― Я точно знаю, что предлагаю, эсклава. Бери это. Прежде чем я изменю свое мнение. ― Прежде чем я убегу с криком, как маленькая девчонка.
Прежде чем я потеряю тебя.
Прежде чем потеряю себя.
― Все не так просто. Даже если я причиню тебе боль, это не дает никакой гарантии, Кью. Нет причины проходить через что-то, что ты так ненавидишь.
― Она есть, если это поможет вернуть тебя обратно. Я не оставлю тебя, пока мы не разберемся с этим. Это просьба не так легко мне далась. Я не ожидаю, что ты отвергнешь меня. Ты задолжала мне.
Она закашляла.
― Я задолжала тебе?
― Да. ― Я тяжело кивнул. ― И я скажу тебе почему. Что бы ты не пережила ― это ужасно, невообразимо и чудовищно, я понимаю это, и знаю, что ты не хочешь говорить об этом, именно поэтому я не давлю. Но постарайся подумать каково мне. Тебя выкрали из моего кабинета! Из-под моего крыла заботы и защиты. Тебя забрали у меня на долбаных семнадцать дней. Каждая зацепка, за которой я охотился, приводила меня в тупик, каждая надежда оказывалась гребаным поддразниванием. ― Я с силой ударил себя в солнечное сплетение, проживая весь тот ужас, панику от того, что не найду ее вновь. ― Тебе не кажется, что для меня это тоже тяжело? Ты задолжала мне, так причини мне боль. Заставь меня страдать, потому что я не смог защитить тебя.
Моя грудь наполнилась воздухом и правда вырвалась наружу.
― Это все моя вина. Все это. Контракты на постройку. Спасение рабынь. Я считал себя неуязвимым. Я никогда не задумывался о врагах и том, что что-то может случиться с тобой. Я был чертовски эгоистичным мудаком.
Мне пришлось замолчать и сглотнуть ком, что образовался в горле.
― По моей вине ты чувствуешь себя так. Так что, если я тебе приказываю причинить мне боль, это меньшее, что ты можешь сделать. Libère moi de ma douleur, Tess (прим.пр. с фр. Избавь меня от боли, Тесс).
Я положил ладонь на ее щеку, утопая в ее глазах.
― Я однажды просил тебя отдать свою боль для моего удовольствия. В этот раз возьми мою боль для своего удовольствия.
Я опустился на колени, склоняя голову к ее бедрам.
― Пожалуйста, эсклава. Не заставляй меня умолять дальше. У меня нет на это сил. ― Чувствовалось неловко и ужасно находиться в позиции подчинения, но в то же время, так правильно и идеально. Две взаимосвязанные эмоции, заставляли меня трепетать от предвкушения.
Я не двигался. Теперь все зависело от Тесс.
Казалось, что прошел целый год, прежде чем Тесс двинулась с места. Ее нежная ладонь опустилась мне на голову. Она скользнула пальцами в мои волосы, успокаивая мою непреходящую мигрень, вызывая у меня стон.
Сделал ли я хуже тем, что заставил ее? Принося больше вреда ее пострадавшему разуму?
― Я не могу, Кью.
Я поднял взгляд, смотря в ее глаза.
― Ты можешь. И сделаешь.
Она пыталась вырваться из моей хватки, но я усилил ее, не выпуская Тесс.
― Ты позволишь ублюдкам одержать верх, эсклава. Ты этого хочешь? Ты хочешь позволить им повелевать твоей жизнью? ― Я поднялся на ноги, не отпуская ее. ― Где борьба, к которой я так привык? Тесс, которую я знал, эсклава, в которую влюбился, никогда бы не опустила руки и боролась бы не на жизнь, а на смерть.
Секунды пролетали, и сомнение залегло тенью на ее лице. Она прикусила губу, смотря куда угодно, кроме меня. Я был уверен, что она вновь воспротивиться, и мои мысли вышли из-под контроля. Я не имел понятия, что произойдет, если у нее это не получится.
