле маркуешь, - произнес Тима, когда Владлен вышел из комнаты, - резон есть или гонево полное? Слышь, а может он мусорской?
- Да не, - покачал головой Дато, - он сам мусоров стрелял, а бабки... В принципе, Аслановские ушли. Там предъявляли, а потом на этого Холода и слили. А Аслан кучеряво жил - дом на Рублях, два казино, центр какой-то торговый. Наркота, Тима. Там всегда густо. Вполне может так и быть.
- Так чё, смысл заряжать есть?
- Есть. Мы, в принципе, ничего не теряем. Поставим человечка к нему, и, если чего - концы отрубим.
- А ты чё думаешь, он дурак такой?
- Дурак не дурак, тут тема другая. Монгол у многих во где сидит, - он щелкнул себя по горлу, - старый стал. Он только разговаривает, а нам там человек порезче нужен. Там, брат, дороги - тропки нетоптаные. Там мыслить надо. Есть там один беспредельный, Север, вроде они с Монголом на мировуху пошли, но все равно ладов нету. Но тут обратка есть. С Монголом мы меньше получаем. Север - старатель по полной! Бабки выгонами идут. Ну не вор он, но зато как работает! А Монгол соберет толковище и на пику его за беспредел посадит. Чё жрать-то будем? Объедки Монголовские с его авторитетом? Бизнес, братан, его ковать надо, а Монгол на наркоту запрет положил, а через Китай ее знаешь сколько? А потом... Там торчков до хуя, а дури нет. Вот они себя ханкой и садят. Нет, Монгол - реликт. И если Корень с ним разрулит - всем спокойнее будет. А потом, если с этим Холодом не байда, по «лимону» на рыло по-легкому срубить, как тебе?
- Заманчиво, - Тима закурил, - Холод этот, судя по всему, со всеми в терках, морозится сучок. Я много за них слышал. Прямо, блядь, легенда! Робин Гуд Норильский! Глину же из-за него саданули. Он муть поднял. А тут Монгол... В принципе, какая разница? Монгол, Глина - старперы. Нарамсил не с теми - получай. Я думаю, можно этого Владю заслать. Есть у меня человечек. Змей. Бригадный. Их всех посекли, он ко мне подкатил: нас, вон, пять рыл осталось, подсоби, Тима. Ну я разрамсил, авось пацанчик пригодится. Он ушлый такой, резкий. Как ты?
- Да ништяк. И своих не подставим. Пускай едут. Только пускай с Севером перетрут. Я вот чё думаю, решим с Монголом - малявы писанем и коронуем его. С ним проще. А потом, он все расклады Монголовские знает. Так что вытянем.
* * *
Владлен с размаху бухнулся на кровать, скрипнув костями: «Ну всё. Завтра в бон-вояж! Здравствуй, Холод, где ты? Нет, конечно, никаких «лимонов» нет, но об этом знают только они. Пускай Дато верит сказке про клады, пускай! Пускай Монгол не при делах, но он отец этого ублюдка! А когда нет отца - это больно... Очень больно, Холод. Больнее только, когда ты совсем один. Больнее, когда тебя превращают в животное. Больнее тогда, когда то, во что ты верил превращается в то, что тебя предало и размазало по стенкам психушки. Боль возвращается, Холод. Она уже заточила свои острые когти, сжалась в пружину... Нет, вначале она только тебя укусит. Ты будешь умирать медленно. Я буду отрывать с тебя по куску. Вначале отец, которого ты не любил, а он не любил тебя. Но все равно, ведь у тебя есть душа, отморозок! Ты просто ее спрятал за бронежилетом своего беспредела. У тебя есть душа, Холод, потому, что ты хочешь жить! Я тоже хочу жить! Но жить без тебя, приходящего в больных снах и смеющегося. Лекарство убило всё, кроме этих снов. Эти сны возвращали в жуткую боль. Ты не собака, Холод, ты человек, которому очень скоро станет страшно!»
