— А мы скажем самым надельным… Тем, кому можно верить…
Глухой грохот ливня затихал. Только море всё ещё сердито шумело.
— Давайте спать! — предложил Витька.
Ребята уже улеглись в постели, как в коридоре послышались шаги. Дверь растворилась, косая полоса света протянулась в комнату и осветила Витькину кровать.
Витька закрыл глаза и стал сонно посапывать.
— Ну, что вы наговорили, Наташа! — раздался голос отрядной вожатой Аллы. — Все мальчики преспокойно спят в постелях…
Алла старалась говорить потише, но в её голосе звучало глубокое возмущение.
— Как на месте?! — Тихоня, шурша своим серебристым плащиком, на цыпочках вошла в комнату. — Не может быть! Ведь окно я заперла, ключ от дверей был у меня…
— Померещилось, видать, вам, что мальчиков нет на месте! — сердито сказала Алла.
Чуть раздвинув веки, Витька наблюдал, как Тихоня наклонилась над кроватью Игоря, потом над затаившимся Алёшкой. Затем вожатая ощупала Алёшкины сандалии и перешла к Витькиной кровати. Витька плотно закрыл глаза. Совсем рядом он слышал шорох плаща Тихони, которая, наверное, ощупывала и его тапочки.
Тогда Витька перевернулся на бок, сонно почмокал губами и невнятно, словно во сне, пробормотал:
— Ду-ра! Ду-рё-ха!
Крадущиеся шаги Тихони удалились к дверям.
— Ничего не понимаю! — сказала она уже в коридоре. — Их не было в комнате! Не было, когда начинался дождь. Туалет тоже был пустым… И обувь у них сухая.
— Нечего придираться к мальчишкам! — буркнула Алла.
Свет померк, и Витька снова осторожно приоткрыл один глаз. В дверях вырисовывался крупный силуэт тёти Тонны.
— С этим делом надо разобраться! — сказала старшая пионервожатая. — И мы разберёмся!
Она закрыла дверь. В комнате стало темно…
|
|
Бодрое» настроение
Рано утром звонко пропели горны. Отрядные вожатые и председатели советов отрядов забегали по палатам, торопя ребят выходить на линейку.
Шестой отряд построился слева от мачты. Утро было таким ярким, солнечным, безоблачным, что ночная буря казалась просто невероятной. Над влажным песком курится еле заметный лёгкий парок.
Антонина Михайловна, строгая и озабоченная, заложив руки за спину, прогуливалась вдоль линейки. Маленькая панамка была надвинута у неё на самый нос.
Места первого и девятого отрядов до сих пор пустовали.
А солнце припекало всё жарче. Воздух был густым и душным.
— Долго ещё нас будут поджаривать на этой сковородке! — проворчал Алёшка.
— Это надо спросить у тёти Тонны! — зевнув, ответил Витька, вытирая панамкой вспотевшее лицо.
Наконец из-за столовой показался лениво плетущийся вслед за своей вожатой девятый отряд.
— Выплывают расписные! — насмешливо проговорил Витька.
Девятый отряд состоял из девочек-восьмиклассниц. В нём оказалось только трое мальчишек.
— Чем вы занимались? Что, для вас отдельный горн давать?! — рассердилась тётя Тонна. — За опоздание я отправляю сегодня ваш отряд на кухню чистить картошку. — Старшая вожатая обернулась к шестому отряду. — Алла! Пошлите кого-нибудь в первый отряд. Пусть скажут, что если через три минуты ноль-ноль секунд отряд не будет на линейке, я вынуждена буду принять меры…
— Игорь, сходи! — сказала Алла.
Игорь рысцой затрусил к спальным корпусам. Тётя Тонна широкими шагами, словно часовой, меряла линейку.
|
|
Солнце поднималось всё выше и припекало всё сильнее. В построившихся на линейке пионерских шеренгах постепенно смолкли все разговоры и споры. Ребята были как варёные.
Наконец из-за угла столовой впритруску выбежал Игорь. За ним широко шагала разозлённая, надутая Тихоня и парами бежали мальчишки и девчонки младшего первого отряда.