Наконец ее взгляд нашел мой; она прошептала:
― Ты уверен? ― Такая забота, такая нежность светилась на ее лице, даже несмотря на то, что там ничего не было ― никакой души и никаких глубоких эмоций ― я был счастлив от надежды.
Это сработает. Должно сработать.
Я выпрямился, склоняясь, чтобы оставить мягкий поцелуй на ее губах.
― Уверен. Je suis à toi, tout à toi (прим.пер. Я ― твой. Весь в твоей власти).
Сделав глубокий вдох, она кивнула.
― Хорошо.
Я не собирался терять ни секунды. Схватив за руку, провел ее через комнату.
Она стояла там, где я поставил ее, ― около кровати, в то время как я подошел к шкафу. У этой комнаты есть история. История, о которой я предпочел бы не думать, но она была заставлена приспособлениями и необходимыми вещами.
Открывая дверцы шкафа, я замер, ощущение паники устремилось вниз по позвоночнику.
Я намеревался сделать что-то, что могло покалечить меня. Я хотел стереть этот день из моего разума, как только он закончится. Я разнесу в щепки эту комнату и все, что находится в ней, чтобы мне больше никогда не пришлось вспоминать.
С комком нервов, что сдавливали мне горло, я достал веревки всех видов для бандажа.
Тесс наблюдала отстранено, когда я нагрузил свои руки множеством вещей и направился вновь к кровати. Располагая их в изножье кровати на четырех столбиках, я взглянул на Тесс.
― Свяжи меня.
Я никогда не думал, что когда-нибудь произнесу эти слова. Но мне было необходимо, чтобы она связала меня. Или же я бы сбежал, как долбаный трус, или сорвался и причинил бы ей боль.
Она подняла кожаные манжеты, застежки на которых звякнули.
― Где?
Стараясь обуздать страх и злость, и множество других чувств, я принудил себя сесть на матрас и лечь на спину.
Мое сердце грохотало, как ненормальное, стуча миллион ударов в час; я не мог смотреть на Тесс. Я не мог смотреть никуда, кроме огромного балдахина, расположенного над моей головой. Четыре столбика кровати были массивными ― шириной в половину долбанного ствола дерева ― когда она привязывала меня, чтобы я не имел возможности освободиться.
Мой желудок скрутило, и я мог поклясться, что меня почти стошнило.
«Черт. О, черт. Кого хрена я творю?»
Тесс плавно приблизилась к кровати, похожая на бесцветное приведение. Она уставилась на манжеты, затем на мои руки. Мои кулаки были прижаты к бедрам, каждый мускул был напряжен.
Я не разделся. Наличие футболки и джинсов были моей единственной защитой; я хотел остаться одетым.
Я стиснул зубы, разводя ноги в стороны ради нее.
Тесс сглотнула и послушно обернула мягкую кожу вокруг моей щиколотки.
Черные точки появились перед глазами, когда она затянула застежку вокруг столбика кровати. Она закрепила ее, и я дернулся.
― Тебе следует затянуть сильнее. Или я освобожусь. ― Я люто ненавидел каждое слово. Я хотел отрезать себе язык за то, что являюсь таким предателем, но я не делал этого для себя. Я делал это ради Тесс. Чтобы каким-то образом разрушить барьеры, которые она воздвигла. Если это требовало динамита, посредством которого я буду взорван, значит, так тому и быть.
Тесс кивнула, затягивая сильнее застежку, пока она не впилась в мою кожу. Жар пронесся вверх по моей ноге, заставляя меня задрожать от беспомощности.
Истязая меня трепетными прикосновениями и неспешностью, Тесс застегнула вторую лодыжку прежде чем тяжело вздохнуть. Она взглянула на меня с тысячами обещаний в глубине своих глаз и без намека на надежду. Направляясь к изголовью кровати, она выбрала длинную шелковую веревку.