Дверь в комнату распахнулась и на пороге появился крепкий рыжий детина:
- Я Змей, Корень. Вместе поедем. Давай, собирайся, - он швырнул на стол конверт, - здесь бабки, ксивы. Дато сказал, отзванивать ему, - он вытащил из кармана телефон и швырнул его туда же, - и смотри, не ты один такой ушлый. Я не люблю не договаривать. Если что, - он задрал куртку, под которой торчал «Стечкин».
- Холодно что-то, - Владлен поднялся и закрыл окно.
* * *
Холод любил бывать здесь - Киёмидзу-дера. Великолепный храм, с которого открывается не менее великолепный вид на Киото. Путь к нему ведет через узкую торговую улочку. Не спеша, он, наверное, в тысячный раз шел к нему. Смелая деревянная конструкция пятидесяти метров высотой поддерживает на отвесном склоне горы искусственную платформу, на которой стоит храм, как будто тянущийся к облакам. Здесь всегда толкаются сотни туристов. Здесь звучат разные языки, сплетающиеся в какой-то единый шумный птичий говор. Он подошел к перилам и заглянул в бездну. Всё уходит...
- Да ты прикинь, чё твориться, - резко резануло ухо Холода, - беспредел полный! Понаехали! Мы одним платили, товар гнали, а щас вообще непонятки! Кому платить? Я договарился на пятьдесят тачек, ну как всегда, Воронеж там, Саратов... Бабки на стол положил. Мне всё обосновали - гони. Через неделю другие наезжают. Я им: всё, рассчитался? А они: «Не-а, теперь нам платишь!». В девяностых, брат, легче было, крыши так часто не менялись. Ну я Монголу отзвонил...
«Монгол!» - промелькнуло в мозгу Холода.
- Ну чё Монгол, - спросил второй голос, - он же вроде козырный?
- Побили его Северовские козыря, дочиста! Им со столицы подмога прикатила. Как там его зовут? Корень, кажись? Вот он, братан, и беспредел. Севку помнишь? Отказался. Так они ему этот отказ в голову из «Калаша» и насыпали. А Монгола нет! Он сейчас ничего не решает. Ну я чё, взял билеты, и порешал - пускай они между собой сначала отскубаются, а я спокойно в местных «сушилках» отсижусь. Разберутся, кто главный - вернусь. А то и тем плати, и сем... Всем!
За все время этого диалога, Холод впервые осмотрел участников - пузатый усатик, у которого на брюхе рядом с золотой цепью висит дорогой фотоаппарат, и сухой дрыщ в бейсболке с надписью «Nissan», держащий банку пива в руках. Люди оттуда, откуда он сбежал. Нет, он пытался убедить себя, что не бежит, что так надо. «Надо» оказалось проще, а проще всегда было глупее. Монгол, Корень... Чужие ему люди. Но это две жирные кровоточащие линии в его судьбе. Линии, которые не смоет волна прибоя. Линии, которые не заглушит унылый звук сямисена. Линии, которые не перечеркнут иероглифы «жизнь» и «смерть». Линии, которые до сих пор не сделали его в этой стране своим, «учи». Линии, которые сплелись в круг, круг, по которому он побежит снова. Владлен запомнил слова сенсея Холода – «Правил нет. Есть игра».
Холод достал из кармана монетку и без всякой надежды, что он вернется сюда, зашвырнул ее вниз, в пропасть. У себя на Родине он никогда не кидал монет, но возвращался. Он снова вернется. На этот раз не понимая, почему. Он не знал Монгола, но он и не ненавидел Владлена. Однако, эти люди, словно змеи сплелись в его судьбе. Судьба перестала быть для Холода мудрым востоком и звала его в безмолвные сопки Забайкалья, возле которых на хищном джипе колесил Владлен, расстреливая, режа и куроча любое воспоминание о человеке, который мог бы быть его отцом...
