Не произнося больше ни слова, он направился к двери вышел прочь.
Остаток ночи прошел без сна. Я пялилась в темноту, сражаясь с тьмой глубоко в душе в попытке найти настоящую себя.
Фредерик был прав. Я задолжала Кью слишком много. Я была эгоистичной. Я могла быть достаточно сильной, чтобы встретиться лицом к лицу с преступлениями, в которых была повинна. Я должна была сосредоточиться на том, чтобы спасти мужчину, которого любила, которого до сих пор люблю.
Я перепробовала все. Заставляла себя вспоминать, что делала, вновь принуждала себя пережить все те ужасные моменты, даже вспоминала то первое похищение в Мексике и изнасилование, прежде чем Кью нашел меня. Я заставила себя пройти через ужасные воспоминания. Я разбила свое сердце воспоминаниями из детства, когда мои собственные родители бросили меня.
― Сегодня мы сводим тебя в зоопарк. Слушайся и будь хорошей девочкой. ― Моя мать нагнулась, чтобы сурово посмотреть в мои глаза.
Но я не могла сдержать восторг в свои шесть лет. Меня еще никогда не водили никуда в хорошее место. По-видимому, я не стоила того, чтобы на меня тратили деньги.
― Я буду хорошо вести себя, обещаю.
Только когда мы пришли в зоопарк, моя мать не пошла со мной. Она дождалась, пока я не пройду ограждение при входе, а затем уехала.
Я возненавидела зоопарк. Каждое животное, казалось, чувствовало мое несчастное состояние; обезьяны потешались надо мной; львы рычали, чувствуя мой страх. Я провела ночь, притаившись в углу у мусорных урн. Никто не заметил шестилетнего ребенка в неурочные часы, и мать не приехала, чтобы забрать меня.
Наконец, уборщики нашли меня, и к огромному разочарованию моей матери, меня отправили домой.
|
|
Я принудила себя задуматься, насколько отвратительным был мой брат.
— Это твои грязные игрушки? ― Он поднял моего безголового мягкого медведя. Того самого, которого я нашла как-то снаружи Армии спасения.
― Отдай его. ― Я вскочила, чтобы забрать игрушку, но брат был высоким. Он рассмеялся, отрывая мишке лапы и потроша набивку, прежде чем бросить этим всем в меня.
Я сделала так, что мое сердце ожесточилось, понимая, что я никогда не найду отклика любви от этих людей.
Но все же я нашла любовь с Кью. Я нашла всеобъемлющую связь, которая заставляла казаться мое детство смехотворным.
Кью пробормотал:
― Tu ne peux pas être à moi, mais je suis en train de devenir à toi.
Мой желудок скрутило в узел, наполняя игристыми пузырями. Наши глаза встретились, и я не могла отвести взгляд. Кью коснулся своими губами моих так сладко, повторяя по-английски, заставляя меня сглотнуть его слова.
Время остановилось.
Его признание обездвижило меня, украло мой разум. Его пьяно состояние позволило увидеть мне глубину его чувств. Время начало свой отсчет сначала, сияя новыми возможностями. Мое тело больше не принадлежало мне, оно принадлежало Кью. Каждая вещь принадлежала Кью.
Как я могла позабыть, что всегда буду принадлежать Кью?
Нахмурившись, я ударяла кулаками и кричала в толстые стены моей защитной башни. Я хотела ощущать вину. Хотела чувствовать тошноту, хотела, чтобы полились слезы ― потому что тогда бы это показало, что я все еще жива тут... где-то здесь.
Я больше не желала жить в пустоте.
Но как бы я ни пыталась разбередить старые раны, ничего не работало. Я добавила слишком много кирпичей, закрылась на слишком много замков.
|
|
Я потеряла все, даже не могла горевать.
К тому времени, как солнце согрело комнату и засиял новый день, я измотала себя настолько, что погрузилась в еще более ужасное безмолвное состояние, чем до этого. Я могла ранить себя в сердце и не почувствовать боли от этого, могла сломать каждую кость в теле и мне было бы все равно.
Я была на самом деле мертва внутри.
Фредерик был прав. Я больше не могла так поступать с Кью.