Наши глаза ни на мгновение не покидали друг друга, когда она склонилась и сжала мою руку своей. В то мгновение, когда ее изящные пальчики прикоснулись к моему содрогающемуся телу, я дернулся. Моя эрекция пробудилась, и все, чего я желал, это поцеловать Тесс, трахнуть, никогда больше не отпускать.
Она прикусила губу, ее глаза стали на тон темнее.
― Embrasse moi (прим.пер. с фр. Поцелуй меня)! ― потребовал я, хватая ее руку своей.
Мы смотрели друг на друга долго, напряженно. Я задавался вопросом, не умру ли, ожидая ее повиновения. Наконец, она склонилась, нагибаясь ко мне. Мои ноги, может, и были обездвижены, но руки и тело нет. В то мгновение, когда она была на расстоянии прикосновения, я обернул свои руки вокруг нее, притягивая сильнее ко мне.
Тесс издала едва слышный крик, прежде чем мои губы обрушились на ее. Я настойчиво протолкнул язык в ее рот. Она замерла на короткое мгновение, затем воспротивилась, тогда как я лишь сжал ее жестче. Она всхлипнула, когда я прикусил ее нижнюю губу.
Я застонал, когда ее вкус наполнил мой рот. Она напомнила мне о более счастливых временах, но больше всего о любви, что я потерял. Любви, которую я хотел вернуть обратно.
Она прижала ладони к моей груди, отталкивая меня.
Неохотно, я отпустил ее. Она резко выпрямилась, тяжело дыша. Мое сердце застряло в горле от вида паники в ее глазах.
Что-то рухнуло, показывая крошечный проблеск эмоций, которые были заперты внутри нее.
Качая головой, Тесс схватила меня за запястье и резко завела руки над головой. Я даже не сопротивлялся, несмотря на то, что зверь внутри меня желал разорвать ее на крошечные кусочки.
Ее пальцы неловко возились вокруг моих запястий, дергая их с каждым узлом веревки. Тесс скривилась, когда потянула сильнее, туже затягивая узлы до появления болезненного ощущения.
Я не сводил с нее глаз, когда она обошла изножье кровати и забралась на матрас, чтобы затянуть мою вторую руку. Я поднял конечность над головой, впитывая возросший страх Тесс ― аромат дрожи и паники.
После недель холодности, стремительная лавина ее эмоций опьянила меня лучше, чем любой виски. С каждой пролетавшей секундой, Тесс утрачивала тусклый незаинтересованный взгляд, утопая дальше в сумасшествии и страхе.
Это работало. Проклятие, которое околдовывало ее сердце, прекращало свое действие.
Тесс проверила веревку на одном из моих запястий, прежде чем спуститься с кровати и пристально уставиться на меня разрывающим душу взглядом в глазах, который уничтожил меня раз и навсегда.
Я чертовски сильно любил эту женщину не только в данный момент. Не только в будущем. А всегда. Отныне и навечно, я принадлежал ей.
Я кивнул, стискивая зубы.
― Сделай это, эсклава. Сделай все, что тебе хочется со мной. Я приму все, что ты мне дашь. Я буду жить и буду рад любым крохам, которыми ты позволишь мне довольствоваться. ― Мой голос был грубым, пронизанным печалью, но я продолжил. ― Я отдаю тебе всего себя, Тесс. Если это не сподвигнет тебя вернуться ко мне, значит это конец. Значит, это в последний раз, когда я могу находиться с тобой рядом, и я хочу видеть страсть в твоих глазах в последний раз.
Я ожидал слез, резкого движения, определенного осознания того, сколько я предлагал ей, но меня встретил только ужас. Она стояла напряженно, как долбаная доска, больше не смотря на меня, вновь находясь там же ― в том месте, где обитают ее кошмары.
― Тесс… ― Я хотел сказать ей, чтобы она не боялась, позволить им завладеть ею. Что я буду с ней на каждом шагу, но она покачала головой, сжимая с отчаянной силой волосы пальцами.