— Ну, что такое у вас случилось? — закричала тётя Тонна. — Сколько вас можно ждать?
— Иванова и Белкина потеряли свои галстуки, — вожатая указала пальцем на двух заплаканных девчушек, уныло вышагивавших в самом конце колонны. — Всем отрядом искали… Еле-еле нашли галстуки у них же под матрацами.
Первый отряд занял своё место на линейке.
— Что?! — круглое, красное лицо тёти Тонны как-то сразу приняло выражение горестного изумления. — Вы слышали? Пионерки Иванова и Белкина потеряли свои галстуки! Это всё равно, как солдат в бою пошёл бы на врага без своей славной красноармейской формы. Мне стыдно за вас, пионерки Иванова и Белкина!
Иванова и Белкина всхлипывали, вытирая ладошками мокрые носы.
— Долго она ещё будет мучить этих девчонок? — прошептала Зина Симакова. — Они же изойдут слезами, растают, как Снегурочка…
Витька кивнул головой и поднял руку.
— Можно спросить, Антонина Михайловна? — громко выкрикнул он.
Тётя Тонна остановилась на середине фразы.
— Что? — удивилась она.
Лицо Витьки выражало самую искреннюю наивную почтительность.
— Можно задать вопрос, Антонина Михайловна?
— Вопрос? — Тётя Тонна вздёрнула брови. — Ну, какой у тебя вопрос, задавай!
— Что такое символ?
— Символ? — тётя Тонна озабоченно нахмурила потный лоб. — Символ — это знак… Понятно?
|
|
— Понятно! — кивнул головок Витька.
Антонина Михайловна с озабоченным видом прошлась вдоль линейки и, наконец, заговорила о главном:
— Ребята! Сегодня наш лагерь «Спутник» начинает жить весёлой, полнокровной жизнью. Начальник лагеря — он сегодня уехал в совхоз договариваться насчёт фруктов… Так вот, начальник лагеря поручил мне, как своему заместителю, поздравить вас с весёлым и увлекательным летним отдыхом. Конечно, некоторые из вас, наверное, думают, что лагерь наш находится в очень скучном месте. Действительно, кругом нас песок, виноградники, горы, маленький городок, в котором очень мало интересного. Но здесь, ребята, рядом с нами — самое синее в мире Чёрное море. А море — источник жизни и здоровья. Оно и в вас вольёт новые силы… Значит, главное для вас — это дышать морским воздухом, хорошо кушать и прибавлять в весе… У нас в лагере есть хорошие книги, интересные игры. Мы совершим экскурсию в краеведческий музей, будем ходить в кино…
Ребята обливались потом, изнемогая от духоты, а тётя Тонна ещё долго и пространно расписывала прелести лагерной жизни. Но все эти прелести — конкурсы танцоров, соревнования волейбольных команд, матч на первенство лагеря по шахматам вовсе не казались ребятам такими радостными и привлекательными событиями. Всё это было знакомо, известно и не раз проводилось в тех школах, в которых учились ребята.
— Куда мы пойдём в походы? — спросил Альберт Мяги.
Тётя Тонна усмехнулась.
— Вот тоже мне ещё Миклухо-Маклай, великий путешественник выискался! — сострила она.
Но никто не засмеялся. А Альберт невозмутимо подтвердил:
— О да! Я хочу быть путешественником… Пусть не великим, маленьким, совсем маленьким… Но путешественником…
— Пойдём в поход, пойдём! — махнула рукой тётя Тонна.
— Пойдём в горы, к речке Су… Только там ничего интересного, кроме крабов да леса, нет.
От блеска солнца, от жары ребята постепенно погружались в какое-то безразличное оцепенение. И когда тётя Тонна объявляла о торжественной церемонии сдачи рапортов, когда под звуки горнов и ритмичный стук барабанов знаменосец и два его ассистента выносили красное знамя, ребята почти равнодушно следили за всем происходящим. Так же скучно прошла сдача рапортов. Распаренные председатели советов отрядов поочерёдно подходили к старшей вожатой, у которой даже белёсые пряди волос свисали унылыми сосульками. Ленивыми, усталыми голосами председатели советов отрядов докладывали, сколько у них пионеров, и заканчивали свой рапорт одной и той же фразой:
— Настроение у ребят бодрое! К проведению лагерного дня готовы!