ВТОРАЯ ГЛАВА
- Ну чё, ты вроде здесь как за главного канаешь? - Владлен уставился на Севера.
- Ну и чё с того?
- Да нет, давай что ли, я Корень, это Змей, Казах, Тюлень и Колдун. Мы от Дато.
- Ну созванивались мы с ним, - поморщился Север, - только слышь, пацаны, я одного не пойму, чё вам-то этот Монгол уперся? Вроде как я ему накосорезил, а вы каким боком?
- Правым, - усмехнулся Змей, - с Монголом порешаем - Дато тебе корону обещал.
- Ништяк, - залыбился Кузбас, - царь всея Забайкалья! Король сопок! - он заржал.
Север тоже улыбнулся:
- Корону, говоришь? Да мне и в шапке неплохо, - он сдвинул на затылок вязанную шапку - с короной-то оно, нахлобучек много. А вот Монгол по натуре уже напрягает. Я бы сам, но раз уж люди решили. А корона-то в каменьях?
- В булыжниках, - резко бросил Владлен, - ты это, давай к делу. Чё там за Монгола скажешь?
- Муты у него с двумя местными - Резанный и дядя Вася. Резанный - чувак фартовый, расписной, в годах уже дядя, но столковаться можно. Он вон с нашим Яриком по одной теме снюхался - любят по кокосу вдарить. А вот дядя Вася... Кремень! Зверьков себе неебовых вырастил, рыл сорок наберется, отчаянные. Вот они с Монголом и корешатся. Эти - проблема. Мы раз косых трясли, ну влезли, правда, на дяди Васину поляну, я глазом не моргнул - налетели. У нас все запуты-то с Монголом из-за этого и были. В общем, криво мы тогда разрамсились. Чуть не поломали нас. Мэру спасибо, он за нас впрягся. В общем, клешни пожали и разбежались без претензиев.
- Чё за мэр? - Владлен посмотрел на Севера.
- Кекс один местный. Он тут, типа, глава поселения. Свойский типан. Нас из-за него и мусора не так дуплят. Ну мы, короче, делимся, сам понимаешь. Но он и с Монголом вась-вась, место-то одно. Только мы платим, а Монгол забазаривает, как у воров положено. В общем, пресняк, Корень. А вы чё с Монголом порешали? На облачко? - он сделал характерный жест рукой.
- Чё порешали, то и порешали.
- Не, как-то ты, братан, не правильно базаришь. Мы здесь живем, а вы решаете, как хотите. Чё нам кроме шапки Мономаха светит?
- Не дурак, - усмехнулся Змей, - процент меньше будет. И руки развяжем.
- Ну это уже «договорились» пахнет, - прикусил нижнюю губу Север, - расклад по Монголу, говоришь? Есть тут гостишко. В общем, там его быки кучкуются. Только это, слышь, пацаны, мне мэр базарил, тухлых тем с Монголом не надо. Я, если чё - маякнул где они, а так не при делах. Вы там сами рулили, меня не спрашивали. Мне потом здесь жить.
- А если мэра не будет? - поставил в тупик своим вопросом Севера Змей.
- Новый будет, - усмехнулся Кузбас, - и всё по-новой.
- А я думал по-вашему, - скривил рот Владлен, - чё-то вы какие-то мутные... Мэр, Монгол... Слышь, Змей, давай с Дато побазарим, чтобы и мэра покрестил.
- Да нет, - Север присел на корточки, - с мэром порешаете - под Монгола подпишемся. Мне, в принципе, срать. Мэр нас на крючке держит, а если вырвете - с вами пойдем.
- А сами че, не могли раньше? - вмешался Змей.
- Смысла не было.