Она пробормотала что-то себе под нос, прежде чем стремительно направиться в противоположную часть комнаты, идя в сторону открытого шкафа.
Я старался рассмотреть, что она взяла, и мое сердце сжалось, когда она вернулась обратно с плетками, флоггерами, ножницами и крошечными пузырьками.
Она бросила это все между моих разведенных в стороны ног.
Ее глаза исказили свой цвет от серо-голубоватого до снежно-льдистого, светясь ненавистью. Она больше не смотрела на меня глазами моей эсклавы ― моей Тесс. Она обратилась в абсолютную незнакомку. Женщину с желанием мести, с желанием нести разрушение и смерть.
Я кивнул в ответ на ее тяжелое дыхание.
― Где бы ты ни была, Тесс, не отступай. Переживи, что произошло, встреться со своими демонами, и причини мне всю ту боль, что желаешь. ― Я, может быть, и звучал, как сильный мужчина, но внутри был все тем же мальчишкой, который похоронил свою мать и застрелил отца. Я чувствовал себя таким одиноким. Всегда одиноким.
Она прикрыла глаза, лавина ужаса накрыла ее. Ее энергетика сменилась со слабой и закрытой на яростную и злую, такую невероятно свирепую.
― Ты заставлял меня делать так много вещей. И ты до сих пор думаешь, что ты смеешь мне указывать вновь?
О, черт. Она покинула меня. Ее разум вернулся в прошлое ― она четко делала то, что я велел ей.
Она фыркнула, беря в руку толстый паддл, проводя им по внутренней стороне моего бедра.
Я не собирался двигаться. Я собирался оставаться на месте и позволить ей восстановить в памяти все, что ей нужно было, но зверь внутри меня не мог сделать этого. Я боролся, дергая запястьями, вздрагивая, когда веревка впилась сильнее в кожу.
― Ты думаешь, что сможешь выбраться? Ты не сможешь. Только не после того, что заставил меня делать. Только не после всего того. ― Она взяла плеть в другую руку, замахиваясь двумя девайсами. ― Ты предпочитаешь распространяющуюся или резкую боль?
Мой взгляд сделался тяжелым, осознавая, что я спросил у нее то же самое, когда закрепил на кресте. Я знал, что она не хотела звучать чертовски странно, но она смахивала на маленькую заводную куклу, спрашивая меня какое смертельное оружие я предпочитаю,
Сколько еще продлиться эта агония?
Столько сколько потребуется, чтобы она вновь вернулась ко мне.
Я прорычал.
― Все что угодною. Черт побери, используй все, что угодно, если это будет значить, что ты чем-то воспользуешься.
Она даже не дрогнула от моего гнева. Склонила голову, когда ярость окрасила ее щеки.
― Ты всегда был мерзавцем. Говоря мне бить и калечить и убивать. Но ты никогда прежде не позволял мне выбирать оружие ― Ее взгляд устремился к моему. Она издала рык: ― Используй биту, малышка. Нажми на курок, сука. ― Она склонила голову к плечу, когда высоко замахнулась рукой, держа паддл. ― Давай посмотрим, придется ли тебе это по вкусу.
Она нанесла удар.
Он обрушился на мое бедро, покрытое джинсовой тканью, и я напрягся, вздрагивая от беспокойства. Сила, которая крылась за ударом, была не больше комариного укуса, но сам факт, что я добровольно позволил ей бить себя, заставил меня внутренне понемногу умирать.
Она вытянула руку, поглаживая там, где ударила. Ее улыбка выражала абсолютную ярость.
― Я делаю это правильно? Ты мне всегда говорил, что я делаю это не достаточно сильно. Кусай сильнее, малышка. Царапай глубже, сука. Всегда недовольный. Я не могла делать это. Ты мог.
Смотря на темно-красный балдахин сверху, я прокричал:
― Нет, ты все делаешь не так. ― Это было неправильно. Это бы не помогло ей. Она определенно потеряла саму себя слишком глубоко. Я не смог спасти эту женщину передо мной ― только не так… ― Тесс, это была ошиб...