И, наконец, торжественное стояние на солнцепёке закончилось. Антонина Михайловна объявила линейку закрытой и предложила вожатым вести ребят в столовую.
— А купаться пойдём? — крикнул кто-то из девятого отряда.
— Нет, купаться сегодня не будем! — ответила старшая вожатая.
— Почему? Почему? — закричали ребята.
— Сегодня шторм и купаться запрещено!
В столовой было уютно и прохладно. Лёгкий морской ветерок насквозь продувал большое, открытое с трёх сторон помещение, увитое диким виноградом. Лёгкие столики были покрыты красивыми скатёрками, белыми и розовыми. На столах уже стояли тарелки с хлебом, бутылочки холодного кефира, стаканы. Как только первый отряд начал входить в столовую, дежурные стали разносить и расставлять по столам макароны с мясом и сырники со сметаной.
— Жратва подходящая! — одобрил Витька, посмотрев на столики. — Займёмся чревоугодием!
Но когда все уселись за столы, оказалось, что мало кому хотелось есть. Все с удовольствием выпили кефир из запотевших холодных бутылок. А макароны и сырники не лезли в горло. Ребята неохотно ковыряли вилками в тарелках.
Кто-то запустил куском сырника в девчонок и угодил прямо в спину Вере Сидоренко. Вера взвизгнула.
По лагерю в этот день дежурила Алла. Строгая, озабоченная, с красной повязкой на рукаве белой блузки, она подбежала к столикам шестого отряда.
— Вера Сидоренко! — укоризненно проговорила она. — Как тебе не стыдно так верещать в столовой!
— Ой, Алла! Здесь швыряются сырниками! — плачущим голосом пожаловалась Вера.
— Кто?
— Да разве я знаю!
Алла несколько минут постояла около столика, строго поглядывая вокруг. Потом в другом конце столовой малыш из первого отряда грохнул на пол бутылку от кефира. И Алла помчалась туда.
Сейчас же половина сырника шлёпнула Зину Симакову прямо в лоб.
— Совсем не умно! — громко сказала Зина, стирая с лица сметану.
Ещё один кусок сырника угодил в щёку Венере.
— Алла! Здесь блинами кидаются! — на всю столовую завопила Венера.
— Что за безобразие! — рассердилась Алла. — Кто это хулиганит?
Она окинула взглядом столовую. И в этот момент кусочек блинчика пролетел около её лица.
Витька заметил, что блинами бросается плотный, розовый и курносый мальчишка из седьмого отряда, — тот самый, который отстал от поезда. Сейчас он с невинным видом выгребал из тарелки сметану. За столиком сидело ещё трое — рыжеволосый здоровяк, тоненький мальчишка с хитрым лицом и кряжистый веснушчатый парень. Они хихикали над своими тарелками.
Оглянувшись по сторонам, курносый насадил на вилку половину блина и собирался вновь использовать вилку как метательное оружие.
Витька сделал свирепую физиономию и погрозил курносому кулаком. Тот показал Витьке язык, но благоразумно отложил вилку в сторону.
Алла снова убежала. И тогда курносый опять взялся за вилку.
— Слушайте, ребята! — сказал товарищам Витька. — Этих субчиков надо проучить.
— О да! — кивнул головой Альберт, расправляясь с макаронами.
Витька встал из-за стола и неторопливой походкой направился к соседнему столику.
— Слушай ты, хрюшка! — с дружелюбной улыбкой сказал Витька. — Если ты не перестанешь кидаться блинами, я сделаю твой пятачок ещё курносее.
— Это что ещё за жук на палочке? — удивился курносый. — Ребята, что с ним надо сделать?