* * *
Мэр, не спеша, накинув махровый халат, вышел из бани. Пьяно уставившись на свой только что отстроенный дом, он понял, что комфортабельное жилище объято пожаром. Он бросился в баню, и среди остатков еды и пустых бутылок принялся искать свой сотовый телефон. Вытащив его из-под ветчины-нарезки, он выскочил из бани и, дрожащей рукой начал набирать номер пожарных. Когда те подъехали, от дома остались, словно обгорелые спички, торчащие перекрытия. Сгорело всё - две машины, сейф и вся жизнь главы поселкового совета, не очень-то честная и праведная, полная взяток, суровой мужской дружбы с криминалом, откровенного мошенничества и несанкционированных поборов. Рыдая, он влез в «Волгу» со служебным водителем и поехал в здание администрации. Улегшись на диван в кабинете, он захавал горсть валидола, запив ее хорошим армянским коньяком: «Всё сначала!». Сделав несколько неважных и ненужных звонков, он отрешенно откинулся на спинку кожаного дивана. Охранник в здании администрации, хлебнув «горькой» то ли от радости, то ли от горя за мэра, расплющил мордой журнал регистрации посетителей. Второй отключил общий щит и одноэтажное деревянное здание погрузилось в полную тьму, из которой вынырнуло четыре тени:
- Крайнее левое окно, - ткнул пальцем Север.
- Ништяк, - Владлен прокрался вдоль стены и аккуратно ножом подцепил оконную раму, подтянулся на руках, заскочил внутрь, за ним последовал Змей.
Мэр проснулся от какого-то страшного сна и уставился на стоящих перед ним двух людей:
- Кто такие? - пьяно пробубнил он, - охрана! По личным вопросам в приемные часы! Кто такие?
- Пожарные, - процедил Владлен.
- С огнетушителями, - Змей достал пистолет и навернул на него глушитель.
- Не понял...
- Сейчас поймешь, - Змей стряхнул мэра с дивана и усадил за стол. Увидев бутылку коньяка, он налил ему полный стакан, - пей. И пиши.
- Чего? - уже протрезвев, испуганно уставился на них мэр.
- Как устал быть коррумпированным, от угрызений совести спалил свой дом, с находящимся в нем имуществом. Раскаялся, и, не сумев дальше жить нечестно, решил оставить этот несправедливый говенный мир. Число и подпись.
- Это... Вы чё? - совсем напугано заговорил мэр, - чё творите?
Но Змей, не слушая его, накинул веревку с заранее приготовленной петлей и протянул ее Владе. Тот обернул ее несколько раз вокруг карниза, подергал со словами «Выдержит», а Змей поставил мэра на стул, еще раз прочитав пьяные каракули, и ударом ноги резко выбил стул из-под ног.
- Здесь теперь принимать будет, - засмеялся Змей.
- Слышь, а он на пугало из сказки похож, как его, Страшила! Глаза, блядь, как бычьи яйца!
Север тем временем зашел в подъезд, где жил помощник мэра, и надавил на какой-то очень скрипучий звонок. На пороге прорисовался заспанный очкарик:
- Кто вы? Кажется, я вас где-то видел...
- Видел. Давай на кухню пройдем.
Дальнейшая беседа длилась не более десяти минут, в ходе которой очкастый понял, почему он будет новым мэром, для чего милиции не надо лезть в это дело, и почему ему лучше дружить с Севером. Расставшись, довольные друг другом, они пошли каждый в свою сторону. Один беспределить, а другой - принимать дела покончившего, по официальной версии, жизнь самоубийством бывшего господина мэра. Следствие особо ни на чем не настаивало. Жена мэра, живущая в Питере, претензий не имела, потому что имела молодого любовника тридцати лет от роду, а сыну ди-джею вообще было насрать на всё, кроме ломанных битов и виниловых дисков. Похоронили мэра быстро, по-поселковому, рядом с могилой его предшественника, который три года назад на охоте якобы совсем случайно отстрелил себе полголовы.