***
После того как приняла душ и надела пару джинсов и розовую блузку, которую взяла с овальной комнаты, я спустилась вниз только с паспортом в кармане. Я понятия не имела, как доберусь до Австралии. У меня не было денег, сэкономленных с того, что мне давал Кью. У меня не было плана, и мне было наплевать, что путешествие автостопом могло вылиться в то, что со мной приключилось до этого. Возможно, какие-нибудь насильники закончат свою работу, чтобы я наконец могла отдохнуть и не чувствовать такого ужасного холода.
Сюзетт стояла в коридоре, в то время как я спускалась по лестнице. Ее руки были скрещены на груди, взгляд полный печали и неверия царил на лице.
― Кью сказал, что ты покидаешь нас. И что ни я, ни Франко не сможем остановить тебя. Прошу тебя не делай этого, Тесс. Дай немного времени. Мы можем подождать, мы можем помочь тебе найти путь обратно.
Я покачала головой.
— Это нечестно по отношению к Кью. У меня ничего не осталось, а он заслуживает всего. Несправедливо оставаться здесь и давать ему надежду. ― Я печально улыбнулась ей. ― Спасибо тебе, что так заботилась обо мне.
|
|
Не произнося больше ни слова, я открыла входную дверь и вышла на улицу. Мир казался таким нормальным. Лето уступило свои права осени, и восхитительные деревья в садах Кью уже ступили в ту стадию, когда зеленая листва сменяется красной, а затем золотой, прежде чем окончательно опасть на землю.
Я чувствовала себя высохшим листом, чья единственная цель была в том в том, чтобы упасть на землю и сгнить.
Ожидая на крыльце, я попробовала вновь, в последний и заключительный раз, найти в себе живую и не желающую уходить часть меня, но оцепенение было единственным ответом.
В попытке защитить, я обрекла себя на неудачу. Я, может, и не умру от чувства вины, но больше никогда не буду жить в любви и счастье вновь.
Мой первый шаг с крыльца Кью должен был вызвать у меня ощущение слабости в коленях, как будто мое сердце вырывали из груди, но я не ощутила этого.
Я больше никогда ничего не почувствую вновь.
Как только ступила на гравий, я обошла фонтан в виде лошади, направляясь дальше по длинной подъездной дорожке. Деревья нависали кронами надо мной, скрывая утреннее солнце. Я продолжала идти до того момента, пока не достигла дороги.
Налево.
Направо.
В какую сторону идти? Следовало ли мне вернуться вновь в Австралию? Зачем? Там для меня не осталось больше ничего. У меня не было желания ехать куда-то, за исключением желания покинуть эту чудесную жизнь, которая могла быть у меня.
Чтобы позволить Кью прийти в себя без меня. Чтобы позволить ему забыть и двигаться дальше.
Я сошла с подъездной дорожки Кью.
Глава 21
Ты моя одержимость, я твоя собственность. Ты владеешь самой глубокой частью меня.
Кью
Я не имел понятия, куда направился после того, как покинул Тесс. Я провел остаток ночи пялясь на какую-то ужасную вазу, не чувствуя совершенно ничего.
Алкоголь оставил свое действие над моим телом еще много часов назад, а Фредерик — мерзкий предатель — ушел после того, как я оставил Тесс.
Он говорил с ней. Я знал, что он сделал это, и если говорить начистоту, то это чертовски разозлило меня и вызвало желание убить его. Но Тесс сделала свой выбор. Она использовала стоп-слово, ради всего святого.
Она не могла мне причинить большей боли, чем ту которую уже причинила.
Я был сломлен.
Солнце медленно поднималось, освещая новый день, — день, в котором мне придется притворяться, что ничего не произошло. В котором я вернусь к работе и погружусь в изучение бумажной работы. В конце концов, кто-то должен был разобраться со слухами, что ходили вокруг меня. Дюбуа — шеф полиции — был верен своему слову и давал опровержения всем плохим публикация по поводу «Холдинга Спэроу», но они могли длиться вечно.
Франко уже предотвратил одно нападение разгневанных торговцев людьми на мой дом. Странные вещи творились с моими акциями в других компаниях — не запятнанных рабынями и вложениями в порочный преступный мир — они росли. Оказывается, людям нравилось инвестировать в компанию, которая обладала моральными принципами, и где исполнительный директор владел комплексом по спасения.
Тесс сделала мне одолжение — она напомнила мне, что я недостаточно хорош. Я не мог ожидать, что могу иметь то, что другие получают, как данность. Я не заслуживал любви женщины или счастья, как остальные люди. Но у меня были другие цели, ради которых я должен был жить. Я мог спасти больше рабынь, чем прежде. Я мог убедиться, что другие получили свое «жили долго и счастливо».