— На первый раз следует дать по шее, чтобы не лез не в своё дело, — посоветовал верзила.
— А ведь я вас где-то видел, синьор! — с той же приветливой улыбкой повернулся к верзиле Витька. — А, вспомнил! Вы семафор со станции Пещерной! Нелепый такой, длинный, несуразный…
— Вот дубина! — выругался верзила.
— А! Так вы, синьор дубина?! Очень приятно! Не имел чести быть раньше с вами знакомым!
Витька вежливо поклонился.
— Слушай, Портос! — тихим, безразличным голосом заговорил парнишка с хитрой физиономией. — Такие оскорбления смываются только кровью! — Он обернулся к Витьке. — Слушай ты, грубиян! Мы, мушкетёры Атос, Портос, Арамис и д’Артаньян, будем иметь честь набить после ужина вам морду… Вам и трём вашим приятелям.
— А, так вы мушкетёры! — Витька фыркнул. — Значит, вы паршивые феодалы, прислужники короля! Очень приятно будет набить вам рожи… После ужина пойдём вместе.
— Хорошо! Уж я тебе всыплю! — пообещал курносый.
Витька кивнул головой и спокойно отошёл к своему столику.
За столиком внимательно выслушали Витькино сообщение.
— Дадим! — коротко бросил Алёшка.
И от удовольствия потёр ладони одну о другую.
Альберту было некогда — он доедал блинчики и потому только кивнул головой.
Игорь промолчал. Но про себя со смущением и страхом подумал, что боится предстоящей драки.
Дежурные уже разносили по столам стаканы с чаем и тарелки с розовой, словно лакированной, черешней.
Поединок
По всей столовой летали косточки от черешни. Алла и другие отрядные вожатые никак не могли прекратить перестрелку, в которой охотно приняли участие и девочки.
— Встать! — вдруг загремела тётя Тонна.
Ребята поднялись, с беспокойством ожидая ещё одну длинную нотацию. Но старшая вожатая вдруг улыбнулась и заговорила о другом.
— Сейчас, кто хочет, может пойти в библиотеку или сыграть в шахматы, — объявила она. — Арташес Геворкович организует игру в волейбол. — Она сделала многозначительную паузу. — А кто захочет — тот пойдёт со мной. Мы будем играть в очень интересную игру, которая называется «Дорожный инспектор». Мы разделимся на посты и займём места вдоль дороги. Каждый пост будет записывать типы проходящих машин и их номера. А также постарается запомнить всех прохожих — как они выглядят, во что одеты…
— А зачем это? — спросил кто-то из мальчишек.
— Эта игра развивает наблюдательность и память! — туманно ответила тётя Тонна. — Выходите!
Все участники предстоящего поединка вышли вместе. И со стороны можно было подумать, что это идут куда-нибудь — на волейбольную площадку или в читальню самые добрые друзья.
— Куда идём, суслики? — спросил высокий.
— Идите за нами! — коротко ответил Витька.
— Слушай, Виктор! — как всегда немного растягивая слова, заговорил Альберт, наклоняясь к самому уху товарища. — Ты дай мне этого, длинного…
— Портоса-Семафора?
— О, я не знаю, как его зовут…
— Бери, пожалуйста! — кивнул головой Витька. — Я займусь курносым — это ему обещано. Конопатого возьмёт Алёшка. А на твою долю, Игорь, приходится коротышка… — Витька, наверное, заметил растерянность Игоря и ободряюще посоветовал: — Ты только не бойся и разозлись как следует..
— Постараюсь! — чуть слышно ответил Игорь.
Витька привёл всю компанию на маленькую полянку в самой гуще кустов, около ограды.
— Подходяще! — одобрил высокий. — Кого поколотить?
— О, поколоти меня! — ответил Альберт, выставляя перед собой полусогнутые руки и слегка нагибаясь вперёд.
Курносый неожиданно подпрыгнул и стукнул Витьку в подбородок.
— Вот тебе за хрюшку! — выкрикнул он.
— Внимание! Делаем свиную отбивную! — ответил Витька, осыпая противника целой серией ударов.