* * *
- Да нет, Север, - Резанный пристально посмотрел на него, - одно дело, мы с тобой дорожку снюхали, а другое - с братвой дорогу на зону топтать. У нас с тобой все коротко. А потом, знаешь, вор вору рознь. Одно дело сказал, другое - что подумал. Дато кто? Не знаю я такого вора. Есть на жулика похожий. Ну впишутся за него люди, а дальше что? Соберется толковище и объяснят ему, что не вор он, а так, пшик один. Я, брат, Монгола с семидесятых знаю. Старый, базара нет. Но если бы не он, братва бы на зонах друг друга хавать начала. Дато, говоришь? Да кто такой Дато? Пришел, на уши вам сел - вор он! Крестили, мол, его. А я почем знаю, его крестили или не его? Я у него в крестных не ходил. Москва, она далеко. У нас свой закон, и медведь в нем прокурор. Мэра ты?
Север искоса посмотрел на него:
- Ну и что с того? Даже если я?
- Да не, твоя песня, ты ее и пой. Единственное, чё я тебе обещать могу, что Монгол про тебя конкретно ничего не узнает, если ты забудешь об этом разговоре. Также, как и я забуду, - он поднялся со стула, - давай, бывай, и Дато поменьше слушай.
Он повернулся спиной, и стоящий рядом с Севером Кузбас выхватил УЗИ, распатронив в спину Резанного полмагазина. Север брезгливо поморщился. В это время в комнату резво забежал Владя с пистолетом:
- Ну чё, договорились? - он посмотрел на труп вора.
- Угу, - пробурчал Север, - был Резанный, стал стрелянный. Осталось с дядей Васей покалякать.
Гостиница, стоящая на отшибе, какой-то одинокой картонной коробкой, в принципе, считалась чем-то вроде турбазы, в которой постоянно жил дядя Вася с двумя десятками своих бойцов. И именно туда глубокой ночью приехали Север и Владлен со своими. Кузбас распахнул багажник и раздал всем оружие: кому-то досталось помповое, кому-то карабин, кого-то осчастливили «калашом». В руках Змея неизвестно откуда взялся несправедливо исторически забытый ППШ.
- Вы чё, музей взяли? - посмотрел Змей на Кузбаса.
- Да не, у одного пастуха отжали, он с ним коров пас, и еще вот с этим, - и в руках Кузбаса появился пулемет Дегтярева, - боевой дедуля был, он нам чуть Сталинград там не устроил за пять коров. Давай, пошли что ли, пацаны? Всех класть! - Кузбас лязгнул затвором.
Девять человек с оружием в руках превратились в каких-то очень странных пожарников, заливавших вспыхнувший всеми окнами дом свинцовым ливнем. Парни дяди Васи, сонные и бухие, ловили предназначенные им пули, так ничего и не сумев понять. Один из них выскочил на крыльцо, и голова его раскололась надвое от выстрела Влади почти в упор из помпового ружья. Адский пулеметчик Кузбас, втыкая неизвестно какой диск, крошил очередями стекла, деревянную обшивку дома, двери, и все, что могло спрятать за собой людей. Увидев в окне собирающийся выпрыгнуть силуэт, он надавил на гашетку и тень, отброшенная мощным залпом, с грохотом упала внутрь. ППШ в руках Змея превратился во что-то очень злое, сбивающее с ног короткими очередями. «Калаш» Ярого не оставлял никому никаких шансов. Казах метнул в дверной проем гранату. Сноп огня сотряс дом. Из окон повалил густой черный дым и выбежал горящий человек, с которым Змей поздоровался короткой и хлесткой очередью. Кузбас отбросил пулемет и метнул в дом вторую гранату. В примыкавшем к дому гараже рвануло сразу несколько машин. Жухлая трава вокруг стрелков была усыпана гильзами. Один из людей в доме что-то закричал и попытался выйти из дома с поднятыми руками. Владлен выстрелил ему в ногу, и тупая пуля разворотила коленную чашечку. Словно эсэсовцы из старого доброго кино про войну, Веня и Ярый закидывали в окна гранаты. Через полчаса пылающая гостиница больше напоминала брестскую крепость, из которой выполз ее последний защитник с простреленными ногами - дядя Вася:
- Вы чё творите, суки? - слипшимися окровавленными губами проскрежетал он и, хищно прицелившись в Севера единственным уцелевшим глазом, - ты же, тварь, божился.