Жесткий удар обрушился на мое бедро из ниоткуда; мои глаза широко распахнулись.
Тесс тяжело дышала, указывая паддлом, как оружием.
― Так тебе нравится? ― Она ударила меня вновь. Ярость вздымалась в ее взгляде, лелея презрение, страх, в котором она существовала на протяжении множества недель.
Я прекратил дышать. Видел ли я то, что хотел видеть, или это была правда?
Эта искра. То самое сияние. Льдисто-голубой сменился на проникновенно серый.
― Да, ― пробормотал я, хотя мой ответ был «черт побери, нет». Я ненавидел это. Ненавидел быть связанным. Каждая клеточка моего тела ненавидела, но это была женщина, которую я любил. Это была женщина, с которой я хотел провести остаток своей жизни.
― Ударь меня вновь, эсклава. ― Мои ладони сжались в кулаки; я задохнулся, когда она нанесла еще один жалящий удар. Она жестко ударила меня поперек живота, и я напрягся, сжимаясь, чтобы противостоять боли.
― От тебя вечно одни приказы. Знаешь ли ты, сколько раз я хотела убить тебя? Каждую секунду каждого дня я существовала в состоянии наркотического оцепенения, я всегда думала о способах уничтожить тебя.
Мое сердце застучало быстрее. Тесс больше не видела меня. Она больше не понимала, где находится, и ее это не заботило. Ее разум был сломлен, и я был одновременно рад этому и до ужаса напуган.
― Тебе нравится, когда я причиняю боль по твоей указке? Тебе нравится, когда я исполняю твои приказы? ― Ее голос поднялся на октаву. ― Тебе нравится, когда я убиваю для тебя?
Какого долбаного хрена? Она убивала для них? Она сломили ее тем, что заставили совершать убийства? Все, что случилось в последние пару недель, внезапно стало обретать смысл. Как она избегала любого человеческого контакта. Она прекратила чувствовать. Прекратила реагировать
Она отняла человеческую жизнь. Это каким-то образом повлияло на ее внутренний мир. Это необратимо изменило человека навсегда.
Бл*дь, я никогда не смогу вернуть ее обратно. Мне известно о тьме, которая появляется, когда забираешь человеческую жизнь. Я мог жить с этим ― тьма была частью того, кем я являюсь, ― но Тесс... она никогда не должна была быть таким монстром.
Ее рука дрогнула, вкладывая вес тела в удар. Лицо исказилось, когда она нанесла удар по паху.
Долбаный боже.
Мой член взвыл в агонии; яйца втянулись в тело. Боль распространилась по животу, заставляя меня испытать позыв к рвоте.
― Больно, не так ли? ― прошептала она, ее голос был мрачным и зловещим.
Я не мог промолвить ни слова, только хватать воздух ртом, как умирающая рыба. Боль. Меня никогда не били так сильно в таких непредназначенных для ударов местах.
Ее язык тела сменился от яростного до источающего маниакальную ненависть.
― Ты, мать твою, заставлял меня причинять им боль. Заставляя меня жечь их, ломать. ― Она вскинула руку и нанесла удар мне в грудь. ― Ты заставил меня убить одну из них. Но с меня хватит. Я убью тебя. Я сделаю то, что мне следовало сделать много месяцев назад.
Я зажмурился, не в силах больше смотреть на то, как она распадается на части. Видеть ее боль, которую она сдерживала внутри себя, выплескивая, как черную заразную болезнь
― Я ненавижу тебя. ― Она хлестнула мое колено.
― Я ненавижу тебя. ― Она хлестнула мой бок.
― Я презираю тебя! ― Она обрушила череду ударов на мою грудь.
Мои глаза распахнулись, когда она ударила мой член вновь. Я застонал от мук боли.