Это могло стать моим наследием.
Merde, а может, мне вообще стоило свернуть бизнес и податься в бесконечную череду погони. Может быть, это даровало бы мне счастье.
Сюзетт появилась в уголке, отведенном для чтения в гостиной, где я удачно скрывался последние пару часов.
— Она ушла, господин. — Она посмотрела в окно, без сомнения, видя, как Тесс удаляется от дома, направляясь вниз по подъездной дорожке. — Я сделала то, что вы мне велели, и просто дала ей уйти, но Франко не рад этому. Он подготовил машину, на случай, если вы решите поехать за ней.
Острый кинжал провернулся в моем сердце, но я стиснул зубы, заставляя себя оставаться на месте.
Я не побегу за ней. Не стану делать этого. Только не после того, как она использовала стоп-слово.
Когда я не сдвинулся с места, Сюзетт оставила меня скорбеть, и так прошел еще один час. Каждый раз, когда я задавался вопросом, где Тесс, это было похоже на то, как если бы мысль простреливала мне прямо между глаз. Я отказывался думать о ней. Отрицал изнывающее желание моего члена и томящегося зверя внутри.
Я повторял снова и снова, что не нуждаюсь в ней. Я не нуждаюсь в том, кто не хочет меня.
Мать вашу, она не нужна мне.
Машина остановилась резко, визжа тормозами, из-за чего гравий прилетел в стекло. Я выпрямился со своего сгорбленного состояния, чтобы увидеть, как Фредерик выскакивает из «Лексуса» и направляется ко входной двери. Его взгляд настиг меня. Спешно обходя мебель, он устремился ко мне и впечатал своим кулаком мне в челюсть.
— Ты тупой сукин сын. На самом деле, ты даже тупее, чем Тесс. — Фредерик ударил меня вновь, но в это раз я был готов к его удару. Я уклонился и пригнулся, с размаха ударяя его в грудь
Он втянул вдох, отчаянно крича:
— Я тебе сказал, что если ты хочешь, чтобы она осталась, тебя нужно сделать что-то решительное! — Он нанес мне удар вновь; на этот раз тот пришелся мне в плечо.
Огонь прокатился по моим венам, и я зарычал:
— Я уже сделал что-то решительное. Я ударил ее и потребовал, чтобы она вернулась ко мне — все это, бл*дь, было при тебе — и затем она использовала стоп-слово! — Я схватил ужасную вазу, на которую пялился всю ночь, и бросил ее через всю комнату. Она столкнулась со стеклянной вазой, полной цветов, и затем все это упало на пол, превращаясь в хаос разбитого фарфора. — Что еще я мог сделать? Я поклялся ей, что остановлюсь, когда она произнесет его.
Фредерик ткнул меня в грудь пальцем.
— Как минимум, ты мог бы хотя бы вытащить свою голову из задницы. — Он наотмашь ударил меня — ублюдок — и затем нанес удар своей ногой мне в ухо. Я осел, опускаясь на одно колено на ковре.
Я посмотрел на Фредерика ожесточенным взглядом, резко вскакивая, чтобы впечатать своими костяшками ему в челюсть.
Я забыл, почему мы деремся, и кинулся на него. Это был не первый раз, когда мы дрались друг с другом, и он также был далеко не последним. Соревноваться в драке для Фредерика означило донести все, что он имел в виду.
Я нанес несколько ударов по верхней части его туловища, пока у него не получилось сделать удушающий прием за горло, заставляя меня видеть звезды. Мы кашляли и издавали стоны, кружа вокруг друг друга, как два ведомых тестостероном идиота
Каждый удар, который он мне наносил, давал мне что-то, чего мне не хватало. Это давало мне причину подниматься и желание пинать его до потери сознания. Но я не сделал этого.
Даже несмотря, что жил ради жестокости, я умел сдерживать себя. Я не позволял себе стать убийцей. Я бы никогда в жизни не убил человека, которого люблю. И даже несмотря на то, что Фредерик сводил меня с ума от злости, я дорожил им достаточно, чтобы сохранить его жизнь.
Мы оба тяжело дышали, к тому времени, как Фредерик применил одно из своих идиотских карате движений, и я упал на задницу. Он встал надо мной, протягивая мне руку.
Мирное предложение разрушило напряжение, и я сжал его руку, позволяя ему поднять меня на ноги
Я провел языком по внешней стороне губы, с удовлетворением обнаруживая там рану.