- Перекреститься забыл, - и Север словно гвозди всадил в его спину несколько пуль.
Погрузившись в машины, они на огромной скорости отъехали от того, что когда-то было гостиницей и понеслись по ночной грунтовке, петляя среди грязи и луж к подножью сопки, где за огромным забором прятался дом, очень похожий на старый чемодан.
- Здесь отсидим, - Север вылез из машины и посмотрел на Владю, - Монгол вылезет и по-любому искать нас будет. Это война.
Владя достал пачку сигарет и закурил:
- Жестокая и беспощадная. Смотри, - он выдохнул изо рта струю пара вместе с дымом, - холодает уже. Скоро.
* * *
- Давай, Монгол, собирайся, - в дом Монгола вошел коротко стриженный бурят.
- Чё случилось? - Монгол поднялся с кровати и скинул одеяло.
- Чё? Кого? Ваську с ребятами спалили. До угольков. И Резанного. В спину прострочили. Мусора на кипише. На Севера кричат. Едем отсюда. Я с человечком добазарился, у него ферма в километрах двухстах отсюда. Соберем людей, чё к чему прикинем...
- Как? - Монгол поднялся во весь свой большой рост, - как так вышло, Баир? Север... Он же...
- Вообще дорогу потерял! Все рамсы спутал! Сорвало его. Мэра-то тоже они. Мне его бывший зам по секрету шепнул. Север пообещал всю семью его вырезать и свиньям скормить. Давай, Монгол. Васькиных всего человек десять осталось. Я так думаю, набери-ка ты Москву.
Монгол взял со стола телефон, пощелкал по кнопкам и приложил аппарат к уху. Вместо знакомого голоса он услышал: «Номер не существует».
- Твою мать! - он швырнул телефон, - у них чё, у всех крыши посносило?
- Может в Читу звякнешь, - посмотрел на него Баир, - Комелю?
Монгол хищно улыбнулся:
- Ты чё, Баирушка, не понял? Не нужен больше Монгол. Север - шавка. Без команды не гавкнет. Видимо кому-то мы сильно дорогу перешли.
- Чем? - присел Баир.
- Житием своим, бытием. А остальное, по ходу, Север лучше всех знает.
Монгол сдернул со стула свитер и натянул:
- Сколько, говоришь, Васькиных осталось?
-Да рыл десять, не больше. Они все на измене - пацаны!
- Денег им дай и пусть валят.
- А мы как?
- А нам с них чего? Вон, Ваську двадцать морд не уберегло. Человек-то твой надежный? - поверх свитера Монгол накинул кожаную куртку.
- Два срока вместе оттянули.
- Ну тогда лады.
Монгол распахнул шкаф и достал оттуда ТТ, вытащил магазин, проверил патроны и с силой втолкнул магазин обратно:
- Поехали.
Старенькая «Тойота», вдоволь нахлебавшись осенней грязи в Забайкальском бездорожье, часа через три дотащила их до какой-то почти заброшенной фермы с коровником, покрытым ломанной черепицей. Там их встретил невзрачный мужичонка с бородой - веником и без двух передних зубов. Пока Баир выгружал из машины сумки со жратвой и оружием, Монгол дозвонился до Комеля, который пообещал помочь, как только порешает свои проблемы с мусорами. Монгол закурил и оглядел степь с уныло торчащей сопкой, на которой топорщились редкие деревья: «Комель не поможет. Это твоя ссылка, Монгол. Тебя убрали, потому, что ты не у дел. Пришли другие времена и нравы. Ты сам подписывал вверительные малявы ворам - «апельсинам». Теперь их стало больше, а тебя меньше. А скоро совсем не будет. Так же как нет общака, который давно стал чьим-то карманом. Беги, Монгол! - он с силой швырнул окурок на землю, - А куда бежать? Некуда. Кончился твой воровской фарт, Монгол. Воров резали, стреляли, жгли, а потом воры кончились. Появились они - наглые, злые, голодные, а главное, как крысы, всеядные. Наплодили себе подобных, обгадили традиции и понятия. Одних купили, а тебя, Монгол, на пенсию отправили. Так вот... Нет тебя больше, Монгол. Нет твоей силушки воровской. Видно земля уже старого зовет...»