Алёшка изогнулся и стукнул своего противника по скуле. Тот полетел в кусты.
Игорь стоял, неловко размахивая руками, хотя маленький парнишка уже несколько раз зацепил его по лицу.
— Рёвушка! — презрительно бросил маленький, заметив, что в светлых глазах Игоря накипали слёзы.
И тогда Игорь взвизгнул, прыгнул вперёд, поднял своего противника и швырнул в кусты. Потом, не ожидая, когда тот поднимется, он навалился на него и принялся награждать увесистыми оплеухами.
— Ну, ладно! Хватит! — заорал перепуганный «мушкетёр».
Но Игорь продолжал колотить противника, пока Алёшка не оттащил его в сторону.
— Хватит тебе, лежачего не бьют! — строго прикрикнул он на Игоря.
Витька тоже быстро справился с курносым. После его удачного удара в подбородок тот брякнулся на песок и удивлённо проворчал:
— Вот здоровенный чертила!
Может быть, мальчишки и ещё продолжали бы драку, но всех их захватил бой самых серьёзных противников — долговязого и Альберта. Долговязый был почти на голову выше, да и руки у него оказались значительно длинней. Он, словно какая-то машина, колошматил Альберта. Но ни один удар не достигал цели. Альберт, обычно медлительный и неторопливый, словно преобразился. Он то ловко уклонялся от самых сильных ударов, то принимал их на ладони рук, и они теряли свою силу.
— Э, дорогой, — спокойно цедил Альберт. — Кто же так боксирует? Так только ковры хозяйки выбивают…
— Я вот тебе сейчас подвешу! — задыхаясь, ругался долговязый. — Я тебя сейчас разукрашу!
— Зачем же ругаться? — Альберт, словно на пружинах, отпрыгивал в сторону и снова приближался к разъярённому противнику. Сам он пока не наносил ударов, а только парировал их. — Может, хватит?
— Я тебя сейчас достану, — пыхтел долговязый.
— Ну, как хочешь!
Неуловимо быстрым движением левой руки он отбил удар противника. И в тот же момент правая его рука со страшной сплои ударила долговязого в подбородок.
Словно налетев на стену, долговязый вдруг откинулся назад. У него подогнулись колени, и он рухнул на песок.
— Здорово! Наповал! — восторженно выкрикнул курносый.
Альберт медленно отвернулся от упавшего и принялся массировать свой кулак.
Долговязый поднялся, сел и погладил подбородок.
— Вот это да! — выдохнул он. — Как это ты делаешь?
— Бокс! — коротко пояснил Альберт.
— Слушай! Научи нас так драться! — попросил долговязый.
— Можно… Давайте организуем кружок бокса…
Ребята вышли из кустов.
— Вы смотрите, какое сегодня море! — удивлённо воскликнул Алёшка.
Да, сегодня море совсем не было похоже на вчерашнее. Исчезла его густая, тёплая синева. Сейчас оно было ядовито-зелёного цвета и словно кипело, как вода в кастрюльке. Мутно-зелёные волны то и дело сбоку набегали на пляж. Они выбрасывали на мокрый, потемневший песок какие-то доски, пучки морской травы, коряги.
— Смотрите! Кто-то плавает! — закричал Игорь, указывая вдаль.
Метрах в трёхстах от берега, то появляясь, то исчезая на волнах, виднелись два тёмных шарика. Мелькали руки пловцов, старающихся плыть к берегу. Но волны относили плавающих всё дальше.
До берега вдруг донёсся жалобный, испуганный крик:
— С-и-и-те!
— Тонут! — взволновался Витька. — Кто-то из наших… Кажется, девчонки…
Он решительно шагнул в набегающую на берег мутно-зелёную волну.
— Стой! — закричал Алёшка. — Ты ведь плаваешь не особенно… Дай я!
— Двоих-то ты не вытащишь!
Витька зашёл уже по пояс. Огромная волнища поднялась перед ним, хлестнула его по лицу и покатилась назад, волоча его за собой.