— Ты становишься более агрессивным с возрастом, Ру, — пробормотал я, проводя пальцем по ране.
Он фыркнул, проводя рукой по своим взлохмаченным волосам.
— Ты заслужил это. Это было за Тесс. За то, что ты ударил ее и вел себя, как придурок. Ты не вернешь ее, заставляя сильнее закрываться в себе.
— Но это то, на что она всегда реагировала! Она жаждала боли! Она жаждала того же, что и я. Она — зеркальное отражение меня, Ру, и я так сильно скучаю по ней. — Черт возьми, откуда это взялось?
Я бросил на него сердитый взгляд, желая, чтобы я мог держать рот на замке.
Фредерик кивнул, сияние медленно озарило его взгляд.
— Ты сказал, что она желала того же, что и ты. — Он склонил голову, отступая на пару шагов, прежде чем повернуться ко мне. — Ты когда-нибудь позволял ей бить себя? Хлестать плеткой?
Я схватил стакан с приставного столика и запустил им в его голову.
«Что за херню он нес! Позволить ей ударить меня! Ни за что. Исключено».
Фредерик уклонился от летящего стакана; он разбился о стену, присоединяясь к куче осколков фарфора и увядших цветов.
Друг поднял руки в знаке капитуляции, с идеей, блеснувшей в голубых глазах.
— Стой! Выслушай меня! А что, если ты ей разрешишь сделать те же самые вещи, что ты делал с ней?
Мои челюсти сжалась, когда паника стремительно распространилась по телу. Ничего не страшило меня больше этого. Я напряженно сглотнул от мысли о Тесс, причиняющей мне боль, связывающей, унижающей меня — заставляющей умолять. Полностью доминирующей надо мной.
— Il n’y a pas moyen putain. Je ne peux pas faire ça (прим. пер. с фр. Ни за что. Я просто не смогу сделать этого). — Я покачал головой.— Исключено.
Но Фредерик не оставлял идею в покое. Он направился вперед, спешно говоря. Но я не желал слушать. Я бы сделал все, что было в моих силах, чтобы вернуть Тесс обратно, но отнять у меня все, что я сделал своим? Я даже не хотел думать об этом, это слишком ранило. Это было невозможно. Именно поэтому я даже не додумался до этой идеи сам.
Это бы убило меня.
— Тесс сказала прошлой ночью, что ее заставляли причинять боль другим. Ты сам сказал, что она достаточно сильная, чтобы справиться со всем, что ее заставляли делать люди. Но что, если она не настолько сильная, чтобы причинять боль другим? Что, если она закрывается, потому что не желает чувствовать боль, моменты, когда причиняла страдания другим, или что-то еще боле ужасное?
Я отшатнулся, пытаясь всеми силами игнорировать его логику.
Он загнал меня в угол около дивана, добивая.
— Если бы я был на твоем месте, и если бы постоянно говорил, что люблю ее так сильно, как постоянно повторяешь ты, я бы сделал все, что угодно.
— Я бы сделал все, что угодно, но только не это.
— А это, значит, не сделал бы? Подумай об этом, Кью.
Ярость от драки вновь вспыхнула во мне.
— Ты говоришь о том, что мне нужно, чтобы она причинила мне боль. Это то, что мне нужно сделать, чтобы вернуть ее обратно и сломать каждую стену, что она воздвигла. Ты говоришь, что мне нужно пожертвовать своей собственной кожей, моей собственной болью, чтобы вернуть ее обратно. — Я вздохнул, желая вымыть свой рот. — Ты просишь меня о невозможном, Ру.
Я сжал руками голову, когда внутри взревела гудящая головная боль, что взялась из ниоткуда. Монстр внутри меня рвал на части мой мозг. Никто не мог обладать такой властью надо мной.
Я не был достаточно сильным. Я бы не смог сделать этого.
Но я понимал.
Даже если я не мог признать этого.
Фредерик был, черт побери, прав.
Образы того, как стегаю Тесс, подвешиваю ее и жестко трахаю, завладели моим разумом. Она вверила мне свое доверие, целиком и полностью. Я владел каждой ее частью в этот момент. Ее глаза были наполнены абсолютным доверием, предоставляя мне самый сладкий дар — разрешение мне владеть ею.
Она должна была получить надо мной власть, чтобы найти путь обратно.
Мать вашу.