- Да не дождетесь! - вслух гневно бросил Монгол.
Он достал из кармана монету, покрутил в ладонях, подкинул и поймал. На его широкой ладони лежал загаданный им орел. К нему подошел Баир:
- Ну чё, Монгол, плохо всё?
- Дерьма немало едали, выкрутимся. Поезжай в Читу, Баир, по тихой с Комелем встретишься. Он, конечно, уже навряд ли наш, но намекни ему, сколько раз его Монгол из СИЗО вытаскивал. Хорошо намекни. И пусть людишек мне найдет, стрелков знатных. А остальное его не касается. Вот тогда вместе с Севером и померзнем. Езжай, Баирушка, прямо завтра и езжай.
- Ты все-таки решил?
- А знаешь, я в одной книге читал: гораздо почетнее полечь на поле боя всем вместе, нежели спастись, полагаясь на собственные силы. Сколько наших из-за этой тварины полегло? А, Баир? Я Резанного пацаненком помню, а с Васькой мы ни одно ведро чифира у хозяина выхлебали. Если их, то и меня, значит. А за них, Баир, я до края пойду. Подписался сучок северный! Я ему рога в землю воткну и хребет поломаю. Так и скажи Комелю. Мне много не надо. Одного, двух человечков, но таких, чтоб кровь всю эту беспредельную до капли выпили. Я слово вора держал, не трогал эту паскуду. Сама она всё попутала! У ментов поузнай, откуда у борза молодца силушка такая взялась. И помни, Монгол не разу заднюю не включал!
- Да, Монгол, тут трое Васькиных от денег отказались - племяш его с корешами. Лёвку помнишь? В общем, подъедет он попозже, за тобой приглядит. А я прямо по утряне завтра и рвану.
* * *
Холод прилетел в Читу из Владика ранним утром. Поймав такси, он оставил вещи в гостинице и поехал по записанному во Владивостоке адресу. Последние его три недели больше напоминали цепь случайных событий. Началось с Корня и Монгола. И вот он уже вернулся во Владивосток, отыскал знакомого дяди Гены, узнал у него про нужных людей в Забайкалье через каких-то третьих случайных, вылетел оттуда в Читу и сейчас ехал на встречу. Он зашел в элитный дом, поднялся на второй этаж и нажал звонок. Открылась дверь. На пороге стояло... его огромное, небритое прошлое.
- Ты что ли?
- Я, - белозубо улыбнувшись, ответил ему Вован.
* * *
- Ну вот, - Вован разлил водку по стаканам, - откинулся я и на родину. Это ж мой отчий край! Ну, думал, коров пасти, а здесь одни хомяки жирные. Зря зарекался, сквозануло в общем. Ну, парняг знакомых встретил... В общем, в одну воду дважды. Но на этот раз с головой!
- Не утонул? - Холод, усмехнувшись, отхлебнул водку.
- Да не. Якорь с шеи снял, - Вован трясонул золотой цепью, - да и в принципе, тут особо криминала нету. Китаезы - нелегалы. Мы их на стройки возим. Не только ж Москва строится. У нас тоже с елок слезли и жить красиво научились. Казино потом, бар с дискотекой. В общем, все нормально было, менты вот только сейчас прижали. А ты вот чё? Слыхал, пропал ты.
- А я «Титаник», Вовик, - Холод нацепил на вилку кусок колбасы, - знаешь, как в Японии говорят? Летают не крылья, а птицы. Ну поносило туда-сюда...