Каждый раз, когда она наносила удар мне, ее голос поднимался и ломался, пока наконец единственная вещь о которой я молил, которой я ждал, не начала течь.
Слезы.
Они придали блеска ее глазам, подрагивая каплями на концах ее нижних ресниц.
― Ты превратил меня в одно из своих подобий. ― Она отбросила в сторону паддл и схватила широкий флоггер. Удар пришелся мне по лицу, глубоко врезаясь в кожу.
Я застонал от боли. Я не хотел ничего, кроме как набросится на Тесс. Пригвоздить ее к полу и поменяться ролями. Причинить ей ту же боль. Я отчаянно желал ощущать ее подчинение. Я хотел ощущать возбуждение и трахать ее.
Ничего касаемо этого не было сексуально. Мой член не хотел быть частью этого. Это не было правильно в моем мире, и каждая часть меня кричала, чтобы я положил этому конец, но она нуждалась в том, чтобы ее кошмары были уничтожены.
Я должен был отдать ей мое тело, потому что она уже владела сердцем.
Я знал, в каком темном месте она жила. Я знал ужас от осознания, что ты являешься убийцей, и я ощутил тот момент, когда она полностью сдалась, позволила себе отпустить все ужасные воспоминания; она, скорее всего, не остановится, пока я не буду мертв. Но если это означает, что она сможет очиститься перед собой и выбраться из ада, тогда я сделаю это.
Я бы с легкостью пожертвовал собой ради нее.
Делая глубокий вдох, я прошептал:
― Je t'aime, Tess.(прим.пер. с фр. Я люблю тебя Тесс). Nous sommes les uns des autres. (прим.пер. с фр. Мы принадлежим вдруг другу).
Тесс склонила голову, тяжело дыша из-за дорожек слез, что беспрерывно стекали с ее глаз. Они не были ею замечены, чему я был бесконечно рад. Я разговаривал с ее израненной душой, а не со сломленной женщиной.
Проглатывая гордость, и благородство, и каждую каплю приличия, которое у меня еще оставалось, я прорычал:
― Ты долбаное разочарование. Мы что так и не научили тебя ничему? Ты убивала, и что с того? Ты бесполезная. Жалкая.
Тесс издала сдавленный звук.
― Ты никчемная. Даже не можешь следовать приказам должным образом.
Ее рот скривился.
― Я вечно буду презирать тебя. Я ненавижу то, чем ты занимаешься. Я ненавижу твое зловоние. Ненавижу твою одежду. Твой голос. Отсутствие человечности. ― Ее глаза подернулись пеленой, поглощаемые все больше и больше кошмаром.
Сильное жжение начало нарастать в моем горле от осознания того, что я на самом деле потерял ее.
Тесс отложила в сторону флоггер и взяла в руки плетку девятихвостку. Ту самую, что я использовал, чтобы избавить ее от воспоминаний об изнасиловании.
Не было ни предупреждения, ни подготовки ― просто хлесткий удар.
Многочисленные хвосты плетки разрезали со свистом воздух и ударили меня по одежде. Крошечные бусинки разорвали футболку.
Следующий удар хлестнул меня по бедрам, обжигая через джинсовую ткань. Тесс пришла в ярость; прикладывая двойные усилия с плеткой, она била и била. Невероятно яростный удар опустился на мое горло ― это послало шокирующие волны боли по телу. Тесс пребывала в состоянии чистой ярости, избивая меня от всей души.
Время прекратило существовать.
Тесс хлестала, хлестала и хлестала.
Она рассекла мою кожу, и кровь свободно стекала по ней, пропитывая и марая полотенца подо мной.
Моя одежда разрывалась с каждым ударом, пока она не стала свисать лохмотьями. Боль распространялась, увеличиваясь и увеличиваясь, пока каждая часть меня не сотрясала дрожь. Я хотел кричать и выражать ярость и ругаться. Мне нужен был выход эмоциям. Мне нужно было сбежать. Но я ни издал ни звука, когда Тесс хлестала меня, все приближая и приближая к смерти.