Алёшка бросился на помощь товарищу. За ним, прижав полусогнутые руки к бокам, спортивным шагом бежал Альберт.
Витька с трудом вывернулся из зелёных лап волны и, отплёвываясь, пробормотал:
— Вот стукнула…
— Ты, Витька, иди немножко на берег! — крикнул Альберт. — Мы с Алёшкой вытащим этих глупиц…
Витька с уважением взглянул на широкую спину Альберта и, обгоняя следующую волну, выскочил на берег…
Алёшка головой вперёд прыгнул в волну и поплыл от берега. Чуть сзади него плыл Альберт. Берег удалялся от них так быстро, словно они мчались на моторной лодке.
«Где они?» — подумал Алёшка об утопающих, ритмично взмахивая руками и стараясь дышать так, чтобы волна не захлестнула его.
В клокочущем, как кипящий котёл, море он ощущал теперь две определённые силы: где-то в глубине стремительные массы воды неудержимо неслись к берегу, а на поверхности волны устремлялись от берега.
Одна из волн, незаметно подобравшаяся сзади, высоко подкинула Алёшку. И с пенистой вершины волны он увидел совсем близко, чуть правее от себя, тёмную голову и взметнувшуюся вверх руку. Он их видел только одно мгновение, только какую-то долю секунды, пока волна не швырнула его вниз. Но в этом чёрном комочке головы, захлёстываемой белой пеной, в отчаянном взмахе руки он почувствовал, что у человека, борющегося с морем, на исходе последние силы. И тогда Алёшка изо всей силы рванулся вправо.
В пенистом водовороте вдруг вынырнул тёмный клок волос. Алёшка протянул руку и ухватил его.
Сейчас же его швырнуло в сторону, закрутило, потянуло куда-то вглубь. Но Алёшка не выпустил из руки мокрого пучка волос и, с силой оттолкнувшись ногами, вынырнул на поверхность.
Рядом он увидел перепуганное, посиневшее лицо Веры Сидоренко. Вера жадно широко открытым ртом глотнула воздух и вдруг вцепилась в Алёшкину руку, потянула его вглубь.
Он с трудом вынырнул на поверхность и вырвался из этих цепких рук.
— Не дури, Верка! — крикнул он. — Не цепляйся за меня… Потонем так… Пропадём!
— Ой! Ой, мамочки! — простонала Вера и вцепилась в Алёшкино плечо.
И тогда Алёшка вспомнил, как когда-то на Волге учил его матрос-спасатель, дюжий седой моряк:
«Ты притопи утопающего! А когда он чуток обмякнет — тогда волоки его к берегу!»
Там, на Волге, мальчишки смеялись над этим поучением бывалого моряка. Но теперь Алёшка понял, что только так удастся спастись самому и выручить Верку.
Набрав побольше воздуха, Алёшка нырнул в глубину. И сразу же ощутил, как потянуло его к берегу. Руки Веры, мёртвой хваткой цеплявшиеся за его плечо, вдруг дрогнули и ослабли.
Алёшка снова вынырнул на поверхность, жадно глотнул воздух и на какое-то мгновение заметил впереди себя крепкое плечо и большелобый профиль Альберта Мяги. За ним волочилось что-то чёрное. Но тут от берега накатилась новая волна и Алёшка, всё так же держа за волосы Верку, опять нырнул под эту волну.
Он не знал, сколько времени находился в воде, сколько раз нырял под волны и на мгновение выплывал на поверхность, чтобы глотнуть воздуха и увидеть такое синее и милое небо. Ему казалось, что уже несколько часов он безостановочно погружается в зелёную бездну и выскакивает из неё. С каждым разом всё труднее было подниматься на поверхность и тянуть за собой неподвижное тело Веры.
И вдруг из волны метнулось что-то красное. Жёсткая рука задела его плечо. И Верка сразу почему-то стала невесомой. Потом рядом Алёшка увидел напряжённое и улыбающееся лицо инструктора физкультуры и его неизменную красную шапочку пловца.
— Давай её мне, герой! — крикнул Арташес Геворкович. — Сам доберёшься до берега?