Фредерик похлопал меня по спине.
— Я сам уйду. Загляну к тебе через пару дней. Разберись с этим, Мерсер. Она твоя вторая половинка, и тебе нужно понять это до того, как просрешь все и закончишь свои дни в полном одиночестве. Мне нравится мужчина, которым ты стал с ее появлением
Я сморгнул, когда Фредерик улыбнулся мне в последний раз, и, оставаясь верным своему слову, покинул дом чрез парадный вход
Мысли стремительно кружились в моей голове. Я стоял на месте, как долбанный идиот, пытаясь понять, что только что произошло. Откуда, мать вашу, он взял это? Произнося свои долбаные заклинания, как фея крестная. Черт побери, я ненавидел его, хотя мне нравилось то, что он заботился обо мне настолько, что вбил в меня в буквальном смысле здравые мысли.
Часы с кукушкой отсчитывали секунды в тишине, производя обратный отчет мгновений, которые у меня остались, прежде чем Тесс уйдет слишком далеко, чтобы отыскать ее. И прежде чем я предложу вариант, после которого вряд ли выживу. Прежде чем я преподнесу самый большой подарок, который когда-либо мог преподнести.
Я хотел забыть о прозрении, что озарило Фредерика. Конечно же, существовал какой-то другой способ вернуть ее обратно. Я, может быть, мог показаться мудаком, но только одна мысль о том, что мне предстояло сделать, пугала меня, превращая в бесхребетного придурка.
«Ты не можешь дать ей уйти. Только не сейчас. Не тогда, когда Тесс должна тебе всю себя. Только не тогда, когда ты больше не мог жить без нее».
— Черт побери.
Зверь внутри меня отказался повиноваться, оставляя меня на пепелище.
Презирая себя, я выбежал из дома.
Глава 22
Спаси меня, плени, но не поддавайся мне.
Зли меня, козыряй мной, уничтожь то, что преследует меня.
Тесс
Я направилась в сторону деревни, куда в первый раз сбежала от Кью. У меня заняло некоторое время, чтобы добраться туда, но мне было все равно.
Ходьба помогала успокоить холодную пустоту внутри меня. Она мне предоставила то, на что можно было посмотреть, что-то, о чем я могла подумать помимо воспоминаний, который были накрепко закрыты внутри меня.
Я остановилась, чтобы взглянуть на красивого трубастого голубя, который взмывал вверх поздним летним днем, когда земля ушла у меня из-под ног, и воздух стремительно покинул легкие. Я вскрикнула, когда была закинута на сильное, широкое плечо.
Мои взгляд уперся в загорелую, идеально очерченную задницу Кью, пока он нес меня обратно по направлению к дому. Я выгибалась и толкалась, даже несмотря на то, что мои ребра болели, но защитная оболочка в которой находился мой разум, не позволяла мне поморщиться от боли.
Кью не издал не звука, даже несмотря на то, что вся дорога была засыпана ветками и сухими листьями. Каким-то образом он меня выследил, беззвучно подкрался, и теперь удерживал пленницей в своих руках.
Я ждала, что мое сердце забьется чаще от осознания и теплоты, что даже несмотря на то, что я так сильно ранила его чувства прошлой ночью, он не мог вынести мысли о том, чтобы отпустить меня.
Ничего.
Появилось только темное пятно, которое застлало мои мысли, напоминая мне о том, что под моими ногтями была кровь женщин, и если я испытаю какую-то одну эмоцию, мне придется пережить весь их спектр.
— Опусти меня, — проговорила я.
Кью не проронил ни слова, целенаправленно направляясь к дому.
Я ущипнула его за задницу, но он даже не дернулся.
— Отпусти меня, Кью.
— Никогда. Ты, черт побери, не уйдешь из моей жизни подобным образом. Только не сейчас. — Его голос звучал надрывно — яростно, гневно, и немного огорченно.
— Что ты делаешь? — Мне не нравилась энергетика, которая исходила от него — неуютная, тревожная.
Он издал грудной рык, ругаясь на французском, затем повысил голос:
— Прежде чем уйдешь, ты сделаешь кое-что для меня.
Я нахмурилась.
— Чего ты хочешь от меня?
— Я тебе скажу, когда мы вернемся в дом. И ты не в праве отказаться, Тесс. Потому что если ты сделаешь это, я, мать твою, убью нас обоих только для того, чтобы избавить от страданий.