Через опухшие глаза, я больше не узнавал Тесс. Пот пропитал ее волосы и слезы блестели на щеках.
Мое сердце разбилось на миллион кусочков из-за того, что я сотворил с этой восхитительной женщиной. Я хотел защитить ее и не позволить подобному произойти с ней вновь. Я никогда больше не поднял бы и пальца на нее или причинил бы боли. Я всего лишь хотел, чтобы она была счастлива.
Следующий удар обрушился на мою израненную грудь, глубоко впиваясь в мою кожу
Я не мог больше терпеть, я тихо вскрикнул. Первый признак слабости, и Тесс купилась на него.
― Тебе нравится это, мерзавец.
Она наносила мне удары вновь и вновь.
― Умри, ты убийца. Сдохни же!
Боль от слез устремилась вверх по позвоночнику, причиняя боль глазам.
Я никогда не плакал.
Ни разу.
Я всегда думал, что был неспособен на это. И сейчас, когда лежал, принимая удары всего того, с чем жила Тесс, чувствовал, как ломаюсь. Я никогда не чувствовал стремления пожертвовать своей жизнью, чтобы сохранить другую. Я никогда не был слабым и не эгоистичным настолько, чтобы поставить чью-то жизнь превыше своей. Но влюбившись в Тесс, я лишился своей решительности, так же как и сердца, и в данный момент расплачивался за это.
Единственная слезинка ускользнула из-под моего контроля. Разъедающая боль от соленного ощущения, которое обожгло раны на моих щеках. Еще одна слезинка скатилась безмолвно, неподвижно.
Одна слезинка за то, что я утратил.
Одна слезинка за то, что приобрел.
Одна слезинка за состояние беспомощности.
Одна слезинка за то, что я влюблен.
Шесть слезинок, пока мое тело окончательно не сдалось, пока кровь не остыла, и Тесс не забила меня до абсолютного забвения.
***
Холодная вода выплеснулась мне на лицо.
Я вздрогнул, когда мои глаза налитые кровью открылись, смотря на заплаканную, яростную Тесс, которая сидела на мне. Пустой стакан был в ее руке.
Я взглянул вниз, замечая, что был обнаженным, истекая кровью, и с пересекающимися рваными ранами. Она срезала пропитанную кровью одежду, оставив ее рядом со мной на кровати.
― Ты так будил меня каждое утро. Пришло время причинять боль еще одной, говорил ты. Но теперь с этим покончено. Я достаточно причинила тебе боли. Теперь я собираюсь убить тебя.
Она слезла с меня, поднимаясь, чтобы встать рядом с кроватью. Ее глаза больше не сверкали от ненависти и нужды причинять боль. Теперь в них стояло выражение решительности и удовлетворения.
Мое измученное сердце застучало, производя радостные удары. Может быть, я смогу ей помочь после всего. Моя жизнь в обмен на ее. Я счастлив.
― Это за тех женщин, которых ты заставил меня разрушить. За жизнь, которую ты заставил меня забрать. Я ненавижу тебя, и, надеюсь, ты сгниешь в аду. ― Она подняла руки над головой, пальцами сжимая ушки острых серебряных ножниц, держа их словно кинжал над моим сердцем.
― Эсклава...― Я потянул веревку, которая оборачивала мое запястье, не готовый умирать. Я не был готов, черт побери, умирать.
Моя жизнь пронеслась перед глазами: сколько я всего упустил. Сколько у меня не хватило времени сделать.
Я не мог сделать этого. Я не собирался позволить ей отправить меня на тот свет. Не сейчас. Только не после всего пережитого.
И я сделал единственную вещь, которую клялся не делать.
Я закричал.
Глава 24
Владей мной, бери меня, ты никогда не сможешь сломить меня. Выбирай меня, используй, ты никогда не потеряешь меня...
Тесс
Я существовала во тьме.
Ничего больше не проникало вовнутрь, кроме металлического запаха крови и вспышек безумия.