— До-бе-русь! — с трудом ответил Алёшка.
И еле-еле разжал пальцы, намертво стиснувшие волосы Веры.
Теперь, когда обе руки были свободными, плыть стало совсем легко. Алёшка поджидал встречную волну, нырял под неё и выскакивал на поверхность. Потом протянутые руки его упёрлись в песок.
«Берег!» — облегчённо подумал он.
И встал на ноги. Как это было приятно — чувствовать под ногами твёрдую опору.
Встречная волна сбила Алёшку с ног и попыталась вновь утянуть от берега. Но его подхватили чьи-то крепкие дружеские руки.
Алёшка вскочил и сразу увидел рядом с собой долговязого верзилу и тётю Тонну в мокрой юбке и блузке. Они держали его под руки.
— Да что вы! Я — сам! — сказал Алёшка.
И побежал к берегу через уже не страшные маленькие волны, зло шипящие на него.
Взглянув на берег, он увидел, что там столпился весь лагерь. У самой воды с какой-то длинной палкой бегал завхоз Пётр Сидорович. Врачиха в белом халате нетерпеливо подпрыгивала у самой воды, не замечая, что волны захлёстывают и её туфельки на острых каблучках-шпильках, и полы халата. А кругом них толпились ребята, взволнованные и встревоженные.
Алёшка устало опустился на песок. И сейчас же к нему подбежала врачиха, торопливо расстёгивая санитарную сумку.
— Что с тобой? Тебе плохо?
— Нет! — Алёшка покачал головой. — Просто я очень устал…
Ребята зашумели, заговорили и придвинулись поближе к воде, толкаясь и споря. Алёшка посмотрел на море.
Арташес Геворкович выходил из воды. Он нёс на руках неподвижную Веру. Глаза её были закрыты, голова бессильно свисала вниз, смуглое лицо приняло землистый оттенок.
Тётя Тонна бежала от берега навстречу Альберту и Алле, несущим ещё кого-то. Волна ударила тётю Тонну, и она упала в воду. Потом поднялась и подхватила на руки неподвижное тело в чёрном купальнике с белыми чайками…
Как «снимают стружку»
После завтрака в пионерском лагере «Спутник» было удивительно тихо. Пустовали волейбольная и футбольная площадки. Никто не бегал по аллейкам, не спорил и не толкал девчонок. Ребята — и мальчики, и девочки группами чинно прогуливались по дорожкам, норовя обязательно пройти мимо домика, где размещался медпункт и изолятор. По лагерю ходили самые различные слухи. Хотя все знали, что и Вера Сидоренко и Венера Светловидова пришли в себя, а некоторые даже видели, как им в изолятор несли обед, говорили, что у девочек не то паралич, не то скарлатина. А другие утверждали, что обе девочки чувствуют себя хорошо и сейчас сама тётя Тонна в изоляторе «снимает с них стружку» за самовольное купание…
Сторонники второй версии одержали решительную победу потому, что двери медпункта распахнулись и показалась тётя Тонна, мрачная, как осенняя ночь. Опустив голову, заложив руки за спину, она широкой походкой пошла к домику канцелярии лагеря. Потом она остановилась, подозвала девчушку из первого отряда и громко сказала ей:
— Сбегай в шестой отряд, найди Зину Симакову и скажи ей, чтобы она сейчас же пришла ко мне вот с этими ребятами…
Старшая вожатая сунула в руки девчушке список и вошла в домик, захлопнув за собой дверь.
Девчушка помчалась во второй спальный корпус. Зина Симакова сидела за столом и что-то писала. Она удивлённо взглянула на посланницу, а потом посмотрела в список.
«Виктор Олейников. Алексей Комов. Игорь Валявский», — прочитала она.
Найти мальчишек сразу не удалось. Только минут через сорок Зина постучала в дверь комнаты, на которой было написано: «Старшая пионервожатая».
За дверью монотонно, как работающий мотор, гудел голос Антонины Михайловны.