Как отчаянно я хотела ощутить дрожь ужаса от его слов, увеличивающееся желание. Я подпрыгивала на его плече, убеждая себя обнаружить данные чувства, но все, что я могла, — это испытывать острый укол страха. Страха, потому что я не имела ни малейшего понятия, что у Кью на уме, а мне претила новизна. Новизна всегда была равна ужасу. Новизна подразумевала под собой избиения женщин и зависимость от наркотиков.
Мы больше не проронили ни слова, когда Кью нес меня обратно, как добычу, которую только что пристрелил. Я не хныкала, когда ощущала, как мои легкие сжались, или не жаловалась, когда головокружение заставило меня испытать тошноту от того, что я висела вверх ногами.
Я не издала ни звука, когда мы вошли в дом, и не моргнула и глазом, когда Франко замер на месте, смотря на меня в руках Кью.
Кью перешагивал через две ступеньки за раз, его дыхание не сбилось ни разу за все то время, что он нес меня. Он не замедлил шаг, когда мы направились по коридору. Он источал запах алкоголя и напряжения, на нем даже виднелись следы крови, когда он пинком распахнул дверь и внес меня вовнутрь.
В тот момент, когда Кью ногой захлопнул дверь, он поставил меня на ноги. Его губа была разбита и рассечена, синяк виднелся под левым глазом, и он выглядел измученным и не выспавшимся. Какого хрена произошло?
Он смерил меня тяжелым взглядом, что стоял в его бесстрастных глазах, опрокидывая меня на кровать.
Я осмотрелась по сторонам. Я никогда прежде не была в этой комнате, окрашенной в красно-золотистые тона, что придавало ей немного пафосный, но, несмотря на это, экзотический вид. Кью направился к кровати с балдахином и стянул тяжелое одеяло и простынь, оставляя только голый матрас. Затем направился в ванную. Прежде чем вернуться оттуда с четырьмя полотенцами, которые расстелил на кровати, тем самым покрывая материал матраса.
Я стояла недвижимая, смотря, как он мечется по комнате. Когда он расправил и разровнял полотенца уже в пятый раз, то подошел, остановившись передо мной, тяжело дыша.
Мужчина выпрямился, будто собирая всю энергию из комнаты, в то время как та, казалось, растворялась в нем. Он пристально посмотрел в мои глаза, и я задохнулась от мук, что царили в его бледных омутах.
— Запомни, если ты откажешься, — я убью тебя.
Глава 23
Ты пробралась в мою тьму, освободила моего монстра, так кричи же, истекай кровью, взывай ко мне, но никогда не смей говорить мне остановиться, никогда не убегай…
Кью
Я стоял перед Тесс готовый сделать то, что никогда не делал в своей жизни. Кое-что, что я даже не представлял смогу ли пережить. Кое-что, после чего я не знал, смогу ли отойти.
― Merde. ― Я склонил голову, проводя руками по своему покрытому синяками лицу. Весь путь, который я нес Тесс сюда, вымотал меня так, что я даже не думал о другом способе. О способе, где бы я смог сохранить свою извращенность нетронутой, но в то же время исцелить Тесс.
Но я не видел другого выхода.
Не было другого способа.
Я должен позволить ей завладеть моей властью, моей долбаной жизнью.
Тесс стояла с опущенными руками, ее светлые кудри были настолько дикими и свободными в сравнении с оцепеневшим отношением.
Я ненавидел ее в этот момент ― презирал холод, недостаток общения. То, как она меня оставила умирать с разбитым сердцем. Я отчаянно желал бросить ее на кровать и заставить кричать. Что я только не хотел сделать, чтобы вызвать ее реакцию. Я хотел причинять ей боль до того момента, пока она не использует свое стоп-слово снова, но в этот раз проигнорировать его. Я хотел вытолкнуть ее за пределы зоны комфорта и заставить узреть правду.
Я не мог. Я не смог бы нести ответственность за то, что разрушил ее разум.
Стискивая челюсти, я провел руками по волосам. Я не мог стоять спокойно. Я вел себя, словно школьник, который собирался лишиться девственности.
И в каком-то роде так и было.
― Tu ne sauras jamais ce que ça me coûte (прим. пр. с фр. Ты никогда не узнаешь цену этого), ― пробормотал я. ― Тяжесть этого отравляет.
Взгляд Тесс смягчился.
― Чтобы это ни было, тебе не обязательно делать это. Я и так принесла много вреда.