Кью вновь покинул меня.
Каким-то образом я перенеслась обратно в комнату, где застрелила блондинку с татуировкой колибри, только в этот раз, распятым и связанным был Белый Человек. Он прожигал меня взглядом и ругался, говоря мне, что я была недостаточно хороша. Что мне следует убить себя, потому что это все, на что я была способна.
Пустота внутри меня кружилась, подобно вышедшему из-под контроля урагану, сотрясая стены моей башни, отрывая мои цепи, разбивая кирпичи в пыль.
Я бежала от вины, что засасывала меня глубже, от которой я была буквально уверена, что мое сердце остановится. Я была убийцей, мучительницей, я заслуживала умереть, парализованной от сожаления.
Но судьба мне даровала шанс исправить неправильные поступки, что я совершила. Передо мной был кукловод, ненависть и ярость скользили в моей крови подобно рептилиям, и все чего я желала, была месть. Заставить его заплатить.
Волна эмоций, что я таила в себе, захлестнула меня. Топя в неуемном отчаянии и сумасшествии.
Белый Человек олицетворял все зло мира, и я хотела забирать, и забирать, и еще раз забирать, пока не осталось бы совершенно ничего. Я хотела отнимать каждую каплю его жизни, пока бы он больше не существовал.
Убив его, я бы получила искупление. И, возможно, наконец, я смогу жить с виной.
Он не двигался, когда я обрушивала удары на него. Он просто ухмылялся. Мои мышцы болели от причиняемого насилия. С каждым ударом каждый следующий кирпичик выпадал из стен моей башни. С каждым хлестким ударом, уничтожалось и покрывалось трещинами мое чувство вины, позволяя мне дышать.
Параллельно всплывающие образы из прошлого составляли мне компанию, когда я наносила ему удары вновь и вновь и вновь. Я видела себя — истощенной, с затуманенным разумом от наркотиков, царапая и ломая... обрушивая ярость за невинных женщин.
Я всхлипывала и ударяла сильнее, потому что мое видение выстрелило в Блондинку с татуировкой колибри. Я приложила двойные усилия одолеваемая болью, когда смотрела на повторе себя, глотающую дуло пистолета, спуская курок, чтобы покончить со своей жизнью.
Никогда вновь. Я достаточно сильная чтобы выжить. Мне не нужна башня, чтобы жить. Я не сделала ничего плохого.
Мысль была словно комета, сверкнувшая правдой.
Я не сделала ничего плохого.
Это все они. Я же делала все, чтобы выжить.
Осознание того, что они заставили меня сомневаться, что они преисполнили меня грехом, наделило меня новой энергией. Я ударяла сильнее и сильнее, пока больше не могла узнавать Белого Человека из-за всех его ран и крови.
Каждый раз, когда я заставляла его истекать кровью, мне становилось легче, понимая, что этот человек больше никогда не сделает с остальными то, что сделал со мной.
Когда он потерял сознание, я подумала, что убила его. Я хотела убить его, но мне нужно было убедиться. Проверяя жив ли он, я выругалась, когда почувствовала, как его пульс бьется под моими подушечками пальцев. Я знала, что мне нужно делать.
Я разбужу его, посмотрю ему прямо в глаза, затем заколю его в сердце.
Это моя обязанность, моя честь, моя судьба.
Я преподносила ему уроки, которые он преподносил мне. Боль была равносильна власти. Боль была равнозначна удовольствию.
Когда я поднялась над ним с острыми ножницами в своих руках, готовая вонзить их в его грудь, он посмотрел вверх с такой паникой и любовью, что я замерла чересчур надолго.
Он закричал.
Крик отразился от бездны тьмы, разрывая пелену между мной и настоящим миром.
Видение затуманилось, выводя меня стремительно из тьмы к свету. Темница стала красивой комнатой с оттенками золотого и красного цветов — это казалось знакомым, но я не могла сообразить почему.