Зина хотела постучать ещё раз, но Витька удержал её:
— Подожди, Зина! Интересно, кого она там пилит…
Он припал ухом к двери. Впрочем, и без этого в коридорчике можно было разобрать всё, что говорилось в комнате.
— Нет, вы скажите, Алла, почему это так получается? — гудела тётя Тонна. — Группа, понимаете, не один, а целая группа пионеров из вашего отряда удирает ночью из лагеря.
— Погорели! — прошептал Витька.
— Тише! — отмахнулась от него Зина, заинтересованная разговором.
— Это нарушение дисциплины опять групповое. И снова его совершили пионеры вашего отряда, — продолжала тётя Тонна. — За два дня два серьёзных нарушения лагерной дисциплины! И оба совершены вашим шестым отрядом. Вы скажете, что это случайность?
— Нет, это не случайность! — напряжённым, звенящим голосом перебила Алла.
— Что?! — удивилась тётя Тонна. — Да, это не случайность! Это результат плохой воспитательной работы в отряде.
— Не в отряде, а во всём лагере! — запальчиво выкрикнула Алла. — Нельзя линейки затягивать на целые часы! Нельзя мучить ребят бесконечными проповедями! Нельзя вместо настоящего, живого дела заставлять их заниматься нелепым подсчётом машин и пешеходов на дороге.
— Ах, вот как! — тихо выговорила тётя Тонна. — Почему же все другие отряды лагерный распорядок вполне устраивает, а шестой отряд, видите ли, какой-то особенный! Не отряд особенный, а его вожатая воображает себя какой-то особенной.
— Глупости!
— Подождите, товарищи! — гортанным, низким голосом заговорил Арташес Геворкович. — Так нельзя! Горячность ни к чему хорошему не приведёт. Вы, Антонина Михайловна, утверждаете, что шестой отряд — это сплошь хулиганы. Но ведь именно из шестого отряда мальчики самоотверженно бросились на спасение утопающих. Не правы и вы, Алла. Вы критикуете лагерный распорядок — и не предлагаете ничего нового. Вы говорите, что в лагере скучно… А что вы можете предложить, чтобы изгнать эту скуку?
— Ей и её шестому отряду скучно! — снова заговорила тётя Тонна. — Она, наверное, ждёт, что я или начальник лагеря будем выступать с балетными номерами перед её шестым отрядом. Работать надо, Алла, работать. А не разводить самокритику.
— Правильно, Антонина Михайловна, надо работать! — выкрикнула Алла. — Работать! А не произносить речи о работе!
— Хорошо, Алла, — вдруг согласилась тётя Тонна. — Давайте поговорим о главной цели, которая стоит перед нашим лагерем. Эта главная цель — хороший отдых и укрепление здоровья ребят… Хоть с этим-то вы согласны?
— Кто ж будет возражать против давно известных истин!
— Да ведь вы же и возражаете! Да, да, вы! Не удивляйтесь! Что значит хороший отдых? Это — регулярное, отличное питание, свежий воздух, физкультура, крепкий сон. Это — жизнь по строгому распорядку. А если нас с вами будут заставлять каждый день ходить часами по солнцепёку, переутомляться, плохо питаться, да ещё ночами, вместо нормального сна, мы будем слоняться в поисках приключений — отдохнём мы как следует?
— Это зависит от многого…
— Нет, отвечайте: отдохнём или не отдохнём?
— Я, например, предпочитала бы отдых в походах по солнцепёку, каждый день видеть бы и узнавать что-то новое, интересное, — горячо заговорила Алла. — Я ведь не ослабевшая и не больная, чтобы вести растительный образ жизни — спать, есть и дышать. Это же очень скучно — только спать, есть и дышать!
— Я вижу, что мы с вами не договоримся, — подвела итог спору тётя Тонна. И заговорила о другом: — Ну, где же ваши молодцы. Сколько их ещё можно ждать?
— Я сейчас их позову, Антонина Михайловна, — отозвалась Алла.
Зина снова, уже громче, постучала в дверь.
— Да! Войдите! — крикнула тётя Тонна.