- Ну, не хочешь - не говори, - Вован подлил водки, - звонил мне человек один от вас, говорил, что Монголом интересуются. Ты что ль?
Холод кивнул.
- Ну, в общем, есть такой дядька, - продолжил Вован, - из синих. Мы с ним работали. Он за долю китаёзов целыми вагонами в Россию возил. Тут поселок недалеко есть, километров триста...
Холод удивленно присвистнул.
-... у нас всё недалеко. Так вот, там станция узловая. Ну вот. Посадят этих в поезд в теплушке и везут как пленных немцев. А по документам это то ли запчасти, то ли хавчик какой - не понятно. Дядька в общем правильный. И в цвет говорит и делает. А есть еще один - Север погоняло. В общем, когда Монгол со столицы приехал, или с Подмосковья, хрен его знает... Да не, кажись он срок здесь тянул в «Оловянной». Ну, его общаковые и смотреть оставили. Ну они с Севером и схлестнулись. У того тогда рыл двадцать было. Ну, Монгол их к ногтю и прижал. Он тут с дядей Васей и Резанным корешился, ну а те дали мазу, в общем, короче, поосадили чуток Севера. Так бы может его и порешили, но он с местным начальством хороводил. В общем, замирили это дело всё, мол, Север работает, а Монгола не касается, а тут его как с цепи сорвало. Говорят, москвичи влезли из новых. Монголовские кореша-то все поумирали уже давно, новые одни остались, а дядька им глаза давно мозолил. Ну ты сам знаешь, кто из воров-то сюда поедет? В общем терпели. А местного короновать... Да тут народ дикий. В общем, Север сам продвинуться решил. Резанного угондошил, дядю Васю туда же... А Монгол ушел. Схоронился где-то. А тут человек его у меня объявился, Баиром кличут, мол, Комель, стрелок нужен! Я-то сам натерпелся, в дела пиковые не лезу и лезть не собираюсь, но должок у меня перед Монголом. Вот сейчас стрелка ему ищу. Неместного, конечно, хочется. Сам знаешь, как оно бывает. Вот только зачем тебе все это, не пойму...
- Сведи меня с этим Баиром, - Холод до дна выпил стакан водки, - и без вопросов, Вова. Как в Японии говорят: медведь - не медведь, когда он спит.
- Как знаешь.
* * *
Баир ждал Холода в какой-то китайской забегаловке. Неизвестно почему, он перестал жевать лапшу и повернулся. На него смотрели резкие и холодные глаза. Парень подошел к столу и без приглашения сел:
- Я Холод. Комель на счет меня звонил.
- А душку хватит? - ухмыльнулся Баир, - шмалять приходилось?
Он хотел что-то сказать дальше, но увидел на шее Холода пулевое отверстие.
- Трещать попусту реже приходилось, - зло сверкнул глазами Холод.
- Мне Комель двоих обещал..., - немного засомневался Баир, - он говорил...
- Говорят и глупые, и умные, а мудрые слушают. Знаешь, Баир, у японцев есть два слова - «татэмаэ» и «хоннэ». Первое - видимое. Второе - истинное.
- И к чему ты это?
- А к тому, что о вещах, которые могут оскорбить чувства собеседника, лучше промолчать.
- Ты чё, философ что ли, или головой больной? - не на шутку испугался Баир, - Комель совсем головой тронулся? Кого он прислал?
- Он прислал того, кто может решить все ваши проблемы.
- Да ты что? - снова недоверчиво усмехнулся Баир, - и как же ты их решишь? По-японски?
- Не, - впервые улыбнулся Холод, - чисто по-русски! Зябко так... Мне Комель за деньги говорил.
- Решишь - получишь, - Баир достал из кармана пачку и потряс перед лицом Холода, - убеди меня. Почему я должен тебе доверять?
- А у тебя вариантов нет. Тебе не просто душегуб нужен, а тот, кто с ножом за спиной может сказать «Здравствуй».