Я зарычал, ненавидя то, что я предложил ей так много, а у нее хватало наглости отказываться.
― Это не обсуждается, Тесс. Ты сделаешь это. Я просто даю знать, как сильно это ранит меня. Как я хочу рискнуть своей жизнью ради тебя.
Она замерла, ее ноздри затрепетали.
Слово «ошибка» вертелось на языке, но я подавил его. Это не было ошибкой. Я чертовски любил ее, и пришло время сказать ей это.
― Я тебя люблю, ― прорычал так, словно это была какая-то ужасная вещь ― мерзость.
Ее глаза расширились, и она отвела взгляд в сторону.
― Не делай этого, Кью.
Я приблизился к ней и сжал подбородок, принуждая посмотреть на меня. Я опустил все: каждую стену, каждую ложь. Я позволил ей видеть, кем являюсь. Весь страх, который я чувствовал, всю любовь, от которой сгорал.
― Ты можешь быть где угодно, и я все равно буду чувствовать боль, эсклава.
Ее глаза оставались холодными, даже после того, как я показал, насколько нуждался в ней. Она покачала головой, пытаясь освободиться.
― Я больше не могу дать тебе то, в чем ты нуждаешься. Я пыталась. Я пыталась так отчаянно высвободить себя с того места, в котором пленила себя, но это бесполезно.
Я провел носом по ее подбородку, вдыхая, запечатлевая в своей душе ее аромат мороза и орхидей. Когда Тесс сделает то, что я заставляю ее сделать, я сомневаюсь, что захочу быть рядом с ней.
― Это не касается того, что мне нужно. Это касается того, что необходимо тебе.― Я замолчал, собирая воедино мою разорванную в клочья смелость. ― Я собираюсь дать тебе то, в чем ты нуждаешься.
Тесс втянула крошечный вдох.
Я дернулся, всматриваясь в ее глаза, пытаясь рассмотреть, чувствует ли она что-то, отреагировала ли она на то, что я сказал
Но ничего не блеснуло в ее глазах, ничего не вспыхнуло.
В этот момент я хотел разнести комнату в щепки. Я хотел убить ублюдков, которые сотворили с ней это вновь. Черт бы побрал этот гребаный ад. Чертовы ублюдки. Гребаный больной мир
Тесс прикоснулась к моей щеке.
― Ты в порядке? ― Как бы мне хотелось, чтобы она спросила меня из-за беспокойства, но знал лучше.
― Как ты можешь спрашивать об этом? Как вообще можешь думать, что я в порядке? У меня было все, о чем я когда-либо мечтал, но потом они отняли это у меня. Я так чертовски сильно скучаю по тебе, но тебе нет до этого дела. Ты больше не любишь меня. Ты отняла все у меня, и у тебя еще хватает наглости спрашивать у меня «в порядке ли я»? ― Я рассмеялся от мрачного юмора ситуации. ― То, что я собираюсь сделать, ― разрушит или исцелит тебя. Одно из двух, Тесс. Начинаем прямо сейчас. Это или поможет нам исправить все или оставит разбитыми на осколки.
― Что это?
― Я хочу, чтобы ты обладала мной. ― Мой голос задрожал. Ну и трус. Я попытался вновь. ― Ты можешь сделать все, что угодно со мной. Ты должна взять все, что я предложу тебе, любой ценой. ― Я прижал свой рот к ее уху. ― Ты сделаешь мне больно, Тесс. И ранишь меня, как можно сильнее.
Ее рот распахнулся. Она пристально смотрела на меня, отсутствующе, молчаливо.
― Я трахал тебя. Я хлестал тебя. Я любил тебя по-своему, но не достаточно, чтобы исправить тебя. Я не могу застегать тебя плеткой, пока то, что произошло с тобой не выйдет из тебя. Тебе нужно помочь себе, и я предлагаю себя в качестве того, на ком ты выместишь весь гнев и боль.
Воздух сгустился; я не мог сделать ни вдоха. Она поняла. Она была слишком умна, слишком сообразительна, чтобы не понимать, что я предлагал.
― Ты не знаешь, о чем просишь.
Конечно, я знал, мать вашу, о чем просил. Я собирался восстать против каждой клеточки в своем теле. Я собирался восстать против природы. Я застрелил зверя внутри себя и вручал власть над собой. Игнорируя каждый инстинкт. Каждое желание, которое когда-либо было у меня.